Глава 2
Я ЗНАКОМЛЮСЬ СО СВОИМ НОВЫМ ОРУЖИЕМ
На всем внутреннем пространстве здания я мог видеть множество людей, работающих спокойно, но в напряженном темпе. Повсюду сновали группы механиков в промасленных спецовках; я же был поражен видом молодых офицеров, глаза которых загорались внутренним светом, когда они прикасались к той или другой из этих гигантских торпед. Большинство офицеров носили бороды. Мало кто из японцев, кроме айнов с Хоккайдо, нашего самого северного острова, могут отпускать по-настоящему красивую растительность у себя на лице. Обычно такая растительность лишь у пожилых людей. Поначалу я подумал, что эти бороды, весьма жидкие и клочковатые, есть знак принадлежности к определенному братству. Что они вроде символа, связующего этих людей. Но тут же я вспомнил, что они, вероятнее всего, подводники, коль скоро секретное оружие представляет собой торпеды. Скорее всего, они отпустили их, поскольку бриться на подводной лодке в море довольно трудно.
Когда вся наша сотня оказалась внутри здания, капитан 3-го ранга Итакура позвал нас к себе.
– Собраться вокруг меня! – приказал он, указав рукой на одну из ближайших торпед. – Вы, ребята, очень скоро познакомитесь с этой штукой. Освоите ее и будете знать до мелочей. А потом выйдете на ней в море и нанесете удар по врагу. – Наш новый командир помолчал, а затем продолжил: – Это новое оружие называется «кайтэн», – сообщил нам он, – но в целях секретности его всегда именуют «мару року канамоно» – «металлический фитинг диаметра шесть». Таким образом, когда такое наименование встречается в переписке, донесениях или технических документах, никто, кроме немногих членов Верховного командования и штаба подводного флота, не сможет понять, о чем идет речь. Посторонний человек решит, что имеются в виду какие-нибудь запасные части или корабельное оборудование. Он не будет ничего знать о том, чем мы здесь занимаемся, и сведения о нашей работе здесь не станут достоянием врага. Как вы, безусловно, уже поняли, это человекоуправляемая торпеда, способная нести одного человека. Она имеет скорость большую, чем любой корабль, поэтому ни один корабль не может уйти от нее. – Итакура пристальным взглядом обвел наши лица. – Вы все прибыли сюда добровольно, – сказал он, – так что вы должны были рассчитывать на нечто в этом роде. И все же вы все проходили летную подготовку и можете сейчас испытывать разочарование, поскольку это оружие никак не связано с авиацией. Я вполне могу понять это, так что если кто-либо из вас изменит свое решение, то пусть обратится ко мне до конца дня. Я приму меры к тому, чтобы вам позволили продолжить летную подготовку и не задавали никаких вопросов.
Некоторые из моих товарищей переглянулись. Никто не проронил ни слова, но я мог читать их мысли, как свои собственные. Неужели этот офицер и в самом деле думает, что мы проделали весь этот путь сюда из Цутиуры только для того, чтобы поглазеть на торпеду? Да мы же вызвались отдать жизнь за родину! То, как это произойдет, вряд ли имеет значение, если, как нас заверил капитан Ватанабэ, мы сможем поразить врага. Что же касается меня, то уже по прибытии на базу Куре я понял – это новое военное изобретение так или иначе будет оружием, связанным с водой, и по-прежнему был тверд в своем решении.
– И еще одно, – продолжал капитан 3-го ранга Итакура. – Я хочу, чтобы вы знали следующее. Хотя я и являюсь вашим командиром, я также один из водителей торпед «кайтэн». Как и вы, я тоже однажды брошусь на врага в одной из них. Возможно, вместе с кем-нибудь из вас нам будет поручено выполнение одного и того же задания.
Тон его голоса стал необычайно серьезным.
– Несколько дней тому назад, – произнес он, – человек по имени Хироси Куроки, один из изобретателей этого оружия, погиб при несчастном случае во время освоения торпеды. Подняв «кайтэн», мы нашли там его духовное завещание. Это впечатляющий документ, источник надежды и уверенности в победе для всех вас. Я уверен, что вы будете упорно готовиться и достойно выполните свой долг, доказав тем самым, что Куроки погиб не напрасно.
И снова это! Типично офицерское завершение речи. Но на этот раз слова эти прозвучали куда весомее, чем когда-либо. Голос моего командира был ровен и спокоен. Никакого крика, разжигающего огонь в крови. Голос этот вселял в вас уверенность, не стараясь воодушевить вас. В конце концов, когда перед вами стоят люди, готовые отдать свою жизнь, выполняя ваш приказ, нет никакой необходимости побуждать их сделать все возможное для этого. Капитан 3-го ранга Итакура просто просил нас приложить все усилия для овладения техникой обращения с этим новым оружием, чтобы, когда придет время, мы смогли применить его мастерски. В таком случае враги будут обречены принять смерть в тот же миг, когда и мы сами расстанемся с жизнью.
