Глава 2
История становления и развития судебной экспертизы
Использование специальных знаний в истории судебной экспертизы началось достаточно давно. В Древней Индии умели «читать» следы и по ним выслеживать врага или раненого зверя. Позже в Индии была создана особая каста следопытов или сыщиков, в ней с детского возраста учили мальчиков этому непростому ремеслу, привлекая их к розыску преступников. Позже искусству «читать следы» учили воинов и охотников, а по мере совершенствования знаний и навыков с середины XIX в. они применяются в армии.
Первые судебно-медицинские экспертизы как использование медицинских знаний в сфере судопроизводства предусматривались ещё до нашей эры. Так, в своде законов вавилонского царя Хаммурапи (XVIII в. до н. э.) было записано об ответственности за ошибки во врачебной практике. В Римской империи существовали правовые таблицы, в которые были включены специальные правила по судебно-медицинскому осмотру трупов людей, погребения трупов, медицинскому исследованию физического состояния детей, женщин, рабов. Большой вклад в развитие этих правил сделали известные ученые: Гиппократ, Аристотель, Архимед. В VI в. законы Китая предусматривали смягчение наказания сумасшедшим и слабоумным.
Врачами был накоплен достаточно большой опыт судебно-медицинского исследования не только живого человека, трупа, но и его одежды. Именно в судебной медицине начали проводиться экспертизы по огнестрельным повреждениям на теле и предметах одежды пострадавшего. Первые научные труды по судебно-баллистической экспертизе были написаны врачами, специалистами в области судебной медицины. Такая же ситуация складывалась и по исследованию многих объектов, которые позже стали предметом исследования судебно-трасологической экспертизы (следы пальцев рук, зубов человека и другие).
Особый интерес в историческом аспекте представляет развитие дактилоскопической экспертизы.
Открытие феномена пальцевых отпечатков – дактилоскопии произошло в середине XIX в., когда два английских ученых, независимо друг от друга, Уильям Гершель и Генри Фулдс установили, что папиллярные узоры индивидуальны и не изменяются на протяжении всей жизни человека[9]. Но признание этого феномена произошло не сразу. У Гершель, английский чиновник, работавший в Индии в 1858 г., потребовал у поставщика материалов для дорожного строительства индуса Конаи, как у одной из договаривающихся сторон, намазать штемпельной краской пальцы и правую ладонь и сделать оттиск на договоре поставки. В то время У Гершель совершенно не ориентировался в узорах, которые отображаются в следе пальца. Этим действием он только хотел обязать индуса выполнять сроки поставки, так как индус часто их нарушал. Впервые У Гершель столкнулся со странными следами, когда он работал в высокогорном районе округа и видел, что следы оставались от грязных рук на стекле, бумаге или дереве. Более того, в те времена в Бенгалию приезжали китайские торговцы, которые при заключении сделок ставили на деловых бумагах оттиск окрашенного большого пальца правой руки. С этого периода узоры на пальцах рук и их отображения полностью захватили У Гершеля. За последующие почти 20 лет он заполнил тысячи карточек оттисками пальцев, постоянно изучая их. Это позволило ему прийти к выводу о том, что все узоры индивидуальны и не меняются на протяжении жизни человека. В 1877 г. он написал письмо генеральному инспектору тюрем Бенгалии, в котором изложил новый метод идентификации личности. Для простоты он брал только отпечатки двух пальцев: указательного и среднего правой руки. У Гершель убедительно утверждал, что это весьма достоверный способ, проверенный им на протяжении многих лет. Связано это было и с тем, что на протяжении 15 лет У. Гершель выплачивал жалованье индийским солдатам. Ему как европейцу казалось, что все они на одно лицо. Индийцы действительно приходили по несколько раз получать жалованье. Таким образом, и интерес к папиллярным узорам, и деловая необходимость позволили ему глубоко проникнуться проблемой и изучать ее. Название узоров на руках человека – «папиллярные линии», – он перенял из учебника анатомии и ввел его при изучении таких следов.
Однако в его просьбе попробовать этот метод в тюрьмах ему было отказано.
