Глава четвёртая
Амальгама
На пятые сутки пребывания наших героев в стационарном лагере «ооновского» корпуса случилось-произошло одно немаловажное событие-происшествие.
Дело было уже вечером, когда российские офицеры, успешно завершив все плановые служебные мероприятия, отправились на ужин в самое просторное сборно-щитовое строение лагеря (их «ужинная» смена была третьей, предпоследней).
В столовой, рассчитанной на одновременное пребывание ста пятидесяти активных едоков, было людно, бестолково и очень шумно – сплошной разговорный гвалт и весёлые смешки, щедро разбавленные бодрым звяканьем-перестуком алюминиевых ложек-вилок о поверхности мисок и тарелок.
Неожиданно всё стихло.
– Что такое? – обеспокоенно завертел головой по сторонам Алекс. – Никак, кто-то умер? Ох, и ничего же себе – сюрпризец…. Посмотрите, ребята, какая ослепительная голливудская звёздочка возжелала отведать наших армейских харчей и разносолов…
Возле входной двери в столовую стояла, картинно подбоченясь и пряча глаза за тёмно-жёлтыми стёклами модных пляжных очков, высокая блондинка со слегка вьющимися волосами до плеч. А пятнистая «ооновская» форма очень выгодно подчёркивала все женские особенности и достоинства её стройной фигуры. Ну, очень и очень выгодно. Очень и очень стройной. И все-все-все…
– Алёна! – восторженно выдохнул Подопригора и, вскочив на ноги, резво припустил к двери.
После этого последовали жаркие объятия и затяжные поцелуи, сопровождавшиеся страстными вздохами-всхлипами. А ещё через минуту-полторы Горняк и неизвестная умопомрачительная блондинка, обнявшись, покинули помещение столовой.
– Что это за бикса козырная? – громко сглотнув слюну, поинтересовался Сомов.
– Сам ты, отрок бестолковый, такое обидное слово. Как любит выражаться наш бравый генерал-лейтенант, – беззлобно усмехнулся Горыныч. – А прекрасная амазонка, которую мы только что имели честь лицезреть, это – Алёна Мальгина. Армейское прозвище – «Амальгама». Майор ГРУ. По крайней мере, месяцев шесть-восемь тому назад, когда я с ней пересекался в последний раз, Амальгама состояла в майорском звании. Сейчас, возможно, уже пошла на повышение. С неё, шустрой и отвязанной, станется…. Легендарная и очень способная барышня, короче говоря. А ещё она является гражданской (вернее, армейской), женой нашего Горняка. Счастливчик, иначе и не скажешь…
– Серьёзно? Неожиданный расклад…. А как они познакомились? И, вообще…. Расскажи, капитан, про Серёгу и Амальгаму. Ну, интересно же. Типа – пожалуйста.
– Ладно, оторвы «грушные». Слушайте, морды неприкаянные. Весьма поучительная и позитивная история – для сословия лейтенантского. На сегодняшний текущий момент, по крайней мере…. Не против, если я буду рассказывать от третьего лица? Привычка у меня такая, от Палыча перенял…. Вот, и ладушки. Итак, приступаю…
Ох, не ко времени Сергей Подопригора окончил славный Ленинградский Горный Институт имени пламенного революционера Г.В. Плеханова. Не ко времени, мать его! Вернее, не в то Время…
«Горбачёвская» перестройка потихоньку отшумела. В многострадальной и многогрешной матушке-России уже вовсю разворачивались-гремели псевдо-рыночные реформы, инициированные…. Кем, собственно, придуманные, разработанные и инициированные? Ельциным? Гайдаром? Вряд ли. По-настоящему умные люди (которые, как известно, не любят публичности), лишь презрительно ухмылялись и прозрачно намекали – в приватных кухонных разговорах – на происки коварного и подлого американского ЦРУ, за которым, бесспорно, стояли, стоят и будут вечно стоять всякие там Рокфеллеры и Ротшильды.
Бог им всем Судья, сосёнки точёные и стройные. Мол: – «Не судите, да не судимы будете. А виноватого, впрочем, как и проигравшего, без вины не бывает…».
Ладно, хватит о глобальном. Перейдём к скучным бытовым частностям.
Как-то совсем незаметно российская геология пришла в мрачный и полный упадок, одна за другой закрывались геолого-разведывательные партии, а на их месте открывались партии иные – политические, бесстыжие и без всякой меры жадные.
