Суворов с нами. Слово. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ (Борис Нестеренко)

Я ВИЖУ СОН

В крови, растерзана, пьяна,

В загулах падшая до дна,

Унижена, обманута и брошена,

Не знавшая и слова-то хорошего,

Детьми беспутными забыта,

Под образами мужем бита,

Работой грубой искалечена,

С тоскливой песней вековечною

Мне снится Родина моя.

И просыпаюсь с криком я…

ЧИТАЯ ПУШКИНА

Читаю Пушкинские строки,

Не поспешая, по одной

И вижу чистые истоки

Своей словесности родной.

Он наш «могучий и великий»

Извлёк из косности на свет,

А уж за ним пришли Языков,

Некрасов, Лермонтов и Фет.

Пришли заветною дорогой,

Что проложил им исполин —

Поэтов русских было много,

Но Пушкин был и есть один.

Читаю Пушкинские стансы

И вижу за его строкой

Балы, интриги, дилижансы

И колокольчик под дугой.

И слышу русские напевы

И сказки нянюшки седой,

И вижу стать прекрасной девы

В лаптях и с русою косой.

Себя с ним в малом не ровняя,

Склонив почтительно чело,

Я понимаю, Русь родная, —

Тебе с поэтом повезло!

ПОЭТЫ НА РУСИ

«На Руси всегда чтили поэта,

называли пророком судьбы».

(Валерий Шумский)

На Руси поэтов чтили,

Но посмертно и потом,

А при жизни их давили

В одиночку и гуртом.

Но поэты, зная сроки,

Отмолчаться не могли,

Подневольные пророки,

Плоть народа, соль земли.

Преисполнившись надежды,

Веря в Сына и Отца,

Открывали людям вежды

И глаголом жгли сердца.

А наградою имели

За пророчество в стихах

Или пулю на дуэли,

Или кирку в лагерях!

МЫ – ЭТО ТЫ

Нескладная в делах, тяжёлая в разбеге,

Подолгу запрягаешь, не торопясь, везёшь,

Мечтаешь о пустом почасту в пьяной неге,

С улыбкою крадёшь и со слезой поёшь,

Не помнишь о долгах, а, вспомнив, не заплатишь,

А, заплатив, поёшь в церквях «За упокой»,

Не обойдёшь тебя и взором не охватишь

Под пологом небес простор твой голубой —

О, Родина моя! Приемлю я, как данность,

Присутствие твоё в моей земной судьбе,

С улыбкой на устах и со слезою пьяной

Кляну в сердцах тебя, но и молюсь тебе.

Да, вот такая ты, и, значит, мы – такие,

И вороватые, и пьяные порой,

Мы все и есть бескрайняя Россия,

Святой и грешник, ёрник и герой.

Не разделить нас в этом средостенье,

В бурлении и спазмах бытия,

Во времена опасности смертельной,

Где – Родина, где – мы и где, отдельно, – я?

И было так всегда. Но так ли дальше будет?

Изменчив этот мир, и знать нам не дано,

Что выправится путь, и не отвыкнут люди

Считать себя в беде с тобою заодно…

НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ

Убеждают халдеи

Православный народ:

Нет в России идеи,

Что сплотит и спасёт.

И несут нам с экрана

Несусветную ложь,

Что на царство тирана

Русским вынь – да положь!

Что чужда нам свобода,

Непривычен закон,

Хлещем водку, как воду,

Мы с Петровских времён.

Врёте вы, прощелыги,

Есть идея у нас —

И свинья нас не выдаст,

Да и Бог нас не сдаст!

Как нас деды учили,

Под отцовский наказ

Мы отстроим Россию —

И не спросим у вас.

НЕ ХВАТАЕТ У МЕНЯ

Поднабрался я смелости —

Не хватает умелости,

А при длительной трезвости

Не хватает мне дерзости.

Вроде строки и резкие,

И как будто бы в теме я,

Но какие-то детские

Все мои обвинения.

Пусть на власть вороватую

Лью я воду толчёную —

Не хватает мне грамоты,

Маловато учёности.

Мне бы быть академиком,

Ну, хотя бы профессором,

Чтоб ссылаться уверенно

На работы известные.

Чтобы мог я Кондратьевым

Остудить реформаторов,

Вколотить в них понятие,

Что в стране делать надобно.

Я б по Марксу и Энгельсу

Выдал думу народную —

Отчего власти бесятся,

Не давая нам продыха?

Я б цитатой из Ленина

С рынком истину выяснил —

Отчего веселее нам

Было жить с коммунистами?

Я нашёл бы у Сталина

Всем ответы понятные,

Отчего это стали мы

Нищие и виноватые?

Но сижу я под лампою,

В голове мысли чёрные —

Не хватает мне грамоты,

Маловато учёности…

УЧЁНЫМ-ИСТОРИКАМ

Роковые события,

Трудовые свершения

Вы уже и не видите

На таком удалении.

Всё уже переписано,

И победы, и подвиги —

Я б не смог даже мысленно

Так в лицо плюнуть Родине.

Как наследство родителей,

А не иго Империи,

Нам отцы-победители

Эту землю доверили.

И рванули уверенно

Мы дорогами мирными,

Конспектируя Ленина,

Становясь командирами.

Мы без тени сомнения,

Не скрываясь за спинами,

Получали ранения

С жизнью не совместимые.

Постарели и спешились

На пути своём воинском,

Мы – ещё не посмешище,

Ещё ходим с достоинством.

Мы, как память тревожная

О цене демократии, —

Чтоб историю сложную

Изучать без изъятия.

Что ж вы, братцы – учёные,

Так купились и ссучились?

Лжёте в книгах по-чёрному

По малейшему случаю?

ИДИ К СВОИМ!

Гой, люди русские,

Отцы и матери,

То на погосте мы,

А то на паперти.

Мы доюродствуем,

Додемократимся,

Пока с уродами

В безверье катимся.

А мы доскалимся

И дохихикаем,

Когда к нам явится

Беда великая!

Доспимся с геями,

В церквях допляшемся,

Когда усеем мы

Всю землю павшими.

Заботы мало мне

Сидеть, помалкивать,

Позволив дьяволу

Нас в пропасть сталкивать.

Такая доля мне

Досталась тяжкая

Словами колкими

Вас бить с оттяжкою.

Пора покаяться,

Достало времени —

О вас печалюсь я,

Язвлюсь о тернии…

НЕ В ТОМ ГЕРОЙСТВО

Не в том геройство состоит,

И удаль русская не в том,

Что можешь выпить водки литр,

Занюхав потным кулаком!

Ну, разве это богатырство

Для рода гордого славян,

Впадать в беспамятное свинство,

Хватив без за’куси стакан?

О, эти фильмы и романы

Эпохи жёлтого тельца —

Клубится дым, звенят стаканы,

И нет у гульбища конца!

Да разве этим живы будем,

Когда на празднике чужом

Заветы предков позабудем

И край отеческий пропьём?

Мы прогуляем всё, что свято,

Богатыри-сибиряки,

В стране плодятся азиаты,

И убывают мужики.

Пока не пробил смертный час,

От пьянства, Господи, спаси,

Пока светильник не погас

В избе последней на Руси…

ЗАРОК

Всё – грешное и трудное,

Всё – в корне устаревшее,

Достаточно занудное,

Изрядно надоевшее.

С привычною сноровкою

Иду дорогой торною

И сочиняю колкие

Сатиры стихотворные.

