Стратегия новой культуры Японо-Руссии эко-гармоничного будущего. Часть I. Всеобщность детской живой логики Японо-Руссии (К. И. Шилин, 2009)

Часть I. Всеобщность детской живой логики Японо-Руссии

Айны – народ на острове Хоккайдо в Японии, около 20 тысяч человек (1970). Языки айнский и японский. Язык айнов (айнский язык). Генеалогические связи не установлены. Бесписьменный. (СЭС, с. 28).

Айны – это не древние японцы и не прародители японской нации. Своей внешностью, языком и обычаями они существенно отличались от японцев. Ярко выраженным немонголоидным типом лица, густой бородой и растительностью на всем теле они скорее были похожи на аборигенов Австралии. У айнов господствовал первобытнообщинный строй, и японцы называли их «эдзо», то есть варвары.

В середине XIX века на территорию проживания айнов и их промысловых зон стали частенько наведываться суда США и Великобритании. Иностранцы безжалостно эксплуатировали ресурсы региона – истребляли китов и пушного зверя, вырубали леса, грабили местное население, то есть айнов (и других). И. Титов.

Итак, айны – коренные жители Хоккайдо, Курил и Сахалина. По экологическим свойствам своей культуры они близки к малочисленным народам Севера Евразии и Америки (см. К. И. Шилин «Экософия северного сияния»), т. е. находятся в самом тесном экофильном общении со своей родною Природою. По уровню экологичности культуры айнов и японцев – при их сопоставлении с культурами Востока-Запада-Евразии, типологически составляют одно целое, различаясь степенью художественного осмысления, уровнем изысканности приемов-средств выражения эко-гармонии. Культура айнов – изначальнее, проще, непритязательнее, заземленнее, попросту – ближе-к-Природе.

А главное для нашей концепции то, что айны – по экологическим критериям – имеют самые естественные, идущие от самой Природы, права на ответственность за свою Природу. Они не «открывали» Курилы-Хоккайдо-Сахалин, они родились на этих землях, составляя с ними одно живое целое. И русские, и японцы пришли не на «пустое» место, они пришли сюда извне. Прежде всего, это земли айнов, а потом уж – остальных, японцев ли, или русских. Регион проживания айнов, говоря точнее, острова – Хоккайдо-Курилы-Сахалин.

Айнов культура близка по своей экологической типологии культурам малочисленных народов Дальнего Востока Азии и Крайнего Севера Евразии и Америки. По отношению к японской культуре А.к. представляет исторически более раннюю, то есть детскую, стадию развития. Поэтому именно А.к. мы полагаем в данной работе в качестве исторического и логического начала нашего эко-нормативного прогноза Японо-Руссии. Айнов роднит с японцами природа Японских островов, поэтому с глобальных позиций, культуры айнов и японцев не так уж фундаментально отличаются друг от друга, хотя, конечно же, художественная культура японцев более изысканна, нежели А.к. Для решения Курильской проблемы особое значение имеет возрождение-развитие А.к., но развитие их культуры при бережном сохранении их самобытности. Культура России, на наш взгляд, предоставляет для решения этой проблемы определенный опыт такого диа-синтеза культур.

Всеобщность творчества жизни человеком: феномен эко-осмысления японской традиционной культуры. Если с точки зрения генезиса человечества «человек вообще» изначально есть «выражение жизни и утверждение жизни» (К. Маркс), то в японской лирике и поныне человек есть, главным образом, «выражение жизни», а уж потом и в относительно малой мере – «утверждение жизни». При этом уже Человек-Творец выражает себя главным образом в творческом «утверждении жизни», исходящим из «выражения жизни» и включающим его в себя в качестве своего необходимого исторического начала, превращаемого в логический исход.

И это – не просто и далеко не только некая система аксиом, полагаемая при помощи Живой логики творчества. Это – логически = абстрактное выражение изменившегося соотнесения человеком себя с Живой Природой, когда человечество поставило биосферу в реальную зависимость от своего творчества. Этот сдвиг человеком своих реальных акцентов с Природы на себя, свое творчество, имеет прямое отношение и к истории: в ней должно выделять, особо акцентировать внимание на человеческом творчестве Жизни Природы, – и это несмотря на то, что в истории этот аспект занимал вторичное положение в системе взаимотворчества человека с Жизнью. И все же внешне, в первом приближении этот сдвиг акцентов выглядит как априорно-аксиоматический, как установление новой системы аксиом.

