2. Глаза в глаза
Сергея разбудил звонок телефона. Он, не соображая, где находится, встал с дивана и пошел на звук, в прихожую, по пути наткнувшись на дверной косяк.
– Слушаю, – хрипло сказал он в трубку.
– Наташа дома? – вкрадчиво осведомился незнакомый мужской голос.
– Наверное, – буркнул он и положил трубку.
Затем вернулся в комнату и посмотрел на часы: было уже двадцать минут одиннадцатого. Он сел на диван и только сейчас окончательно пришел в себя – так крепко он не спал уже давненько. Телефон больше не звонил.
Вместе с осознанием окружающей реальности вернулась и память о прошедшей ночи. Сон не забылся, и что-то зудело внутри, в глубине, постоянно напоминая о себе, словно сигнал вызова, на который нельзя не откликнуться. Временами зуд сменялся тем самым тихим звенящим чистым звуком – внутренним звуком, – который возник ночью, когда он стоял у окна. Сейчас за окном вновь было облачно и серо, как и вчера, и сыпал снег. Но удивительное дело – Сергей явственно ощущал незримое присутствие луны, притаившейся на обратной стороне небес и продолжавшей влиять на него, подталкивая к действиям. Он ничего не знал, ни в чем не был уверен, однако не мог отделаться от мысли, что приснившийся ему сон – не просто порождение его сознания, не отпечаток случившихся когда-то событий, не отражение его потаенных подавляемых желаний или страхов. Нет, этот сон был сродни подсказке или компасу, показывающему направление движения. И нельзя было избавиться от непрерывного зова – Сергей не сомневался в том, что звали именно его.
На секунду он все-таки предположил, что у него просто что-то неладно с головой, но тут же отверг это предположение. Уж слишком оно казалось неправдоподобным.
«Псих ведь тоже не знает, что он псих, – попытался защититься Сергей от самого себя. Но в следующий момент резко поднялся с дивана, решив: – Будь что будет – надо идти! А то действительно свихнусь…»
По-армейски быстро умывшись и побрившись, Сергей натянул джинсы и свитер, выпил чашку киселя, надел куртку и решительно вышел из квартиры. Занозой сидело в памяти вчерашнее уличное происшествие, и он призвал себя к предельной осторожности. Хотя все-таки был склонен отнести это странное событие к разряду случайностей.
Но насколько случайна любая случайность? Вот в чем вопрос…
Вспомнились рассуждения из какой-то давным-давно прочитанной книжки: можно ли десять раз подряд угодить точно в муху, стреляя по очень удаленной, почти невидимой мишени, на которой она сидит? Скорее всего, нет – так подсказывал здравый смысл. А если огонь непрерывно ведут десять тысяч стрелков, не целясь специально, а просто наобум паля в сторону мишени? В таком случае попаданий в несчастную муху может быть и не десять, а гораздо больше. Не угодил ли и он, Сергей Соколов, под такой непрерывный шквальный огонь? Если это действительно так – бесполезно искать виновника. Правда, остается открытым вопрос о причинах этой стрельбы…
Подобные размышления могли завести бог весть куда. Сергей отмахнулся от них и быстрым шагом направился к остановке, поглядывая на всякий случай на пробирающиеся между многоэтажками редкие автомобили.
Всю дорогу до центральной части города, стоя у окна на задней площадке троллейбуса, он прислушивался к себе. Вернее, к поселившемуся в нем неведомому зову. Зов не усиливался и не ослабевал, не то что во сне – там он постоянно нарастал и нарастал. И Сергей вновь засомневался в том, что источник этого зова находится где-то извне, а не является порождением его собственной психики. Однако менять свое принятое еще ночью решение он не собирался. Он знал, что не успокоится, пока не проверит, не убедится… Да и холодный пристальный взгляд невидимой луны, взгляд, который он постоянно ощущал, не позволял ему свернуть с выбранного пути.
