Глава 8
Егор, вернувшись домой, как и обещал, сразу зашёл к жениному брату, передал гостинцы и поклоны от родни. Едва за ним закрылась дверь, Люба пригорюнилась. Весточка от родных навеяла на неё жуткую тоску. Давно она не была в родительском доме, почитай, с той самой поры, как уехала в Екатеринбург, да и осталась жить у тётушки Нюры. А потом увела её судьба дальними путями-дорогами, аж до самой столицы. Это сколько же лет-то минуло? Шесть или семь? Почти семь. Думала ли она тогда, как жизнь-то повернётся!? Эх, приехать бы сейчас в родной завод, пройтись по улицам, на речку сходить да в лес по ягоды. Может, и впрямь поехать? Соскучилась уже. С тятенькой и матушкой она, конечно, видится, они навещают Любу, да и братцев с собой берут. А Ася и вовсе часто тут бывает, иногда подолгу живёт, помогает ей с детками. Но Любе всё равно домой хочется, посидеть на родном крыльце, обнять бабушку Фису, на дедову могилку сходить. И просто в детство вернуться, хоть ненадолго.
Сейчас у неё своя большая семья. Забот хватает. С той самой поры, как кинулся маленький Филюшка к ней в далёком подмосковном имении, как вдруг назвал её мамой, так она ему мамой и стала. Супротив судьбы идти бесполезно. Тогда и Василий это понял. И как-то сразу стали они одной семьёй. Произошло это просто и естественно, словно так и должно было быть. Филя был трогательно заботлив с Леночкой, она его тоже очень любила и всякий раз радовалась, лишь завидит своего братца. Радовались и родители их дружбе. Эти дети были выстраданы ими, у каждого своя непростая судьба, потому и радость за них была особая. Недавно Леночке шесть лет исполнилось. Любаша уже перестала высматривать в лице дочери черты её родного отца. Какая разница, в конце концов, на кого она будет похожа? К тому же она ничего не знает об Евгении и считает Василия родным отцом. Так-то оно и лучше. Василий говорит, что Леночка – вылитая Любаша в детстве. Те же тёмно-карие глаза, те же непослушные локоны, выбивающиеся из-под капора, и совершенно очаровательная улыбка. Именно такой запомнил он Любашу в день их первой встречи в родительской избе, когда Тюша, Любина матушка, пришла знакомиться с семьёй своей покойной сестрицы Луши.
А Филимону нынче десять будет. Совсем большой парень. Он часто гостит у своих деда и бабки, Лизаветиных родителей. Вот и сейчас отправился пожить туда на недельку-другую. Люба не против. Должна же у парня быть связь с матушкиной роднёй. И на могилку Лизаветину они всегда ходят вместе. Парень он смышлёный, учится хорошо и с Нюриным Прошей дружит. Василий иногда навещает своих родных, порой и Филю с собой берёт. А вот Любаша до сей поры никак не могла туда поехать. У неё на руках ещё трое малышей. Но и они уже подросли, все на своих ногах. А вот когда рождались они каждый год, один за другим, тогда ей нелегко с ними приходилось, несмотря на няньку в доме. Самому младшему, Петруше, нынче по осени три исполнится, вполне можно поехать с детьми к матушке в гости. Это ж не из Москвы добираться.
