II
Прогресс – Джейн не вламывалась ко мне. Она ушла, поняв, что бесполезно со мной сейчас пытаться заговорить. Но я была уверена, что «доверие» ко мне подталкивало ее взять стакан и подслушивать, не занимаюсь ли я тут чем-нибудь ужасным. Прекращать жизнь для меня не было выходом. Я не из тех, кто убегает от проблем и трудностей. И Джейн этого не понимала, если даже и догадывалась, что я – симулянтка, которая притворяется, будто с ней все отлично.
Положив краску для волос и косметичку в раковину, я взглянула в покрытое дымкой зеркало и ужаснулась – то ли от своего «прекрасного» видка, то ли от слоя грязи, клубившейся вокруг моего отражения. Мне, как и зеркалу, определенно требовался уход. Растрепанные светлые волосы вылезали из капюшона, падая на плечи, под огромными аквамариновыми глазами пролегали фиолетовые мешки, с убогостью которых могла сравниться россыпь веснушек – ими покрылись слегка впалые щеки. Судя по моему искривленному выражению лица, ответ на вопрос: «Нравится ли мне моя внешность?» был очевиден. На данный момент я была бы вполне не против впервые провести опыт с косметикой. Мне как раз нужно изменить свой образ…
Протяжно вздохнув, я скинула капюшон с головы – длинные золотистые волосы упали на спину. Не могу поверить, что мне придется их покрасить. Темный цвет. Хм. Как я буду с ним выглядеть? Наверное, еще ужаснее, чем сейчас – мое бледное, как полотно, лицо отныне будет казаться ярче. Годы заточения в «тюрьме» и минимум солнца оставили свой след…
Когда я развела краску, то в последний раз взглянула на свое отражение, прежде чем измениться кардинально. Спустя несколько минут, темное вещество, будто кокон, обволакивало голову – я и не думала, что его хватит на мою густую шевелюру вообще. Прочитав в инструкцию, сколько следует держать краску, я собрала волосы в небольшую шишку на затылке. Кожу начинало щипать, и редко почесывая ее, я иногда задумывалась: а действительно ли это «побочный» эффект краски или у меня каким-то образом завелись вши? Вот что значит – первый раз менять цвет волос…
Стянув перчатки и выбросив их в мусорное ведро, я подставила руки под струю сковывающей пальцы воды. Какой бы ни была ледяной ее температура, то, что неожиданно промелькнуло за моей спиной, источало просто… мертвецкий холод. Застыв, я медленно выключила кран, боясь сделать какое-либо движение, а особенно – поднять голову. По спине пробежалось неприятное чувство, и я поняла, что на меня кто-то смотрит. Это могло означать только одно – галлюцинации вновь начались. Джейн не могла зайти сюда никак – я закрывала дверь, и, тем более, если бы тут лежала какая-нибудь неисправность в замках, и она бы оказалась здесь таинственным образом, я бы услышала это – ее шаги, скрип ржавых петель, дыхание… А то, что доводилось видеть только мне, – не издавало звуков. По крайней мере, такого еще не происходило, иначе моя шизофрения перешла бы на новый – тяжелый уровень.
Мне стоило волноваться, что моя очередная галлюцинация на сей раз источала температуру? Или это вообще был ветер, и никого сзади… нет?
Я нервно хихикнула. Ветер. Да-да. Ветер в закрытой ванной.
Мне стало совсем не смешно, когда я вспомнила, что тут не имеется окон или кондиционера.
Матерь Божья.
Запихав куда подальше страх и надеясь на лучшее, я резко подняла голову. В зеркале, где отражалась до чертиков испуганная девушка с непонятной дулей на голове, был еще кто-то. Точнее – размытый силуэт, который…
– О, черт! – я ринулась в сторону, сметая на своем пути корзину для белья и мусорное ведерко – было бы не так хреново, если бы его содержимое предпочло не вываливаться на меня, когда мне вздумалось распластаться на полу. Разнообразные бумажные изделия, разворачивать которые явно не было желания, валялись в моих ногах. – Фу! Боже, боже, боже! – Зуд прошелся по всему телу, и я поспешила встать на ноги, ухватившись за края раковины и избавляясь от прилипших листочков. И откуда столько бумаги?
