2
Вечерами было прохладно. Макс и Манечка Мейкер расположились не на открытой площадке рядом с фонтаном, а внутри, в гостиной с видом на сад. Манечка была с новой прической, в открытом коротком платье ярко-бирюзового цвета. Макс был в костюме, который немного болтался на нем, – за последние годы он сильно похудел.
В «Петровском» царила атмосфера покоя и радостного довольства жизнью. Официанты улыбчиво рекомендовали блюда в меню. Музыка была негромкой, и звучала в этих стенах как-то радостно. При взгляде из этих окон мир казался замечательным местом, полным возможностей и способным безвозмездно подарить счастье. Макс заказал дорогое вино. Официант принес бутылку, открыл ее и налил в бокал сперва немного, протянул Максу, чтобы тот оценил аромат. Макс кивнул. Официант разлил вино и удалился, поставив бутылку на стол.
– Я знаю, что Вы работаете в фирме, оптом торгующей канцтоварами, – сказал Макс.
– Почему Вы это знаете? – поинтересовалась Манечка.
– Я видел Вас недавно в офисе на Нежинской. Вы сидели у окна и курили. А я проходил мимо. Мне нравится, как Вы пускаете дым.
– О! Это так, баловство. Я, на самом деле, не курю. Я только играю с дымом.
– Такого мне еще никто не говорил, – улыбнулся Макс.
– Я почему-то уверена, что больше не стану курить.
– Почему же?
– Боюсь за свою внешность. И хочу здоровых детей.
– Это серьезно, – кивнул Макс.
– Макс, давай на «ты», а? – улыбнулась Манечка. – А то напрягает.
Макс улыбнулся в ответ. Ему нравилась эта девочка. В ней было столько жизни, столько желаний… Он рядом с нею чувствовал себя пустым. Ведь он уже однажды все потерял. И было очень страшно, что ничего не получится теперь, что все попытки вернуть себе счастье напрасны. Макс вдруг осознал, что если этот вечер не получит никакого продолжения, вся его жизнь окончательно потеряет смысл. И тогда останется только одно…
– Ладно. Выпьем за это, – сказал он.
Они чокнулись и выпили.
– И что еще ты обо мне знаешь? – спросила Маня.
– Ты играешь с дымом ментоловых сигарет, пьешь зеленый чай, любишь добавлять мороженое в горячий кофе, загораешь на Чкаловском пляже, и у тебя несколько месяцев назад был роман с парнем, который изменил тебе с другой. Это все, что я знаю.
– Ничего себе! – изумилась Маня. – Ты что, детектива нанимал?
– Нет. Просто мы встречались. Или я слышал обрывки разговоров… В этом городе встретиться случайно не так уж и сложно. Я наблюдал. А Вы… то есть ты, не замечала меня. Потому что у тебя яркая, насыщенная жизнь. А я был всего лишь элементом фона.
– Даже не знаю, как к этому отнестись, – сказала Маня. – С одной стороны, это выглядит очень подозрительно, так маньяки выслеживают свои будущие жертвы. С другой, должна признаться, что это приятно. Ведь это внимание. И, кстати, даю слово, что сегодняшняя сигарета действительно была последней. Ты когда-нибудь курил?
– Никогда, – отрицательно покачал головой Макс. – Я всю жизнь занимался восточными единоборствами, поэтому некогда было обзавестись этой привычкой. Поэтому я и не знаю, что сказать. Но, говорят, что это действительно вредно для здоровья. Хотя в пятидесятые годы двадцатого века женщинам рекомендовали курить во время беременности.
– Правда?
– Меня тогда еще не было, – на всякий случай уточнил Макс, – но мама рассказывала. Доктора говорили, что никотиновая кислота полезна для развития плода. Некоторые верили, что если курить, то обязательно родится мальчик.
– Одна моя подруга, когда была беременной, ела таблетки никотиновой кислоты, так что это, наверное, правда, – подтвердила Маня.
– В общем, не знаю, насколько курение вредно само по себе. Но, думаю, каждой курящей девушке приятно воображать себя драконом.
Маня улыбнулась.
– Что верно, то верно. Девушка-дракон – это тема.
Принесли салаты.
– А я совсем ничего не знаю про тебя! – сказала вдруг Маня. – Ну, кроме того, что с тобой случилось тогда…
– Моей потери. Да. Об этом знают все. Это… было тяжело. Это тяжело и сейчас.
