1
ИНСТИТУТ СПЕЦИАЛЬНЫХ ЗНАНИЙ В СУДОПРОИЗВОДСТВЕ РЕСПУБЛИКИ КАЗАХСТАН: ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЕ НОВАЦИИИ И ДИСКУССИОННЫЕ ВОПРОСЫ
1.1. Институт специальных знаний в судопроизводстве Республики Казахстан: законодательные новации
Институт специальных знаний занимает важное место в судопроизводстве как одно из регламентированных законодательством средств привлечения в уголовный, гражданский и административный процессы сведущих лиц – специалистов и судебных экспертов с целью получения информации, не являющейся предметом правовой либо профессиональной компетенции дознавателей, следователей, прокуроров, адвокатов и судей в ходе досудебного расследования и судебного рассмотрения дел.
Основные положения рассматриваемого института нашли наиболее полное отражение в процессуальном регулировании его применения в уголовно-правовой сфере, поэтому предлагаемый ниже анализ осуществлялся прежде всего на исследовании норм уголовно-процессуального законодательства. При этом учитывался тот факт, что в концептуальном плане применение института специальных знаний в гражданском процессе либо административном производстве имеет в большинстве случаев общие черты с его применением в уголовном процессе.
Принятое в нашей стране действующее уголовно-процессуальное законодательство ввело в оборот ряд новаций, более рельефно и углубленно регламентировавших статус специалиста, придав ему при этом процессуальные полномочия по даче письменных заключений и показаний1.
Согласно п. 5. статьи 7 Уголовно-процессуального кодекса Республики Казахстан специальные знания – это «не общеизвестные в уголовном процессе знания (здесь и далее по тексту выделения сделаны автором. – К.Ш), приобретенные лицом в ходе профессионального обучения либо практической деятельности, используемые для решения задач уголовного судопроизводства». В качестве носителя таковых законодатель называет прежде всего специалиста, ибо особенностью законодательства нашей страны является то, что оно, наряду с определением «специальные знания», дает и другое определение – «специальные научные знания», под которыми понимается «область специальных знаний, содержание которой составляют научные знания, реализованные в методиках судебно-экспертных исследований» (п. 6 статьи 7 УПК РК), а в качестве носителя последних назван судебный эксперт. Сказанное подкрепляется и законодательным определением самой судебной экспертизы как исследования материалов уголовного, гражданского дела или дела об административном правонарушении, проводимого на основе специальных научных знаний в целях установления обстоятельств, имеющих значение для его разрешения2.
Как следствие была обновлена норма (ч. 2 статьи 111 УПК РК), регламентирующая источники доказательственной информации, в число которых наряду с заключением эксперта включены его показания, а также заключение и показания специалиста.
Рассмотрим несколько подробнее внедренные новации правового статуса специалиста с точки зрения дифференциации в дальнейшем содержания двух форм специальных познаний, применяемых в уголовном процессе.
Статья 80 УПК РК дает характеристику лица, которое может быть привлечено для участия в производстве по уголовному делу в качестве специалиста. К нему относится не заинтересованное в деле лицо, обладающее специальными знаниями, необходимыми для оказания содействия в собирании, исследовании и оценке доказательств путем разъяснения участникам уголовного процесса вопросов, входящих в его специальную компетенцию, а также применения научно-технических средств. Специалистами являются также педагог, психолог, участвующие в следственных и иных процессуальных действиях с участием несовершеннолетнего, а равно врач, участвующий в следственных и иных процессуальных действиях, за исключением случаев назначения его экспертом.
В качестве специалиста для проведения исследования и дачи заключения может быть привлечен сотрудник уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан (часть 2 статьи 80 УПК РК).
При этом согласно Закону Республики Казахстан от 6 января 2011 года «О правоохранительной службе»3 к правоохранительным органам относятся органы прокуратуры, внутренних дел, государственной противопожарной службы, антикоррупционная служба и служба экономических расследований, осуществляющие свою деятельность в соответствии с законодательными актами Республики Казахстан. В свою очередь, к специальным государственным органам законодательство Республики Казахстан4 относит органы национальной безопасности, уполномоченный орган в сфере внешней разведки, Службу государственной охраны Республики Казахстан.
В части 3 статьи 80 УПК РК достаточно подробно регламентирован правовой статус специалиста. Так, специалист имеет право:
• знакомиться с материалами, относящимися к предмету исследования;
• заявлять ходатайства о предоставлении ему дополнительных материалов, необходимых для дачи заключения;
• знать цель своего вызова;
• отказаться от участия в производстве по делу, если не обладает соответствующими специальными знаниями и навыками;
• с разрешения органа, ведущего уголовный процесс, задавать вопросы участникам следственного или судебного действия; обращать их внимание на обстоятельства, связанные с его действиями при оказании содействия в собирании, исследовании и оценке доказательств и применении научно-технических средств, исследовании материалов дела, подготовке материалов для назначения экспертизы;
• по назначению органа, ведущего уголовный процесс, суда проводить не приводящее к полному или частичному уничтожению объектов либо изменению их внешнего вида или основных свойств исследование, за исключением сравнительного, материалов дела с отражением его хода и результатов в протоколе либо официальном документе, приобщаемом к уголовному делу в порядке, предусмотренном частью девятой статьи 199 УПК РК, которая гласит, что «если в ходе производства следственного действия по результатам исследования специалиста им был составлен официальный документ, он прилагается к протоколу, о чем в протоколе делается соответствующая запись».
В свою очередь специалист уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан с разрешения органа, ведущего уголовный процесс, вправе:
• проводить сравнительные исследования, приводящие к частичному уничтожению объектов в объеме, не исключающем проведение по этим объектам судебно-экспертного исследования, с отражением его хода и результатов в заключении специалиста, оформленном в соответствии с требованиями статьи 117 УПК РК, регламентирующей порядок оформления заключения специалиста;
• знакомиться с протоколом следственного действия, в котором он принимал участие, а также в соответствующей части с протоколом заседания суда и делать подлежащие занесению в протокол заявления и замечания относительно полноты и правильности фиксации хода и результатов производившихся при его участии действий;
• приносить жалобы на действия органа, ведущего уголовный процесс;
• пользоваться бесплатной помощью переводчика;
• заявлять отвод переводчику;
• заявлять ходатайство о принятии мер безопасности;
• получать возмещение расходов, понесенных им в связи с участием в производстве следственных или судебных действий, и вознаграждение за выполненную работу, если участие в производстве по делу не входит в круг его должностных обязанностей.
Часть 4 статьи 80 УПК РК предусматривает, что специалист не вправе:
• вести переговоры с участниками процесса по вопросам, связанным с проведением исследования, без ведома органа, ведущего уголовный процесс;
• самостоятельно собирать материалы исследования.
Данные ограничения не распространяются на лиц, указанных частью второй настоящей статьи, а именно на сотрудников уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан.
В свою очередь специалист обязан:
• явиться по вызову органа, ведущего уголовный процесс;
• участвовать в производстве следственных действий и судебном разбирательстве, используя специальные знания, навыки и научно-технические средства для оказания содействия в собирании, исследовании и оценке доказательств;
• давать пояснения по поводу выполняемых им действий, а в случае, предусмотренном частью второй настоящей статьи, провести исследование и дать заключение;
• не разглашать сведения об обстоятельствах дела и иные сведения, ставшие ему известными в связи с участием в деле;
• соблюдать порядок при производстве следственных действий и во время судебного заседания;
• обеспечить сохранность представленных на исследование объектов.