«Кто выбрал для меня этот путь? – подумал он, и неприятный холодок пополз по спине. – Кто мне его подсказал?…»
Оставалось надеяться, что ответ на эти вопросы найдется там, на улице Гоголя, в квартире за серой железной дверью.
И еще он вспомнил древнюю идею насчет ограниченности свободы деяний человеческих. Тому то ли греческому, то ли римскому мудрецу представлялось, что человек подобен собаке, привязанной к повозке и бегущей за ней. Главное – не сопротивляться, не бросаться в другую сторону, а неуклонно следовать за повозкой. Она знает, куда ехать, где повернуть и когда остановиться.
Сергей рассчитывал и вовсе забраться в повозку, чтобы оттуда увидеть лежащий впереди путь…
Он вышел в центре, пересек сквер, преодолел поступью канатоходца два квартала по скользкому тротуару и оказался на улице Гоголя. Наискосок от него, на другой стороне дороги, за голыми долговязыми тополями, стоял дом из его сновидения. Сергей вновь прислушался к себе – зов звучал на одной и той же непрерывной уверенной ноте. Он перешел через дорогу и с бьющимся неровно сердцем вошел в обычный двор. Перекладины для выбивания ковров… Бельевые веревки… Мусорные контейнеры… Покосившиеся железные детские горки… Прикинув, в каком из подъездов должна находиться пятьдесят третья квартира, он направился к двери с криво выведенной белой краской цифрой «четыре». Худая рыжая кошка при его приближении испуганно метнулась с крыльца и юркнула в подвальное оконце – и во всем дворе не осталось больше никого. Это безлюдье вдруг встревожило Сергея, и он резко остановился от внезапной догадки, вспыхнувшей в голове подобно осветительной ракете: вечерний лихач и странный зов как-то связаны между собой, это звенья одной цепи! Угрожающей цепи, готовой захлестнуть его горло и задушить…
Ему стало жарко, а ноги превратились в две оплывающих на солнце свечи.
«Ловушка! Ловушка!» – торопливо застучало в мозгу.
Шум вползающего во двор мусоровоза привел его в чувство. Сергей в сердцах плюнул, выругал себя и решительно открыл заскрипевшую пружиной дверь подъезда.
В подъезде было тихо. Поднявшись на третий этаж, он сглотнул и привалился спиной к перилам. Серая железная дверь существовала не только в его сне. Вот она, эта одноглазая дверь с блестящими «пятеркой» и «тройкой». Цифры вдруг показались ему зловещими каббалистическими знаками.
Зов не умолкал.
Зачем-то осмотревшись, Сергей неуверенно подошел к двери, сделал глубокий вдох-выдох и нажал на кнопку звонка. Он не мог этого видеть, но знал, что холодный взгляд незримой луны на мгновение стал одобрительным. Потому что он поступил именно так, как и обязан был поступить.
За дверью довольно долго было тихо, и Соколов поднял руку, чтобы позвонить еще раз. Но так и не позвонил. Какое-то новое, прорезавшееся вдруг чутье подсказало ему, что его разглядывают в глазок. В тот же момент щелкнул замок – раз, и еще раз, – и дверь медленно приоткрылась. Сергея прошибла испарина, и он отступил на шаг, приготовившись к любым неожиданностям.
В дверном проеме стоял плотный высокий парень в зеленом фирменном спортивном костюме. У парня было широкое скуластое лицо с коротким мясистым носом и рыжеватой щетиной на щеках и подбородке, крепкая шея и густые, слегка вьющиеся пегие волосы. Если к ним и прикасалась расческа, то явно не сегодня, а еще вчера вечером, перед сном. Из-под широких бровей настороженно смотрели на Сергея темные глаза. Одной рукой парень держался за невидимую Сергею внутреннюю ручку двери, а другой опирался на черную отполированную трость. Парень был похож на Иванушку из фильмов-сказок. Скользнув взглядом вниз, к ногам хозяина квартиры номер пятьдесят три, Сергей понял, что вычурная трость – не какая-то причуда, и не средство самообороны, а печальная необходимость. Под пестрым женским очень недешевым платком, обмотанным вокруг неестественно большой ступни парня, явно скрывался гипс. Кажется, это и была та странность, из того сна… Парень выглядел ровесником Сергея и был ему совершенно незнаком.