– Я тебе очень сочувствую. Я потеряла отца, когда мне было восемнадцать. Тоже три года назад. Он работал ликвидатором в Чернобыле, и умер рано.
– Значит, наши потери произошли одновременно. У меня в июле.
– У меня в августе.
Макс кивнул. Они чуть помолчали.
– Ладно, – сказала Маня. – Не будем о грустном. Расскажи лучше о своей работе.
– Я работаю архитектором. У меня довольно много было заказов в последние годы. И довольно много времени, чтобы их выполнить. Поэтому я работал и работал. По моим проектам сейчас строится двенадцать зданий.
– Неплохо. Покажешь как-нибудь?
– Проекты покажу. А здания – только когда будут построены.
– А дома ты тоже строишь? Ну, я имею в виду частные дома?
– Да. Бывает. Но в последние годы я занимался в основном более крупными заказами: бизнес-центры, гостиницы, яхт-клубы, даже один театр.
– А где расположен театр?
– Его строят в Житомире.
– Никогда там не бывала.
– Я время от времени езжу, осуществляю авторский надзор за строительством. Так что, если хочешь, можем поехать через пару недель.
– Поживем, увидим, – улыбнулась Маня. – Я так надолго планы не строю…
Маня Мейкер, как всякая одесситка, легко и быстро считала деньги. Она поняла, что Макс богат. Возможно, миллионер. Или даже десять раз миллионер. Маня не знала, как подумать об этом одним словом: десятиллионер, что ли? Кроме того, Маня понимала, что Макс интересуется ею. Оставался только вопрос, интересуется ли Маня Максом? Или это тот случай, когда надо очень сильно любить деньги? Конечно, Маня никогда не проводила время с мужчиной только из-за его денег. Но деньги играли в ее оценке мужчины немалую роль.
– А чем ты занимаешься, кроме работы? – спросила Маня.
– Хожу в рестораны с красивыми девушками. Правда, это в первый раз за три года… И гуляю по городу. Мне нравится гулять. Пока я хожу по городу, ко мне приходят хорошие идеи. Еще я плаваю. В море. И иногда заплываю на Чкаловский пляж, где в прошлом году пару раз видел тебя. Часто компанию в заплывах мне составляет мой друг Алекс. Мы с ним и тренируемся вместе.
– А какими единоборствами вы занимаетесь?
– Алекс большой спец в этом. Поэтому вряд ли можно говорить о каком-то одном направлении. Я занимался джиу-джитсу, а он чем только не владеет…
– А я его видела?
– Может быть. Он очень высокий, статный, говорит громко, смеется еще громче. В общем, очень жизнерадостный тип.
– А я занимаюсь только йогой. И больше ничем.
– Про йогу я не знал. Зато пару раз я видел, как ты с подружками каталась на трассе здоровья на роликах.
– Ну ты точно шпион! Это и было-то только несколько раз в конце прошлого лета.
– Что сказать? Ты мне нравишься. И всегда нравилась. Поэтому, когда я тебя встречал случайно, я обращал на тебя внимание.
– Даже не оправдывайся, – улыбнулась Маня.
Вечер тек незаметно. Они поговорили о фильмах, книгах, общих знакомых, которых нашлось более десятка. Когда Макс провожал Маню домой, он поцеловал ей руку, стоя у двери подъезда.
– Пока! – сказала Маня.
– Пока, – сказал Макс. – А что ты делаешь в воскресенье?
– Думала с подружками на море сходить, – ответила Маня. – Хочешь к нам присоединиться?
– Хочу, – ответил Макс.
– Мы выйдем в десять утра, – сообщила Маня.
Девушка улыбнулась и скрылась за дверью подъезда. Макс еще некоторое время постоял во дворе, затем пошел в свою квартиру.
Он чувствовал себя странно. С одной стороны, ему было удивительно хорошо этим вечером. И свидание прошло так просто и естественно, безо всякого напряжения… Впервые за три года он не чувствовал себя одиноким. С другой стороны, в его груди гнездилось чувство какой-то глобальной неправильности происходящего.
Придя домой, он некоторое время походил по квартире, безо всякого смысла перекладывая вещи с места на место, и отмечая те места, где раньше висели фотографии.
Маня приводила все его чувства в смятение. Она была так молода, и так хороша собой, что мужчина внутри Макса говорил «Да! Будь с ней, сколько это возможно!». Но Макс смотрел на свое отражение в зеркале, и понимал, что он уже стар по сравнению с ней, и что с этой девочкой, скорее всего, ничего у него сложиться не может. Он снова будет одинок, и его одиночество станет еще более горьким и обидным. И тогда…
Звонок телефона вывел его из состояния глубокой задумчивости.