Холод сковал меня с ног до головы, и я сжала губы в тонкую полоску, чтобы в случае чего не раскричаться. Буду орать – привлеку внимание Джейн. Привлеку внимание Джейн – навлеку на себя неимоверное количество неприятностей – а мне это надо?
Прежне не доводилось видеть, чтобы мои галлюцинации… пребывали в хорошем расположении духа. В зеркале та фигура вроде бы… улыбнулась мне. А может, это был оскал? В любом случае, мне нужно как-то игнорировать игры своего воображения или – самостоятельно избавляться от них. Без помощи таблеток. Без чьей-либо помощи.
Пока не наблюдаю никаких успехов…
Впервые со мной стали происходить невообразимые вещи в девятилетнем возрасте. Я нередко ощущала чье-то присутствие, оставаясь где-нибудь наедине с собой, и это, честно скажу, пугало меня до чертиков. Но когда я начала якобы видеть тех, кто нередко посещал меня и до какого-то времени оставался невидимым, страх вырос с астрономической скоростью – он вошел в список моих «постоянных гостей». Люди… Те люди, которых я видела, казались мне призраками. Душами умерших людей. Покойниками в прозрачных оболочках. Но даже тогда я знала – призраков не существует. Они – вымысел, как и бог. Незнакомцы, являвшиеся ко мне неизвестно зачем, были всего лишь галлюцинациями. Причем безобидными. Это я прекрасно понимала, сделав очевидные выводы.
Галлюцинации прогрессировали с каждым днем. Они не причиняли мне вреда, не разговаривали, а просто молча наблюдали за мной. Что самое интересное – люди, которых прорисовывало мое сознание, всегда были разными – как по внешности, так и по половой принадлежности. Должно быть, образы всех тех, кого я некогда видела на улице, откладывались в голове и представали перед моим взором в качестве надоедливых протеже призраков.
Первой моей реакцией при виде них был крик. Да-а, я кричала пронзительно и много, когда находилась во власти галлюцинаций. Для меня это было чем-то ужасным, чем-то непривычным, чем-то ненормальным. Но а как по-другому могла реагировать девятилетняя девочка? Тем более, мне зачастую мерещились люди с кровью на теле, какими-то порезами и синяками, отчего приходилось пересматривать свой вердикт насчет существования призраков. Я никогда не верила в сверхъестественное, и знала – нет жизни после смерти, история о боге, создавшего нас, на самом деле – вымысел, а призраки – бред сумасшедшего – ведь их существование невозможно.
Когда родители узнали, что их дочь с катушек съехала, они позвонили в психушку, и меня, привязанную к носилкам, задыхающуюся и обезумевшую атакой галлюцинаций, поместили в какую-то машину и увезли далеко от дома. Мама и папа поступили со мной кошмарно. Они не дали мне право поговорить с ними об этом. Один их звонок – и вот я уже в клинике для душевнобольных людей, заперта в тесной камере с белыми стенами, глотаю таблетки. Мне тогда едва было десять, а они… безжалостно лишили меня детства. Отец и мать никогда не любили меня – я это чувствовала. А особенно они показали свое отношение ко мне в тот злополучный день, когда со спокойными невозмутимыми лицами наблюдали, как меня помещают в белоснежный автомобиль и вкалывают в плечо снотворное. Я не помню, чтобы они звонили в клинику или навещали меня. Им было все равно, что с их дочерью, и в какой конторе она гниет. Я должна была злиться на родителей? Ненавидеть их? Конечно, должна была. Но гнев, разрастающийся во мне, будто сорняк, быстро улетучился. Я знала, как мне «повезло» с мамой и папой, и предполагала, что если бы они не отправили меня в психушку, могли бы сделать что-то ужасное – отказаться от меня – некогда девятилетней девочки, отдать в детский дом или сплавить в любое другое место. Хотя… что может быть хуже психушки?