Пришёл Сергей, гордо потрясая своим «красным» дипломом, в одну уважаемую геологическую контору, во вторую, в третью, в четвёртую. Мол: – «Жажду – послужить славной российской геологии…». Бесполезно всё. Везде звучал один и тот же дежурный ответ, он же – приговор: – «Мальчик, ты окончательно сошёл с ума. У нас идут сплошные сокращения списочного состава. Регулярные и бесконечные такие. Приходится увольнять опытных и заслуженных людей, в том числе, орденоносцев и лауреатов всяческих Государственных премий. А у тебя, милок бородатенький, даже реального производственного опыта нет…. Гуляй, родимый, гуляй. Киоск, торгующий пивом и сигаретами, к примеру, открой. Или же «челноком» заделайся: летай себе, горя не ведая, в знойные Арабские Эмираты – за японскими телевизорами, тайваньскими видеомагнитофонами и южнокорейскими кожаными куртками. Или, для пущего разнообразия, в солнечную Турцию – за ароматными духами и качественным дамским нижним бельём. Торговля, как известно, она является двигателем прогресса. Капиталистического прогресса, понятное дело…».
Но Подопригора был человеком консервативным, цельным и очень упрямым. Не хотел он – до стойкой тошноты – заниматься пошлой и меркантильной торговлей. Не хотел, и всё тут…. А чем, пардон, хотел? Геологией, естественно, которую обожал до полной потери пульса.
Взял Серёга в частном банке приличный кредит, заложив комнату в коммунальной квартире, доставшуюся от покойной бабушки, открыл фирмочку, купил старенькую буровую установку на базе грузовика ГАЗ, другое необходимое оборудование и начал оказывать владельцам дачных участков и загородных домов качественные услуги – по бурению скважин на питьевую воду. Дело оказалось безусловно-прибыльным, бизнес уверенно шёл в гору. Но тут, как назло, случился-приключился страшный ночной пожар, и гараж, в котором стояла его буровая установка-кормилица, сгорел дотла. Отдавать кредит было не с чего, и «бабушкина» комната – в конечном итоге – отошла банку. Бывает. Злобный и беспощадный оскал рыночно-капиталистических отношений, будь он неладен…
Денег не было. Совсем. Как и малейших перспектив найти работу. Вес тела стал неуклонно таять, причём, без всяких новомодных фитнесов. Жрать хотелось – до полной и нескончаемой невозможности. Хоть в петлю лезь, образно выражаясь. Даже в дворники и грузчики не брали, мол, все вакансии заняты покладистыми и выносливыми «нацменами».
Поголодав с недельку, он обратился за советом к родному дядьке, полковнику в отставке, мол: – «Что делать дальше? Как жить? Научи, опытный и виды видавший человек. Подскажи. Укажи нужную жизненную тропку…».
Дядька долгих и мудрых советов давать не стал, просто позвонил кому-то по телефону, поболтал пару-тройку минут, после чего написал на бумажном листе название улицы и номер дома, протянул, молча, листок племяннику и многообещающе подмигнул.
Подопригора, не теряя времени, тут же выехал по указанному адресу – в район Смольного.
Неприметный трёхэтажный особнячок грязно-жёлтого цвета, окна, оснащённые солидными чугунными решётками, массивная железная дверь. На входе его встретили хмурые ребята в пятнистом камуфляже – вопросов задавать не стали, внимательно ознакомились с предъявленным паспортом и отправили на второй этаж, мол, к начальнику отдела кадров.
В нужном кабинете обнаружился – за солидным антикварным письменным столом – низенький седовласый человечек в штатском, но с характерной армейской выправкой.
– Как же ты, братец, на дядю похож! – искренне обрадовался человечек. – Вылитый Артём Подопригора в молодости! Мы с твоим дядюшкой – в своё время – славно покувыркались. С автоматами Калашникова в руках, ясен пень…. Где конкретно, спрашиваешь, кувыркались? А во всяких южных и очень беспокойных странах, мать их всех оптом и, что характерно, в розницу…. Ты, юноша широкоплечий, хоть знаешь, куда пришёл?
– Не знаю, – по-честному признался Сергей.
– Узнаю моего закадычного друга Артёмку. Секретность, она превыше всего…. Кстати, обязан представиться. Подполковник Мясницкий, Василий Васильевич. Руководитель отдела «К-4».
– Очень приятно. А, вот, отдел «К-4»… э-э-э,…
– К какому ведомству он относится?
– Ага. К какому?
– К доблестному Главному разведывательному управлению Генерального штаба Вооружённых Сил Российской Федерации. ГРУ ГШ ВС России, если сокращённо, – таинственно улыбаясь, сообщил подполковник. – Впечатлён, молодой человек?
– Есть немного.
– Готов вступить в славные и непогрешимые Ряды?
– В принципе, готов, – замялся Подопригора. – Если, конечно, э-э-э…
– Если в нашей Конторе полноценно и регулярно выплачивают денежное довольствие?