– Вы ко мне? – голос у парня оказался басовитым и густым. Смотрел он зa спину Сергею, на пустую лестничную площадку, и стискивал свою массивную трость с таким видом, словно собирался использовать ее именно в качестве дубинки.
Соколов смущенно пожал плечами, не зная, что ответить, – ситуация действительно складывалась преглупейшая. Не объяснять же этому травмированному, что он, Сергей, увидел его дверь во сне… Он растерянно взглянул в глаза парню – и вдруг понял, что ничего больше не звучит в глубине его сознания. Зов умолк.
Наверное, что-то такое отразилось на его лице, потому что парень, опираясь на трость, сделал шаг назад и открыл дверь пошире.
– Заходи. – И взгляд его сделался каким-то странным.
Соколов вошел в чужую прихожую, быстро осмотрелся и понял, что живут здесь люди с достатком. Это со вкусом и размахом оборудованное просторное помещение с тремя, не считая входной, дверями с толстыми матовыми волнистыми стеклами не шло ни в какое сравнение с «предбанником» квартиры Сергея.
Сзади дважды щелкнул замок. Соколов обернулся. Небритый хозяин квартиры пристально смотрел на него, навалившись на трость и держа на весу загипсованную ногу – утолщение угадывалось и под штаниной, доходя почти до колена. И новым своим чутьем Сергей понял, что между ними существует – несомненно, существует! – какая-то пока еще непонятная таинственная связь. Нет, не случайно, никак не случайно приснился ему этот сон!..
– Куртяк снимай, если желаешь, – предложил хозяин.
Сергей снял куртку, повесил ее на вешалку рядом с одиноким элегантным черным мужским пальто. Глянул в большое настенное зеркало в вычурной бронзовой оправе «под старину», провел рукой по волосам. Внутри у него, чуть не лопаясь, дрожали какие-то туго натянутые струны. Он надеялся, что разговор с хозяином квартиры снимет это напряжение, и всё получит свое объяснение – ведь должно же быть какое-то объяснение…
– Пойдем, кофейку хлебнем. – Парень заковылял к ближайшей двери, открыл ее. За ней обнаружился коридор, его стены были обтянуты приглушенно-зеленой, с легкими разводами тканью. – Ты ведь, по-моему, не от этих, – последняя фраза прозвучала скорее утвердительно, чем вопросительно.
– От каких «этих»? – не понял Сергей.
Вид у него, вероятно, был настолько недоуменным, что хозяин удовлетворенно покивал и сказал:
– Вот-вот, я так и подумал. Ты явно не от них.
– Кого вы имеете в виду?
– Давай на «ты», не люблю это выканье. Я имею в виду тех, которые мне вот это сделали, – пояснил парень, кивая на загипсованную ногу. – Ты совсем по другому делу, верно?
Сергей молча кивнул.
– Ну, пошли, разберемся.
Соколов почувствовал, что невидимый камень, удерживавший его у темного холодного дна, исчез, и можно без помех устремиться к поверхности, к воздуху и свету. Неведомые иероглифы вот-вот должны были превратиться в знакомые буквы, из которых сложатся слова, поясняющие суть происходящего.
Кухня оказалась под стать прихожей – просторной, светлой, с разными бытовыми прибамбасами от западных фирм, знакомыми по ежедневным рекламным роликам. Правда, в бледно-голубой раковине лежала немытая посуда, а на разделочном столе, прямо на расписной доске для резки хлеба, красовалась большая причудливая пепельница, ассоциировавшаяся с работами Дали. В пепельнице хватало смятых окурков. И хоть форточка и была распахнута, в воздухе витал запах табака, напомнивший Сергею о тех дорогих сигаретах, которые курил вчера в кафе школьный друг Валерка Мартынов.