Я чувствовала взгляд на своей спине, и не могла понять, почему могу его ощущать, словно прикосновение. Галлюцинации не действовали на меня так раньше. И они никогда не улыбались, кроме этого случая. Пусть мне и грезились какие-то размытые силуэты людей целых семь лет, но я все равно не привыкла к ним. Шизофрения свалилась на меня, как снег на голову. Я не была готова к ней. И сейчас не готова ее принять. Она – не часть меня. Я хочу от нее избавиться. И поскорее. Я сделала свой выбор.
Холод прокатился по пояснице, заставив, наконец, обернуться. Бледное осунувшееся лицо с опухшими глазами находилось буквально в нескольких сантиметрах от моего. Оно было почти прозрачным – сквозь него простирался «чудесный» вид на немытый веками унитаз, на котором, если верить маме, сидел кто-то из знатных людей (ну, конечно). Крик застрял в мгновенно-пересохшем горле, сердце совершило сумасшедший кульбит, и я была уверена, что вот-вот упаду в обморок. Прежде я не видела так четко свои глюки. Видимо, мой мозг сегодня постарался, прорисовав каждую черточку этого замученного паренька со странным… порезом в области сонной артерии. Видела ли я его раньше? Видела ли я когда-нибудь тез других незнакомцев? И что это за… рана у него?
Его тонкие губы разомкнулись. У меня перехватило дыхание, когда голос – низкий, хриплый, дрожащий, пробурчав, отдался эхом от пошарканных стен.
– П-помоги мне…
Мне словно врезали кулаком под дых. Не веря происходящему, я несколько раз моргнула – парень не исчез. Потом я, отпрянув на шаг назад, указала на него пальцем.
– Ч-что ты сказал? – того не хотя, я уподобилась его примеру – превратилась в заику.
Я не должна была заводить с ним диалог. Он – плод моего чрезвычайно больного воображения. Как говорила миссис Гредбори, советы которой я слушала крайне редко: «Не реагируй на них. Пойми, Дэйзи, они – вымысел. Не живи в мире своих коварных фантазий – они хотят истязать тебя. Не поддавайся их влиянию».
– П-помоги, – хрипловато повторил силуэт, подрагивая. Его очертания исчезали в раскаленном, обжигающем мои легкие, воздухе. – П-помести меня в т-тело. В мое т-тело.
Моя галлюцинация говорила вполне связными предложениями, чему я… ну… удивлялась что ли. Я не понимала, как мозг мог так беспощадно издеваться надо мной.
Они теперь говорят? Серьезно?
Просто отлично. И что мне с этим делать? Если они отныне будут болтать, я не сумею долго скрывать, что вылечилась. Я взорвусь на миллион осколков. И меня невозможно будет собрать по кусочкам в прежний вид.
– Тебя нет, – холодно заметила я, делая неуверенный шаг. Ноги страшно дрожали. – Тебя. Нет.
Что просил этот парень из потаенных углов моего воображения – оставалось загадкой. В любом случае, мне даже не хотелось знать, что он имел в виду.
Сотканный из призрачной материи, силуэт поплыл ко мне – действительно поплыл – его ноги находились в нескольких сантиметрах от пола. Я принялась лихорадочно отходить назад, пусть и понимала – он ничего не сможет мне сделать. Инстинкту самосохранения противостоять было невозможно.
– Я м-могу снова ж-жить… позволь…
Чего?
Жить? Ну уж нет, это совсем изде…
Того не осознавая, я врезалась задней частью коленок в острые края ванны и с диким визгом, аналогичным девочкам-девочкам, полетела вниз. Руки отчаянно реяли в воздухе, стараясь ухватиться хоть за что, и к счастью – или скорее – великой неудаче, пальцы вцепились в занавеску, содрав ее с балки, которая, в конечном счете, прилетела мне в голову. Адская боль прошила затылок. Я надеялась, что удар пришелся несильный, черти как валяясь в желтоватой ванне, но не тут-то было – перед глазами затанцевали черные крапинки. Когда я подумала, что мне кранты, и сознание скоро отключится, парень, воспаривший в воздухе, вновь открыл рот. Я бы предпочла лучше лежать в обмороке, чем слушать его еще раз…
– Дэйзи… сделай это… дай мне новую ж-жизнь!
