Было понятно, почему Тамара Сергеевна не собиралась составлять мне компанию в поисках нужных материалов. Дел, разумеется, у неё и без того хватало. Но когда я снова увидел эти объёмистые шкафы, доверху забитые разными папками, появилась унылая мысль, что интересующее меня искать придётся долго. Впрочем, зная любовь Е.Г. к порядку, я полагал, что у него всё подписано, и это поможет мне сориентироваться. А времени у меня было достаточно.
Когда заместительница оставила меня одного, я не спеша прошёлся по кабинету, внимательно оглядывая интерьер. Мало что тут изменилось. Я уже бывал здесь, и не раз. Когда гостил в прошлые разы, мы с Е.Г. засиживались здесь допоздна за чашкой кофе, вели неспешные беседы о всяком-разном и играли в шахматы. Да, вот за этим самым столом…
Надо отдать должное Е.Г., он хорошо оборудовал своё рабочее место. Иной кабинет (а я их повидал) вызывает желание поскорее покинуть его, с порога отторгает пустынно-холодной казёнщиной и канцелярщиной. А здесь было по-мещански уютно: обои приятного песочного цвета с узором, в тон им занавески на окнах, на стенах – миниатюрные картинки-пейзажи в аккуратных рамках, на подоконниках – горшочки с кактусами (Е.Г. почему-то их очень любил), в углу лимонное дерево в кадке. Кожаные кресла – из тех, что одним видом манят плюхнуться и небрежно развалиться. Вдоль стены – аккуратно заправленная кушетка. Если устал, можно и прилечь, вздремнуть. Отдельный столик с чайными принадлежностями тоже приближал обстановку к домашней.
«Только клетки с канарейкой у тебя тут не хватает» – бывало, ухмылялся я.
Шкафы с документами картину не портили – даже они, сделанные из неизвестной мне породы дерева, выглядели как вместилище личной библиотеки. И действительно, книги там тоже были, и не только по специальности.
Все папки, как я и ожидал увидеть, были с подписанными ярлыками на корешках. Собравшись с духом, я принялся со всей внимательностью просматривать их. Я искал любые материалы, связанные с экспериментами по сенсорной депривации. Заняло у меня это около двух часов. Но мне удалось найти только труды американских исследователей в переводе – то были отрывочные сведения тридцатилетней давности. Но всё это я и сам читал, чего-то нового там для меня не было.
Не нашёл я ничего интересного и в документах, которые были разложены стопками на столе. Так, всякие рабочие бумаги…
Потом я включил компьютер Е.Г., надеясь найти что-нибудь там. Наверное, я поступил глупо, думалось мне, что потерял столько времени, ползая по шкафам. Надо было сразу начинать с его ноутбука. Обрадовало то, что войти в компьютер Е.Г. можно было без пароля (я отметил, что он не имел профессиональных секретов от коллег). Огорчило то, что некоторые файлы всё же не получилось открыть (значит, что-то там было не для всех), а из большинства тех, которые открылись, не удалось выудить никакой полезной информации.
«Да что ж такое, – с досадой думал я, – неужели ничего, совсем ничего об этом нет? Ну не может такого быть, чтобы он об этом не оставил никаких зафиксированных сведений!»
А потом вдруг меня осенило.
Мысль была до того простая, что я даже засмеялся над собой – ну как можно быть таким дураком! Почему это сразу не пришло мне в голову?
А с какой, собственно, стати должны остаться какие-то отчёты, если эти исследования были неформальными? Ведь Е. Г. проводил их в порядке частной инициативы. То есть вне и независимо от каких-либо государственных научно-исследовательских программ и основной медицинской деятельности центра. Он не должен был никому в этом отчитываться, точно так же как вообще не обязан был этим заниматься.
Другое дело, что это всё же было связано с его профессией, и это было для него важно по другим соображениям. И скорее всего, он хотя бы для себя где-то что-то записывал. Интуитивно я был почти уверен в том, потому что знал исследовательский склад ума Е.Г. и его систематический подход ко всему, за что бы он ни брался. Но если он не фиксировал результаты своих опытов в официальном порядке, то…
Само это занятие – рыться в чужих вещах – вызывало у меня чувство неприязни, но ситуация требовала переступить через него. Раз уж взялся раскапывать… Бывало, по работе и не в таком приходилось копаться.
Мысленно попросив у Е.Г. прощения, я выдвинул ящик его стола. Там тоже были какие-то документы, канцелярские принадлежности, всякие мелочи… Но среди всего этого мне сразу бросилась в глаза толстая тетрадь. На обложке красовалась надпись, выведенная толстым фломастером: ИНТРОСПЕКТУМ.
Слово мне ничего не говорило, но почему-то сразу я понял: это именно то, что ищу.
Я раскрыл первую страницу и прочитал заголовок: Исследование внутреннего пространства методом индуцированного альфа-тета резонанса в условиях сенсорной депривации. Опыт погружений и размышлений.
Далее отдельными кусками шёл рукописный текст. Вне сомнений, это записал Е.Г. – я знал его изящный стремительный почерк.
Основа метода не является новой. В настоящее время, если имеешь достаточно средств, можно оборудовать подобную камеру даже у себя дома. Принципиальная разница и преимущество моего подхода в том, чтобы сочетать метод с иными дополнительными факторами, влияющими на работу мозга. Они должны быть действенными и в то же время безопасными. Казалось бы, это взаимоисключающие требования. Однако я нашёл такой естественный фактор. Вот почему опыты с погружениями задумал, а потом стал проводить именно здесь. Дело в том, что на данном участке горного Алтая в верхних слоях земной коры не так давно обнаружены периодические колебания геомагнитного поля. Из специальных источников я узнал, что такое природное явление зарегистрировано ещё в нескольких регионах планеты. Причина его не выяснена. Есть версия, что оно вызвано циркуляцией расплавленных пород (магмы) на относительно небольших глубинах, но она не представляется мне правдоподобной. Я предполагаю, причиной его являются некие флуктуации, происходящие с самим ядром Земли, которое, как считается в геофизике, является генератором поля. Эти колебания чем-то напоминают давно открытые резонансы Шумана. Но последние вызваны электрической активностью атмосферы – это стоячий комплекс радиоволн, огибающих пространство вокруг Земли между её поверхностью и ионосферой. Пульсации, о которых пишу я, распространяются в литосфере, – и не горизонтально, а вертикально – от глубины к поверхности. Причина, по которой они обнаруживаются не повсеместно, а всего на нескольких участках планеты, скорее всего, в особенностях тектонического строения земной коры. Где-то они таковы, что для одних регионов эти колебания сильно экранируются, для других (их меньше) – не до такой степени. Горный Алтай – вероятно, одно из мест, где поле ослабляется мало. Так вот, возвращаясь к этому загадочному явлению. У него есть нечто общее с резонансами Шумана, и тут мы подходим к самому главному. Одна из основных частот резонансов Шумана составляет около 8 Гц (т.н. первая гармоника). И такова же преобладающая частота того, о котором пишу я.