Какие там страдания,

Какой шушун с обносками?

Зачем сгорел без пламени

Опавший клён по осени?

Ну, где письмо Татьянино,

Письмо поэта к матери?

Про выходки скандальные

Пишу я зло и матерно.

Видать, слабо мне, грешному,

С душевною истомою

Писать про чувства нежные

И про глаза влюблённые.

Не дал Господь таланта

Мне в долю по плечу —

Не стал я музыкантом,

Лишь в барабан стучу.

Эх, тема ходовая —

Поэт и Гражданин,

Удобная такая,

Без творческих глубин.

Она неинтересна,

Остались в дураках

С ней гордый «Буревестник»

И «Облако в штанах».

Случилась незадача

И творческий конфуз —

Над вымыслом не плачу

Я от избытка чувств.

И, словно глупый пи’нгвин,

Без пламени в крови

Пишу отнюдь не гимны

Свободе и любви.

Изрядно надоела

Такая благодать,

Да разве это дело —

О жуликах писать?

Вернусь в луга родные,

Урманы, болотьё —

Чтоб позабыли имя

Политики моё.

Там, искупавшись в речке

И лёжа на боку,

По-честному отвечу

За каждую строку.

Откушавши брусники

И мёду в туеске,

Оставлю я политику

Богатенькой Москве.

Прошу, простите, братцы,

Неловкого меня —

Не буду больше браться

Писать на злобу дня.

Начну рассказ я новый

Про радость и беду,

Пришло бы только слово —

А я не подведу…

ИЗВИНИТЕ, ПОЭТЫ!

Я хожу по Рассее

И ищу в ней поэтов —

Где ты, Коля Асеев,

Юля Друнина, где ты?

По таланту и доле

Я не равен, конечно,

Заболоцкому Коле

Или Бальмонту Кеше.

Мал я, словно песчинка,

И стесняюсь ужасно

Перед Фёдором Глинкой

И Волошиным Максом.

Но кому-то ведь надо

Словом пользовать душу —

Где ты, Эдик Асадов,

Вознесенский Андрюша?

На душе только горше

От ответа немого —

Я Рождественским брошен

Не поддержан Сурковым.

Где служители Музы,

Мастодонты Союза?

Мы наелись от пуза

Алешковского Юза.

И со мной не сравнимые,

(Гусь свинье – не товарищ)

Где вы, властью гонимые,

Окуджава и Галич?

Никого, только слышно,

Как в машине на улице

У крутого парнишки

Рэп заморский беснуется.

До чего ж мы дослушались,

Как спасать поколение,

Чтобы вспомнили Пушкина

И читали Есенина?

Как вернуть нам доверие

К слову русскому тихому,

Чтоб читали Киреева

И Задонского Тихона?

Меньше надобно спрашивать,

А упорно, с достоинством

Поколение падшее

Поднимать из отстойника.

Будем сказки рассказывать,

Петь страданья застольные,

Всему миру показывать —

Живы русичи вольные!

Вот и я помаленечку

Потружусь в этой области

Не за страх и копеечку,

А по долгу и совести.

Сохраним слово русское,

Сбережём слог отеческий,

Песня русская – грустная,

Но загадка в ней вечная.

СЛОВО ВЕРНОЕ

Поэты нынче не в почёте,

Но так Творец установил —

Я вижу дальше, глубже, чётче

Академических сивилл.

Факт, без сомнения, не новый

По нашим смутным временам,

Что поэтическое слово

Верней таблиц и диаграмм.

Академические клерки,

Благообразные мужи

Модели строят для проверки

Идей из глупости и лжи.

Но понапрасну институты

Гудят машинами в ночи —

Их факты жалки, цифры дуты,

К замкам потеряны ключи.

А я зачищу карандашик,

Листочек чистый положу

И о судьбе нелёгкой нашей

Всё без изъятья расскажу.

Что будет с нами через годы?

В какой стране мы будем жить?

На что надеяться народу?

В чём сбережения хранить?

Я это вижу без расчётов —

Духовно зрение моё,

Души упорная работа

Насквозь пронзает бытиё.

Я вижу цепи и оковы,

Я вижу вражескую рать,

Всё расскажу – а вы готовы

Такой вот истине внимать?

Я вижу, как наш дом природный

В пожарах будет полыхать,

Всё расскажу – а вам удобно

Такую правду услыхать?

Я вижу, как из-за Амура

Грядёт скуластая орда,

Как гибнет русская культура,

И кровь сочится, как вода.

Я вижу толпы на дорогах,

Голодных, страждущих, нагих,

И призывают люди Бога,

Но отвернулся Он от них.

Я вижу, сын отца отвергнул,

И брат на брата точит нож,

И растоптали люди веру,

И человек со зверем схож.

Нет, не пророк я и не лидер,

Без жара в пламенных очах,

Один могу я только видеть,

А делать надо – сообща!

Но нет в Отечестве пророка,

А вместо истины – молва.

Молчи, поэт, держи до срока

Под спудом вещие слова…

ПРИЗНАНИЕ

Чёрт дёрнул догадаться

Без видимых причин

За сочиненье взяться

Катренов и терцин.

Теперь меня поэтом

Зовут, кому не лень,

Я думаю об этом

Почти что каждый день.

Бывает, даже ночью

Сижу, как остолоп,

Закатываю очи,

Упорно морщу лоб.

И нет во мне сомнений,

Боязни тоже нет, —

Конечно, я не гений,

Но признанный поэт.

Взираю, как лунатик,

На скромное жильё,

Решаю, как потратить

Признание своё?

Признание – не должность,

Где можно воровать,

Оно даёт возможность

Про главное сказать.

Сказать, что наболело,

Что душу бередит,

Что нужно делать дело,

А не стонать и ныть.

Не уходить в запои,

На власти не кивать,

Хоть что-нибудь святое

Про Родину сказать.

И не искать виновных,

В колодец не плевать,

На те же грабли снова

В пылу не наступать.

И делать, делать, делать

Упорно и своё,

Чтоб язвой отболело

И сгинуло жульё!

Пускай летят упрёки

В меня со стороны —

Диванные пророки

Седалищем сильны.

Читаю эти тексты

И чувствую давно —

В них ненависти тесно,

И без любви темно.

Перебираю темы

Я в бдении ночном,

В них мелкие проблемы

И мысли ни о чём.

Пусть критик недалёкий

«Порвать» меня готов —

Убоги эти строки

Разжиженных мозгов.

А я бреду в потёмках

У Бога на виду,

Надеясь, что в потомках

Признание найду.

Дыра в моём кармане,

Далёко лучший друг,

И жёлтыми зубами

Грызёт меня недуг,

Но не оставлю дела,

Которому служу,

До самого предела

Над строчкой просижу.

Пусть песня не допета,

Но там решать не мне,

Каким я был поэтом

В родимой стороне…

ЭХ, РАССЕЯ!

Эх, Рассея моя,

Ты и мать мне, и мачеха,

Золотые края,

Только часто в них плачется.

Босиком и в слезах

Ты бредёшь неприкаянно

То с иконой в руках,

То с портретами Сталина.

И сума, и тюрьма,

Лапти, рубище рваное —

Всё познала сполна,

Моя родина славная.

И Кощей, и Яга,

И Страшило болотное —

Вот и вся недолга»,

Наши предки почётные.

Мы таились в лесах,

По болотам-урочищам,

Вынося на руках

Нашу Родину-Отчину!