Согласно части 6 статьи 80 УПК РК за отказ или уклонение от выполнения своих обязанностей без уважительных причин на специалиста может быть наложено денежное взыскание в порядке, установленном статьей 160 УПК РК, предусматривающей, что:
• денежное взыскание налагается судом;
• если соответствующее нарушение допущено в ходе судебного заседания, то взыскание налагается судом в том судебном заседании, где это нарушение было установлено, о чем выносится постановление суда;
• если соответствующее нарушение допущено в ходе досудебного производства, то лицо, осуществляющее досудебное расследование, или прокурор составляет протокол о нарушении, направляемый следственному судье, который его рассматривает в течение суток с момента поступления в суд. В судебное заседание вызывается лицо, на которое может быть наложено денежное взыскание. Неявка нарушителя без уважительных причин не препятствует рассмотрению протокола;
• по результатам рассмотрения протокола судья выносит постановление о наложении денежного взыскания в размере до пятидесяти месячных расчетных показателей или отказе в его наложении. Копия постановления направляется лицу, составившему протокол, и лицу, на которое наложено денежное взыскание;
• при наложении денежного взыскания суд вправе отсрочить или рассрочить исполнение постановления на срок до трех месяцев.
В случае дачи заведомо ложного заключения специалист несет уголовную ответственность, установленную законом.
Как уже отмечалось выше, с учетом изменившегося статуса специалиста статья 111 УПК РК «Понятие доказательств» предусмотрела новый источник доказательственной информации – заключение специалиста, под которым в соответствии со статьей 117 УПК РК подразумевается оформленный в соответствии с требованиями уголовно-процессуального законодательства и представленный в письменном виде официальный документ, отражающий содержание исследования и выводы по вопросам, поставленным перед специалистом лицом, ведущим уголовный процесс, или сторонами.
Данной статьей также предусмотрены и иные новации, а именно то, что порядок назначения исследования, подготовки сообщения о невозможности дачи заключения, права и обязанности подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего и его представителя, свидетеля, защитника при назначении и производстве исследования, гарантии прав и законных интересов лиц, в отношении которых проводится исследование, право участников процесса на присутствие при производстве исследования, правовые требования к объектам исследования, порядок и правовые последствия предъявления подозреваемому, потерпевшему заключения специалиста, основания и порядок получения образцов для исследования устанавливаются главами 34 и 35 УПК РК с учетом особенностей производства исследования специалистом. Отметим, что главы 34 и 35 УПК РК регламентируют получение образцов для экспертного исследования, порядок назначения и производства судебной экспертизы и допроса эксперта.
Далее часть 2 статьи 117 УПК РК регламентирует, что после производства необходимых исследований специалист от своего имени составляет письменное заключение и удостоверяет его своей подписью, при этом указывается, что письменное заключение специалиста, составленное сотрудником уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан, заверяется печатью указанного подразделения.
Кроме того, часть 3 статьи 117 УПК РК регламентирует порядок оформления заключения специалиста. В частности, в нем должны быть указаны: дата его оформления, сроки и место производства исследования; реквизиты протокола следственного действия, к которому прилагается заключение специалиста, сведения о специалисте, который проводил исследование (фамилия, имя, отчество (при его наличии), образование, специальность, стаж работы по специальности, ученая степень и ученое звание, занимаемая должность); отметка, удостоверенная подписью специалиста о том, что он предупрежден об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения; вопросы, поставленные перед специалистом; объекты исследования, их состояние, упаковка, скрепление печатью; содержание и результаты исследований с указанием примененных методов; оценка результатов проведенных исследований, обоснование и формулировка выводов по поставленным перед специалистом вопросам.
При этом материалы, иллюстрирующие заключение специалиста (фототаблицы, схемы, графики, таблицы и другие материалы), удостоверенные в порядке, предусмотренном частью второй настоящей статьи, прилагаются к заключению и являются его составной частью. К заключению также должны быть приложены оставшиеся после исследования объекты, в том числе образцы (ч. 4 статьи 117 УПК РК).
Заключение специалиста не является обязательным для органа, ведущего уголовный процесс, однако его несогласие с заключением должно быть мотивировано (ч. 7 статьи 117 УПК РК).
Анализируемая статья особое внимание уделяет показаниям специалиста. В частности, согласно части 5 статьи 117 УПК РК устные пояснения специалиста являются доказательствами лишь в части разъяснения данного им ранее заключения, а часть 6 этой статьи дает определение показаниям специалиста как сведениям, сообщенным им на допросе, проведенном после получения заключения, в целях разъяснения или уточнения данного им заключения.
Как видно из вышеприведенного, законодатель, расширив правовой статус специалистов, выделяет в уголовном процессе в числе прочих особую категорию специалистов – сотрудников уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан.
Их особенность заключается в том, что данные специалисты вправе с разрешения органа, ведущего уголовный процесс, проводить сравнительные исследования, приводящие к частичному уничтожению объектов в объеме, не исключающем проведение по этим объектам судебно-экспертного исследования с обязательным отражением его хода и результатов в заключении специалиста, оформленном в соответствии с требованиями статьи 117 УПК РК.
Данное полномочие, как указывалось выше, распространяется и на иных специалистов, но только в случаях сравнительного исследования ими материалов дела с отражением его хода и результатов в протоколе либо официальном документе, приобщаемом к уголовному делу, о чем в протоколе делается соответствующая запись. В остальных случаях по назначению органа, ведущего уголовный процесс, суда такие специалисты не вправе проводить исследование, приводящее к полному или частичному уничтожению объектов либо изменению их внешнего вида или основных свойств.
Кроме того, специалисты – сотрудники уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан, в отличие от иных, вправе вести переговоры с участниками процесса по вопросам, связанным с проведением исследования, а также вправе самостоятельно, без ведома органа, ведущего уголовный процесс, собирать материалы для исследования.
Ну и, наконец, названные специалисты заверяют письменное заключение печатью уполномоченного подразделения правоохранительного или специального государственного органа Республики Казахстан, в то время как иные специалисты удостоверяют его своей подписью.
Особенностью нового действующего уголовно-процессуального законодательства при определении содержательной части специальных знаний являются также положения, закрепленные в части 3 статьи 490 УПК РК, регламентирующей предварительное рассмотрение ходатайства о пересмотре вступивших в законную силу судебных актов, в которой закреплено, что до предварительного рассмотрения ходатайства «судьядокладчик вправе поручить соответствующим специалистам подготовить научное заключение в отношении норм законов, примененных по рассматриваемому уголовному делу. Для пояснений по научному заключению соответствующие специалисты могут быть вызваны на заседание надзорной судебной коллегии». Аналогично часть 2 статьи 492 УПК РК закрепляет, что при подготовке к судебному рассмотрению ходатайства судья коллегии Верховного Суда Республики Казахстан вправе запросить от соответствующего специалиста научное заключение в отношении норм законов, примененных по рассматриваемому уголовному делу, и при необходимости вызвать его на судебное заседание.
Таким образом, в приведенных статьях закрепляется право соответствующего специалиста дать в судебном процессе научное заключение в отношении правовых норм, применяемых по рассматриваемым делам.
В связи с приведенными новациями в уголовно-процессуальном законодательстве республики возникает ряд вопросов как по действующему законодательству, так и в целом по дискуссии, широко развернувшейся в специальной литературе о содержательной сущности специальных знаний. В частности, анализ приведенных норм показывает не совсем ясную трактовку понятия «соответствующего специалиста», которому по запросу суда предстоит дать «научное заключение» в отношении норм законов, примененных по рассматриваемому уголовному делу. Предполагаемая отсылка на то, что это может быть ученый-правовед, ничего не дает в плане разъяснения ситуации.
