Глава 5. Смена «крыши»
Решение Центра было неожиданным для Григулевича. Ему никак нс хотелось расставаться с Аргентиной: здесь он обзавелся связями в обществе и в коммерческих кругах, наладил хорошие отношения с некоторыми политическими деятелями страны, свыкся с жизнью ее народа, впитал в себя его культуру, обычаи, стиль мышления и поведения. Это была любимая им страна, в которой он прожил почти десять лет и где все считали его «своим» – аргентинцем.
Сначала в Монтевидио с небольшим архивом отправилась Луиза. Проблем с ее отправкой не возникло: у нее были «железные» документы – национальный паспорт и продленная уругвайская виза. Несколько неудачно складывались обстоятельства у самого Иосифа: прекращение операции «D» и всего того, что с ней было связано, не обошлось без трагических последствий.
При уничтожении запаса взрывчатых веществ в одном из складских помещений руководитель боевой группы Феликс Вержбицкий, перемещая емкость с зажигательной смесью, случайно сдвинул рывком металлический инструмент, что вызвало искру, за которой мгновенно последовал сильный взрыв. Теряя сознание, Феликс приказал всем немедленно покинуть склад, потому что с минуты на минуту могла нагрянуть транспортная полиция. Через четверть часа место взрыва было оцеплено жандармами. Раненного Вержбицкого арестовали и под конвоем увезли в госпиталь. Оставлять в беде находящегося под арестом и охраной полицейских самого смелого и самого активного участника боевых операций Иосиф не мог, – этого не позволяли неписаный закон советской разведки: «Погибай сам, но убереги от беды своего агента, сделай все возможное и невозможное, чтобы обезопасить и сохранить его».
В госпитале врачи ампутировали Феликсу руку и удалили левый глаз, однако и правый тоже потерял зрение. Несмотря на продолжавшееся лечение, его начали усиленно допрашивать, но он отрицал все – и прямые улики, и возможную причастность к заговорщической организации в морском порту. Не добившись никакого результата, полицейские перевели Вержбицкого в тюремную камеру с отпетыми уголовниками, осужденными на пожизненную каторгу и ожидавшими отправки на Огненную Землю.
Узнав об этом, Григулевич через свои связи привлек к защите Феликса опытного адвоката Мозеса. С его помощью удалось освободить Вержбицкого под небольшой залог, а затем нелегально переправить его в Уругвай в тот же самый пансион бизнесмена Уго, в котором обосновалась Луиза. Через несколько дней туда же были тайно вывезены жена и двое детей Вержбицкого.
Попрощавшись с Буэнос-Айресом, Иосиф отправился в Уругвай по паспорту на имя Альмейдо Прадо Агамемнона – совладельца уругвайской фирмы «Кастильони и Лукас». Для убедительности документов и подкрепления «крыши», фирма снабдила Григулевича рекомендательным письмом:
«Альмейдо Прадо Агамемнон, 1913 года рождения, является совладельцем нашей фирмы и уполномочен ею заключать контракты на открытие сети магазинов по продаже уругвайской мануфактуры и готовой одежды в странах Южной Америки.
Просим оказывать ему полное содействие».
Ниже следовала неразборчивая подпись и круглая печать фирмы «Кастильони и Лукас».
Для нелегала Григулевича было очень важно встретиться с представителем московского разведцентра и получить от него инструкции. Рэне оказался его ровесником – ему тоже шел тридцать второй год. Длинного тощего шатена «Рэне» можно было скорее принять за волейболиста, чем за сотрудника разведки. До начала Великой Отечественной войны он несколько лет проработал в одной из прибалтийских республик, и потому ему было нетрудно с первых минут встречи установить контакт с нелегалом – выходцем из Литвы. Григулевич рассказал ему о последних днях работы в Аргентине, о деталях переезда в Уругвай и планах на будущее.
В свою очередь «Рэне» сообщил о наступательных операциях Советской армии за пределами советской границы и о необходимости сокращения нелегальной разведывательной деятельности в Уругвае.
