Глава 3. Специально-юридическое толкование норм гражданского права арбитражными судами российской федерации
3.1. Судебно-арбитражное толкование норм гражданского права с учетом общих начал и смысла гражданского законодательства
Общие начала и смысл гражданского законодательства выражаются в таких основных гражданско-правовых категориях, как предмет, метод, принципы и функции гражданского права. Они неоднократно исследовались в науке гражданского права, немаловажное значение имеют они и в механизме судебно-арбитражного толкования.
По ряду экономических споров основой критериального специально-юридического толкования являлись такие категории, как предмет и метод гражданского права.
Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на постановление Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа от 18.07.01 по делу № А05-2187/01-123/21 Арбитражного суда Архангельской области.
Было установлено, что открытое акционерное общество «Вельскавтотранс» (далее – автотранспортное предприятие) обратилось в Арбитражный суд Архангельской области с иском к государственному унитарному предприятию «Вельское дорожное ремонтно-строительное управление» (далее – управление) о взыскании 262 212 рублей 91 копейки задолженности по провозной плате на основании ст. 103 Устава автомобильного транспорта РСФСР (далее – Устав), 499 708 рублей 29 копеек дополнительной провозной платы за несвоевременное ее внесение и 41 533 рублей процентов за пользование чужими денежными средствами.
До принятия решения истец в порядке, установленном ст. 37 АПК РФ, отказался от исковых требований о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами и уменьшил сумму иска в части взыскания задолженности до 213 924 рублей 53 копеек.
Решением от 27.03.01 исковые требования удовлетворены в части взыскания задолженности. В остальной части иска отказано.
Федеральный арбитражный суд Северо-Западного округа постановлением от 18.07.01 решение изменил: с управления в пользу автотранспортного предприятия взыскано 213 924 рубля 53 копейки дополнительной платы, уменьшенной на основании ст. 333 ГК РФ. В части взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами производство по делу прекращено. В остальной части решение оставлено без изменения.
Постановление суда кассационной инстанции мотивировано тем, что статьей 103 названного Устава установлен порядок внесения провозной платы до принятия груза к перевозке. Поскольку оплата за перевозку груза ответчиком не осуществлена до принятия груза к перевозке, а в договоре стороны предусмотрели за это ответственность в соответствии с Уставом автомобильного транспорта, исковые требования в части взыскания дополнительной платы подлежат удовлетворению.
Кроме того, суд применил ст. 333 ГК РФ, посчитав дополнительную плату разновидностью законной неустойки.
В протесте предлагалось постановление суда кассационной инстанции в части взыскания с предприятия суммы дополнительной платы отменить и в этой части в иске отказать. В остальной части постановление оставить без изменения.
Президиум решил, что оспариваемые судебные акты подлежат отмене, а дело – направлению на новое рассмотрение по следующим основаниям.
Между сторонами заключен договор от 01.06.2000 № 8-Т на перевозку грузов автомобильным транспортом, в соответствии с которым автотранспортное предприятие приняло на себя обязательство по перевозке грузов, а управление (клиент) – по оплате услуг. Оплата за перевозку грузов производится клиентом при приеме заявки на перевозку, окончательный расчет – на основании счета перевозчика. Пунктом 14 договора за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательств, вытекающих из договора, предусмотрена ответственность сторон в пределах, установленных Уставом.
Согласно ст. 103 Устава автотранспортные предприятия и организации до внесения провозной платы грузы к перевозке не принимают. В виде исключения, до внесения провозной платы грузы могут быть приняты к перевозке автотранспортным предприятием или организацией по разрешению вышестоящего по отношению к ним органа.
Однако положения этой статьи были рассчитаны на ситуацию, когда автотранспортные предприятия (организации) являлись государственными и перевозки грузов автомобильным транспортом планировались.
При перевозке грузов автоперевозчиками, действующими в форме хозяйственных обществ и товариществ, а также индивидуальных предпринимателей, вопрос о сроках внесения провозной платы и ответственности за их нарушение решается сторонами при заключении договора перевозки.
Поскольку в договоре от 01.06.2000 № 8-Г нет прямого указания на применение сторонами ст. 103 Устава, она не может быть применена.
Проценты за несвоевременное внесение провозной платы, предусмотренные ст. 103 Устава, являются не ответственностью, а провозной платой.
Поэтому, если клиент не оплатил выставленный перевозчиком счет на оплату тарифа за перевозку груза, последний вправе применить ст. 395 Кодекса.
Поскольку судебные акты были приняты без всестороннего исследования обстоятельств дела, они были отменены, а дело направлено на новое рассмотрение в первую инстанцию Арбитражного суда Архангельской области[116].
Таким образом, анализ транспортного законодательства, проведенный в процессе судебного рассмотрения спора, показал, что отдельные предписания, установленные Уставом автомобильного транспорта, не соответствуют как характеру общественных отношений, сложившихся в данной сфере и на данный момент (предмету гражданско-правового регулирования), так и способам этого воздействия (методу гражданско-правового регулирования). Судебно-арбитражная практика внесла определенность в сложившуюся правовую ситуацию, признав соответствующие предписания не подлежащими применению как противоречащие предмету и методу гражданского права.
Действительно, в дореформенном гражданском законодательстве в предмет гражданско-правового регулирования нередко включались наряду с «чисто» имущественными отношениями (экономическими отношениями, построенными на началах координации) общественные отношения, в которых заметную роль играли субординационные начала. К ним относились и те элементы перевозочных отношений, в которых решающее значение приобретали полномочия вышестоящих для перевозчика организаций. Как правильно отметил суд, положения ст. 103 Устава рассчитаны на ситуацию, когда автотранспортные организации являлись государственными и перевозки грузов автомобильным транспортом планировались. Ни того, ни другого в настоящее время нет.
Что касается метода правового регулирования, то использование данной категории в специально-юридическом толковании видится нам в том, что суды указали на необходимость в данной ситуации специально-договорного регулирования соответствующих общественных отношений. Суд исходил из того, что указанное нормативное предписание (имеется в виду ст. 103 Устава) при отсутствии соответствующей санкции в договоре применяться не должно.
Как отметил В. Ф. Яковлев, преобладание в гражданском праве дозволительных норм не означает, что в нем отсутствуют нормы-запреты и нормы обязывающего характера. И те, и другие здесь присутствуют. Но они, во-первых, не являются в гражданском праве в отличие от дозволительных норм преобладающими, и, во-вторых, не имеют здесь самостоятельного применения, а используются в рамках в целом праеонаделителъного регулирования для конструирования субъективных прав и обеспечения их осуществления. И далее он отмечает, что важнейшей чертой гражданско-правового метода регулирования является правовая инициатива, поскольку субъекты гражданского права приобретают и осуществляют свои права своими собственными действиями по своей инициативе и по своей воле. В основе динамики гражданских правоотношений лежат собственные волевые действия участников гражданских правоотношений. Главным юридическим фактом в гражданском праве выступает сделка и наиболее распространенный ее вид – договор[117].
Категории предмета и метода гражданско-правового регулирования были плодотворно использованы и в других делах.
Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на решение Арбитражного суда Приморского края от 16.02.01 по делу № А51-1672/00-11-11 и постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 07.05.01 по тому же делу.
Было установлено, что автономная некоммерческая организация «Морские лоцманы Находки» (далее – лоцманская организация) обратилась в Арбитражный суд Приморского края с иском к обществу с ограниченной ответственностью «Судоходная компания „Дальэко-Плюс“» (далее – судовладелец) о взыскании 10 128 долларов 52 центов США задолженности по оплате лоцманских услуг за период с 10.03.99 по 07.02.2000.
