Глава 3
Персональный самолет Адана был роскошно отделан и обставлен, но Изабелла едва заметила это. Все время с тех пор, как он сказал о ребенке, она пребывала в состоянии шока. Как это могло быть, что у нее родился ребенок, но она этого не помнит?
Но пока голос разума твердил, что такого не может быть, сердце и интуиция шептали ей, что два года назад с ней что-то произошло и что автомобильной аварией объясняется далеко не все.
Поэтому она поехала вместе с Аданом. Она позволила ему подвезти ее домой, где собрала чемодан и объявила квартирному хозяину, что будет в отъезде пару недель. Адан нетерпеливо ждал ее, не произнося ни слова, пока она собиралась в дорогу. Он осматривал маленькую квартирку с таким видом, словно ужасался. Он же был принцем Джафара, а принцы не живут в квартирах-студиях размером чуть больше коробки из-под обуви.
Они в молчании приехали в аэропорт, взошли на борт изящного бизнес-джета «боинг» и вылетели в Джафар. Теперь они были где-то над Тихим океаном. Изабелла сидела в кожаном кресле с откидной спинкой, уставившись во тьму иллюминатора. Перед ней на маленьком столике стоял нетронутый стакан с соком папайи. Она дрожала от холода, хотя, кроме джинсов и футболки, на ней был еще легкий джемпер.
– Не желаете ли плед, госпожа? – обратился к ней один из стюардов.
– Да, спасибо, – ответила Изабелла.
Ее голос звучал тихо, словно издалека. Стюард вернулся с пледом и подушкой. Изабелла закуталась в плюшевую материю. Плед был толстым, мягким и приятно пах чем-то пряным.
Спустя короткое время Адан опустился в кресло напротив. Они еще не виделись с тех пор, как поднялись в воздух. Он сослался на дела и скрылся в своем кабинете. Теперь он принес с собой пачку бумаг. Его взгляд беспокоил Изабеллу. Она не могла понять, был ли их поцелуй в баре тому причиной, или просто своим взглядом он задевал какую-то струну внутри ее. Или, может быть, потому, что он ее презирал.
– Ты не притронулась к своему бокалу, – сказал он.
– Мне не хочется пить.
Она опустила глаза и внезапно поняла, что так и не смыла свой сценический грим. Она забыла умыться в спешке, когда старалась побыстрее собрать чемодан и переодеться. Изабелла чувствовала, что ей стоит поторопиться.
– Я подумал, что ты захочешь взглянуть на это, – сказал он, протягивая ей бумаги.
Она осторожно взяла их, не вполне уверенная, что хочет прочесть, но понимая, что должна. Потому что хочет знать правду. Ее сердце часто забилось.
Первой она взяла вырезку из газеты «Аль-араб Джафар». Заголовок гласил: «Принц женится на дочери известного бизнесмена». Там была фотография ее и Адана вместе. Он был очень красив в традиционной одежде, с церемониальным оружием на поясе. У него был очень торжественный вид.
Несомненно, так и было. На фотографии она улыбалась, но счастливой не выглядела. На ней была шелковая насыщенного шафранного цвета абайя, расшитая бусинами, и хиджаб из тончайшей материи, ниспадавший с головы красивыми складками.
Она подняла голову, заметив, что Адан внимательно смотрит на нее. Он властно расположился в кресле, опираясь рукой о подлокотник и рассеянно потирая указательным пальцем нижнюю губу. Его глаза ничего не упускали из виду.
Изабелла переложила статью в низ стопки. От следующей вырезки сердце чуть не выскочило у нее из груди. Это было объявление о рождении ребенка. Рафик ибн Адан аль-Дакир родился четвертого апреля.
Слезы подступили к ее глазам. Она крепко прикусила губу, чтобы не расплакаться. Ей хотелось оттолкнуть бумаги прочь, просить его, чтобы он унес их. Но она сжала зубы и сказала себе, что пройдет через это. Все, что она знала о своей жизни, во что она верила, теперь разлетелось на осколки. Она была совершенно не тем человеком, кем считала себя.