Как уже отмечалось ранее, особенностью казахстанского уголовно-процессуального законодательства является строгая дифференциация специалиста и судебного эксперта по уровню обладания знаниями. Специалист в соответствии с законодательным определением является носителем специальных знаний, а судебный эксперт – специальных научных. Поскольку в приводимых статьях УПК РК требуется дача научного заключения по правовым нормам, то как бы презюмируется, что под соответствующим специалистом можно подразумевать судебного эксперта, хотя и не исключается приглашение любого специалиста, владеющего научными юридическими знаниями. Отсюда, не покушаясь на нормы уголовно-процессуального законодательства, можно по аналогии сделать вывод, что в рамках производства судебной экспертизы допустимо решение правовых вопросов.
Здесь, однако, нельзя не отметить, что данная ситуация входит в противоречие с Нормативным постановлением Верховного суда Республики Казахстан от 18 июня 2004 года № 15 «О внесении изменений в постановление Пленума Верховного суда Казахской ССР № 14 от 22 декабря 1989 года «Об экспертизе по гражданским делам», согласно которому в постановлении о назначении экспертизы не могут ставиться на разрешение правовые вопросы как не входящие в компетенцию эксперта5. Правда, нельзя не сказать, что указанное постановление выносилось в отношении норм ранее действовавшего гражданско-процессуального законодательства Казахской ССР.
Изложенная ситуация, как, впрочем, и весь комплекс вопросов, возникающий в сфере применения специальных знаний, и в частности судебной экспертизы в судопроизводстве, во многом обусловлена неустоявшимися теоретическими началами как при оценке рассматриваемого института, так и судебной экспертологии как научном отражении судебно-экспертной деятельности, анализ которых предлагается далее.
1.2. К дискуссии о сущности специальных знаний в судопроизводстве
Теоретическое осмысление сущности специальных знаний в судопроизводстве имеет важное значение, поскольку, как было показано выше, от их правильной интерпретации зависят содержательная оценка деятельности специалиста и судебного эксперта и возможность научно обоснованной дифференциации правового положения названных сведущих лиц, привлекаемых в уголовный, гражданский и административный процессы.
Поиск однозначных решений по названным аспектам актуален как для судебной практики, призванной содействовать решению задач судопроизводства на единых правовых основаниях, так и для теории, особенно ввиду существующего в специальной литературе различия взглядов на характеристику понятия «специальные знания» и конкретных его носителей в судопроизводстве.
В этой связи представляется вполне справедливым мнение, высказанное Р. С. Белкиным, который, характеризуя данное понятие, отмечал: «Термин «специальные познания» приобрел такое обыденное звучание, что в теории и практике стал употребляться автоматически, как нечто само собой разумеющееся. Между тем далеко не все бесспорно и ясно и в содержании этого понятия, и в практике его применения как критерия при решении вопроса о привлечении… специалиста или необходимости назначения судебной экспертизы»6.
Для иллюстрации неоднозначного понимания сущности специальных знаний в теории обратимся к дискуссии по данной проблематике, развернувшейся в криминалистике, процессуальной науке и судебной экспертологии, которая характеризуется наличием прежде всего двух точек зрения на трактовку понятия «специальные знания» в зависимости от степени его распространения на субъектов процессуального доказывания.
В первом случае ученые исходят из жестко ограничительного толкования исследуемого понятия, распространяя его только на экспертов и специалистов.
Основное содержание этого взгляда заключается в том, что к специальным знаниям, применяемым в судопроизводстве, относятся любые не общеизвестные знания за исключением юридических, поскольку последними в уголовном и гражданском процессах наделены специальные субъекты – следователь и суд. В другой встречающейся в литературе интерпретации содержания специальных знаний подобного разграничения не проводится, в результате чего их носителями, наряду со специалистом и экспертом, признаются также и вышеназванные субъекты доказывания.
К примеру, в теории криминалистики известно высказанное А. А. Эйсманом и поддерживаемое рядом ученых суждение, суть которого сводится к тому, что специальные знания – «это знания не общеизвестные, не общедоступные, не имеющие массового распространения, короче, это знания, которыми располагает ограниченный круг специалистов… при этом познания в области законодательства и науки права, иначе – юридические знания, не относятся к специальным познаниям в том смысле, в каком это понятие употребляется в законе»7.
Аналогичный взгляд высказал Е.И. Зуев, определяя специальные знания как любые познания в науке, технике, искусстве или ремесле, исключая область процессуального и материального права, применяемые для решения вопросов, возникающих при осуществлении правосудия. Автор пишет, что это «прежде всего основанные на теории и закрепленные практикой глубокие и разносторонние знания приемов и средств криминалистической техники, обеспечивающие обнаружение, фиксацию и исследование доказательств. К специальным познаниям в том же смысле относятся познания в судебной медицине, судебной химии, физике, пожарном деле, автоделе, а также любые иные познания (педагогические, лингвистические, математические и др.), использование которых необходимо для полного, всестороннего и объективного расследования преступления»8.
В свою очередь, Г.М. Надгорный на основе анализа классификации и содержания областей специальных знаний дал следующее несколько обобщенное определение рассматриваемому понятию: «Специальные знания – это знания, не относящиеся к общеизвестным, образующие основу профессиональной подготовки по научным, инженерно-техническим и производственным специальностям, а также необщеизвестные знания, необходимые для занятия какими-либо видами деятельности»9. Позже автор уточняет предложенное определение и отмечает, что специальные знания – это знания, образующие основу профессиональной подготовки людей, определяющие их специальность. К ним не относятся знания общеизвестные и юридические10. Тем не менее в дальнейшем он вносит поправку, что в общеупотребительном смысле юридические знания – это также знания специальные.
Анализируя изложенную позицию, В.К. Лисиченко и В.В. Циркаль констатировали, что недостатком предложенного Г.М. Надгорным определения понятия «специальные знания» является то, что в нем не отражена уголовно-процессуальная специфика их применения. «Понятие «специальные знания», – отмечали они, – не является общенаучным. Это понятие отраслевое, юридическое, применяемое уголовно-процессуальным законодательством для отграничения профессиональных знаний различных специалистов, привлекаемых в практике уголовного судопроизводства для содействия следователю и суду в решении определенных вопросов, от знаний общеизвестных и юридических, которыми владеют соответственно работники органов расследования и суда». Обращая внимание на то, что в юридическом определении понятия «специальные знания» в качестве его существенного признака должны быть указаны процессуальная направленность и специфика применения этих знаний в следственной и судебной практике, авторы рассматривают специальные знания как «не общеизвестные в судопроизводстве научные, технические и практические знания, приобретенные в результате профессионального обучения либо работы по определенной специальности лицом, привлеченным в качестве специалиста или эксперта в целях содействия следователю или суду в выяснении обстоятельств дела или даче заключения по вопросам, для разрешения которых требуется их применение»11.
В.К. Лисиченко и В.В. Циркаль подчеркивали при этом, что понятие «специальные знания» не включает юридические знания, которые по своему содержанию и условиям их приобретения для юристов являются специальными. Юридические знания, на их взгляд, составляют основу профессиональной деятельности лица, производящего дознание, следователя, прокурора, судьи. Они обеспечивают выполнение ими своих профессиональных функций и компетентное разрешение правовых вопросов, возникающих в следственной и судебной практике.
По мнению Т.В. Сахновой, «специальные знания – это всегда научные знания неправового характера, сопровождаемые адекватными (признанными) прикладными методиками, используемые для достижения определенных юридических целей»12.
