Строптивый и неукротимый. Строптивый и неукротимый (Софи Джордан)

– Я вырву его лживый язык, – процедила леди Порция Дерринг, высматривая пропавшего кучера на безлюдной дороге, затерянной между густыми колючими утесниками и каменистыми холмами.

Ледяной ветер едва не сорвал с нее шляпку. Ноющие от холода, одеревенелые пальцы вцепились в истрепанные ленточки под подбородком. Соломенный головной убор, хоть и давным-давно вышедший из моды, был ее лучшей шляпкой, и она не хотела его потерять.

– Опять в окно глядите? – спросила Нэтти.

Откинувшись на спинку сиденья, Порция тяжело вздохнула и провозгласила:

– Мы пропали. Джон не вернется.

– Вернется, – без тени сомнения в голосе ответила горничная, поудобнее устраивая на потертых подушках свои пышные формы. – Подремали бы лучше.

Порция насупила брови.

– Чтобы позволить разбойникам застать нас врасплох? Отличная мысль, да уж.

Нэтти зевнула во весь рот, так широко, что Порция могла рассмотреть миндалины в глубине ее горла. Так она несколько раз открывала и закрывала рот с неприличным чмокающим звуком, пока не добавила:

– А что вы так волнуетесь-то?

Порция ткнула пальцем в потолок неподвижной кареты.

– Если ты не заметила, нас бросил наш пьянчуга кучер. – Она кивнула на окно, за которым небо уже подернулось фиолетовой дымкой. – А я не горю желанием провести ночь в этой скрипучей колымаге.

Нэтти приподняла рыжеватые брови и выглянула в окно. Порция посмотрела в ту же сторону, сначала на грубые известняковые холмы, затем на бегущие по небу темные облака, и притихла, пораженная этой первозданной красотой. В милях от цивилизации. От семьи и от таких слов, как «долг», «ответственность»… «брак». Сердце Порции взыграло, ее шаткое положение вдруг перестало казаться столь уж бедственным. Невидимые оковы спали, и она впервые за годы смогла вздохнуть полной грудью.

Нэтти поцокала языком.

– Уж вы на этот раз натворили дел, раз старая птичка вас в такую-то даль заслала.

Порция щелчком пальца сбила с синей шерстяной юбки пылинку и проглотила возражение, которое так и крутилось у нее на языке.

– Не знаю, о чем это вы, – солгала она. – Я ничего не делала. Ничего плохого.

– Ничего, – фыркнула ее наглая горничная. – Пять лет сплошного ничего. Но ваше времечко кончилось. – Она кивнула так, будто это ее радовало. – Я слышала то, что сказала ваша бабушка.

– Снова подслушивали под дверью? – укорила ее Порция.

– Либо вы сами выберете, либо они выберут за вас. И, если спросите меня, я вот что скажу: они уже давно должны были положить конец этим вашим капризам.

– Вас никто не спрашивает, – бросила Порция.

Пожав плечами, круглолицая горничная снова посмотрела в окно, подарив Порции миг покоя, прежде чем осведомилась:

– Неужто в городе богачей не хватало? Не думаю, что на этой Богом забытой земле сыщется хоть один денежный мешок. – Тряхнув медно-рыжими волосами, Нэтти повернулась и посмотрела на госпожу так, что не оставалось ни малейшего сомнения в том, кого она считала виновницей их изгнания из города. – Скажите хотя бы, что мы уже почти добрались.

– Джон ничего не говорил, но, наверное, мы уже близко.

Не то чтобы их кучер много чего сообщил перед тем, как уйти по дороге. Обещание Джона вернуться через час даже тогда прозвучало как-то не слишком убедительно, тем более что в его дыхании ощущался джин.

– Нужно было ехать на почтовой карете, – пробормотала Порция.

Впрочем, бабушка вряд ли позволила бы подобное. Дерринги никогда не опускались до общественного транспорта, в каком бы отчаянном положении ни находились. В конце концов, нужно было держать марку. Дерринг не имеет права выглядеть бедняком. Даже если у него ветер гуляет в карманах.

– Вы, поди, уже и сожалеете, что не выбрали кого-то из богачей в городе, а?

Порция, борясь с желанием скорчить гримаску, снова повернулась к окну, чтобы не показать горничной полное отсутствие какого бы то ни было раскаяния. Большое дело – очередной отвергнутый поклонник, если она привыкла к тому, что семья навязывает ей их дюжинами.

Порция выглянула между потрепанными занавесками. Безотрадный вид трепыхающихся на ветру утесников и вереска, одновременно величественный и унылый, точно омыл ее душу бальзамом. Он тронул нечто глубинное, спавшее в потаенном месте и не чувствовавшее ничего уже несколько лет. Глядя на заросли вереска, трудно было представить что-то хотя бы отдаленно похожее на светские гостиные, и она была этому искренне рада.

– Не особенно, – ответила Порция, вдыхая чистый воздух, поцелованный губами уходящей зимы.

Для нее возможность сбежать была редким удовольствием, долгожданным отдыхом. Ведь сильнее всего на свете она мечтала отправиться в путешествие, почувствовать вкус свободы и приключений, ощущаемый ее матерью сполна и каждый день.

И не важно, что впереди Порцию ждал новый поклонник и необходимость отвечать на его знаки внимания. Ведь для нее это было возможностью сбежать от скуки очередного сезона, покинуть аукционную площадку, в которую превратилась ее жизнь, избавиться от вечного ворчания родственников. От всепроникающего чувства одиночества, заставлявшего ее ждать затаив дыхание, наблюдать и искать, искать, искать, надеясь заполнить пустоту в груди.

Даже без матери Порция понимала, что именно тянуло ее отправиться в неизведанные края. Горячее дыхание упадка не достигало Италии, Греции, а также Испании либо того места, которое ее мать сейчас называла своим домом.

Порция надолго закрыла глаза, она изо всех сил попыталась стряхнуть с себя путы мира, чтобы вообразить, будто едет отдыхать по собственному желанию, а не повинуясь условиям очередных навязываемых отношений.

– С меня хватит, – провозгласила Порция, поправляя шляпку и решительным движением перекалывая шляпную булавку на новое место.

– Куда вы собрались?

– Хочу найти кого-нибудь, кто бы нам помог. – Порция взялась за ручку и отворила дверь кареты. Подобно дикому зверю, таившемуся в засаде, ветер набросился на дверцу и захлопнул ее. Порция поймала ее ладонью и, ворча от натуги, открыла снова. – Кто-то же должен это сделать. На Джона надежды нет. – Собрав юбки одной рукой, она добавила: – Можете пойти со мной. Короткая прогулка придаст вам сил.

– Большое спасибо, но я лучше останусь здесь, где тепло и сухо. – Сопя, Нэтти поерзала на сиденье и стала подбирать юбки, чтобы прикрыть толстые молочно-белые ноги.

При взгляде на дикий, продуваемый ветром пейзаж и темнеющие с каждой минутой небеса Порция ощутила секундное сомнение. Подавив в себе это чувство, она спрыгнула на землю, и ее ноги, как два камня, погрузились в воду. Грязь, всколыхнувшись, залилась в ее ботинки. Высоко подняв юбки, Порция поморщила нос из-за отвратительного ощущения жижи, чавкающей между пальцами ног. В следующий миг порыв ветра налетел на нее, распахнул плащ, оставив беззащитной перед пронзительным холодом.

– З-замечательно, – процедила она, стуча зубами и таща сквозь слякоть сначала одну ногу, потом другую.

Она не могла себе позволить загубить пару хороших ботинок. Магазины на Бонд-стрит вежливо, но твердо отказали ее семье в продлении кредита. В ближайшем будущем новой обуви ей было не видать.

– С такой скоростью вы до ближайшей деревни только к завтрему доберетесь.

Бросив взгляд через плечо, Порция ускорила шаг, оставляя позади карету и надоедливую горничную.

С трудом вырывая ноги из вязкой грязи, она шла вперед. Легкие Порции расширились и начали болеть от наполнившего их морозного воздуха. В глубине души все сильнее разгоралась заманчивая мысль о том, чтобы вернуться в карету, в которой сухо и сохраняется хоть какое-то тепло. И все же ей не хотелось провести остаток своих дней в заплесневевшем экипаже рядом с горничной. А Джон – гадкий пьянчужка – скорее всего, упал где-нибудь носом в канаву. С такими невеселыми мыслями она, втянув губы между зубов, продолжала пробираться вперед.

Подол плаща тянулся сзади, замедляя и без того небыстрое продвижение. Молния озарила горизонт. Порция вздрогнула и остановилась. Задрав голову, она посмотрела на небо. На ее щеку упала крупная капля дождя.

– Ну разумеется, – проворчала девушка. Брошенная. Несчастная. Замерзшая. Дождь с грозой был совершенно предсказуем.

А потом тучи разверзлись.

Капли хлынули ей на лицо, заливая глаза. Ледяные струйки побежали по шее, заползли под одежду, оставляя за собой гусиную кожу.

Поглощенная своими несчастьями, Порция приняла неожиданное сотрясение воздуха за очередной раскат грома.

Слишком поздно она поняла, что ошиблась. Нет, дрожала сама земля. Тревога прокатилась по телу девушки, такая же ледяная, как дождь, уже вымочивший ее до нитки. Она посмотрела вниз, на свои ноги, которым передавалась вибрация земли.

– Что за… – Порция подняла голову, и слова застряли у нее в горле.

Сквозь серую завесу дождя из-за поворота появился всадник на лошади. Девушка открыла рот, чтобы закричать. Чтобы хотя бы вскрикнуть. Но не смогла даже пискнуть. Она просто застыла как вкопанная и смотрела, как на нее несется смерть.

Кровь хлынула ей в голову с тошнотворным гудением, слившимся с яростным ревом ливня. Сдавленно вскрикнув, Порция вскинула руки в слабой попытке защититься и дернулась в сторону. Но грязь крепко захватила ее в свой плен – настоящие оковы на лодыжках. Не удержав равновесие, она рухнула на землю некрасивой кучей.

Утопая в грязи и дожде, девушка подняла взгляд на огромные копыта, поднявшиеся в воздух над ней. Голос ее застрял где-то между грудью и губами, она зачерпнула пальцами комья раскисшей земли и отклонилась, смутно различая проклятия всадника и его отчаянные движения, когда он изо всех сил натянул поводья.

Лошадь обрушила копыта на землю в дюймах от Порции, обдав ее грязью. Задохнувшись, девушка заморгала грязными ресницами и уставилась на дрожащие конечности животного, молясь, чтобы они оставались на месте.

Всадник спешился с такими словами, что у Порции вспыхнули щеки. Перед ней опустились стройные ноги в сапогах, незнакомец расставил их так широко, будто стоял на носу корабля.

Ее взгляд медленно пополз вверх, оценивая увиденное. Мускулистые ляжки, узкие бедра. Широкая грудь, которой, казалось, не будет конца. Серые глаза, такие же грозные, как потемневшее небо наверху.

Постепенно Порция поняла, что его губы двигаются. Он кричал. На нее. Как будто, это она не права. Как будто это она заставила его скакать верхом сломя голову, совершенно не заботясь о жизни тех, кто может встретиться на дороге.

Темные, четко очерченные брови мужчины сомкнулись над переносицей.

– Да что с вами такое? – загремел он. – Вы что, ненормальная? Разве не слышали, что я приближаюсь?

Она с хлопком закрыла рот. При виде его худого беспощадного лица внутри у нее все закипело. Сплошная желчь. Никакой ответственности. Ни намека на раскаяние. И даже руку ей не подал, чтобы помочь подняться с земли. Примитивное, рычащее животное – вот кто он такой. Совершенно необузданное.

Она осмотрела его одежду: темно-желтые бриджи, коричневый шерстяной жилет, черные шнурованные сапоги. Хорошего качества. Мокрые, но чистые. Без грязи. Обмотанный вокруг него тяжелый черный плащ выглядел восхитительно теплым. Он ударил стеком по ляжке внушительного вида, и Порция невольно подумала, что в следующий раз стек опустится на нее.

– Ну же, – произнес незнакомец неожиданно веселым тоном, хотя в его серых, как грозовые тучи, глазах не было ни проблеска веселья. – Вы не умеете говорить, мисс Грязнуля?

«Мисс Грязнуля?»

Руки Порции сжались в кулаки, еще глубже погрузившись в окружавшую ее грязь, девушка не обращала внимания на жирную жижу, которая просачивалась сквозь старенькие батистовые перчатки и забивалась под ногти.

Сначала он чуть не убил ее.

А теперь еще издевается.

Стерпеть подобное было невозможно. Прикусив нижнюю губу, она с решительным шипением втянула в себя воздух и метнула горсть грязи прямо ему в лицо, больше всего на свете желая не промахнуться.

Грязь шлепнулась незнакомцу на щеку и со смачным звуком разлетелась по его носу и губам. Картины приятнее Порции до этого момента еще не видела.

Однако радость ее оказалась недолгой. От взгляда, который он обратил на нее, кровь в жилах девушки превратилась в лед.

Охваченная страхом, уверенная, что сейчас он пустит в дело свой стек, она с трудом поднялась на ноги. Расправив плечи, разгладила перчатками, которым уже никогда не быть белоснежными, мокрые юбки и попыталась принять полную достоинства позу. Чтобы быть похожей на леди. Хотя ее и покрывала грязь с ног до головы.

Желая взглянуть ему прямо в глаза и показать, что она не какая-то запуганная дамочка, Порция вскинула подбородок. И мигнула. Дважды.

Ее голова едва доходила до его подбородка. Беспокойство скатилось холодной волной по ее спине. Обычно она смотрела мужчинам в глаза, что определенно является преимуществом, когда нужно отпугнуть предполагаемого поклонника. Однако что-то подсказывало ей, что этот мужчина был не из пугливых.

Стерев широкой ладонью грязь с угловатого лица, он прорычал:

– Тысяча чертей, а это за что?

– Уравниваю счет, – ответила она, отступая, когда он сделал один шаг вперед. Потом второй.

Топкая грязь на дороге для него не была препятствием. Двигаясь мягко, как леопард, он легко сокращал расстояние между ними.

– И что, ослепив меня грязью, вы уравняли его? – Он потянулся к ее руке.