Капитан 3-го ранга Итакура замолк, обводя взглядом наши лица. Он пытался прочитать в них, стала ли решимость человека менее определенной, когда он узнал, что представляет собой это новое оружие. Я взглянул на стоявших вокруг меня товарищей и подумал, что они выглядят столь же спокойными, как и всегда. Я был уверен, что и мое собственное лицо осталось таким же спокойным, потому что взгляд командира лишь мельком скользнул по нему. То, что он увидел, должно быть, удовлетворило его, потому что он улыбнулся и сказал:
– Что ж, пока это все. Я только хочу еще представить вам командира вашей группы.
Вперед выступил невысокий, но даже на вид очень сильный офицер.
– Я младший лейтенант Тёса, – сказал он. – В период вашей подготовки я буду ответственен за группу с Цутиуры.
Человек этот произвел на меня сильное впечатление. Не отличаясь высоким ростом, он был широк в плечах и выглядел как борец сумо. Мощные мышцы различались даже сквозь форменную одежду. Обратившись к нам, он тоже не стал напрягать свой голос. Самый его вид требовал напряженного внимания. Он производил впечатление скалы, и я почувствовал – всем остальным из нашей группы, как и мне, понравилось, что именно такой человек и будет нашим командиром. Ничто не вселяет в военного человека большую уверенность, как командир, который каждой своей чертой излучает право требовать себе подчинения. Я сразу понял, что каждую его команду я буду выполнять мгновенно и буду все время стараться действовать так, чтобы он был мной доволен. Он был таким командиром, каким я хотел бы стать, если мне было суждено стать офицером.
Но этому стать наверняка не суждено. Моя жизнь должна закончиться достаточно скоро. И если мне суждено стать офицером, то только посредством двойной системы присвоения званий, существовавшей в императорском военно-морском флоте. Система эта применялась посмертно к морякам, совершившим выдающиеся подвиги во имя своей страны, например к экипажам подводных лодок-малюток, погибшим три с половиной года тому назад в Пёрл-Харборе. Ни один моряк японского военно-морского флота не получил медалей при жизни. Такова была традиция. Кое-кто протестовал против нее, а одно время такие протесты были весьма активными, поскольку Верховное командование флота отказалось ввести специальные награды для экипажей самолетов, сражавшихся в Ост-Индии, Малайе, над Филиппинами, Новой Гвинеей и Соломоновыми островами. Обоснование было достаточно простое: такое раньше никогда не применялось в отношении живых людей, поэтому не будет практиковаться и впредь. За весь период войны на Тихом океане ни один японский матрос или офицер флота не получил награды за свою доблесть. Считалось, что все военнослужащие флота, от рядового матроса до адмирала, сражаются и, если это необходимо, погибают за свою страну, потому что это их долг. Они сражаются, чтобы защитить свою страну или разгромить неприятеля, но отнюдь не ради медали либо славы. Считалось, что честь сражаться и умирать сама по себе является наградой. Возможно, это было одним из тех моментов, благодаря которым людям Запада так трудно понять нас, японцев. Я же считал, что добровольное согласие на выполнение долга летчика-камикадзе или пилота «кайтэна» – совсем другое дело. Однако командование приняло решение согласно старинной японской традиции.
Так начался мой первый день на Оцудзиме, одной из самых секретных японских баз во время войны. Ее называли не иначе как «База П», и, поскольку громадную торпеду именовали «металлический фитинг диаметра шесть», лишь горстка моих соотечественников знала, где мы находимся и чем занимаемся. Моя переписка шла через полевую почту военно-морского флота базы Куре, как и переписка летчиков военно-морской авиации и экипажей боевых кораблей. Для всех моих адресатов я по-прежнему занимался в летной школе, лишь в каком-то другом месте, а не на Цутиуре. Я никогда не разубеждал их в обратном.
Весь остаток первого дня мы были предоставлены сами себе: бродили по всей базе и занимались кто чем хотел, лишь бы не мешать персоналу базы. Я с удивлением увидел, что в наших новых жилищах имеются татами – циновки, используемые и в наше время практически в каждом японском доме. Но не было, однако, футонов, служащих матрасами и одеялами, которые каждое утро сворачиваются в рулоны и хранятся отдельно в шкафах. Все время обучения в летной школе я спал в подвесной койке и поэтому улыбнулся, увидев татами. Нелегко будет привыкать снова спать на полу.
Уже в первый день нам рассказали, как появилось на свет это оружие – «кайтэн». В буквальном переводе это слово означает «воля небес», но его значение гораздо более емкое. «Кайтэн» для японца звучит как нечто, вносящее кардинальные перемены в ход вещей, осуществляющее радикальное изменение состояния дел. Это название было дано оружию его создателями, поэтому следует посвятить несколько слов объяснениям.