– Дэйзи? – встревоженный голов Джейн обрушился на меня с большей силой, чем железная труба мгновение назад. Только не она. – Что случилось? – Ее кулаки обрушились на дверь, отчего та содрогнулась. – Открой сейчас же! Дэйзи Вэйсон!
Сумасшествие только набирало обороты. Казалось бы, что может быть хуже? Пару секунд назад я опрокинула на себя ведро с кучей бумажек с «сюрпризами», начала говорить с появившейся галлюцинацией, а потом грохнулась в ванну и сама же создала все «условия», чтобы в мою далеко неумную голову врезалась балка. Прекрасное начало «новой жизни».
– Т-тебя нет, – завела я старую песню.
Попыталась подняться, несмотря на боль и оседлавшее чувство страха, но парень, видимо, не хотел, чтобы я оказалась на ногах. Прогремев что-то невнятное – вроде бы – ругательство, он раскрыл громадную пасть и с диким воплем, доводящим до мурашек, помчался на меня. Его белые пальцы приготовились схватить меня за… да за что угодно. И когда я завизжала, понимая, насколько глупо выгляжу, страшась того, чего на самом деле нет, силуэт накинулся на меня. Все вокруг перестало существовать – тьма загребла меня в свои объятия. До того, как отрубиться, я почувствовала внизу живота тепло. Не пришлось гадать, чтобы раскрыть тайну происхождения мокрого ощущения между ног.
Моя убогость не имела границ.
Я описалась.
– Скажи, пожалуйста, как за пять минут ты превратила ванную в подобие помойки? – Джейн приложила к моей вылезшей на затылке шишке кусок замороженного мяса, и я зашипела от боли. Краска с волос, соприкоснувшись с капельками воды, потекла по моей шее.
На этот вопрос я по одной огромной причине не могла ответить. Узнай она, что я перевернула все в ванной из-за галлюцинации, сразу позвонит миссис Гредбори, и меня вновь заберут в место, где постоянное хобби у пациентов – биться головой о стену. А я не хочу провести свой остаток жизни в психушке, по соседству с той девчонкой, которая по ночам устраивает культ и поклоняется Сатане (однажды я слышала, как она говорила с «ним» и просила забрать ее душу в Ад). Мда…
– Я… поскользнулась, – оправдание вылетело само собой. Лежа на обтянутом клеенкой диване, я напряглась, предполагая, что его накрыли не зря. Густо покраснев, я скрестила ноги, когда вспомнила про свой недавний конфуз. Глупо было надеяться, что на светлых джинсах Джейн не разглядела чудаковатого пятна. Она вломилась в ванную и, мало того, что застала меня в нелепой позе, так вдобавок узрела внизу моего живота след от грандиозного испуга.
Кстати, насчет испуга…
Одна из галлюцинаций впервые заговорила и напала на меня сегодня. Точнее, я не чувствовала, чтобы она была материальной – нет. Силуэт того парня не был реальным, и тут вполне объяснимо, почему я не ощутила прикосновений холодных рук или столкновения. Он вроде бы… прошел сквозь меня, если не ошибаюсь. Парень… разозлился из-за чего-то и напал на меня. Хм. Напал. Галлюцинации никогда не делали подобного, и они всегда, всегда молчали, тупо наблюдая за мной. А тут… такое.
Месяцев десять назад, когда я собиралась сбежать из клиники, то столкнулась с похожей ситуацией, только тот, кто попался мне на пути, пытался завести со мной диалог. Опираясь на это, могу сделать очевидный вывод: мой диагноз – шизофрения – продолжает расти.
Че-ерт…
– Поскользнулась? – очевидно не веря мне, протянула Джейн. Ее взгляд метнулся к моим ногам, и я почувствовала, будто мое лицо впечатали в солнце. Я нервно заерзала, проклиная свой слабый мочевой пузырь. – Правда, Дэйзи? Ты еще кричала…
– Я кричала, когда падала, – поправила ее я и положила руку на кусок мяса, прижимая его к затылку.
Джейн, убрав ладонь от моей головы, встала с края дивана. Держу пари, ей было даже противно со мной сидеть…
– Ладно. Но откуда мне знать, что ты не хотела совершить самоубийство?