– Алло, – сказал Макс.
– Привет!
– Алекс? Как поживаешь?
– Блин, жена достала. Пойдем вкусные коктейли пить?
– Поздно уже. Да и не хочется мне спиртного.
– Мы же спортсмены. Будем пить безалкогольные. Я знаю бар, который открыт до утра, и где очень рукастый бармен.
– Ну хорошо. Куда ехать?
– Я сам за тобой заеду. Уже во двор заезжаю.
Макс выглянул в окно. Действительно, машина Алекса уже выворачивала из-за угла. Макс взял бумажник и вышел из квартиры.
– Какой-то ты сегодня оживленный, – сказал Алекс, когда Макс сел рядом с ним в машину.
– А что, заметно?
– Двигаешься как-то слишком энергично.
– У меня новость, – сказал Макс.
– Колись.
– Я был на свидании с девушкой.
– Это та соседка, на которую ты заглядывался? – спросил Алекс.
– Да.
– Решился, значит. Ну Альберт Абрамович, видимо, выводит тебя из штопора.
– Видимо, да. Только по-прежнему дневник начать не могу.
– Ничего. Мне он задание потруднее давал. И я тоже не справился.
– Какое?
– Целовать жену каждое утро и говорить, что я ее люблю.
– Мне кажется, это намного проще, чем дневник начать, – сказал Макс.
– Не скажи. У меня ни разу не получилось.
– Чего так?
– Даже не спрашивай! Видел бы ты как ее перекашивает, когда я к ней приближаюсь. Слушай, может у нее просто гармошка сломалась? Ну, гормональная система, то есть эндокринная?
– Так своди к эндокринологу, – посоветовал Макс.
– Честно говоря, дружище, сил моих больше нет терпеть мою счастливую семейную жизнь!
Они ехали по Фонтанской Дороге по направлению к десятой станции.
– И чего делать будешь? – спросил Макс.
– Хочу от жены уйти. Совсем.
Алекс нахмурился.
– Ходили-ходили к психологу, – сказал Макс. – Неужели никакого прогресса?
– Да что там психолог. В кабинете Альберта Абрамовича моя Клава и вежливая, и все понимающая, и послушная. А стоит за дверь выйти, как начинается…
– А как же дети? – спросил Макс. – Все-таки их у тебя двое. Сколько сейчас дочери?
– Оле двенадцать, а Борьке моему восемь. Дочь меня ненавидит, жена и теща ей психику обработали так, что я теперь ее главный враг. А сын… Ты понимаешь, он какой-то туповатый, что ли… Я с ним пытаюсь играть, а он сидит и смотрит на меня оловянными испуганными глазами. Тоже, наверное, моя Клава постаралась. Короче, мне в семье совсем плохо. И я им только мешаю. Так мне кажется.
– Не ценишь ты того, что имеешь, – сказал Макс.
– Ну ты же знаешь мою Клаву. Может, я и любил ее пару недель в своей жизни. Женился-то по залету. И секса у нас нет уже третий год. Вообще. Что же мне теперь, всю жизнь мучиться? У меня, если хочешь знать, в последний раз нормальная женщина была, когда я в армии служил. Был у меня там роман, о котором я до конца жизни не забуду.
– А что же не срослось тогда?
– Обидел я ее сильно. Она со злости и приняла предложение от другого. Как раз подвернулся молодой майор, герой Чеченской войны, приехал погостить к родственникам. По сравнению с ним, я, простой инструктор по рукопашному бою, лейтенант, не смотрелся так уж эффектно.
– Ну уж позволь не поверить, чтобы ты не смотрелся эффектно. А Борьку своего не хочешь докторам показать? Может, это какое-то нарушение?
– Какое там нарушение! В школе отличник, во дворе с ребятами в футбол гоняет. Правда, запыхивается он что-то быстро… Нетренированный он у меня… Не, там Клава и теща мозги детям обработали. Они ж матери верят. Дома каждый день скандалы. То Клава, то теща, я вечно виноватый, и вообще они меня преподносят так, как будто бы я какой-то упырь-кровосос, и только тем и занимаюсь, что жизнь им порчу. Короче, я ухожу.
– Ладно. Если решил уйти от Клавы, переезжай ко мне.
– Спасибо, дружище. Можно я у тебя прямо сегодня останусь?