В период сражения у атолла Мидуэй[5] в июне 1942 года младший лейтенант Сэкио Нисина и лейтенант Хироси Куроки командовали подводными лодками-малютками. Вся Япония знала, благодаря многократно опубликованным в печати спискам посмертно награжденных подводников, погибших во время нападения на Пёрл-Харбор, что эти субмарины сыграли весьма значительную роль в день начала войны. С тех пор они рассматривались командованием как очень ценное оружие. Адмирал Исороку Ямамото,[6] командующий Соединенным флотом, имел в составе своих сил большое количество малых подводных лодок, когда он выступил к атоллу Мидуэй с армадой из более чем двухсот кораблей. Они были погружены на транспорты для гидросамолетов «Чийода» и «Ниссин». После захвата атолла Мидуэй малые подводные лодки были сняты с транспортов-носителей и базировались сначала неподалеку от Мидуэя, а потом рядом с Куре. (Это небольшой остров, название которого по-английски пишется так же, как и нашей большой военно-морской базы на Внутреннем море Японии, но произносится по-другому.) «Чийода» и «Ниссин» не принимали участия в сражении у Мидуэя, так как находились довольно далеко от того места, где разыгрывалось сражение, и держались в составе основных сил эскадры Ямамото, в которую входил и суперлинкор «Ямато», крупнейший из когда-либо построенных военных кораблей.
Все знают, конечно, что в сражении за Мидуэй Япония потеряла четыре чрезвычайно ценных для нее авианосца. Это были корабли «Сорю», «Хирю», «Кага» и «Акаги», при этом два последних представляли собой переоборудованные в конце двадцатых годов крейсеры, каковыми были и американские корабли «Лексингтон» и «Саратога». Говоря о сражении при Мидуэе, мы видим, что малые подводные лодки были фактически частью оборонительных сил флота, поскольку около двух дюжин из них держались в состоянии постоянной боевой готовности. Они были предназначены для атаки на любой вражеский корабль, который подошел бы для обстрела эскадры из артиллерийских орудий с целью противодействия вторжению.
После потери четырех авианосцев о планах захвата Мидуэя можно было забыть. Наше высшее командование военно-морского флота пребывало в подавленном состоянии и предприняло попытку утаить эти известия от народа Японии. По возвращении в Японию сил, действовавших у Мидуэя, на берег разрешили сойти только немногим высшим офицерам. Остальные члены команд, включая даже нескольких адмиралов, были изолированы на борту своих кораблей в течение примерно двух месяцев. За это время известия о ужасающем поражении все же распространились по всей стране благодаря «сарафанному радио». И все же наше правительство еще довольно долго тянуло время и дало разрешение на обнародование событий только после того, как об этом объявили по радио из США.
Потеря этих четырех авианосцев стала особой проблемой для Куроки и Нисины, потому что они были людьми высокого интеллекта и силы духа. Хотя они сами были выходцами из подводного флота, они знали, что императорский военно-морской флот считает своим ударным отрядом военно-морскую авиацию. Все стратегическое планирование исходило из принципа, что пилоты нашей военно-морской авиации, лучшие асы мира, способные выполнять задания днем и в самые темные ночи, в любую погоду, будут царить в воздухе над районом любого морского сражения или амфибийной операции. Такая тактика приносила успех в начальный период боевых действий императорского военно-морского флота. Но ныне, с потерей этих четырех авианосцев, инициатива была упущена. Американская судостроительная промышленность вскоре должна была изменить баланс сил в пользу наших врагов, если потеря этих авианосцев не будет каким-либо образом компенсирована.
Нисине и Куроки было известно, что выбранное ими оружие – малые подводные лодки – имеет много особенностей, ограничивающих возможности его применения. Их электродвигатели работали на аккумуляторном питании, что определяло предел их скорости хода. По сути дела, они представляли собой миниатюрные подводные лодки, каждая из которых несла только две торпеды. Будучи обнаружены и атакованы, они становились весьма уязвимыми, поскольку не имели возможности ни уйти на глубину, подобно обычным субмаринам, ни маневрировать с необходимой скоростью, уклоняясь от глубинных бомб. Не были они способны также уйти от врага в случае погони, как и не могли догнать и преследовать его. Их можно было применять только в прибрежных районах Японии или во вражеской акватории, причем обычной субмарине – носителю этих малых подводных лодок – требовалось чертовски много времени для того, чтобы всплыть, пересадить экипаж малой подводной лодки в нее и доставить ее как можно ближе к выбранной цели. Вместо этих малых лодок было необходимо какое-то другое оружие, более скоростное, более простое в применении, более мощное и обладающее куда большими шансами нанести реальный урон противнику. Требовалось потопить много вражеских авианосцев и транспортов, чтобы изменить соотношение сил в пользу императорского флота Японии.
Два молодых офицера долго размышляли над этой проблемой и в результате смогли сформировать базовую идею. Человекоторпеда! Вот в чем решение! Такое оружие может быть спущено с палубы большой субмарины куда проще, чем сверхмалая подводная лодка с экипажем из двух или трех человек. Большая субмарина-носитель может транспортировать до шести подобных торпед, водители которых могут занять в них места прямо из корпуса большой субмарины. Она сможет незамеченной подкрасться к якорным стоянкам вражеских кораблей и выпустить свои торпеды с водителями в гущу неприятельских кораблей. При определенной сноровке и удаче в результате подобных атак, повторяемых снова и снова, возможно будет пустить ко дну достаточное количество авианосцев и линкоров и восстановить баланс боевых кораблей на просторах Тихого океана.