К участию в деле в качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований на предмет спора, со стороны ответчика привлечена морская администрация порта Находка (далее – администрация).
Решением от 23.06.2000 иск удовлетворен в сумме 1739 долларов 61 цента, в остальной части иска отказано со ссылкой на неправильное определение истцом количества операций, выполненных им при оказании лоцманских услуг.
Постановлением апелляционной инстанции от 08.09.2000 решение отменено, в иске отказано, поскольку оплату за оказанные услуги истец вправе требовать от администрации, которая является заказчиком этих услуг. Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа постановлением от 14.11.2000 указанные судебные акты отменил в связи с неправильным применением норм материального и процессуального права, дело передал на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
При новом рассмотрении дела решением от 16.02.01 в иске отказано. Суд указал на то, что истец не обладает правом взимать лоцманский сбор, это право предоставлено администрации. Обязательственные отношения, связанные с оказанием лоцманских услуг, возникли у ответчика не с истцом, а с администрацией. Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа постановлением от 07.05.01 решение оставил без изменения.
В протесте предлагалось решение Арбитражного суда Приморского края от 16.02.01 и постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 07.05.01 по настоящему делу отменить, дело направить на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
Президиум протест удовлетворил по следующим основаниям.
Как следовало из материалов дела, лоцманская организация была учреждена решением Совета межрегионального общественного объединения «Ассоциация морских лоцманов России» 25.11.97. Согласно Уставу истца организация создана для обеспечения безопасного, своевременного и квалифицированного лоцманского обслуживания морских судов. Деятельность организации находится под специальным государственным контролем (со стороны капитана порта). Организация осуществляет предпринимательскую деятельность в соответствии с законодательством России только для тех целей и только в том объеме, для которых она создана. Прибыль, полученная организацией в результате осуществления предпринимательской деятельности, не распределяется между ее учредителями, а направляется на цели, ради которых создана организация (п. 2.1, 2.4 Устава).
Истцом была получена лицензия на осуществление лоцманской проводки.
В соответствии с обязательными постановлениями по Находкинскому морскому торговому порту лоцманское обеспечение в порту, в том числе при перестановке и перешвартовке, является обязательным для всех судов, кроме судов, капитаны которых имеют разрешение капитана порта на право плавания без лоцмана.
Во исполнение обязательных постановлений между лоцманской организацией и администрацией заключен договор от 27.12.97 № 2, в соответствии с которым истец на основании поданных заявок осуществляет лоцманские услуги судам в районе лоцманской проводки от приемного буя 1 залива Находка до причалов порта Находка.
Согласно п. 2.1.7, 2.1.8 договора при взимании лоцманских сборов истец обязан соблюдать ставки, установленные Министерством экономики Российской Федерации, и использовать эти сборы на развитие и обеспечение своей деятельности. Договор не предусматривал права администрации на получение лоцманского сбора или какой-либо его части.
Как следует из материалов дела, в период с марта 1999 г. по февраль 2000 г. истец оказывал ответчику услуги по осуществлению лоцманской проводки судов. По утверждению истца, стоимость услуг составила 14 076 долларов 40 центов США. Фактически ответчиком было оплачено 3947 долларов 88 центов США, недоплата составила 10 128 долларов 52 цента США. Указанная задолженность явилась основанием для обращения с настоящим иском.
Отказывая в удовлетворении иска, суд сослался на то, что обязательственные отношения по оказанию лоцманских услуг возникли не между истцом и ответчиком, а между ответчиком и администрацией порта. При этом суд сослался на соглашения о порядке оплаты портовых сборов от 01.01.99 № 7/46 и от 01.01.2000 № 7–8, заключенные между администрацией порта и судовладельцем, в соответствии с которыми заявки на лоцманскую проводку судовладелец направлял администрации и имел перед ней обязательства по оплате портовых сборов. Проведение лоцманской проводки администрация поручала истцу как третьему лицу, что соответствует ст. 313 ГК РФ.
Лоцманская деятельность по проводке морских судов рассматривается российским законодательством как коммерческая деятельность, деятельность по оказанию услуг.
Согласно ст. 106 Кодекса торгового мореплавания РФ лоцманский сбор взимается с судов, пользующихся услугами лоцмана. Таким образом, лоцманский сбор является платой за предоставленные лоцманом и полученные судовладельцем услуги по проводке судна.
Как следует из материалов дела, заявки на лоцманскую проводку судовладелец направлял в администрацию порта. В этих заявках содержались прямая просьба оказать лоцманские услуги и обязательство оплатить эти услуги, указаны наименование судов, время, когда услуги должны быть оказаны, место, куда лоцман должен провести судно. Следовательно, заявки содержали все существенные условия договора на оказание услуг по лоцманской проводке.
Поскольку в заявках судовладельца не указано, кому конкретно они адресованы, эти заявки следует оценивать как приглашение делать оферты (п. 1 ст. 437 ГК РФ).
Судовладелец направлял заявки в администрацию порта как в орган, посредством которого оферта может быть публично доведена до сведения лоцманских организаций, имеющих право оказывать эти услуги.
Материалы дела позволяют считать, что со стороны лоцманской организации были совершены действия, свидетельствующие о заключении договора об оказании лоцманских услуг. Так, в деле имеются лоцманские квитанции, выписки из судовых журналов о принятии лоцмана на борт, сведения о постановке судов к причалам.
Указанные обстоятельства свидетельствуют о фактическом заключении договора между лоцманской организацией и судовладельцем в соответствии с п. 2 ст. 159 ГК РФ.
Косвенным доказательством факта заключения договора является то обстоятельство, что никакая иная организация, кроме истца, не имела права оказывать лоцманские услуги в данном порту.
Таким образом, отношения лоцманской организации с судовладельцем следует рассматривать как договорные.
Содержащийся в судебных актах довод о возникновении обязательственных отношений по оказанию лоцманских услуг между администрацией порта и судовладельцем противоречит правовой природе лоцманского сбора, который является платой за предоставленные услуги.
Соглашения о порядке оплаты портовых сборов от 01.01.99 № 7/46 и от 01.01.2000 № 7–8, заключенные между администрацией и судовладельцем, не содержат обязательств администрации по лоцманской проводке судов.
Фактически администрация после получения заявки судовладельца только передавала ее лоцманской организации.
Необоснованной является ссылка суда кассационной инстанции на ст. 313 ГК РФ. Суд оценил договор от 27.12.97 № 2, заключенный между администрацией и лоцманской организацией, как договор, в рамках которого лоцманская организация приняла на себя обязательство оказывать лоцманские услуги судовладельцам вместо администрации, а потому не вправе требовать от судовладельцев уплаты лоцманского сбора.
Между тем указанный договор определяет порядок оказания лоцманских услуг и не содержит сведений о предоставлении этих услуг за администрацию. Содержание договора позволяет сделать вывод о том, что администрация не оспаривала право истца получать лоцманский сбор непосредственно от судовладельцев. Более того, администрация обязалась по представлению лоцманского командира применять санкции, предусмотренные Кодексом торгового мореплавания РФ к судам, нарушившим обязательные постановления либо не оплатившим лоцманские услуги.
Нельзя согласиться, говорится в постановлении Президиума, также с доводом суда о том, что право взимания лоцманского сбора принадлежит исключительно администрации. Лоцманская служба утратила свою государственную принадлежность, поскольку право на оказание услуг по лоцманской проводке судов получили любые организации, имеющие соответствующую лицензию на лоцманскую деятельность. Статья 87 Кодекса торгового мореплавания РФ предусматривает наряду с государственной существование и негосударственной лоцманской службы. Негосударственные лоцманские службы строят свою деятельность на основе полной финансово-экономической самостоятельности и несут самостоятельную ответственность за результаты хозяйствования.