8 Гц – пограничная частота между альфа- и тета- фазами волновой активности головного мозга человека. Частоты в диапазоне 7—11 колебаний в секунду, по представлениям современной психофизиологии, соответствуют внутреннему опыту медитации и трансовых состояний. Такие проявления психики, как творчество, воображение, интуиция, тоже связывают с деятельностью мозга на данных частотах. Когда мозг работает в таком режиме, внимание целиком переключается с внешнего на внутреннее. Я бы сказал, 8 Гц – это «частота перехода», на которой сознание может активно взаимодействовать с подсознанием и, как мне удалось выяснить (о чём далее), с областями, которые назвал бы сверхсознательными.
Я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что традиционная наука к термину «подсознание» (и вообще ко всему, что относится к области подсознательного) относится с недоверием. Но я всегда думал: если сознательное заслуживает доверия, почему не заслуживает подсознательное, а тем более (пусть мне простят, если заблуждаюсь) сверхсознательное? Это просто градации чего-то такого, чего в науку (которая является исключительно плодом сознательного), не вписывается.
Возвращаясь к теме моих исследований: я предположил, что индуцировать и усилить такие колебания человеку здесь помогает сама Земля. Но колебания эти в обычных условиях очень слабы и не оказывают практически никакого влияния. Другое дело, если человек изолирован от внешних воздействий. Это подобно тому, как радиоприёмник переносится в зону, свободную от различных радиопомех, что позволяет его настроить на нужную волну. Тогда мы можем исследовать феномены функционирования мозга на частотах около 8 Гц, в, так сказать, «максимально очищенном» виде. И вот почему опыты с погружениями я решил проводить здесь.
Для создания резонанса в принципе можно создать такое устройство, которое бы генерировало переменное магнитное поле нужной напряжённости и частоты. Однако, консультируясь со специалистами, я пришёл к выводу, что применительно к моему методу это довольно сложная техническая задача. На данном этапе исследований проще и дешевле воспользоваться тем, что предоставляет природа.
Всегда находились особо чувствительные индивиды, способные улавливать эти вибрации: шаманы, экстрасенсы, искатели руд и воды под землёй (т.н. «лозоходцы») и прочие. Многие творческие натуры обладают повышенной чувствительностью в этом отношении. Кроме того, с незапамятных времён у всех народов выработаны эзотерические и духовные практики, направленные на то, чтобы развивать такую чувствительность. Известны также «места силы», подобные этому, которые людям в этом помогают. Недаром Алтай славится как магическое место, вотчина шаманов и колдунов, страна древних и скрытых знаний. Кажется, теперь я готов приблизительно объяснить, как воздействуют подобные «места силы» на человеческое восприятие. Волновая активность мозга, если в ней достаточно сильна составляющая «переходных частот», входит в резонанс с природной и таким образом многократно усиливается, как бы подавляя другие частоты и забирая у них энергию. Далее в результате такой «настройки» мозг проявляет максимальную волновую активность именно в этом диапазоне и вызывает соответствующие эффекты, о которых я писал выше. Это, конечно, примитивная и поверхностная схема. Реальные механизмы взаимодействия мозга и «места силы» наверняка неизмеримо тоньше и сложнее. Изучение этой области – дело будущего. Однако сейчас свою главную задачу я вижу не в объяснениях. Она в том, чтобы исследовать возможности усовершенствованного мною метода сенсорной депривации, а вместе с ним и новые возможности человеческой психики, которые как я предполагаю, он позволит проявить. Что очень важно, метод исключает грубое вмешательство в работу мозга, чреватое отрицательными последствиями (как, например, в случае употребления наркотиков). Главное же достоинство моего подхода в том, что открывает всякому нормальному, здоровому человеку естественный путь изучения собственного внутреннего пространства и раскрытия своего потенциала. Отсюда и название, которое я придумал для своего исследовательского проекта: «Интроспектум».
Я отложил чтение. Мысли в моей голове плясали беспорядочно. Хм, «место силы»… Е.Г. ничего подобного мне не рассказывал. Вот оно как, оказывается! Куда сложнее, чем я думал. И куда необычнее.
Профессия научила меня быть реалистом и отвергать всякое сверхъестественное. Да и по складу ума я всегда относился к подобным вещам, мягко говоря, скептически. И уж никак не думал, что они заняли такое место в научных интересах моего друга. Ладно, у всех бывают причуды, и даже выдающиеся умы заносит иной раз чёрт знает куда… Вон, даже Менделеев уделял серьёзное внимание спиритизму, а Ньютон занимался алхимией.
Но почему Е.Г. до сих пор держал меня (и, насколько я понимаю, коллег тоже) в неведении?
Возможно, он решил хорошенько проверить свои догадки, прежде чем доверять их мне или ещё кому-то. Просто хотел накопить побольше экспериментальных данных. А может, ничего не нашёл на этом пути и разочаровался в своём новом направлении. Решил, что это бесперспективно или вообще заблуждение.
Я вообще-то представляю, что будет, если об этих исследованиях рассказать широкой общественности. Как к ним отнесётся большинство солидных мужей от официальной науки. И метод, и сама область исследований сомнительны, результаты недоказуемы и проверке почти не поддаются. Это уже за гранью, отделяющей науку от мистики. А консервативный научный клан мало кому из своих адептов прощал подобное отступничество. Во всяком случае, трудно потом сохранить репутацию серьёзного учёного.
А может, по какой-то неведомой мне причине он вообще намеревался сохранить результаты своих опытов в тайне. Хотя бы до поры до времени. Не связано ли это с тем, что ним случилось?
Как бы то ни было, у Е.Г. не было резона посвящать других в свои опыты. А почему – сейчас он не скажет, и сможет ли когда-нибудь – вопрос. Мне предстояло разобраться в этом самому.