– Так точно.
– Выплачивают, – заверил Мясницкий. – Регулярно и без существенных задержек. Сколько? Вполне достаточно, на хлебушек с маслом сливочным хватает. Иногда, по праздникам, и на красную икорку – поверх упомянутого маслица. В зависимости от воинского звания и выслуги лет, а также учитывая реальные боевые заслуги и местность, в которой работает-трудится конкретный сотрудник…. Устраивает такой ответ? Молодец, будущий боец…. Значит, согласен Родине послужить? Тогда перехожу к конкретике. Создаётся специальная группа офицеров для рабочей командировки в Социалистическую Республику Вьетнам. Несколько лет тому назад между Вьетнамом и Китаем (про это в наших газетах лишь мельком упоминали), приключился небольшой вооружённый конфликт. Из-за чего и почему – неважно. Главное, что приключился и очень быстро завершился. То бишь, крепкая дружба между двумя братскими народами вновь восстановилась, как ей и полагается. Но за период означенного конфликта стороны, справедливо и обоснованно опасаясь друг друга, заминировали приграничные территории старательно, тщательно и повсеместно. Что называется, по нескольку раз. А хорошая земля в тех краях – на вес золота. Поэтому необходимо, не ленясь, всё там тщательно зачистить, разминировать и привести в образцово-мирный порядок…. Спросить о чём-то хочешь?
– Так точно, – признался Сергей.
– Спрашивай.
– Ведь, у вьетнамцев имеется и собственный богатый военный опыт. Почему же они самостоятельно, без посторонней помощи, не могут разминировать данные территории?
– Конечно же, и сами могут. Без вопросов. Но наверху, в Москве белокаменной, решили, что без нас там не обойтись. Ни за что и никогда. Большая политика, братец, это тебе не портянка позапрошлогодняя, заскорузлая. Понимать надо…. И, вообще, если тебе деньги не особо нужны, то так, милок, и скажи. Не вопрос. Других желающих, не таких любопытных, имеется в количествах неограниченных.
– Нужны, очень нужны. Готов, короче говоря, связать свою жизнь с доблестной российской армией. И вьетнамским товарищам помогу, чем смогу. Даже с удовольствием.
– Совсем другое дело, – повеселел подполковник. – Паспорт и военный билет с собой? Тогда, братец, будем оформляться…
Так лейтенант запаса Сергей Подопригора (прошёл соответствующее обучение на военной кафедре при ЛГИ имени Г.В. Плеханова), стал старшим лейтенантом российского ГРУ…. Почему состоялось внеочередное повышение по воинскому званию? Так, вот, получилось. Дело заключается в том, что в зарубежные командировки лейтенантов – по определению – не направляют. Мол: – «Не положено. Не прошли ещё комплексной ведомственной проверки на профпригодность и на наличие правильных морально-нравственных качеств-ценностей…».
Три с половиной месяца специальная офицерская группа, сформированная в спешном порядке, старательно изучала конструктивные особенности всевозможных мин, а также знакомилась с основными принципами их установки и разминирования. Кроме того, регулярно проводились – на подведомственном полигоне – практические стрельбы из самых различных видов стрелкового оружия, включая станковые пулемёты и подствольные гранатомёты.
Не обошлось, как водится, и без нудных политинформаций:
– Главное – при контакте с местным населением – проявлять выдержку и хладнокровие. А также максимально вдумчиво отвечать на все каверзные вопросы, – напустив на физиономию бесконечно-важный вид, поучал подполковник Мясницкий. – И всегда делайте чёткий акцент, мол: – «Трудно всё и непросто, существуют определённые бытовые трудности. Но победа уже не за горами, не дождутся от нас подлые империалистические псы проявлений слабости характера…. Рыночные отношения? Да, имеют место быть. Но и про социально-направленную политику наше справедливое российское Государство никогда не забывает…». Кто это там ехидно лыбится и язвительно хмыкает? Смотрите у меня, бродяги голоштанные! Вмиг отправлю на гражданку – задницы олигархические и депутатские усердно подтирать и старательно вылизывать. Сказано – не забывает, значит, не забывает. Точка…
Учебные курсы завершились прыжками с парашютами, а потом, как и полагается, прошли-состоялись строгие выпускные экзамены. После этого «грушная» сапёрная группа, поредевшая примерно на тридцать пять процентов, отправилась во Вьетнам.