Свечи сальные жгли

И молились до одури,

Откровенье нашли

Для себя в зимней проруби.

Мы громили врагов,

А себя не осилили,

Наломали мы дров,

Нашутились с Россией.

Было всё по руке —

И кистень, и орясина,

Нас давило в тоске

И с похмелья колбасило.

Жгли хоромы бояр,

Шли в петлю и на плаху,

Не прощали «базар»

Ни Христу, ни Аллаху.

Мы полмира прошли,

Беловодье взыскуючи,

А свободу нашли

Только мёртвыми будучи.

Эх, Россия моя,

Древность в прошлое канула,

Не заманят тебя

Больше в счастье обманное.

Ты проснёшься в ночи,

Сбросишь саван решительно

И отыщешь ключи

Ты с водою живительной.

В ней лицо сполоснёшь,

Смоешь ручки и ноженьки

И опять заживёшь

Жизнью трудной по-Божески.

О ВЛИЯНИИ

Ну, чего мне бояться на Родине,

Ну, какого влияния Запада?

Заварю-ка я чай со смородиной

И мелиссы добавлю для запаха.

Ну, какая там, к ляду, логистика

И маркетинг какой, чёрта лысого?

Вот с соседом на стол четверть выставлю —

Будем петь, наливать, да посвистывать!

Ну, с какого рожна будем зыриться,

Как трансформеры бьются потешные?

Нам с соседом чуток напузыриться —

Всех порвём и друг другу навешаем.

Эти их худосочные бестии

Лишь голодной собаке понравятся.

Вот закусим и к Аннушке съездим мы —

Так справна, что вдвоём не управиться.

Так что брось причитание глупое

Про влиянье тлетворное Запада,

Ну, а чтоб испугаться по крупному,

На своё отраженье глянь завтра ты!

ЛЮБОВЬ ДО БОЛИ

Любите Родину до боли,

Когда с размаха по зубам,

Любите Родину такою,

Какой она досталась вам.

Любите родину больною

И нищей в ветхом шушуне,

Не обходите стороною

Избу со свечкою в окне.

И лимузины, и коттеджи

Вам не заменят никогда

Её весенние одежды

И ваши детские года.

Вам не заменит куча «бабок»

На ветке чёрного скворца

И из штакетника ограду,

Где длилось счастье без конца…

КУДА ИДЁШЬ?

Камо грядеши, Русь святая,

Через разверстые гробы,

К пределам чуждым направляя

До крови сбитые стопы?

Иль поспешаешь за Европой,

Чтоб строить с нею общий дом,

Но что тебе их гнусный опыт

По превращению в Содом?

Не верь заморским хитрым вракам,

А помни всем нутром своим,

Как над тобой в Сарове плакал

В затвор ушедший Серафим.

И нынче он тебе в подмогу

Стоит с топориком своим,

Иди за ним, возьми в дорогу

Свечу, затепленную им.

Я – ДОМА

Я не уеду за границу,

Скопив на Родину обиды,

И не хочу я воротиться,

Как Казаков и Леонидов.

И не мечтаю я податься

В края непуганых офшоров —

Да разве можно обижаться

На эти гулкие просторы?

Ах, этот луг за перелеском,

Весь в тетрапаках и отходах!

Ну, где ещё отыщешь место,

Чтобы изгадить так природу?

Да разве можно обижаться

На край, где выпало родиться,

Где стал я горько похмеляться

И трёхэтажно материться!

А эта удаль без причины

И вороватые соседи?

Я никогда вас не покину,

От вас ни в жизни не уеду.

Гляжу в туманное окошко,

Нет слёз, а то бы я поплакал.

Орёт некормленая кошка,

Скулит побитая собака.

Нет, и помыслить мне негоже,

Что я сменю на заграницу

И воровские эти рожи,

И эти спившиеся лица…

ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО

Всё будет хорошо – а сам в заботах маюсь,

Всё будет хорошо – заученно твержу,

Да будет свет – а сам в потёмках спотыкаюсь

И выхода на свет никак не нахожу.

Другой бы наплевал, на всё махнув рукою,

Поплыл, куда влечёт, пошёл, куда ведут,

И не лишал себя душевного покоя,

И жил бы без забот на то, что подадут.

Другой бы промолчал, когда его обманут,

Дугой бы спину гнул у властного крыльца

И складывал бы ложь в дырявые карманы,

И другом бы назвал лихого подлеца.

А мне покоя нет, да и спина не гнётся,

Нас не согнула жизнь, ломала – это да!

Калила нас в горах под азиатским солнцем,

Заковывала в лёд в палатках в холода.

И я такой, как все, не лучше и не хуже,

Советский человек, солдат и гражданин,

И больно мне смотреть, как Родина недужит,

И как от бесов лихорадит Третий Рим.

Всё будет хорошо – но будет без России!

Богатыми все станут – но без нас!

Давно уже и окончательно решили,

Чья будет нефть, чей – уголь и чей – газ.

Всё будет хорошо – но не на этом свете,

Всё будет здорово – не здесь и не сейчас,

И будет солнышко светить не нашим детям,

И никакой нам не поможет Центроспас.

А ложь до неприличия убога,

Стать претендуя истиной для всех,

Что к процветанию ведёт одна дорога,

И это – рынок, демократия и… секс!

Я слышу эту ложь, неправду эту вижу

И хочется сказать мне: «Господа!

Ну, что нам до Нью-Йорка и Парижа?

Нам их пути – дорога в никуда.

Задумайтесь, сограждане родные,

О гибнущем Отечестве своём —

Всё будет хорошо, пока жива Россия,

И здорово, пока мы в ней живём…»

ПРОМЫСЕЛ

Только Божьим промыслом выживет Россия,

Лишь молитва жаркая Родину спасёт —

Мы дары растратили, силы загубили,

На войне да с голоду ослабел народ.

Нас умом не поняли, аршином не измерили,

Ярлыки навесили, в нети занесли —

Нам бы жить по совести, поступать по вере нам,

Силу черпать в пригоршни от родной земли.

Не понять тугарину по Второзаконию

И пройдохе-немчину не найти в псалмах,

Как мы, горе мыкая, с правдою посконную

Третий Рим отстроили на семи холмах.

И пока держались мы веры и предания,

Ставя власть небесную выше тиунов,

Мы громили ворога от Курил до Дании,

Хороня, что дорого, в глубине лесов.

Русь лесами выросла, а по рекам – сплавилась,

Укрепилась верою, духом приросла,

Все напасти вынесла и жила, как нравилось,

С песнями и церковью посреди села.

Где теперь те песенки, девки с хороводами,

Церкви, сёла, волости, вёрсты и столбы?

Утекли работники в город огородами,

Бросив дом отеческий, дедовы гробы.

Мужика-то русского узнаёшь насилу —

В тюрьмах и попоищах измельчал народ.

Только Божьим промыслом выживет Россия,

Лишь молитва жаркая Родину спасёт.

НА ЗЕМЛЕ – РОССИЯ!

На небе Бог, а на земле Россия,

Неразделимо это бытиё,

Без Бога правды нет, без правды нету силы,

Небесный град Отечество моё.

Пока себя крестом мы осеняем

И под иконой теплится свеча,

Не одолеть нас пришлым негодяям

И не склонить под чуждый звон меча.

Нам наша вера крепость и защита,

Земля родная засек и заслон,

Пока заветы предков не забыты,

Врагом не будет русский поражён.