Главными требованиями к такому оружию становились точность – это могло быть обеспечено человеком-водителем торпеды – и высокая скорость. Противник, даже заметив каким-либо образом подобную торпеду, должен был не иметь никакой возможности уклониться от нее или уйти на скорости. Найти добровольцев для управления этим оружием не составило бы проблемы – ее создатели знали, что сила духа нации достаточно высока. Разве хоть один человек в стране не преклонялся перед знаменитыми «живыми бомбами», пехотными смертниками с шестовыми минами, шедшими в наступление впереди атакующих частей и жертвовавшими собой, проделывая взрывами проходы во вражеских полевых укреплениях, когда армия воевала в Китае? Разве не благодаря их действиям японской армии удалось одержать победу над врагом, укрывшимся в густой сети траншей, колючей проволоки и ходов сообщения? Безусловно, военно-морскому флоту удастся сделать то, что удалось куда менее популярной армии! Сформулировав для себя основную идею нового оружия, Нисина и Куроки стали изучать технические средства и возможности ее реализации.
К счастью для них, японский военно-морской флот в тот период имел на вооружении самую большую, самую скоростную и самую мощную в мире торпеду. Ни одна страна не создала ничего подобного этому «чистильщику» морей – модели 93 с двигателем на чистом кислороде. Эта торпеда, ставшая грозой для американского военно-морского флота в период сражения за Соломоновы острова, была исключительно японской разработкой. Мои соотечественники, по общему мнению «подражатели» и «копировщики», создали ее тогда, когда ни Великобритания, ни Соединенные Штаты, считавшиеся куда более технически передовыми, не смогли разработать ничего сколько-нибудь сравнимого с ней. История ее создания заслуживает отдельного повествования.
В 1922 году, когда Вашингтонское соглашение об ограничении морских вооружений было подписано Великобританией, Соединенными Штатами, Японией, Францией и Италией, наши разработчики стратегических планов военно-морского флота оказались в затруднительном положении. Наши дипломаты согласились на то, чтобы общий тоннаж военно-морского флота не превышал 60 процентов от тоннажа Великобритании или Соединенных Штатов. Наши флотоводцы, естественно, считали, что подобное ограничение, дававшее в случае войны двум нашим главным соперникам преимущество три к одному не в пользу Японии, совершенно недостаточно для обороны нашего отечества. Однако озабоченность этих людей отнюдь не разделялась общественностью. Планета наслаждалась миром, а Япония была вознаграждена мандатом на управление островами Тихого океана. Это обстоятельство могло помочь разрешить проблему перенаселения, а также стать значительным источником государственных доходов Японии для импорта жизненно важных ресурсов. Кроме того, страна находилась на подъеме деловой активности, и рост благосостояния ощущался буквально во всех областях жизни. Вряд ли кто-нибудь испытал бы энтузиазм по поводу увеличения налогов единственно ради увеличения военно-морской мощи нашего флота. Подобные взгляды были распространены повсеместно. Господствовало мнение, что большие армия и флот лишь провоцируют большие войны. Япония наслаждалась мирными взаимоотношениями почти со всеми странами. К чему их нарушать? Таким образом, все протесты флотских военачальников заглушались громкими голосами наслаждающихся благами жизни.
Но наши высшие стратеги не сдались. Если они не могут иметь флот, превосходящий другие по численности, то это значит, что они должны иметь флот, превосходящий противников по качеству. Флот наивысшего качества. Они решили провести модернизацию всего императорского флота Японии, корабль за кораблем и моряк за моряком, до такого уровня, чтобы он стал лучшим флотом в мире! Каждый боевой корабль должен был стать эквивалентным по своей мощи двум подобным кораблям противника! Была разработана и начала осуществляться программа модернизации флота. Старые боевые корабли ставились в доки и практически полностью реконструировались. «Хиэй», «Харуна», «Кирисима» и «Конго» получили такие усовершенствования, что скорость их хода стала превышать тридцать узлов, что было едва ли не вдвое больше скорости самых быстроходных американских линкоров. Особое внимание уделялось военно-морской авиации. Снова и снова отрабатывались вопросы ночного боя в полной темноте, хотя они стоили нам многих потерь, летчиками и самолетами, вследствие столкновений. Были разработаны, установлены на борту устаревшего авианосца «Хосё» и опробованы первые в мире приспособления для посадки самолетов на авианосец ночью, с использованием различных световых индикаторов и зеркал. Нечто подобное британцы разработали только после начала Второй мировой войны и позволили американцам скопировать их. Короче, было осуществлено все возможное, но члены Генерального штаба военно-морского флота считали, что им необходимо еще нечто такое, что обеспечит нашему флоту гарантированное превосходство над любым противником, когда его корабли задымят у побережья нашей родины.
Наши специалисты по вооружению пришли к выводу, что ответом на этот вопрос может быть торпеда с двигателем на жидком кислороде. Над конструкцией такой торпеды они работали в ходе Первой мировой войны и в последующий период. Торпеды того периода были паровоздушными, и считалось общепризнанным, что конструкция торпед на паровоздушной смеси достигла своего совершенства. Кислородный же двигатель – это было нечто совсем иное. Флотские специалисты-оружейники знали, что торпеда, приводимая в движение двигателем на кислороде, способна иметь куда больший радиус действия и куда большую скорость, чем паровоздушная торпеда. Она также могла нести куда большую боевую часть и не оставляла демаскирующего следа на поверхности воды. Короче, она представляла собой идеальное оружие подводной войны.