Летели долго и нудно, по заковыристому маршруту: Москва – Ташкент – Карачи – Бомбей – Ханой. Утомительное и нудное мероприятие, доложу я вам. Только в Карачи просидели часов десять с половиной, из самолёта, и вовсе, не выпускали – потому, как отношения с Пакистаном тогда были очень непростыми и слегка натянутыми, то есть, не отягощёнными взаимным дружелюбием…
Прилетели в Ханой, загрузились в автобус, поехали. На городских улицах было очень шумно и многолюдно – туда-сюда беспрерывно сновали многочисленные велосипеды, мопеды и мотоциклы, перевозившие людей, доски, клетки с шумными пёстрыми курицами, пучки бананов и непонятные тюки устрашающих размеров.
Автобус доставил офицеров в посёлок «Ким Ли Ен», где проживали русские специалисты всевозможных профессий, профилей и квалификаций. Поверх высокого бетонного забора тянулась густая паутина колючей проволоки под током, а вдоль заборного периметра бдительно прогуливалась вооружённая охрана: дружба дружбой, а безопасность – безопасностью. За оградой же выстроились – безупречно-ровными рядами – два десятка обычных панельных пятиэтажек.
Первые трое суток прошли относительно спокойно и благостно: знакомства, неторопливые прогулки по городу, экскурсионные осмотры местных достопримечательностей, вечерние (сугубо в меру), алкогольные возлияния.
Сергею во Вьетнаме очень понравилось. В письме к родителям он сообщал следующее: – «Ханой, в своём большинстве, он двух и трёхэтажный. Что характерно, домиков «просто так» нет совсем. В каждом обязательно располагается какая-нибудь коммерческая точка – магазинчик, кафэшка или крохотная мастерская по ремонту чего-либо. Всё это практически никогда не закрывается – ни на ночь, ни даже в праздники. Вьетнамцы – очень работящая и трудолюбивая нация, тем более что и семьи у них большие, всегда найдётся – кому постоять за прилавком.… И погода здесь, на мой вкус, подходящая и единообразная: до обеда – тридцать два-пять градусов, потом хлещет сильный, но короткий ливень, а после него жара заметно смягчается, воздух становится чистым и, такое впечатление, целебным. Полезный, по мнению врачей, здесь климат. Особенно для всяческих сердечников…».
Потом их группу, как и было запланировано, перебросили на север страны, на вьетнамо-китайскую границу. Каменистое плоскогорье, жара, душные угольно-чёрные ночи, всевозможные змеи, ящерицы и ядовитые лягушки, пауки и москиты, свиная тушёнка, сосисочный фарш, сгущёнка и заплесневевшие «тульские» пряники. А ещё, понятное дело, мины.
Минные поля казались бесконечными.
– Трудолюбие – вещь, конечно, хорошая, – ворчал невысокий широкоплечий капитан (армейское прозвище – «Горыныч», ясен пень), возглавлявший российских сапёров. – Но надо же и меру, в конце-то концов, знать. Работы здесь, братцы мои, непочатый край. Хватит на несколько лет и ещё останется…
Началось разминирование. Боевые заряды, вывинченные из минных корпусов, складывали в ярко-зелёные фанерные ящики, сами корпуса – в тёмно-коричневые. Армейские обшарпанные «Уралы» еле-еле успевали отвозить – на специальный полигон – наполненные ящики и привозить обратно пустые.
Серёгин взвод отработал положенные четыре месяца нормально и штатно, то бишь, без потерь личного состава. А, вот, у «соседа справа» кто-то из молодых сапёров ошибся. В результате – два хладных трупа и четверо раненых. Бывает…
В положенное время группа прибыла в ханойский аэропорт.
– Как же я соскучился по славному ленинградскому пиву, – прежде, чем отправиться в военную комендатуру за билетами, заявил (как сейчас помню), широкоплечий капитан. – И, обязательно, чтобы с лёгкой и пикантной горчинкой…. Ничего, бойцы, скоро будем в Москве, столице нашей милой Родины. Отчитаемся по служебной командировке, напишем подробные рапорты-отчёты, получим честно-заработанную денежку, да и рванём в родимый Питер. Там, ясные вьетнамские идеалы, оторвёмся уже по полной и расширенной программе, как и полагается в таких случаях. Я знаю на Петроградке один замечательный пивной ресторан. Называется – «Белая лошадь». Восемнадцать сортов пива, штатским гадом буду. Представляете? И хавчик приличный – никакой тебе тушёнки-сгущёнки, да и сосисочного фарша нет и в помине. Меню козырное: «Щи по-гусарски», «Колбаски по-славянски», «Шашлык по-карски». Ждите, я мигом…
Вернулся Горыныч только через полтора часа – тихий, задумчивый и слегка расстроенный.