– Можно.
– Кстати, вот и барчик.
Алекс завернул в неприметный проулок, и скоро они вошли в ярко освещенный бар. У барной стойки сидел скучающий бармен, яркий блондин с серьгой в ухе и пирсингом на брови. Посетителей было совсем немного: две женщины что-то обсуждали друг с другом, да еще влюбленная парочка обнималась в углу.
– Привет! – сказал Алекс бармену, усаживаясь на барный стульчик.
Бармен оживился.
– Добрый вечер. Что желаете?
– Коктейль какой-нибудь сладенький сделай, – сказал Алекс.
– Мохито? – спросил бармен.
– Я в прошлый раз «дольче виту» брал, с клубникой, ваш фирменный, безалкогольный, – сказал Алекс.
– Сию минуту, – сказал бармен.
– А мне, пожалуйста, апельсиновый фреш, – попросил Макс.
Бармен начал смешивать коктейль для Алекса.
– Знаешь, – сказал Алекс. – У меня какая-то обида на человечество назревает, что ли…
– Философия в субботу вечером – мое любимое занятие, – иронично заметил Макс.
– Адвокатская деятельность располагает к философствованию. Когда вытаскиваешь из переделок людей, которые этого явно не заслуживают, поневоле становишься философом. Или когда сидишь в конторе, и нет ни одного заказчика.
Перед Алексом появился коктейль. Он припал к соломинке, медленно втягивая в себя сладкую жидкость. Через несколько секунд апельсиновый фреш с дрожащей наверху пузырьковой пенкой вынесла откуда-то из глубин бара девушка в опрятном кружевном переднике.
– Благодарю, – сказал Макс.
Девушка поставила фреш перед Максом, дежурно улыбнулась и исчезла.
– Ну и в чем же обида? – спросил Макс.
– Да, видишь ли, еще несколько веков назад до наших с тобой лет мужчины доживали в исключительных случаях. Погибали молодыми. На войне, на охоте, во время эпидемий, в пьяных драках и так далее. И дети оставались с матерью одни. А отец оказывался тем, кто незримо их защищает и помогает им жить дальше. Стабильное, счастливое общество. Церковь утешает живых, живые верят, что мертвые – в лучшем мире и что они опекают и охраняют их. А сейчас…
– А что сейчас? – спросил Макс.
– Ну смотри: мне тридцать восемь, первый брак на грани развала, я не люблю свою жену Конечно, я привязан к детям, которые меня тихо ненавидят Если бы я умер несколько лет назад, то все было бы иначе. Я был бы в их восприятии почти святым. Но я живу. Живу дальше, Макс, понимаешь? И мне нужен второй шанс. А общество мне этого шанса предоставить не может или не хочет.
– О чем ты говоришь, Алекс? Делай, что хочешь, и получишь все, что пожелаешь.
– Этот принцип мне хорошо известен. К сожалению, он не работает. Я хочу любви. Понимаешь, Макс? Настоящей любви к реальной женщине, которая ответит мне взаимностью, вскружит мне голову, подарит мне счастье семейной жизни, сведет меня с ума ревностью. Я хочу проживать каждый миг этой жизни, ощущая все оттенки его вкуса, всю возможную гамму впечатлений. А как я живу?! Уже три месяца на татами не выходил, забросил все тренировки, работаю в адвокатской конторе, которую возглавляет мой однополчанин, выдерживаю домашний ад… И жду. Чего я жду, Макс? Время уходит. Моя жизнь уходит. А я жду.
– Кто же тебе мешает?
– Ха! – сказал Алекс. – Ты еще спрашиваешь! И тебе, и мне мешает наше прошлое. Наш возраст. Наш опыт. Чувства, которые я хочу испытывать, может подарить только молодая женщина. А какая из них посмотрит в мою сторону?
– Ты же знаешь, Алекс, я не эксперт в этих делах. Но мне кажется, что ты преувеличиваешь. В конце концов, я знаю многих женщин, наших ровесниц, которые тоже ищут любви.
– Нашим ровесницам тоже мешает прошлое. Те, кого я знаю, настолько пессимистичны и отягощены своим горьким опытом, что начинать с ними отношения равносильно жизни в корзине с грязным бельем.
– Мне кажется, надо просто начать что-то делать. Si vis amari, ama.