Таким образом, судебные акты по настоящему делу приняты судом без учета фактически сложившихся взаимоотношений сторон. Суд также неправильно применил нормы материального права. Поэтому оспариваемые судебные акты были отменены на основании ст. 188 АПК РФ, дело направлено в суд первой инстанции для рассмотрения по существу заявленных требований[118].
Основными, на наш взгляд, при рассмотрении данного спора были два момента. Первый касается характеристики общественных отношений, субъектами которых являются негосударственные лоцманские службы. Суд отметил, что они строят свою деятельность на основе полной финансово-экономической самостоятельности и несут самостоятельную ответственность за результаты хозяйствования. Иначе говоря, данные отношения являются составной частью экономических отношений, основанных на началах координации, включенных в предмет гражданско-правового регулирования.
Кроме того, суд указал, что лоцманская служба утратила свою государственную принадлежность, поскольку право на оказание услуг по лоцманской проводке судов получили любые организации, имеющие соответствующую лицензию на лоцманскую деятельность. Иначе говоря, суд исходил из того, что запрет (как черта метода гражданско-правового регулирования) на выполнение лоцманской проводки негосударственными структурами с прекращением государственной монополии в этой сфере утратил свою силу.
В этой ситуации был сделан правильный вывод о том, что субъект экономической деятельности, оказывающий услуги, должен иметь право на их оплату.
Указанный вывод, опирающийся на необходимость оценивать толкуемые правовые предписания с учетом категорий предмета и метода правового регулирования, предопределил результат и по другому делу. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на решение от 14.12.2000 и постановление апелляционной инстанции от 22.12.2000 Арбитражного суда Краснодарского края по делу № А32-13696/2000-16/55. Было установлено, что государственное учреждение «Морская администрация порта Новороссийск» обратилось в Арбитражный суд Краснодарского края с иском к закрытому акционерному обществу «Морские лоцманы Новороссийска» о взыскании 32 224 000 рублей неосновательного обогащения.
К участию в деле в качестве третьих лиц были привлечены Министерство транспорта РФ, международная общественная организация «Ассоциация морских лоцманов России» (город Санкт-Петербург), Государственный комитет РФ по антимонопольной политике и поддержке новых экономических структур.
Решением от 14.12.2000 иск удовлетворен. Постановлением апелляционной инстанции от 22.12.2000 решение оставлено без изменения.
В протесте предлагалось указанные судебные акты отменить, дело направить на новое рассмотрение. Президиум его удовлетворил по следующим основаниям.
Как следовало из материалов дела, закрытое акционерное общество «Морские лоцманы Новороссийска» не являлось государственной организацией и не входило в структуру порта. Истец в договорных отношениях с ответчиком не состоял.
Спорная сумма не может рассматриваться как неосновательное обогащение, поскольку она получена ответчиком за фактически оказанные им лоцманские услуги по проводке судов в соответствии с двусторонними гражданско-правовыми договорами, заключенными с судовладельцами.
Поэтому вывод суда о взыскании спорной суммы в качестве неосновательного обогащения противоречит материалам дела и требованиям п. 1 ст. 1102 ГК РФ. В силу названной статьи лицо, которое без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований приобрело или сберегло имущество (приобретатель) за счет другого лица (потерпевшего), обязано возвратить последнему неосновательно приобретенное или сбереженное имущество (неосновательное обогащение).
Из материалов дела следует, что ответчик получил спорную сумму на основании договоров, заключенных им с судовладельцами, за оказанные услуги по проводке судов.
Статья 87 Кодекса торгового мореплавания РФ предусматривает наряду с государственной существование и негосударственной лоцманской службы. Негосударственные лоцманские службы осуществляют свою деятельность на основе лицензии на лоцманскую деятельность и полной самостоятельности и несут ответственность за результаты хозяйствования.
При таких обстоятельствах было принято постановление об отмене состоявшихся по делу судебных актах и направлении дела на новое рассмотрение в первую инстанцию того же суда[119].
Иначе говоря, вывод о том, что лоцманские услуги выделились из экономической деятельности морских портов и являются самостоятельным, обособленным элементом предмета гражданско-правового регулирования, требующим соответствующего правового метода воздействия (обособленной договорной формы), сделанный по предыдущему делу, позволил правильно разрешить и данный спор.
В ряде случаев законодатель применительно к отдельным гражданско-правовым институтам определяет предмет соответствующего правового регулирования, поэтому и здесь судебное толкование конкретных норм права будет носить критериальный характер.
Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел заявление Московского государственного социального университета (далее – университет) о пересмотре в порядке надзора решения суда первой инстанции от 01.11.02, постановления суда апелляционной инстанции от 27.12.02 Арбитражного суда города Москвы по делу № А40-33925/02-125-20/3 и постановления Федерального арбитражного суда Московского округа от 17.03.03 по тому же делу.
Было установлено, что университет обратился в Арбитражный суд города Москвы с иском к Московскому городскому комитету по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним (далее – Москомрегистрация) о признании недействительным отказа комитета в государственной регистрации права оперативного управления университета объектами недвижимости, расположенными по адресу: Москва, Лосиноостровская ул., д. 30а, строения 6, 8, 11, 19, 20, 21, 22, 23, 25, приобретенными по договорам купли-продажи у конкурсного управляющего государственным унитарным предприятием «Лосиноостровский завод столярных изделий».
Истец считал, что отказ в регистрации по мотиву отсутствия в Едином государственном реестре регистрации прав права хозяйственного ведения унитарного предприятия названными объектами, а также непредставления документов о праве предприятия распоряжаться указанным имуществом не основан на законе. Предприятие было наделено государственным имуществом в 1990 г. в соответствии с нормативными актами, действовавшими в тот момент, путем передачи на баланс предприятия, а отчуждение спорного имущества осуществлялось конкурсным управляющим в процессе процедуры банкротства предприятия по решению собрания кредиторов.
Необоснована, по мнению истца, и ссылка Москомрегистрации на отсутствие заявления унитарного предприятия о проведении государственной регистрации права университета, поскольку в связи с завершением конкурсного производства предприятие исключено из Московского регистрационного реестра юридических лиц.
В качестве третьего лица к участию в деле привлечен Департамент государственного и муниципального имущества города Москвы.
Решением суда первой инстанции от 01.11.02 в удовлетворении иска отказано. Постановлением суда апелляционной инстанции от 27.12.02 решение оставлено без изменения. Федеральный арбитражный суд Московского округа постановлением от 17.03.03 оставил решение и постановление без изменения.
Университет, истец по делу, обратился в Высший Арбитражный Суд РФ с заявлением о пересмотре в порядке надзора принятых по делу судебных актов, поскольку они нарушают единообразие в толковании и применении правовых норм о праве хозяйственного ведения, ст. 98 Федерального закона от 08.01.98 № 6-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» и ст. 6 и 13 Федерального закона от 21.07.97 № 122-ФЗ «О государственной регистрации права на недвижимое имущество».
Президиум решил, что данные судебные акты подлежат отмене с направлением дела на новое рассмотрение по следующим основаниям.