– И как сказал бы «Тагор», недавно приезжавший ко мне в Буэнос-Айрес, не лезть на рожон. Он запретил мне заниматься разведкой в Аргентине, а теперь значит и… Если я не ошибаюсь, это все связано со слежкой за мной в Аргентине?
– Да, – кивнул «Рэне».
Иосиф побагровел.
– Поверьте мне, «Рэне», все это чистейшей воды блеф! После отъезда «Тагора» из Аргентины я попросил двух своих надежных агентов из полиции осторожненько выяснить – есть ли на Хосе Ротти досье или какие-либо компрометирующие его материалы. Через две недели оба заверили, что на меня ничего в полиции не было и нет.
Резидент язвительно улыбнулся:
– В аргентинской полиции может быть и нет, а у американских или английских спецслужб досье на вас, возможно, есть. Вы понимаете это?
– Если бы это было связано с моей разведывательной деятельностью, то англичане или американцы, я уверен, не упустили бы своего шанса и нашли бы утерянный ими объект, то есть меня.
– Мне странно слышать это от такого опытного и уважаемого разведчика-нелегала. Почему вы считаете, что вы для них утерянный объект? А может быть, они решили просто усыпить вашу бдительность, а сами держат вас в поле зрения. Быть более осторожным в чужой стране никому не помешает. Запомните нашу русскую пословицу – береженого Бог бережет.
– Да это все так! – лениво отмахнувшись рукой, воскликнул Иосиф. – Но и бездействовать я все равно не буду! Да поймите же вы, наконец, кому как не мне, прожившему за кордоном десять лет, лучше знать, как вести себя в чужой стране и в той или иной обстановке?! Я, между прочим, считаю, что работа рзведчика-нелегала это всегда риск. И я уже привык к нему и потому всегда готов идти на него ради достижения цели. – Подумав немного, добавил: – Осторожность, конечно, необходима, но и мое умение выходить из сложных ситуаций сбрасывать со счетов не надо. Так и передайте это своему руководству. Если же оно считает, что я действую неконспиративно, излишне рискованно, то пусть подбирают мне замену. А я, пока еще идет война на европейском континенте, готов пойти во фронтовую разведку. Там, я считаю, больше принесу пользы для вашей страны и в целом для победы над фашизмом…
– Не надо, Иосиф, нагнетать ситуацию, – спокойно перебил его «Рэне». – Никто же не говорит, что вы где-то засветились. Даже если бы и были у вас какие-то ошибки, то они в несколько раз перекрываются вашими достижениями. И вы это прекрасно знаете. А Центр заинтересован в том, чтобы вы и впредь не забывали о личной безопасности, чтобы также успешно работали в разведке и занимали бы в ней всегда достойное место…
– Руководствуясь этой заинтересованностью Центра, – подхватил Григулевич, – я ни в коем случае не буду залегать на дно, хотя и советовал мне это сделать Тагор. Я буду продолжать свою разведывательную деятельность. В ближайшие дни мы с Луизой официально оформим брак и отметим помолвку в пансионе Уго. Потом отправлюсь в Чили по делам фирмы «Кастильони и Лукас», в которой я являюсь теперь советником по экономическим вопросам. В Чили заодно проверю, что сделано моим коллегой Алехандро по свертыванию операции «D»…
Но выехать в Сантьяго Григулевичу не представилось возможным: после помолвки он получил телеграмму с сообщением о том, что отец тяжело болен и просит сына навестить его. Вместе с Луизой он срочно выехал в аргентинскую провинцию Энтре Риос.
В Монтевидео они вернулись лишь через три недели и глазам своим не поверили: на одном из зданий морского порта висел большой транспарант, написанный крупными буквами: «Сталин победил фашизм! Война закончилась!» От радости Иосиф хотел было крикнуть по-русски «ура», но вовремя одумался и быстрой походкой направился к остановке такси. По дороге к центру города они увидели много разных лозунгов и транспарантов: «СССР спас мир от фашизма», «Война в Европе закончилась», «Пришла одна для всех народов Победа!»