В Творчестве = Жизни = Культуры Человека нет ничего вне этого: все одухотворено творчеством Жизни. Таково наше развитие аксиоматики японской традиции, утверждающей: «Все есть жизнь». Творчество Жизни = Культуры Человеком составляет с Жизнью Природы как бы целостный «организм», который отныне живет, организует = творит свою жизнь по законам двух (а затем оказывается, что и трех) типов: самой Жизни и ее творчества Человеком, «но он по-прежнему не может жить вне, без и против Природы… Для него жизнь изначальна и вечна» [476, c. 210] уже не только потому, что она всех нас и породила и продолжает порождать = творить, но еще и потому, что в ней и через нее мы творим и самих себя, – хотя все-таки главным образом – именно ее, Жизнь. И предметно-неживое – тоже потенциально живое и средство творчества Жизни Человеком, но уже не выражающее роль предметно-материального производства = «базиса». Соответствующим образом расширяются функции – аспекты бытия неживой природы. Если Н. Т. Федоренко, выражая аксиому о всеобщности жизни, писал в своей книге «Кавабата Ясунари»: «Камни японцами извечно почитались как живые творения, с которыми человек может общаться» [412, c. 30], то отныне это общение удваивается (а затем усложняется еще более): камни и вообще все «неживое» еще и творится человеком – во имя творчества Жизни и как средства этого взаимотворчества. Примерно этот настрой мудрец Мёэ (1173–1232) выразил поэтично [412, c. 70]:

Изначальность и всеобщность Жизни выражается еще и в очень специфичном отношении японцев к соотношению жизни и ничто = пустоте, небытию, вакууму и смерти. В этом понимании изначального соотнесения живого бытия – жизни и бытия неживого, или небытия можно согласиться с тем, как это соотнесение характеризует один из нас: «В японской мифологии изначально некое внеколичественное, никакими количественными, аналитическими, рацио-дискурсивными методами не определяемое Ничто, некая живая Уникальность «сама по себе», т. е. некое неопределяемое Все (Жизнь). Это Ничто-Всё разделилось на Небо и Землю, а эти последние различаются лишь формой и мерой активности, как женщина и мужчина, стоящие у начала новой жизни. Все остальное, и человек в т. ч., есть лишь многообразные связи этих двух начал мира. Все явления Природы – лишь сгустки связей этих начал. Это великое Ничто сохраняет свою роль первоначала на протяжении всей эволюции жизни, всей истории человека. Все исходит из этого Ничто и уходит в него. По отношению к человеку Ничто есть лишь иное название живой Природы. В поэзии это Ничто-Все-Природа наличествует «чаще всего в виде намека или штриха и имеет разные названия: Красота, Истина, Очарование вещей (Мононо аварэ)» [476, c. 211]. Самое главное здесь в том, что Ничто – это преджизнь и даже нечто, более фундаментальное, чем сама проявленная Жизнь; Ничто – это великое предначало жизни. Кавабата Ясунари считает, что Ничто есть «очищение… освобождение от существующей формы человеческого бытия, восстановление подлинной первоприроды человека – возвращение к незамутненному житейской суетой первоначалу» [176, c. 329, примеч.].

Это означает, что для японцев (и Востока в целом) смерти как бы и нет. Она – просто иная форма жизни: Жизнь Природы. Эту линию такого постижения жизни и смерти особенно фундаментально разработал буддизм как психосоциокосм женской творческой индивидуальности. Переход гармоничной «связки» Жизнь → Творчество в иную: Творчество → Жизнь значимо увеличивает фундаментальность творимой жизни над ее отрицанием: последнее, не-жизнь, в еще большей степени становится частностью и даже средством самосозидания – самосовершенствования творчески-живущей индивидуальности. Не-жизнь здесь может быть обозначена как «хаос», – который становится необходимым этапом в организации человеком перехода в своем Творчестве Жизни от одного этапа к другому.

Детский тип Живой логики Японо-Руссии как предпосылка ее Женской логики.

Основная миссия детского творческого начала самих детей, а также и вообще всех творческих индивидуальностей – это творческое освоение мира Жизни, т. е. опыта общения с ним, накопленного предшествующими поколениями. Логическим регулятивом такого настроя является, по-видимому, внутренняя установка на слияние с миром Жизни Природы-Матери, отождествление себя с нею, воспроизведение ее в себе, ощущение себя микровселенной – вплоть до того, что как бы забываешь сам себя.