Она была этой женщиной, принцессой Изабеллой аль-Дакир, у которой были муж и ребенок. Которая должна была бы наслаждаться своей прекрасной жизнью и которая вместо этого сидела здесь, в этом кресле, одинокая и разбитая.
Когда она разворачивала следующую газету, ее пальцы дрожали. В этой статье сообщалось о ее исчезновении из дома отца, которого она отправилась навестить вскоре после рождения сына. Свидетели сообщали, что она ушла в пустыню. Из-за песчаной бури начало поисков пришлось отложить на три дня. Когда буря утихла, ее следы полностью исчезли.
Изабелла вспомнила дом отца на границе пустыни Джафара. Вблизи дома, построенного на краю самой жаркой и бесплодной земли, был бассейн, фонтаны и лужайки.
Неужели она и вправду отправилась по своей воле в пустыню?
Четвертая статья снова заставила ее застыть в недоумении. Это было небольшое сообщение в пару абзацев. Слова траурно чернели на белой бумаге. «Мертва…»
Она поспешно перешла к следующей странице. Брачный контракт, в котором было записано все, о чем договорились ее отец и Адан. Она не стала его читать.
Изабелла закрыла глаза, уронила бумаги на столик и зажала руки между коленями, чтобы он не видел, как они дрожат. Она действительно его жена. Мать его ребенка. И она ничего об этом не помнит. Изабелла изо всех сил старалась вызвать в памяти образ ребенка на руках, но не смогла.
Что же с ней произошло? Как могла мать забыть про свое дитя? Она откинулась на спинку кресла и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Нет, она не может расплакаться на его глазах. Не может показать свою слабость.
– Ты все еще хочешь отрицать? – спросил Адан.
Она покачала головой. Она боялась, что заплачет, если заговорит.
– Почему ты так поступила, Изабелла? Почему ты бросила своего грудного сына? Неужели ты ни разу о нем не подумала?
Она не сразу нашла силы, чтобы ответить.
– Я ничего не помню, – выдавила она из себя. Ее голос был еле слышен. – Я ничего не помню о том… О той ночи, про которую написано в газете.
Она думала, он будет требовать, чтобы она перестала лгать. Но он лишь вздохнул, глядя куда-то мимо нее. Потом снова перевел на нее пристальный взгляд:
– Тогда расскажи о том, что ты помнишь. Расскажи, как ты очутилась на Гавайях.
Изабелла хотела было воспротивиться этому допросу, но у нее не хватило сил. Она была слишком опустошена.
– Сначала я была в Джафаре, а потом жила у мамы в Северной Каролине, – сказала она, плотнее кутаясь в плед. – Я не помню ни того, когда я уехала, ни того, как добралась туда. Папа говорит, что это из-за несчастного случая. Потому что я сильно повредила голову в аварии и пять недель пролежала в коме. Я не помню сам несчастный случай, доктор сказал, что это обычное дело. После этого я жила у матери, пока окончательно не выздоровела, а потом уехала, чтобы жить самостоятельно.
– Ты не захотела возвращаться в Джафар?
– Честно говоря, нет. Я подумывала об этом время от времени, но папа настаивал, чтобы я оставалась в Штатах. Он говорил, что все равно проводит все свое время в поездках, так что мне нет смысла там оставаться.
– Гавайи далековаты от Северной Каролины, – задумчиво проговорил Адан.
– Я скучала по морю, по пальмам. Я поехала на Гавайи отдохнуть ненадолго, но в результате осталась там жить.
– Зачем ты сменила имя?
– Я не меняла. Белла Тайлер – это сценический псевдоним, – ответила она, не желая признаваться, что просто пыталась почувствовать себя по-другому. Более уверенной. Менее одинокой.
– Почему ты пела в клубе, Изабелла? Ты нуждалась в деньгах?
Он явно сделал такое заключение, основываясь на размерах ее квартиры, хотя для Мауи она была совершенно нормальной. И стоила дороже, чем он мог себе представить.