Порция отпрянула, сторонясь этих цепких пальцев, потеряла равновесие и упала. Снова. Возмущенный писк сорвался с ее губ, когда она с громким шлепком плюхнулась в земляную жижу.

Он рассмеялся. Насыщенный, мощный звук, смешавшийся с далеким громом. Сердито сжав губы, она снова сгребла рукой пригоршню грязи, но остановилась, когда он покачал пальцем.

– Не надо.

Короткие слова упали в воздух словно тяжелый камень, заставив ее замереть.

Густая грязь начала протекать у нее между пальцев, пока она смотрела на него. Решительный, безжалостный вид незнакомца не оставлял сомнения в том, что он отомстит, если она снова бросит ему грязь в лицо. Этот человек чем-то напоминал пирата. Или разбойника. Путаясь в мокром плаще, Порция отступила еще дальше.

– Просите прощения! – потребовала она. Разбойник или не разбойник – у нее нет желания мириться с его неучтивостью.

– За что? – фыркнул он и сложил руки на груди. – Тут вы виноваты. Идти прямо посреди дороги, не глядя…

– Я? – перебила его она, поднявшись. – Да вы с ума сошли!

В нем произошла едва заметная перемена. Он на мгновение напрягся. Потом сделал глубокий вдох, от которого его и без того широкая грудь стала еще шире. Короткая тишина наступила и повисла, пока он, сверкая глазами, взирал на Порцию. Она ждала, затаив дыхание и глядя на него сквозь пелену дождя.

Наконец он ответил, едко, пожалуй, даже насмешливо:

– Если еще и не сошел, то очень к этому близок.

Борясь с нервной дрожью, она бросила в ответ:

– Оно и видно… Нормальный человек разве станет нестись из-за поворота, как на пожар, вовсе не задумываясь о тех, кто может идти по дороге?

Желваки скул мужчины опасно заиграли. Дождь стекал по его лицу, смывая последние остатки грязи, но он ни разу не мигнул.

– А разве нормальный человек станет гулять посреди дороги в такую отвратительную погоду?

– Можете быть уверены, я здесь оказалась против собственной воли. Моя карета застряла в грязи дальше по дороге.

Уголки его красиво очерченного рта неодобрительно подобрались. Пока он хмуро смотрел на нее, ветер трепал пряди его длинных волос, при этом они бились о лицо и шею. Эти темные блестящие волосы напомнили ей шкуру морского льва.

– Где ваш кучер? – осведомился он.

– Не имею ни малейшего понятия. – Порция приподняла ставшие непомерно тяжелыми юбки и заговорила самым любезным, бабушкиным, тоном. На такой переходила ее бабуля, когда разговаривала с человеком, общение с которым считала ниже своего достоинства. – Не будете ли вы столь любезны и не отойдете ли в сторону? Мне нужно добраться до деревни, пока не стемнело.

Он не сдвинулся с места, поэтому Порция сама обошла его и начала продвигаться дальше.

– Стойте! – приказал он. Его большая рука сжала ее локоть.

Порция с изумлением уставилась на твердые пальцы, обхватившие ее руку, удивительно длинные и элегантные, с ровно обрезанными ногтями. Они обожгли ее кожу даже через плащ. Мужчины не прикасались к ней, по крайней мере по своей воле. Никто не позволял себе с Порцией такой фамильярности. Уж о подобных вещах она позаботилась. Разумеется, незнакомец не знал об этом. Не знал установленных ею правил.

Посмотрев ему в лицо, она сглотнула, с тревогой подумав о том, что они здесь совсем одни. О том, что она находится полностью в его милости. Коснувшись обвисшего поля шляпки, Порция произнесла своим самым твердым голосом:

– Отпустите меня, сэр!

В эту секунду шум дождя, падающего на землю и камни, усилился, превратился в мерный гул, заполнивший промежуток в разговоре.

Фигура мужчины слегка смазалась, утратила четкие очертания… Вся, кроме глаз. Они горели сверхъестественным светом сквозь пелену дождя.

– А вы дама с характером, не так ли, маленькая мисс Грязнуля? – язвительным голосом произнес бестелесный незнакомец.

С характером? Ее так еще никто не называл. Капризная, эксцентричная, даже странная, но только не с характером. Быть может, Порции, не дай бог, все же передались какие-то черты натуры бабушки, старой фурии?

– В такой дождь вам нельзя идти в деревню, – сказал он, наклонив голову и внимательно осматривая Порцию.

Она содрогнулась от мысли о том, какой жалкий вид имеет. А тут еще ветер, словно услышав мысли девушки, подул с новой силой, едва не сбив ее с ног.

Незнакомец вздохнул – похоже, принял какое-то непростое решение. Расправив квадратные плечи, он сказал:

– Я отвезу вас туда.

– Вы?

Она заморгала, борясь с настырным дождем, и почувствовала, что он улыбнулся, когда ответил:

– Да, я.

Снова поправив непослушную шляпку, Порция подняла подбородок.

– Почему я должна соглашаться на поездку с человеком, который сам признал, что он сумасшедший?

Улыбка растаяла, и его взгляд снова сделался суровым.

– Потому что со мной вы доберетесь до деревни всего за десять минут, а если пойдете пешком, то за неделю.

Гм. Дельное замечание для сумасшедшего. Да и, честно говоря, Порция слишком устала, чтобы не принять это предложение. Что угодно, лишь бы оказаться в укрытии. Пусть там будет тепло, сухо и земля не чавкает под ногами.

– Что ж, хорошо, – заявила она и прошла мимо мужчины.

Его жеребец, на несколько ладоней[1] выше самой высокой лошади, на которую девушке приходилось садиться, покосился на Порцию с недоверием. Она остановилась, тоже глядя на огромное животное и гадая, как на него взобраться без подставки. Опытная наездница, Порция обычно садилась на лошадь без помощи, но только не в таком виде, как сейчас, когда пропитанные водой и покрытые грязью юбки тянули ее вниз, а раскисшая земля жадно засасывала ботинки.

Она подошла ближе и взялась за черную гриву, чтобы подняться в седло. Однако у жеребца, как видно, были другие планы. Он опустил к ней голову и показал зубы. Порция шарахнулась в сторону, едва избежав клацающих челюстей.

– Животное! – воскликнула она пораженно и почему-то обиженно.

Крепкие руки взяли ее за талию и боком усадили на коня, прежде чем она успела возразить. После этого мужчина запрыгнул ей за спину и перекинул ее ноги себе через бедро, как будто она была тряпичной куклой, которую можно крутить как угодно.

Кровь хлынула ей в голову. Когда она оказалась удобно усаженной рядом с ним, к ней вернулся дар речи.

– Ч-что вы делаете? – пролепетала она. Кто мог подумать, что она, леди Порция Дерринг, известный синий чулок и незамужняя женщина, окажется в столь неподобающем положении? Да еще рядом с таким грубияном?

Жеребец изогнул шею и попытался откусить кусок от ее ноги.

– Прекрати, ты, дьявол! – зашипела она.

– Яго не любит женщин.

Яго? Надо же, какое подходящее имя. Этого коня назвали в честь одного из самых главных шекспировских злодеев.

– Может быть, вы с ним поговорите? – спросила она, увернувшись от очередного укуса. – Пока он меня не покалечил.

– Ни к чему, – ответил мужчина.

Порция открыла рот, чтобы возразить, но он ударом ног привел коня в движение, отвлекая Яго от попыток пообедать ее ногой. Неожиданный рывок бросил Порцию на всадника, и он обхватил ее талию рукой.

– Что вы делаете? – воскликнула она.

– Безопасно доставляю вас в деревню. – Его теплое дыхание коснулось ее уха, и ей вдруг отчего-то стало не по себе. – Не хочу, чтобы говорили, будто я не джентльмен.

Она фыркнула. Джентльмен не стал бы носиться на лошади в дождь, не задумываясь об окружающих. И не стал бы ее бросать, как мешок зерна. Или так крепко прижиматься к ней.

Да, у него хорошая лошадь и грамотная речь, но манеры при этом грубы, одежда проста, волосы слишком длинные и вообще в нем есть что-то от дикаря. Что-то грубое, примитивное, такое же дикое, как окружавшая их природа. Скорее всего, он какой-нибудь сельский сквайр, непривычный к светскому обществу.

Прикусив губу, она приказала себе не быть жеманной. Не закатывать глазки, как делала каждый сезон. Разумеется, при езде на одной лошади ей придется сидеть близко к нему. Отчаянное положение требует отчаянных мер.

Закрыв глаза, Порция постаралась не реагировать на крепкую грудь у себя за спиной и твердые бедра под собой. Обхватившую ее уверенную руку. Мелкая дрожь прошла по телу девушки.

– Вы замерзли, – произнес незнакомец хрипловатым голосом у нее над ухом и притянул Порцию еще ближе, прижал к себе, накинул на нее плащ так, что они как будто вместе оказались в одном коконе.

Подобной любезности она никак не ожидала от свирепого дикаря, каким он ей показался вначале.

– Нечего вам было в такую погоду выходить.

Порция напряглась, не желая отвечать на его поучения.

– Могли простудиться.

– Я, знаете ли, не планировала застрять в пути во время дождя, – возразила она. – Но, к вашему сведению, я не такое уж хрупкое создание.

И действительно. Порция была выше ростом большинства своих несостоявшихся поклонников, однако при этом слишком худа и лишена женственной плавности линий фигуры, на что часто неодобрительно указывала ей бабушка.

– У меня здоровое тело. От дождика со мной ничего бы не случилось.

– Если вы не заметили, это не просто дождик.

– Я так промокла, что с вами трудно не согласиться.

– В таком случае, вам бы следовало…

Она повернула голову и выпалила:

– Мне не нужны нотации от того, кто не соблюдает простых правил верховой езды.

Порция снова отвернулась от него и, насколько могла, подалась вперед, слишком сердитая, чтобы расслабиться на его груди.

Повисло молчание. Не было слышно ни звука, кроме громкой дроби дождя и чмоканья копыт по трясине под ними.

Он потянул ее за талию, придвигая обратно к себе.

– Как вас зовут? – спросил сердитым голосом, словно недовольный тем, что приходится спрашивать и он вообще интересуется этим.

Она ответила таким же недовольным тоном:

– Порция.

И всё. Ему не нужно было знать, что рядом с ним сидит дочь герцога. Вскоре они расстанутся и никогда больше друг друга не увидят.

– Порция, – медленно повторил он, словно смакуя ее имя. – Другая.

– Мама назвала меня так в честь Порции из «Венецианского купца»… или из «Гамлета» – учитывая то, в какой день она об этом рассказывала… и какое у нее было настроение… и не сердилась ли она на меня за что-нибудь.

Порция не смогла сдержать горечи. Из-за мыслей о матери печаль проникла в ее голос, хоть ей этого и не хотелось. Нахмурившись, девушка задумалась, почему так много рассказывает о себе ему, неотесанному незнакомцу.

– Вы ведь не из этих мест, верно, Порция? – сухо спросил он.

Несмотря на то что он так свободно употребил ее имя, она сдержала желание поинтересоваться, как зовут его, и обратила взгляд на мокрые холмы, дикие и в то же время прекрасные.

– Не из этих, – ответила она.

Впрочем, Порция не отказалась бы остаться здесь. Даже омытая дождем, эта суровая земля привлекала ее. Но она сюда приехала не отдыхать. Ей предстояло отпугнуть потенциального мужа, а она была мастерицей подобных дел. Для этого Порции нужно было просто открыть рот и пространно пересказать содержание той книги, которую она читала в последнее время. Будь это хоть старинный научный трактат о древнеримском инженерном искусстве, хоть трагедия Софокла, хоть новейшие рассуждения о правах женщин – ничто не отпугивало поклонников лучше.

– Лондон? – спросил он, и в его резком голосе послышались насмешливые нотки.

– Это очевидно, не так ли?

– Вы не похожи на здешних девчонок.

Если бы хотела, она могла бы сказать, что на лондонских дам тоже не похожа. Зарок никогда не участвовать в аукционе невест, на котором тебя продают подобно корове на ярмарке, отдалил ее от остального стада. Как оказалось, это не так уж сложно. Никому не нужен нищий синий чулок, пусть даже с прекрасной родословной.

– Да уж, – сдержанно ответила она, уверенная, что это был не комплимент.

– Да уж, – повторил он, посмеиваясь. – Ни разу не встречал таких высокомерных людей.

– Высокомерных? – вскричала она. – Великолепно. Особенно, когда это слышишь от столь самонадеянного грубияна, как вы.

– О боже, да вы еще и сварливы, – усмехнулся он у нее над ухом, и звук его голоса почему-то показался ей приятным.

– Это потому, что я не сношу оскорблений молча, да?

– Нет. Это потому, что с ваших губ не льется ничего, кроме уксуса.

– В таком случае, хочу избавить вас от продолжения нашего смешного разговора, – бросила она. Горячее негодование проступило краской на ее щеках.

Он снова засмеялся густым грудным голосом и притянул ее к себе еще ближе. Его рука приподнялась и, скользнув под плащом девушки, неприлично легла на ее ребра. Порция возразила бы против такого обстоятельства, если бы могла нарушить данное себе обещание и заговорить. Вместо этого она молча терпела близость незнакомца, отказываясь признавать, что сердце ее заколотилось, оттого что большая ладонь мужчины в каких-то дюймах от ее бюста и его прикосновение посылает волны тепла сквозь ее почти окоченевшее тело.

Яго двигался вперед неспешной рысью, время от времени попадая копытами в заполненные водой ямы на дороге. Звуки отдаленного грома сотрясали воздух. Жеребец, пугаясь грохота, беспокойно ржал.

Позади Порции густой голос гудел нечто успокаивающее капризному коню и вытворял странные вещи с ее телом.

– Что-то подсказывает мне: вы не привыкли долго молчать.

Она вздрогнула от неожиданности, когда поняла, что этот бархатистый голос обращается к ней, а не к лошади.

– Я не возражаю. Говорите, – пробормотал он, и его рука снова пришла в движение, подобралась еще ближе к ее грудям, почти коснулась их нижней части. – Мне нравится слушать ваш голос. Такой правильный. Резкий, но мягкий. Почти без дыхания, как будто ваш корсет зашнурован слишком туго.