Я собрал внимание и вновь принялся читать.
Первое погружение я хорошо запомнил. Потом были ещё десятки, и всё более длительные по мере привыкания, и с более мощным и обширным опытом, который я получал раз за разом. Но первый раз – это… ну не знаю, с чем сравнить. Как впервые опуститься под воду с аквалангом или прыгнуть с парашютом. Меня хватило на двадцать минут. Если быть точным, около пятнадцати минут я погружался, т.е. постепенно мозг пытался приспособиться к абсолютной тишине и темноте. А уже потом со мной стало происходить нечто столь необычное, что внутри сработал некий стоп-сигнал. И я прекратил эксперимент.
Это была естественная реакция, что впоследствии подтвердили другие участники опытов. Практически все сначала чувствуют примерно одно и то же. Потом опыт становится у всех разным. Обычное состояние людей можно сравнить с крепостью, внутри которой все находятся и видят одинаковую обстановку. Но стоит выбраться за стены этой крепости (перескочить), как каждый видит нечто своё в зависимости от того, в каком месте оказался после прыжка.
Описывать опыт депривации, как и всякий опыт изменённых состояний сознания – занятие неблагодарное. Понимаешь слабость слов, и вообще неадекватность языка как средства выражения, когда имеешь дело с миром психических состояний. Это понятно: язык сформировался и служит для описания в основном того, что снаружи нас, для передачи внешней информации. Это банальность, уже тысячи раз высказанная многими, кто занимался самопознанием и получил сходный опыт с помощью разных психотехник. Но всё же повторю здесь: кто хочет знать, тому лучше испытать самому.
Я только могу сказать, что было ощущение, как будто я медленно растворяюсь в окружающей среде, как тает лёд в тазу с горячей водой. Это даже было поначалу приятно. Но в какой-то момент нечто внутри запаниковало. Это был страх – слепой, панический ужас, которого я, пожалуй, никогда в жизни не испытывал. Страх полного исчезновения. Это, я думаю, разновидность или форма страха перед смертью. И в первое погружение я не смог совладать с ним. Я подал сигнал наблюдателям: мол, всё, пока хватит. И вылез из камеры.
Если бы я раньше не читал об опыте депривации, то был бы разочарован. Но, во-первых, такой реакции и нужно было ожидать – я же обычный и неподготовленный человек (а скажем, йоги или тибетские монахи запросто выдержали бы это испытание). Во-вторых, это было только начало. А в-третьих – и это главное – энцефалограф, подсоединённый к моей голове во время эксперимента, показал на шестнадцатой минуте резонансный пик – всплеск волновой активности как раз на частоте 8 Гц. То есть мои догадки подтверждались, и это придало мне уверенности и энтузиазма для продолжения экспериментов.
Почему я пришёл к идее этих исследований? Оглядываясь назад, могу сказать: то направление, которым сейчас занимаюсь и намерен заниматься дальше, – самое главное, чего я достиг в жизни. Сейчас я отчётливо понимаю: всё предыдущее, что мне удалось сделать, каким бы важным или полезным оно ни казалось мне самому или другим – было только подготовкой к тому, чтобы подойти вплотную к этой захватывающей области. Но пришёл я к ней не случайно. Нечто вело меня все эти годы, с тех пор, как я ещё в юном возрасте ощутил интерес к внутренней стороне человеческого существования, а немного позднее – к вечным вопросам нашей роли, предназначения и места в мире. Ещё тогда я осознал, что посвящу этому жизнь (каким бы это ни показалось пафосным). Потому что и тогда думал, и дальше всё более укреплялся в этой мысли, что на самом деле нет ничего важнее и интереснее. Это определило и выбор профессии, и все особенности моего жизненного пути.
Ещё в молодости мне хотелось открыть что-то самому. Меня всегда тянуло в неизведанные области. Хорошо это или плохо, но таких областей во всех науках, и в психологии тоже, становится всё меньше. Как бы то ни было, мне удалось найти такую, можно сказать, заповедную территорию, на которую мало кто ступал. Мало того – как можно дальше пройти по тропинке, которую проложили до меня, и протоптать её, сделать удобнее для тех, кто захочет пойти следом и, возможно, ещё дальше. Я думаю, что исследовательский интерес заложен в разумных существах самой природой, – если во не всех, то в наиболее удавшихся экземплярах (с точки зрения эволюции). Благодаря именно этому свойству в людях возникло и развивается всё то, что мы охватываем понятием «цивилизация».
Конечно, стремления к познанию не существует в чистом виде. Всегда есть (или возникают позже) связанные с ним прикладные интересы, всевозможные эмоциональные реакции и мотивации (к сожалению, далеко не всегда столь же благородные по своему происхождению). Об этом свидетельствует вся человеческая история. Но я согласен со многими из тех, кто шёл путём самопознания. Они сходились в одном: жизнь можно улучшить, сделать осмысленнее, гуманнее, гармоничнее, если дать каждому возможность исследовать собственный внутренний мир и понять, кто он такой, зачем он здесь, откуда и куда идёт. Некоторые мастера практического самопознания – скажем, современные буддисты, — даже высказывают мнение, что только так и можно решить проблемы, стоящие нынче перед человечеством. С этим можно спорить, но я точно знаю одно. Это знание такого рода, которым нельзя злоупотребить, и которое действительно может поднять Homo Sapiens как вид над его нынешним состоянием.
Заповедь древних мудрецов «Познай себя» актуальна во все времена. Мне кажется, я нашёл новое средство не только познать собственную природу, но и изменить себя (и в какой-то мере мир вокруг) к лучшему.
Чтобы достичь этого рубежа, – я имею в виду, когда наступает резонанс с «переходной частотой», и мозг переходит в иной режим функционирования, – разным людям требуется различное время. Скажем, мне нужно было сначала, как я отметил из своих опытов, 15—17 минут. У кого-то «настройка» длится дольше, у кого-то наступает быстрее, – кому-то надо полчаса, а один из испытуемых входил в это состояние за 7—8 минут (у него был приличный опыт аутотренинга и медитаций). Сейчас я понимаю, что это зависит от врождённых индивидуальных особенностей мозга (вообще ЦНС), от различных обстоятельств жизни, повлиявших на здоровье, от «тренированности» мозга (в плане различных психотехник), и даже от уровня и качества полученного образования. Кстати, по мере продолжения своих опытов я отмечал, что мне требуется всё меньше времени на то, чтобы «перепрыгнуть через стену крепости». То есть мозг как бы запоминает это состояние и воспроизводит его всё легче. И тем дольше я способен находиться в этом состоянии без внутреннего психического или физического дискомфорта, который неизбежно возникает как реакция всего организма на непривычные условия. Собственно, и неприятных ощущений становится всё меньше, а сами они слабеют.