Формально говоря, здесь нет человека, – как бы нет. Но он угадывается в той изысканной нежности, с какой описывается весна, юность, становление человека эстетически совершенным существом. Не менее важно еще и то, что прежде чем обрести свое (творческое) «Я», дитя Природы «видит» себя в другом живом существе: цветке, соловье, женщине… И весь этот мир начала жизни пронизан любовью, гармонией, красотою…

Для весны как начала характерна ориентация на вечность. Тому, кого впервые одаривает любовь своим вниманием, искренне кажется, что она – вечна: «И любоваться я тобою не устану!»: любить я буду тебя вечно, а жизнь бесконечна. И человек, как творенье Жизни, бесконечно вечен тоже. И в этом есть великий смысл. Нельзя начинать творчество и вообще начинать жизнь с мыслью о бренности, конечности, безысходности ее и ее страданий. Жизнь только тогда подлинно-природна и Творчество ее подлинно, когда ориентирована на бесконечность. Это высшая аксиома Логики Жизни = Творчества. Это – и высшее достижение Творчества Жизни, его самый фундаментальный вывод. Этот вывод особо значим в нашу эпоху, когда человечество поставило саму свою жизнь под сомнение, сделало ее сохранение всеобщей проблемой. Решить эту проблему в пользу жизни люди доброй воли смогут тогда, когда с полной решимостью скажут самим себе и ей:

Нужен явный мажор! И ориентация на вечное или, по крайней мере, трудно обозримое будущее. И этот мотив – не столь уж редок в японской лирике. Это – один из ее самых фундаментальных мотивов. Так, в цитируемом сборнике «Шум ветра в прибрежных соснах» эпиграфом взята следующая танка:

Здесь еще раз можно подчеркнуть, что жизнь, в т. ч. и долголетнюю, дает человеку Природа и прозрачно намекается на то, что это прикосновение к ней есть проявление любви и нежности и вообще трепетных чувств (но ни в коем случае – не враждебного, не потребительского отношения). И мы должны сохранить не только саму Природу, но и это бережно-трепетное отношение к ней внутри нее, изнутри, эту детскую доверчивость к ней, восприятие ее тайн как своих, ее жизни как своей собственной. Символом этого многогранного, но неизменно позитивного, нравственно-эмоционального отношения к Природе являются, как и во всем мире, цветы:

И не только «украшеньем», но и символом красоты-гармонии (и мудрости) Природы. В этом смысле логика тождественна эстетике, этике, мудрости, здоровью… Интересен здесь еще один штрих: такой тип эко-общения не только изначален и перспективен, но и настолько естественен = присущ человеку во всей его прошлой и будущей истории, что именно с него можно как бы заново начинать творить нашу систему Живой логики гармонии с нею:

Естественно, большая, основная часть этой системы эко-общения сохраняется японцами (но не Западом) на протяжении всей своей жизни. И этот тип эко-личностного общения необычайно созидателен (= креативен). Он пронизывает все творчество всех возрастов, – хотя и не всегда явно и зримо. Ныне это фундаментальное основание творчества следует начать воспроизводить не только средствами искусства, художественно-эстетического воспитания, но еще и всей системой воспитания-образования и всей системой социальных отношений, экогармонизируемых во имя этой великой миссии.

Особенно податливо-восприимчива к такому возрождению любви-гармонии и красоты женщина (прежде всего, мать). И не только в Японии, хотя в ней – в первую очередь. Здесь важно также особо подчеркнуть, что при всей типологической близости детства и материнства важно, просто необходимо их логически, эмоционально-эстетически четко различать (естественно, без противопоставления), ибо просто категорически противопоказано передавать детям чувства безысходности, минора, тоски, ощущения бренности жизни и т. п. Этот последний комплекс чувств и настроений присущ скорее буддизму и женщине, чем брахманизму, индуизму, даосизму, синтоизму, язычеству в целом. Он не должен быть присущ и будущему человечеству, и японскому народу в частности.

ТРУД ВООБЩЕ – фундаментальное обобщение, самая гениальная и еще по достоинству не оцененная идея К. Маркса: «Труд вообще… есть не что иное, как абстракция/…/, производительная деятельность человека вообще, посредством которой он осуществляет обмен веществ с природой, не только лишенная всякой общественной формы и определенного характера, но выступающая просто в ее естественном бытии, независимо от общества, отрешенно от каких бы то ни было обществ и, как выражение жизни и утверждение жизни, общая еще для необщественного человека, и человека, получившего какое-либо общественное определение». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Изд. II. Т. 25. Ч. II., с. 381–382).