У Порции внутри все закипело. Жар ударил в лицо. Как он смеет вести разговоры о ее белье? Гнев девушки лишь усилился, когда он добавил:

– Если хотите, я могу его ослабить.

– Вы… вы животное! – вскричала она, выбираясь из-под его уютного плаща.

Яго вступил в очередную вымоину, поэтому они качнулись, теряя равновесие. Порция вскрикнула, соскользнула с ног мужчины и чуть не полетела на землю. Крепкая рука обвила ее талию, и девушка впилась пальцами в тугое, напряженное предплечье.

– Прекратите орать! – прозвенела грубая команда. – Вы пугаете чертова коня!

Закусив губу, чтобы не закричать снова, она схватилась выше, за его плечо, чтобы не упасть. Вдруг жеребец попятился назад.

И в следующую секунду она полетела вниз. С ним. Ее пальцы не отпустили его руку и не ослабили смертельной хватки. Путаясь в руках и ногах, они рухнули на землю.

Порция долго не шевелилась – не могла. Отчасти из-за того, что сверху на ней растянулся крупный мужчина, отчасти из-за потрясения, которое она испытала, оказавшись в грязи. Опять. Ей начало казаться, что она уже никогда не будет снова чистой и сухой. Жижа покрывала каждый дюйм ее тела и одежды.

Повернув голову, она увидела, как жеребец убегает по дороге с дико развевающимися по ветру поводьями.

– Куда это он?

– Домой.

– Домой, – повторила она, переведя взгляд на незнакомца.

Его лицо зависло над ней, оно было сплошь вымазано грязью, лишь ледяные серые глаза сверкали. От вида этих глаз ей сделалось еще холоднее, если такое вообще возможно.

– Да. Отсюда несколько миль, – процедил он.

– Ах, великолепно! – вскликнула она. – Замечательный у вас конь!

– С Яго все хорошо.

– В самом деле? – произнесла она, чувствуя, что ее начинает колотить от гнева. – Он бросил нас.

– Неудивительно, ведь у него на спине сидела визжащая ведьма.

– Что это за лошадь, если она не выдерживает небольшой шум? Настоящий жеребец может скакать вперед во время боя, когда пушки стреляют…

– Пушку бы он выдержал. Орущая женщина – это совсем другое.

Грудь ее порывисто вздымалась, она поерзала под накрывавшим ее большим телом. Отчего еще глубже погрузилась во влажную, мягкую землю.

– Может быть, встанете с меня?

– С удовольствием, – бросил он и поднялся на ноги.

Не без внутреннего удовлетворения Порция отметила про себя, что теперь он был таким же грязным, как она. Бросив на нее последний гневный взгляд, он зашагал по дороге.

– Вы куда? – закричала она, совсем не грациозно поднимаясь с земли и едва не шлепнувшись обратно, когда под собственным весом у нее подвернулась правая лодыжка. Разинув рот в немом крике, девушка быстро переместила вес на левую ногу и запрыгала на месте, чтобы не потерять равновесия.

– Займу лошадь у кузнеца, – крикнул он через плечо, не замедляя шаг.

Приподняв невозможно тяжелые юбки, она сделала глубокий вдох и пошла – а точнее, похромала – вперед, полная решимости не отставать от него и не уронить себя в его глазах очередным падением. Но оказалось, что это не так-то просто. Особенно, когда лодыжка начала наливаться болью.

Морщась и превозмогая ее, Порция упорно шла вперед. Дыхание девушки сделалось натужным и участилось. Боль усилилась, каждое движение ноги давалось с мукой.

Его фигура отдалялась. Он бросил ее.

В глазах у девушки запекло. В груди родился плач, но она сдержала его. Порция глотнула воздуха, чтобы унять слезы. «Я не заплачу. Я не заплачу».

И в этот миг она ощутила себя раздавленной, растоптанной жизнью: семья, мать, почти не присылающая писем, угроза нищеты, вечно висящая над ней грозовой тучей и отбрасывающая тень на каждое движение Порции, на каждый ее вздох. А теперь еще он. Этот невоспитанный грубиян, который без зазрения совести оставил ее тонуть в грязи и дожде.

В глазах защипало сильнее. Но нет, она лучше умрет, чем заплачет. Не поддастся слабости. Порция резко остановилась. Задрав голову, подставила лицо под дождь, чтобы этот ливень омыл ее, охладил горячие чувства.

– Не отставайте! – раздался крик спереди.

Она наклонила голову и посмотрела на его спину. Ей захотелось драться. Она желала боли. И хотела рыдать. Но ничего этого делать не собиралась.

Вместо того упала прямо посреди дороги, как тяжелый камень, опустившийся на дно. Не задумываясь о грязных перчатках – в конце концов, она и так была вся измазана грязью, – Порция закрыла лицо руками.

И рассмеялась.

Судорожным, прерывистым смехом, который родился глубоко у нее в груди. Смехом, который, она знала, если не уследить, мог в любое мгновение смениться унизительными слезами. Увлекшись сдерживанием слез, девушка не услышала, как подошел он. Сквозь расставленные пальцы она увидела остановившиеся перед нею сапоги. Грудь ее замерла, смех застрял в горле. С какой-то необъяснимой отстраненностью она смотрела на капельки влаги, стекающие по блестящим голенищам.

Потом, уронив руки, Порция провела взглядом по его фигуре снизу вверх и остановилась на глазах, ожидая увидеть в них неумолимый упрек, осуждение за слабость, за то, что она так отстала.

Он же смотрел на нее безучастно, в его будто вырезанных из камня глазах не отражалось ни малейшего чувства. Тяжело вздохнув, незнакомец наклонился и подал ей руку.

Она оттолкнула ее.

Нахмурившись, мужчина снова потянулся к ней.

Она опять ударила его по руке, на этот раз сильнее.

– Сама справлюсь, – проворчала девушка, не желая принимать от него помощи. – Идите себе без меня.

Ноздри его затрепетали, губы сложились в упрямую линию. Это было предупреждение, однако она не успела им воспользоваться. Одним быстрым плавным движением он наклонился, завел руку ей под колени и легко, будто пушинку, поднял с земли.

Она была настолько поражена этим, что даже не стала сопротивляться, когда он прижал ее к своей груди и, ступая длинными ногами, без какого-либо напряжения зашагал по дороге.

– Я могу идти сама, – пробормотала Порция, не зная, куда деть неловко сложенные перед собой руки.

– Конечно можете, – ответил он, глядя не на нее, а перед собой и не мигая, несмотря на дождь.

Наконец она сдалась и положила руку на его широкое плечо. Пальцы ее легко коснулись его затылка, на них упали длинные волосы, и Порция с трудом удержалась, чтобы не погладить гладкие и мокрые от дождя пряди. Вторая рука девушки лежала у него на груди, и мерные удары его сердца передавались ее ладони.

Какое-то время она рассматривала его профиль, и, оттого, что он так упрямо нес ее вперед, сердиться ей хотелось все меньше и меньше. Неожиданно мужчина посмотрел вниз, их взгляды встретились. С такого близкого расстояния она увидела темно-синие кольца вокруг его зрачков. Что-то странное и незнакомое ожило в этот миг у нее в груди и заключило ее дыхание глубоко в легкие, как птицу заключают в клетку… Как эти горящие глаза приковали ее.

Быть может, он не такой уж и бесчувственный. Бесчувственный человек бросил бы ее там, на дороге, а не стал бы нести на руках, будто какой-нибудь герой артурианских легенд.

Тут она мысленно хорошенько встряхнулась и напомнила себе, что все это выдумки, легенды, которые в детстве рассказывала ей мать. Рыцари в сверкающих доспехах существуют только в сказках.

Вздох облегчения сорвался с ее губ, когда впереди показалась деревня – несколько крытых соломой домов, каменная церквушка, кузня и большая двухэтажная таверна, слегка покосившаяся на левый бок. Приземистые домики, которые, казалось, дрожали на холодном ветру, манили ее к себе, как первое издание «В защиту прав женщин» миссис Уолстонкрафт.

От мысли о теплых каминах, горящих за этими хлипкими стенами, Порция вновь почувствовала себя несчастной. Она бы что угодно отдала за то, чтобы сейчас сидеть в тепле и уюте перед очагом с книгой в руках и чтобы рядышком стояла парующая чашка чая и тарелка с медовыми лепешками.

Со стороны кузни, расположенной на краю деревни, донесся металлический звон. Они пошли на звук, преодолевая ветер. Колючий воздух хлестал ее по лицу, казалось вонзая кинжалы в кожу и горло. О том, каково сейчас ему, она даже боялась подумать. Он все это время пронес ее на руках, не жалуясь и даже ни разу не сбившись с шага.

Глаза ее болели, слезы сочились из их уголков и стекали по щекам, смешиваясь с дождем. Она низко опустила голову и отвернула лицо, зарывшись носом в его грудь, ища в нем тепла и защиты. Задрожала и прижалась к нему крепче, притворяясь, что не обращает внимания на твердое тело, которое держало ее столь надежно.

Мужчина внес Порцию под навес над крыльцом. Там, продолжая держать девушку на руках, еще какое-то время постоял, будто сомневаясь, способна ли она удержаться на ногах.

– Я могу стоять сама, – пробормотала Порция, оторвав лицо от его груди.

Кивнув, он дал ей свободу. Тело девушки мучительно медленно съехало по нему вниз. Ее бюст расплющился о его каменную грудь, и от этого низ живота наполнился приятным, ласкающим теплом. Взволнованная столь непривычным ощущением, она вспыхнула и быстро отступила от мужчины.

Несмотря на то что здесь Порция была защищена от ветра и дождя, без его тела рядом вдруг почувствовала себя замерзшей и одинокой. Он держал ее одной рукой под локоть, и это было единственное еще связывавшее их прикосновение. Из-под опущенных ресниц она осмотрела твердую линию его подбородка и признала то, о чем так старалась не задумываться. Он был сногсшибательно красив. Даже в грязи с ног до головы. Самый привлекательный мужчина, которого она видела вне зала для балов.

Весь внешний вид его дышал грубой мужской силой. От немодных длинных волос, липнущих к лицу, до пугающе широких плеч.

«Если бы мои родственнички подсунули мне такого красавца, я бы дважды подумала, прежде чем его прогонять». Вслед за этой незваной мыслью пришла отчаянная потребность отдалиться от него. Ни один мужчина не стоит того, чтобы надевать на себя кандалы брака. Как бы он ни заставлял трепетать ее тело.

Порцию неудержимо тянуло к теплу его руки, ей хотелось чувствовать обжигающее прикосновение этих длинных пальцев, и все же она высвободилась, оборвав последнюю нить между ними. Он посмотрел на нее и поднял темные брови.

Сжав губы, она сложила на груди руки и заставила себя переключиться на коренастого плосконосого мужчину, который шагнул к ним из светящихся недр кузницы. Вытирая покрытые сажей руки о кожаный фартук, тот приветствовал их кивком.

– Том, эта леди ищет своего кучера.

Кузнец, нахмурившись, покачал головой.

– С тех пор как пошел дождь, тут никто не появлялся. Дураков нет в такую погоду из дому выходить. – И он посмотрел на них многозначительным взглядом, как будто говорившим: «Кроме вас двоих».

– У меня карета застряла в канаве к северу отсюда… В ней осталась моя горничная. «И наверное, спит без задних ног», – мысленно добавила она, поднимая сумочку. – Мне нужен кто-нибудь, кто доставит мой экипаж сюда. Разумеется, я оплачу вашу услугу.

– Конечно, мисс. – Кузнец повернулся и крикнул кому-то, находящемуся в здании. К ним присоединился молодой человек в таком же кожаном фартуке. – Мы с сыном оседлаем коней и привезем карету с вашей горничной.

Порция вздохнула, чувствуя, как спадает напряжение в плечах и шее.

Кузнец указал через двор.

– Так мне вас искать в таверне?

– Да, – ответила она, уже представляя себе сухую комнату, где можно будет подождать и согреться.

Кивнув кузнецу, незнакомец взял ее за руку и, не произнося ни слова, повел к таверне.

Оказавшись в почти пустом заведении, он усадил ее за один из столов, тот, который стоял ближе остальных к большому потрескивавшему камину. В животе у нее заурчало от соблазнительных запахов, идущих из кухни.

Она в уме посчитала монеты у себя в сумочке и стала думать, может ли позволить себе горячую еду. Бабушка дала ей ровно столько, сколько, по ее мнению, было нужно для поездки в Йоркшир и обратно. Еда и починка экипажа в эту сумму не входили.

В зале несколько человек с кружками пива пережидали дождь. Один из них поднял голову и приветственно крикнул:

– Хит!

Хит? Что ж, теперь она знает имя. Хочется ей этого или нет, но после такого она на веки вечные запомнит своего темноволосого красавца-спасителя по имени Хит.

– Клайв, – произнес в ответ Хит.

Клайв взял с изрезанного деревянного стола нож и, держа его в мясистом кулаке, помахал им Хиту.

– Давай, покажи нам представление.

Хит покачал головой.

– В другой раз.

Она подозрительно покосилась на него. Хит, должно быть, почувствовал это, потому что его взгляд скользнул по девушке и он пожал плечами.

– Это просто игра, которой я в детстве развлекался.

Порция подняла бровь – что это за «представление», которое так ценят местные?

– Ну давай, – зазывно проревел Клайв.

Вздохнув, Хит прошел через зал и выдернул нож из кулака Клайва. Потом уселся на скамейку, распластал большую ладонь на столе и начал с поразительной скоростью бить острием ножа по очереди между всеми пальцами. Порция вздрагивала от каждого удара острия в древесину, уверенная, что он вот-вот проткнет себе руку. Ее ошеломленный взгляд поднялся к его лицу, и она увидела скучливое выражение на нем.

Что за детство было у этого человека?

Наконец он остановился, и только тогда она снова задышала. Встав со скамейки, Хит ловко метнул нож. Лезвие вонзилось точно в середину висевшей над камином выцветшей, покрытой пятнами копоти картины.

Клайв засмеялся и одобрительно хлопнул ладонью по столу.

– Вам что, надоело жить? – спросила она, когда он вернулся к их столу. – Вы безрассудно скачете, безрассудно… – Порция махнула рукой в сторону стола, на котором он устроил свое опасное представление.