– Нет, отец присылал мне достаточно. Но однажды я спела на конкурсе караоке, просто так. И вскоре уже выступала на сцене.
Его чувственный рот презрительно скривился.
– Певица в баре, – проговорил он.
Изабеллу укололи его слова.
– Мне нравится петь. Мне всегда это нравилось. И я делаю это хорошо, – сказала она с гордостью.
– Я никогда не слышал, как ты поешь, до вчерашнего дня.
– Я часто пела у папы в доме, когда росла. Но только для самой себя. Если я никогда не пела при тебе, наверное, я боялась, что ты не одобришь.
– Я, может быть, одобрил бы, – мягко произнес он.
– Наверное, я просто так думала.
Изабелла комкала плед. Этот разговор казался ей странным. Она была замужем за этим человеком, и все же он был для нее чужим. Они были незнакомцами друг для друга.
– Наверное, мы не слишком много времени проводили вместе, – рискнула предположить Изабелла.
– Достаточно. – Его глаза внезапно ярко загорелись.
Изабелла потупилась, надеясь, что не покраснела. Очевидно, что она не была девственницей, но все же она не могла припомнить их первый раз. Она вообще ничего не могла вспомнить об их интимной жизни.
– Сколько мы были женаты до… до ребенка?
– Ты забеременела через месяц после свадьбы. А исчезла через месяц после того, как родился Рафик.
Изабелла приложила руку к животу под пледом. Ей трудно было представить, что она когда-то была беременна.
– Значит, мы не прожили вместе и года.
Адан покачал головой:
– Получается, так.
Она пыталась осознать. Они действительно были женаты. Он не подделал документы. Статьи были настоящие. Гораздо вероятнее, хотя это было труднее принять, что родители обманули ее. Вряд ли все это организовала мать. Впрочем, она без труда поддерживала обман. Но придумал все это именно отец, в этом она не сомневалась.
Изабелла не могла понять, почему Адан жестоко с ней обращался? Может быть, он бил ее? Может быть, отец ее просто защищал? Поразмыслив, она решила, что дело не в этом. Да, он вел себя с ней презрительно и свысока. Но он ни на миг не дал ей предположить, что может причинить ей боль или ударить. Если бы она этого боялась, то не сидела сейчас с ним в его самолете. По крайней мере, по доброй воле.
Ей было неудобно в его присутствии, но не из-за боязни. Изабелла прижала пальцы к виску. Ей столько нужно было осмыслить.
– У тебя голова болит? – внезапно спросил Адан.
– Да, – неожиданно для себя ответила она. Она так сосредоточилась на происходящем, что не заметила, как в висках запульсировала боль. Скоро она перейдет и на другую половину головы. А Изабелла забыла лекарство от мигрени на кухонной стойке. Мигрени были у нее нечасто, но, когда они все-таки случались, приятного было мало.
Адан нажал кнопку на своем кресле, и немедленно появился стюард. Адан заказал стакан воды и обезболивающее. Она проглотила принесенные таблетки, хотя сомневалась, что они помогут.
– Наверное, тебе стоит прилечь, – сказал он. – В хвосте самолета есть спальня и ванная комната, там ты сможешь умыться.
Ей нужно было поспать, но она не могла.
– У тебя есть его фотография? – спросила она Адана.
Его губы сжались. Потом он достал телефон, нажал несколько кнопок и протянул Изабелле. У нее перехватило дыхание.
Малыш, смотревший в камеру, был очаровательным. Она всматривалась в его лицо. У него были темные волосы Адана и его глаза, но подбородок и форма носа, несомненно, были ее. Слеза скатилась по ее щеке.
– Ему сейчас два года?
Адан кивнул и потянулся за телефоном. Ей хотелось смотреть на фотографию снова и снова.
Сколько же она пропустила. Его первые шаги, первое слово. Она закрыла лицо ладонью. Голова раскалывалась от боли. Желудок охватили спазмы. Трудно сказать, была тому причиной головная боль или душевное потрясение, но ей стало плохо.