Схожую позицию мы обнаруживаем у В.И. Шиканова, который понимал под специальными знаниями любую возможную совокупность знаний (практического опыта, навыков) за вычетом общеизвестных, т. е. таких, которые входят в общеобразовательную подготовку граждан, а также познаний в области права, связанных с уголовно-правовой оценкой фактических обстоятельств уголовного дела и с решениями процессуального характера. Автор пишет: «Знание и практический опыт, оказавшиеся необходимыми для всестороннего, полного и объективного выяснения обстоятельств, входящих в предмет доказывания по уголовному делу в уголовном судопроизводстве, принято называть специальными»13.
По мнению же Б.М. Бишманова, специальные знания – это «знания, которыми располагает ограниченный круг специалистов, но которыми не располагает адресат доказывания (следователь, суд, участники процесса и др.»14.
Более подробно комментирует рассматриваемую ситуацию Т.В. Аверьянова, которая пишет: «Вопросы права являются прерогативой органов расследования. И хотя нередко эксперт – представитель экспертного учреждения – обладает достаточными познаниями в области права, он (точно так же, как и лицо, производящее дознание, следователь, прокурор, суд, обладая специальными (неюридическими) познаниями, по закону не вправе заменить эксперта) не имеет права вторгаться в область деятельности органов расследования, совмещая в одном лице функции эксперта и органа расследования. Если же эксперт при разрешении вопросов берет на себя функции, относящиеся к сфере деятельности следствия и суда, то его заключение лишается силы судебного доказательства. Экспертиза не толкует закон. Специальными являются знания, приобретенные субъектом в процессе обучения и практической деятельности в науке, технике, искусстве, ремесле и основанные на знании научных разработок в соответствующих областях знаний, используемые для решения вопросов, возникающих при расследовании и рассмотрении в суде конкретных дел»15.
Мы не случайно привели вышеизложенные мнения, отрицающие в целом возможность признания за специальными знаниями юридического содержания, а точнее, отнесения их к правовым в сфере судопроизводства. Если обратиться к носителям этих знаний в уголовном или гражданском процессе – эксперту и специалисту, то, казалось бы, такая постановка вопроса не может вызывать возражений, поскольку и теория права, и практика в качестве носителей правовых знаний определяют прежде всего дознавателя, следователя и суд. Но тогда, естественно, возникает другой вопрос: к какой отрасли знания следует отнести специальные познания в области криминалистики? Общепринято, что данная научная сфера познания принадлежит в соответствии с предметной направленностью юридической науке. Здесь, думается, уместно привести имеющиеся в литературе обоснования правовой природы криминалистики, обобщенные Р. С. Белкиным и заключающиеся, по его мнению, в следующем:
– Криминалистика – это правовая наука, ибо ее предмет и объекты познания лежат в сфере правовых явлений.
– Криминалистика – это правовая наука, так как ее служебная функция, решаемые ею задачи относятся к правовой сфере деятельности государственных органов, к правовым процессам (расследованию, судебному разбирательству).
– Все рекомендации, разрабатываемые криминалистикой для практики, носят строго выраженный правовой характер, основаны на законе, соответствуют его духу и букве.
– Юридический характер криминалистики проявляется в нормативно-юридической функции, свойственной ей как отрасли правоведения, под воздействием которой многие научные рекомендации криминалистики вводятся в содержание правовых норм.
– Криминалистические рекомендации носят нормативный характер.
– Исторически криминалистика зародилась в рамках правовой – уголовно-процессуальной науки16.
По мнению же самого Р С. Белкина, криминалистика в соответствии с классификацией, принятой в правовой науке, относится к числу специальных юридических наук, которым не соответствует какая-то определенная отрасль права или группа норм из разных отраслей права17.
Таким образом, правовая сущность криминалистики тем не менее не исключает возможность применения ее положений, в частности такого раздела, как криминалистическая техника, в качестве важной составляющей специальных знаний, используемых не только дознавателем, следователем, судом, но и экспертами и специалистами. Вот почему, на наш взгляд, в литературе обозначилась противоположная точка зрения, более расширительно трактующая рассматриваемое нами понятие.
Наиболее полно ее выразили В.Д. Арсеньев и В.Г. Заблоцкий, которые, не соглашаясь с тезисом о невозможности отнесения правовых знаний к специальным, пишут: «Юридические знания, например, в области криминалистики, используются именно как специальные при производстве криминалистических экспертиз. Точно так же правовые знания в области некоторых специальных вопросов… относятся к предмету соответствующих экспертиз – автотехнической, по технике безопасности, бухгалтерской и т. д. Более того, криминалистические и некоторые другие юридические знания (познания), непосредственно используемые следователями, судьями и иными субъектами, ответственными за ведение уголовного процесса в соответствующей его стадии, тоже относятся к специальным»18.
Нетрудно заметить, что приведенные определения, в целом правильно раскрывая суть понятия «специальные знания» как не общеизвестных, в число которых обоснованно включаются юридические знания, вместе с тем как бы размывают устоявшиеся в специальной литературе представления о них как о соотносимых прежде всего с процессуальным статусом специалиста и судебного эксперта.
В самом деле, если отталкиваться от подобного варианта толкования понятия «специальные знания», то тогда требуется признать, что оно в равной степени может быть распространено как на экспертов и специалистов, так и на любого участника процесса, чьи познания используются для решения задач судопроизводства в качестве специальных. С другой стороны, признавая приводимые определения специальных знаний как в целом правильно отражающие их содержательную основу, приходится констатировать, что с точки зрения процессуальной процедуры применения в судопроизводстве их расширительное понимание уже не будет нести требуемой смысловой нагрузки, а следовательно, теряет изначальное практическое значение.
В связи с включением в структуру специальных знаний познаний в области права, в частности криминалистических, в специальной литературе были предприняты попытки по обоснованию этой позиции. Так, П.П. Ищенко предполагал целесообразным ввести в научный обиход термин «криминалистические познания и навыки» для характеристики правового статуса специалиста. Раскрывая суть своего предложения, автор пишет: «В широком плане это познания и навыки, пригодные для обнаружения, закрепления, изъятия и исследования доказательств… Основное отличие криминалистических познаний от всех иных состоит в том, что их носители специализируются на обнаружении, закреплении и изъятии доказательств, т. е. это специалисты, чья деятельность постоянно связана с расследованием преступлений. Представители иных отраслей знания, как правило, не компетентны в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств, зато они могут обратить внимание следователя на те обстоятельства, изучение которых будет способствовать обнаружению, закреплению и изъятию доказательств»19. Основываясь на данном постулате, П.П. Ищенко дает свое определение специальных знаний, используемых в уголовном судопроизводстве. Он считает, что это любые профессиональные знания, которые могут оказать содействие в обнаружении, фиксации и изъятии доказательств. Специальными знаниями следователи и судьи располагают, но, как правило, в ограниченном объеме, что, на его взгляд, и послужило одной из причин создания института специалистов в уголовном судопроизводстве.
Как видим, из предложения автора, выделяющего в качестве специальных знаний криминалистические познания и навыки, довольно трудно уяснить, в чем их отличие, если носителями таковых, наряду со специалистом, можно называть следователя, суд или эксперта.
Свое мнение по дискутируемому вопросу высказал А.А. Исаев, который подробно проанализировал существующие в литературе взгляды на проблему понимания специальных знаний в судопроизводстве, и в частности путей их разграничения, с учетом возможности признания в качестве таковых правовых знаний. Излагая суть своей позиции, автор пишет: «Если обратиться к вопросу о границах специальных знаний, то можно констатировать, что в самом общем смысле правовые знания также являются специальными знаниями, соответственно которым имеется специализация по профессиям. Правовые знания в указанном аспекте в рамках уголовного процесса, который тоже является правовым знанием, совпадают между собой. Поэтому нет необходимости говорить о них как о специальных, так как речь в данном случае идет об одной и той же форме – правовой. Все остальные знания, которые не являются правовыми, можно назвать специальными. Последнее означает, что существуют знания о правовых, т. е. регламентированных законом, методах собирания и исследования доказательств, и знания о неправовых непроцессуальных методах получения доказательств»20 .