Хит ответил с раздражающе невозмутимым видом, только в глазах мужчины блеснули какие-то хитрые искорки.

– «Величайшее из зол – выбыть из числа живущих прежде, чем ты уйдешь из жизни».

Она покачала головой, разочарованная… озадаченная сидящим перед ней мужчиной, который цитирует Сенеку.

– Это еще что, – откликнулся из-за своего стола Клайв. – Вы бы видели, как он на одних голых руках на Скидмур взбирается. Да еще зимой.

– Скидмур, – непонимающе повторила она.

– Это просто холм.

– Холм? – захохотал Клайв. – Скорее, гора.

Он поднимается в горы зимой?

– Хит! – позвала с другого конца зала разносчица.

Порция посмотрела на ее вызывающе глубокое декольте и невольно поплотнее сдвинула на плечах плащ, как будто скрывая отсутствие подобных особенностей туалета у себя.

– Мэри, хорошо выглядишь. – Хит улыбнулся и вдруг сделался похож на мальчика, совсем не такого грозного, как незнакомец на дороге.

Мэри проплыла через зал, покачивая бедрами, походкой, которой, подумала Порция, человек без специальных тренировок просто не может ходить, и проворковала:

– Теперь, когда ты здесь, я буду выглядеть еще лучше.

Игнорируя Порцию, он озорно улыбнулся разносчице, сверкнув белоснежными зубами на загорелом лице. Как его кожа могла потемнеть от солнца в столь бессолнечном краю – для Порции было загадкой, и она сочла это очередным доказательством того, что он скорее демон, нежели человек.

Фигуристая девица уселась ему на колени, обвила его шею пухлыми руками, а потом безо всякого смущения у всех на виду поцеловала его открытыми губами.

Порция отвернулась, щеки ее зарделись от стыда. Она уставилась на свои руки, лежавшие на коленях, стала нервно водить большими пальцами по замерзшей, от холода покрытой пупырышками коже.

Не в силах побороть нездоровое любопытство, девушка вздохнула и подняла глаза от голубоватых ногтей, чтобы понаблюдать за непристойной сценой.

Ее взгляд натолкнулся на его серые, как небо в бурю, глаза.

Он смотрел на нее, на Порцию.

Лицо мужчины загорелось, оттого что он заметил, как она смотрит. Можно подумать, ей интересно. Можно подумать, ей не все равно, кого он целует. Его ненасытный волчий взгляд не отрывался от ее лица. Веселые огоньки блеснули в серых глубинах, пока он целовал сидевшую у него на коленях женщину.

Порция отвела взор и переплела пальцы с такой силой, что они заболели.

«Не смотри! Не смотри! Он не должен понять, что понравился тебе. Не давай ему этого удовольствия».

Не в силах справиться с собой, Порция опять покосилась в его сторону, подчиняясь магнетическому притяжению его манящих глаз. Они призывно горели, звали ее, шептали ее имя. И она, уже не скрываясь, таращилась на его руку, скользнувшую по косе Мэри, когда длинные, сужающиеся к концам пальцы развязали этот канат из волос и принялись играть завитками.

Внутри Порции все сжалось. Что-то горячее и незнакомое воспламенилось в ее крови, пока она смотрела, как он не спеша и основательно целует другую женщину, продолжая пожирать глазами ее.

Неужели она такая распутница? Участившийся пульс был достаточно красноречивым ответом. Кровь хлынула к ее щекам, заглушив мерную дробь дождя на соломенной крыше, шипение и щелчки огня в камине, звук ее собственного взволнованного дыхания. Она облизала губы кончиком языка, и его серые глаза потемнели, превратились в две гагатовые[2] точки. Они проследили за движениями Порции, осмотрели ее лицо, потом опустились на ее грудь, поднимающуюся и спадающую под мокрой одеждой.

Вскинув подбородок, Порция попыталась всем своим видом изобразить презрение, совершенное отвращение к выставленной напоказ вульгарности, показать, что она – леди и что подобные безнравственные выходки не выведут ее из равновесия. Однако Порция почувствовала в щеках жар и с тревогой подумала, что краснеет.

– Мэри, – заревел какой-то мужчина, вероятно владелец заведения. – Кончай приставать к посетителям и марш на кухню!

Мэри оторвалась от Хита с выражением довольной кошки, вылакавшей миску сливок. Вытерев губы тыльной стороной ладони, она бросила последний взгляд на него и удалилась.

Хит встал и горящими, как угольки, глазами посмотрел на Порцию. Ее взор упал на его губы, влажные от поцелуя другой женщины. Сердце девушки забилось быстрее, она отвернулась. Взгляд ее стал метаться по залу, будто птица, ищущая, куда сесть. Его сапоги скользнули по грязному полу и остановились перед ней. Она уставилась на эту облепленную полужидкой землей обувь, не осмеливаясь смотреть на красивое смуглое лицо, взирающие на нее глаза, пламенеющий взгляд которых почему-то заставлял ее сжимать бедра под юбками.

Он наклонился, едва не коснувшись ее щеки своей. Она дернулась, отвела плечи назад и с тревогой посмотрела на него, чувствуя себя добычей, угодившей в ловушку его неотрывного взгляда.

Медленная улыбка тронула губы мужчины. Потом его голова опустилась. Щека скользнула по ее щеке колючей щетиной, отчего у нее забурлила кровь. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть и не показать ему, как он на нее воздействует. Терпкий мужской запах заполнил ее ноздри. Дождь, ветер, аромат полей, дикого утесника на каменистых холмах.

– Вам понравилось? – выдохнул он ей в ухо, и его голос бархатно скользнул по ее коже, воспламеняя огонь внизу живота. – Хотите попробовать?

Она судорожно вздохнула и резко замотала головой. На миг Порция представила, как она сидит у него на коленях, как его рука лежит на ней, и это видение смутило девушку, ужаснуло. И захватило.

Он привлек ее к себе, так, что ее губы оказались рядом с его ухом. И она перестала дышать. Собрав в кулак все свое хладнокровие, Порция ответила самым чопорным тоном, на который была способна:

– Я лучше поцелую свинью. – Она отодвинулась на несколько дюймов, чтобы оценить произведенное ее словами впечатление.

Губы Хита сложились в кривоватую усмешку.

Сердито хмуря брови, она добавила:

– Впрочем, вы и есть свинья, сэр. Мерзкая свинья.

Он хмыкнул, и этот густой, зловещий звук пронзил ее тело, как глоток теплого хереса.

– Ревнуете? – Его горячее дыхание снова коснулось ее чувствительного уха, заставив желудок перекувыркнуться.

Он приложил твердую натруженную ладонь к щеке девушки. С силой, от которой у нее перехватило дыхание, приблизил ее лицо к своему, его пальцы скользнули дальше и легли ей на затылок.

Губы, неожиданно нежные, легонько коснулись изгибов ее уха, когда он произнес:

– Знаете, а я представлял, что целую ваши уста, что это ваш язык переплетается с моим.

Не обращая внимания на запрыгавшее сердце, она выпалила:

– Наверняка этими словами вы соблазнили множество простодушных дурочек.

– Не так уж и много, – пробормотал он, ведя большим пальцем по изгибу ее подбородка и остановившись у ее рта. – Вы удивитесь.

Возбужденный взгляд его впился в ее губы. Словно проверяя их полноту, он погладил нижнюю губку. Живот Порции наполнился теплом, ноги задрожали. Каким-то чудом она нашла силы упереться руками ему в грудь. Ощущая ширину и крепость плоти под мокрой тканью, все же толкнула его изо всех сил.

Он не пошевелился. С таким же успехом она могла бы отталкивать каменную глыбу.

– Отойдите! – приказала Порция.

Он долго смотрел на нее.

– Отойдите! – повторила девушка сквозь зубы, сжимавшиеся так, что от напряжения заболели челюсти.

– Разумеется. – Он отступил на шаг, руки подняты, на лице кривая ухмылка.

Она сорвалась со скамейки. Внутренний голос кричал ей: «Спасайся, беги!» Пусть даже обратно в дождь – это лучше, чем буря, которая бушевала здесь между ними. Они были на волосок друг от друга, и, судя по жару в его глазах, он не собирался отдаляться от нее на то расстояние, которое требовалось ей.

– Я знаю, кто вы, – прошипела она.

Кривая усмешка сделалась шире.

– Прошу, скажите.

– Вы испорченный человек, вы невежа, вы… – Она замолчала, сглотнула и продолжила более ровным тоном: – Вы задумали поиграть со мной, как будто я какая-нибудь влюбленная дурочка, которая будет счастлива, если вы одарите ее своим вниманием.

Продолжая криво улыбаться, он провел по ее щеке кончиком пальца, оставляя обжигающую дорожку.

– Час. Всего час со мной, и, полагаю, вы станете влюбленной дурочкой. Вы будете жаждать моего внимания.

– Вы мне отвратительны, – бросила она, борясь с дрожью во всем теле, вызванной его словами.

Этот наглец – совершенное животное, истинный дикарь. Еще никто не разговаривал с ней столь грубо и вульгарно. Неужели так должен обращаться мужчина к объекту своих желаний? От этой мысли ее бросило одновременно в жар и в холод, она почувствовала и страх и приятное возбуждение.

Хит, выпрямившись, бросил на нее последний бередящий душу взгляд и направился к владельцу таверны.

Порция, сняв запачканные перчатки, вытянула дрожащие руки к огню, стараясь унять растревоженное сердце. И все же она, не в силах заставить себя не смотреть на него, продолжала украдкой наблюдать за Хитом из-под опущенных век. Когда его тяжелые шаги снова приблизились к ней, она подняла глаза.

– Вам готовят комнату. – Его звучный голос согрел ее так, как не сумел согреть огонь в камине. – Я объяснил ваши обстоятельства хозяину. Он пришлет к вам горничную и вещи, когда их доставят.

Сердце ее сжалось, запаниковало при мысли о том, во сколько обойдется комната. Жалких грошей в ее сумочке не хватит, чтобы снять жилье и расплатиться с кузнецом. Раздражение охватило ее. Кто дал ему право о чем-то договариваться от ее имени?

– Нет, – единственное слово тяжело сорвалось с ее уст. – Это ни к чему. Мне вечером нужно ехать…

– Это невозможно. – Он нахмурился и решительно покачал головой. – Вам надо переодеться, иначе простудитесь. И горячая еда не помешает.

Порция, тоже покачав головой, подняла поле обвисшей шляпки.

– Я, правда…

– Мокрая одежда и холод – плохое сочетание, – сказал он так, словно вразумлял полоумную. – Йоркширские зимы не для слабых телом.

Порция напрягла спину, думая о том, что ее оскорбляет больше: его властные манеры или то, что он записал ее в слабаки. Она бы ему рассказала, что никогда в жизни не падала в обморок, тогда как все ее знакомые женщины постоянно носятся с нюхательными солями.

– Сейчас март, – возразила она. – Весна.

– Только не здесь.

Поле шляпки снова опустилось, закрыв ей глаза. Раздраженно зарычав, она сорвала с себя головной убор, и ей уже было все равно, что на голове у нее жуткая растрепавшаяся копна волос. Порции надоело, что ей все время указывают, как поступить. Родственников ей приходилось терпеть. Этого человека – незнакомца – нет. Каким бы красивым он ни был. Как бы ее тело ни изнывало в его присутствии.

– Я ценю все, что вы для меня сделали, но больше не нуждаюсь в вашей помощи.

На лицо его набежала туча, он опять превратился в грозного незнакомца с дороги.

– Что ж, хорошо. В таком случае позвольте откланяться. – Он развернулся и стремительно ушел.

Словно ножом, ее резануло чувство вины… и еще что-то такое, чему она не могла дать определение. Когда девушка смотрела на удаляющуюся спину, сердце ее сжалось. И она, не успев передумать, вскочила со скамейки.

Он уже дошел до середины зала, но она догнала его и схватила за руку. Мышцы предплечья Хита напряглись под ее пальцами. Он развернулся посмотреть на нее, глубоко посаженные темные глаза оставались непроницаемыми. Она смотрела на него снизу вверх, не зная, что сказать, и не понимая, зачем бросилась за ним.

– Да? – спросил он.

Как показалось Порции, она простояла, будто истукан, целую вечность, чувствуя себя полной дурой. Они не были знакомы. Он доставил ее в таверну. На этом всё. Им незачем было продолжать общение.

– С-спасибо вам, – прошептала она и сглотнула, борясь с желанием отвернуться, спрятаться от его внимательного взгляда. – Спасибо за помощь. Я не хотела показаться… неблагодарной.

Порция прикусила губу. Ее брат сказал бы, что проявлять хорошие манеры в данном случае необязательно, что, поскольку она из рода Деррингов, этот человек был обязан ей помочь. Но она не могла его отпустить просто так, не поблагодарив.

Она уже открыла рот, чтобы объяснить истинную причину своего нежелания оставаться в таверне на ночь, но остановила себя. Или, скорее, гордость остановила ее. Объяснение застряло у нее в горле.

Его глаза наполнились странным светом, от которого ее сердце забилось учащенно. Эти серые глаза потемнели, два полированных оникса заскользили по ней, посмотрели на нее так, что кровь забурлила в венах. Они неспешно осмотрели ее облепленную грязью фигуру и растрепавшуюся прическу, после чего вернулись к лицу.

А потом он прикоснулся к ней. Теплые пальцы неожиданно нежно опустились на ее щеку. Она не смогла отпрянуть. Как должна была. Как ей подсказывал разум. Нет. Вместо этого прижалась к его руке, повернула щеку так, чтобы ощутить тепло всей его ладони.

Закрыв глаза, она забылась, и ее губы скользнули по его коже. Ладонь мужчины была бархатистой и твердой одновременно. Порция высунула язык. Просто чтобы ощутить его вкус. Его громкий вдох заставил ее широко открыть глаза.

Девушка заметила напряженный взгляд мужчины, то, как горели его глаза, уже не серые, а темно-синие, и это вынудило девушку попятиться, как будто она неожиданно оказалась в лапах дикой кошки из джунглей, которая собирается ее съесть.

Он опустил руку, секунду смотрел на нее, поворачивая туда-сюда, словно никогда прежде не видел, как будто в собственных пальцах и ладони искал некий ответ, некую высшую истину.