Сознание как бы осваивает новую для себя реальность и учится в ней ориентироваться – подобно тому, как постепенно осваивается в мире новорождённый. То, что открывается индивидуальному сознанию после вхождения в резонанс, как я уже отмечал, словами описать очень трудно, в чём-то практически невозможно. Опять же, каждый получает свои переживания, в зависимости от врождённых особенностей своей нейрофизиологии, а также от усвоенной культуры и вообще всего суммарного жизненного опыта. Это как в сновидениях – вариации могут быть бесконечны. Когда исследователь имеет дело с персональной, собственной областью бессознательного, он окунается в неконтролируемый и бесформенный хаос. Однако если он идёт дальше, за пределами личного бессознательного он обнаруживает некие моменты, общие для всех исследователей. Скажем так, это целостные комплексы или паттерны (как принято называть их в современной психологии), которые воспроизводятся в сознании при погружениях. Сюда, прежде всего, относятся архетипы коллективного бессознательного – те самые, о которых писал К. Г. Юнг ещё в первой половине прошлого века.
Однако я встретил ещё немало всякого, что не вписывается в юнговскую классификацию. Мне начало открываться, и довольно скоро – после восьмого или девятого погружения – множество любопытных вещей. Наверное, одна из самых существенных – то, что «психическое пространство-время» (назовём так реальность, которую я изучаю в погружениях), определённым образом организовано и упорядочено. Иными словами, оно имеет свою структуру и свои законы. В первом приближении я бы сказал, что оно многослойно. А слои эти различаются… трудно сформулировать, но попробую: по степени интенсивности самосознания, необходимой, чтобы их достичь. В этом не приходится сомневаться, хоть я и не понимаю природы этой реальности. Понятно, названий для неё придумано уже более чем достаточно. Но это только символы, способ указать или обозначить нечто такое, чему нет аналога во внешней реальности, которую мы привыкли считать единственной и объективной. Возможно, связи внутренней реальности с внешней на самом деле гораздо глубже, а их взаимная зависимость – сильнее, чем нам кажется.
М-да… Это было скорее собранием дневниковых заметок, нежели научным отчётом. Но я начинал понимать: тон задавала сама область исследований. Е.Г. изучал нечто такое, к чему были неприменимы традиционные способы описания. Об этом и можно было писать только так – в виде отрывочных наблюдений и мыслей.
Хотя я всегда считал себя рационалистом и человеком, трезво мыслящим, тема исследований Е.Г. мне не была чужда. Я тоже интересовался вопросами психологии и необычных возможностей человека, хотя всегда подходил к этому, исключая всякое паранормальное и потустороннее. Одно время я работал спецкором и научным обозревателем в штате сотрудников довольно популярного журнала. Находясь на этих должностях, в поисках сюжетов довольно много поездил по стране, да и за её пределами. Побывал в Тибете, в Бурятии, в Центральной Сибири, на Крайнем Севере, включая Кольский полуостров и Ямало-Ненецкий округ. Довелось пообщаться со знахарями, целителями, шаманами, буддийскими священнослужителями различных рангов. Результатом таких встреч стали несколько статей и опубликованных интервью с интереснейшими личностями – как известными, так и не очень, а то и вовсе не известными.
Е.Г., конечно, о том знал. Поэтому вполне естественно, что он решил доверить такое ответственное дело – осветить итоги своей работы – человеку, который более-менее ориентировался в этой необычной сфере. А поскольку, помимо всего, нас связывала многолетняя дружба, моя кандидатура была вне конкуренции.
Насколько там было далеко до подведения каких-то итогов, я мог сейчас только гадать. Чтобы составить определённое мнение о том, чего Е.Г. достиг и каково значение этого, нужно было прочитать всё до конца. И, чёрт побери, в который раз сказал я себе, попробовать самому…
Хотя главную задачу на ближайшее время я видел не в том. Главной задачей было понять, что случилось с моим другом, и как я могу ему помочь.
При всём том, в его заметках появилось нечто такое, что уже никак не согласовывалось с моим устоявшимся мировоззрением. Это вызывало во мне смутную тревогу.
Но пока мне не оставалось ничего лучше, как следовать за откровениями Е.Г.
Во время погружений сознание работает неким особенным образом. Восприятие реальности, в которой я оказываюсь погружённым, более всего похоже на зрение, но им не является. Я «вижу» там примерно в том же смысле, в котором мы «видим» сны. Но всё гораздо ярче и как бы плотнее, существеннее, что ли. Можно сказать, что задействованы и другие чувства, но опять-таки, там они работают по-другому. Как именно, выразить затрудняюсь. Во всяком случае, «эффект присутствия» потрясающе убедителен. Нет сомнений, что это переживания в иной действительности.
Тут возникают вопросы: в какого рода реальность внутри себя я оказываюсь погружён, и кто этот «Я», который оказывается погружённым? Кем является тот наблюдатель, который по-прежнему ощущает себя отдельной воспринимающей единицей? Повторю: природа внутренней реальности в языке не имеет словесного эквивалента. Невозможно всё происходящее выразить в привычных категориях, и приходится прибегать к сравнениям и аналогиям. Я бы сказал, что когда проникаешь туда, то первое впечатление, что так называемое внешнее и так называемое внутреннее меняются местами.
Если быть последовательным, можно ведь задаться и таким вопросом: а какого рода «обычная», т.е. внешняя действительность? Докапываясь до оснований, мы в конце концов и здесь упираемся в одну большую Тайну. И кто окончательно установил, какая из реальностей более «истинная» или фундаментальная? Ведь эта философская проблема и все споры вокруг неё стары как само человечество. Когда-то я был убеждённым материалистом и не сомневался насчёт того, что объективная действительность вокруг нас подлинная, настоящая и единственная, а внутренняя – ну, это как бы что-то эфемерное, производное. Однако с возрастом и накоплением опыта (прежде всего профессионального) я стал думать, что не всё так просто и однозначно. А погружения дали мне такой опыт, что теперь с уверенностью могу сказать только одно – не знаю. Да, мне не стыдно признаться: я в настоящий момент не знаю, что есть реальность подлинная, а что мнимая, и где критерии различия. И даже не уверен, имеют ли смысл эти вопросы.