Пока Григулевич и Луиза находились в провинции Энтре-Риос, в Монтевидео на имя «Рэне» пришла шифротелеграмма. В ней указывалось об откомандировании в Чили Альмейдо Прадо Агамемнона и его супруги Луизы, которая должна выехать из Уругвая по документам на имя Инелии Идалины дель Пуэрто Невес, и по паспорту на это новое имя она имеет право посещать любую страну на латиноамериканском континенте.
Вызвав на внеочередную встречу Альмейдо, «Рэне» сообщил ему о решении Центра.
– Но почему именно в Чили, а не в Колумбию, Венесуэлу или Боливию, где у меня есть тоже источники информации? Почему не в Испанию или во Францию, где я со знанием языка и с учетом длительного проживания там чувствовал бы себя не хуже, чем в той же Мексике или Аргентине?
На лице «Рэне» появилась вялая улыбка.
– Я довожу до вашего сведения лишь указание руководства Центра, а отвечать на вопросы «почему» и для «чего» меня никто не уполномачивал, – безрадостно заключил он.
Недовольно передернув плечами, Григулевич тихо обронил:
– Хорошо. Проинформируйте, пожалуйста, Центр, что я настаиваю на переброске нас в Испанию, где у меня сохранилось еще немало полезных связей.
– Я, конечно, передам вашу просьбу, но не думаю, что Центр пересмотрит свое решение…
После этой встречи резидент «Рэне» направил в Центр шифротелеграмму следующего содержания:
«…Макс просит направить его на оседание в Испанию, где у него остались хорошие контакты. Но если учесть, что там отсутствует легальная резидентура, то тогда будет опять ослаблено руководство его оперативной деятельностью.
Учитывая, что Макс весьма перспективен для работы в нелегальной разведке и то, что он блестяще знает страны Латинской Америки, национальную культуру и быт ее народов, а также «белые пятна» на нашей разведывательной карте, полагал бы целесообразным оставитъ его в этом регионе и перебросить скажем, в Антиохию[49], которую он изучал раньше, готовясь работать там по линии Коминтерна.
23.05.45 г.»
В ответной телеграмме из Центра сообщалось:
«Совершенно секретно.
Лично т. Рэне.
С вашим мнением согласны. Готовьте Макса к переброске в Антиохию через Памфилию[50]. Проведите с ним встречу и объясните, что до поездки в Антиохию он должен выехать и поработать некоторое время в Аикии[51], приобрести там через имеющиеся у него возможности новые легализованные документы на въезд и проживание в Антиохии. Туда он должен выехать сначала один. Никто из его помощников, не говоря уже о земляках[52], не должен знать, в какую страну он направляется. Находящихся на контакте земляков он должен передать вам на связь. Для создания «собственного дела», то есть фирмы прикрытия, выдайте ему две тысячи долларов.
В Памфилию он может выехать на три недели вместе с Луизой, встретиться там с Арсе и Монтесом и получить от них подробные сведения о политической обстановке в этой стране[53].
Проинструктируйте Макса по следующим вопросам:
1. Если он случайно встретится с кем-либо из своих старых знакомых, то не должен перед ними раскрываться. Свое появление в Антиохии может мотивировать решением коммерческих дел.
2. Предупредите о том, что ему запрещается устанавливать контакты с корпорацией[54], встречаться со своими бывшими земляками из Мидии[55], Ликии, Филистинии[56] и Фракии[57] и перетягивать их из вышеназванных стран в Антиохию для укрепления своего положения;
3. Нацельте его на получение информации о возможной концентрации в Антиохии военных преступников, бежавших туда после разгрома фашистской Германии;
4. Обусловьте с ним заблаговременно место и время основных и запасных встреч на случай командировки к нему представителей Артемиды[58];
5. Сообщите Максу, что Ауизе разрешается выехать из Аикии в Антиохию только после его сообщения о благополучном прибытии на место.