Изабелла вскочила. Адан поднялся с грацией ягуара.
– Что случилось? – нахмурился он.
– Мне нужно… в ванную комнату.
Адан показал, куда идти, и Изабелла пулей вылетела из салона. Она еле успела добежать до туалета, и ее стошнило. Когда она наконец смогла выпрямиться, то увидела свое отражение в зеркале. Вид у нее был ужасный. Она была похожа на девочку, которая добралась до маминой косметички и хватила макияжа через край, пытаясь выглядеть взрослой.
Изабелла открыла краны и пустила воду. Краны были бронзовые, роскошные, совсем не такие, как те, которые стоят в обычных самолетах. Она тщательно умылась. Когда она терла лицо, из глаз полились слезы. Сначала она пыталась остановиться, но потом позволила себе выплакаться. Здесь ее никто не услышит и не увидит.
Она терла и терла лицо, словно могла смыть два последних года и в то же время очистить память от черной завесы, скрывавшей воспоминания. Голова продолжала раскалываться от боли, но она все терла и плакала до тех пор, пока косметика не была смыта, а слезы не иссякли.
Она надеялась, что Адана не будет, когда она вернется в салон, что он уйдет к себе в кабинет или ляжет спать в одной из кают, но ей не повезло.
Он поднял глаза, когда она появилась. Выражение его лица не изменилось, но она была уверена, что он не пропустил ни малейшей детали. Вид у нее был ужасный. Кожа лица покраснела. Веки еще опухли от плача, но это должно было вскоре произойти.
– Ты заболела? – спросил он.
– Это все мигрень, – ответила она, пожимая плечами. – Когда со мной мое лекарство, все не так страшно, но когда его нет…
– Ты не захватила его с собой?
– Да, мне было немножко не до него.
– Скажи, как оно называется, – решительно произнес он, – и оно будет ждать тебя, когда мы прилетим в Джафар.
Она сказала название, а потом села, съежившись в кресле.
– Тебе надо лечь.
Она вяло махнула рукой:
– Мне сейчас не дойти, я лучше тут останусь, если ты не против.
Он встал и, прежде чем она поняла, что он хочет сделать, подошел и взял ее на руки. Она попыталась воспротивиться, но голова болела слишком сильно, и не было сил.
Он был теплым, крепким и сильным. Очутившись у него на руках, она в первый раз за несколько лет ощутила себя защищенной. С ним было спокойно, безопасно.
И все же это ощущение было иллюзорным. Именно сейчас больше, чем когда-либо, ей нужно было оградить себя от переживаний. Именно сейчас она была особенно уязвима, потому что перенесла слишком много потрясений.
Она слышала, как бьется его сердце под ее ладонью, вдыхала восхитительный пряный аромат его тела. Он отнес ее в хвостовую часть самолета, в комнату, где была двуспальная кровать. Постель была уже приготовлена, свет был мягким, приглушенным.
Он опустил Изабеллу на кровать, и она растянулась на ней прямо в джинсах. Адан снял с нее туфли и укрыл ее покрывалом. Она прикрыла глаза, не в силах смотреть на его заботу. Она не верила, что он искренне о ней заботится.
– Засыпай, Изабелла, – сказал он.
– Адан, – позвала она, когда он был уже около двери.
– Что?
Она не сразу заговорила. Слезы подступали к горлу.
– Мне очень жаль, что так получилось.
Он еле заметно наклонил голову, а затем вышел.
Адану не спалось. Он ворочался, то натягивая на себя одеяло, то снова срывая. Он воображал, как в соседней каюте, раскинувшись под покрывалом, мирно спит Изабелла.
Когда она вышла из ванной, он был поражен выражением ее лица. Было очевидно, что она плакала. Кожа покраснела от горячей воды, но нос был краснее щек, а глаза заплаканы. Она выглядела так, словно горела в адском пламени своих переживаний.