Когда он поднял взгляд, глаза его были такими же холодными и серыми, как прежде, – бездушный камень. Глаза незнакомца.

– Согрейтесь, мисс Грязнуля, – пробормотал он и был таков.

Дверь за ним захлопнулась, ветер еще несколько секунд громыхал грубыми деревянными досками, пытаясь проникнуть внутрь. Хит исчез так же внезапно, как вторгся в ее жизнь. Его касание, его пленяющий запах – этот соблазнительный негодяй заставлял ее трепетать, будто она опавший листок. Порция невольно почувствовала укол сожаления. Словно утратила возможность. Какую – она не могла сказать… или не смела.

– Мисс Грязнуля, – проворчала она, глядя на дверь.

Странно, однако это прозвище больше не раздражало ее. Тем более произнесенное таким, почти трепетным, тоном. Тем более после того, как он к ней обращался, как смотрел на нее, прикасался к ней.

Она обхватила плечи, чувствуя себя одинокой. Его уход встревожил ее. Ей вдруг стало холодно. Но это же бессмысленно! Почему она должна огорчаться из-за ухода какого-то незнакомого человека? В лучшем случае невоспитанного сквайра? Да, он помог ей, но при этом вел себя грубо и бесцеремонно… и заставил ее сердце рваться из груди.

Уронив руки, Порция побрела обратно к камину, ища тепла, не имеющего ничего общего с тем огнем, который он воспламенил в ней. Сев на скамью, она сжала колени и принялась ждать, пока пламя согреет ее, стараясь изо всех сил забыть его имя, забыть и его самого, и горячий призыв в его взгляде. Она ждала, пока знакомое безразличие снова охватит ее, давая себе клятву, что завтра он даже не вспомнится ей.

Хит[3]. Какое подходящее имя. Такой же дикий и неуправляемый, как вереск, покрывающий склоны холмов.

Хит вышел из таверны, прорезая телом ветер и дождь и пытаясь выбросить из головы навязчивый образ: чистые голубые глаза и длинные угольно-черные ресницы, сладкую невинность в пикантной упаковке. Мужчина ускорил шаг, убегая от таверны и от слишком явного напоминания о том, чего он не мог получить.

Выругавшись, он резко остановился и обернулся к темному силуэту двухэтажного здания, борясь с неодолимым желанием вернуться, убедиться, что она устроилась в безопасном и теплом месте… пробить стены ее чопорности, усадить ее себе на колени и как следует поцеловать.

Господи боже, как она вообще могла появиться здесь без компаньонки? Ей даже не нужно было ничего говорить ему, чтобы он понял: она – леди. Самая что ни на есть голубая кровь. Подобной упрямице необходим постоянный надзор. Маленькая дурочка еще собиралась куда-то ехать в такую ночь. Он испугался, что найдется какой-нибудь доброхот, который и правда вызовется ей помочь.

Хит яростно помотал головой. Он за нее не в ответе. И никогда не будет отвечать за настоящую леди, такую, как она.

Мужчина развернулся и вошел в кузницу, сопротивляясь невидимой струне, которая как будто бы соединяла его с таверной… с ней.

Несколько слов с кузнецом, и он получил лошадь. Вскочив в седло, Хит снова посмотрел на таверну, все так же ощущая адское желание вернуться. Она не хотела, чтобы он уходил. Она не произнесла этих слов, но он прочитал их в ее глазах. Еще можно было вернуться. Еще можно было проверить на прочность стены ее холодности. Будь он другим человеком, возможно, так и поступил бы.

Былая гнетущая мрачность вкралась в его душу, медленно и осторожно, как хищный зверь на охоте. Мрачность, которой он не чувствовал вот уже несколько лет. С тех пор, как научился мириться. С тех пор, как приучил себя терпеть. С тех пор, как перестал желать несбыточного.

Делла. Спасательным плотом в бурном море ее лик возникал в его памяти. Делла помогла бы ему забыть. Забыть девушку, напомнившую Хиту о том, что никогда не могло стать его. Она бы изгнала мрачность, что сковала его. Он бы воспользовался ее телом, погрузился бы в ее знакомое тепло и сказал бы себе: большего ему и не надо.

Хит пустил скакуна галопом и понесся, разбрызгивая грязь, через деревню, не заботясь о собственной безопасности. Такой человек, как он, давно перестал заботиться о себе.

В иные дни он подумывал покончить с этим всем раз и навсегда.

Но не стоит полагать, что Хит склонялся к самоубийству, нет. Его мать выбрала этот трусливый путь, и он не собирался идти по ее стопам. Однако несчастный случай, следствие его шальной безрассудности, стал бы куда более приятным концом, нежели судьба, уготованная ему.

Он погнал лошадь еще быстрее, следуя желанию оказаться как можно дальше от таверны. И от хрупкой девушки внутри, заставившей его хотеть, чтобы все сложилось иначе, чтобы он был другим, чтобы перестал быть связанным долгом, ответственностью и проклятием, от которого ему никогда не избавиться.

На следующее утро Порция вошла в грязный зал таверны, сердито хмуря брови после разговора с хозяином. Ужасный человек. Ни капли доброты.

– По крайней мере, мы можем позволить себе завтрак, – сказала Нэтти с неуместной чрезмерной веселостью, прижимая руку к животу, словно это могло унять голод. – Умираю, есть хочу. Как вы могли вчера вечером не дать нам поужинать?

Порция ненадолго закрыла глаза и вытянула шею, пытаясь облегчить болезненное растяжение мышц, вызванное сном на слишком маленькой кровати вместе с Нэтти в мансардной комнате, по которой всю ночь гулял сквозняк. Это было самое дешевое из сдававшихся помещений.

Хит оказался прав. Вчера вечером никого не удалось выманить из таверны в такой дождь. Тем более у нее не было монет, чтобы выманивать. В итоге, Порция и Нэтти спали, прижимаясь друг к другу и пытаясь согреться под колючим потертым одеялом. После такой ночи жалобы Нэтти не были встречены обычной снисходительностью Порции.

– Я же объяснила вчера вечером…

– Да-да, – прервала ее Нэтти взмахом руки. Взгляд ее прищуренных глаз опустился на запястье Порции. – Жаль, что вы не подумали предложить свой браслет раньше. Нам бы не пришлось ложиться спать голодными.

Порция сжала сумочку, вес монет был болезненным напоминанием о том, чем она пожертвовала. Идея обменять браслет пришла ей в голову накануне вечером, когда она смотрела невидящим взглядом в темноту, болезненно соображая, чем расплатиться за ночлег с хозяином таверны.

Она потерла голое запястье. Мать прислала ей эту безделушку из Италии три года назад. Порция редко получала письма от своей матери, не говоря уже о подарках. Браслет был особенным. Это был…

С шумом вздохнув, она слегка покачала головой, моргая, чтобы избавиться от жжения в глазах из-за подступающих слез. Она не станет плакать над чем-то столь несущественным, как браслет. Подумаешь, серебро и камни. Это же не сама мать.

Порция обвела взглядом зал, запущенный и неприветливый в свете дня, отказываясь признать, что она ищет кого-то конкретного, надеясь безо всякой надежды увидеть его снова. По какой-то причине мысли о Хите не покидали ее еще долго после того, как он ушел прошлым вечером. И даже когда ей удалось заснуть, он вторгся в ее сны, его шаловливые руки и губы делали с ее телом все, что обещал горячий взгляд.

Глупый, разочарованный вздох сорвался с ее уст. Его нигде не было видно. Вместо него взгляд Порции натолкнулся на знакомую фигуру. Она напряглась.

За угловым столиком, скрючившись над пинтой эля, сидел ее кучер.

Она бросилась через комнату, шурша юбками, не обращая внимания на головокружение, которое охватило ее от внезапного движения.

– Джон! Где вы были?

Мигая мутными глазами, он поднял кружку театральным жестом приветствия.

– Приветствую вас, миледи. Что вы здесь делаете?

– Я? Я? – Порция захлебнулась от возмущения, думая не о том, что повышает голос, и не о боли, которая пронзила виски, а только о том, что Джон сидит перед ней, прихлебывая пиво, и даже не вспоминает о женщинах, о которых должен заботиться, о тех, кого он бросил на произвол судьбы. – Вас нужно выпороть хлыстом. Вы же должны были найти помощь и вернуться за нами вчера!

– Ах ты чертова вошь! Где, провалиться тебе, ты был? – добавила Нэтти, подойдя к госпоже и наконец-то проявляя определенное неудовольствие.

Джон грузно поднялся на ноги, приводя мятую синюю ливрею в некое подобие порядка.

– Не нужно топорщить перья, миледи. Я как раз собирался забрать вас.

– Сегодня утром? – Нэтти уперла руки в дородные бедра. – Ну, спасибо!

Джон выпятил бочкообразную грудь, его мохнатые брови-гусеницы сомкнулись, он посмотрел на Нэтти.

– Теперь послушай меня. Я не позволю какой-то толсто…

– Довольно. Замолчите, и вы, Джон, и вы, Нэтти! – приказала Порция, прижимая тыльную сторону ладони сначала к одной горящей щеке, потом к другой. Сделав глубокий дрожащий вдох, она, не обращая внимания на головокружение, сказала: – Я просто хочу добраться до Мортон-холла… что мы должны были сделать еще вчера. – Она взглянула на Нэтти. – Забудьте про завтрак. Я хочу уехать отсюда. Немедленно.

В кои-то веки слуги послушались и последовали за ней, когда она решительным шагом вышла из таверны. На небе низко висели облака – то ли напоминание о вчерашней непогоде, то ли предвестие новой. Холодный туман цеплялся за воздух, и Порция обрадованно вскинула подбородок, надеясь, что он сможет охладить ее раскрасневшееся лицо.

Устроившись в экипаже, она откинулась на подушки и закрыла глаза.

– Вам плохо? – спросила Нэтти.

– Всё хорошо, – ответила Порция, не открывая глаз. Тело ее задрожало, опровергая слова.

– А выглядите ужасно.

– Вот и славно. – Не дай бог, чтобы она показалась графу Мортону привлекательной. Еще возьмет, да сделает предложение.

– Добро пожаловать, леди Порция! Мы вас ждем. – Вдовствующая графиня Мортон скользнула вперед, голова с идеально уложенной прической высоко поднята, на одной руке – черный жирный персидский кот.

Порция замигала, с трудом веря, что это изящное существо в элегантно обставленной гостиной и есть бабушкина подруга детства. Они были обе одного возраста, обе титулованные вдовы и обе полны решимости поженить своих внуков. Но на этом сходство заканчивалось. Леди Мортон была худощава и элегантна, само очарование в муслине глубокого синего цвета. Бабушка Порции вот уже двадцать пять лет не снимала траур. В ее шкафу не было ничего, кроме черного бомбазина.

– Видимо, вы забыли сообщить мне, что у нас будут гости, бабушка.

Замечание это сделала девица, сидевшая неподвижно на бархатном диване. Вместе с ней диван занимала девушка помоложе. Говорившая столкнула с колен другого персидского кота, обвела оценивающим взором Порцию и поморщилась.

Леди Мортон умиротворяюще посмотрела на девицу.

– В самом деле, должно быть, я забыла упомянуть об этом, Констанция.

Безмятежная улыбка вновь засияла на лице графини, она опять повернулась к Порции и присмотрелась к ней внимательными голубыми глазами. Для той подобный осмотр был не в новинку. Она не раз ему подвергалась. Критически оценивались ее внешность и формы, с тем, чтобы определить, годится ли она в невесты.

Порция подавила вздох, жалея, что не может положить конец этому притворству, что не в состоянии открыть рот и заявить: она не пара графу Мортону. Это, естественно, сэкономило бы всем немало времени. Но подобного никогда не произойдет. Ей придется отпугивать графа, как всех тех, кто был до него. Придется делать вид, будто она пыталась его устроить. Члены ее семьи не должны были узнать и заподозрить, что Порция намеренно отваживала женихов. В конце концов, у нее имелись планы. И они не включали в себя супружество.

– У меня такое чувство, будто я уже знаю вас по письмам Робби.

Порция опешила. Робби? Изумление, видимо, отразилось на ее лице, потому что леди Мортон рассмеялась густым гортанным смехом, совершенно неожиданным для столь строгой фигуры в платье со стоячим воротничком. На ее хорошо накрахмаленном одеянии не было ни складочки, ни одна серебристая волосинка не выбивалась из прически. В помятом после поездки платье, со спутанными волосами Порция по сравнению с ней чувствовала себя оборванной замарашкой.

– Вижу, вы никогда не слышали, чтобы вашу бабушку называли Робби.

– Да. – Порция даже никогда не слышала, чтобы кто-нибудь называл ее по имени Роберта.

– Простите. Полагаю, это звучит достаточно фамильярно. – Леди Мортон подвела ее к оббитому парчой диванчику и жестом предложила сесть. – Привычка с детства.

Порция с благодарным вздохом опустилась на диван. Почему-то у нее подкашивались и дрожали ноги. Леди Мортон села рядом. Кот тут же свернулся между ними и принялся сучить лапками по бедру Порции. Даже через юбки она почувствовала крошечные кинжальные коготки.

– Это мои внучки. – Леди Мортон кивнула на двух сидевших напротив молодых женщин. – Констанция и Вильгельмина.

– Я так ждала встречи с вами, леди Порция! – прощебетала Вильгельмина, ерзая на месте. – Пожалуйста, зовите меня Мина.

Леди Мортон погладила за ухом другого кота, который, словно по волшебству, возник на подлокотнике диванчика.

– Прошу тебя, сиди спокойно, дитя. Мы же не хотим, чтобы Порция подумала, будто ты дурно воспитана.

– Может показаться, – начала Констанция ровным голосом, все еще подталкивая кота носком туфли, которая, покачиваясь, показывалась из-под ее юбки, – что мы не все удивлены вашим приездом. Поскольку так и есть, быть может, вы ответите на некоторые мои вопросы, леди Порция? Откуда вы приехали? И как долго собираетесь радовать нас своим обществом? – Слово «радовать» было произнесено таким язвительным тоном, что Порция сразу поняла: немилость одной из Мортонов ей уже обеспечена.

– Из Лондона… И пожалуйста, зовите меня Порция. – Второй вопрос она оставила без ответа.

Констанция приподняла бровь.