У дзэн-буддистов, йогов и других исследователей «внутренних пространств» я встречал удачное описание выхода в эти пространства. При углублении в себя всякий ищущий, если он достаточно настойчив, однажды открывает, что там, внутри, его «Я» внезапно расширяется и становится таким же необъятным, как всё мироздание. Пожалуй, удачнее не выразить. Это напоминает мне представления современной космологии о том, что сингулярность «чёрных дыр» может быть входом в «кротовые норы», ведущие в иные Вселенные, или, может быть, в некую объемлющую их Метавселенную.
Мне кажется, что «переходная частота» – это некий универсальный код доступа, который открывает проход во «внутреннюю Вселенную». Да, есть и другие способы проникнуть за стену, отделяющую «Я» в обычном состоянии от «психического пространства-времени». Но методика, которую применяю я, кажется наиболее эффективной. Она не требует долгой практики, изнурительных тренировок, выдающихся способностей, радикальных средств. Она проста, органична, доступна практически каждому. И, главное, безопасна. Во всяком случае, пока я обнаружил какого-либо отрицательного влияния – ни на себя, ни на других испытуемых.
Я бы даже сказал, что погружения оказывают благоприятный, оздоровительный эффект на нервную систему и организм в целом. Это как с обливанием ледяной водой: поначалу процедура кажется экстремальной, но если подходить методически правильно, то организм понемногу привыкает и закаляется. Уже в ходе первых пяти-шести погружений двое из моих пациентов избавились от своих специфических застарелых неврозов. Остальные отмечали у себя прилив сил, улучшение настроения и общего самочувствия. То же самое могу сказать и о себе.
Но я решил не ограничиваться психотерапевтическим применением метода. Мне хотелось идти в своём исследовательском стремлении дальше – настолько, насколько возможно. Разумеется, я не имел права подвергать риску других людей, поэтому погружения с увеличенным временем проводил самостоятельно – конечно, под наблюдением. И вот тогда-то началось самое интересное. За пределами личного бессознательного меня ждало нечто такое, по сравнению с чем всякие там лечебные методики показались мне пустяками, чем-то мелким и несерьёзным.
В «глубоких» (как я их назвал) погружениях, достигающих слоёв коллективного бессознательного и ещё глубже – открываются огромные и удивительные перспективы. Там, в неизведанных просторах этих внутренних Вселенных, таится множество… Трудно это назвать – сил, активных начал или факторов. Они определяют, каковы мы, люди, есть как вид, и в каком направлении движется наше эволюционное развитие.
Пожалуй, самый главный опыт, который мне удалось вынести из этих погружений до настоящего момента – то, что упомянутыми силами можно отчасти управлять. Таким образом, у погружений может быть цель, гораздо более существенная, более масштабная, чем просто любопытство или оздоровление отдельных организмов. Можно в определённом смысле оздоровить человеческую природу в целом, а вместе с ней и жизнь на Земле.
Опять же, это дело будущего и многих. Одинокому энтузиасту такая задача не под силу. Если мне или кому-то ещё удастся основать данное направление деятельности (я бы назвал его «психонавтикой»), привлечь к нему широкое общественное внимание, то «психическое пространство-время» можно будет осваивать. Так же как мы понемногу осваиваем внешний космос, стоило бы начать завоевание космоса внутреннего. И трудно сказать, что для человечества важнее. Но я думаю, что на данной стадии развития цивилизации эпоха практической «психонавтики» наступает.
Вот это да, подумал я, положив тетрадь на стол. Вот так замахнулся! Управлять движущими силами эволюции… Теперь мне стало ясно, почему Е.Г. не торопился делиться такими выводами с коллегами. Да его просто сочли бы, мягко говоря, не совсем адекватным. А скорее всего, профнепригодным. Это примерно как если бы авторитетный физик заявил, что он создал-таки вечный двигатель.
Нет, я всегда знал Е.Г. как человека с нетривиальным мышлением, склонного к масштабным прожектам и оригинальным идеям. Но всё это даже для него было как-то уж чересчур.
«Было…» В который раз я одёрнул себя, отгоняя назойливую, болезненную мыслишку, что Е.Г. безвозвратно остался где-то в прошлом. Этот близкий мне человек, мой давний друг, на самом деле ЖИВ. Он дышит, сердце его бьётся. И я каким-то шестым или неизвестно ещё каким чувством я знаю, что там, где продолжает гореть искра его сознания, он не сдаётся. Он борется.
Борется за то, чтобы вернуться.
Я уже изрядно устал – не столько от количества прочитанного, сколько от попыток уместить всё это в голове. «Ещё немного, и хватит на сегодня», – сказал я себе и снова взял тетрадь.
Сфера личного бессознательного наполнена бессвязными отрывочными образами, странными хаотичными ассоциациями, эмоционально заряженными фрагментами воспоминаний и переживаний, которые формировались у нас на протяжении всей жизни. Когда проходишь сквозь эти слои, то какими-то остатками сознания с изумлением отмечаешь, сколько всего накопила твоя память с момента рождения. И даже раньше, в период внутриутробного развития. Большая часть этой грандиозной свалки (в чём-то даже помойки) представляет собой либо нейтральный бесполезный хлам, либо записи негативных переживаний. Здесь залежи всевозможных психических травм, основная часть которых получена в детстве и подростковом возрасте. Всё это с возрастом подавляется и оттесняется в глубину, но не стирается. Это то, что неосознанно деформирует нашу личность, является скрытой причиной комплексов, неврозов и прочей внутреннего балласта, отравляющего нам жизнь. Останавливаться на этом не буду, отмечу лишь, что размеры и состав этой свалки сугубо индивидуален. Этот опыт тоже весьма полезен, так как позволяет исследователю «увидеть» источник многих своих проблем. Если полностью осознать их в погружении, можно от большинства из них избавиться. Правда, не сразу и не от всех. Некоторые таковы, что корни их находятся ещё глубже, в родовом или даже видовом бессознательном.