На небе Бог и русские святые,

Их промыслом великим навсегда

Нам на земле доверена Россия

Для подвига и мирного труда.

Храните Русь, трудом приумножайте

Красу, что предки передали нам,

И храм всегда на горнем месте ставьте

Поближе к Богу, выше к небесам!

НЕБЕСНАЯ РОССИЯ

На каждую травиночку молюсь

И каждый день в душе благословляю —

Я этот мир покинуть не боюсь,

Мы все дойдём когда-нибудь до края.

Но грусти нет на сердце у меня,

Нет паники, уныния и злости:

Шагая из огня да в полымя»,

Я понял, что мы в этой жизни – гости.

Мужская дружба, женская любовь,

Заветы предков, Родины просторы —

Вот то, что согревает мою кровь

Перед разлукой, пусть ещё не скорой.

Вот соберусь – и снова в дальний путь,

В иную жизнь, в реальности иные.

Я верю, что смогу там отдохнуть —

Там ждёт меня небесная Россия!

Россия – вечна! Логосом своим

Бог основал её на этой тверди.

Здесь, на Земле, Россия – третий Рим,

А в небесах её удел – бессмертье.

И как ничтожны происки врагов

Перед её могуществом безмерным:

Там храмов сорок тысяч сороков,

Там сила – синтез знания и веры.

И грусти нет на сердце у меня,

Когда, от долгих странствий обессилев,

Земную жизнь, как свет, в душе храня,

Уйду туда, в Небесную Россию…

ДОБРО И ЗЛО

Моему другу М. Ю. И.

по прочтению трактата

В. С. Соловьёва «Оправдание добра»

Не разводи, мой друг, турусы

Про оправдание добра:

Ещё с рожденья Иисуса

Добро – от бублика дыра!

Добро, как чуждое начало,

Свой путь распятое кончало,

И Вифлеемская звезда

Исчезла с неба навсегда.

Зло изначально в этом мире,

Оно – основа бытия,

Зло – звёзды мёртвые в эфире.

Зло – наша жизнь. Зло – ты. Зло – я.

Наш ум – жестокая издёвка,

Душа – мучительный изъян,

И совесть – хитрая уловка,

И смысл – желудок и карман.

Привычно лжём, ни зги не видим,

Умело ближним портим кровь,

Весь мир угрюмо ненавидим —

Но проповедуем любовь!

Не сознаём в своей гордыне,

Что от Голгофы и доныне

Нам для того глаза даны,

Чтоб зрить личину Сатаны!

Он, как умелый дирижёр,

Над миром крылья распростёр

И наши добрые дела

Пресуществляет в бездну зла.

Открылась бездна,

Зла полна:

Нет злу предела,

Бездне – дна!

Зря философией о благе

Мы переводим тьму бумаги:

Давно, мой друг, забыть пора

Само понятие добра…

14 мая 1985г.

ЕСТЕССТВОИСПЫТАТЕЛЬ

Ты говоришь, что мир не сотворён,

Что он возник в случайности небрежной,

Что только недалёкие невежды

Поверить могут в то, что создан он.

Ты говоришь, материя мертва,

Она в пустом флуктирует пространстве,

И тайна вся – в случайном постоянстве

Соединенья и распада вещества.

Ну, что тебе могу сказать я здесь,

Когда ты принцип игнорируя антропный,

Свою судьбу следишь по гороскопу

И Судный день по звёздам жаждешь счесть?

В своих сужденьях ты, как кре’мень, твёрд,

В делах – противоречьями напичкан,

Идёшь по жизни ты походкой птичьей,

Лишён сомнений, не по делу горд.

Естествоиспытатель! Я другого

Не подберу прозвания тебе,

Ты веришь экстрасенсам и судьбе,

Но не приемлешь мнения иного.

И говоришь, что мир не сотворён,

Что он подвластен описанью формул,

Но ты документально мысль оформи

И опиши, хотя бы, электрон.

Какая тайна в кванте вещества?

Что в этой то’лике энергии сокрыто?

Быть может, в нём несутся по орбитам

Иных миров иные существа?

Ты говоришь, что можно всё измерить,

Мир описать при помощи лекал,

Что Бога нет, который всё создал.

Ты говоришь – а я тебе не верю!

ВИЗИТ ДРУГА

Однажды он пришёл ко мне,

Друг, закалённый в передрягах,

Висела плотно на ремне

Со спиртом воинская фляга.

Он говорил и говорил,

Что болен я томленьем духа,

Потом по «маленькой» налил,

И пили спирт мы, не сивуху.

«Послушай, братец, ну, нельзя

Всем всё прощать, врагов целуя,

Пускай, мы давние друзья,

Но и тебе не всё прощу я!

Ты слишком мягок, старый друг,

А уступать нельзя и в малом,

Проснись и посмотри вокруг —

К тебе ласкаются шакалы.

Не то, что палец, руку в миг

Откусят эти доброхоты,

А ты сочувствием проник

И всё хлопочешь за кого-то!»

Друг замолчал, сглотнув опять

Кристально чистый медицинский.

Ну, что я мог ему сказать

О том, что свято мне и близко?

Как объяснить, что жизнь меня

Не зря и гнула, и ломала,

Что не поддался мести я,

Не уступив ей даже в малом?

И так мне сердце отпустило,

Что стало мне вполне по силам

Жить по Божественным словам:

«Отмщенье мне и аз воздам!»

Прости меня, мой добрый друг,

За мягкий нрав, за незлобливость,

Тому, Кто о’жил, смерть поправ,

Давалась тоже трудно милость.

Прощаю всё, прощаю всех,

Врагов, друзей и равнодушных,

И пусть в ответ я слышу смех —

Я так спасаю свою душу…

ВОПРОС О ЗЛЕ

Мой друг в шлафроке бумазейном,

В старинных синих галифе

Меня приветствовал шутейно,

Вольготно лёжа на софе.

Не чуждый поискам и смыслам,

Адепт гуру и бодхисатв,

Вперёд глядел он лет на триста

И лет на тысячу – назад.

Потёрши пальцем кончик носа,

Невозмутимый вид храня,

Философическим вопросом

Он огорошил вдруг меня.

«Скажи мне, отчего так вышло,

Что жить людишкам тяжело?

И если создал мир Всевышний —

Откуда в этом мире зло?

Неужто Бога обманули,

Создавши зло на стороне?

Христос, Аллах и Шакьямуни

Не объяснили это мне».

Мой друг умолк. Вино играло

В бокале солнечным лучом.

Конечно, зло существовало,

Но в транспарентности с добром.

Я не Платон и не Гельвеций,

Мне недоступен мир идей,

Я не утешу, как Боэций,

Вас философией своей.

И тут я тайны не нарушу,

Когда скажу, что убеждён —

Зло проникает в наши души

Лишь по согласию сторон.

Запри от зла замком железным

Ты сердце доброе своё,

Чтоб зло и в мысли не пролезло,

Не отравило бытиё.

Не поддавайся злу, дружище,

Не попускай ему расти,

Будь выше, милостивей, чище —

Чтоб мир душевный обрести.

Ведь как рецепты не пиши —

Не входит зло в состав души!

КТО ОТВЕТИТ?

Эй, профи в курсе философий,

Высоколобые умы,

Сакральных знаний только крохи

Воспринимать способны вы.

