I. Суперденьги
1. Метафизические сомнения, очень коротко
Еще менее десятилетия назад так думали буквально все.
Ситуация находится под контролем. Инфляция будет ползущей, а не галопирующей. Новая экономика станет тонко настраиваемой, производительность будет расти, войны будут случаться, но без нас – мы лишь посредники, понимающие, но жесткие. Проблемы будут обозначаться, но одно их обозначение – это уже половина решения, значит, нам можно сразу переходить к решениям. Риторика Кеннеди: давайте начнем, и пусть мир следует за нами; никаких переговоров из страха и никакого страха перед переговорами; пусть все обратятся к нам. Уверенные в себе, амбициозные, оптимистичные, даже наивные – в лучшей американской традиции. «Да здравствует Колумбия, счастливая земля!»
А потом то да се, одно да другое – и бравурные звуки марша стали понемногу стихать. Могут ли рациональные люди сделать ситуацию рациональной? Может статься, что и не могут. (Кстати, никто так и не поинтересовался определением «рационального».) Может быть, соколы уже не слышат сокольничих[11]. Они, соколы, кружат где-то там, наверху, да и слушают ли они вообще?
2. Ликвидность: мистера Неполнолотчика Роберта спрашивают, как он себя чувствует
Наш рынок капитала – такое же национальное достояние, как пшеничные поля Канзаса и Большой Каньон. Конечно, янки лишились монополии в сфере технологий и менеджмента, уступив Вольфсбургу, Милану и Тойота-Сити. Но ни в Токио, ни в Амстердаме, ни во Франкфурте, ни в Буэнос-Айресе нет такого огромного бездонного рынка капиталов, готового переварить любые инвестиционные средства мира. Именно поэтому все по-прежнему едут в Нью-Йорк и везут с собой деньги не только чтобы купить, но и заплатить комиссионные, дать чаевые и почистить ботинки. Все едут сюда потому, что огромный рынок капитала так ликвиден, так открыт и постоянен: сегодняшняя цена увязана со вчерашней, а покупать и продавать можно в любых объемах.
Но есть и весьма серьезные сомнения. У нас наблюдалось падение рынка, самое большое с 1929 г., случались и кризисы. Падение рынка всегда пугает Публику, и 1969–1970-е гг. не стали исключением. Как этой Публике быть?
По-моему, это кузина Гертруды Стайн (по словам самой мисс Стайн) сказала, что деньги есть всегда, меняются только карманы, в которых они лежат. Теперь это уже другие карманы – и это все, что можно сказать о деньгах. Что ж, возможно.
По всем меркам мы находимся в превосходном экономическом состоянии, приближаясь к Норме (за Норму принимается 4 июля 1955 г., правление Эйзенхауэра, мир, процветание и гармония). Публика спряталась в кусты от страха на годик-другой? Нет, она возвращается, брокеры уже сидят, как охотники в засаде, а где-то на горизонте слышны крики подлетающих гусей. Оставил ли Большой медведь глубокие шрамы? Добро пожаловать в клуб: судья Холмс сказал, что человек должен быть частью событий и страстей своего времени.
Всего лишь два года назад можно было выстрелить из пушки в каком-нибудь манхэттенском ресторане вроде Oscar’s и ни в кого не попасть, потому что цена «биф-а-ля-Веллингтон» летела вверх, а многие обитатели финансового мира переключились на консервированного тунца. Сейчас же снова вверх летят пробки от шампанского – чудесно, жизнь движется циклами.
То, что случилось с финансовым сообществом, имеет отношение к значительно более широким слоям общества, потому что ребята из мира финансов заправляют большей частью ликвидного богатства этой страны. Состояние финансового сообщества влияет на наши накопления и вклады, на активы университетских и благотворительных фондов, на расходы правительства и, кстати, на то, будут ли наготове пенсионные деньги, когда вы соберетесь на заслуженный отдых.
Конец ознакомительного фрагмента.