Если нырнуть туда, то видно, насколько тесно они переплетаются или даже срастаются с корнями проблем более древних и общих. Эти общие проблемы, если их так можно назвать, связаны на самом глубинном уровне с самой Жизнью как единым явлением. Они как бы являются неотъемлемыми атрибутами всего живого на всём протяжении развития от простейших форм (первых одноклеточных микроорганизмов) до нашего вида.
Все обособленные живые единицы мало того что смертны, но ещё и обречены находиться в непрерывной борьбе за выживание – и с окружающей средой, и между собой. Это состояние непрерывной борьбы за самосохранение и воспроизводство – иногда нападения, но в основном обороны – буквально въелось в генетическую память всех организмов. Въелось настолько, что стало её сутью, основным содержанием. Это не плохо и не хорошо, это биологический факт. У эволюции своя логика, и довольно жестокая. Для своего продолжения она постоянно требует мириады жертв, не разбирая – бактерия это или человек. Жизнь, развиваясь от простого к сложному, выражает себя в дискретных, отдельных формах, которым изначально отмеряет срок существования. Жизнь неотделима от смерти, последняя как бы встроена в структуру первой. По существу, смерть – это необходимая плата за развитие.
Конечно, я тут не делаю открытия, а так, по ходу излагаю давно известные мысли. Это лирическое отступление делаю, чтобы сказать другое.
Существует многовековой опыт человечества в исследовании тайн сознания. Это различные духовные, мистические традиции всех времён и народов. Также сюда внесли свой вклад отдельные исследователи внутреннего космоса, которые появлялись на протяжении всей истории. Это область знания, которая практически целиком находится вне науки, в виде этакого интеллектуального андеграунда. Однако именно там содержатся истины, значимость которых для людей трудно переоценить.
Мой опыт погружений, накопленный к настоящему моменту, подтверждает эти истины. Я сформулировал три, на мой взгляд, самые важные. Они в концентрированном виде передают смысл того, чем я занимаюсь. Сейчас я последовательно изложу их.
1. Человек – это первое в эволюции существо, осознавшее свою отдельность и научившееся преодолевать её.
2. Движущие силы эволюции работают за пределами биологических форм, ограниченных в пространстве и времени.
3. Человек, преодолевший свою отдельность, может сознательно сотрудничать с этими силами.
Остановится ли эволюция на виде Homo Sapiens или способна пойти дальше? Не знаю, но полагаю, что человек напрасно называет себя «венцом творения». Не только в аспекте развития всего живого на Земле, но и в том, что этот вид к настоящему моменту собой представляет и какое влияние оказывает на всю биосферу. Это отдельная, очень сложная и обширная тема. Не буду здесь её развивать, только думаю по этому поводу вот что. Если человека и сменит какая-то более совершенная форма жизни, то произойдёт это при сознательном участии самого человека. Путь к тому – овладение (вернее, управление) силами, о которых я упомянул чуть выше. Овладеть ими вряд ли можно: они слишком велики, чтобы быть подконтрольными отдельному сознанию. Но можно отчасти управлять – так же, как мы научились в ограниченных масштабах и себе на пользу управлять некоторыми силами природы.
Здесь уместно было бы обратиться к давнему вопросу о природе самосознания. Сразу признаю, что бесполезно пытаться определить или выразить, что это, через что-либо более фундаментальное (существует ли такое?) Но уверен в одном: в реальности, которую я исследую, оно играет главную роль. Я бы сказал, что самосознание – это фокус восприятия. Это точка (вернее, небольшая зона), в которой собираются воедино наши разрозненные переживания – и «здесь», и «там». Оно в любых условиях остаётся целостным и неизменным. Но самое важное – это то, что оно «там» действует. Оно является инструментом управления «тамошними» стихиями.
Как я уже отмечал, самое интересное начинается, когда переходишь за границы, отделяющие личное бессознательное от коллективного. Собственно, названия «личное» и «коллективное» я употребляю скорее для удобства. Я не могу точно определить ни их соотношения в «психическом пространстве-времени», ни вообще какое «место» они сами по себе там занимают. Могу только сказать, что граница между ними определённо существует. И момент её пересечения моё «Я» отмечает довольно-таки чётко.
Как это происходит? Больше всего похоже на огромную волну. Кто хоть раз купался в море во время шторма, тот примерно может представить. Она приходит как будто со всех сторон сразу, подхватывает тебя и несёт. Даже нельзя точно сказать – вверх или вниз, потому что там все ощущения «верха» и «низа» утрачиваются, как в открытом космосе. Это интенсивное движение продолжается несколько секунд (по субъективным ощущениям тамошнего времени) и сопровождается чем-то вроде низкого вибрирующего звука. Визуально же перед тобой возникают красочные неопределённые образы, с сумасшедшей скоростью сменяющие друг друга. Иногда это геометрические узоры, иногда просто переливающиеся фигуры, иногда что-то неописуемо сложное. Волна проносит тебя сквозь это пёстрое, сияющее и кипящее марево. И вдруг звук прекращается, видения исчезают, и ты оказываешься в местности, напоминающей какой-то виденный ранее пейзаж, или может быть, некую комбинацию элементов разных земных ландшафтов. В отдельные моменты путешествия по этим местам наступает очень интересное ощущение: одновременно ты видишь и всё вокруг, и себя же как тело со стороны. При этом нет шизофренической разделённости. Ты сам воспринимаешь это нормально, без эмоций, хотя поначалу было несколько непривычно.
Не менее любопытно и то, что реальность, в которой оказываешься, имеет относительно восприятия те же характеристики, что и «нормальная». Там есть и верх, и низ, и гравитация, и атмосфера, и в основном всё (или почти всё) то же, с чем мы привыкли иметь дело «в действительности». Иными словами, в погружении на достаточно большую глубину мы оказываемся в мирах, которые являются как бы объёмными проекциями того, что есть в обычном мире, на «психическое пространство-время».
Я думаю, что эти миры представляют собой результат коллективной визуализации всего человечества. Визуализации чего, можно спросить? Всего опыта, накопленного с момента появления существ, сознающих себя и мир. (Сразу замечу: термин «визуализация» здесь не совсем точен; вернее, он недостаточен. Я употребляю его лишь потому, что он ближе всего передаёт суть явления. Полностью адекватного ему понятия в языке не существует. Ибо суммарный опыт, о котором я пишу, включает весь спектр ощущений и эмоциональных реакций, доступных человеку). Но они, эти миры, никоим образом не иллюзорны, а представляет собой самостоятельную реальность – когда там находишься, в этом нет ни малейших сомнений.
