18
Давненько в городе не было таких пожаров. Очень давно. Пламя ревело и пожирало все подряд, раскаляя металл и делая его податливым, как сырая глина.
Люди в блестящих касках смело подбирались к стихии и спорили с ней, забрасывая языки пламени копьями белой пены. Однако пожар успешно отбивался, пока не кончились все взрывчатые химикаты. Затем он захирел, стал отступать и вскоре издох, наполнив окружающее пространство зловонием неблагородного пластика.
В прошлые годы на пожар сбегались сотни зевак, но теперь наступили другие времена и гулять без основательных на то причин никто не решался.
Кроме десятка бесстрашных зрителей и нескольких расчетов, прибывших на пожарных машинах, приехали два полицейских автомобиля из западного участка. Однако с ними Рино не желал иметь никаких дел и отправился на площадь.
Выйдя на освещенное место, он обнаружил, что выглядит как законченный оборванец. Его куртка висела клочьями, брюки были прожжены в нескольких местах, а вся правая сторона лица оказалась залитой кровью, которая сочилась из рассеченного лба.
Редкие прохожие с опаской косились на Рино, а тот тупо шагал через площадь, решив наконец идти домой.
Неожиданно он увидел Биргит. Целую и невредимую, если не считать порванных на коленках чулок. Девушка пыталась поймать хоть какой-то транспорт, из чего следовало, что теперь идти домой в одиночку ей не хотелось.
Вспомнив, что у него есть передатчик, Рино достал его и на всякий случай отвернулся от Биргит, хотя в данный момент его не узнали бы и собственные родители.
– Дежурный восточного участка слушает, – отозвалась Ольга Герцен. Все копы в участке считали ее лесбиянкой, однако Ольга по непонятным причинам оказывала Рино особое внимание.
– Привет, Оля, – поздоровался Лефлер.
– Лейтенант, ты, что ли? Я тебя не узнала. Пьяный, что ли?
– Скорее живой, чем пьяный. Ты не могла бы прислать сюда наряд, чтобы они забрали проститутку.
– Проститутку? С каких это пор ты выслеживаешь проституток в свободное от службы время?
– Так пришлешь или нет?
– Ну… пришлю.
– Не «ну», а присылай немедленно. И еще труповозку.
– А это зачем?
– В Рич-Айленде труп Молотобойца.
– Труп Молотобойца?! – не особенно веря услышанному, переспросила Ольга.
– Да, радость моя. И побыстрее, а то западники его утащат и тогда ни за что не доказать, что это наша заслуга…
– Ну, Рино, ты просто какой-то Санта-Клаус, – произнесла Ольга. И Лефлер представил, как она качает головой. – Сейчас пригоню все, что ты запросил, – подожди пару минут…
Лефлер спрятал передатчик в карман и осторожно обернулся. Биргит все так же стояла на краю проезжей части и, как показалось Рино, плакала.
На какое-то время он даже забыл о своих ушибах. Ему хотелось подойти и успокоить девушку, но… за него это должны были сделать другие полицейские.
Вскоре патрульная машина притормозила возле Лефлера, и высунувшийся из окна капрал Сивоха спросил:
– Кого брать-то?
– Вон ту девушку.
– Что-то она не похожа на уличную девку, – с сомнение заметил капрал.
– Она не девка. Просто мне хочется, чтобы она дожила до утра. Поместите ее в отдельную камеру и дайте возможность позвонить домой. Кажется, у нее есть родители.
– Сделаем, сэр. Сами-то как?
– Я в порядке.
– Ну-ну, – кивнул капрал и медленно тронул машину. Он проехал еще пару десятков метров и остановился возле Биргит.
Сивоха вышел из кабины, и его напарник, Фидо Койтер, присоединился к нему.
Рино наблюдал, как они, в полном соответствии с инструкциями, представились девушке, а затем высказали мнение, что имеет смысл отвезти ее в отделение, для выяснения личности.
Биргит согласилась сразу. Было видно, что она готова признаться в десятке преступлений, лишь бы не оставаться ночью на пустынной площади.
Едва патруль уехал, со стороны центра показался мрачный фургон из похоронного бюро «Гордон и сын», согласно договору приписанный к полицейскому участку.
Поскольку Биргит уже уехала, Рино взмахнул рукой, привлекая к себе внимание.
Фургон притормозил, и выглянувший в окно санитар произнес:
– Добрый вечер, сэр. Должен вам заметить, что у вас вид без пяти минут нашего клиента.
– Благодарю вас. Вы очень наблюдательны, – отозвался Рино и, обойдя машину, забрался в кабину с другой стороны, потеснив сидевшего там второго санитара.
Увидев, в каком состоянии находится лицо полицейского, санитар достал из сумки пузырек со спиртом и ватный тампон.
– Если вы позволите, господин офицер, я вас немного обработаю.
– Надеюсь, это не формалин? – уточнил Лефлер.
– Нет, сэр. До формалина вы не дотянули совсем немного.
– Клиент в Рич-Айленде? – спросил тот, что был за рулем.
– Да. Когда мы расставались, он обещал никуда не уходить.
Водитель круто повернул руль, и фургон, переехав через тротуар, покатил по пешеходной зоне, в глубь неосвещенного района, застроенного частными домами.
Автомобильные фары выхватывали закрытые ставнями окна, ограды с отточенными шпилями и тонкую вязь из паутинок охранных систем.
– Хорошо устроились, сволочи, – высказал свое мнение водитель.
– Здесь! – скомандовал Рино и тут же зашипел: – Ус-с-с!.. О-о-о!..
– А что делать? Спирт, он завсегда жжет, даже когда его пьешь. Зато никакая зараза не удержится, и рана быстро заживет.
– Сы-па-си-ба… – с чувством произнес Лефлер, зажмурившись изо всех сил, чтобы вытерпеть жжение.