– Если хочешь быть любимым, люби, – автоматически перевел Алекс. – С другой стороны, что мне или за моей спиной будут говорить, если я начну ухаживать за молодой женщиной? Правильно! Будут говорить, что я бросил жену и детей, и теперь хожу налево к молодой любовнице. А если я захочу жениться на ней, то ее же, моей любовницы, родственники начнут говорить, что она связывается со стариком. Они будут спрашивать ее: «И зачем он тебе нужен?». И что она им ответит? Она же молодая, неопытная, податливая, склонная прислушиваться к старшим. Ты понимаешь? Нам с тобой, в нашем цветущем, почти сорокалетием возрасте, это общество не дает ни малейшего шанса на семейное счастье и настоящую любовь. Мы – порченный, использованный товар, который можно только сдать в утиль или обречь на мучения и судороги несчастной семейной жизни. Что нам остается? Проституция? Да, проституция существует именно для таких, как мы. Но мы с тобой или слишком брезгливы или слишком себя уважаем, чтобы покупать уличных девочек.
– Желаете девочек? – спросил бармен, отреагировав на последнее слово.
– Спасибо, дружок. Нам и мальчиков хватает, – сказал Макс.
– О! – сказал бармен. – Извините, я сразу не понял… Вы не выглядите как… пара.
– Отдыхай давай! – рыкнул Алекс. – Дай нормальным мужикам поговорить.
– А ты грубиян! – сказал бармен, – отходя от них подальше.
– Алекс, я сегодня решился на первый шаг. Можно сказать, начал ухаживать за молодой женщиной, – напомнил Макс.
– У тебя ситуация особая, – сказал Алекс. – Но поверь, легко тебе не будет. Только выскажи желание жениться на ней, и тут же получишь то самое отношение общества, которое будет всячески тебе намекать, что в твои годы уже не живут. Тебе все начнут говорить, что никакой любви, никакого второго шанса у тебя не должно быть. Просто потому, что тебе скоро сорок.
– Знаешь, Алекс, я, сколько живу на свете, постоянно удивляюсь, – улыбнулся Макс. – Ни одно суждение о мире не имеет статус абсолютно истинного. Поэтому я слушаю то, что ты говоришь, и понимаю, что у тебя просто плохое настроение.
– Настроение – чистое говно, – согласился Алекс.
– А завтра мы идем на море, – сказал Макс.
– На море? – спросил Алекс.
Его настроение определенно начало улучшаться.
– Именно. Загорать под еще нежарким майским солнцем, бродить по краю прибоя, чувствуя холодное прикосновение волн.
– Ух ты! – Алекса можно было в этот момент снимать для рекламного ролика, в котором мечтательный старый волчара представляет себе молодую, пасущуюся на лугу овечку. – И вы едете вдвоем? Может, у нее подружки есть?
– Да, она как раз и собиралась на пляж с подружками.
– Возьмите меня с собой! Макс! Это же так замечательно! – Алекс умоляюще посмотрел на друга, Макс начал улыбаться.
– Ты же все равно ко мне перебираешься. Конечно, поедем вместе.
– На пляже с молодыми девчонками я уже лет пятнадцать не был, – сказал Алекс.
Манечка Мейкер, вернувшись домой, повисла на телефоне, и стала рассказывать о Максе. Сначала она позвонила Фриде Энгельс, но та не могла ее долго слушать, поскольку была занята какими-то домашними делами, а потом Ксюше Фаер, владелице салона красоты. Ксюша только вздыхала от зависти. Сама Ксюша полгода как развелась с мужем, потому что он переметнулся, так сказать, на другую сторону, стал геем.
– Как же тебе везет, Маня! – сказала она, когда Маня в подробностях описала, какое дорогое вино заказал Макс в ресторане. – Слушай, а он точно не женат?
– Точно! Я же с ним живу в одном доме. И он три года назад хоронил свою жену и сына. Прямо на моих глазах!
– И что, он ни с кем не замутил за три года?
– Если бы замутил, я бы видела! – отрезала Маня.
– Ну тебе реально повезло, подруга! – вздохнула Ксюша. – Только, конечно, разница в возрасте…
– Так завтра пойдем на море? – спросила Маня, не желавшая ничего слушать.
– Спрашиваешь! Только ты уж своего красавца не забудь взять. Я еще Фриду Энгельс позову, она тоже сейчас одинокая кошка, и хотела завтра куда-нибудь выбраться.
– Я ее уже позвала, – сказала Маня. – Кстати, как у Фриды с этим ее кавалером, которого она нам так и не показала?
– Говорит, что расстались.
– А ведь как была влюблена! – вздохнула Манечка.