Для вас всё ясно в этом мире

В причинно-следственной связи»,

А рассмотреть континуум шире

И глубже – Боже, упаси!

Погрязли вы в материализме,

Попали, аки кур в ощип,

И не достанет вашей жизни

Осмыслить квантовый принци’п.

Осуществляя акт познанья,

В свой запишите кондуит:

Не всё подвластно пониманью

И объясненью подлежит!

И не надейтесь на коллайдер,

Гоняя в нём по кругу свет —

Не верю я, сказать по правде,

Что вы найдёте так ответ.

А мой вопрос животрепещет,

Как глас в пустыне, вопиёт:

«Кем сотворён был мир наш вещный

И даден времени отсчёт?

И где найти такую меру,

Чтоб бесконечность измерять?

И как дополнить меру верой,

Чтобы к ответу ближе стать?

Как стать на верную дорогу,

Где отыскать нам путь такой,

Чтобы и к Знанию, и к Богу

Прийти дорогою одной?»

ВРУТ КАЛЕНДАРИ

Мы вдруг задумались об этом

Последних где-то года три

И ищем древние приметы,

А зря – все врут календари.

Боимся, что грядёт комета,

Берёмся дату исчислять,

Когда конец наступит света,

И ищем пятую печать.

Апокалипсис и Пророки

До дыр зачитаны уже,

А мы всё вычисляем сроки,

Не промышляя о душе.

То у догонов, то у майя

Мы ищем страшного рожна,

Совсем того не понимая,

Что не комета нам страшна.

Страшней комет и метеоров,

Страшнее ядерной зимы

Неуправляемый наш норов

И просвещённые умы.

Лауреаты всяких премий,

Высоких знаний доктора

Могли без лишних словопрений

Разрушить мир ещё вчера.

У них на это знаний хватит,

Нам остаётся только ждать,

Когда эксперимент оплатят,

А кто – нам ввек не угадать…

СОБЕСЕДНИК

Коньяк допит, пуста бутылка,

Плетя логическую нить,

В лимон не попадая вилкой,

Ты норовишь меня учить.

И с неуступчивостью пьяной,

Стараясь угодить под дых,

Живописуешь мне изъяны

В немногих принципах моих.

Ты говоришь умно» и ловко,

Как будто Цицерон воскрес,

Как трёхлинейную винтовку,

Взяв аргумент наперевес.

Подняв логическое жало,

Бросаешь острое словцо,

И я, как кролик на удава,

Смотрю в упрямое лицо.

Нет, я с тобою не согласен,

Но всуе спорить не готов,

Ты самому себе опасен,

Поверив в силу громких слов.

Не в силе истина сокрыта,

Без правды истина пуста —

Я верю в тихую молитву

У бессловесного креста.

Я сам с собой не соглашаюсь,

Когда по слабости грешу,

И под иконой молча каюсь,

Молчком прощения прошу.

Вот и в тебе я вдруг увидел

Ту боль, которой не ищу,

И если Бог тебя обидел,

То я, конечно же, прощу.

СЛУЧАЙ

Весь смысл в том, что смысла нет,

Идёт бесцельно звёздный трафик,

Нет смысла в кружеве планет,

Нет в разбегании галактик.

И расщепляя вещество,

И приникая к телескопам,

Мы не отыщем ничего,

Что наполняет смыслом опыт.

Пора унять людскую спесь

И наделять умом природу —

Наш мир лишь газовая смесь,

В ней правят гелий с водородом.

Наш мир – игра стихийных сил,

А жизнь земная – только искра,

Её нам случай подарил,

И не имеет случай смысла.

ВОПРОС БЕЗ ОТВЕТА

Ну, как же в жизни так выходит,

Что сыновья от нас уходят?

Чья забирает их рука,

Не дав дожить до сорока?

По чьей они уходят воле

Из суеты земной юдоли?

В чём здесь сокрытая причина

Скоропостижной их кончины?

Ищу во всём причину эту,

Хочу дойти до смысла сам

И в ожидании ответа

Взор поднимаю к небесам.

А там, в бездушной красоте

Сияют звёзды в пустоте,

И вижу в этой круговерти —

Нет никакого смысла в смерти.

Как, впрочем, смысла нет и в жизни,

Всё – вещества круговорот,

Мы все из грязи в люди вышли

И станем грязью в свой черёд.

Такая скорбная картина

Не объясняет смерти сына,

Но беспросветностью своей,

Как сладкий яд душе моей.

Но вот душе моей не надо

Для облегчения скорбей

Успокоительного яда

Атеистических идей.

Я сердце верою наполню,

Про дом небесный тихо вспомню

И, помолившись до рассвета,

Отправлюсь в Храм – искать ответа.

ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА?

Так что есть истина, философ?

Её ещё Пилат взыскал

И задавал вопрос вопросов,

Но вот ответ не понимал.

Не понимал, какие тайны

Ему сын плотника открыл,

И всё выспрашивал детально

Того, Кто истиною был.

А Он, избитый до ареста,

Впитал в себя всю боль земли,

Его глаза сияли вестью,

Слова спасение несли.

«Гони толпу, не верь злословью

И не бери на душу грех.

Ты б отпустил меня на волю

И с миром, добрый человек!»

Пилат в пришедших очи вперил,

Вникая в смысл нехитрых слов,

Он был готов почти поверить

И отпустить почти готов.

«Так что есть истина, философ?

Пусть оправдаю тебя тут —

Тебя на первом перекрёстке

Камнями до смерти забьют!

Пусть всё свершится по закону,

Пусть торжествует вечный Рим!

Перед судом синедриона

Что ты с учением твоим!?»

Послав Учителя на муки

И усмирив толпу с трудом,

Пилат умыл спокойно руки,

Довольный праведным судом.

Так что есть истина в итоге?

О чём Евангельская весть?

Пилат судил до смерти многих,

Казнённых всех не перечесть.

И только раз пред грозны очи

Ему представили Того,

Кто светом был во мраке ночи,

И не признал Пилат Его!

И, воздевая к небу руки,

Пилат себе не смог простить —

Ведь мог спасти от крестной муки,

Мог оправдать и отпустить.

Его история известна —

На все века остался он

Игрушкой воли иудейской,

Христовой кровью обагрён…

ЕЛЕОНСКАЯ ГОРА

Достала су’етность сует,

Проблемы быта одолели,

В конце тоннеля виден свет —

Но как добраться до тоннеля?

Бреду полночною порой

По каменистым буеракам

Под Елеонскою горой,

Пытаясь выбраться из мрака.

Не различая ничего,

Впиваюсь взглядом в мир окрестный —

А вдруг увижу я Того,

Кто здесь молился до ареста?

А если не достанет взгляд

Сокрытых тьмой пределов вышних,

То я сквозь пение цикад

Смогу Захарию услышать?

Молю знамения с небес,

На Божью милость уповая —

Мертвеет вера без чудес,

Теперь я твёрдо это знаю.

И я услышал тихий смех,

Весёлый, добрый и негромкий:

«Ау! Какой заставил грех

Тебя здесь мыкаться в потёмках?

И двух шагов-то не прошёл,

Уже о чуде возмолился,

Всего лишь тропки не нашёл —

А будто в жизни заблудился!

Довольно в жалкой суете

В пустых барахтаться вопросах,

Гляди под ноги в темноте,

Не зрят глаза – используй посох.

Надейся твёрдо на себя,

Твори, дерзай легко и смело,

Люби других, себя любя,

И делай, делай, делай. Делай!