Практически в этот же период (1879–1880 гг.) в Токио работал врач-шотландец Генри Фулдс, который преподавал японским студентам физиологию. Не зная, к каким результатам пришел У Гершель и какие эксперименты он проводил, Г. Фулдс, изучая доисторические глиняные черепки, обратил внимание, что на них имеются отпечатки пальцев, вероятно оставленные на сосудах, когда глина была влажной. Он сделал несколько отпечатков, сравнил их и сделал для себя вывод, что они могут служить в целях идентификации лучше, чем фотография. Проводя эти исследования, он вначале заинтересовался вопросом о том, существуют ли отличия линий в отпечатках пальцев между представителями различных народов, т. е. с этнографической точки зрения. Позже он стал изучать эти вопросы, передаются ли папиллярные узоры по наследству. Свои наблюдения он изложил в письме, которое отправил в журнал «Нейчер». В то время У Гершель вернулся в Англию и, прочитав письмо, был страшно возмущен, не считая это открытием. Написал свое письмо в тот же журнал, в котором отмечал, что он 19 лет назад пришел к таким же результатам.
Несмотря на важность открытия, использование отпечатков пальцев еще многие годы было не востребовано в практике полиции. Объяснялось это тем, что в тот период французский доктор Альфонс Бертильон предложил свою систему идентификации – антропометрический метод, который заключался в измерениях отдельных частей тела. Его метод поддержал новый префект полиции Камекасс и разрешил А. Бертильону проводить свои опыты в префектуре, а затем и во французских тюрьмах. Метод работал и в течение 1884 г. А. Бертильон идентифицировал 300 ранее судимых. В 1888 г. метод А. Бертильона получает полное признание, его назначают директором полицейской службы идентификации. Метод стали называть «бертильонаж», который, как писали газеты, является величайшим и гениальным открытием XIX в. в области полицейского дела.
В 1960-х гг. в Бирмингеме (Англия) другой ученый, Фрэнсис Гальтон, работал над проблемой передачи по наследству физических и духовных способностей. Он изучил метод Бертильона, увлекся им настолько, что создал стационарную измерительную лабораторию и вскоре прославился как самый выдающийся из английских специалистов в области антропометрии. Затем он заинтересовался и отпечатками пальцев, прочитав статью У Гершеля. Получив материалы от У Гершеля, позже он создал свою коллекцию фотоснимков отпечатков пальцев. Ф. Гальтон, проведя математические расчеты, по математической теории вероятности установил, что вероятность совпадения пальцев практически невозможна, она будет составлять 1:64 000 000 000. Это было своего рода важное открытие. На этом Ф. Гальтон не остановился. Изучая исторические труды, он обнаружил, что в 1823 г. чешский профессор патофизиологии Ян Пуркинье в Праге, в одной из своих книг попытался разработать классификацию папиллярных узоров, выделив в ней четыре типа. Позже Ф. Гальтон воспользовался его методом и проводил множество опытов. Он разработал свою систему уголовной регистрации и, главное, в 1892 г. опубликовал книгу «Отпечатки пальцев». Его последователь Э. Генри в 1896 г. значительно расширил классификацию папиллярных узоров. В начале XX столетия французский исследователь Э. Локар внес значительный вклад в развитие дактилоскопии. На основе собственных результатов исследований он дал общую характеристику свойств папиллярных узоров, определил, что они неизменяемы и индивидуальны[10].
2.1. Развитие судебно-экспертной деятельности в России
Наряду с исследованием следов человека, судя по историческим документам, например, в России уже в XV и XVI вв. проводилось сравнение рукописей при установлении подлинности документов или способа подделки. Эти исследования поручали проводить фармацевтам и аптекарям.
Считается, что первым законодательным актом, в котором была введена регламентация деятельности сведущих лиц, является Указ от 6 марта 1699 г. «О порядке исследования подписей на крепостных актах в случае возникшего о подлинности оных спора или сомнения, о писании крепостей в поместных и вотчинных делах в поместном приказе, а не на Ивановской площади, и о потребном числе свидетелей для крепостных актов»[11]. Документально подтверждено, что в начале XVI в. в России именно сведущими лицами при судебных разбирательствах проводились осмотры документов в целях установления их подлинности, исследовались почерки и подписи, а также очень широко проводились судебно-медицинские исследования. Наиболее полно регламентировалась деятельность лекарей для исследования повреждений на теле и одежде потерпевших в Артикуле воинском 1716 г. Петра I.