– Но вы пропустите сезон. Несомненно, вы захотите скоро вернуться в город.

Порция нахмурилась, гадая, чем так быстро заслужила неприязнь. Обычно это требовало некоторого времени и усилий с ее стороны.

Леди Мортон откашлялась и пронзила внучку тяжелым взглядом. В этот миг Порция увидела сходство между графиней и бабушкой, поняла, как между ними возникла связь, сохранявшаяся пятьдесят с лишним лет. Обе мегеры держали свое окружение в ежовых рукавицах.

– Она же только что приехала, Констанция. Не утомляй гостью расспросами. – Оторвав взгляд от внучки, графиня налила чашку чая из стоявшего на столе безупречно отполированного сервиза. – Прошу, Порция, это придаст вам сил. Какой ужасный день для путешествий. Даже не верится, что сейчас весна.

Слова леди Мортон напомнили ей о разговоре с неким темноволосым незнакомцем и о его возражении насчет прихода весны. Легкая улыбка тронула губы девушки. Она подумала, вспоминает ли он о ней так же, как она вспоминает о нем, потом помотала головой. Что за вздорные мысли. Романтическая бессмыслица, которой нет места в настоящей жизни.

– Спасибо, леди Мортон. – Порция приняла чашку и сделала большой глоток, уверяя себя, что теплая жидкость, стекая по свербящему горлу, улучшит ее самочувствие. Обхватив замерзшими пальцами горячую чашку, девушка попыталась не обращать внимания на кота, точившего когти о ее бедро.

Огонь потрескивал в камине такого размера, что Порция, наверное, поместилась бы в нем в полный рост. Дома они могли позволить себе жечь только уголь. Однако даже такая роскошь, как сжигание дров, не помогла ей согреться.

– Расскажите мне про город, – попросила Мина, ярко сияя голубыми глазами.

Порция сумела изобразить слабую улыбку.

– Что бы вы хотели узнать? – спросила она, делая вид, что не замечает сердитого взгляда Констанции.

– Всё-всё. Ничего не пропускайте. – Мина захлопала в ладоши от восторга. – «Олмакс»[4], Воксхолл[5], театры… На балах правда так здорово? Вы встречались с нашей юной королевой? Какая она? – Мина нахмурилась. – Мой брат мне даже на местный бал не разрешает съездить. Он настоящий тиран.

Порция вскинула бровь, ставя чашку раздражающе трясущейся рукой. Похоже, граф был старым занудой. Придется пересмотреть план по его отпугиванию. Рассуждения о недостатках древнеримского дорожного строительства могли не пронять такого педанта. Пожалуй, придется щебетать о моде и последних слухах. Либо, возможно, о современных теориях расширения прав женщин. Это должно отпугнуть от нее любого джентльмена, не питающего страсть к свету, модному укладу жизни и свободомыслящим женщинам.

– Я еще ни разу не бывала в обществе, – продолжила Мина, приложив руку к груди. – Представляете? Двадцать один год – и ни одного сезона. Истинное варварство.

Порция могла бы назвать бесконечное множество вещей куда более варварских: ужасные санитарные условия в лондонских трущобах, способствующие распространению холеры, желтой лихорадки, гриппа и тифа; женщины, торгующие своим телом, чтобы прокормить голодающие семьи; дети, долгими часами выбивающиеся из сил в опасных для здоровья литейных цехах за гроши, – но она промолчала. Сейчас было не время и не место излагать свои взгляды на социальные преобразования.

– Довольно, Мина! – процедила сквозь зубы ее сестра, громко звякнув чашкой о блюдце. Не опуская взгляда, Констанция быстрым движением ноги ударила сидевшего внизу кота. Со стонущим мяуканьем пушистый мячик метнулся через комнату в полосу тени.

– Констанция, прекрати мучить Клео, – упрекнула ее леди Мортон и обратила огорченный взгляд на Порцию. – Она постоянно обижает моих бедных любимцев.

– Мой брат – тиран, – повторила Мина, хмуря брови и морща красивое личико.

– Мы еще можем убедить твоего брата разрешить тебе участвовать в сезоне. Твоя юность еще не совсем прошла. – Вздохнув, леди Мортон посмотрела на Порцию, ища понимания. – Это истинная трагедия, но мой внук имеет… укоренившиеся взгляды, которые не позволяют ему отпускать сестер в свет. Сколько вам было лет, когда вы сделали свой первый реверанс?

Порция облизала губы, ей не понравилось, что ее используют в качестве примера.

– Семнадцать.

– И все еще не замужем, – прямо выпалила Констанция, в ее голосе звенело удовлетворение. – Видите, бабушка, сезон не означает верного замужества.

– Что ты так и останешься в старых девах, я не сомневаюсь, Констанция. Но Мина? Леди Мортон быстро помотала головой, качнув сияющими серьгами с сапфирами и алмазами. – У нее еще есть надежда.

Лицо Констанции залилось краской, и сердце Порции пронзило сочувствие. Сама она уже привыкла к подобного рода завуалированным оскорблениям… да и к не таким уж завуалированным тоже. Она знала не понаслышке, каково это быть презираемой собственной семьей.

Леди Мортон поцокала языком.

– Не хмурься так, Констанция! Тебя это старит.

Грустно улыбнувшись Порции, леди Мортон, видимо не задумываясь о том, что оскорбила внучку, взяла с блюдечка галету, стала отламывать от нее кусочки и скармливать их коту, который царапал бедро Порции. Тут же на диван набежали коты и кошки всех цветов и размеров. Порция едва не вскрикнула, изумленная этим внезапным нашествием. «Черт возьми, сколько же у леди Мортон кошек?»

– Все это ужасно несправедливо, – пожаловалась Мина, не замечая того, как Порция отбивается от армии кошачьих. – Еще немного, и я тоже окажусь в старых девах.

Покрываясь красными пятнами смущения, Констанция пробормотала:

– Я уверена, леди Порция не имеет ни малейшего желания слушать твои причитания.

Мина надула губки, а Порция тем временем опустила на ковер одну тощую полосатую кошку, а потом и другую, похожую на первую как две капли воды.

– Я не против…

– А я против, леди Порция… – Старшая сестра Мортон вперила в нее ледяной взгляд.

Порция моргнула.

– Не будь такой грымзой, Констанция, – упрекнула ее леди Мортон под какофонию кошачьего урчания.

Порция поставила чашку и тыльной стороной приложила ладонь ко лбу – девушку встревожило ощущение проступившего пота. Тем более что ее бил озноб.

– Вы хорошо себя чувствуете, Порция? – Мина подалась вперед, на гладком лбу прочертилась участливая складка. – Вы выглядите слегка…

– Нездоровой, – подсказала Констанция.

Ощущая все меньше и меньше сочувствия к Констанции, Порция призналась:

– Я и правда очень устала. Проделала такой долгий путь…

Леди Мортон быстро поднялась, кошки начали прыгать на пол во все стороны.

– Конечно, как я могла подвергнуть вас такому волнению! Позвольте мне провести вас в вашу комнату, моя дорогая.

Порция встала, готовая следовать за ней, когда дверь гостиной распахнулась.

Нет. Ее сердце подпрыгнуло к горлу, она схватилась за спинку стоявшего рядом стула при виде того, кто вошел в комнату.

Он застыл на какой-то миг, глядя на картину всеобщего удивления, – в первую очередь, на нее, – а потом его быстрые, широкие шаги сожрали расстояние между ними и он приблизился к ней, словно некий темный ангел мщения.

Хит.

На долю секунды Порция в растерянности задумалась, зачем он нашел ее. Ведь не мог же мужчина явиться сюда для того, чтобы довести до конца то, что обещал его огненный взгляд. Нет, конечно нет. Сверкающие глаза Хита при виде Порции наполнились не радостью, а мрачной решимостью.

– Черт побери, что вы тут делаете?

– Хитстон! – воскликнула леди Мортон, пока Порция молча стояла на дрожащих ногах, которые, казалось, вот-вот подкосятся. – Это леди Порция, внучка моей близкой подруги, вдовствующей герцогини Дерринг, и потрудись следить за языком!

И тут ее осенило. От такой догадки Порцию обдало холодом. Хит – это граф Мортон. Ее предполагаемый жених. Мужчина, за которого бабушка предлагала ей выйти замуж.

Рядом с его рослым телом, возвышавшимся посредине комнаты, изящная мебель казалась миниатюрной, а разнообразные мелочи и безделушки – определенно женскими, что придавало ему еще более угрожающий, мужественный вид, каким она его и запомнила после встречи на дороге.

Его ненастные серые глаза качнулись в сторону леди Мортон.

– Только не говорите, что это вы пригласили ее.

Обжигающий жар прошелся по щекам Порции, она впилась пальцами в деревянную спинку стула, почувствовав, что от нажима поломался ноготь.

– Разумеется, это она, – вставила Констанция. – Она хочет, чтобы ты женился на ней.

Его глаза снова пригвоздили Порцию к месту, как тот нож, который он метнул в картину в таверне.

– Это все, что вы нашли, бабушка? – произнес Хит, обжигая Порцию взглядом, подобным адскому пламени. – Меня такой девицей не соблазнишь. Тут нужно что-то поинтереснее.

Порция ахнула, его слова хлестнули ее, как кнутом. Да, она сама собиралась отвадить графа, но совсем другое дело, когда отвергают тебя, вот так, сходу, причем в столь унизительной манере.

– Хитстон! – воскликнула леди Мортон. На ее щеках проступили два одинаковых красных пятна, взор графини заметался между внуком и Порцией.

– Прах тебя побери, Хит! – прошипела Мина. – Ты не можешь хотя бы притвориться джентльменом?

На упреки родственников он и бровью не повел. Его серебристый взгляд удерживал Порцию на месте. Мышцы в щеках зловеще подергивались. Она изо всех сил попыталась ответить на его мрачное недовольство своим таким же, но испугалась, что покажется задирой. Выглядеть более презрительно и грозно, чем стоящий перед ней мужчина, было просто невозможно. Его гнев был слишком искренним, слишком жгучим.

– Садитесь в свою карету, – начал он голосом тихим и низким, как волчье рычание, – и катитесь туда, откуда явились. Здесь вам мужа не поймать.

Ярость Порции вскипела и ударила в голову. Гнев поглотил ее. Гнев на брата за то, что настаивал на ее замужестве, злость на невестку, которая надоедала ей своими уговорами сделать это, на бабушку, что отправила ее в эту дурацкую поездку, и на мать, давно обещавшую ей другую жизнь.

Но больше всего она гневалась на негодяя, который в эту минуту стоял перед ней. На мужчину, который вчера заставил ее кровь бурлить и наполнил ее неведомым доселе желанием.

Поджав губы, она коротко кивнула. От этого движения комната завертелась у нее перед глазами, и она отшатнулась от стула. Открыв рот, Порция сделала глубокий вдох, чтобы дать достойный ответ. Чтобы сообщить этому дикарю: ничто не доставит ей большего удовольствия, чем возможность распрощаться с ним раз и навсегда.

К сожалению, прилив крови к голове лишил ее дара речи. Перед глазами у нее заплясали пятна света, она зажмурилась, чтобы прогнать их, но это не помогло. Ее затошнило, к горлу подступил комок.

Покачнувшись, Порция смутно уловила встревоженные голоса женщин, потом ноги ее подкосились и накатила тьма.

Хит смотрел на безвольно обмякшую в его руках девушку, и внутри у него все сжималось от вида ее пепельного лица. Он так и не смог забыть ее… несмотря на немалые усилия Деллы прошлой ночью.

Закрыв глаза, он тихо выругался, не понимая, что пугает его больше. То, что она лежит без чувств у него на руках, или что это она – девушка, которую он уже и не думал увидеть снова.

– Доволен? – воскликнула Мина. – Ты убил ее, Хит.

– Заткнись, Мина, – пробормотал Хит, свободной рукой пытаясь нащупать пульс на шее Порции. Вот он, медленные, размеренные толчки под гладкой кожей. Хит провел тыльной стороной ладони по ее лбу и поморщился – таким горячим он оказался. – Она вся горит.

– Скорее неси ее наверх! – приказала бабушка.

Хит подхватил Порцию. Ее голова упала ему на грудь, и он понес ее наверх, переступая через две ступеньки за раз, его бабушка и сестры поспешили за ним, беспрестанно разговаривая.

Он направился в Розовую комнату, догадываясь, что бабушка поселила бы ее в самое лучшее гостевое помещение.

Мина забежала вперед, чтобы отворить дверь.

В комнате медноволосая женщина разбирала багаж.

– Что вы сделали с ней? – спросила она, застыв.

Хит криво улыбнулся. «Горничная», – блеснула в его голове догадка.

– У вашей хозяйки обморок, – пояснил он, укладывая бесчувственное тело на кровать.

– Обморок? – пробормотала пышнотелая горничная, обводя его недоверчивым взглядом. – Она не из тех, кто падает в обморок.

– Да уж, – проронил он, вспоминая ее вчерашние дерзкие ответы. – Подозреваю, тут виноват ее жар.

– Жар! – всплеснула руками служанка. – О, старая драконша с меня голову снимет, если она умрет.

– И это будет настоящей трагедией, – заметила Мина, с притворной серьезностью кивая головой.

– Она не умрет, – прорычал Хит, раздраженный болтливостью горничной. Обернувшись, он увидел экономку, стоявшую у двери. – Миссис Кросби, пошлите, пожалуйста, кого-нибудь за доктором Мэннингом.

– Да, милорд.

Когда экономка ринулась из комнаты, он снова повернулся к горничной.

– Вам можно доверить переодеть леди Порцию в ночную рубашку? – Хит указал на все еще неподвижное тело. – Ее немедленно нужно освободить от корсета.

– Конечно, – горничная, кивнув, направилась к шкафу.

Хит не обратил внимания на неодобрительное фырканье бабушки при упоминании корсета. Кто бы сомневался, что в такую минуту бабушка оскорбится в лучших чувствах.

Бросив последний взгляд на лежащую на кровати девушку, Хит вышел из комнаты, чтобы горничная могла переодеть Порцию, а сам он – хоть как-то привести в порядок чехарду мыслей у себя в голове.

Бабушка последовала за ним по пятам, явно не намеренная позволить внуку уйти так просто.