8 июня 1945 г.»
Оба резидента – легальный «Рэне» и нелегальный Аль-мейдо Прадо Агамемнон, ставший к тому времени по новым документам чилийцем Хулио Бенитесом, долго и тщательно обсуждали каждое из указаний и рекомендаций Центра. Потом они встретились еще раз, и в ночь на 27 июня 1945 года на пароходе аргентинской кампании «Додеро» разведчик-нелегал Иосиф Григулевич и его супруга Луиза навсегда покинули Уругвай. Теперь им предстояло жить и работать в Чили.
Прибыв в Сантьяго, Григулевич первым делом заслушал отчет своего подрезидента Алехандро о завершении операции «D» и о работе по подбору кандидатов для возможного привлечения к секретному сотрудничеству. В числе таких кандидатов он назвал знакомую Иосифу фамилию костариканского дипломата Эстенссоро. В свое время еще в Аргентине Витторио Кодовилья рекомендовал Григулевичу обратить на него внимание как на возможный источник информации и охарактеризовал его с самой лучшей стороны.
– А вы можете организовать мне встречу с ним? – поинтересовался у «Алехандро» Иосиф.
– Но он сейчас находится на курорте в Винья-дель-Мар под Вальпараисо…
– Так это же хорошо, что на курорте. Как у любого отдыхающего, у него там много свободного времени, он ничем теперь не обременен, раскрепощен и будет более покладист в разговоре со мной.
– Да, это так, – согласился «Алехандро». – Я обязательно подъеду к нему и договорюсь о вашей встрече с ним… А что можно мне сказать ему о вас? Что вы – аргентинский бизнесмен?
– Да, можете и так сказать. И назвать ему мое аргентинское имя Хосе и фамилию Окампо. И еще, что вы знаете меня по войне в Испании, что я хотел бы переговорить с ним с глазу на глаз по вопросу закупки в Коста-Рике большой партии кофе в зернах. Кстати, вы получили на него какую-нибудь дополнительную информацию? Стоит ли иметь с ним дело по коммерческой части? И насколько он надежен в таких делах?
Не утаивая ни одной подробности, «Алехандро» рассказал все, что знал об этом человеке: что он является сыном крупного и влиятельного в Коста-Рике владельца банановых и кофейных плантаций и известного в своей стране дипломата; что он еще сравнительно молод, честен и порядочен; что умеет дорожить мужской дружбой и держать слово.
– Возможно, я не все знаю о нем, поскольку он не похож на прозрачный стеклянный сосуд, – сделал оговорку подрезидент. – А что касается его коммерческих дел, то он не так опытен в них, как его отец.
– Хорошо, когда я могу узнать о его готовности встретиться со мной?
– Послезавтра. Я сообщу вам ближе к вечеру. Да, я совсем забыл сообщить вам о том, что мне удалось недавно добыть за небольшие деньги досье на умершего несколько лет назад малоизвестного плантатора из Коста-Рики. Хотя в досье сказано, что он является потомком одного из секретарей императора Франции Наполеона Бонапарта и что он выходец из древнего французского рода Бонефилей, нарекли умершего плантатора не французским, а костариканским именем – дон Педро. Вы будете смотреть досье на него?
– Обязательно. Кстати, как оно попало к вам?
– Через моего агента «Мигеля». Он работает в полиции Сантьяго в отделе по выдаче паспортов и виз. Когда он сказал мне, что может за определенную плату заполучить досье на этого человека через знакомого чиновника архивного отдела, я ухватился за это предложение. Он выкупил досье всего за семьдесят долларов. – «Алехандро» вытащил из сейфа папку и подал ее Григулевичу.