Не царствуй, лёжа на боку,

Не предавайся праздной лени,

Доступно только дураку

Добро по щучьему веленью.

И сразу выправится путь,

И станут цели все открыты,

А будет нужно отдохнуть —

Присядь и сотвори молитву.

Вот так и нужно жизнь прожить —

В трудах, в любви и помолившись.

И будет свет тебе светить,

Когда усопнешь, натрудившись.

Ну, а теперь иди отсель —

Какой тебе ещё тоннель?»

Я постоял, тропу нашёл

И потихонечку ушёл…

ТЕОРЕМА

А память болит, если жили напрасно,

Грешили и лгали по собственной воле,

И то, что сказали, темно и неясно,

А если и ясно, то стыдно до боли.

Напрасно восходят на небе знаменья,

Полощутся флаги, скрижали пылают —

Пусть кто-то докажет в своей теореме,

Что люди живут, времена выбирая.

Нас выбрало время, и долгие годы

Ему соответствовать жизнь нас учила,

И память болит не от смены погоды,

И нашим слезам есть иная причина.

ФИЛОСОФ

Спрячь микроскоп, натурософ,

Убавь с ретортой аппетиты —

Пути к познанию основ

Глубокой тайною покрыты.

Метаморфозы элементов,

Круговращенье вещества —

Ты хочешь здесь экспериментом

Постичь природу естества?

Ты инструмент свой отложи

И притуши жаровню с углем —

Не можно взвесить миражи

И запредельное «отгуглить».

Не отольют тебе из бронзы

Ни бюст, ни памятник в саже’нь —

«Остепенившиеся» бонзы

Всегда тебя задвинут в тень.

Лепечет атом электроном,

Протоны стиснуты в ядре,

Они по квантовым законам,

Как ноли-крестики в игре.

Пространство складками измято,

В нём чёрных дырок решето,

И не выходит свет обратно

Из этих дырок ни за что!

А рядом с ними метр – не метр,

И годы – вечности под стать,

Такое, разве что, поэту

Дано словами описать.

И этот мир к тебе взывает,

Он смертен, как любой из нас,

В нём энтропи’я нарастает

По экспоненте каждый час.

Лишь ты, свободный теософ,

В своём безудержном стремленье,

Пронзая мыслью ткань миров,

Способен отыскать решенье.

Но ни безмен, ни ватерпас,

Ни астролябия с секстаном,

Удобны будучи для глаз,

Спасти не в силах от обмана.

И лишь отточенная мысль,

Покинув су’етную Землю,

Стремится вглубь, стремится ввысь,

Ограничений не приемля.

Дерзай, философ! Постигай

Нас окружающую майю,

Иди, заглядывай за край,

Покров незнания свивая.

Шагай сквозь множества миров,

На бесконечность множа вечность,

И, как философ, будь готов

Отдать в оплату человечность.

Стань термоядерной звездой,

Свети, как знак небес о Боге,

И человечий образ свой

Излей в рентгеновском потоке.

ИЛИЯ

Снимаю ветхие одежды

И сон приемлю, словно смерть,

Смыкаю вежды без надежды

Знаменье доброе узреть.

Я получил уже ответы

На все вопросы бытия,

И даже днём не видит света

Душа скорбящая моя.

Изнемогла она в скитаньях,

Звенит, натянута, как нить,

И не приемлет подаянья,

Когда дающий учит жить.

Не знаю сам, где заночую,

Чьё приютит меня жильё,

Какой молитвой уврачую

Я тело грешное своё.

Оно выносит все невзгоды,

Спасает от лихой беды,

Ему довольно для свободы

Лепёшки пресной и воды.

Спасают руки от паденья,

Спасают ноги от зверей,

От змей, порой, спасает зренье,

Но нет спасенья от людей!

Живут в грехе и служат бесам,

Зловредны в мыслях и делах,

Им заменяют разум чресла,

И заменяет совесть страх.

О них душа моя страдает,

Да так, что в рот не лезет кус,

О них молюсь я, засыпая,

И, встав, о них же я молюсь.

Я им несу живое слово,

С благою вестью к ним иду,

Но буду бит я ими снова,

В душе их отзыв не найду.

Очнитесь, люди, время слушать,

Грядёт суровый Судия!

Как сохранить живую душу

Вам объяснить пытаюсь я.

Минует царствие Ахава,

Ваал с Астартой канут в прах,

Иезавель умрёт бесславно

От стаи бешеных собак.

А труп её растопчут кони —

Я это вижу наяву,

Язычник меньшего достоин,

Чем смерть в загаженном хлеву.

Народ Исава и Еноха,

Народ, утративший свой дом,

Без веры жить, конечно, плохо,

Страшнее быть отступником.

Покайся, Исаака семя,

Очнись, заблудший Варлаам,

Пока ещё не вышло время,

Вернись к отеческим гробам!

Я – Илия, я послан к людям

Не наказать, а объяснить,

Что, как решите, – так и будет,

И с этим вам страдать и жить.

ПУСТЬ БУДЕТ БОЛЬНО

Малою то’ликой, силы небесные,

Пусть будет больно мне, если воскресну я.

Больно за сгинувших в бездне неверия,

Гордо отринувших путь ко спасению.

Пусть будет больно мне – это я выдержу,

Страхи невольные с кровью я вырежу,

Вычищу сердце, грехи накопившее,

Чтобы болело за всех оступившихся.

Силы небесные, Божье воление,

Если придёте ко мне со спасением,

То попустите мне боль нестерпимую,

Чтоб мог отмолить я хоть душу единую…

ПО ЭЙНШТЕЙНУ

Нет, время не учит и время не лечит,

А душу нам мучит и тело калечит.

Оно относительно. Мыслью своей

Постиг эту истину мудрый еврей.

Идею Эйнштейн изложил, как по нотам,

Что самое главное – точка отсчёта,

И если вдруг жизнь прекратилась досрочно,

Считать её стал ты с неправильной точки.

Система отсчёта – здесь тайна сокрыта,

Здесь Богом секретно собака зарыта,

Отсюда выходит, что внук тебя встретит,

Когда на фотонной слетаешь ракете.

Вернёшься моложе и с гладкою кожей,

А внук без сиделки и встать-то не может,

Ты время по звёздам сверял в темноте,

А внук отмечал по «Филиппу Пате».

Такая вот с временем, братцы, докука,

Оно не константа, сказала наука,

И если в пространстве оно переменно —

Инерциональная это система.

Поведал Альберт это с хитрой улыбкой,

И мира картина вдруг сделалась зыбкой:

Закручено время, пространство распалось,

И места для Бога нигде не осталось.

А старый еврей достаёт свою скрипку,

Играет на слух без единой ошибки —

Эйнштейн ошибиться и в малом не может,

За истину чёрту он душу заложит!

Вот так, под «семь – сорок» обрезана круто,

Осталась Вселенная без Абсолюта.

За Бога обидно – Альберт так старался,

Он Бога подвинул, а дьявол остался!

ЧТО? ГДЕ? КОГДА?

О, тайна тайн, загадка века,

Ума логический тупик —

Мир создан был для человека

Или случайно мир возник?

Здесь средостение Вселенной

И всеобъемлющий секрет —

Пусть даже мир возник мгновенно,

Но вот по плану или нет?

О сингулярности уныло

Бубнит учёное лицо,

Но если мир возник из взрыва,

То кто же выдернул кольцо?