Я чуть ли не кинула в нее куском замороженной свинины, но из-за остатка своего приличного поведения – сдержалась.
– Джейн, ты действительно думаешь, что я хочу сдохнуть? – я повысила голос, усаживаясь на диване. Это было совсем уже не смешно. – Со мной все нормально, и, по-твоему, по каким-таким причинам я хочу умереть?
Ну, можно было поспорить, что у меня все прекрасно. В клинике мне не смогли помочь, ибо я не принимала никаких лекарств, когда убедилась в их бесполезности – они тупо доставляли мне головную боль. Хоть и миссис Гредбори жестко меня контролировала, мне каким-то образом удавалось прятать таблетки под губу, а потом выплевывать их под толстый матрас, взглянуть под который ни у кого никогда не возникало желания, хоть меня и подозревали в неупотреблении определенных препаратов. Я была уверена, что с такими темпами меня вообще не выпустят из психушки, и стала притворяться нормальной девчонкой, не взвизгивающей каждый раз от игр своего воображения. Сначала мне не верили, называли симулянткой и давали большую дозу пилюль, но потом – стали, когда я тщательно овладела навыком «актерского мастерства». Я была паинькой. Я притворялась, что лекарства якобы действуют – не сразу, конечно же, – но действуют.
Шли дни, за мной тщательно наблюдали, не веря «результату». Миссис Гредбори поощряла меня – что было очень удивительно, а спустя несколько мучительных месяцев меня выписали из клиники с некоторыми предлогами: первое время за мной будут «приглядывать» – навещать, звонить и тому прочее, и я буду ходить к школьному психологу, если меня соизволят взять в какое-нибудь общеобразовательное учреждение. Итак, далее решался вопрос с кем я стану жить, ведь мои «чудесные» родители отказались от меня. Конечно, кому нужна такая дочь, пробывшая в психушке по вине двух, казалось бы, родных людей почти половину своей жизни? Я не держала зла на мать и отца. Мне просто было обидно, что у меня никогда, отныне, не будет семьи и вообще – нормальной жизни. Но меня не ждало разочарование – тетя Джейн, с которой у меня были отличные отношения, осмелилась взять опеку надо мной. Она придумала «душещипательную» историю, почему мои непутевые родители не смогли меня забрать домой – они типа заросли в долгах и не были уверены, что сумеют содержать меня. Серьезно? Да на тот момент я знала настоящую правду, и пудрить мне мозги – было идиотским делом. Джейн, наверное, не подозревала, что я в курсе о своей нынешней судьбе, и придумала эту сказку. Сказку, которую рассказала семнадцатилетней девчонке. Она не думала, что говорить это – будет нелепым делом, но, похоже, была уверена, что я поверю.
Пфф… Ошибалась…
Джейн припала к коробке, косясь на меня. По ее красивому лицу проползло выражение ужаса, смешанного со смятением. Она старше меня на пять лет, но выглядит почти на мой возраст.
– Дэйзи, не нужно так отвечать мне, я ведь просто волнуюсь за тебя, – спокойно отрезала, вынимая из коробки спортивные шорты и кидая их мне. – Надень. Ты…
Краснеть уже было некуда. С яростью сжав отвратно-розовые шорты, напоминающие трусы – к счастью, владельцем этой вещи была не я, – закончила:
– … да, я обмочилась. Будешь проводить расследование, почему это произошло?
Джейн покачала головой в стороны и устремила смущенный взгляд вниз. Я решила, что на этом разговор окончен, но когда увидела свои коротко-подстриженные ногти, которые, как я помню, были не тронутыми, пока не отключилась, то продолжила, пропитав свой тон яростью:
– Ты мне совсем не доверяешь? – я показала ей одну руку с коротко-подстриженными ногтями. – Я бы могла сама это сделать!
– Я лишь… упростила тебе задачу, – мягко объяснила Джейн. Она боялась, что такими темпами нам недолго будет до скандала.