Может быть, так оно и было? Она была ошеломлена, увидев статьи об их свадьбе, о Рафике, о ее смерти.
Адан сел и подпер подбородок. Нет, в его сердце нет места для сочувствия. Ему нужно сделать то, ради чего он приехал на Гавайи. От этого зависело благополучие его страны и сына. Он не станет рисковать счастьем Рафика. Да, Изабелла – его мать, но разве она хорошая мать? Она бросила своего ребенка. Даже если она действительно не помнит этого, она это сделала. И тогда она отдавала себе отчет в своем поступке. Не важно, действительно она ушла в пустыню или же она выдумала это. Что бы ни произошло на самом деле, ей помог отец.
Очень скоро он разберется с Хасаном Маро. А сейчас нужно решить вопрос с Изабеллой.
Адан отбросил покрывало в сторону. Какой смысл лежать без сна в кровати… Он принял душ и побрился, а затем надел белую дишдашу и традиционную темно-красную куфию.
Новая смена стюардов готовила завтрак в камбузе. Увидев Адана, они немедленно оставили работу и стали кланяться ему. Он еще не мог к этому привыкнуть. Когда он был принцем, ему полагались поклоны и прочие знаки уважения, но не такие, как теперь, когда он стал королем. Адан испытывал нетерпение, но понимал, благодаря наставничеству Махмуда, что для людей до сих пор важны эти церемонии. Это создавало необходимую дистанцию. В Джафаре большинство до сих пор чтило древние традиции.
– Угодно ли кофе вашему величеству? – обратился к нему молодой стюард.
– Да, спасибо, – ответил Адан. – Принесите его в мой кабинет.
Кабинет был просторным, с большим деревянным письменным столом. Компьютер загрузился быстро, Адан проверил почту. Потом открыл поисковую систему и напечатал запрос: «Избирательная амнезия».
Адан выпил принесенный кофе, читая про виды амнезии и множество других расстройств. Оказалось, такое хоть и редко, но бывает, когда забывается определенный человек и все, что с ним связано. Может быть, Изабелла прочитала про это и решила использовать? Нет, тогда она должна была заранее знать, что он приедет.
Адан нахмурился. Как бы там ни было, а он настоит на том, чтобы по прибытии ее обследовал врач.
Он позвонил своему помощнику в Джафар и приказал вызвать Хасана Маро во дворец на следующий день и найти специалиста-психиатра.
Пока он звонил, пришло письмо от Жасмин. Он прочел послание, написанное в шутливом тоне, о трудностях, связанных с примеркой свадебного платья, и о приготовлениях к праздничному банкету. Адан почувствовал укол вины. Он не сказал Жасмин, куда он летит и зачем.
Он и Жасмин знали друг друга с детства. Между ними никогда не было ни искорки романтических чувств, но они очень тепло относились друг к другу. Она была доброй, мягкой и должна была стать прекрасной матерью и Рафику, и их будущим детям. Жасмин была надежным человеком.
Адан поработал еще немного, завтракая прямо за письменным столом, а затем прошел в салон и обнаружил там Изабеллу, которая сидела на том же месте, что и вчера, вытянув и скрестив изящные длинные ноги. Она была погружена в чтение бумаг, которые он показывал ей накануне.
Она подняла глаза и поздоровалась с ним без улыбки, которой раньше всегда встречала его. Она ничем не напоминала ту девушку, на которой он когда-то женился. Та была послушной, безответной и мило невинной. Ему пришло в голову, что она ничем не запоминалась, была чем-то привычным, словно предмет обстановки, на который не обращают внимания.
Женщина, сидевшая перед ним, была чувственной, загадочной и какой угодно, только не покорной.
В ней был огонь, которого он раньше не замечал. И он не мог не думать об этом. Ее лицо, лишенное макияжа, было чистым, словно у ангела. Волосы были все такими же непослушными, цвета темного золота с переливами, и это не была заслуга парикмахеров. Раньше он видел ее только с прямыми локонами, собранными в пучок.
Конец ознакомительного фрагмента.