Вернулся и, пряча билеты на самолёт в полевой офицерский планшет, хмуро известил:
– Отменяется, пацаны, «Белая лошадь». Вернее, откладывается на неопределённое время. Да и с Москвой белокаменной, увы, свидимся, судя по всему, не скоро. Милая, но ужасно-строгая Родина решила, что надо срочно помочь нашим верным союзникам и друзьям, проживающим в Центральной Америке…. Как и что? Извините, но сам ничего толком не знаю. Приказ. Мать его в приказном порядке. Уже на месте, надо думать, разберёмся…
И этот маршрут оказался достаточно экзотическим. Сперва – обычным пассажирским рейсом – они добрались до Гаваны. Покинули самолёт, влезли в дряхлый автобус и доехали на нём до неприметной военной базы со стандартными тёмно-зелёными воротами, створки которых были – по традиции – украшены двумя маленькими красными звёздочками. Там загрузились в два пятнистых вертолёта МИ-24 (без каких-либо опознавательных знаков), и полетели…
Куда – полетели?
– В полную и окончательную неизвестность, – резюмировал капитан Горюнов. – Одно могу сказать точно – на юг. А что у нас, господа офицеры, находится на юге?
– Развивающиеся страны Центральной Америки, – браво доложил Подопригора. – Сальвадор, Гондурас, Гватемала, Панама, что-то там ещё.
– Молодец, старлей. Образованный и начитанный. Практически заслуженный географ. Хвалю.
– Служу России!
Вертолёты уверенно приземлились на овальной поляне, окружённой со всех сторон классическими первозданными джунглями.
– Прибыли, вояки недоделанные, – злорадно объявил по громкой связи пилот. – Сейчас мы дозаправимся и полетим обратно. А вы, наоборот, здесь останетесь. В качестве заказанных спарринг-партнёров для местных мартышек и макак. Могучая диалектика в действии, мать её. Гы-гы-гы…. Ну, кому сказано? Вылезайте, бездельники!
Вылезли.
– Отойти от вертолётов на семьдесят пять метров и построиться, – начальственно махнув рукой направо, велел Горюнов.
Отошли, построились.
– Что дальше? – спросил Сергей.
– Разговорчики в строю! – рассердился капитан. – Что делать дальше? Ничего особенного. Дисциплинированно стоять, не болтать, думать о женщинах облегчённого поведения и тупо ждать…
Минут через двенадцать-пятнадцать из джунглей выбрался встречающий индивидуум – тощий, смуглолицый, лохматый, бородатый, облачённый в видавший виды камуфляж и чем-то неуловимо похожий на молодого Эрнесто Че Гевару. Типичный латиноамериканский революционер, короче говоря.
– Здравия желаю, товарищи офицеры! – приветливо улыбнувшись, на чистейшем русском языке поздоровался «типичный латиноамериканский революционер». – Поздравляю вас с успешным прибытием в Никарагуа…. Вы у нас, собственно, кто? По воинской специальности, я имею в виду?
– Сапёры, – хмуро усмехнулся Горыныч. – Это нормально? Ничего не перепутали мудрые московские штабисты?
– Просто замечательно! – обрадовался смуглолицый бородач. – То, что старенький очкастый доктор прописал. Будете, в основном, трудиться по знакомому профилю. Ну, и ещё по мелочам – диверсии там всякие, взятие языков. Потом объясню более подробно, так сказать, в рабочем порядке…. Так как, готовы помочь отважным и легендарным сандинистам[3]?
– Так точно! – гаркнул за всех Подопригора. – Готовы!
«Типичный революционер» не обманул. Их реальная каждодневная деятельность – процентов на семьдесят пять – была связана с минами. Только, в отличие от вьетнамской командировки, приходилось эти мины не обезвреживать а, наоборот, устанавливать – на обочинах асфальтовых шоссе, просёлочных дорог и железнодорожных путей. Оставшиеся двадцать пять процентов? Действительно, имела место быть полноценная диверсионная деятельность. Один раз, угнездившись на вершине пологого холма, они накрыли плотным миномётным огнём неизвестную автомобильную колонну. А примерно через неделю после этого наведались в крохотный приморский городок Сан-Анхелино и выкрали – из собственного дома – какого-то местного магната, владевшего парочкой рудников, на которых добывали ценную серебряную руду. Выкрали и, надёжно спеленав, передали смуглолицему деятелю.
– Хрень какая-то – малопонятная и до одури мутная, – старательно прочищая ствол автомата специальным «ёршиком», ворчал капитан Горюнов. – Толкуют, мол, что мы помогаем героическим сандинистам. Но ведь тогда, в полном соответствии с элементарной логикой, мы должны вступать в боестолкновения с правительственными войсками? Верно? А та автомобильная колонна, которую мы так славно накрыли метким огнём, была откровенно-штатской. Да и хозяин серебряных рудников, отнюдь, не является государственным коррумпированным чиновником.…В чём тут дело? В какие такие заковыристые игрища мы, сами того не ведая, ввязались? Ладно, приказ есть приказ, а наше дело – насквозь солдатское. Ну, как в той «бородатой» притче – про заскорузлую позапрошлогоднюю портянку…
А потом они, утратив бдительность, попали в засаду. В результате – пятеро убитых и трое раненых.