Этот тип эко-общения доорудиен и безорудиен, досоциален и внесоциален, изначально-сущностен, экофилен и неквантифицируем. Это универсальный процесс духовно-реального самовоспроизводства жизни, но осуществляемый природой не вне и не без человека, а через него, продолжение и выражение Жизни Природы человеком в процессе своего порождения = сотворения Живою природою, но уже с участием, в соавторстве с творимым ею индивидом, в котором концентрированно и выражает себя Природа, Живой Космос, Бог. Восток выражает эту связь тождеством Макро = микрокосмов: они структурно подобны, и восточный мудрец осмысливает Небо по его проекции творению = человеку. Все это в полной мере относится и к Японии. И в качественно большей мере, чем к Западу.

Логически труд вообще есть духовно-простейшая суть всех исторических, в т. ч. современных, форм труда-знания-культуры-духовности. И если что-то из их современных форм не соответствует этой простейшей сути, то значит, они – преходящи, а потому должны быть сняты, оставлены в историческом прошлом, во втором тысячелетии. Эко-логически таковы же и все сущностно-простейшие экофильные понятия Экософии Востокотворчества: Культура вообще, человек вообще, общество вообще, (Живые) знание и логика вообще…

Труд вообще – это и совокупность критериев, которым не соответствует данная, эко-катастрофически квантифицированная бездуховная действительность, экофобная цивилизация, социум = культурология социетального типа, что означает, что им нет места в будущем. Им ещё надлежит стать формами «выражения жизни и утверждения жизни». Их мы ещё должны развить = эко-гармонизировать, одухотворить, деквантифицировать, пересотворить в таковые. Задача вполне выполнима в ходе общего процесса возрождения – развития изначально = духовной формы труда в осознанно = духовном творчестве жизни Богочеловеком. Это – идеал и для японцев.

Труд вообще, или абстракция труда (не путать с абстрактным трудом) может быть понят также и как простейшее и сущностное Начало (Духовной) культуры. На этом основании может быть понято и введение К. Марксом различения двух экологически-духовно качественно противоположных типов труда (знания-культуры): 1) Живые их формы: труд вообще, или абстракция труда – полезный труд – Творчество Жизни; в гармонии с природой и 2) антагонистично-предметно-орудийный, бездуховно-мертвящий труд как форма подчинения жизни предметным формам цивилизации, или материальным интересам власть имущих: конкретный труд-абстрактный труд-наёмный труд, предметно-деятельностная форма творчества. (См. также: Экософия. Энциклопедия Живого Знания. Т. 1, с. 21). Их синтез реален и для Японии.

АМАТЕРАСУ – Великая Богиня-Прародительница японской нации, определившая высокую женственность Японской культуры, что привело к парадоксу, когда мужчина действует-творит по нормам Женской культуры, поддерживая тем самым очень своеобразную систему матриархата. Во многом именно этим объясняется особая специфика Японской культуры. В течение многих столетий эта специфика обеспечивала Японии высокий статус положения в мире. Ныне это преимущество Японской культуры – под большим вопросом. Необходим смелый, дерзновенный «прорыв» в неизведанное (для Японии) будущее. Нужен иной: интеллигентно-мужской творческий потенциал. Его-то и нужно создать – при опоре на опыт иных стран мира. Наиболее перспективен для Японии опыт интеллигенции русских. Мы готовы поделиться им с нашими коллегами. Хотя задача его органичной интеграции с традициями Японской культуры – весьма сложна, но все-таки решаема. Схематично это решение видится на пути эко-диасинтеза культур Японии и России в субкультуру Японо-Руссии.

Для решения этой проблемы попробуем несколько скорректировать формулировку и даже смысл следующего закона, уточнив его аксиоматику.

Биогенетический (или рекапитуляции) закон (от греч. bios – жизнь и genesis – происхождение) – впервые предложенное Фрицем Мюллером и Эрнстом Геккелем положение о том, что ряд форм, которые живое существо проходит в процессе своего индивидуального развития от яйцеклетки до развитого состояния (онтогенез) представляет собой краткое «сжатое, отличающееся многообразными изменениями повторение длинного ряда форм, пройденных предками данного организма или основными формами данного вида с древних времен до настоящего времени (филогенез)» [222, с. 44].