Можно бесконечно долго рассказывать о том, что мне довелось увидеть и пережить там. Опыт многообразный и потрясающе сильный. Многое в нём носит индивидуальные характеристики. Возможно, когда-нибудь я подробно опишу всё то, что моя память вынесла из погружений. Но в этих записках хочу сделать акцент на, так сказать, главном сюжете моих путешествий в «психическом пространстве-времени».
Прежде чем рассказывать об этом, должен отметить, что я далеко не единственный и тем более не первый, кто побывал в этих мирах. Конечно, такие путешествия совершали шаманы во многих национальных культурах, йоги, представители разных оккультных и эзотерических учений, практикующие медитацию, особые дыхательные упражнения и т.н. «осознанные сновидения», и даже обычные люди, пережившие клиническую смерть. Также можно погрузиться в эти области под воздействием психотропных препаратов. Хотя в таких случаях мало кому удаётся нырнуть глубже индивидуального бессознательного. К тому же этот способ достижения сомнителен по причинам как медицинским, так и тем, что связаны с законом.
Всё это давно и хорошо известно и описано во множестве источников. Но хочу особо отметить, что эти грандиозные пространства практически «безлюдны», если можно так выразиться. Отдельные слои и области, через которые я прошёл в погружениях, в изобилии населены всевозможными существами (кое-где ими буквально кишит, как всевозможными формами жизни в тропических джунглях). По большей части они нейтральны, но встречаются среди них агрессивные, враждебно настроенные. А есть, похоже, и дружелюбные – всё как в дикой природе. Некоторые даже производили на меня впечатление вполне сообразительных и способных к контакту, на манер дельфинов или собак. Но мне очень редко (считанные разы, о чём ниже) встречался кто-то похожий на носитель человеческого сознания. Возможно, потому, что это чрезвычайно редкий гость в здешних краях. При том, что изучать открывшуюся мне реальность захватывающе интересно (кажется, это никогда не надоест), я на протяжении всех опытов испытывал чувство тотального, вселенского одиночества. Возможно, то же испытывают космонавты в открытом Космосе.
Мой главный опыт как раз относится к общению (лучше сказать, к взаимодействию) с существами, которые демонстрировали признаки разумности. Но мне кажется, ни одно из них не обладало индивидуализированным человеческим сознанием. Это были те самые обобщённые архетипические образы, каждый из которых олицетворял определённый аспект коллективной памяти всего человечества. Однако они вели себя как разумные существа – во всяком случае, с ними оказался возможен осмысленный диалог.
Первым из таких существ, которое встретилось мне на просторах внутренней вселенной, был Странник. Так он себя называл, и весь его облик и поведение говорили о том, что это олицетворение идеи вечного скитальца. И эта же встреча стала началом того главного сюжета, который придал направление, смысл и цель моим дальнейшим путешествиям. Начну по порядку. Да, ещё раз оговорюсь, чтобы более не возвращаться к этому. При описании опыта погружений я употребляю те привычные и понятные слова, которые, по-моему, наиболее близки, чтобы его передать.
После двадцать седьмого погружения (оно продолжалось два с половиной часа) я неожиданно оказался в местности, особенно похожей на обычный земной пейзаж. Сначала это выглядело так, как будто резонансной волной меня занесло в какой-то длинный и тёмный тоннель с ребристыми стенами. Впереди маячило круглое светящееся пятно. Я понял, что это выход, и пошёл в том направлении. Скоро я выбрался на обширную местность, освещённую солнцем. Это напоминало зелёную долину в широком ущелье между горами. Я сделал несколько шагов, обернулся, чтобы посмотреть, откуда я пришёл, но никакого отверстия позади не обнаружил. (По ходу отмечу характерную особенность внутренней реальности: обстановка там может внезапно и непредсказуемо меняться, как в сновидении). Вокруг меня до горизонта простиралась та же долина, покрытая лугом. Над головой синело высокое и безоблачное небо, в нём щедро сияло солнце. А там, куда я смотрел с самого начала, высились на отдалении два параллельных ряда тёмных скал, а зелёный ковёр под ногами врезался между ними исполинским языком. Почему-то я знал, что мне нужно идти туда, в это ущелье.
Идти мне пришлось довольно долго. Дорога затруднялась тем, что постепенно поднималась, к тому же было жарко. Да, в том мире существовал зной! Я реально чувствовал, как мне припекает голову. Даже такие физиологические эффекты, как усталость в ногах и одышка, здесь ощущались вполне отчётливо. По мере продвижения трава под ногами становилась всё реже, потом появилась коричневая сухая почва. Я выбирался на возвышение, похожее на террасу, зажатое с двух сторон скалистыми образованиями. Здесь ущелье заканчивалось, а мне по мере подъёма стал открываться вид на обширную территорию, похожую на каменистую пустыню. Это было бескрайнее пространство, неприветливое и однообразное. Куда бы я ни посмотрел, всюду была эта твёрдая серо-жёлтая земля, похожая на спёкшуюся хлебную корку. Кое-где выбивались из неё редкие чахлые кустики, да местами валялись разной величины бесформенные камни. В обычном мире я бы удивился такой резкой смене ландшафта, но только не там. Впрочем, куда более удивительные вещи ждали меня впереди.
Когда я взобрался на самый верх, то разглядел вдалеке – километрах в десяти по обычным меркам – нечто такое, что резко выделялось на этом удручающем фоне. Это было некое строение, более всего напоминающее коническую башню. Насколько я мог судить отсюда, оно было очень высоким. Трудно сказать, насколько, но, вне всякого сомнения, оно размерами намного превосходило любое из современных высотных зданий. При виде этого сооружения я испытал самый настоящий трепет.
Оно необъяснимым образом ужасало и одновременно притягивало к себе. Я подумал, что если в этом мире есть такое здание или что бы это ни было, то должны быть и те, кто его возвёл. Инстинкт исследователя толкал меня дальше, к этой загадочной башне. Но я уже изрядно устал. Пройдя ещё немного, я остановился и присел на камень, чтобы отдохнуть. И тут наконец увидел, что в этом мире не одинок.