Кто притащил туда взрывчатку,

Туда – неведомо, куда,

Поджёг бикфордов шнур украдкой,

Взорвав ничто и никогда?

Стремится мысль к первоосновам

В ночных сомнениях моих

Туда, где мир творился Словом

Или по случаю возник.

Пусть непонятны мне детали,

Хоть кол на голове теши,

Но если мир материален —

То где в нём место для души?

Летят вопросы в бездне косной,

Как обезумевшая рать,

С небес подмигивают звёзды

И не желают отвечать.

Ну, что до них мне, недоучке?

Какой от умствований прок?

Зачем мне знать, кто в мире круче —

Незрячий случай или Бог?

Я – круче всех! И в этом фишка,

Здесь вся загадка бытия:

Под черепною тонкой крышкой

Весь этот мир вмещаю я!

Весь Универсум я объемлю

Игрой пытливого ума:

Фотоны, кварки, звёзды, Землю —

На ней людей и их дома.

Ах, доморощенный философ

И недоученный Ньютон!

Дымится череп от вопросов,

Не различая явь и сон.

Молчит Вселенная, хоть тресни,

Ответов в ней не нахожу,

В ночной тиши, в молчащей бездне

С ума тихонечко схожу.

Забрезжит утро, тьма померкнет,

И воссияет пустота,

И будет мне дано по вере,

И проживу я лет до ста.

Однажды сяду у порога,

Тряся седою бородой,

И обращусь с вопросом к Богу,

А Он заплачет надо мной…

ИКОНА СЕРАФИМА

Седой сатир, старик скабре’зный

И мизантроп от А до Я,

Стремлюсь я логикой железной

Проникнуть в тайну бытия.

Я думал – тайна скрыта в книгах

И с самых молодых ногтей

Их открывал, но видел фигу

В оправе из пустых идей.

Я верил – древние пророки

Наставят ум, укажут путь,

Читал пылающие строки,

Но вместо сути видел муть.

Ни Заратустра с Гуатамой,

Ни Мухаммад, ни Моисей

Не задались ответить прямо

На тихий крик души моей.

И только старая икона,

Как знак, над лежбищем моим —

Через соблазны и препоны

Водим я ею и храним.

На ней чернец, в руке топорик,

У ног его лесной народ:

Медведь его молитве вторит,

А белка Святцы подаёт.

Вот и ответ на все вопросы:

«Любите Бога, господа!

Пусть голодны, наги и бо’сы,

Любите жизнь! Везде. Всегда».

Я не желаю доли лучшей

И со слезой его молю:

«Не нужно мне Эдемских кущей,

Оставь мне Родину мою!»

Непостижимым мягким светом

Икона светится во тьме.

От Серафима нет ответа,

Но верю, он ответит мне…

ПОРТРЕТ

Великий вождь, отец народов,

Ах, как он любяще суров!

Он утвердил в стране свободу

И дал народам хлеб и кров.

Он видел всё, он знал секреты

Земных путей, небесных сил,

И озарялись мудрым светом

Глаза, когда он говорил.

Под речь его, умявши пайку,

В бараки скрывшись от дождя,

Любил народ «Черезвычайку»

И славил мудрого вождя.

БУТОВСКИЙ ПОЛИГОН

Исполнители устали

От своих заплечных дел —

Целый день они стреляли,

И никто не уцелел.

Вон, лежат во рву глубоком

Бабы, парни, мужики,

Не спасённые и Богом

От карающей руки.

Исполнители курили,

Недострелянных добив,

Спирта чистого хватили,

Салом с хлебом закусив.

Если выдалась минутка,

Задержался чуть конвой,

Можно скуку сдобрить шуткой

Между первой и второй.

Нелегка работа эта,

И не каждый к ней готов —

Очищать страну Советов

От врагов и от попов.

Куча трупов поднималась,

Осыпался в ров песок,

Ночь с расстрела начиналась,

Под расстрел алел восток.

Так под лозунг «Ленин с нами!»

И под Сталинской рукой

Наполнялись рвы телами,

Зарастали рвы травой.

Нынче крест над полигоном,

И дано услышать нам,

Как растёт трава со стоном,

Плачут липы по утрам…

ВСЁ ХОРОШО!

Без тени сомнений

Заезжая нежить

Нас в русских селеньях

Стреляет и режет.

А нам заявляют

Продажные власти,

Что это бывает,

Но изредка, к счастью!

Что режут не больно,

Стреляют не громко,

Что люди довольны —

Какие погромы?

При чём тут кавказцы?

Какие цыгане?

Они неопасны,

Виновны мы сами.

И проще заткнуться,

Чем правды добиться,

Когда в нас плюются

Нерусские лица…

МОЛОДЦЫ КИТАЙЦЫ!

А у китайцев всё путём —

Всё по фен – шую и закону,

И строят свой китайский дом

Без чертежей из Вашингтона.

Нигде «добро» не испросив,

С улыбкою подобострастной

Они в Нью-Йорк и в Тель-Авив

Не поспешают за указкой.

Всё у китайцев по уму,

Живут по трезвому расчёту:

Не хочешь пулю и тюрьму —

Не хапай взятки, а работай!

Живут без сказочной трубы,

Без нефтегазосамобранки,

Но наплодили, как грибы,

Пуховики, кроссовки, танки.

И работящий этот люд

Достоин правильной оценки —

Они на печке не дают

Нам подремать, заливши зенки.

Нет, нам китайцы не враги,

Они – пример нам и наука,

И только злые дураки

Не уяснят уроки друга.

УЕДУ В ИЕРУСАЛИМ

Духовной жаждою томим,

Уеду я в Иерусалим —

Покинув Родину свою,

Места святые воспою.

Пора валить в Иерусалим —

Москва уже не третий Рим,

Своею азиатской рожей

Она, скорее, с Меккой схожа.

С Бишкеком схожа, с Бухарой,

С любым аулом азиатским,

В который, как к себе домой,

Прёт голытьба республик «братских».

Бегут от жуткой нищеты

Своих республик суверенных,

Лелея тайные мечты

Разбогатеть в краю неверных.

Несут в Москву своё рваньё,

Коросту, вшей, стафилококки,

Национальное ворьё

Пасёт подпольные потоки.

«Гаст» по-немецки значит гость,

Но эти гости в горле костью.

Народ одолевает злость —

Мы никого не звали в гости!

Гостей приветствуем всегда,

Гостей мы дарим и величим,

Но заявляйтесь, господа,

В наш дом, когда мы вас покличем.

А вы с метлою и лопатой,

Да и с Аллахом заодно,

В наш дом протиснулись когда-то

Глухою ночью сквозь окно.

Ни днём, ни в дверь, ни по желанью

Хозяев этого двора

К нам самочинно влезли в зданье

В виду хозяйского добра.

И экстремистские идеи

Здесь совершенно не при чём,

Ну, не желаю я, чтоб лезли

Без спроса чужаки в мой дом!

«Да!» – на законном основанье,

«Да!» – по согласию сторон,

«Да!» – наказанью и изгнанью

Для всех, нарушивших закон.

И станут наши города

Для нас родными. И тогда,

Тоской по Родине томим,

Покину я Иерусалим…

НАМ НЕ ПО ПУТИ

Пусть девки бесятся срамные

И геи пляшут на шоссе,

ГРИНПИС штурмует буровые,

И нагибает нас ПАСЕ —

У нас терпения хватает,

Перемогём и эту мразь,

Пусть русский долго запрягает,

Но запряжёт – и скажет «слазь»!