Предложенное А.А. Исаевым разграничение специальных знаний представляет определенный интерес, поскольку предполагает введение критерия для выделения в их общей системе непосредственно правовых знаний. К последним, как видим, автор относит знания о регламентированных законом методах собирания и исследования доказательств. Такой подход в целом не вызывает возражений, поскольку на объективных основаниях дает возможность дифференцировать специальные знания, применяемые следователем и судом как направленные на осуществление их профессиональной деятельности в процессе доказывания. Важно также, что А. А. Исаевым при характеристике специальных знаний судебного эксперта осуществляется своего рода их «привязка» к профессиональной деятельности по специальности. Автор справедливо пишет, что для экспертов специальность «определяется принадлежностью к определенному классу, роду, виду и подвиду экспертизы, предмет которой, в свою очередь, определяется объектом экспертного исследования и вопросами следователя и суда. Именно объект исследования определяет необходимость интеграции тех или иных знаний в рамках экспертизы»21 .
Принимая во внимание предложение А. А. Исаева, мы должны констатировать, что автором сделан лишь первый шаг, позволяющий дифференцировать весь комплекс знаний, используемый в уголовном и гражданском процессах, на общеизвестные правовые и на иные, в частности специальные знания. Давая возможность разграничить их по конкретным субъектам, а именно – осуществляющим процесс доказывания либо применяющим свои знания в соответствии с профессиональной подготовкой, изначально не связанной с этим процессом, предлагаемый подход вполне согласуется с действующим в республике законодательством. В частности, в редакции уголовно-процессуального закона, как уже ранее отмечалось, под специальными знаниями понимаются не общеизвестные в уголовном процессе знания, приобретенные лицом в ходе профессионального обучения либо практической деятельности, используемые для решения задач уголовного судопроизводства (п. 5 ст. 7 УПК РК). Подобная формулировка специальных знаний, но уже с учетом их цивилистической направленности может быть применена и к гражданскому судопроизводству.
В приведенных в общем-то правильных рассуждениях автора мы, тем не менее, не получаем четкого ответа на вопрос: является ли признание правовых знаний в качестве специальных, которыми вправе оперировать сведущие в судопроизводстве лица: специалист или судебный эксперт?
В поисках ответа на вопрос об обоснованности мнений о возможности привлечения специалистом и судебным экспертом знаний правового характера мы должны констатировать, что уголовно-процессуальное законодательство страны, как и Закон Республики Казахстан «О судебно-экспертной деятельности», не содержит норм, прямо или косвенно запрещающих решение судебными экспертами и специалистами вопросов юридического характера. Более того, практика организации и проведения отдельных видов судебных экспертиз в нашей стране показывает, что суды давно уже признают в качестве доказательства по делу заключения судебных экспертов, содержащих оценку юридических фактов и обстоятельств. В качестве примера здесь можно привести судебно-религиоведческие экспертизы, судебные экспертизы по делам об оскорблении чести и достоинства, судебные экспертизы, содержащие вопросы о нарушении специфических правил дорожного движения и т.д.
Надо сказать, что на современном этапе развития судебной экспертологии возможность назначения и проведения судебными экспертами правовых экспертиз выражена достаточно четко. В этой связи вполне уместно привести обоснованную аргументацию Е.Р. Россинской, которая пишет: «Чем сложнее дело, тем чаще нужны специальные юридические знания, чтобы успешно довести его до вынесения приговора или решения суда. Практика показывает, что незнание следователями и судьями тонкостей современного законодательства зачастую приводит к «развалу» уголовного дела. И причина здесь не в их некомпетентности, не в том, что они не воспользовались какой-то справочной литературой, а в том, что для ответов на возникающие вопросы недостаточно найти нужный нормативный акт и изучить его, но во многих случаях необходимо провести исследование, основанное на специальных знаниях. По нашему мнению, эти исследования уже обладают двумя необходимыми чертами судебной экспертизы: 1) исследование основано на использовании специальных знаний; 2) дано заключение, имеющее статус источника доказательств. Остается только оговорить возможность назначения таких экспертиз» 22.
Далее автор пишет: «Представляется, что назрела необходимость узаконить производство правовых (или юридических) экспертиз в тех случаях, когда для установления истины по уголовному или гражданскому делу, делу об административном правонарушении необходимы исследования с применением специальных юридических знаний, которыми не обладают следователь, суд или лицо, рассматривающее административное правонарушение. Безусловно, это не означает, что такие экспертизы должны назначаться по любому поводу и знать право следователям или судьям теперь вообще не обязательно. Как и другие роды и виды судебных экспертиз, эти экспертизы должны иметь свои задачи, предмет и объекты, методы и методики исследования, которые еще предстоит разработать. Более того, предвидим, что и становление таких экспертиз будет идти трудно, как это происходило ранее с другими родами судебных экспертиз, но необходимость их производства объективно назрела… К сожалению, в государственных экспертных учреждениях доля высококвалифицированных юристов, специализирующихся в различных отраслях материального и процессуального права, ничтожно мала. Представляется, что назрела необходимость развития в этих учреждениях, наряду с традиционными родами и видами, также нового направления – юридических экспертиз23.
Уместно было бы сказать, что Е.Р. Россинская в числе первых справедливо обратила внимание на законодательное отсутствие запрета на производство подобных экспертиз.
Аналогичной точки зрения придерживался также А.А. Эксорхопуло, отмечая: «Сегодня становится ясно, что в том обилии нормативных актов, принятых за последние годы, которые необходимо знать при расследовании новых видов преступлений и которыми приходится руководствоваться следователям, прокурорам, судьям в своей работе, ни один юрист профессионально в требуемом объеме разбираться не в состоянии … научный анализ обстоятельств преступления, установленных в ходе расследования или судебного разбирательства специалистами в области правовой науки на уровне экспертизы, выводы которой давали бы основание отдать предпочтение тому или иному варианту решения проблемы уголовно-правовой квалификации содеянного либо тому или иному варианту принятия процессуального решения, не противоречит нормативным правилам назначения и проведения судебных экспертиз в уголовном судопроизводстве»24.
Поддерживая мнение Е.Р. Россинской, отчасти А.А. Эксорхопуло и других ученых, отметим, что если вновь обратиться к п.6 статьи 7 УПК РК, то увидим, что согласно данной норме специальные научные знания – это область специальных знаний, содержание которой составляют научные знания, реализованные в методиках судебно-экспертных исследований. В этой связи вполне оправданно будет считать, что содержанием последних могут быть любые научные знания, в том числе и правовые (за исключением процессуальных), – главное, чтобы эти научные знания нашли в соответствии с требованием УПК РК свою реализацию в методиках экспертного исследования.
Основным критерием при оценке возможности привлечения экспертом правовых знаний должно стать отсутствие с его стороны решения в рамках судебной экспертизы вопросов правовой квалификации устанавливаемых им фактов. Примерами здесь могут быть решения задач по исследованию и разъяснению органам, ведущим процесс, содержания и правильного применения усложняющейся нормативно-правовой базы, анализу сложных правовых ситуаций, требующих научного осмысления посредством привлечения специальных знаний. Здесь следует согласиться с мнением Г.Т. Алаевой, которая справедливо отмечала, что: ««Обладание судебным экспертом правовыми знаниями, безусловно, исключает внедрение эксперта при формировании своего заключения в правовую оценку обстоятельств уголовного, гражданского или административного дела и принятых уполномоченными законом лицами процессуальных решений, а также правовую оценку действий подозреваемого, обвиняемого, подсудимого или сторон процесса»25.