Что ж, конечно, я благодарна ей за то, что она сделала для меня – приютила к себе, чем взяла на свои плечи огромную проблемку, но тут, пожалуй, не обойдется без ругани. Она мне не доверяет – это нормально? Да, я притворяюсь, да, я до сих пор испытываю галлюцинации, но разве мое притворство не выглядит столь натурально, чтобы она не верила ему? Я ведь делаю это не просто так – тону в собственной лжи. Я лишь хочу, чтобы все считали меня нормальной, чтобы у меня появились – обычная жизнь, как у любого подростка, и… друзья.
– Я вполне сама бы могла подстричь себе ногти! – гневно шикнула я, буравя ее осуждающим взглядом. Совсем ненормально – они думали, будто я смогу себя убить, расцарапав каким-то образом? Черт! Я пока не считаю, что моя жизнь просто дерьмо, но они, похоже, – да, раз приходят к таким предположениям.
– Я знаю и не сомневаюсь в этом. Я не хотела, чтобы ты тратила на это время. И тем более, тебе завтра в школу, нужно по…
Мое сердце со скоростью американских горок оказалось в пятках, и я, не желая дослушивать Джейн, перебила ее, соскочив с дивана – сейчас было плевать, что пятно от кое-чего стало виднее четче.
– В-в школу? – Я застыла на месте, возвращаясь на пару секунд назад – мне в самом деле не послышалось?
Джейн, разобрав одну коробку, метнулась к другой. Наверняка она это сделала, чтобы избежать моего тяжелого взгляда, так как повернулась ко мне спиной.
– Ты не рада?
– Н-нет, просто это… неожиданно. – Я пошатнулась, едва держась на ногах. Почему она не предупредила меня раньше, что я куда-то пойду? Обязательно это нужно было сказать в самый последний момент? – Я думала, что только через несколько дней пойду.
Джейн глянула на меня через плечо. В ее зеленых глазах появился живой блеск – прежний веселый настрой решил вернуться к ней.
– Я тебя умоляю, тебе не нужна акклиматизация после всего, что с тобой было. Ты заслуживаешь нормальной жизни, Дэйзи, раз ты…, – она запнулась и, откашлявшись, продолжила, – … раз ты выздоровела.
В каком-то роде она права. Я неуверенно кивнула, не представляя, как буду чувствовать себя в новом обществе, в другой обстановке, со своими сверстниками…
– И я думаю, что у тебя все будет отлично, – продолжила тетя. – Сегодня я позвоню миссис Гредбори и сообщу, как у тебя обстоят дела и в какую школу ты пойдешь.
Не поинтересовавшись, куда мне предстоит завтра отправиться, я поджала губы, когда имя доктора Гредбори чуть ли не вызвало у меня тошноту – да, иногда мой организм реагировал на одно упоминание о ней таким образом.
– Ей обязательно знать, где я буду учиться?
Джейн, посмотрев на шорты, зажатые между моими пальцами, вынула какую-то футболку и кинула мне. Без лишних вопросов я приняла ее, хотя обжигающее обидное чувство насчет того, что меня, по видимости, считают конченой вонючкой, не покидало меня.
– Да. Ты будешь ходить к психологу, и какое-то время она будет спрашивать у него, как твое состояние. Также тебе следует употреблять таблетки, которые миссис Гредбори выпишет…
Таблетки…
Похоже, от своей старой жизни я не убегу – кошмар будет продолжаться, но уже в иной обстановке.
– Зачем мне глотать лекарства?! – я была на грани срыва. Такое ощущение, что доктор мне не верит, и в ближайшем будущем заберет меня обратно в психушку, где я, в конечном счете, реально сойду с ума. – Я ведь…
«Здорова», – хотела закончить, но Джейн перебила меня, подхватив переполненную чем-то коробку.
– Знаю. Пойми, это нужно для профилактики.
Она загнула за кухонный островок, оставив меня с разинутым ртом. Черт, как мне это надоело! Я же все равно не буду их пить, пусть не… не совсем вылечилась. Точнее, я вообще не вылечилась, и даже если захочу применить кардинальные меры по устранению своего «необычного» недуга, пожалуй, выберу какой-нибудь другой способ.
– А как же, – я закатила глаза. Жжение в голове заставило меня прекратить дышать. Запустив в волосы руку, я почувствовала липкую краску, про которую совсем забыла. – О-о-о, нет…
Джейн выглянула из-за угла. Из ее рта торчал кусочек морковки.