Стряхнёт пожитки и манатки —

Не по пути нам, господа!

Нам до села, семьи и хаты,

А вам – до Страшного суда!

ПАРОДИСТ

Над непослушной рифмой млея,

Сопя над песенным куплетом,

И в страшном сне я не посмею

Всерьёз назвать себя поэтом.

Мне, разве, было бы по силам

В калачный ряд с суконным рылом,

С язвящим, словно жало, словом

Явиться новым Ивановым.

Поэты прославляют вольность,

Они на дыбу за свободу,

Поэт в России – это совесть

Нечасто трезвого народа.

Поэты влюблены в деревья,

В луга, в туманы и восходы,

А я, приехав из деревни,

Стал щелкопёром беспородным.

Я жизнь растрачивал упорно

И, пропитавшись злою скукой,

Водяру дул, курил махорку

И поспешал за каждой юбкой.

И плакал пьяными слезами

Среди застойного застолья,

Когда давился я словами

Напополам с горячей кровью.

Не принимал я труд напрасный,

Я видел – это бесполезно:

Народ, в безволии погрязший,

Глаголом жечь, клеймить железом.

К чему вставать на путь опальный

И биться в каменную стену?

Сподручней анекдотец сальный

Шутейно срифмовать со сцены.

Зачем идти путём тернистым,

За правдой следуя до края?

Податься проще в пародисты,

Народ глаголом потешая.

И мы смеялись до ико’ты

И хохотали до упада,

Мы цирком сделали работу,

Борделем заменив порядок.

Так и живём, уставясь в «ящик»,

С кривых зеркал дерьмо снимая,

И дышим серою смердящей,

За юмор бесов принимая.

А я, наморщив лоб бугристый,

Не улыбнусь России новой.

За всё спасибо пародистам!

Хвала за это Иванову!

Я ТЕЛЕВИЗОР НЕ ВКЛЮЧАЮ

Я видел забытых, я видел пленённых,

Я видел убитых, злодейски казнённых,

И замерло сердце, и кровь закипела —

А диктор втирал мне про «правое дело».

Я видел бездомных, я видел голодных,

Я видел утопших в пучине холодной,

Но истину скрыв за словесным туманом,

Десятки каналов сочились обманом.

Вещали с экрана о «светских» скандалах,

О том, как «попала» царица вокала,

Кто грудь увеличил, кто попу уменьшил

И кто из мужчин переделался в женщин.

То «Адская кухня» полдня кашеварит,

То сваха сулит каждой твари по паре,

То мячик гоняют, как малые дети,

И нас призывают гордиться всем этим.

Я видел, жена моя в позе маньяка

Уставилась в «ящик» пустыми глазами,

Слонялся по дому я злой, как собака,

А вслед мне стилисты трясли волосами.

И перхоть вставала вонючею тучей,

И ели бактерии жёлтые зубы,

Пищал телевизор Собчачкою злючей

И в душу пролазил Успенскою Любой.

Я видел, я слышал и всё-таки понял,

Что это обманка – десятки каналов:

Всё те же там лица вчера и сегодня

И завтра они же наврут нам немало.

О геях поплачут и голыми спляшут,

Историю нашу в помоях измажут,

Но доброго слова про Родину нашу

Ни в жизни по этим каналам не скажут.

Для них мы – чужие, мы – дикие люди,

В Европе своими мы сроду не будем…

МОСКВА

Как караван-сарай, шайтан-аул Москва,

Пока ещё не рай для выходцев с востока,

Но здесь для них сераль, халва и пахлава,

И стал гортанным звук, что русским значил много.

Прости меня, Москва, когда-то русский город!

Ты на семи холмах в нашествии погряз,

Стоял, как третий Рим, и верою был дорог,

А нынче муэдзин зовёт нас на намаз.

Люблю тебя, Москва, и снова в этом звуке

Для сердца русского надежда будет жить,

Что минуют года, и будут наши внуки

По-русски верить и по-русски говорить…

В МАГАЗИНЕ

Лежит стерлядка, рот разинув

От бешеной своей цены —

В просторах гулких магазина

Мои доходы так смешны!

Мои доходы так нелепы,

Так тощ мой скудный пенсион,

Что каравай ржаного хлеба

Язвит, как торт «Наполеон».

Бананы нагло лезут в очи,

И мандарины мельтешат.

Я озадачен, озабочен,

Зажав в кулак чуток деньжат…

Такую грустную картину

Любой пенсионер поймёт:

Ломя’тся полки магазина,

Но видит око – зуб неймёт.

Прощайте, сытые просторы,

Адью, безумство живота!

Вернусь к картошке и запорам

И проживу так лет до ста!

СОСЕДКА

Вчера соседка малахольная,

Поддав, мне битый час трындычила

Про то, как жизнью недовольная,

И про зарплату неприличную.

«Ведь это ж надо, прости Господи,

Так со страной распорядиться!

Идёт народ по краю пропасти,

Глаза завязаны тряпицею.

Что газ ему, что нефтепроводы —

Народу это всё до лампочки,

Поёт он песню невесёлую

И спать ложится в белых тапочках.

А вроде бы, чего куражиться?

Рожна какого ещё надобно?

Вчера артистов в Кремль приважили

И одаряли их наградами.

И все такие благодарные,

И языки у всех посвесились,

Лизнуть желая чресла барские,

Воспеть их в песнях поувесистей.

По именам-то не упомню я,

Да и к чему мне эти прозвища?

Высоких званий недостойные —

Сплошное культпросветпозорище!

Вот нынче в Думу будут выборы,

Вот и сгодится тут полиция:

Достойных всех, как зубы, выбили —

Как рот щербатый, оппозиция.

Я вся душою исстрадалася,

Не понимаю в бабской глупости,

Как выбирать из этой малости

Промежду наглостью и тупостью?

Прости, сосед, я заболталася,

Сегодня день никак не сладится:

Сначала с мужем поругалась я,

Недосмотрев «Большую разницу»,

Потом я слушала Медведева,

Из его речи узнавая,

Что никакие мы не бедные —

Дворцы в Монако покупаем.

А эти новые избранники

Нас не поймут, когда б хотели:

Они давно с Альдебарана

На Землю тайно прилетели.

Вот и живут семьёю тесною,

В свой круг чужих не принимая,

Живут своими интересами,

Нас ни на грош не понимая.

Дворцов закрытых понастроили,

Из них плетут в России козни:

То недра в наглую присвоили,

То взбунтовали русский Грозный.

И зазывают всех на выборы,

Всё запланировав и выстроив,

Предусмотрев дебаты гиблые

Для жириновцев с коммунистами.

А, в общем, будет всё по—старому,

Я это задом своим чувствую.

Пойду домой, квашню поставлю я —

Нажарю пирожков с капустою».

Она пошла, в шалёнку кутаясь,

В пимах и рваной телогреечке.

Прийти б Медведеву и Путину —

И дать ей тыщу на тарелочке…

КАПИЦА

Мы – си’роты, покинул нас Капица,

Непрошенная катится слеза.

Что подвиг может по полвека длиться,

Сергей Петрович жизнью доказал.

Когда бы не ушёл Сергей Петрович —

Он всё раздал, что завещал отец,

Телеведущий он по должности всего лишь,

По духу – просветитель и мудрец.

Конец ознакомительного фрагмента.