Но двигатель на кислороде создавал конструкторам множество проблем. Он был чрезвычайно опасным в работе. И в Японии, и в Великобритании экспериментальные торпеды с двигателем на кислороде совершенно неожиданно взрывались, убивая торпедистов и техников. Это их обескураживающее свойство, вкупе с тем обстоятельством, что финансирование подобных экспериментов постоянно сокращалось, привело к тому, что проект создания подобной торпеды был заморожен. В течение трех лет после 1924 года ничего не делалось.
Затем в 1927 году произошло радикальное изменение ситуации. В соответствии с Вашингтонским соглашением военно-морские наблюдатели регулярно инспектировали верфи и корабли стран – участниц соглашения, наблюдая за соблюдением договоренностей. В 1927 году японский военно-морской инспектор побывал в Портсмуте, в Англии, и пришел к заключению, что англичане выполняют условия соглашения. Однако при посещении линкора «Родней» он заметил на одной из его палуб довольно странное устройство. Его опыт подсказал ему, что это генератор кислорода, но инспектор сделал вид, что не обратил на него внимания. Через пару дней он услышал, что «Родней», у которого трубы торпедных аппаратов были установлены ниже ватерлинии, как и у многих других подобных кораблей того времени, собирается выйти на испытательные торпедные стрельбы. Ему удалось оказаться на территории портсмутской военно-морской базы в день, назначенный для стрельб. То, что он там увидел, заставило его поспешить домой и составить срочный доклад в министерство военно-морского флота в Токио. «Линкор „Родней“, – сообщалось в одном из разделов этого доклада, – испытывает торпеды с двигателем на кислороде!» Этой информации оказалось достаточно, чтобы побудить руководителей военно-морского флота Японии к немедленным действиям. Сразу же было обеспечено финансирование, и наши удивленные оружейники принялись срочно стряхивать пыль с пожелтевших чертежей и со всей возможной скоростью продолжать свои разработки.
К 1933 году эти специалисты уже довели до стадии флотских испытаний гигантскую торпеду 24 дюймов в диаметре, примерно 30 футов в длину, весящую 6000 фунтов. Она была способна нести в носовом отсеке более тысячи фунтов сильного взрывчатого вещества, что было почти вдвое больше, чем у существовавших тогда американских и английских торпед. По ходу ее разработки постоянно возникали проблемы, но все они были успешно решены. Трубопроводы окислителя, имевшие вначале довольно резкие изгибы, были перепроектированы так, чтобы на них остались лишь незначительные изгибы, поскольку оказалось, что кислород имеет тенденцию скапливаться в местах резких изгибов и начинает разогревать их. Проблема остатков масла, вызванная недостаточным вниманием при сборке механизмов торпед, была решена посредством промывки всех трубопроводов особым содовым раствором и герметической изоляции их после этого. По мнению наших специалистов, именно комбинация скапливания и перегрева и была причиной внезапных взрывов торпед. Разогретый кислород воспламенял масло, отчего, в свою очередь, детонировал сжатый кислород. По всей вероятности, они были правы. Великобритания так никогда и не смогла решить проблему самопроизвольных взрывов. Ее специалисты прекратили все экспериментальные работы с кислородными двигателями и вернулись к более медленным, но куда более устойчивым парогазовым торпедам, причем как раз в тот момент, когда японские специалисты достигли успеха. Америка же, зная о фиаско британцев, никогда не уделяла торпедам с кислородными двигателями серьезного внимания.
Торпеда модели 93 была подвергнута многочисленным испытаниям, прежде чем флотские военачальники остались довольны ею. Дюжины устаревших военных кораблей и торговых судов были пущены на дно в ходе секретных стрельб в открытом море, подальше от надоедливых глаз. В ходе этих испытаний были установлены мощь, скорость и предельная дальность торпед. Остров Осима, находящийся на юге Токийского залива, стал идеальным местом для отработки гидростатического механизма модели 93. Хотя Осима был популярным туристическим объектом – известным прежде всего действующим вулканом Михара, в кратере которого часто кончали самоубийством несчастные влюбленные пары, – одна его оконечность представляет собой пустынный отвесной склон, вертикально вздымающийся прямо из моря. Запуск торпед, произведенный из вертикальной расщелины в этом склоне, совершенно не был слышен нигде на острове. Флотские водолазы опускались после каждого выстрела под воду, чтобы удостовериться в том, что на достаточном удалении от места пуска торпеда шла на той глубине, на которую и был установлен гидростат.
Самым впечатляющим испытанием стал обстрел старых линкоров «Аки» и «Сацума», использованных в качестве целей. Точно так же, как американский летчик Билли Митчелл доказал боевую применимость самолета в войне на море, потопив в Атлантическом океане авиабомбами два крупных германских военных корабля, взятые в качестве трофея, наши тактики-торпедисты использовали два крупных корабля, чтобы произвести эффект на наших разработчиков стратегических планов. Пример Митчелла пошел на пользу Японии; моя страна всегда была в высшей степени восприимчива к новым идеям и концепциям, которые другие страны иногда не хотели видеть.