– Это мы, цивильным гадом буду, нарвались на американцев, – печалился Горыныч. – Та ещё хватка, волчья. Знакомая до боли. Или кадровые «цэрушники», или вольнонаёмные «коммандос» из армейских отставников…
На следующее утро прибыл уже знакомый пятнистый вертолёт, вальяжно приземлился на овальной полянке, забрал раненых и трупы, упакованные в чёрные пластиковые мешки, и улетел.
Улетел, а через неделю вновь вернулся – привёз затребованное пополнение: шесть молоденьких старлеев и капитана Мальгину, армейское прозвище – «Амальгама».
– Красотка, каких ещё поискать, – нервно сглатывая похотливую слюну, восхищённо нашёптывал Горюнов. – Высокая, ногастая, грудастая. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Женщина – мечта армейского поэта. Не отнять и не прибавить…
Алёна была старше Сергея на два с половиной года, уже и замужем побывала, и развелась, но препятствием все эти обстоятельства – даже вместе взятые – не стали. Препятствием – для чего? Для того самого, о чём вы, родные, и подумали.
Разгорелась жаркая-жаркая любовь-морковь. Естественно, не в ущёрб служебным обязанностям и общему делу. Даже, скорее всего, наоборот. И никарагуанская миссия была завершена самым достойным образом, да и многие прочие.
Страны мелькали – цветастым бесконечным калейдоскопом: Сальвадор, Афганистан, Лаос, экзотическая Республика Чад, засушливый Южный Судан.
Они, не скрывая своих близких отношений, давно уже считались гражданскими (то есть, армейскими), мужем и женой. Командование? Знало, конечно, не без этого. Но с навязчивыми и высокоморальными нравоучениями не приставало, мол: – «Мы же живём в новой демократической России, где на всё принято смотреть (по западным образцам и калькам), сквозь призму либеральной терпимости и всеобщей толерантности…».
Тем не менее, по завершении очередной служебной командировки молодые люди решили-таки скрепить свои сердечные и плотские отношения в официальном порядке. Как-никак, многократные орденоносцы, солидные и заслуженные «грушники», а не хиппующая шантрапа из ближайшей подворотни. Надо, как говорится, соответствовать высокому общественному статусу. Если, понятное дело, хочешь, чтобы твой путь по скользкой карьерной лестнице был прямым и гладким, без неожиданных терний и фатальных препятствий…
После возвращения из Южного Судана бойцам сапёрно-диверсионной группы был предоставлен плановый трёхмесячный отпуск – на поправку здоровья и полноценное восстановление расшатанной нервной системы. Как же без этого? Крепкие нервы – залог успеха для сапёра. Лучший гарант его долгой и счастливой жизни, образно выражаясь.
Сергей и Алёна приехали в Питер и подали соответствующее заявление в Дворец бракосочетаний, расположенный на знаменитой Английской набережной. После этого невеста познакомила жениха с будущими тестем и тёщей, а также с младшей сестрёнкой. Потом они забронировали «Сиреневый» банкетный зал в гостинице «Прибалтийская». Разослали – в почтовых конвертах – официальные приглашения друзьям, родственникам и сослуживцам. Купили – в качестве свадебного путешествия – двухнедельную путёвку в солнечный Таиланд. До торжественной церемонии оставались считанные дни…
Но, как известно, человек предполагает, Бог располагает, а высокое руководство принимает окончательные решения – зачастую, неожиданные и малоприятные.
Пришёл строгий приказ: – «Отпуск прерывается. Всем бойцам группы «Омега» необходимо срочно прибыть в Москву, получить новое задание и проследовать на объект…».
Приказ, как известно, дело святое и обжалованию не подлежит. Свадьбу и все сопутствующие ей мероприятия отменили, путёвки в Таиланд, понеся серьёзные финансовые потери, сдали в турагенство, прибыли в Москву, получили чёткое служебное задание и отбыли на очередной объект.
Новое место службы находилось у чёрта на рогах. А точнее, на алжиро-ливийской границе, где располагался – стационарным лагерем – специальный военизированный корпус ООН…
Вопросы будут? Ага, интересуетесь, каким образом тихая и скромная девушка Алёна Иванова «превратилась» в легендарную Амальгаму?
Не вопрос. Рассказываю.