Из содержания досье Иосиф узнал, что дон Педрито – так уважительно называли его костариканцы – поселился в столице Сан-Хосе в конце девятнадцатого века. Что он имел две главные страсти: любил красивых девочек и хорошо покушать. Но превыше всего ценил личную свободу и потому никогда не связывал себя брачными узами. Ушедши на тот свет холостяком, он оставил в Коста-Рике, по утверждению его соотечественников, по меньшей мере дюжину незаконнорожденных детей. Причем не только в Сан-Хосе, но и в провинциальных городах Алахуэла, Картаго и Пуэрто-Лимон.
Григулевичу внезапно пришла мысль воспользоваться этим досье для разработки правдоподобной легенды-биографии и оформить настоящий костариканский паспорт. Он даже избрал себе место рождения – Алахуэлу, чтобы оно легче запоминалось. Также неожиданно у него возникла идея стать одним из сыновей умершего ловеласа и получить таким образом «железные» документы. Своим замыслом Иосиф поделился с «Алехандро». Тот поддержал его идею и подсказал, что его новую легенду-биографию могут всегда подтвердить не только вице-консул Эстенссоро, но и лучший друг умершего дона Педрито генеральный консул Коста-Рики восьмидесятилетний Алехандро Ореамуно, все еще работающий в Сантьяго.
– Он занимает эту должность в Чили уже около тридцати лет, – пояснил Алехандро. – А самое главное, очень хорошо относится к проживающим здесь своим соотечественникам.
– Откуда у вас такие сведения?
– От еще незавербованного вами Эстенссоро. Между прочим, он может устроить вам личную встречу со стариком-дипломатом.
– А что?.. Хорошая идея! – подхватил Иосиф. – Через старика Ореамуно я мог бы навести подробные данные об умершем Бонефиле и его незаконнорожденных детях. Надо только подумать, под каким предлогом затронуть эту тему…
– Об этом мы поговорим потом, после вашей встречи с Эстенссоро.
Вице-консул Коста-Рики по договоренности с подрезидентом «Алехандро» принял Григулевича в своем офисе по возвращении с курорта.
Деловитый и подтянутый костариканский дипломат при встрече с ним проявил заинтересованность к его предложению о возможных бартерных поставках стеарина из Аргентины в обмен на кофе. Пообещав через неделю дать окончательный ответ о возможности такой сделки, он назначил ему повторную встречу в своем офисе. Потом было еще несколько таких встреч, в ходе которых Григулевич выяснил политические взгляды костариканца и его мнение о внутренней обстановке в стране пребывания. В процессе этих встреч Эстенссоро смело и объективно высказывался о том, что трудолюбивый, не разгибающий спину чилийский народ часто страдает из-за периодически повторяющихся военных переворотов, что чилийцы должны жить гораздо лучше, поскольку их страна занимает первое место в мире по экспорту меди и селитры и на две трети обеспечивает потребности мирового рынка в йоде.
В ответ на объективные и справедливые высказывания костариканца Иосиф каким-то шестым чувством понял, что с ним можно работать в перспективе как с агентом. Продолжая начатую тему, Григулевич намекнул ему, что было бы весьма ценно, если бы он как дипломат подключился бы тоже к борьбе с сохранившимися после войны в Чили и в других странах фашистскими организациями и тем самым мог бы внести свой вклад в дело спасения народов мира от остатков «коричневой чумы» XX века. Что одному Советскому Союзу по другую сторону границ вести борьбу с фашизмом нелегко и сложно. Но Эстенссоро начал вдруг мотать головой и совершенно неожиданно заявил:
– Я не хотел бы помогать Советскому Союзу. Да-да, избавьте меня от этого! Если об этом узнают в Коста-Рике мои коллеги, мне никто руки подавать не будет.
– Почему?
– Потому что СССР – коммунистическая страна.