Соколов был усажен на низкий диван у низкого же стола. Диван дугообразно изгибался вдоль двух стен, за ним, в углу, стоял высокий, с лебединой шеей, торшер. Хозяин занялся приготовлением кофе, наотрез отказавшись от предложения Сергея оказать посильную помощь.
– Ты гость, понял? – пробасил он, усевшись на табурет перед пепельницей боком к Соколову и придвигая к себе кофеварку. – Когда я к тебе в гости приду, – он сделал ударение на этом «я», – тоже буду сидеть и в потолок поплевывать в ожидании угощения. Таков порядок, старик, не нами придуман, не нам его и нарушать. А мне и полезно, а то торчу целый день один, в видик пялюсь – сдохнуть можно cо скуки. Жена на фирме, за двоих сейчас крутится – за себя и за меня, – а я тут, как в танке. В больнице, правда, тоже тоска, да еще храпят, заразы, по ночам. Я и сам храплю, но себя-то ведь не слышишь! Вот так три дня промаялся и домой попросился – лежать-то и дома можно, согласен? Врач каждое утро приходит, перед своей работой. В семь ноль-ноль – как штык! А потом еще и днем проведывает. Сейчас за бабки врач к тебе хоть в Африку каждый день будет бегать, согласен? Хотел еще медсестру ко мне приставить, на целый день, – но это уж слишком круто будет. Я себя и сам обслужу. Хорошо бы и ее… обслужить… – парень коротко хохотнул, не прерывая процесс приготовления кофе. – Но у нас с женой насчет этого строго. Высокие договаривающиеся стороны подписали пакт о взаимном сохранении супружеской верности. В случае нарушения – расстрел на месте. – Парень глянул на Сергея и подмигнул ему. – Шучу, конечно.
– Я понял, – сказал Соколов.
– Да нет, не насчет расстрела. Насчет «обслужить» и вообще баб. Мы с Людмилкой живем дружно, душа в душу. Это я серьезно.
Сергей, подперев кулаками подбородок, слушал болтовню хозяина, который уже вытягивал из холодильника какие-то свертки и пакеты. Парень явно оттаял, но в его полушутливом тоне все-таки чувствовался оттенок наигранности. Кажется, его тоже что-то беспокоило. Что-то, кроме загипсованной ноги и таинственных «этих». Впрочем, насчет «этих» как раз все было понятно: разборки бизнесменов. Наезд. «Крыша» слегка придавила непокорного. Это, конечно, их дела, и богатые тоже плачут, потому что проблем у них гора-аздо больше, чем у бедных…
– Ну вот, дело сделано. – Парень налил кофе в изящные чашечки. – А теперь можешь и помочь. Перетаскивай все это на стол, а я сейчас колбаски накромсаю. Сыр у меня, правда, слегка подсох – ты уж извини.
– Да я, вообще-то, завтракал… – начал было Сергей, но хозяин тут же перебил его:
– А я с полвосьмого не хавал. Кисло как-то было. Так что поддержи компанию, старик.
У Сергея тоже стало кисло на душе: второй день подряд его кормили богатенькие и удачливые. Удачливые и богатенькие. А чем же он-то хуже? Ведь такой же человек, и вроде бы не дурак.
«Это тебе только кажется, что не дурак, – грустно усмехнулся он про себя. – Хватка не та… И завтракал ты всего лишь чашкой киселика, дорогой».
Наконец бутерброды были готовы, стол накрыт – и хозяин расположился на диване наискосок от Сергея, у другой стены.
– Кисловато как-то было, – еще раз сказал он, отхлебнул кофе и взглянул на гостя. – А теперь вот нормально. Здесь нормально. – Он постучал согнутым пальцем по виску и уточнил: – В коробочке.
У Сергея пропала последняя тень сомнения. Он пришел именно туда, куда должен был прийти.
– У меня тоже, – сказал он. – Когда вы… ты мне дверь открыл.
Парень осторожно поставил чашку на стол, отложил бутерброд. Лицо его было серьезным и чуть озадаченным.