Её отец и мать были врачами. Нет, не так…
Её отец и мать были врачами – настоящими, идейными и фанатичными до мозга костей. Кроме обожаемой медицины для них, вообще, ничего не существовало: ни политики, ни футбола, ни телевидения, ни оперы с балетом, ни надоедливых бытовых проблем. Да и дети, такое впечатление, были лишь досадно-вынужденной обузой. Из серии: – «Ребятишек, конечно, заводить надо. Мол, социалистическая Родина остро нуждается в новых рабочих, крестьянах, учёных, моряках, спортсменах и солдатах. А врачи, как люди продвинутые и прогрессивные, прямо-таки обязаны подавать – в этом нужном и важном деле – пример остальному населению великой и могучей страны…. Оказывается, что детей нужно воспитывать, баловать, играть с ними и даже изредка водить в зоопарк? Это здорово усложняет жизнь. В том плане, что отнимает избыточно много времени, которое можно было бы – причём, с немалой пользой – использовать для профессионального роста…. Что же теперь делать, а? Вот же, незадача на ровном месте…. Эй, бабушки и дедушки! А также любимые и насквозь обожаемые тётушки! Все срочно сюда! Вот вам чада – занимайтесь…».
Но незаменимые дедушки и бабушки, как известно, имеют ярко-выраженную склонность к старению. А ещё все они – рано или поздно – умирают…
Короче говоря, на студентке Алёне Ивановой «висели» дом, быт и все прочие проблемы семьи. Ещё на её попечении (в плане надлежащего воспитания), находилась младшая сестрёнка Лизавета. Впрочем, Елена на Судьбу не жаловалась и со всеми жизненными перипетиями – более или менее – успешно справлялась.
Но потом всё резко изменилось. Очень-очень резко. Резче, просто-напросто, не бывает.
В урочный час, неожиданно для простых людей, могучий Советский Союз развалился на отдельные составные части, прогремели скоропалительные рыночные реформы, и начались откровенно-смутные времена: двух скромных врачебных зарплат на достойную жизнь хронически не хватало, семейные сбережения истощались прямо на глазах, и – в качестве логического завершения процесса – макароны постепенно вытеснили с кухни все прочие продукты.
– Сегодня у нас пятница. Значит, на обед будут макароны с питательным чешским маргарином, – разговаривала сама с собой рассудительная третьеклассница Лиза Иванова. – Завтра же будет суббота. Взрослые почему-то считают этот день недели маленьким праздником. Поэтому гадкий маргарин поменяют на вкусное сливочное масло…. А ещё через полторы недели придёт большой и весёлый праздник – Восьмое марта, Международный женский день. Большой праздник – это очень хорошо. К макаронам должны добавить две сосиски. Или же две сардельки. Сардельки гораздо лучше сосисок. Они толще, вкуснее и, главное, сытнее…
А потом Алёна, не выдержав голодной и беспросветной нищеты, бросила Университет и устроилась работать продавцом на ближайший вещевой рынок. Через некоторое время в семью Ивановых вернулся относительный достаток – макароны утратили свою монопольную значимость, а сосиски и сардельки перестали быть праздничной экзотикой.
Через полгода Елена пошла на однозначное повышение – уволилась с вещевого рынка и стала вольным «челноком»: знойные Арабские Эмираты, улыбчивая Турция, заносчивая Польша, неподъёмные клетчатые сумки, взятки жадным таможенникам, наезды наглых рэкетиров…
– Какая же ты у меня усталая, – нежно трогая пальчиком крохотные морщинки на любимом лице, жалела сестру Лиза. – Совсем не отдыхаешь. Аэропорт – рынок – аэропорт – рынок. Мы так давно не ходили в зоопарк. Да и не разговаривали толком.
– Ничего, это ненадолго, – утешала Алёна. – Скоро поговорим. И сходим, обязательно, везде и всюду. Я же не только усталая, но ещё и красивая…. Правда, ведь?
– Очень-очень-очень. Настоящая фотомодель из телевизора. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Или около того…
– Вот, видишь. Значит, скоро встречу хорошего человека и выйду за него замуж.
– Хорошего? – недоверчиво щурилась Лизавета.
– Главное, по нашим мутным и непростым временам, чтобы не очень плохого, – печально улыбалась сестра. – То есть, богатого, обеспеченного и приличного…
Елена Иванова всегда держала данное слово. По крайней мере, очень старалась. Вот, сдержала и на этот раз – уже через неполные три месяца после того памятного разговора с младшей сестрёнкой она вышла замуж за успешного питерского предпринимателя.