Суд первой инстанции, отказывая в иске, сослался на то, что все имущество предприятия «Лосиноостровский завод столярных изделий» находится в собственности города Москвы и в связи с отсутствием договора о закреплении имущества за предприятием не могут быть определены пределы прав предприятия по распоряжению переданным ему на праве хозяйственного ведения имуществом. Кроме того, по мнению суда, предприятие в силу п. 2 ст. 295 ГК РФ не вправе было без согласия собственника распоряжаться недвижимым имуществом, поэтому договоры купли-продажи спорных объектов являются ничтожными сделками. Суд признал отказ Москомрегистрации обоснованным, так как при подаче заявки о регистрации университет не представил итоговый протокол от 10.04.2000 о том, что аукцион по продаже имущества унитарного предприятия признан несостоявшимся, в связи с чем конкурсный управляющий вправе был его продать по договорам купли-продажи университету.
Между тем правомочия предприятие по владению, пользованию и распоряжению имуществом, закрепленным на праве хозяйственного ведения, предусмотрены ст. 294 и 295 ГК РФ и не могут быть ограничены договором с собственником. Поэтому отсутствие такого договора не влияет на правомочия предприятия по распоряжению закрепленным за ним имуществом. К тому же отчуждение спорного имущества осуществлялось не предприятием, а конкурсным управляющим в процессе реализации имущества банкрота, для чего согласия собственника имущества в соответствии с законодательством не требуется.
Суд апелляционной инстанции, хотя и признал не основанными на законе выводы суда первой инстанции о необходимости получения согласия собственника на отчуждение спорного имущества, расценил сделки по отчуждению недвижимого имущества предприятия как незаконные, поскольку до их совершения не было зарегистрировано в учреждении юстиции право продавца на указанное имущество.
По мнению Президиума, в соответствии со ст. 6 и 13 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» государственная регистрация прав, возникших до введения в действие данного Закона, требуется в случае регистрации ограничений (обременении) права, ипотеки, аренды и иной сделки, требующей государственной регистрации.
Между тем договоры купли-продажи недвижимости, заключенные конкурсным управляющим с университетом, государственной регистрации не подлежали.
Суд кассационной инстанции не дал оценки доводам университета о несоответствии судебных актов первой инстанции и апелляционной инстанции нормам права. Оставляя их без изменения, в обоснование законности отказа Москомрегистрации в регистрации права университета на оперативное управление объектами недвижимости, приобретенными по договорам купли-продажи, суд сослался на то, что органом, уполномоченным собственником, приобретенные строения на праве оперативного управления не закреплялись.
При этом суд не учел, что согласно п. 2 ст. 299 ГК РФ в оперативное управление учреждения поступает также имущество, приобретенное учреждением по договору или иным основаниям в порядке, установленном названным Кодексом, другими законами и иными правовыми актами для приобретения права собственности.
Таким образом, принятые по делу судебные акты нарушают единообразие в толковании и применении арбитражными судами норм права, что в соответствии с п. 1 ст. 304 АПК РФ является основанием для их отмены.
Учитывая изложенное, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ постановил принятые по делу судебные акты отменить и дело направить на новое рассмотрение в суд первой инстанции Арбитражного суда города Москвы[120].
Сделанный в постановлении Президиума вывод не является очевидным, вытекающим из буквального толкования закона, тем более данный судебный акт будет иметь особое значение в правоприменительной практике.
Дело в том, что в статье 13 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» закреплено следующее правило: «Регистрация ограничений (обременений) права, ипотеки, аренды или иной сделки с объектом недвижимого имущества возможна только при наличии государственной регистрации ранее возникших прав на данный объект в Едином государственном реестре прав».
Суды исходили из того, что поскольку ранее возникшее право (право оперативного управления) не прошло государственной регистрации в Едином государственном реестре прав, регистрация спорной сделки с объектом недвижимого имущества недопустима.
Между тем данный вывод связан также с толкованием ст. 131 «Государственная регистрация недвижимости» и 164 «Государственная регистрация сделок» ГК РФ. Согласно первой статье право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение подлежат государственной регистрации в едином государственном реестре учреждениями юстиции. Согласно второй статье сделки с землей и другим недвижимым имуществом подлежат государственной регистрации в случаях и порядке, предусмотренных ст. 131 ГК и Законом о регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ними.
Узловым здесь является вопрос о том, любая ли сделка с недвижимостью подлежит регистрации. Если любая, то регистрация всякой сделки по поводу недвижимого имущества допускается только тогда, когда права на предмет этой сделки зарегистрированы в Едином государственном реестре прав. Если же исходить из того, что регистрации подлежат лишь те сделки с недвижимостью, относительно которых имеет специальное указание в законе, то вывод будет противоположным. Сделка по отчуждению недвижимого имущества не имеет дефекта, если она, во-первых, совершена без предварительной регистрации отчуждаемого вещного права и, во-вторых, если относительно данного вида сделки законодательством не установлена обязательность государственной регистрации. Как правильно указал Президиум, договоры купли-продажи недвижимости, заключенные конкурсным управляющим с университетом, государственной регистрации не подлежали.
Таким образом, судебный спор мог быть правильно разрешен лишь с учетом толкования норм гражданского законодательства о предмете регулирования института государственной регистрации сделок с недвижимостью. Специальный режим регистрации касается не всех сделок с недвижимостью, но лишь тех, о которых говорится в конкретных нормах о государственной регистрации. Как правильно отмечается в литературе, государственной регистрации по смыслу ст. 131 ГК РФ подлежит право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение, а это не обязательно означает, что регистрации подлежат и сделки, влекущие такие последствия[121]. Более того, необходимо отметить, что ГК РФ содержит специальный перечень случаев, когда необходима государственная регистрация сделок. Это ипотека (п. 3 ст. 339), продажа жилых помещений (п. 2 ст. 558), продажа предприятия (п. 3 ст. 560), договор дарения недвижимого имущества (п. 3 ст. 574), рента под отчуждение недвижимого имущества (ст. 584), аренда зданий и сооружений на срок не менее одного года (п. 2 ст. 651), аренда предприятий (п. 3 ст. 658), доверительное управление недвижимого имущества, продажа которого требует государственной регистрации (ст. 1017).
Правовая неопределенность статей ГК РФ о регистрации сделок с недвижимостью была устранена практикой Высшего Арбитражного Суда РФ еще раньше. Например, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на постановление Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 05.01.99 по делу № А59-4716/98-С13 арбитражного суда Сахалинской области.
Было установлено, что открытое акционерное общество «Холдинговая компания „Корсаковская база океанического рыболовства“» в лице арбитражного управляющего обратилось с иском к товариществу с ограниченной ответственностью «Тымовск Ко Лтд» о признании недействительным договора купли-продажи судна «Тымовск» и взыскании 2 023 344 рублей 88 копеек задолженности по арендной плате.
Решением от 08.09.98 исковые требования о взыскании задолженности по арендной плате удовлетворены, а в иске о признании недействительной сделки купли-продажи судна по основаниям, указанным в ст. 179 и 168 ГК РФ, отказано. Постановлением апелляционной инстанции от 26.10.98 решение оставлено без изменения. Федеральный арбитражный суд Дальневосточного округа постановлением от 05.01.99 названные судебные акты в части отказа в иске о признании сделки купли-продажи судна «Тымовск» недействительной отменил, признал договор купли-продажи от 02.07.97 недействительным и обязал каждую из сторон возвратить другой все полученное по сделке. В остальной части решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции Федеральный арбитражный суд оставил без изменения.
В протесте предлагалось постановление суда кассационной инстанции отменить, оставив в силе решение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции.
Президиум удовлетворил протест по следующим основаниям.
Между сторонами 18.02.93 был заключен договор аренды судна «Тымовск» с правом выкупа сроком действия до 31.12.96, а затем соглашением сторон срок продлен до 31.12.97.