В Своде законов Российской империи (1857) указывалось, что рассмотрение и сличение почерков производится по назначению суда сведущими в том языке, на коем написаны и подписаны сличаемые документы. Такое исследование поручалось уже секретарям присутственных мест, учителям чистописания или другим преподавателям, так как аптекари и фармацевты не могли выполнять такие исследования на должном уровне[12].
Судебная реформа 1864 г., определившая новые принципы уголовного судопроизводства в России, имела большое значение в становлении института сведущих людей. В Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. были заложены основные положения, касающиеся деятельности сведущих лиц в уголовном судопроизводстве, которые нашли отражение и в современном законодательстве.
Сведущие люди приглашались в «тех случаях, когда для точного умозрения встречающихся в деле обстоятельств необходимы специальные сведения и опыт в какой-либо области» (ст. 112 Устава уголовного судопроизводства)[13].
Само понятие «сведущие лица» впервые было закреплено в ст. 212 Свода законов уголовных (1832). В ней говорилось, что «если точное узнавание встречающегося в деле обстоятельства предполагает особые сведения или опытность в какой-либо науке, искусстве или ремесле, то надлежит истребовать о том показание и мнение сведущих людей, соображаясь с правилами, изложенными в главе об исследовании происшествия и осмотре»[14]. В Уставе уголовного судопроизводства это понятие было несколько уточнено: «Сведущие люди приглашаются в тех случаях, когда для точного уразумения встречающегося в деле обстоятельства необходимы специальные сведения или опытность в науке, искусстве, ремесле, промысле или каком-либо занятии» (ст. 325). «В качестве сведущих людей могут быть приглашаемы: врачи, фармацевты, профессора, учителя, техники, художники, ремесленники, казначеи и лица, продолжительными занятиями по какой-либо службе или части приобретшие особенную опытность» (ст. 326). Основное требование к сведущим лицам в судопроизводстве – их компетентность – было также отражено в уставе. В статье 350. Устава говорилось о требуемом высоком уровне квалификации сведущих лиц: «Повивальные бабки не приглашаются для самостоятельного судебно-медицинского освидетельствования женщин, но могут быть призываемы в качестве помощниц судебного врача».
Таким образом, под «сведущими лицами» понимали тех, кто обладал специальными знаниями, необходимыми в расследовании уголовных дел. Понятие «специальные знания» ни в уставе, ни в УПК РФ не определяется. Из статьи 325 Устава следует, что это «специальные сведения или опытность в науке, искусстве, ремесле, промысле или каком-либо занятии». Практически также говорится о специальных знаниях, востребованных при производстве судебной экспертизы, в Федеральном законе «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»: «…специальные знания в области науки, техники, искусства или ремесла» (ст. 9). Однако в нем отсутствует указание на «специальные сведения или опытность», что на современном языке означает знания, полученные в процессе специального (профессионального) обучения или практической деятельности. А именно это лежит в основе данного понятия, несмотря на встречающееся в научной литературе множество разных определений этого термина знаний.
Статус «сведущих лиц» в большей степени напоминал статус свидетеля (они должны были иметь «все качества достоверных свидетелей» – ст. 327). В то же время в Уставе были предусмотрены по существу две функции сведущих лиц в уголовном судопроизводстве: это помощь в проведении следственных действий (осмотр и освидетельствование) и проведение исследований (трупов, живых лиц, документов и др.). В современном законодательстве сведущие лица по этим функциям разделены на специалистов и экспертов, однако в Уставе нет четкой дифференциации деятельности сведущих лиц. Однако анализ главы четвертой «Об исследовании события преступления» второго раздела второй книги Устава позволяет выявить некоторые положения, которые заложены и в современной процессуальной регламентации деятельности экспертов и специалистов.