Потребовалось ровным счетом три торпеды, чтобы потопить «Аки» и «Сацуму» и продемонстрировать мощь торпед 93-й модели. Вслед за этим появился приказ, предписывавший вооружить все эсминцы и крейсера этим «Длинным копьем», которое могло нанести удар противнику на расстоянии, превышающем дистанцию огня артиллерии линкора. Максимальная дальность огня составляла 21 милю, максимальная скорость – невероятные 45 узлов. К концу 1938 года все японские эсминцы, а также легкие и тяжелые крейсера были оснащены «Длинным копьем», чем не могла похвастаться никакая другая страна. Офицеры и унтер-офицеры торпедных команд получили строжайший приказ хранить абсолютную секретность, а кислородные генераторы, устанавливаемые на кораблях, неизменно представлялись командам кораблей и посетителям как «воздушные компрессоры специального назначения».
В ходе своего первого применения во время войны «Длинное копье» одним ударом поразило сразу четыре державы. Во время сражения за остров Ява в феврале 1942 года соединенная эскадра из американских, английских, голландских и австралийских боевых кораблей попыталась было перехватить конвой, направлявшийся на Яву, но была разгромлена. Восемь из четырнадцати вражеских кораблей пали жертвами «Длинного копья».
В сражении при острове Саво, которое мы, японцы, считаем первым сражением за восточные Соломоновы острова, соединение наших сил под командованием контр-адмирала Гунити Микавы, намного уступавшее противнику как по числу кораблей, так и по количеству орудий, захватило врасплох и потопило четыре тяжелых крейсера: американские «Квинси», «Винсеннес», «Асторию» и австралийскую «Канберру». Три из этих крейсеров были повреждены «Длинным копьем» и потеряли ход, поскольку из строя вышли их электрогенераторы, а потом были добиты на плаву артиллерийским огнем и новыми торпедами. В общей сложности торпеды модели 93 потопили или серьезно повредили около тридцати вражеских крейсеров и эсминцев за первые два года войны. На их счету также окончательная расправа с американским авианосцем «Хорнет». Они могли бы нанести врагу гораздо более существенный урон, но наш флот мало-помалу потерял много кораблей, которые несли это оружие на своем борту. Большая часть из них погибла в результате атак вражеских бомбардировщиков.
Так обстояли дела, когда Нисина и Куроки, подыскивая оружие, которое они хотели применить, обнаружили, что флот располагает почти тем, что им надо. В военно-морском арсенале Куре они обсудили этот вопрос с искусным конструктором Хироси Судзукавой, в настоящее время занимающим пост главного конструктора компании «Кэнон».[7] Господин Судзукава, работавший тогда на военно-морской флот, просмотрел достаточно грубые эскизы, которые ему показали два изобретателя, и сразу же заинтересовался их идеей. Работая вместе каждую свободную минуту, за оставшиеся месяцы 1942 года эти три человека разработали чертежи торпеды, несущей одного человека, сконструировав ее таким образом, чтобы она могла быть быстро запущена с палубы подводной лодки, находящейся в погруженном состоянии. Их надежды устремлялись все выше и выше с каждым движением их чертежных карандашей, поскольку Япония в тот момент располагала более чем девяноста подводными лодками. Какой урон смогут причинить они врагу, имея каждая на своей палубе четыре, пять или шесть торпед «кайтэн»! Окончательный вариант, разработанный Куроки, Нисиной и Судзукавой, как и первоначальный, имел в своей основе торпеду модели 93 «Длинное копье». Проект предусматривал демонтаж боевой части, затем установку за ней отсека для водителя и, наконец, снова монтаж большой торпеды. В этом дополнительном отсеке и устанавливались перископ, сиденье водителя и приборы управления.
К январю 1943 года чертежи были готовы. Увеличенная модель 93 стала теперь гораздо толще своих 24 дюймов исходного диаметра. Она также удлинилась с 30 до 54 футов и могла теперь нести чудовищный заряд – 3000 фунтов – сильной взрывчатки в носовом отсеке, что в пять раз превышало обычный заряд вражеских торпед! Расчеты показывали, что «кайтэн» могла развивать скорость 40 узлов и двигаться в течение одного часа. Радиус ее действия можно было даже еще увеличить, пожертвовав частью заряда взрывчатки, но Куроки и Нисина даже не хотели рассматривать эту альтернативу. Они считали, что радиуса действия в 40 морских миль вполне достаточно для того рода операций, который они задумывали, учитывая то обстоятельство, что 3000-фунтовая боевая часть гарантированно могла отправить на дно морское любой военный корабль в мире. Если торпеда модели 93 смогла пробить противоминный пояс обшивки тяжелого крейсера, как это произошло два месяца тому назад в сражении при Тассафаронге у Соломоновых островов, то уж новое оружие, в три раза более мощное, проделает то же самое с любым линкором или авианосцем.