Вспомнилось вдруг, как возвращались они в родные места, прожив два года в подмосковном имении. Это Люба настояла на переезде. Видела она, что измаялся муж без любимой работы. Как ни старался он заниматься хозяйством, а всё ж по своему металлу тосковал. Рассказывал порой жене, как медь плавят в печах или чугун. Увлечённо так говорил, видать, крепко держит его горнозаводское-то дело. А где ж ему было там, в деревне, применить свои силы и знания? Вот и решила она тогда – надо ехать! А как ехать, коли на руках малые Верочка с Надюшей? Одна едва на ноги встала, другая ещё в колыбели. Да и сама Любаша опять на сносях. Но всё-таки настояла на своём. Зимой Василий продал дедов особняк в Петербурге, а имение решил пока оставить. Захар Кондратьич хорошо ведёт хозяйство, ежегодно доход какой-то имеется от продажи урожая. Да и терем этот они очень полюбили, жаль было расставаться с ним навсегда. Кто знает, как она, жизнь-то, повернётся? По весне начали собираться. В конце апреля дело было. Захар проводил их до Москвы на двух подводах. Там они сели в поезд и доехали до Ярославля. Дальше на пароходе отправились по Волге в Нижний Новгород. А уже из Нижнего по Волге и Каме доплыли до Перми. Поначалу плыть было интересно. Люба впервые взошла на пароход, удивилась уютной каюте, в которой они поселились. Уложив девочек спать или оставив их на Василия, она брала Филю за руку и выходила на палубу, где с интересом рассматривала проплывающие мимо города и сёла, леса и пашни. Но долгая дорога вымотала Любашу, её не отпускала тошнота. Она старалась не показывать вида, иначе Василий бы сильно волновался за неё. Он и так, насколько мог, старался помогать ей с детьми. Дарья, их нянька, ехать в такую даль отказалась, а нанимать в дорогу незнакомого человека они не рискнули. В Перми пришлось долго ждать поезда на Екатеринбург, но там Люба уже чувствовала себя почти дома, и это утешало её.
В Екатеринбурге поначалу остановились у Смирновых. Нюра приняла их с радостью, соскучилась по своему братцу, да и Любашу она очень любила. Первым делом Люба отправилась в Ново-Тихвинский монастырь, взяв с собой Леночку. Уж очень хотелось ей показать матушке Феофании свою дочку, которой могло бы и не быть, кабы не она, и ещё раз поблагодарить монахиню за наставление. Василий вызвался пойти с ними. Он давно не видал матушку, сыгравшую большую роль и в его судьбе, практически спасшую ему жизнь. Не чаяла старая монахиня увидать их вместе, и была очень рада узнать, что они повенчались. Получив благословение Феофании, двинулись они пешком в сторону Нюриного дома, рассматривая богатые особняки и прикидывая, где бы они хотели поселиться. Вскоре Василий купил дом на Тихвинской улице, недалеко от Маруси. Павел Иванович помог ему устроиться на завод, и Любаша радовалась счастливому лицу своего мужа – он снова занят любимым делом. А летом она и вовсе уверилась в том, что поступила правильно, настояв на переезде.
В тот год в Екатеринбурге проходила грандиозная Сибирско-Уральская научно-промышленная выставка. Длилась она почти всё лето. У плотины городского пруда построили множество павильонов, разбили цветники, устроили фонтаны. Сам Великий князь Михаил Николаевич Романов посетил город и стал почётным президентом этой выставки. Чего там только не было! Со всей страны привезли экспонаты. Василий уговорил Любашу пойти туда вместе с ним. Она не смогла ему отказать, хоть и не очень хорошо себя чувствовала, тяжело она Петеньку носила. Но счастливое лицо мужа, сразу увлёкшего её в горнозаводский отдел выставки, подействовало на Любашу благотворно.
– Ты только посмотри, Любушка! Ты посмотри! Какой размах, какая мощь! Здесь жизнь кипит не хуже, чем в столице! – восхищённо говорил он, ведя Любашу от одного экспоната к другому. – Как хорошо, что мы сюда вернулись!
Особенно долго стоял он у витрины с изделиями Гороблагодатских заводов, с гордостью давая жене пояснения. А потом наклонился к самому её уху и тихо сказал:
– Пусть сынок послушает, может, тоже горнозаводским делом займётся.
– А вдруг там не сынок, а очередная дочка? – улыбнулась Любаша.
– Не перечь мужу! Рожай сына! – нарочито строго проговорил Василий, беря её за руку и шагая дальше.