Понятие «эксперт» встречается в официальных актах, принятых уже после судебной реформы 1864 г., например, в Циркуляре Министерства юстиции от 10 января 1877 г., где предписывалось, что «эксперты должны помещаться в особом списке, а не в общем со свидетелями. Но при всех условиях суд не должен считать экспертов свидетелями»[15].
Термин «эксперт» впервые появился в УПК РСФСР (1923), который по содержанию просто заменил термин «сведущие лица», не внеся в него определенной специфики. Все сведущие лица, вне зависимости от того, для участия в каких действиях они привлекались – проведение экспертизы или участие в следственных действиях, имели процессуальный статус эксперта. Несовершенство регламентирования многих вопросов экспертизы компенсировалось обязательными в то время разъяснениями Верховного Суда СССР и РСФСР. Начиная с 50-х гг. прошлого столетия до настоящего времени в теории уголовно-процессуального права устоялся взгляд на экспертизу как на самостоятельный источник доказательств[16].
Однако еще в Уставе были сформулированы положения, позволяющие говорить о том, что результаты исследований сведущих лиц (а именно это определяет сущность судебной экспертизы) могут рассматриваться как доказательства. Например, в ст. 113: «Как количество вреда и убытков, так и цена похищенного при разногласии о том сторон определяются мировым судьей по представленным сторонами доказательствам или же по выслушивании мнения сведущих людей».
Заключения сведущих лиц, так же как и заключения судебных экспертов в наше время, должны были проверяться и оцениваться судом (ст. 690): «Для объяснения освидетельствования или испытания, произведенного следователем или сведущими людьми, суд может вызвать в свое заседание лица, производившие освидетельствование или испытание, и потребовать от них обстоятельного отчета в их действиях и при необходимости их перепроверять», то есть проводить повторную экспертизу (ст. 334): «В случае сомнения в правильности заключения сведущих людей или при разногласии в мнении их судебный следователь требует заключения от других сведущих людей или о командировании их, представляет высшему специальному установлению или же отправляет туда сам предмет следования, когда это возможно».
В Уставе, кроме того, были установлены и такие требования, как объективность мнений и суждений, возможность проявления инициативы при проведении исследования в целях «вскрытия признаков, могущих привести к открытию истины» (ст. 333): «Сведущие люди, производя освидетельствование, не должны упускать из виду и таких признаков, на которые следователь не обратил внимание, но исследование коих может привести к открытию истины», предъявляются к судебным экспертам современным процессуальным законодательством.
В Уставе уголовного судопроизводства были впервые заложены и правовые основы деятельности специалиста. Положения раздела «Осмотр и освидетельствование чрез сведущих людей вообще» по существу определили такую форму использования специальных познаний, как участие специалиста в следственных действиях, а в разделе «Собрание и сохранение вещественных доказательств» определены функции сведущего лица, схожие с функциями специалиста в соответствии со ст. 58 УПК РФ: «Если вещественные доказательства не могут быть отделены от места, где найдены, например: кровь на стенах здания, деревьях и тому подобное, но их необходимо сохранить для осмотра через сведущих людей….»(ст. 373).
При производстве осмотра и освидетельствования специалист рассматривается как помощник в проведении данных действий, которые осуществляет следователь. И только при осмотре трупов роль сведущего лица становится определяющей (ст. 336): «Для осмотра или освидетельствования мертвых тел различного рода повреждений, следов насилия и состояния здоровья потерпевшего от преступления или самого обвиняемого судебный следователь приглашает судебного врача». Статья 338: «В важных случаях судебный следователь может пригласить к освидетельствованию мертвого тела не одного, а нескольких врачей, не исключая и того, который пользовал умершее лицо, если требуется объяснение хода болезни и лечения», и наиболее полно регламентирована в Уставе.
В некоторых положениях Устава наблюдается преемственность положений Свода законов уголовных 1832 г. Так, деятельность лекарей (врачей) при проведении исследований, как указывалось выше, рассматривалась не как самостоятельная процессуальная деятельность, а как приложение к деятельности следователя, о чем свидетельствует ст. 315 Устава уголовного судопроизводства: «осмотр и освидетельствование производятся или непосредственно судебными следователями или через сведущих людей».