– Как только она проснется, я хочу, чтобы ты перед ней извинился, – потребовала она.

Хиту крайне не понравилось, что графиня столь уверенно говорит о пробуждении Порции. Люди каждый год умирают от лихорадок и малярии. Ее большие голубые глаза, ее молочная кожа, ее худоба… все это намекало на хрупкость, телесную слабость.

В коридоре он, остановившись, повернулся, чтобы возразить бабушке:

– Если кто-то и должен перед ней извиниться, так это вы. Это вы заставили ее тащиться через полстраны. Причем впустую. Вам известно мое решение. Я не собираюсь жениться. Никогда. Примите это.

Прежде чем леди Мортон успела ответить, Хит развернулся и вышел. Он до того рассердился на нее, что вид бабушки в ту минуту был ему невыносим. Она годами докучала ему своим желанием женить его, в окрýге не осталось приличной девушки, которую бы она еще не пробовала подсунуть ему. Но это? Он покачал головой. На сей раз бабушка зашла слишком далеко.

Он не станет пешкой в ее руках. Пусть даже эта девушка странным образом взволновала его, пусть она задержалась в его мыслях дольше, чем следовало. Дольше, чем любая другая женщина прежде.

У него были обязанности. Груз, который намного перевешивал желания его бабушки. Или его собственные.

Порция открыла глаза и заморгала от нахлынувшего света. Она вытянула руки вдоль туловища, нежась на мягких покрывалах. Посмотрев вверх, увидела полосу темно-сливового цвета дамастной ткани и попыталась упорядочить разбегающиеся мысли. Медленно села и окинула взглядом большую комнату в пятнах мягкого света.

– Что вы делаете? А ну-ка, ложитесь! – Нэтти уложила ее обратно на мягкий матрас.

– Что случилось?

– У вас был обморок.

– У меня не бывает обмороков, – возразила Порция и хотела еще что-то добавить, но вдруг замолчала оттого, что ее захлестнули воспоминания.

Лицо Хита как во сне проплыло у нее перед глазами. Сногсшибательная красота. Сияющие глаза, которые кажутся то серыми, то черными. Волосы темные, как адская смоль, и такие длинные, что в них могут запутаться пальцы…

Порция потрясла головой, отгоняя своенравные мысли. Он должен оставаться во сне. Как и воспоминания о нем… Об этом соблазнительно красивом незнакомце, который ездил верхом, будто обезумевший сатана, играл с ножами и взбирался на горы посреди зимы развлечения ради, приводил ее в смущение, нашептывая на ухо горячие слова.

Однако сон превратился в кошмар.

Безымянным спасителем Порции был никто иной, как граф, за которого бабушка хотела выдать ее замуж. Она покачала головой, пытаясь отогнать нелепое ощущение предательства.

В горле у нее заклокотал истерический хохот. Отвадить его будет нетрудно. Тем более что он сам хотел от нее отделаться.

Она села снова и откинула толстое стеганое одеяло. Когда вспомнила его неподобающее обращение, от испытанного унижения у нее закололо в щеках.

– Нэтти, принесите мою одежду.

– И не собираюсь. Доктор сказал…

– Приходил врач?

– Да. Он сказал, что вам нельзя вставать, пока не поправитесь.

Порция с чувством покачала головой, в мыслях ее промелькнули рубленые черты Хита. Она ни на минуту не задержится под его крышей.

– Мне уже лучше. Будем собираться.

Нэтти открыла рот, но Порция взмахом руки заставила ее замолчать.

– Я не останусь здесь после такого обращения со мной этого мужлана. Только вообразите, Нэтти. – Она приложила руку к сердцу, как будто получила смертельную рану. – Он думает, будто я хочу выйти замуж за него!

Нэтти вскинула руки.

– Ну и прекрасно! Убейте себя…

– Я не собираюсь умирать. – Порция поморщилась от собственного визгливого голоса. Вздохнув, она потерла пульсирующие виски и добавила спокойнее: – Я правда чувствую себя намного лучше. И вполне могу ехать. – Ее ноги опустились с кровати с балдахином и утонули в пушистом ковре.

Она уже была на полпути к гардеробу, когда раздался короткий стук в дверь. Замерев, Порция повернулась и увидела вплывающую в комнату леди Мортон.

Графиня остановилась.

– Что вы делаете?

Порция виновато поводила пальцем ноги по роскошному ковру, отчего-то почувствовав себя ребенком, пойманным за совершением какой-нибудь проказы.

– Одеваюсь.

– Ну уж нет! – заявила леди Мортон.

Прежде чем Порция успела возразить, обе женщины уложили ее в постель и натянули ей одеяло по самое горло, как будто она сама не могла о себе позаботиться.

– Я здорова и вполне могу ехать…

– Ехать? – Глаза леди Мортон округлились. – Вы очень больны, моя дорогая. И даже если бы не были больны, вы же только что приехали. Почему, ради всего святого, вы хотите вот так сразу взять и уехать?

Почему? Порция озадаченно уставилась на графиню – не шутка ли это? Разве она не слышала, как ее внук требовал ее отъезда?

– Думаю, будет лучше, если я уеду.

– «Уеду»? – Леди Мортон посмотрела на Нэтти, как будто ища у нее подтверждения того, что Порция действительно намеревается уехать. – Но почему, скажите на милость? – На удивительно гладком для женщины ее лет лице промелькнула тень обиды.

Порция облизала губы.

– Леди Мортон, ваш внук очень ясно выразил свои желания…

– Ну, замечательно! – Леди Мортон разрезала воздух тонкой, в синих венах рукой. – Я пригласила вас. Вы моя гостья. Хит не может отменить приглашение.

Прокашлявшись, Порция попробовала снова:

– Как бы то ни было, если я уеду, мне будет спокойнее.

Леди Мортон нахмурилась и поджала губы так, что они почти исчезли с лица. Решительный блеск появился в ее глазах, и комната погрузилась в напряженную тишину, пока графиня пристально рассматривала Порцию. Сглотнув, девушка упрямо выдержала этот тяжелый взгляд, хоть ей и хотелось от него провалиться сквозь землю. Как и с собственной бабушкой, Порция хорошо знала, что нельзя показывать даже намека на слабость.

– Что ж, хорошо, если вы хотите ехать, остановить вас я не могу. – Леди Мортон произнесла это таким елейным голосом, что у Порции поднялись крошечные волоски на шее. – Можете ехать, моя дорогая. Я и не собиралась удерживать вас здесь против вашей воли. – Графиня, моргнув широко открытыми, невинными глазами, подняла руку к шее.

Порция ждала затаив дыхание, зная, что это еще не все. Леди Мортон погладила изумрудный кулон, лежавший в ямочке под горлом.

– Спасибо, – пробормотала Порция, стягивая стеганое одеяло на пояс. Она уже хотела спустить ноги с кровати, когда ее остановил голос графини:

– Но, разумеется, я не могу позволить вам уйти, пока не посчитаю, что вам хватит сил на путешествие. – Леди Мортон подтянула одеяло обратно ей под горло и покровительственно похлопала Порцию по плечу.

– Право же, я себя уже отлично чувствую, – сказала Порция.

Леди Мортон подняла руку, прервав ее возражения:

– Больше ни слова об этом. Когда я посчитаю, что вы можете ехать, тогда уедете, но ни секундой раньше.

Нэтти усмехнулась у нее за спиной.

Порция вжалась в кровать так, будто на нее навалился огромный груз. Одеяло вдруг показалось ей горячим, тяжелым… смертным саваном.

Леди Мортон мило улыбнулась, как будто это не она только что приговорила Порцию к заключению на неопределенное время.

– Отдыхайте. Поправляйтесь. Я пришлю вам бульона.

Бульон. При упоминании о пище в животе у нее забурчало. Она бы осилила что-нибудь и поплотнее бульона. «Жареный фазан с пюре» звучало куда привлекательнее, но леди Мортон, похоже, вознамерилась относиться к ней словно к умирающей.

– Хорошо, – смягчилась девушка, уже думая о том, каким образом Нэтти могла бы раздобыть для нее настоящей еды… и как скоро удастся покинуть этот дом, не обидев леди Мортон.

В ее сознании возникло лицо графа, и ее грудь сжалась. «Меня такой девицей не соблазнишь. Тут нужно что-то поинтереснее». При воспоминании об этих словах чувство унижения обдало ее огнем.

Три дня. Три дня и ни минутой дольше, поклялась Порция. Потом она уедет. С одобрения леди Мортон или без него, но уедет. И оставит горячий взгляд графа навсегда в прошлом.

Неожиданный стук в дверь заставил Порцию сунуть тарелку с сыром и хлебом в неуклюжие руки Нэтти. Поспешно глотая сыр, она с тревогой подбила вокруг себя одеяло. Нэтти опустила тарелку на ковер, запихнула ее ногой под кровать и по кивку Порции пошла открывать дверь.

Вошла женщина, толкая тележку, груженную книгами.

– Добрый день, миледи. Я экономка, миссис Кросби. – Остановившись у кровати, она сделала короткий реверанс.

Порция привстала на локтях, беспорядочная стопка книг заставила ее сердце забиться быстрее. От вида такого количества кожаных обложек, некоторые из которых, похоже, никогда не раскрывались, у нее засосало под ложечкой.

– Что это у вас? – спросила Нэтти.

– Леди Мортон подобрала эти книги для леди Порции.

Порция оторвала взгляд от двадцати с лишним книг и, подозрительно подняв бровь, воззрилась на миссис Кросби.

– Это леди Мортон их отобрала? – Несомненно, бабушка в письмах сообщила подруге о любви Порции к книгам.

Она взяла один из томов и посмотрела на обложку.

– Вольтер, – прочитала вслух Порция. Рука девушки потянулась за следующей, потом еще за одной. – Остин, Сервантес, Берни, Дефо. – Борясь с возбуждением, она скользнула взглядом к экономке. – Откуда все это?

– Из библиотеки. Вероятно, когда почувствуете себя лучше, вы сами сможете ее осмотреть, миледи. Это довольно большое собрание. – Миссис Кросби с сожалением цокнула языком. – О, но вы же тогда уедете, не так ли? Какая жалость!

И тут Порция поняла, что леди Мортон прислала книги намеренно.

Девушка взглянула на эти томики по-новому, пытаясь сдержать восторженный трепет, ибо ей стало понятно, чем они являются на самом деле – подкупом. Она непреклонно сжала губы в линию и сложила руки на груди. Никакое количество книг не заставит ее остаться. У нее есть гордость. Ничто не удержит Порцию здесь, рядом с этим дикарем.

А потом она заметила ее. У нее перехватило дыхание. Дрожащей рукой она вытащила тонкую книжечку из верхней части стопки. Пальцы девушки скользнули по гладкой коже свежего переплета с блестящими тиснеными буквами. «Гротески и арабески» Эдгара Аллана По. Она слышала о необычных рассказах мистера По, но до сих пор ни один из них ей в руки не попадал.

– О, эта пришла несколько дней назад. Леди Констанция следит, чтобы библиотека всегда пополнялась новинками.

– Невероятно, – пробормотала Порция.

Оценка суровой леди Констанции слегка выросла в ее глазах. Эту книгу она должна была выписать из Америки. Причем за большие деньги. Кто знает, какие еще тома можно было найти внизу? Вероятнее всего, там хранились настоящие сокровища. Грудь Порции сжалась. Как жаль, что ей придется уехать.

Жгучее желание исследовать библиотеку Мортонов загудело в ее венах. Такому искушению сопротивляться было трудно. Даже невозможно. Их семейная библиотека не пополнялась годами.

Ей представилось, как она находится в окружении книг и изучает том за томом. И образ этот был до того живым, что у нее закружилась голова. Что может быть лучше, нежели провести сезон в такой дали от города и нового набора подобранных бабушкой женихов? Она решительно кивнула. Оправдание найдено. Что еще нужно? Мортон Холл – именно то место, куда ее направляла бабуля. Ну и что из того, что граф хочет, чтобы она уехала? Он не воспылает к ней чувством – этого можно не бояться. Можно не бояться, что он сделает предложение. Губы Порции медленно растянулись в улыбке.

– Пожалуй, – вдумчиво промолвила она, – я все же останусь.

Миссис Кросби просияла.

– Отлично, миледи. Я тот час сообщу графине. Она будет в восторге.

Порция кивнула и, не обращая внимания на пристальный взгляд Нэтти, неторопливо раскрыла книгу. Корешок тихонько скрипнул, и мурашки пошли по ее коже от запаха чернил и свежеразрезанной бумаги.

– Да, передайте ей, миссис Кросби.

– Разумеется, миледи.

Впервые с незапамятных времен Порцией овладело головокружительно сладостное предвкушение. Хорошая книга. Время вдали от семьи. От очередного скучного сезона.

Даже воспоминание о строгом лике графа не могло испортить ей настроения.

Порция не выходила за пределы небольшого круга в самом центре библиотеки, босые ступни ее утопали в мягком персидском ковре. Чтобы выскользнуть из спальни, она дождалась наступления ночи, когда дом погрузился в гробовую тишину.

Днем посещение библиотеки было бы невозможным. По крайней мере, все вокруг считали ее страшно больной, а миссис Кросби в это время не спускала с нее глаз. И все же, стоя посреди огромной, похожей на зал церкви комнаты, она была рада, что не стала спешить. О, этот возвышенный, почти благоговейный миг! Находясь наедине с таким количеством книг, Порция не желала делить его с кем-либо.

Никогда в жизни она не видела такой коллекции. Снаружи завывал ветер, дребезжа многостворчатыми окнами, выходившими на омытый лунным светом торфяник. Порция в своей тоненькой хлопковой ночной рубашке дрожала, отчасти из-за холода, отчасти от предвкушения.

В камине мирно горел огонь, и запах горящей древесины смешивался с ароматом кожи и бумаги. Она глубоко вдохнула через нос. Божественно.

Обхватив себя руками, девушка повернулась на пятках. Миссис Кросби не преувеличивала. Библиотека была поистине огромной. Запрокинув голову, Порция посмотрела на сводчатый сорокафутовый потолок. Книги уходили до самого верха.

С замирающим от волнения сердцем, она сделала шаг в одну сторону, остановилась, повернулась в другую, не зная, с чего начать. Тем не менее начинать с чего-то нужно было. Все библиотеки имеют в своем устройстве определенную систему. Порция дала себе слово изучить здешнюю как можно скорее.