У Любы голова закружилась от обилия впечатлений. Чего только не было на этой выставке! Изделия спичечных фабрик, мыловаренных и свечных заводов, белошвейных и иконостасных мастерских. Экспозиции сменяли одна другую – гвоздарные фабрики, гончарно-печные заводы, чугунолитейные, медеплавильные, железоделательные заводы. Василий водил её из павильона в павильон – мебель, мануфактура, продукты, аптекарские и писчебумажные товары. За один день осмотреть всё было просто невозможно. Устав, Любаша присела на скамейку у фонтана перед павильоном садоводства. Василий дал ей немного времени, чтобы отдохнуть, и потянул её внутрь. Там была такая красота! Обилие света, проникавшего сквозь стеклянные стены и крышу павильона, и множество зеленых оттенков. Диковинные растения поразили Любашу. Там были пальмы самых разных видов, какие-то растения с широкими листьями и с узкими, подобными иглам. Она и названий-то не запомнила, лишь смотрела во все глаза на это чудо природы.
Они потом ещё несколько раз ходили на выставку. Василий водил туда Филю и показывал ему самые интересные экспонаты. Он просто светился от гордости за свой край, и это очень нравилось Любаше. То первое лето их жизни в Екатеринбурге было просто удивительным. В город приезжали артисты, музыканты и художники. По вечерам в городских парках и на территории выставки играли духовые оркестры, а в театре приезжие труппы ставили спектакли. На один из них Василий сводил Любашу. Ей сразу вспомнилось, как они в Петербурге ходили в театр вместе с семьёй Элизабет. Но то время показалось ей уже далёким и каким-то неправдоподобным. Спектакль Любе понравился, он был не хуже, чем в столичном театре. Но более всего её поразила передвижная выставка Академии художеств, которую она посетила не единожды. Она ходила от одной картины к другой, внимательно разглядывая их и запоминая имена художников – Айвазовский, Шишкин, Перов. Люба искренне удивлялась их мастерству и недоумевала, как вообще возможно создать такую красоту.
А по осени, когда выставка закончилась, у Любаши родился сын. Петрушей назвали. Василий был счастлив. Очень уж ему хотелось, чтоб жена ему сына родила. И она тоже радовалась, видя счастливое лицо мужа. Даже сейчас, вспоминая ту пору, она невольно улыбалась. Замечательный это был год, полный ярких событий. Пожалуй, про следующие годы нельзя сказать такого. Нет, они тоже были по-своему хороши, но этот какой-то особенный. С той поры прошло три года, всё в их жизни устоялось, немного подросли детишки, да и Люба пришла в себя после ежегодных родов. У них сейчас хороший дом, прислуга, достаток в семье, а главное – мир и лад. А что ещё для счастья надо? Только вот тоска по родному дому всё чаще стала её посещать. Может, и правда, собрать детвору да махнуть в гости к матушке?
Вечером Люба решила обсудить этот вопрос с мужем. Василий внимательно посмотрел на неё и твёрдо сказал:
– Поехали! Вот только до воскресенья доживём – и поедем. Не могу же я тебя одну с детьми отправить. Да и отпуск мне полагается. Завтра я всё решу.
Любаша аж взвизгнула от удовольствия и бросилась обнимать мужа. А он стоял и довольно улыбался в свою русую бороду, сияя васильковыми глазами. Из всех детей только Петруша унаследовал отцовы синие глаза да русые волосы, дочери уродились черноглазыми и темноволосыми. Сильна оказалась цыганская кровь.
В воскресенье вся семья Василия Белова сидела в вагоне поезда. Детвора весело щебетала, разглядывая медленно уплывающий перрон. Филя тоже вызвался поехать. А вот няню брать с собой не стали, дали ей отпуск. Там будет столько нянек, что в ней нет никакой нужды. Лена, Вера и Надя прилипли к вагонному окну. Филя важно стоял позади сестёр и смотрел поверх их голов. Любаша держала на коленях маленького Петю и улыбалась. Василий сиял от счастья, поглядывая на своих отпрысков. Это был их первый большой выезд.
– Интересно, как мы там все разместимся? – улыбнулся он.
– На полатях всем места хватит, – рассмеялась Любаша, – для ребятни это будет настоящее приключение.
– Представляю, как все удивятся, увидав столько гостей, – с улыбкой проговорил Василий. – Мы ж без предупреждения, как снег на голову.
– Ничего, мы ненадолго, не успеем надоесть.