Глава третья
Фирма «Омега» находилась между Коровинским и Ленинградским шоссе, на Онежской улице. Когда оба джипа припарковались у ворот, ожидавший на крыльце офиса помощник Голощеков спустился со ступенек и направился к калитке, где надеялся встретить своего шефа.
Они обменялись двумя короткими, общими фразами и заспешили в здание. Члены правления уже были в сборе. Арефьев столь озабоченных своих сотрудников еще никогда не видел.
Совещание началось в его кабинете. Он оглядел присутствующих холодным взглядом и дал слово начальнику службы безопасности Вадиму Воробьеву. Его доклад отличался лаконичностью.
Все произошло возле поселка Редькино, примерно, в двух километрах от аэропорта «Домодедово». И судя по всему, нападавшие наверняка знали, за чем идут и потому стреляли по верхним сегментам машины, чтобы не изрешетить пулями кейс с деньгами.
Один из сидящих за Т-образным столом акционеров перебил Воробьева:
– Лично меня интересуют людские потери, если, разумеется, таковые имеются.
Арефьев раздраженно отреагировал:
– До этого мы еще дойдем. Есть хоть какая-то версия? – обратился он к Воробьеву.
– Милиция на проезжей части дороги подобрала 23 стрелянные гильзы, предположительно от автомата АК чешского производства. Нападение, естественно, было внезапным и об этом говорит тело охранника Димы Орлова, убитого на шоссе… Видимо, он успел отреагировать на нападение и, открыв заднюю дверцу, выбрался из машины и начал отстреливаться. Во всяком случае, в 13 35 он еще сумел связаться со мной по мобильнику и сказать, что произошло нападение. Но последние его слова были для меня не совсем понятными.
– Что именно он сказал? – спросил Арефьев.
– Орлов произнес только одно слово – не то «пура», не то «кура«…Что-то очень похожее. Мы сразу же выехали туда, и в Редькино прибыли раньше милиции. Дима почти уже не дышал. Я пощупал у него пульс – нитка. Ни одного отчетливого удара. На обочине дороги лежал еще один неизвестный человек со сквозным прострелом груди. Наш шофер Эдик Стрельченко и двое других охранников тоже погибли.
– Это как-то не вяжется, – вслух подумал Арефьев, – киллеры на месте убийства стараются ничего не оставлять. Тем более трупы своих людей.
– Возможно, им кто-то помешал, а может, не хотели обременять себя убитым, – высказал здравую мысль один из акционеров, еще достаточно молодой, с широкими плечами блондин.
– Просто, прихватив деньги, им надо было как можно быстрее уносить ноги, – Воробьев потер висок. – Мы успели забрать из машины своих людей…и Диму, конечно, и все оружие…Словом, все, что могло бы навести милицию на наш след. Труп нападавшего мы тоже привезли с собой…
– Где он сейчас? – встрепенулся Арефьев.
– Здесь, в подвале, в большом морозильнике.
– Кто его осматривал? – Арефьев был нетерпелив.
– Он мертв на двести процентов.
– Я не об этом, – Арефьев механическим движением потер рукой поясницу, где сильно тянуло и ныло. – Я имею в виду его одежду. Возможно, при нем были какие-то документы, визитки, личные письма, записная книжка и так далее…
– Только сигареты с газовой зажигалкой и две обоймы к пистолету ТТ. Самого оружия при нем не было, – Воробьев сел на место.
– Теперь о наших финансовых потерях, – Голощеков всмотрелся в лица присутствовавших, кое-кто из них сидел, опустив глаза… – К сожалению, мы понесли колоссальные убытки – два миллиона долларов. По договору с заказчиком, в случае утраты передаваемых денег по нашей вине, мы обязаны компенсировать потери в течение десяти календарных дней. После этого каждый просроченный день нам будет стоить шести процентов от обозначенной суммы. Вот и считайте…
Заговорил Арефьев:
– Какие это деньги, не мне вам объяснять. Но как бы там ни было, завтра вся сумма должна быть в Швейцарии, в руках получателя. Мы о нем ничего не знаем и всю ответственность несем перед лицом, передающим валюту. И, как уже сказал Голощеков, если в течение десяти дней не рассчитаемся с клиентом, можем потихоньку отправляться на ближайшее кладбище подыскивать себе вечное место жительства…Кстати, Гриша, – обратился Арефьев к сидящему в торце стола рыхлому человеку, с большими на выкате глазами, – если понадобится, сколько мы можем собрать налички?