Таким образом, если априори деятельность следователя и суда признается в судопроизводстве как регламентированная законом реализация общеизвестных в судопроизводстве правовых знаний по собиранию, исследованию и оценке доказательств, то деятельность судебного эксперта по своему содержанию следует рассматривать как реализацию необщераспространенных в уголовном и гражданском процессуальном законодательстве правовых знаний, требующих научного осмысления, при условии конституирования последних в методики экспертного исследования.
В этой связи, на наш взгляд, было бы полезным не только дать общую характеристику понятию «специальные знания», включающему в себя в числе других правовые знания, но и определить его функциональную, практическую значимость в судопроизводстве через дифференциацию конкретных его носителей. Эта задача более чем актуальна, ибо в реальной практике мы нередко сталкиваемся со смешением полномочий по применению специальных знаний не только, например, следователя и эксперта, но и в значительной степени эксперта и специалиста.
1.3. О дифференциации специальных знаний сведущих лиц
Дифференциация специальных знаний, применяемых в судопроизводстве специалистом и судебным экспертом, может и должна быть осуществлена как на формальном правовом, так и на содержательном уровнях. Что касается формального уровня, то здесь необходимо принимать во внимание различную правовую регламентацию статуса рассматриваемых субъектов. Как уже отмечалось, в соответствии с действующим в республике законодательством в качестве специалиста может быть привлечено любое не заинтересованное в деле лицо, обладающее специальными знаниями. Для признания же лица в качестве судебного эксперта незаинтересованность в деле и наличие специальных научных знаний не являются достаточными признаками, поскольку для этого требуется как необходимое условие официальное государственное подтверждение его полномочий, вынесенное аттестационной комиссией Министерства юстиции Республики Казахстан, получение квалификационного свидетельства на право производства судебной экспертизы – для сотрудников органов судебной экспертизы или лицензии – для частных лиц, а также включение их в Государственный реестр судебных экспертов Республики Казахстан26.
В отличие от специалистов, судебным экспертам законодательно обеспечиваются гарантии независимости, заключающиеся в предусмотренном законом порядке назначения судебных экспертиз и запрещении вмешательства в проведение экспертного исследования и подготовку заключения эксперта. Подобных гарантий специалист в судопроизводстве не имеет, более того, он находится в подчиненном отношении к следователю и суду. Форма вызова специалиста произвольная, в то время как для приглашения судебного эксперта необходимо постановление (определение) следователя (суда). Форма участия судебного эксперта в процессе предполагает, прежде всего, проведение самостоятельного научного исследования, специалист же, наделенный правом проведения исследований и дачи заключений, может быть приглашен и для обнаружения, собирания, фиксации и изъятия доказательств.
Результаты деятельности судебного эксперта находят отражение в процессуальном документе – заключении эксперта, прямо определенном в законе в качестве источника доказательства, деятельность же специалиста, как мы уже отмечали, фиксируется либо в заключении, либо в протоколе следственного (судебного) действия, либо оформляется письменным документом, прилагаемым к протоколу, принадлежность которого к источнику доказательства чаще всего определяется субъективным решением следователя (суда).
Ну и, наконец, надо отметить, что регламентация прав и обязанностей специалистов и судебных экспертов осуществляется с учетом всех вышеприведенных обстоятельств, исходя из их различного правового положения и задач, решаемых ими в судопроизводстве. Естественно, что правовой статус судебного эксперта регламентирован в этой связи более подробно.
Приведенный перечень процессуальных различий в правовом статусе специалиста и судебного эксперта необходимо дополнить анализом содержательной стороны их деятельности, позволяющим осуществить более жесткую дифференциацию рассматриваемых субъектов, но уже с позиции оценки сущности их знаний, определяемых в уголовном и гражданском процессах в качестве специальных.
Осуществление научно обоснованного разграничения между знаниями специалиста и знаниями эксперта необходимо уже потому, что анализ и теории, и судебной практики свидетельствует о встречающейся неоднозначной оценке правового статуса названных сведущих лиц и, как следствие, имеющих место фактах либо неоднозначной трактовки, либо игнорирования процессуального различия между познаниями специалиста и познаниями эксперта.
В литературе интерпретация понятия «специалист» во многом зависит от того содержания, которое различные авторы вкладывают в характеристику его специальных знаний. Так, с точки зрения П.П. Ищенко, специалист в уголовном судопроизводстве – это лицо, обладающее знаниями и навыками, привлекаемое органом дознания, следствия, прокурором или судом для содействия в обнаружении, закреплении и изъятии доказательств27.
По мнению Т.В. Аверьяновой и Е.Р. Россинской, специалист – это «сведущее лицо, вызываемое следователем (судом) для участия в следственных (судебных) действиях в целях содействия следователю (суду) в обнаружении и изъятии доказательств»28 .
Определение специалиста было дано в Большой советской энциклопедии в следующей редакции: «Специалист в уголовном процессе – лицо, знания, навыки которого в определенной профессии (специальности) используются при собирании и фиксации доказательств»29 .
«Специалистом может быть лицо, – считают В.К. Лисиченко и В.В. Циркаль, – обладающее научными, техническими или иными профессиональными знаниями и навыками, привлекаемое к участию в следственном действии для содействия в обнаружении, закреплении, изъятии доказательств и дачи пояснений по специальным вопросам»30 .
Несколько иное, более расширительное толкование функций специалиста мы обнаруживаем в ряде других определений. В частности, А. И. Винберг считал, что «специалист – это не подменяющее следователя, сведущее в определенной области лицо, призванное своими специальными познаниями помочь следователю во всех тех случаях, когда по вопросам, имеющим значение для дела, требуется его помощь, и когда при этом нет необходимости в назначении следователем экспертиз»31.
По мнению Р. С. Белкина, специалист – это сведущее лицо, привлекаемое следователем (судом) для участия в следственных (судебных) действиях для содействия в собирании, исследовании, оценке и использовании доказательств32.
Авторы Криминалистической энциклопедии характеризуют специалиста как «лицо, обладающее специальными знаниями и навыками, привлекаемое лицом, производящим дознание, следователем, судом или судьей для участия в следственных (судебных) действиях с целью оказания содействия в собирании, исследовании и оценке доказательств, а также осуществления справочно-консультативной деятельности»33.
О.Д. Ким, в свою очередь, определяет специалиста как «сведущее лицо, обладающее необходимыми специальными познаниями, достаточными для дачи консультаций и справок работникам органов предварительного расследования и суда, а также оказания им содействия в обнаружении, фиксации, изъятии, сохранении, исследовании доказательств и в оценке их относимости»34.
Столь подробное освещение существующих определений понятия «специалист» нам понадобилось для констатации расхождения в позициях ученых, имеющего, на наш взгляд, принципиальное значение. В первом случае, как нетрудно заметить, авторы сводят функции специалиста к обнаружению, собиранию, изъятию и фиксации доказательств. Во втором мы видим наличие, наряду с приведенными, функции исследования и оценки доказательств, а также возможность осуществления справочно-консультативной деятельности.
В связи с изложенным возникают естественные вопросы: насколько жестко с точки зрения процессуального закона «привязана» деятельность специалиста к участию в следственных (судебных) действиях и какова степень самостоятельности специалиста при осуществлении собственных функций, если таковая признается изначально? Ответы на эти вопросы дают возможность в определенной мере глубже уяснить процессуальный статус специальных знаний специалиста и, соответственно, вести речь об их разграничении со специальными научными знаниями, которыми наделяется судебный эксперт.