– Пожалуй, у меня тогда же… – Он протянул Сергею руку. – Давай знакомиться. Я так и думал, что ты не зря пришел. Юрий.
Сергей пожал крепкую ладонь:
– Сергей.
– Серега, значит. А я, вообще-то, Комар. С детства так называют. Потому что фамилия у меня Комаров.
– Крупный комар, – усмехнулся Соколов. – И голос самый что ни на есть комариный. Ну, а я постоянно был Серегой да Серым.
– Это ясно. Закон природы. Еще можно – Серж.
– На Сержа я не тяну, – вновь усмехнулся Соколов.
– А меня можешь Комаром называть.
Они кружили возле главного, словно бы не решаясь начать.
Юрий-Комар взял свою чашку, задумчиво покрутил в руках и опять поставил. Поднял голову.
– Ну, что, Серега, давай, рассказывай. Думаю, если бы не ты меня, то я бы тебя все равно нашел.
– Не знаю, с чего и начать, – неуверенно произнес Соколов. – Зыбко все как-то, непонятно, словно болото какое-то… В общем, уже с неделю, наверное, снится мне что-то такое…
Он, запинаясь и сбиваясь, рассказывал Юре о своих снах. О том, как услышал зов и проделал во сне путь к железной двери, а потом решил найти эту дверь, из-за которой кто-то беззвучно звал его, Сергея Соколова. Комар взял с подоконника пачку сигарет, закурил и внимательно слушал, пуская в потолок сизоватые струи дыма и то и дело крепко сжимая пальцами свой неказистый нос.
– Ясно, – сказал он, когда Сергей замолчал. Ткнул окурок в пепельницу и задумчиво захрустел печеньем. – Впрочем, ни хрена не ясно. – Он поставил вазочку с печеньем перед Сергеем. – Жуй. Когда жуешь, думается лучше, это я давно заметил. Закон природы. Понимаешь, старик, мне тоже что-то такое… Только я ведь на снотворном, она же болит, подлюка, – Комар осторожно погладил себя по бедру. – Проваливаешься, как в шахту – «Мама, не бросай меня в шахту!..ахту!..ахту!..» – да? Просыпаешься, словно из-под земли выдираешься. И помнишь – что-то было, много всякого виделось, а что именно?… Но вот ты сейчас сказал, как шел сюда во сне, – и у меня словно окошко в мозгах прочистилось. Знаешь, вроде как «дворниками» по грязному стеклу – хоп! И вновь видно дорогу. И там кто-то фарами тебе мигает и еще сигналит наподобие ментовской сирены, только потише. Вернее, сигналил, пока ты ко мне не пришел. Это я просто сейчас вспомнил. – Комар отодвинул чашку и хлебницу, положил руки на стол и подался к Сергею. – Ты ведь не говорил мне, где живешь, согласен?
– Да вроде бы нет, – неуверенно ответил Соколов.
– Не «вроде бы», а точно не говорил, старик! А я вот сейчас сирену эту вспомнил – а дудело-то у меня внутри тоже уже где-то с недельку, только я все на нервы списывал… Так вот, вспомнил я эту сирену – и картинка-то моя ночная и всплыла. За точность не ручаюсь, новостройки – они ведь везде одинаковы, согласен? – но, по-моему, виделась мне то ли Сосновка, там, за аэропортом, где новый микрорайон, то ли Южный. И, скорее, все-таки Южный. Ты ведь в Южном живешь, Серега?
– В Южном, – сдавленным голосом подтвердил Соколов.
– Та-ак… И что мы с этого имеем? – Юрий поскреб свою щетину, потом, не глядя, взял с тарелки кусок ветчины и принялся тщательно жевать, устремив взор куда-то вдаль. Прожевав, он вдумчиво сказал: – А ни хрена мы с этого не имеем. Мы, два незнакомых друг другу человека, зовем друг друга, причем делаем это совершенно бессознательно, да? – Он выжидающе посмотрел на Сергея, и тот кивнул. – То есть даже не я тебя зову, а мой мозг или там что-то еще, не знаю, и у тебя то же самое… А встретились – и понятия не имеем, зачем друг друга звали. Как тебе это, старик?