Финансист Григорий Коркин закрыл глаза и беззвучно зашевелил губами. Такая неприятная у него привычка, которая, между прочим, не мешает ему производить бухгалтерские расчеты с быстротой компьютера…
– Поднатужившись, мы можем собрать от силы 500 тысяч долларов…Ну, может быть, семьсот, но это предел…
– Все слышали? – в глазах Арефьева шелохнулись льдинки. – А кого это волнует – предел это или не предел…По договору мы отвечаем своей недвижимостью, которая вплоть до пепельницы зафиксирована в этом договоре. Значит, через десять дней все это, – Арефьев взглядом очертил пространство кабинета, – может за милую душу пойти с молотка? Мы этого хотим? Думаю, что нет…
Блондин, с атлетическими плечами, по фамилии Смирнов, согласно кивнул. Другие акционеры не проявили никакой реакции.
Арефьев взглянул на Воробьева.
– Как ты, Вадим, объяснишь, почему именно нас, в определенный час и в определенном месте, с бортом полным денег, так дешево фраернули?
Шеф безопасности, выдержав суровый взгляд своего президента, не стал тянуть с ответом. Он прекрасно понимал, что все, что связано с безопасностью в фирме, лежит на его совести.
– О том, что касса отправляется в «Домодедово», знали вы, Георгий Иванович – взгляд в сторону Голощекова – я, Гриша Коркин и, пожалуй, все… Впрочем, в курсе еще был Дима Орлов, но у него теперь не спросишь.
– А другие охранники? Водитель?
– Это исключено на сто процентов! Мы никогда заранее не оповещаем ни о сути задания, ни о маршруте, ни тем более о времени. Ребята тысячу раз проверенные…
– Но, согласитесь, чудес не бывает, – у Арефьева на лбу вздулась вена.
Двое, угрюмо молчавших акционеров, встали со своих мест и направились к выходу. Арефьев бросил им в спину реплику: «Пока об инциденте прошу не распространяться».
– Но об этом уже сообщили «Эхо Москвы» и «Маяк», – сказал Голощеков. – Правда, информацию подали без деталей, в общих чертах.
– Это их дело, – Арефьев вытащил из кейса упаковку «Севредола» и одну таблетку положил под язык. Когда наркотик начал подавлять боль, Арефьев заметно приободрился.
– Пошли! – он поднялся из-за стола и направился к двери.
Впятером: Арефьев, Голощеков, Воробьев, Коркин и примкнувший к ним Смирнов, вышли из кабинета и, пройдя два лестничных перехода, спустились в подвал. В квадратной без окон комнате стоял большой морозильник с откидной крышкой. Воробьев поднял ее и подошедшие увидели лежащего в скрюченной позе довольно еще молодого, но уже охваченного холодом смерти человека.
Он был в черных джинсах, кроссовках, в тонкой кожаной куртке, с отчетливыми пятнами крови. В одном месте, возле молнии, с трудом можно было рассмотреть два отверстия, по-видимому, оставленных пулями.
– Щенок, – сказал Арефьев, – на вид больше двадцати пяти не дашь. Вы проверили его карманы?
– Я вам уже говорил – сигареты, зажигалка и две запасных обоймы, – негромко сказал Воробьев.
– Осмотрите еще раз, может, найдете какую-нибудь зацепку.
– Это лишнее, – вдруг проговорил стоявший за спиной Арефьева Смирнов, – вне всякого сомнения, это труп бандита Фуры, из великолукской бригады. Он на своей «хонде» часто бывал на наших бензозаправочных станциях и мои люди хорошо его знают.
Арефьев обернулся к Смирнову.
– А если это ошибка? – спросил он.
– Не думаю… У Фуры на правой кисти наколка…Изображение обнаженной девицы в шляпе, сидящей верхом на пистолете…
Воробьев отвернул манжет куртки, которая была на Фуре. Татуировка, несмотря на то, что покрылась изморозью, хорошо считывалась.
– Что теперь? – неизвестно к кому обратился Коркин. Он явно нервничал, очевидно, вид мертвого человека в холодильнике вызвал в нем страх и подкатывающую к горлу дурноту.
В помещении наступила тишина, которую нарушил громкий хлопок – это Арефьев резко захлопнул крышку холодильника.
– Но если информация исходила не от нас, то от кого? – Арефьев по очереди заглянул каждому в глаза.
– Бортмеханик будет в Москве только послезавтра, – сказал Воробьев и этим как бы указал направление, в котором надо двигаться в поисках продажного информатора. – Это не наш человек, его назначили те, кому мы передаем за границей бабки.
– Однако это не снимает с нас ответственности. Если бы все случилось после того, как мы передали ему деньги…Идемте все ко мне, – Арефьев быстрым шагом вышел в коридор и направился в сторону лестничной клетки.