02.07.97 ОАО «Холдинговая компания „Корсаковская база океанического рыболовства“» (продавец) и ТОО «Тымовск Ко Лтд» (покупатель) заключили договор купли-продажи арендованного судна.
Суды первой и апелляционной инстанций, оценивая данный договор, пришли к выводу, что он заключен в надлежащей форме, подписан уполномоченными лицами и в нем содержатся существенные условия: предмет договора и стоимость судна.
Имущество передано покупателю по акту приема-передачи, а его стоимость выплачивается согласно графику платежей, что подтверждается актом сверки сторон.
Суды не выявили злонамеренного соглашения сторон и нарушений законодательства при заключении договора, то есть оснований, указанных в ст. 179 и 168 ГК РФ, влекущих недействительность сделки.
Суд кассационной инстанции, отменяя решение суда первой и постановление суда апелляционной инстанций и признавая сделку недействительной в соответствии со ст. 168 ГК РФ, указал, что сторонами нарушен порядок приобретения судов, установленный Положением о порядке выдачи разрешений на строительство, приобретение, аренду и переоборудование рыбопромысловых, научно-исследовательских, поисковых и рыбоохранных судов (далее – Положение). Сделка и переход прав не зарегистрированы, а собственником судна по-прежнему является истец.
Между тем данный вывод суда кассационной инстанции не основан на положениях ГК РФ, касающихся объектов гражданских прав, регистрации прав, сделок и перехода права собственности на недвижимое имущество.
Согласно ст. 129 ГК РФ объекты гражданских прав могут свободно отчуждаться, если они не изъяты из оборота или не ограничены в обороте.
Виды объектов гражданских прав, которые могут принадлежать лишь определенным участникам оборота либо нахождение которых в обороте допускается по специальному разрешению (объекты, ограниченно оборотоспособные), определяются в порядке, установленном законом. Получение предварительного разрешения на приобретение в собственность судна законом не установлено.
Поэтому ссылку суда кассационной инстанции в качестве основания признания договора купли-продажи недействительным на нарушение правил, установленных названным Положением, нельзя признать законной и обоснованной.
Кроме того, в целях приведения нормативных ведомственных актов в соответствие с действующим законодательством приказом Минсельхозпрода России от 09.06.98 № 339 приказ Комитета Российской Федерации по рыболовству от 02.06.93 № 120 «Об утверждении Положения о порядке выдачи разрешений на строительство, приобретение, аренду и переоборудование рыбопромысловых, научно-исследовательских, поисковых и рыбоохранных судов» признан утратившим силу.
В соответствии со ст. 165 ГК РФ несоблюдение в случаях, установленных законом, требований о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность.
Гражданский кодекс Российской Федерации и другие законодательные акты не устанавливают требования об обязательной государственной регистрации договора продажи судов[122].
Отсутствие же государственной регистрации перехода права собственности к приобретателю имущества по договору не является основанием для признания самого договора недействительными[123].
Указанная практика нашла свое подтверждение в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 16 февраля 2001 г. № 59 «Обзор практики разрешения споров, связанных с применением Федерального закона „О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним“». Согласно п. 5 Обзора, учреждение юстиции, осуществляющее государственную регистрацию, правомерно отказало юридическому лицу в государственной регистрации договора купли-продажи здания, так как закон не предусматривает государственной регистрации такого договора.
Так, стороны обратились в арбитражный суд с иском к учреждению юстиции об обжаловании отказа в государственной регистрации.
Из представленных суду документов следовало, что стороны, заключившие договор купли-продажи здания, обратились к учреждению юстиции с заявлением о его государственной регистрации, сославшись на содержащееся в договоре условие о том, что он вступает в силу с момента государственной регистрации. Учреждение юстиции на основании п. 1 ст. 20 Закона о государственной регистрации отказало в регистрации, поскольку данный договор не подлежит государственной регистрации.
Арбитражный суд первой инстанции отказал сторонам в удовлетворении иска к учреждению юстиции. В соответствии с п. 1 ст. 2 Закона о государственной регистрации государственная регистрация прав на недвижимое имущество и сделок с ним является юридическим актом признания и подтверждения государством возникновения, ограничения (обременения), перехода или прекращения прав на недвижимое имущество в соответствии с ГК РФ.
Государственная регистрация сделок с недвижимым имуществом согласно требованиям ст. 164 и 131 ГК РФ осуществляется только в случаях, установленных законом. В соответствии со ст. 4 Закона о государственной регистрации во всех случаях, когда закон предусматривает государственную регистрацию прав на недвижимое имущество и сделок с ним, такая регистрация всегда является обязательной.
В соответствии с п. 11 Обзора договор аренды здания, возобновленный на неопределенный срок, не нуждается в государственной регистрации, так как согласно п. 2 ст. 651 ГК РФ государственной регистрации подлежит договор аренды здания, заключенный только на срок не менее одного года.
Так, акционерное общество, приобретшее в собственность здание по договору купли-продажи, обратилось в арбитражный суд с иском об освобождении здания лицом, его занимающим, так как данное лицо, по мнению истца, без законных оснований владеет и пользуется указанным зданием. Между этим лицом и бывшим собственником здания заключен договор аренды здания, который был возобновлен на неопределенный срок в соответствии с п. 2 ст. 621 ГК РФ. Поскольку договор аренды, возобновленный на неопределенный срок, не был зарегистрирован, истец полагал, что договор является незаключенным.
Арбитражный суд первой инстанции отказал истцу в удовлетворении иска, указав, что согласно п. 2 ст. 651 ГК РФ подлежит государственной регистрации и считается заключенным с момента такой регистрации только договор аренды здания или сооружения, заключенный на срок не менее года. Следовательно, договор аренды, возобновленный на неопределенный срок, в государственной регистрации не нуждается.
В пункте 13 указанного Обзора содержится следующее положение. Поскольку заключенный сторонами смешанный договор, содержащий элементы договора купли-продажи предприятия как имущественного комплекса, подлежащего обязательной государственной регистрации, и договора поставки оборудования, устанавливает единую совокупность обязательств, то такой смешанный договор подлежит обязательной государственной регистрации, при отсутствии которой должен считаться незаключенным.
Так, общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к закрытому акционерному обществу о признании договора незаключенным и возврате суммы аванса.
Из представленных суду документов следовало, что общество с ограниченной ответственностью заключило с закрытым акционерным обществом договор, по которому последнее продало ему предприятие (имущественный комплекс) и обязалось поставить новое оборудование для использования на этом предприятии, а покупатель уплатил аванс в счет своих обязательств по оплате предприятия и оборудования.
В обоснование предъявленного требования истец сослался на то, что в соответствии с п. 3 ст. 560 ГК РФ договор купли-продажи предприятия подлежит обязательной государственной регистрации и считается заключенным с момента такой регистрации.
Ответчик (продавец) возражал против заявленных исковых требований, указывая на то, что заключенный договор содержит элементы двух договоров: купли-продажи предприятия и поставки оборудования. Согласно ст. 421 ГК РФ к отношениям сторон по смешанному договору применяются в соответствующих частях правила о договорах, элементы которых содержатся в смешанном договоре, если иное не вытекает из соглашения сторон или существа смешанного договора. ГК РФ устанавливает обязательность государственной регистрации договора купли-продажи предприятия, но не предъявляет такого требования к договорам поставки. Поэтому смешанный договор является незаключенным только в части обязательств по договору купли-продажи предприятия.