Куроки и Нисина, зачарованные возможностями этого нового оружия, возлагали огромные надежды на то, что оно внесет коренные изменения в ход войны на Тихом океане. Американцы вторглись на Гуадалканал и, хотя наш флот нанес им весьма серьезный ущерб, цепко держались за него. За последние пять месяцев 1942 года Япония потеряла два линкора, много крейсеров, эсминцев и авианосец «Рюйхо» в попытках восстановить контроль над Соломоновыми островами. Сделать это, продолжая придерживаться прежней тактики, было невозможно. Производственные мощности Америки позволяли строить военные корабли куда быстрее и в большем количестве, чем это делалось в Японии, которая поэтому должна была топить вражеские корабли быстрее, чем они строились, – только так возможно было остановить неприятеля от вторжения. Особое значение приобретали авианосцы, потому что без них американцы лишились бы авиационного прикрытия для дальнейшего передвижения амфибийных сил.
Но молодые изобретатели никуда не могли пробиться со своими планами. Генеральный штаб военно-морского флота не желал даже взглянуть на чертежи и диаграммы столь фантастического оружия. Куроки и Нисина обсуждали свой план с каждым, кто только соглашался выслушать их.
– Мы не понимаем, почему наши предложения отвергаются, – жаловались они. – Они прекрасно согласуются с тем планом, по которому наш флот вел боевую подготовку более чем десять лет! Разве мы не предполагали всегда, что вражеский флот будет приближаться к Японии со стороны подмандатных нам островов? Разве мы не считали безусловным, что врагу будет необходимо захватить Маршалловы, Каролинские и острова Гилберта, чтобы создать на них свои базы? Ведь совершенно очевидно, что американский флот должен будет использовать атоллы для якорных стоянок, так как их самой западной крупной базой является Пёрл-Харбор!
Ну а если американский флот будет стоять на якорях в этих атоллах, какое оружие лучше «кайтэна» может быть применено для нападения на эти силы? Вполне достаточно будет четырем подводным лодкам, несущим по четыре «кайтэна», скрытно подобраться к вражеским кораблям на якорях, выпустить «кайтэны» и уйти незамеченными. «Кайтэны» проникнут внутрь атолла, и шестнадцать вражеских кораблей будут потоплены одним ударом. Представьте себе, мыслимо ли уклониться от торпеды, двигающейся быстрее любого корабля, да еще если ваш корабль стоит на якорной стоянке бортом к борту с другими? Наше оружие может переломить ход войны. Мы еще можем ее выиграть!
Но все было бесполезно. Высокие чиновники не давали себе труда даже выслушать подобные доводы. Поэтому Нисина и Куроки продолжали работать совместно с господином Судзукавой, шлифуя свои чертежи, внося мелкие улучшения в конструкцию оружия и рассылая одну докладную записку за другой. Наконец, придя в совершенное отчаяние, они решились на шаг, неоднократно совершаемый в истории моей страны, – они подали докладную, написанную их собственной кровью! Японцы, весьма романтические натуры, почитают рукопись, написанную собственной кровью автора, будь это прошение, угроза или любовная поэма, как ярчайшее свидетельство чистейшей искренности. И этот метод сработал! Восемь месяцев спустя с момента отправки ими по команде комплекта чертежей они получили задание построить прототип, но при одном условии: оружие не должно быть самоубийственным. Следовало предусмотреть способ, которым водитель торпеды, направив ее на врага, мог бы иметь шанс к спасению. В феврале 1944 года наш Генеральный штаб военно-морских сил наконец одобрил конструкцию, разработанную двумя молодыми энтузиастами. Это произошло почти двадцать месяцев спустя после того, как они формулировали свою оригинальную идею, и спустя тринадцать месяцев после того, как запросили разрешения воплощать ее в жизнь.
Все делалось в величайшей секретности. На Оцудзиме была организована особая база, к которой прикомандировали нескольких офицеров в помощь Нисине и Куроки. Однако к июню 1944 года было построено всего лишь несколько «кайтэнов». Генеральный штаб военно-морских сил, целиком погруженный в разработку грандиозного плана окончания войны одним ошеломляющим ударом, казалось, утратил интерес к «кайтэнам».
Однако ход боевых действий у Марианских островов в корне изменил отношение штабистов. Наша кампания у Новой Гвинеи разворачивалась из рук вон плохо. Пытаясь пополнить наши гарнизоны на этих островах, мы понесли значительные потери. С этого момента Соломоновы острова были нами уже потеряны, а враг стоял у Маршалловых островов и островов Гилберта. И вот 15 июня 1944 года он вторгся на Сайпан. Именно этого момента и ждали наши стратеги из Генерального штаба военно-морских сил, задумав осуществить план, который обернулся бы для американского флота такой кровавой баней, что американские граждане потребовали бы немедленного окончания войны.
План этот получил кодовое наименование «А-ГО!». Он предусматривал выход из гаваней Филиппин крупных сил, состоящих из авианосцев, линкоров и крейсеров, как только врагу удастся высадиться на Сайпане. Наши базирующиеся на авианосцах самолеты должны были подавить вражеское авиационное прикрытие и топить вражеские авианосцы, делая челночные вылеты. Наши истребители и бомбардировщики должны были взлетать, наносить удар по врагу, приземляться на Марианских островах, там заправляться, пополнять боезапас и возвращаться домой, на свои авианосцы. Процесс должен был повторяться столько, сколько необходимо.