В кабинете он вытащил из бара бутылку «Метаксы» и один фужер, который наполнил до половины коньяком. Затем вызвал секретаршу и велел ей принести пять бритвенных лезвий. Вскоре она вернулась и положила на стол несколько конвертиков «Невы».
– Это все, что я нашла в старых запасах, – сказала секретарша и вышла из кабинета.
Арефьев снял пиджак, повесил его на спинку кресла. Засучил рукав рубашки.
– Возьмите каждый себе по лезвию, и делайте, как я, – и Арефьев незаметным движением чиркнул себя по руке. На коже появилась красная полоска.
Коркин не верил своим глазам. Смирнов, все свое внимание сосредоточил на зажатой в руке сигарете, которая мелко вибрировала. Голощеков и бровью не повел – взяв со стола лезвие, стал его распечатывать.
– У меня нет другого способа доказать вам свою непричастность к случившемуся…и вашу, кстати, тоже, – Арефьев подвинул к себе фужер и сдоил в него несколько капель крови.
Коркин побледнел и не сразу справился с бритвой. Он еще не отошел от увиденного в морозилке.
Арефьев первым пригубил фужер, после него – Смирнов. За ним Голощеков с Воробьевым. Начальник службы безопасности попытался все свести к шутке «А если у меня СПИД?», но на нее никто не отреагировал. Сделав глоток коньяка, Воробьев нарочито не спеша закурил. Однако Коркин чуть было не испортил процедуру: он не смог справиться с рвотными позывами и после пригубления коньяка побежал в угол, где стояла корзина для мусора. Арефьев пришел ему на помощь: плеснул в большой фужер водки и протянул финансисту.
– Вот теперь знаем – мы все чисты друг перед другом…А если нет, во что, правда, мне не хочется верить, каждый будет платить кровью, – Арефьев был невозмутим. Он наложил на ранку клочок газеты, а саму руку, согнув в локте, прижал к груди…
Дальше разговор пошел по конкретным направлениям. От Воробьева Арефьев потребовал немедленного взятия под контроль квартиры и телефона бортинженера, улетевшего в Женеву. Смирнова попросил выяснить – на какую сумму тот может рассчитывать от торговли своих бензоколонок. Коркин как можно быстрее должен связаться с банками, при этом Арефьев напомнил, что люди из этих финансовых учреждений тоже пользовались их «черным каналом», по которому уходили на Запада «отстиранные» доллары. Голощекову он назначил встречу через час.
Оставшись в кабинете один, Арефьев достал из сейфа одноразовые шприцы, спирт и вату. Ампулы с морфием постоянно находились у него в кейсе. Он боялся стать наркоманом и потому набирал в шприц вместо сорока миллиграммов морфия только половину. Укол сделал в предплечье.
Когда дурнота прошла, и в теле появилась комфортная теплота, он набрал номер телефона начальника отдела милиции Опалихи подполковника Коризно.
– Михаил Иванович, – сказал Арефьев, – вас можно поздравить с поимкой Андреева? Вчера об этом прочитал в «Комсомольской правде», и, если не секрет, сколько времени вы его ловили?
– Год и два месяца. Но что любопытно: своему конвоиру он заплатил две тысячи долларов за то, чтобы тот помог ему сбежать прямо из зала суда, а знаете, сколько мы можем в виде премии выписать своим сотрудникам за поимку Андреева?
– Ну хотя бы половину от «беговых»…
– Вы слишком широко, Герман Олегович, размахнулись. А полторы тысячи российских рублей не хотите?
– Связались бы со мной, пожертвовать на доброе дело пару тысяч долларов пока для меня, слава богу, не проблема. Кстати, я тоже хочу получить от вас поддержку, правда, морального свойства…
На другом конце провода возникла двусмысленная пауза. Голос Коризно стал явно настороженным.
– Если эта помощь не выйдет за пределы моих служебных возможностей… Что у вас, Герман Олегович, на душе?
– У меня на душе один сорванец по кличке Фура…
И снова пауза, но уже не столь затяжная, как первая…
– Рэкет?
– Вроде того…Идет серьезный наезд на одного моего компаньона. Но если это служебная тайна, то, ради бога, извините.
– Нет, я так не думаю, но все же надо кое с кем переговорить. Как вы сказали – Фура? Записываю. Можете минут через сорок перезвонить?
– А как насчет моего спонсорства? Я ведь действительно хотел бы как-то материально отблагодарить ваших парней.
Конец ознакомительного фрагмента.