Арбитражный суд первой инстанции иск удовлетворил, указав в решении, что в соответствии с п. 3 ст. 421 ГК РФ стороны могут заключить договор, в котором содержатся элементы различных договоров, предусмотренных законом или иными правовыми актами (смешанный договор). Смешанный договор, содержащий элементы разных договоров, устанавливает единую совокупность обязательств. Заключенный сторонами договор представляет собой смешанный договор, так как в нем стороны соединили условия разных гражданско-правовых договоров и связали осуществление своих прав и обязанностей, предусмотренных одним из этих договоров, с осуществлением прав и обязанностей, предусмотренных другим договором. Поскольку п. 3 ст. 560 ГК РФ устанавливает обязательную государственную регистрацию договора купли-продажи предприятия, это требование распространяется и на смешанный договор, содержащий элементы договора купли-продажи. При отсутствии такой регистрации должен считаться незаключенным весь смешанный договор, а не только в части обязательств по купле-продаже предприятия.
Указанные положения касаются не только государственной регистрации сделок с недвижимостью, но и предварительных договоров. В пункте 14 Обзора указано, что предварительный договор, по которому стороны обязуются в будущем заключить договор, подлежащий государственной регистрации, не требует государственной регистрации.
Так, индивидуальный предприниматель на основании п. 4 ст. 445 ГК РФ обратился в арбитражный суд с иском к акционерному обществу о понуждении последнего заключить с ним договор аренды здания сроком на 25 лет на условиях, предусмотренных предварительным договором.
Возражая против предъявленного иска, акционерное общество в ходе судебного разбирательства заявило, что поскольку договор аренды здания сроком на 25 лет, который это общество обязалось заключить с предпринимателем, подлежал обязательной государственной регистрации, то в соответствии с п. 2 ст. 429 ГК РФ и сам предварительный договор также подлежал такой регистрации. Однако он не был зарегистрирован и, следовательно, на основании п. 3 ст. 433 ГК РФ должен считаться незаключенным. Поэтому требования истца не подлежат удовлетворению, так как основываются на незаключенном предварительном договоре.
Арбитражный суд первой инстанции отказал истцу в удовлетворении иска, отметив, что на основании п. 2 ст. 429 ГК РФ предварительный договор заключается в форме, установленной для основного договора. Поскольку договор аренды здания подлежал государственной регистрации в силу п. 2 ст. 651 ГК РФ, то и предварительный договор также подлежал государственной регистрации. Несоблюдение правил о форме предварительного договора влечет его ничтожность.
Суд кассационной инстанции отменил решение суда первой инстанции и удовлетворил иск о понуждении заключить договор аренды, указав, что в силу п. 2 ст. 429 ГК РФ к предварительному договору применяются только правила о форме основного договора. Установленное п. 2 ст. 651 ГК РФ условие об обязательной государственной регистрации договора аренды здания или сооружения на срок не менее одного года не является элементом формы этого договора. Предварительный договор, по которому стороны обязались заключить договор аренды здания, подлежащий государственной регистрации, не является также и сделкой с недвижимостью, исходя из требований ст. 164 ГК РФ. Предметом предварительного договора является обязательство сторон по поводу заключения будущего договора, а не обязательства по поводу недвижимого имущества.
С учетом изложенного суд кассационной инстанции признал, что предварительный договор не подлежал государственной регистрации.
Указанный выше вывод подтверждает также п. 15 Обзора, где отмечено, что соглашение, определяющее размер, сроки и порядок предоставления в качестве отступного недвижимого имущества, не подлежит обязательной государственной регистрации. Государственной регистрации подлежит переход права собственности на недвижимое имущество, предоставляемое в качестве отступного.
Так, банк обратился в арбитражный суд с иском к учреждению юстиции об обжаловании отказа в государственной регистрации.
Из представленных суду документов следовало, что между банком и обществом с ограниченной ответственностью было заключено соглашение, по которому общество передало банку в качестве отступного в целях прекращения обязательств по возврату кредита пять принадлежащих обществу квартир в жилом доме.
Учреждение юстиции отказало банку и обществу в регистрации перехода права собственности на указанные квартиры на том основании, что само соглашение об отступном не было зарегистрировано учреждением юстиции и, следовательно, не соответствовало требованиям, предъявляемым законодательством к документам, представляемым на государственную регистрацию.
Арбитражный суд первой инстанции иск удовлетворил и обязал учреждение юстиции зарегистрировать переход к банку права собственности на квартиры от общества с ограниченной ответственностью. При этом арбитражный суд указал, что согласно п. 1 ст. 164 ГК РФ сделки с землей и другим недвижимым имуществом подлежат государственной регистрации в случаях и в порядке, предусмотренных ст. 131 ГК РФ и Законом о регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним. Согласно п. 1 ст. 131 ГК РФ государственной регистрации подлежат право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение. Таким образом, п. 1 ст. 164 ГК РФ не предусматривает государственной регистрации сделок с недвижимым имуществом отдельной от регистрации вещных прав на недвижимое имущество, ограничения этих прав, их возникновения, перехода и прекращения. Отдельной обязательной государственной регистрации подлежат только те договоры с недвижимым имуществом, для которых она прямо предусмотрена в ГК РФ.
Поскольку ст. 409 ГК РФ не содержит требований о государственной регистрации соглашения, определяющего размер, сроки и порядок предоставления в качестве отступного недвижимого имущества, то, следовательно, такое соглашение не нуждается в отдельной государственной регистрации.
В соответствии с п. 18 Обзора договор простого товарищества (о совместной деятельности), по которому одна из сторон обязуется в качестве своего вклада передать недвижимое имущество, не требует государственной регистрации. Однако если одна из сторон по такому договору уклоняется от государственной регистрации возникновения общей долевой собственности сторон на это имущество, суд вправе по требованию другой стороны принять решение о государственной регистрации перехода недвижимого имущества в общую долевую собственность.
Например, общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу о признании своего права на долю в праве собственности на здание, внесенное акционерным обществом в виде вклада в совместную деятельность.
Из представленных суду документов следовало, что между акционерным обществом и обществом с ограниченной ответственностью был заключен договор о совместной деятельности, по которому акционерное общество обязалось в качестве своего вклада внести здание, а общество с ограниченной ответственностью – денежные средства. Размеры вкладов были равными.
В соответствии с условиями договора общество с ограниченной ответственностью перечислило денежные средства, составляющие его вклад на счет акционерного общества, которому было поручено ведение общих дел. Договор не предусматривал какого-либо специального оформления сторонами факта внесения акционерным обществом здания в общую долевую собственность товарищей. Однако по условиям договора акционерное общество было обязано зарегистрировать общую долевую собственность товарищей на вносимое здание. Такая регистрация не была им произведена.
В ходе судебного разбирательства истец изменил исковые требования: заявил иск о государственной регистрации перехода здания в общую долевую собственность сторон по договору о совместной деятельности. В качестве третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований на предмет спора, было привлечено учреждение юстиции по регистрации прав на недвижимое имущество.
Акционерное общество, возражая против иска, заявило, что поскольку по договору оно должно было внести в качестве вклада недвижимое имущество, договор подлежал государственной регистрации в соответствии с п. 1 ст. 164 ГК РФ. Так как договор не был зарегистрирован, то согласно п. 3 ст. 433 ГК РФ он считается незаключенным, и, следовательно, истец не вправе на основании условий этого договора требовать государственной регистрации перехода здания в общую долевую собственность.