В литературе известна позиция, заключающаяся в том, что «деятельность специалиста является составной частью следственного действия, фактически одним из процессуальных и тактических средств его проведения»35 .
Комментируя эту позицию, В.К. Лисиченко и В.В. Циркаль пишут: «Анализ обязанностей специалиста приводит к выводу о том, что при участии в следственном действии его роль заключается в оказании следователю квалифицированной профессиональной помощи в форме конкретных рекомендаций, применения научно-технических средств, методов и приемов для обнаружения, закрепления и изъятия доказательств или дачи пояснений по специальным вопросам, возникающим в ходе осуществляемых совместно со следователем (выделено нами. – К.Ш) действий36 .
Именно на таких взглядах в литературе основывался вывод о том, что процессуальной особенностью доказательственной деятельности специалиста является отсутствие в большинстве случаев какого-либо специфически оформленного ее результата.
Она как бы растворяется в доказательственной деятельности следователя и суда и ее результатах; о ней свидетельствуют лишь запись в протоколе следственного действия (судебного заседания) об участии в нем специалиста, его заявления, сделанные при этом, и, наконец, его подпись в протоколе следственного действия37 .
Анализируя ранее действовавшее в Республике Казахстан уголовно-процессуальное законодательство, мы в одной из публикаций, не соглашаясь с тезисом о «растворении» деятельности специалиста в доказательственной деятельности следователя (суда), отмечали, что участие в этой деятельности отнюдь не обезличивает специалиста, а, наоборот, требует в отдельных случаях обязательной фиксации самостоятельно проделанной им работы в протоколе либо официальном документе, приобщаемом к уголовному делу, которые являются источниками доказательств38.
Последние законодательные новации в сфере уголовного процесса Республики Казахстан (как было показано ранее) позволили закрепить самостоятельный процессуальный уровень специалиста, придав его заключению статус источника доказательств. Казалось бы, что законодателем страны решена важная проблема – на процессуальном уровне разведены позиции привлекаемых в судопроизводство двух уровней сведущих лиц. Означает ли это, что был устранен весь комплекс противоречий, возникавший при анализе и оценке правового статуса специалиста и судебного эксперта и целей их участия в судопроизводстве? На формальном уровне можно ответить да. А вот на содержательном уровне и практике, и теории придется искать ответы на вопросы о критериях дифференциации оценки заключений специалиста и судебного эксперта.
Потребность введения содержательного критерия для разграничения применяемых в судопроизводстве специальных знаний обусловливается несколькими причинами, но главная из них заключается в том, что экспертная практика ранее изобиловала примерами проведения в рамках судебной экспертизы многочисленных простейших исследований, по своему содержанию относящихся к компетенции специалиста. Причиной тому служило то, что судебными органами результаты деятельности специалистов не признавались доказательствами.
В силу этого за пределами правовой регламентации оставался большой комплекс вопросов, решение которых существовавшая практика «перекладывала» на судебную экспертизу, тем самым искажая ее процессуальную и содержательную сущность как исследования, основанного на специальных научных знаниях. Более того, анализ судебной практики создавал впечатление, что она все больше идет по пути передачи на разрешение судебной экспертизы любого вопроса, вызывающего затруднения у работников правоохранительных и судебных органов, не утруждающих себя элементарным изучением действующего законодательства.
Именно поэтому следует признать, что уровень большинства проводимых ранее экспертных исследований по своему содержанию не соответствовал статусу судебной экспертизы как института специальных научных знаний.
Казалось бы, процессуальные нововведения решили эту проблему. Теперь все так называемые простейшие исследования стало возможным поручать надлежащему адресату – специалистам. Означает ли данный факт, что у субъектов доказывания не появится соблазн передавать на разрешение специалистов вопросы, требующие привлечения специальных научных знаний, то есть, относящиеся к компетенции судебной экспертизы. Иными словами, не создастся ли ситуация, которая приведет к повсеместному игнорированию следователями (судьями) судебной экспертизы во всех необходимых для правоохранительных и судебных органов случаях?
Отсутствие четких процессуальных критериев, дифференцирующих содержание специальных знаний сведущих лиц, – это первое условие возможности возникновения подобной ситуации, стимулирующей заинтересованность отдельных лиц, ведущих расследование, в решении того или иного дела в свою пользу. Второе условие обусловлено тем, что для дачи заключения на законном основании, могущего стать доказательством, теперь могут привлекаться специалисты, работающие в системе правоохранительных органов. А ведь цель изданного ранее Указа
Президента Республики Казахстан от 22 апреля 1997 г.39, предусматривавшего создание при Министерстве юстиции РК единой судебно-экспертной службы с передачей ей экспертно-криминалистических подразделений из всех правоохранительных органов, заключалась в отказе от порочной практики назначения экспертиз структурам, ведомственно подчиненным органам, осуществляющим уголовное преследование.
Здесь нельзя не согласиться с мнением И.Ш. Борчашвили, который, анализируя складывающуюся ситуацию, совершенно справедливо пишет, «что в этой связи возникают обоснованные опасения, что идея создания единого экспертного органа и вынесение заключения специалистами сотрудниками правоохранительных или специальных государственных органов может привести к противоречиям в правоприменительной практике»40.
Таким образом, потребность в теоретически обоснованной дифференциации специальных знаний с точки зрения субъектов их применения в уголовном и гражданском процессах следует признать важным условием их однозначной интерпретации на практике, что, в свою очередь, является основой их законного использования в процессе установления обстоятельств, подлежащих доказыванию при осуществлении судопроизводства. В этом отношении особая роль в судебной экспертологии принадлежит разработке научно обоснованного понятийного аппарата, связанного, в частности, с уточнением предметной области сферы практического применения специальных научных знаний экспертом и специалистом.
В этой связи недостаточно проиллюстрировать встречающиеся примеры расхождения в уяснении сущности специальных знаний и в теории, и в практической деятельности, необходимо обратиться к некоторым общим положениям методологии научного знания для последующей правовой оценки исследуемого понятия.
Известно, что познание есть отражение объективной действительности как на эмпирическом, так и на теоретическом уровнях. Но если эмпирическое познание отражает мир непосредственно, то теоретическое отражение является сложным и опосредованным. Цель эмпирического познания в рассматриваемом нами случае заключается в обеспечении деятельности субъектов доказывания в конкретной предметно-практической среде – в судопроизводстве, поэтому оно отражает действительность в структуре названной деятельности посредством характеристики следственных и судебных действий. При этом формирование содержания последних, их языковое выражение осуществляется на основе опыта, обобщение которого постоянно ставило и ставит задачу перевода накопленного понятийного аппарата из обыденной лексики в научную. При таком «переводе» значение каждого понятия требует уточнения, а в отдельных случаях переосмысления. Основной же признак, по которому различаются эмпирическое и теоретическое познание, – это уровень отражения объективной действительности.
Научное познание отличается тем, что с момента своего возникновения характеризуется рефлексивностью, т. е. связано с осознанием процесса познавательной деятельности. В большей степени рефлексивность свойственна теории как важнейшей форме научного знания. Не является в этом отношении исключением судебная экспертология, для которой потребность в семантическом осмыслении и уточнении значений, используемых в практической экспертной деятельности, – это естественное следствие концептуализации научного опыта, обусловленной его многообразием и порой неоднозначной оценкой этого опыта представителями научного мира.