Григулевич, обуреваемый амбициями умелого и успешного вербовщика, сдаваться не собирался. Не прибегая к грубому давлению, он совершенно спокойно заметил:
– А вы считаете, что только коммунистическая страна должна бороться с фашизмом? Лично я не согласен с вами! Если уж Соединенные Штаты Америки и Великобритания пришли на помощь Советскому Союзу в войне против Германии и открыли второй фронт в Европе, то вы как дипломат и я как аргентинский бизнесмен просто обязаны помогать России в борьбе с фашизмом. Когда дом объят пламенем, то всегда находится не один человек, который будет спасать пострадавших. А если мы все не будем участвовать в этой борьбе, то «коричневая чума» опять накроет своим ядовитым облаком всю Европу, а может быть, и весь мир. Разве вас лично это не страшит? А впрочем, решайте сами, – махнул Иосиф рукой.
Кажущееся безразличие Григулевича являлось его обычным приемом, когда следовало кого-то переубедить или взять верх в возникавшем споре. Спокойные, сказанные уверительным и твердым голосом слова действовали на собеседника сильнее, чем нажим. Вот и на сей раз аргументы Иосифа произвели на костариканского дипломата желаемое впечатление:
– Я согласен с вами, компанейро Окампо. Но фашизм-то уже побежден, война в Европе закончена.
– Да, в Европе она закончилась, а с Японией – продолжается. И фашизм еще не побежден. Его корни остались и в Чили, и в Аргентине, они есть в Италии и Парагвае, и в тех странах, куда бежали военные преступники и где еще сохранились немецкие «пятые колонны».
– Вы убедили меня, Хосе.
Разведчик понял, что объект созрел для вербовки, что он искренен в своем заявлении, и потому решил на основе экономической заинтересованности привлечь его к сотрудничеству под «флагом» фирмы «Кастильоне и Лукас», совладельцем которой Григулевич являлся.
Вербовочная беседа с вице-консулом Коста-Рики продолжалась около двух часов. В конце концов Иосиф все же «дожал» его: Эстенссоро сам избрал себе псевдоним – «Камареро». Прощаясь с Иосифом, он пригласил его посетить Коста-Рику и пообещал показать ему кофейные и банановые плантации отца.
– Я с благодарностью принимаю ваше предложение. Мне давно хотелось побывать на родине, но моя занятость коммерческими делами не позволяла этого сделать. Я не имел возможности отлучиться хотя бы на одну неделю…
Услышав это, вице-консул сделал большие глаза.
Именно на это и расчитывал хитроумный Григулевич и потому с легкостью продолжал:
– У меня нет времени даже на оформление своего гражданства и получение костариканского паспорта.
– Ничего не понимаю! – опять удивился агент «Камареро». – Вы разве костариканец?
– Да, я костариканец! – твердо ответил Иосиф, не сводя глаз с агента и следя за его реакцией. – Я родился в Алахуэле…
И Григулевич начал рассказывать ему историю о «своем отце» – богатом кофейном плантаторе Педро Бонефиле и его любовных похождениях в молодости. Костариканский вице-консул прищуренным взглядом внимательно смотрел на своего «соотечественника», следил за речью и выражением его лица. Многое из того, что говорил Иосиф, было известно «Камареро» по рассказу генконсула Алехандро Ореамуно о своем друге Педро Бонефиле.
– Вот теперь, – обрадовался «Камареро», – у вас есть все основания вернуть свое подданство и снова стать гражданином Коста-Рики. В этом нам поможет и компанейро Ореамуно. Он тоже поведал мне историю о своем друге доне Педро. С учетом его рассказа давайте вместе уточним детали вашей биографии. Вас в детстве как звали?
– Тед… Теодоро, – не растерялся Григулевич, назвав первое имя, которое пришло ему в голову.