В то же время в Уставе были заложены и новые взгляды на деятельность сведущих лиц. Так, основы состязательного правосудия, заложенные в Уставе, нашли свое выражение и в нормах, связанных с деятельностью сведущих лиц. В статье 578 говорилось о том, что «стороны могут просить о вызове в суд не только свидетелей, но и сведущих людей для объяснения какого-либо предмета или для проверки сделанного уже испытания». Таким образом устанавливалось равенство сторон в использовании специальных знаний. Данное положение нашло свое воплощение в новом Уголовно-процессуальном кодексе РФ, где сторона защиты имеет право привлекать специалиста с момента допуска к участию в уголовном деле (п. 3 ч. 1. ст. 53).
Следует отметить, что положения судебной реформы 1864 г., нашедшие свое выражение в Уставе уголовного судопроизводства, до сих пор не утратили своей актуальности и лежат в основе правового регулирования использования специальных знаний не только в уголовном, но и других видах судопроизводства.
В конце в XVIII и начале XIX в. экспертиза получает все большое развитие в Европе и, в частности, в России создаются врачебные управы (в Москве – Медицинская контора, а в Санкт-Петербурге – Физикат), которым вменяется проведение различного рода исследований, а также выполнение контрольных функций по отношению к аптекарям и фармацевтам.
Первым учреждением, в котором начала формироваться судебная экспертиза, стала Санкт-Петербургская Академия наук, ученых которой привлекали к производству исследований в интересах правосудия. Кроме медицинских исследований, в Академии наук в этот период начинают проводиться судебно-химические исследования. Большой вклад в их развитие внес М.В. Ломоносов, он же провел лично большое количество исследований. Позднее исследуются такие новые объекты, как взрывчатые вещества и предметы со следами взрыва, активно развивается химическое исследование документов.
Основой для дальнейшего развития действительно научных методов криминалистической экспертизы документов стали исследования, проводившиеся академиками-химиками Ю.Ф. Фрицше и Н.Н. Зининым[17]. Ведущими учеными Академии наук оказывалась помощь Мануфактурному Совету Министерства финансов, который давал заключения по просьбам следственных и судебных органов, Экспедиции заготовления государственных бумаг, где проводились исследования по делам о поддельных денежных знаках, монетах и ценных бумагах.
Большой вклад в развитие экспертизы документов с использованием возможностей фотографии внес Е.Ф. Буринский. Несмотря на то, что Е.Ф. Буринский по праву считается «отцом судебной фотографии», он является одним из основоположников отечественной криминалистики. Он предвидел широкое внедрение в судебную экспертизу математических и естественно-технических методов. Уже в те годы, когда судебная экспертиза делала только первые шаги, Е.Ф. Буринский писал о ее главном принципе – должна быть «автономия эксперта, его независимость, свобода», так как «служебная зависимость вредно может отразиться на деятельности эксперта». Этот и многие другие принципы судебно-экспертной деятельности вошли в процессуальное законодательство. В 1903 г. им была опубликована монография «Судебная экспертиза документов, производство ее и пользование ею», в которой он изложил результаты своих многолетних исследований.
В развитие основ теории судебно-экспертного исследования документов большой вклад внесен А.А. Поповицким, который усовершенствовал судебно-фотографические методы и средства и впервые предложил классификацию элементов, составляющих особенности почерка.
В 1906 г. в России Министерством юстиции была введена дактилоскопическая система регистрации преступников. В этих целях при главном Тюремном Управлении было учреждено Вентральное Дактилоскопическое Бюро. 16 декабря 1906 г. Министром юстиции И.Г. Щегловитовым были утверждены «Правила о производстве и регистрации дактилоскопических снимков», а Главным Тюремным Управлением был издан циркуляр «О введении дактилоскопии в тюремном ведомстве для регистрации преступников». Таким образом правила устанавливали обязательную регистрацию обвиняемых (присужденных к ссылке, в бродяжничестве и т. п.).