Арбитражный суд первой инстанции в решении указал, что договор простого товарищества, по которому одна из сторон обязуется внести в товарищество недвижимое имущество, не подлежит обязательной государственной регистрации в силу п. 1 ст. 164 ГК РФ, так как требования ст. 1041–1054 ГК РФ не предусматривают государственной регистрации такого договора. Момент заключения договора определяется в соответствии с общими требованиями п. 1 и 2 ст. 433 ГК РФ.
Согласно п. 1 ст. 1043 ГК РФ внесенное товарищами имущество, которым они обладали на праве собственности, а также произведенная в результате совместной деятельности продукция и полученные от такой деятельности плоды и доходы признаются их общей долевой собственностью, если иное не установлено законом или договором простого товарищества, либо не вытекает из существа обязательства.
Поскольку ответчик не зарегистрировал в срок, установленный договором, общую долевую собственность товарищей на здание, вносимое им в виде вклада в простое товарищество, истец имеет право требовать регистрации перехода здания в общую долевую собственность. В данном случае в соответствии с п. 1 ст. 6 ГК РФ по аналогии применяются требования п. 3 ст. 551 ГК РФ.
В связи с изложенным арбитражный суд удовлетворил исковые требования истца и принял решение о государственной регистрации учреждением юстиции перехода здания в общую долевую собственность сторон.
Таким образом, обзор практики Высшего Арбитражного Суда РФ о государственной регистрации сделок с недвижимостью показал, что для правильного применения законодательства было необходимо устранить неопределенность правового регулирования, связанную с предметом института регистрации сделок. Высший Арбитражный Суд РФ пришел к выводу, что к такому предмету относятся лишь те сделки с недвижимостью, относительно которых содержится прямое указание закона об их обязательной регистрации. Отсутствие государственной регистрации иных сделок не является их дефектом и не влечет негативных последствий.
Помимо предмета и метода правового регулирования в качестве общих начал, выполняющих критериальную роль в механизме специально-юридического толкования, выступают принципы (смысл) гражданского законодательства.
Так, в ст. 395 ГК РФ «Ответственность за неисполнение денежного обязательства» установлено, что за пользование чужими денежными средствами вследствие их неправомерного удержания, уклонения от их возврата, иной просрочки в их уплате либо неосновательного получения или сбережения за счет другого лица подлежат уплате проценты на сумму этих средств. Если убытки, причиненные кредитору неправомерным пользованием его денежными средствами, превышают сумму процентов, причитающихся ему, он вправе требовать от должника возмещения убытков в части, превышающей эту сумму.
Между тем открытым остался вопрос о возможности одновременного взыскания процентов и неустойки (пени). Некоторые суды, исходя из того, что в ГК РФ нет конкретного запрета, допускали удовлетворение исков о взыскании одновременно и пени, и процентов.
При рассмотрении конкретных споров Высший Арбитражный Суд РФ разъяснял, что исходя из общих принципов (смысла) гражданского законодательства за одно и то же правонарушение не могут применяться две меры гражданско-правовой ответственности.
Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на решение от 27.08.96 и постановление апелляционной инстанции от 23.10.96 Арбитражного суда Калининградской области по делу № 1748.
Было установлено, что акционерное общество «Янтарьэнерго» обратилось в Арбитражный суд Калининградской области с иском о взыскании с муниципального производственного предприятия «Теплосеть» (МПП «Теплосеть») 1449 228 719 рублей, в том числе 689 622 681 рубля задолженности за электроэнергию, 423 132 506 рублей пеней за просрочку платежа и 336 473 532 рублей процентов за пользование чужими денежными средствами.
Решением от 27.08.96 иск удовлетворен. Постановлением апелляционной инстанции от 23.10.96 решение суда оставлено без изменения. В кассационном порядке законность и обоснованность судебных актов не проверялась.
В протесте предлагалось названные судебные акты изменить: во взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами отказать; размер взыскиваемых пеней уменьшить до 100 000 000 рублей.
Президиум протест удовлетворил по следующим основаниям.
Сторонами заключен договор от 01.11.93 № 120/8 на поставку электрической энергии, который в соответствии с п. 4.14 ежегодно пролонгировался. Пунктом 3.3.3 названного договора за несвоевременную оплату энергии предусмотрены пени в размере 0,5 % от суммы платежа.
Как установлено в судебных заседаниях, задолженность МПП «Теплосеть» за потребляемую энергию в период с июня 1995 по март 1996 г. составила 689 622 681 рубль, что явилось основанием для взыскания этой задолженности и пеней за задержку платежа в сумме 424 132 506 рублей.
Правомерно применяя обусловленную договором ответственность в виде уплаты пеней за задержку платежа, судебными инстанциями не дано надлежащей оценки соразмерности допущенного нарушения его последствиям и в связи с этим не рассмотрен вопрос о возможности уменьшения взыскиваемой судом суммы пеней в соответствии со ст. 333 ГК РФ.
Руководствуясь названной статьей ГК РФ, Президиум счел возможным уменьшить размер пеней до 100 000 000 рублей.
Исходя из основных принципов ГК РФ за одно и то же правонарушение две меры гражданско-правовой ответственности применяться не могут, если законом или договором не предусмотрено иное.
Поскольку указанная в договоре ответственность в виде взыскания пеней за задержку платежа к ответчику уже применена, взыскание процентов за пользование чужими денежными средствами, начисленных в соответствии со статьей 395 ГК РФ, неправомерно. В связи с этим судебные акты в части взыскания процентов за пользование чужими денежными средствами подлежат отмене, а исковые требования отклонению[124].
Аналогичный вывод, без ссылки на общие принципы (начала) гражданского законодательства, содержится в п. 6 постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. № 13/14 «О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами». Здесь отмечается, что в денежных обязательствах, возникших из договоров, в частности, предусматривающих обязанность должника произвести оплату товаров, работ или услуг либо уплатить полученные на условиях возврата денежные средства, на просроченную уплатой сумму подлежат начислению проценты на основании ст. 395 ГК РФ. Законом либо соглашением сторон может быть предусмотрена обязанность должника уплачивать неустойку (пени) при просрочке исполнения денежного обязательства. В подобных случаях суду следует исходить из того, что кредитор вправе предъявить требование о применении одной из этих мер, не доказывая факта и размера убытков, понесенных им при неисполнении денежного обязательства, если иное прямо не предусмотрено законом или договором[125].
Подобное толкование ст. 395 ГК РФ базируется, на наш взгляд, на трех гражданско-правовых принципах, сформулированных в ст. 1 ГК: необходимости беспрепятственного осуществления гражданских прав, обеспечения восстановления нарушенных прав и свободы договора.
«Беспрепятственное осуществление гражданского права» (на применение мер ответственности) должно быть направлено на «восстановление нарушенных прав», между тем как «удвоение» ответственности допустимо лишь в случаях, прямо предусмотренных законом или договором (исходя из «свободы договора»).
Для судебно-арбитражной практики остается актуальной проблема применения ст. 333 ГК РФ, согласно которой суд вправе уменьшить неустойку, если она явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства. Помимо других[126], при применении данной статьи возник вопрос о размере (пределах) уменьшения взыскиваемой неустойки. Суды в одних случаях снижали неустойку до суммы основного долга, в других – до размера убытков кредитора, указанные мотивировки могли и комбинироваться.
Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на решение от 17.06.96, постановление апелляционной инстанции от 10.09.96 Арбитражного суда города Москвы по делу № 29-229 и постановление Федерального арбитражного суда Московского округа от 17.10.96 по тому же делу.
Было установлено, что товарищество с ограниченной ответственностью «Аталекс» (бывшее МП «Аталекс») обратилось в Арбитражный суд города Москвы с иском к государственной страховой фирме «Стинвест» (в настоящее время страховое открытое акционерное общество «Стинвест») о взыскании 121 618 000 рублей штрафных санкций на основании ст. 17 Закона Российской Федерации «О страховании» за просрочку выплаты страхового возмещения.