Сергей пожал плечами. Ему было досадно и как-то не по себе. Он-то думал, что при встрече все прояснится, а выходило так, что Юра знает не больше него, то есть – тоже ничего. Абсолютно ничего…
– И вообще, все это какой-то фантастикой отдает, – продолжал Комар. – Какими-то видиками. Как наши мозги уловили друг друга? У нас там что – приемники какие-нибудь стоят? Кто же это их туда засунул? Или мы с тобой телепаты? У тебя как насчет экстрасенсорных способностей? Ну, там телепатия, ясновидение… Никогда за собой ничего такого не замечал?
Сергей честно подумал и отрицательно покачал головой:
– Нет, ничего. И в лотерее ни разу не угадывал.
– У меня тоже ничего, – задумчиво сказал Комар. – Нет, тут что-то не так! – Он хлопнул по столу ладонью и вытащил из пачки новую сигарету. – А ну-ка, давай поподробнее о себе: кто ты, что ты… А потом я. Может, найдем какие-то пересечения? Ведь неспроста же все это, согласен, старик?
– Да уж, на какую-то случайность не похоже, – подтвердил Сергей. – Меня сюда тянуло вполне определенно. Другое дело – зачем? А насчет того, кто я и что я – пожалуйста.
Он начал рассказывать о себе. Юра слушал и курил, а когда прикончил сигарету, вновь принялся хрустеть печеньем, активизируя свой мыслительный процесс.
– Понятно, старик, – произнес он, когда Сергей замолчал. – Значит, работу ищешь… Взял бы я тебя к себе, только мне юристы не нужны – не тот профиль.
– Да я и не набиваюсь, – мрачно заметил Сергей и принялся намазывать на хлеб печеночный паштет – толстым-толстым слоем.
– Ладно, – сказал Комар. – Слушай теперь мою автобиографию. Родился в восьмидесятом и пошел в детский сад – в пятнадцатый, у ремзавода, знаешь? А оттуда прямиком в школу потопал, в четвертую, у парка Пушкина…
Чем дольше Сергей слушал Комара, тем больше убеждался, что пути их нигде раньше не пересекались: жили они в разных районах, и в школы ходили разные, и учились потом в разных вузах… Единственное, что было у них общего – это год рождения. Последние два года Юрий возглавлял частное предприятие, – и, судя по всему, на хлеб с маслом ему вполне хватало. И с паштетом тоже.
Но все эти сведения не давали ответов на вопросы: почему он подсознательно или бессознательно звал Сергея? Почему слышал такой же зов Сергея? Почему вообще с ними обоими происходило что-то непонятное?…
– В общем, в огороде бузина, – подытожил Юра, когда Сергей сказал, что не видит ни одной точки соприкосновения. – Может быть, какая-то информация содержится в наших снах, а, старик? Тех, что мы с тобой никак вспомнить не можем. А если под гипноз пойти? Под гипнозом все, что хочешь, вспоминается. Даже прошлые жизни.
– Гипноз… – протянул Сергей. – Гипноз… Я когда-то занимался этим, еще в школе. Книжки разные… Техника самогипноза, аутотренинг и всякое такое… Сосредоточьте взгляд на блестящем металлическом шарике… Сосредоточьте взгляд…
Что-то билось внутри, толкалось в преграждавшую выход дверь, и дверь поддавалась этим усилиям. Потому что вовсе не была заперта и только и ждала, когда же ее догадаются открыть.
– Посмотри мне в глаза, – сказал он Юре, подавшись вперед и крепко зажав ладони между коленей.
Комар медленно откинулся на спинку дивана и пробормотал:
– Ну, конечно… Рано или поздно, но мы бы сообразили. Ты совершенно прав, Серега… Именно!
Конец ознакомительного фрагмента.