В России первая работа по дактилоскопии была опубликована П.С. Семеновским «Дактилоскопия как метод регистрации» (1923). В 1934 г. выходит работа Г. Данилевского «Дактилоскопия», а в 1937 г. практическое руководство Б.М. Комаринца «Дактилоскопическая идентификация на расстоянии» (она содержала детальные указания по описанию папиллярных узоров с целью идентификации по ним личности посредством передачи такого описания по телефону или телеграфу).
Первые экспертные исследования по идентификации преступников по следам рук начали проводиться в России в начале XX столетия.
Официально признанной первой дактилоскопической экспертизой считается произведенная известным специалистом в области дактилоскопии, В.И. Лебедевым в 1912 г. по делу об убийстве провизора «Харламовой аптеки» в Петербурге. Во время осмотра на месте преступления нашли осколок разбитого стекла дверей аптеки с несколькими отпечатками пальцев, один из которых был отчетливо выражен и содержал важные детали папиллярного узора. При сравнении его с признаками узора на большом пальце подозреваемого было установлено их полное совпадение. Заключение эксперта было положено в основу обвинительного приговора. В 1913 г. одним из организаторов советской криминалистической экспертизы проф. Н.С. Бокариусом также была проведена идентификация преступника по отпечаткам пальцев.
В 1913 г. в России была произведена первая баллистическая экспертиза, в которой исследовались пули и гильзы, обнаруженные на месте убийства, а также пули, изъятые из тела убитого и пистолет «Браунинг».
Исходя из потребностей следственной и судебной практики, необходимо было существенно увеличить объемы применения научных познаний. Это обусловило принятие решения организационных проблем – создания сети экспертных учреждений.
В России первым специализированными судебно-экспертными учреждениями стали кабинеты научно-судебной экспертизы. Они были образованы на основе принятого закона о создании таких учреждений в 1912 г. В январе 1913 г. кабинет научно-судебной экспертизы открылся при прокуратуре Московской судебной палаты, в январе 1914 г. – в Киеве, управляющим которым был назначен С.М. Потапов. Одновременно открывается кабинет и в Одессе. При создании их использовался опыт работы судебно-фотографической лаборатории, учрежденной в 1893 г. при прокуратуре Санкт-Петербургской судебной палаты, и экспертных учреждений Европы. В работе кабинетов использовались методы фотографии, дактилоскопии, химии.
Важным событием в развитии судебной экспертизы в России был 1 съезд экспертов-криминалистов, который проходил 1–9 июля 1916 г. в Петрограде. В нем приняли участие сотрудники кабинетов научносудебной экспертизы, а также судебные следователи, ученые физики, химики, биологи, судебные медики. На съезде были подведены первые итоги работы кабинетов научно-судебной экспертизы, практика применения научных познаний в интересах судопроизводства. Многие участники съезда стали впоследствии крупнейшими учеными-криминалистами – это С.М. Потапов, В.И. Фаворский, Н.П. Макаренко, В.Л. Русецкий.
Наряду с развитием научных основ, методов и приемов судебной экспертизы формировалась и правовая база использования специальных познаний в расследовании преступлений. Уголовно-процессуальные кодексы 1922 и 1923 гг. отказались от термина «сведущие лица», принятого судебными уставами Российской Империи 1864 г., и ввели общепризнанный в юридической литературе термин «эксперт»[18]. Не оставлен был без внимания и такой важный вопрос, как подготовка экспертных кадров. В 1928 г. в Москве были открыты первые курсы экспертов.
В России были созданы экспертные учреждения в органах внутренних дел и юстиции. Поскольку потребности судебно-следственной практики в производстве криминалистических экспертиз в основном удовлетворяли научно-технические подразделения милиции, экспертные исследования по заданиям судов и арбитража стали выполняться в криминалистических лабораториях юридических вузов. Эти лаборатории создавались в учебных целях, но фактически стали экспертными учреждениями, выполнявшими задания органов следствия и суда. Первым общесоюзным криминалистическим экспертным центром стала Центральная криминалистическая лаборатория (ЦКЛ). В ее создание и развитие внесли большой вклад такие ведущие криминалисты, как Н.В. Терзиев, А.И. Винберг, В.Ф. Черваков, Б.И. Шевченко, Б.Л. Зотов, А.А. Эйсман[19].