Решением от 17.06.96 иск удовлетворен в уточненной истцом сумме: 114 240 000 рублей. Постановлениями судов апелляционной и кассационной инстанций решение оставлено без изменения.
В протесте предлагалось все названные судебные акты отменить и в иске отказать. Президиум протест удовлетворил частично по следующим основаниям.
Решением Арбитражного суда города Москвы от 29.01.96 по делу № 32-490, оставленным без изменения постановлением Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 24.06.97 № 249/97, с государственной страховой фирмы «Стинвест» в пользу малого предприятия «Аталекс» взыскано страховое возмещение в сумме 23 800 000 рублей по договорам страхования имущества на случай гибели от пожара.
Договоры страхования имущества были заключены на условиях страхования, утвержденных генеральным директором государственной страховой фирмы «Стинвест», согласно которым выплата страхового возмещения производится в течение семи дней после получения всех необходимых документов.
Документы компетентных органов о пожаре и двусторонний акт об уничтожении имущества имелись у страховой фирмы в ноябре 1994 г.
В соответствии со ст. 17 Закона Российской Федерации «О страховании» страховщик обязан при страховом случае произвести страховую выплату в установленный договором или законом срок. Если страховая выплата не произведена в установленный срок, страховщик уплачивает страхователю штраф в размере 1 % от суммы страховой выплаты за каждый день просрочки.
Удовлетворяя требования истца о взыскании штрафа в сумме 114 240 000 рублей за просрочку уплаты 23 800 000 рублей, арбитражный суд не обсудил вопрос о возможности уменьшения суммы штрафа на основании статьи 333 ГК РФ.
Однако взысканная сумма штрафа явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства и подлежит уменьшению до 23 800 000 рублей[127].
Таким образом, по данному спору неустойка уменьшена до суммы основного долга.
По другому делу размер неустойки снижен до размера убытков кредитора. Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на решение от 09.08.95 и постановление апелляционной инстанции от 04.10.95 Арбитражного суда Приморского края по делу № 17-95к.
Было установлено, что коммерческий Российско-Тихоокеанский банк обратился в Арбитражный суд Приморского края с иском к Приморскому филиалу акционерного коммерческого банка «Кредитпромбанк» и акционерному коммерческому банку «Кредитпромбанк» о взыскании по кредитным договорам от 26.09.94 № 48 и от 30.11.94 № 64 881 568 341 рубля неустойки за просроченную задолженность по кредитам и процентам за пользование ими в виде пеней в размере 2 % в день за период со дня окончания сроков возврата кредитов и процентов до дня фактического возврата долга. До принятия решения истец увеличил размер исковых требований до 2 272 854 014 рублей за счет увеличения периода взыскания до дня вынесения решения, что составило 151 день.
АКБ «Кредитпромбанк» предъявил встречный иск о признании договора от 26.09.94 № 48 недействительным в связи с превышением директором Приморского филиала предоставленных доверенностью полномочий.
Решением от 09.08.95 основной иск удовлетворен полностью в связи с его доказанностью. В удовлетворении встречного иска отказано на том основании, что в последующем сделка одобрена юридическим лицом. В отношении Приморского филиала АКБ «Кредитпромбанк» производство по делу прекращено.
Постановлением апелляционной инстанции от 04.10.95 решение оставлено без изменения.
В протесте предлагалось принятые судебные акты изменить в связи с наличием оснований для уменьшения неустойки в порядке ст. 333 ГК РФ. Президиум протест удовлетворил по следующим основаниям.
Из материалов дела следует, что Российско-Тихоокеанский банк предоставил Приморскому филиалу АКБ «Кредитпромбанк» по договору от 26.09.94 № 48 и дополнительному соглашению к нему кредит в сумме 600 000 000 рублей с уплатой за пользование им 117 % годовых, а с 21.11.94 – 180 % годовых на срок до 26.12.94 и по договору от 30.11.94 № 64 кредит в сумме 83 333 333 рублей с уплатой 180 % годовых на срок до 30.12.94.
Пунктами 3.6 и 3.7 договоров предусмотрено, что в случае несвоевременного погашения кредита или несвоевременного перечисления процентов за пользование им заемщик обязан уплачивать банку неустойку в размере 2 % от суммы невыполненных обязательств и суммы неуплаченных процентов за каждый день просрочки платежа.
Заемщик в установленные сроки не смог полностью выполнить обязательства, в связи с чем стороны 20.02.95 составили соглашение, в котором задолженность Приморского филиала АКБ «Кредитпромбанк» по ссуде и процентам по двум договорам определена в сумме 984 416 667 рублей. По условиям соглашения указанная сумма должна быть перечислена не позднее 25.02.95, в противном случае заемщик должен нести ответственность, предусмотренную п. 3.6 и 3.7 договоров.
Платежным поручением от 02.03.95 № 17 АКБ «Кредитпромбанк» перечислил указанную сумму кредитору. Поскольку задолженность перечислена после 25.02.95, кредитор начислил заемщику неустойку за несвоевременное погашение кредита и процентов за пользование им, как это предусмотрено пунктами 3.6 и 3.7 договоров.
Из расчета истца видно, что по состоянию на 03.03.95 по двум кредитным договорам задолженность по ссуде и процентам и пени составили 1 737 017 334 рубля.
С учетом выплаченных 984 416 667 рублей остаток задолженности составил 752 600 667 рублей, на которые истец также начислил 2 % за период с 03.03.95 по 03.08.95 (151 день) и определил неустойку в сумме 2 272 854 014 рублей.
Размер предъявленной истцом неустойки явно несоразмерен последствиям нарушения обязательства заемщиком. Убытки кредитора в виде неполученных доходов за период с 26.12.94 по 03.03.95 (68 дней) исходя из ставки рефинансирования Центрального банка Российской Федерации по состоянию на декабрь 1994 г. (180 % годовых) и по состоянию на январь-февраль 1995 г. (200 % годовых), а также из суммы задолженности (984 416 667 рублей) составляют 365 874 862 рубля.
В соответствии со ст. 394 ГК РФ убытки возмещаются в части, не покрытой неустойкой, т. е. последняя носит зачетный характер.
В настоящем деле предъявленная истцом к взысканию неустойка в несколько раз превышает его возможные убытки, т. е. явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства.
Согласно ст. 333 ГК РФ, если подлежащая уплате неустойка явно несоразмерна последствиям нарушения обязательства, суд вправе ее уменьшить.
Поскольку неустойка – это мера обеспечения исполнения обязательства, которая носит по отношению к убыткам компенсационный характер, необходимо снизить размер взыскиваемой по настоящему спору неустойки до размера убытков кредитора в виде неполученных доходов, то есть взыскать 365 874 862 рубля[128].
В других случаях при уменьшении неустойки мотивировки оснований этого комбинировались.
Так, Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ рассмотрел протест на решение от 23.05.97 и постановление апелляционной инстанции от 04.08.97 Арбитражного суда Челябинской области по делу № А76-1219/97/15-83.
Было установлено, что закрытое акционерное общество «УралПромИнвест» обратилось в Арбитражный суд Челябинской области с иском о взыскании с акционерного общества открытого типа «Хладопродукт» (город Тимошевск Краснодарского края) 3 120 675 488 рублей долга за хранение продукции, пеней за просрочку платежа и процентов за пользование чужими денежными средствами.
Конец ознакомительного фрагмента.