– Что-то случилось? – она изогнула бровь. Из-за смачного чавканья я не сразу разобрала ее слова.
– Сколько я была… в обмороке? – в моих словах явно чувствовался истерический тон. Желания подойти к зеркалу и ужаснуться, как я выгляжу и что стало с моей длинной шевелюрой – абсолютно не было.
– Несколько минут, но ты еще где-то тридцать минут пыт…
– … о, срань господня, – взвизгнула я, со всех ног помчавшись в ванную. Краску нужно было держать двадцать минут для нужного оттенка, но никак не дольше. После цвета древесной коры следовал оттенок темной дождевой земли (ну, как мне довелось узнать), который по представлениям катастрофически не шел мне.
Юркнув в ванную комнату, я совершенно не обратила внимания на бардак, созданный по моей вине, а про ту галлюцинацию и вовсе забыла – шаталась ли она неподалеку или нет – я плевать хотела. Метнувшись к зеркалу против своей воли, я увидела девушку, чье лицо не фонтанировало гормонами радости. Ну, выражение моей физиономии, пусть она была заляпана пятнами от краски, не играло большой роли, как волосы, где я надолго оставила красящее вещество – они выглядели по-настоящему ужасно. Ладно там они спутались, потому что шика расплелась, но тот факт, что они могут начать выпадать – меня просто убивал.
– Ох, точно… твоя голова, – Джейн застыла в проеме, прикрыв рот ладошкой.
Все было действительно так плохо?..
– Что, я теперь стану лысой?
– Ну…
– Замечательно, – захныкала я, направляясь к ванне, где недавно сделала грязное дельце.
Видимо, на мне клеймо аутсайдера. У нормального человека не бывает столько неприятностей в один лень.
– То есть, я не знаю. Я сама-то ни разу не красилась, но слышала, что краска очень вредна для волос.
Она меня хочет так утешить? Что ж, извольте заметить, хреновенько у нее получается это…
С видом виселика я опустилась на коленки возле ванны и, склонив голову, включила воду. Джейн внимательно наблюдала за моими действиями, прикусив ноготь, а я тем временем с округленными глазами смывала адское вещество с волос. Закончив, я на ощупь нашла полотенце и, обмотав им шевелюру, потопала к зеркалу. По крайней мере, радовало одно – волосы не выпадали, когда их мыла. Надеюсь, с цветом тоже обойдется…
Но не тут-то было. Я всегда знала, что Фортуна не на моей стороне, и в сотый раз в этом убедилась, когда стянула мягкое полотенце и уставилась в заляпанное зеркало. Девушка, которую я видела, выглядела так, будто окунула голову в нефть. Самое паршивое, что она являлась мною. Черт в квадрате. Мне стоило бы пищать и ныть из-за неудачного оттенка, превратившего меня в уголек, но в горле стоял такой горький ком, что мне пришлось промолчать.
Джейн подплыла ко мне с натянутой улыбкой. Ее тонкие пальчики сжали мои плечи, успокаивая – да, я ныла. Реально ныла. Даже не знаю из-за чего больше: из-за того, что моя жизнь – полное дерьмо или из-за того, что не повезло с покраской волос.
– Тебе… идет.
– Ты что, ослепла? – взвизгнула я, указывая на свое отражение. – Они же… черные.
Тетя покачала головой, прищуриваясь.
– Если высушить их, не будет так казаться.
Итак, план по изменению внешности можно считать… провалившимся? Или – нет? Я надеялась на каштановый цвет, как и Джейн, а тут… Но это не меняет того факта, что я изменилась. Я хотела измениться, и вот, смена цвета волос мне это дала. Конечно, это не вышло ахти, но зато прежнюю Дэйзи Вейсон не узнать. Знаю, хоть мы и переехали в другой город, я «поколдовала» над своей внешностью, но это не отгородит меня от того прошлого, которое отчаянно хочу забыть. Также не могу свято надеяться, что о моей тайне, где я пробыла семь лет, не узнает никто. Если верить миссис Гредбори – чего я не делаю явно – мое недавнее пребывание в психушке должно оставаться конфиденциальным.