Ко мне с той стороны, откуда я пришёл, приближалась человеческая фигура. Морщинистое лицо и длинная седая борода выдавали в нём старика. Он был одет во что-то похожее на длинный плащ. На голове была остроконечная и широкополая шляпа, за спиной болталась тощая котомка, а в руке незнакомец держал посох. Я с замешательством глядел на него, не понимая, откуда вдруг взялся этот причудливый персонаж. Ведь только что кругом не было ни души! Хотя к тому времени я уже начал привыкать к неожиданным фокусам, которые периодически выкидывает здешняя реальность, встреча эта произвела на меня сильное впечатление. Впервые за всё время погружений я встретил кого-то, похожего на человека!
Именно «похожего», потому что какая-то инстанция во мне знала: это всё же не человек. По крайней мере, не совсем человек, хоть и выглядел как мужчина весьма преклонных лет.
Старик подошёл, остановился в трёх шагах от меня. Его тёмные глаза под набрякшими веками смотрели внимательно и цепко. Мне стало не по себе от этого взгляда, который, кажется, пронизывал меня насквозь. Несколько секунд мы молча разглядывали друг друга, потом он произнёс скрипучим голосом:
– Добро пожаловать на территорию Соединения!
Каким-то образом он сразу распознал во мне пришлого чужака. А он сам – я был уверен в этом – был органической частью этой реальности. Но что он имел в виду, было непонятно.
– Кто вы, уважаемый? – спросил я. – Что это за территория?
– Я тот, кто не остаётся подолгу на одном месте, – степенно ответил незнакомец. – Я путешествую по просторам этого необъятного мира. Вот как ты сейчас, только я делаю это всё время. Зови меня Странник.
Я оторопел. Похоже, он знал обо мне гораздо больше, чем я мог предположить.
– Вы… живёте здесь? – я слегка растерялся, и вопрос от этого получился неуклюжим и глупым.
Загорелое лицо старика расплылось в улыбке. Он снял свой диковинный головной убор и стал обмахиваться им, как веером. Его длинные волосы оказались почти полностью седыми, как и борода. На лбу блестели бисеринки пота, но выглядел он бодро и даже, можно сказать, весело.
– Ф-фух, ну и жара… – выдохнул он. – Можно сказать, что живу. Но вообще-то моя главная задача – направлять заблудившихся путников.
– По-вашему, я заблудился, уважаемый? – я тоже попытался улыбнуться ему в ответ.
– Нет, ты идёшь верной дорогой. – Странник нахлобучил шляпу обратно на голову. Лицо его посерьёзнело. – Ты ведь стремишься попасть туда, так? – он махнул рукой в направлении огромной башни.
Я кивнул:
– Да. Откуда вам известно?
– Мне много чего известно, – загадочно ухмыльнулся старик. – Я должен тебя предостеречь от преждевременных шагов. Послушай меня: тебе рано туда, где соединяются Земля и Небо. Это, кстати, к твоему вопросу о территории. Ты ещё не готов.
Я молча глядел на Странника, не в силах вымолвить ни слова. Сказанное им меня сильно обескуражило.
– Ты колеблешься, – произнёс Странник, – но послушай меня. Возвращайся назад, иначе погибнешь. Твоё время придёт. Ты там окажешься, и сделаешь то, что нужно. Но не сейчас.
Я знал интуитивно, без всяких объяснений, что ему можно доверять, и что он прав.
– Но когда? Когда я смогу попасть туда? – спросил я.
– Терпение, друг мой. Попадёшь, когда у тебя не будет ни страха, ни сомнений. Мы ещё увидимся. До встречи.
На этом наш странный диалог закончился. Странник повернулся и размеренно зашагал известным только ему маршрутом, постукивая посохом и поднимая позёмку пыли. Я несколько секунд смотрел ему вслед. Потом перевёл взгляд на громадное мрачное строение, высившееся где-то у горизонта. Да, я действительно шёл туда, и возможно, достиг бы цели, если бы не встреча с этим… разумным существом. Я снова посмотрел в направлении, куда пошёл Странник, но его и след простыл. Он исчез так же внезапно, как и появился.
Я посидел ещё немного, потом поднялся и пошёл назад. Через некоторое время реальность вокруг стала размываться, терять очертания и краски. Вокруг меня образовался знакомый уже тёмный тоннель, затем вновь бешено закрутилось цветное марево, и я стал выныривать из погружения.
Следующий опыт я предпринял не скоро. Требовалось время для осмысления этого странного двадцать седьмого погружения, которое стало для меня началом головокружительной одиссеи. Она ещё не закончена, и я не уверен, закончится ли для меня когда-нибудь. Ибо то, во что я оказался вовлечённым, важно не только для меня лично, и даже не только, скажем так, для развития знания о человеческой природе. Это важно для развития жизни на Земле как таковой, если вообще может остаться понятие о чём-то важном, когда проникаешь туда.
Интерпретация всего, что я пережил, напрашивалась такая. Это был первый за всё время погружений контакт с архетипической сущностью. Её можно рассматривать как некий сгусток психической энергии, универсальный или, скажем так, стереотипный для человеческого восприятия. Она предстала передо мной в образе вечного бродяги, повидавшего много на своём веку и умудрённого огромным жизненным опытом. Тут вроде понятно.
Но что это была за башня? Почему меня тянуло туда? Почему это было, по словам Странника, преждевременно и опасно? Что за миссия там мне предстояла?
Я не находил тому сколько-нибудь правдоподобных объяснений. Ясно было только то, что узнать это можно единственным способом. Продолжать эксперименты с депривацией.
Последний эксперимент так захватил моё воображение, что я решил посвятить некоторое время попыткам понять, что же я видел. Я не поленился проштудировать несколько классических трудов по мировой мифологии, а также перечитать кое-что по психоанализу и трансперсональной психологии (к этому направлению можно отнести мои изыскания). Материалов по интересующей меня теме в этих источниках нашёл более чем достаточно. Но всё прочитанное было неоднозначно, противоречиво, и никак не позволяло рационально осмыслить полученный опыт. Можно было трактовать его так и этак, где-то уловить как бы отмеченные другими закономерности, притянуть за уши чьи-то смутные догадки и умственные спекуляции. Но всё равно целостной картины у меня не получалось. Это как если бы я взялся толковать собственное сновидение, используя какой-нибудь «сонник» позапрошлого века. Моё последнее переживание не укладывалось в чужие интеллектуальные схемы. Оно было в чём-то иным, существенно иным.
Конец ознакомительного фрагмента.