Семён Семёнович Мальгин оказался дяденькой пожилым, тучным и скучным, но добродушным и, в принципе, положительным – был от молодой жены без ума и во всём ей потакал: – «Леночка хочет, чтобы в нашей шикарной квартире поселилась её младшая сестрёнка? Без вопросов, сейчас дам команду на обустройство детской. Мебель, естественно, будет итальянская, выполненная по индивидуальному заказу. Куклы, плюшевые медвежата и прочие игрушки? Пожалуйста – каталог. Пусть Лизонька выбирает сама…. Книжки? Любые и на любых языках. Фортепьяно, понятное дело, купим, достойного учителя наймём. А ещё мои старинные знакомые рекомендуют конный спорт и большой теннис. И, конечно же, переведём её – в обязательном порядке – в частную школу…».
Уже через полтора месяца после свадьбы старшей сестры Лизавета переехала в квартиру супругов Мальгиных.
Славное тогда было времечко: Елена нигде не работала, и всё время посвящала семье, вернее, Лизе, так как Семён Семёнович был очень занятым человеком и постоянно находился в разъездах. Музеи, театры, парки, выставки, прогулки на речном трамвайчике по Неве, частые поездки за город. Короче говоря, сёстры, не смотря на существенную разницу в возрасте, стали закадычными подружками: болтали, делились, мечтали, судачили, хихикали и тому подобное…
Потом супруги Мальгины развелись. Почему? На все вопросы сестры Алёна отвечала обтекаемо, мол: – «Семён Семёнович оказался лицемерным и двуличным подлецом. Бизнес, которым он занимается,…м-м-м, оказался очень гадким и неприличным. Потом, когда подрастёшь, расскажу более подробно…».
Сёстры, по-быстрому собрав пожитки, вернулись в родительское гнездо. Без копейки денег вернулись – гордая Алёна не взяла у бывшего мужа ни копейки, хотя он и предлагал кругленькую сумму в иностранной валюте. Видимо, ощущая некую серьёзную вину…. Да и Лизавете пришлось распрощаться с дорогими игрушками, книжками, теннисом и занятиями по конной выездке.
Лиза перевелась в старую школу, а Елена…
Алёна после развода очень изменилась – стала задумчивой, сосредоточенной и скрытной, а через некоторое время записалась на какие-то якобы маркетинговые курсы, где даже платили весьма неплохую стипендию. Курсы были странными, проходили в рваном режиме и сопровождались регулярными выездами в другие регионы страны – то на несколько суток, то на две-три недели.
– Практические занятия по стратегическому маркетингу и многопрофильному менеджменту, – с важным видом поясняла Елена. – Пройденную теоретическую часть надо планомерно и целеустремлённо закреплять на практике, а закреплённое, устали не ведая, совершенствовать. Ничего, прорвёмся, я упрямая и усидчивая…
Курсы закончились, а краткосрочные выезды преобразовались в серьёзные командировки, которые длились по несколько месяцев кряду.
Из этих командировок Алёна возвращалась разной – то весёлой, то грустной. Но всегда – загорелой до черноты, собранной, рациональной и при больших деньгах. Возвращалась, баловала всю многочисленную родню дорогущими подарками, а отвечая на назойливые вопросы-расспросы родственников, отшучивалась:
– Сегодня в отсталых южных регионах остро востребованы профильные услуги опытных российских менеджеров и маркетологов…
Но долго морочить головы домашним у неё не получилось: в дело вмешалась ушлая престарелая тётушка, долгие годы проработавшая архивариусом в питерской Прокуратуре, и очень быстро вывела любимую племянницу на чистую воду. То есть, дождавшись, когда Елена, вернувшаяся из очередной подозрительной командировки, выйдет из дому, вредная старушка устроила в её комнате образцово-показательный шмон, качественно порывшись в вещах, сумках и чемоданах.
При обыске обнаружилось весьма интересное служебное удостоверение и толстенький альбом с не менее интересными фотографиями. Выяснилось, что Елена Мальгина служит – в звании капитана – в каком-то жутко-секретном подразделении, приписанном к Министерству Обороны РФ.
– Вот, такие дела, – подытожил Горыныч. – Как вам, господа старшие лейтенанты, история?
– Подходящая, – одобрительно хмыкнул Сомов. – Только, вот…. Ты, прежде чем приступить к рассказу, фразу обронил, мол: – «Весьма поучительная и позитивная история. На сегодняшний текущий момент, по крайней мере…». Что имелось в виду – относительно «сегодняшнего момента»? А?
– Да, ничего такого. Просто, во-первых, наша жизнь армейская, она очень богата на самые разнообразные и непредсказуемые сюрпризы. А, во-вторых, эти женщины…
– Что – женщины?
– Ничего, – смущённо потупился Горюнов. – Не верю я им. Особенно симпатичным, морально-устойчивым и безупречным. В тихом омуте, как известно, черти водятся…