Около часа они вспоминали и дополняли детали биографии «сына дона Педро Бонефиля». В конечном виде его биография сложилась следующим образом:
«В 1910 году, за несколько месяцев до страшного землетрясения в провинциальном городишке Алахуэла дон Педро Бонефиль познакомился с красивой девушкой по имени Аделя Кастро. Через год она подарила ему сына Теодоро. Дон Педро, уехавший в Сан-Хосе, всегда заботился о мальчике, часто приезжал из столицы с подарками, а когда сын подрос и начал ходить в школу, он брал его к себе в Сан-Хосе на каникулы. Там, на улице Пасео-Колон, Тед постоянно играл во дворе со своими сверстниками, и в том числе и с ним, вице-консулом Эстенссоро. В 1927 году мать Теодоро умерла. Дон Педро, чувствуя, что ему придется предстать перед судом божьим за все свои любовные грехопадения, перевез сына в Сан-Хосе. С детства мечтавший о путешествиях, Теодоро стал надоедать отцу с просьбами послать его на учебу или на какую-нибудь работу за границу. Решив хоть в малой степени обеспечить сыну будущее, дон Педро вручил ему загранпаспорт, билет на пароход до Пуэрта-Монта, что на юге Чили, и рекомендательное письмо с просьбой трудоустроить его своему другу Гастону Бержери, занимавшемуся там скупкой колониальных товаров из разных стран. Простившись с отцом, Теодоро навсегда покинул Коста-Рику. Гастон Бержери принял его доброжелательно и предоставил ему работу закупщика шерсти, но заниматься этим нудным делом Теодоро не нравилось, и через полгода он перебрался в провинцию Вальдивию. Там он устроился грузчиком в порт на реке Вальдивия. Однако и тут он не задержался: романтика путешествий влекла его дальше – в непознанные места. На сей раз его потянуло к Магелланову проливу, соединявшему два могучих океана – Атлантический и Тихий – и разделявшему материк Южной Америки с архипелагом Огненной Земли. Теодоро бросил якорь в чилийском порту Пунта-Аренас, названному так в честь испанского мореплавателя Фернана Магеллана, открывшего этот пролив четыреста лет назад. Здесь, на древней земле индейских племен кечуа и аймаров, Теодоро занялся торговлей магеллановскими крабами-сентожами и шкурами антарктических медведей…»
– Имейте в виду, Хосе, наш хитрый и почтенный дон Алехо при знакомстве может проверить вас… И, скорее всего, он обязательно это сделает, – предупредил «Камареро». – Поэтому хорошенько запомните или запишите то, что я сейчас скажу. Итак, первое: ваш отец дон Педро Бонефиль отдал Богу душу в тридцать первом году. Смотрите не ошибитесь! Год смерти своего друга дон Алехо хорошо помнит, он был на его похоронах. Второе: в разговоре костариканцы часто употребляют такие слова, как «вайна» и «чироте». Первое имеет неопределенный смысл, оно выражает удивление. А «чироте» имеет более четкое обозначение, оно звучит как восклицание: «Вот это да!», «Замечательно!», «Прекрасно!..» И было бы хорошо, – продолжал агент, – если бы в беседе с доном Ореамуно вы несколько раз употребили эти словечки. Тем самым вы лишний раз подтвердите свое костариканское происхождение. Но этого недостаточно. Вам надо помнить, что национальным героем нашей страны является Хуан Санта-Мариа и что он погиб в войне против флибустьеров в прошлом столетии. А самое главное, вы должны при случае подчеркнуть, что Санта-Мариа – ваш земляк и что в Алахуэле ему установлен памятник в натуральную величину. В одной руке Хуан держит факел, символизирующий свободу, в другой – мушкет как символ защиты этой свободы. И еще обязательно запомните две строчки костариканского гимна и краски национального флага нашей страны. И не забывайте, пожалуйста, что почти все костариканцы – это креолы… – Подумав, «Камареро» добавил: – Неплохо было бы, если бы вы побывали в местах своего рождения, в Сан-Хосе и в тех чилийских городах, где вы работали…
– Вы правы, – прервал его Иосиф. – Я непременно это сделаю.
– Да, если дон Ореамуно поинтересуется, кто из ваших родичей по отцовской линии остался в живых, вы должны ему твердо ответить: все давно умерли, в живых остались только вы. Об этом мне рассказывал сам Ореамуно. Ну а то, что вы являетесь Теодоро Бонефилем Кастро, с которым я в детстве играл на улице Пасео-Колон, всегда готов подтвердить.
Конец ознакомительного фрагмента.