Существующая многозначность в содержании применяемой терминологии, как было показано ранее, затрудняет ее нормальное восприятие, способствует возникновению в судебной практике многочисленных ошибок, что нередко ведет к нарушениям действующего законодательства. Такое положение не может быть терпимым в сфере правовых отношений, особенность которых в числе прочего предопределяется требованием однозначной трактовки используемого понятийного аппарата. Поскольку же судебно-экспертная деятельность непосредственно связана с научным обеспечением названных отношений, то применяемая для решения ее задач терминология должна отличаться объективным отражением существа используемых ею определений. Это тем более актуально с учетом широкого привлечения в практику судопроизводства специальных знаний через предусмотренных процессуальным законом специфических участников уголовного и гражданского процесса – специалистов и экспертов. Однозначное понимание субъектами доказывания целевой направленности, реального правового статуса, возможностей и пределов привлечения специалистов и экспертов к собиранию, исследованию и оценке доказательств – одна из существенных гарантий эффективного осуществления расследования и судебного рассмотрения дел. Условиями же, обеспечивающими надежность этой гарантии, должны стать не только постоянное научное переосмысление понятийного аппарата рассматриваемой области с учетом накопленного опыта и реальных заслуживающих внимания практических потребностей, но и внесение ряда законодательных изменений, направленных на реализацию научно обоснованных предложений. Вот почему отдельные возможности правового совершенствования института специальных знаний на основе уточнения применяемой в судебной экспертологии терминологии являются предметом нашего дальнейшего рассмотрения.
Как уже отмечалось ранее, существующая в общей теории судебной экспертизы неразработанность ее понятийного аппарата, неоднозначность подходов к анализу и оценке знаний, входящих в компетенцию специалиста, эксперта, следователя и суда, проистекают не только вследствие пренебрежения основами процессуального права, одной из функций которого является регулирование правовой компетенции органов, ведущих процесс, но и недооценки методологического начала судебного экспертного знания как научного. В итоге сложившаяся практика решения судебными экспертами задач, не относящихся в своей основе к экспертным в силу характера вопроса или уровня знаний, требуемых для его решения, наряду с имеющимися в данной области разными теоретическими подходами, породили в целом искаженное представление о сущности судебной экспертизы, что, в свою очередь, приводит к более широким последствиям, непосредственно влияющим как на практику расследования уголовных и гражданских дел, так и на их объективное рассмотрение в суде.
Принятое в республике процессуальное законодательство, закрепив ряд обсуждавшихся и разрешенных в теории экспертизы проблем регламентации специальных знаний, к сожалению, не изменило традиционного подхода к оценке их содержательной сущности, что в итоге продолжает отрицательно сказываться на качестве судебной деятельности. Прежде всего, в законе не дано четкого определения понятий сведущих лиц – специалиста и эксперта. Как было уже отмечено, ссылка в законе на то, что в качестве таковых могут привлекаться не заинтересованные в деле лица, обладающие в первом случае специальными знаниями, а во втором – специальными научными знаниями, не вносит ясности. Так в чем же состоит принципиальное различие между таковыми знаниями. Если исходить из противопоставления предложенных определений, предполагая, что специальные знания не являются научными, то это будет означать, что носители первых – специалисты – используют в судопроизводстве знания, не основанные на данных науки. Но такой подход изначально абсурден, ибо специальные знания традиционно и в криминалистике, и в общей теории судебной экспертизы понимаются как не общеизвестные в праве знания. То, что законодатель исходит не из противопоставления двух форм знаний, привлекаемых в процесс сведущих лиц, видно из того большого перечня специалистов, которые, в частности, называются в уголовно-процессуальном законе.
Всю совокупность перечисленных случаев привлечения специалистов законодатель разделяет на три большие группы, приглашаемых: а) для оказания содействия следователю, суду в собирании, исследовании и оценке доказательств; б) для применения технических средств; в) для дачи письменного заключения. Все иные случаи обращения к лицам, обладающим специальными знаниями, не урегулированы либо отнесены законом к институту судебной экспертизы, при этом им придан статус научных знаний.
В этой связи необходимо подчеркнуть, что судебная экспертиза, в отличие от приведенных выше примеров использования в судопроизводстве специальных знаний, представляет собой (с точки зрения оценки ее гносеологической сущности – т. е. содержательной основы) исследование, в ходе которого на базе применения научных знаний (специально разработанных методик) выявляются признаки и свойства объектов исследования, производится их научная оценка и интерпретация для того, чтобы на основе полученных результатов сформулировать новое, ранее не известное в процессе доказывания выводное знание, которое и является ответом на разрешаемый в процессе установления объективной истины вопрос – заключением эксперта.
Фактически судебную экспертизу, в отличие от специальных знаний специалиста в содержательном плане, отличают три ее основных элемента: выявление в ходе специального научного исследования признаков объектов, их научная интерпретация и получение на этой основе нового выводного знания. В производстве конкретной экспертизы объем, роль и значение отдельных элементов может существенно варьировать в зависимости от вида и рода экспертизы, но при любом соотношении всегда должны присутствовать все эти три элемента как составляющие научного познания. В противном случае говорить о судебной экспертизе как об исследовании, основанном на специальном научном знании, не приходится.
В отличие же от нее, в исследовании специалиста не требуется научная интерпретация выявляемых у объекта признаков, достаточно лишь, что они устанавливаются (констатируются) на необщеизвестных знаниях. Не обязательно также, чтобы получаемый результат носил характер ранее неизвестного знания. Более того, допустимо, чтобы знания специалиста в процессе обнаружения, собирания и исследования доказательств являлись правовыми, обращение к которым обусловливается наличием у последних специализированных юридических познаний, т. е. требующих специальной подготовки (например, в области криминалистической техники).
Констатация вышеназванных теоретических положений, приведение их в определенной процессуальной форме позволит определить четкие правовые критерии разграничения полномочий специалиста и эксперта как носителей специальных знаний, что при минимальных затратах организационного, технико-юридического характера фактически даст возможность на содержательном уровне коренным образом изменить существующее понимание структуры специальных знаний, приведя ее в строгое соответствие с требованиями науки. В частности, потребуется дать более четкое определение случаев назначения судебной экспертизы через наиболее точное определение ее сущности. В этой связи формулировка редакции ст. 270 УПК РК «Назначение экспертизы» должна получить новую редакцию, которая будет полнее отражает содержание исследуемого понятия: «Экспертиза назначает ся в случаях, когда обстоятельства, имеющие значение для дела, требуют научного установления и обоснования в результате исследования, проводимого экспертом на основе специальных знаний».
В рекомендуемой редакции предусмотренное законом для характеристики судебной экспертизы расплывчатое и не совсем понятное определение «специальные научные знания» трансформируется в более жесткую и однозначно трактуемую конструкцию, позволяющую выделить судебную экспертизу в структуре понятия «специальные знания» как исследование, требующее научного установления и обоснования фактических данных.
Совершенствование норм, регламентирующих дифференциацию специальных знаний судебного эксперта и специалиста, открывает перед правоохранительными органами возможность более широкого и менее усложненного, а самое главное, легитимного обращения к специалистам различного профиля. Если даже по своему содержанию знания специалиста могут оказаться на одном уровне со знаниями эксперта, то в любом случае на них не будет распространяться процессуальная форма, однозначно придающая заключению эксперта статус доказательства, требующего научного установления и обоснования. Различный правовой режим применения специальных знаний, в частности более облегченный при привлечении специалиста, позволит, наконец, перевести судебную экспертизу в плоскость решения наиболее сложных задач расследования и судебного рассмотрения дел, освободив ее от проведения несложных и рутинных исследовательских операций, основанных на необщеизвестных знаниях.
Наличие реальной двухуровневой системы получения доказательств посредством привлечения специальных знаний создаст основу не только для жесткой дифференциации их применения экспертом и специалистом, но и создаст условия для качественной проверки исследования специалиста с точки зрения полноты и достоверности полученных им результатов.