Но план этот пошел наперекосяк с того момента, как американские подводные лодки потопили два наших авианосца – «Тайхо» и «Сёкаку», еще до того, как те смогли выйти на рубеж атаки против американцев. Третий авианосец, «Хийо», был потоплен на следующий день в ходе контратаки вражеских самолетов с авианосцев. Потеря более чем четырехсот японских самолетов в этом сражении у американцев получила название «Охота на индеек у Марианских островов» и ошибочно считается крупным успехом американских летчиков. На самом же деле примерно половина потерянных нами самолетов либо пошли на дно вместе с потопленными авианосцами, либо совершили вынужденную посадку на воду, когда обнаружили, что вернуться на свою палубу они не могут. Таким образом, поскольку после потери «Тайхо» и «Сёкаку», торпедированных американскими субмаринами, оставшимся самолетам пришлось сражаться против многократно превосходившего силами противника, заслуги американских летчиков не столь уж впечатляющи.
Я упомянул об этом, поскольку успех американских подводников в конце концов заставил наш Генеральный штаб военно-морских сил обратить внимание на своих собственных подводников. Вниз был спущен свирепый приказ считать производство торпед «кайтэн» высшим приоритетом. Другой приказ обязал соответствующие службы начать, наконец, набор добровольцев для управления ими. Таким образом мы, сто человек с Цутиуры, и оказались на Оцудзиме.
Все это, разумеется, мы узнали отнюдь не в первый же день. Тогда нам была поведана лишь небольшая часть этой предыстории. Пока же в тот первый день мои товарищи и я наслаждались тем, чего долгое время были лишены, – неторопливой горячей японской баней. На Цутиуре баня была не рассчитана на все увеличивающееся количество людей, занимающихся летной подготовкой. В домик бани забегали и из него выскакивали чуть ли не бегом, подгоняемые нетерпеливыми криками наших товарищей, тоже желающих помыться. По такой горячей и долгой бане мы скучали едва ли не больше, чем по чему-либо другому с тех пор, как покинули дом и поступили на флот.
Раздевшись, мы окатились обжигающе горячей водой и расселись по лавкам, обильно намыливаясь. Затем снова окатились водой, смыв с себя все мыло. Лишь убедившись, что мы совсем чистые, мы погрузились в фуро, ванну, полную горячей воды, над которой поднимался пар, и погрузились в нее до самых подбородков. О, какое блаженство! Поскольку никто не вызывал нас ни на построение, ни в наряды, мы прилежно выполняли приказ лейтенанта Тёсы «сегодня о службе не думать», плескаясь в воде, болтая и распевая песни.
Лишь в половине девятого вечера я вышел из банного домика на базе Оцудзима и стал готовиться ко сну. Пойдя прогуляться перед сном, я погрузился в глубокую задумчивость. Итак, «кайтэн» оказался оружием, в котором мне суждено погибнуть! Весь мой мир за последние дни совершенно переменился. Оказавшись на флоте, я часто раздумывал над тем, что могу погибнуть. Такие мысли приходили в голову каждому японскому мужчине. Но только теперь, воочию увидев предназначенный для меня «гроб», я начал вспоминать своих друзей Танаку, Окамуру, Миямото, Коидзуми и других, которые предпочли остаться с самолетами на Цутиуре.
Что в этот час делает мой отец в Токио? А мои сестры, в течение более чем двенадцати лет заменявшие мне мать? Ведь они все эти годы делали все возможное, чтобы вырастить меня. Что сказали бы они, узнай о том, что в этот час я ложусь спать на секретной базе Внутреннего моря, собираясь стать водителем человекоуправляемой торпеды?
И как долго мы будем готовиться, прежде чем пойдем на задание? Как же чудесно ощущать свою мощь! Стань я летчиком, мне, возможно, поручили бы задание охотиться за вражескими истребителями. В бою я мог бы сбить одного-двух врагов. Будучи же водителем «кайтэна», я смогу отправить на дно целый корабль. Своей мощью я могу сравняться с боевым кораблем! Удар моего оружия станет судьбой для сотен врагов. Но в тот же самый момент вместе с ними взорвусь и я сам. Мои бренные останки взметнутся в воздух. Мысль эта ужаснула меня.
Но сейчас для таких рассуждений было не время. Моя страна находится в смертельной опасности. Наши силы на острове Атту, что в архипелаге Алеутских островов, уничтожены до последнего человека. Мои сограждане умирают на поле боя и еще от голода, болезней и истощения на всем пространстве южной части Тихого океана. Американцы уже на Сайпане, и строят планы вторжения в глубь моей родины. Что станет с Японией, если не будет исполнена воля Небес, если не переломить ход войны? Три тысячелетия нашей культуры будут уничтожены. Нет, я должен отразить иностранцев! Япония не должна попасть под их сапог!
Я должен буду мастерски управлять моим «кайтэном», когда мне его вручат. Должен буду постичь каждую деталь его механизма. Буду готовиться, пока мои начальники не сочтут меня лучшим из водителей «кайтэнов» на Оцудзиме. Тогда я смогу выйти на поле боя и поразить врага. Сейчас существует одна главнейшая задача – защитить мою родную страну. По сравнению с ней моя смерть ничего не значит. Она станет тем, что поможет Японии жить вечно.