Собираясь сюда, она не забыла захватить очки для чтения. И это как нельзя лучше свидетельствовало о серьезности ее намерений, ибо Порция ненавидела их. С того самого дня, когда впервые надела очки, а бабушка отшатнулась от нее так, будто увидела саму Медузу Горгону. Поправив их на носу, она повернула налево от двери, благоговейно ведя кончиками пальцев по кожаным корешкам.

– Что вы здесь делаете? – прозвучал низкий голос у нее за спиной.

Порция развернулась, едва сдержав крик. С дивана на нее смотрел Хит, большая дикая кошка – вытянутые линии и расслабленные мышцы. Вся его с виду ленивая поза дышала силой и опасностью. Как она могла не увидеть его, когда вошла в библиотеку? Почему не заметила позже?

Хит смотрел на нее из-под тяжелых век, его зрачки блеснули жидкой чернотой в приглушенном свете камина. Он явно наблюдал за ней с того мгновения, когда она переступила порог комнаты – все время, пока крутилась и вертелась в центральном круге. От стыда Порции захотелось провалиться сквозь пол.

– Я узнала, что у вас великолепная библиотека. – Она сложила перед собой руки, надеясь, что он не заметил, как дрогнул ее голос. – И пришла посмотреть.

Его взгляд скользнул по ее волосам, лежащим волной на плечах, и она пожалела, что не собрала их сзади.

– Вам нельзя вставать.

Облизнув губы, она сглотнула и сказала:

– Я в последнее время достаточно спала…

– Вы больны. – Его твердый взгляд остановился на ней, как будто он мог заглянуть за плоть и кости и увидеть то, что она хранила внутри. – Вам нельзя вставать и гулять по дому. Особенно в одной ночной рубашке.

Жар опалил ее щеки. Сдернув с носа очки, Порция подняла голову и одарила его укоризненным взглядом.

– Я бы хотела, чтобы все перестали относиться ко мне, как к хрустальной вазе.

– Вы серьезно больны…

– Обычная простуда, не более.

Хит долго рассматривал ее напряженным взглядом. Порция смотрела на него, гордо подняв голову и не собираясь сдаваться. Наконец он пожал плечами, как будто ему нет дела до ее здоровья. Да и почему оно должно его беспокоить?

Ее лицо загорелось при воспоминании о том, как он флиртовал с ней. Воспоминание о прикосновении его рук разожгло огонь внутри. Какая-нибудь случайная безымянная женщина, быть может, и подходила для мимолетного увлечения, но не леди, на которой бабушка Хита надеялась его женить. Он не хотел иметь с ней ничего общего. Возможно, и хотел, когда считал ее случайной безымянной женщиной. Однако сейчас, когда узнал, кто она, – нет.

– Что вы здесь делаете? – Он сел ровнее, одну руку положил на спинку дивана, а другой обвел комнату. – Вам здесь не место.

– Я уже сказала, мне хотелось увидеть вашу библиотеку…

– Нет. Не здесь. В Мортон-холле.

Сжав губы, она задумалась, насколько прямолинейной стоит быть в эту минуту. Он, конечно же, обрубил всякую необходимость соблюдать любезность между ними, когда с деликатностью людоеда пытался выставить ее из Мортон-холла.

Памятуя это унижение, она произнесла издевательским тоном:

– Будет вам, лорд Мортон. Вы знаете, почему я здесь.

– Чтобы подцепить мужа, – произнес он твердым, колючим голосом. – То есть меня.

– Да, таково было желание моей семьи. – Порция сделала глубокий вдох, собираясь объяснить, что ему на сей счет нечего бояться. Что она такая же, как он, жертва, что у нее нет ни малейшего желания заставлять его делать ей предложение. Порцию не интересовал ни брак, ни передача своей драгоценной свободы в руки мужа.

Только Хит не дал ей возможности объяснить.

– Можете не утруждаться, – прорычал он. – Я не собираюсь жениться. Никогда. Моя бабушка знает об этом. Как вы понимаете, она просто не может этого принять.

Чуть наклонив голову, Порция с любопытством посмотрела на него. Ей еще не встречались джентльмены, являющиеся противниками брака. В конце концов, всем нужно думать о наследниках. Соединять рода семейными узами. Заинтересованная, Порция спросила:

– Вы не хотите сына? Наследника?

Его лицо застыло – видимо, она задела его за живое.

– Нет. – Единственное слово упало как камень, твердо, окончательно. Не подразумевая сомнения.

– Почему?

Он нахмурился, и даже в тусклом свете она увидела, как сердито запрыгали желваки на его лице.

– Вас, похоже, не научили держать язык за зубами, да?

Она продолжала смотреть, выжидая.

Вздохнув, он провел рукой по волосам и признался:

– Я не могу иметь детей.

Ее рука взлетела к губам.

– О, простите!

– Нет! – воскликнул Хит, закатывая глаза. – Я не буду иметь детей. – Покачав головой, он осведомился: – Разве ваша бабушка, посылая вас сюда, не рассказала вам о проклятии рода Мортонов? – Он бросил на нее сочувствующий взгляд, который как будто говорил: «Бедная дурочка».

Порция покачала головой, ползучее чувство страха медленно сковало ее грудь.

Он невесело улыбнулся.

– Ах, жертвенный агнец. Объяснить вам, во что ваша семья вас ввязала?

Страх в ее груди рос, вытесняя воздух. Не в силах вымолвить ни звука, она кивнула: продолжайте, мол, расскажите мне все.

– Ваша бабушка послала вас в логово льва совершенно неподготовленной. – Его улыбка растаяла, он, повернувшись, стал смотреть на пляшущие язычки пламени в камине. – Впрочем, возможно, в этом и заключался ее план. Чтобы вы бесхитростно поморгали передо мной своими красивыми глазками. Такая очаровательная наивность. – Хит усмехнулся и замолчал.

Намеренно не обращая внимания на его двусмысленный комплимент, она выпалила:

– Что за бессмыслица! Какое проклятье?

– Безумие, моя дорогая. Как некрасиво это ни звучит, – промолвил он твердым словно гранит голосом. – Мой отец стал его жертвой. – На лице Хита словно захлопнулись ставни. – Как и мой младший брат.

Безумие? Он не шутил. Порция пристально всмотрелась в его профиль, будто могла под точеными чертами различить сумасшествие, о котором он говорил, увидеть его в дымных глубинах глаз Хита, в непреклонной линии подбородка, в широком разрезе рта и в полноте его губ.

Тут он повернулся и поймал на себе ее взгляд. Уста его искривились в многозначительной усмешке.

– Да, это сидит во мне, течет по моим венам. Кое-кто говорит, что оно уже вырывается наружу. – Он двинул одним широким плечом, словно это не имело большого значения.

В голове Порции вспыхнул образ наглеца на дороге, который чуть было не сбил ее своим скакуном, оскорбительно флиртовал, играл с ножами ради развлечения.

– Это многое объясняет, не так ли? – спросил он, и его улыбка сделалась странно отрешенной. Как будто он решил ничего не чувствовать, как будто безумие не отбрасывало никакой тени на его жизнь.

Но глаза выдавали Хита. Горячие, решительные, они светились, как полированный гагат, от серого цвета не осталось и следа.

Это зрелище заставило сердце забиться сильнее в груди Порции. Чисто женский отклик, за который она себя в уме резко отчитала.

– Итак, – продолжал он, – как видите, я не могу иметь детей. Не хочу подвергать опасности будущие поколения.

Порция потерла основанием ладони висок, пытаясь понять, почему бабушка хотела выдать ее за человека, страдающего таким недугом.

– Но моя бабушка уверяла меня, что вы очень за…

– Деньги, моя дорогая, – резко перебил ее он.

Его слова эхом разлетелись по просторной комнате и отозвались в дальних уголках сердца девушки – похоронный звон, ознаменовавший конец веры в то, что для семьи она была важнее денег.

– Многие семьи с удовольствием забыли бы о моей подпорченной родословной ради части состояния Мортонов, – сказал он.

Его голос прокатился по ней как леденящий туман – всепроникающий, всепоглощающий, растворяющий.

Многие семьи, такие, как ее семья.

От стыда у Порции загорелись лицо и шея.

Он продолжил:

– Я полагаю, ваша семья остро нуждается в средствах.

Ей хотелось возразить – их семья не такая и ее сердце не разрывается оттого, что она так мало значит для своей бабушки. Она открыла рот, но не издала ни звука.

– Может, мы и Безумные Мортоны, – продолжал он, не дожидаясь ее ответа, – но у нас столько денег, что мы не знаем, на что их тратить.

Столько денег, что мы не знаем, на что их тратить. Это все, что интересовало ее семью.

Дрожащие ноги не смогли удержать ее вес, и она опустилась на стул. Горький комок подкатился к горлу Порции, когда пришло осознание, холодное как лед. Бабушка была готова отдать ее в руки сумасшедшего только потому, что у него тугие карманы? Порция полагала, что она любит ее, по крайней мере так, как вообще способна любить кого бы то ни было. Да, бабушка стремилась выдать ее замуж, но Порция даже не думала, что она настолько безрассудна, так безразлична к ее судьбе. И наверняка тут не обошлось без брата и его жены. Бертрам и Астрид продали бы ее султану Турции, если бы бабуля разрешила.

Он продолжил, но бархатный тембр его голоса не принес ей успокоения.

– Теперь вы все знаете. Можете уезжать отсюда и считайте, что вам повезло спастись.

Уехать? Вернуться к семье?

Подняв глаза, она покачала головой.

– Нет.

Совершенно точно нет. Сейчас сильнее, чем когда-либо, она была настроена остаться. Чтобы спастись. По крайней мере, пробыть здесь насколько возможно долго. Бабушка предупредила ее, что этот сезон окажется не таким, как другие, – поклялась, что к его концу Порция будет помолвлена.

– Что значит «нет»? – Хит поднялся, два длинных шага – и вот уже он возвышается над ней.

Видимо, она произнесла это вслух. Порция задрала голову, чтобы охватить взглядом его гигантскую фигуру. Она провела языком по губам и приказала себе не бояться его.

– У меня нет ни малейшего желания выходить за вас замуж, – сказала спокойно девушка, стараясь говорить сухим, деловитым голосом. – И у вас нет никакого желания жениться на мне. Ничто не изменится, если я задержусь тут. Я получу хоть небольшую передышку.

– Небольшую передышку? – повторил он. – От чего?

– Когда вернусь домой, члены моей семьи начнут все заново. Они опять будут подсылать ко мне джентльменов, достаточно богатых, чтобы покрыть долги моего брата.

Она безразлично повела плечом, как будто этот факт не сдавливал ей грудь и не отдавался болью в сердце. Словно он не заставлял ее чувствовать себя товаром, который можно покупать и продавать.

– А деньги вас не интересуют? – Его скептический взгляд скользнул по ней, остановился на босых ступнях, торчащих из-под подола ночной рубашки. – Вы предпочитаете иметь рваные сорочки с истертой каймой?

Порция с шумом выдохнула. Да, ее гардероб несколько устарел. Она не была образцовой модницей.

– Поиск денег движет моей семьей, но не мной. – Девушка выпрямила спину, борясь с желанием подобрать ноги и спрятать распускающуюся кайму подола ночной рубашки. – Разве так трудно представить, чего я хочу…

– Остаться в старых девах? – закончил он за нее. – Да.

Опущенные руки Порции сжались в кулаки.

– Как и у вас, у меня есть свои причины не стремиться к супружеству.

Его губы язвительно изогнулись. Он посмотрел на нее сверху вниз, заставив заскрежетать зубами.

– У вас в роду тоже были сумасшедшие?

Ему, как, впрочем, и кому бы то ни было, должно было казаться странным ее желание прожить жизнь незамужней, получая от общества либо жалость, либо оскорбления. Но в этом заключалась свобода. Тебя ничто не связывает. Свобода не слушать мужа, не подчиняться его железной воле. Свобода собраться и оправиться в путь, когда мать позовет ее. За последнюю мечту, возможно, было глупо цепляться. Особенно сейчас, спустя восемь лет. Но Порция помнила ту мать, которая читала ей на ночь, долго разговаривала с ней, отпускала гувернантку, чтобы самой изучать с дочерью ее любимые греческие мифы. Та мать обещала приехать за ней, обещала, что они вместе проживут счастливую, интересную жизнь, путешествуя и отдыхая вдвоем. Без мужей.

Она подняла глаза, встретив ожидающий взгляд мужчины. Он никогда не поймет. А она не хотела открывать перед ним душу, чтобы что-то объяснить.

– У меня есть свои причины, и они не ваша забота.

– Как удобно, – усмехнулся Хит. – Тем не менее если это какой-нибудь трюк или уловка, чтобы остаться здесь и сделать попытку убедить меня жени…

– Не надо, – отрезала она. Негодование захлестнуло ее, разожгло огонь внутри. – Вы слишком много о себе возомнили.

Неужели его высокомерию нет конца?

– Даже если бы я была занята поисками мужа, на вас я смотреть точно не стала бы.

– Недостаточно богат? – Он поднял бровь. – Или вам нужно богатство и родословная, без сумасшедших?

Нет. Эти причины бледнели перед лицом ее истинного страха. Даже если бы дело дошло до брака, ничто не подталкивало Порцию выбрать его, человека, который превратил ее в дрожащий комок нервов.

Сглотнув, она попыталась изобразить мужество.

– Не бойтесь, – девушка бросила на него взгляд, полный презрения. – Со мной вы в безопасности.

– Я не боюсь, – проскрежетал он, разворачивая плечи.

С вызовом, удивившим ее саму, она ответила:

– Прекрасно. Потому что я была сюда приглашена и не собираюсь покидать Мортон-холл, пока не почувствую себя лучше.

Его ноздри затрепетали.

Поддаваясь внезапному порыву, она откинулась на спинку стула, побарабанила пальцами по подлокотнику и продолжила дерзким тоном:

– Так что лучше привыкайте к моему виду.

– Осторожнее, мисс Грязнуля, – прорычал он. – Вы можете пожалеть о своем решении.

Ощетинившись при упоминании об их последней совсем не теплой встрече, она бросила:

Конец ознакомительного фрагмента.