Нечто аналогичное, хотя и не буквально, происходит и в личностно-общекультурном развитии человека, развивающегося на основе и посредством культуры, основной функцией которой отныне становится:

1) отныне уже не столько обобщение-подведение итогов всего предшествующего развития – во имя его последующего краткого повтора следующими поколениями, т. е. передача этого опыта последующим поколениям, а

2) развитие-совершенствование по возможности каждого в духовно-творческую индивидуальность — в соответствии с основными этапами развития культуры, но

3) при снятии цивилизационного «перекоса». А для этого необходимо проделать фундаментальнейшую работу по качественному переосмыслению рацио-эгоистичного наследия цивилизации Запада в Культуру Творчества Жизни Человека-Мужчины нового, духовно-творческого уровня развития, определяющее этно = национально-культурно = личностное многообразие созидаемого ныне нами будущего.

Гармония (гр. harmonia – связь, соразмерность) – «созвучие, согласие, соответствующая эстетическим законам согласованность» [222, c. 87] как фундаментальный = универсальный принцип Творчества самой Жизни. Г. – всеобщий принцип организации Жизни = Творчества = Культуры и особенно Культуры = Творчества = Жизни Человеком, в т. ч. эко-общения как эко-социально-культурного целого, включая Живое знание как наиболее универсальное средство такого творчества. Г. изначально-сущностна, как принцип самоорганизации Жизни = Культуры: дао-Неба-Земли (Восток-язычество) и процесса порождения человека-культуры-общества. Здесь гармоничность смыкается с целостностью, составляя единый подход человека к Жизни внутри нее и рядом с нею.

Для формальной логики Г. как бы не существует, т. е. она не считается сколько бы то значимой категорией логики. Но она остается центральной категорией эстетики = этики, особенно в культурах Востока и Евразии = России, выступая как метод, вектор и идеал. Этот подход должен быть возрожден-развит при осознанном переходе человека с уровня Г. внутри Живой Природы (Восток), рядом с нею (Евразия-Россия) и тем более – против нее (Запад) на уровень Г. человека-творца, регулирующего всю экосоциальную систему как целое (ноосфера), при взятии человечеством на себя основной ответственности за Жизнь в ее целостной Г.

Все это составляет социально-онтологическое основание Женской Живой логики творчества, включая гармонизируемую = оживляемую формальную логику. Гармония и здесь должна стать основным принципом организации системы категорий Женской логики и организации-развития ею системы Живого знания = культуры, что и создает (эко)логические основания для гармонизации социетальных форм функционирования общества в социум Женщин-Созидательниц и Мужчин-Творцов Культуры = Жизни.

Для Японии Гармония изначальна, интуитивно естественна и органична, а для Японо-Руссии – еще и аксиоматично-осознано полагаема. А вот Западом, с античности – умышленно отрицаема-подменяема дисгармоничным противоечием в качестве всеобщего принципа. Живая логика осмысленно возрождает и универсализирует Гармонию.

ЖИВОЕ ЗНАНИЕ – донаучно-ненаучное и пост = метанаучное, дорационально-нерациональное и пострациональное знание, непосредственный живой аналог которого – религиозное и художественное, особенно восточное, японское, отчасти и гуманитарное знание. Это – эко-гармонизирующее образное знание, неквантифицируемое в принципе, адекватное целям взаимотворчества Человека и Живой Природы, благородным целям всей системы (само) совершенствования духовно-творческой индивидуальности, в каковую систему она превращает науку-образование. Живая культурология культуротворчества есть форма Живого знания. Предметное знание и предметно-формальная логика (составляющие некий умысел античности-современности) и культурология суть односторонние, вырожденные, понятийно превращенные формы Живого знания. Они приносили большую пользу (человеку-потребителю, но еще больше – тем, кто им манипулирует), а ныне обнаружилась их экофобная-катастрофичность.

Структура японской культуры и ее традиционно-художественного знания дает достаточные основания считать, что японцы пользуются Живым знанием, – хотя и не называют его таким термином, ибо свое знание они как бы непосредственно выводят из самой Жизни.

ЖИЗНЬ – это Великий ДАР НЕБА, основной, неквантифицируемый образ всей Мудрости Востока, исходное, не всегда фиксируемое основание всех раздумий, логических и теоретических построений восточного (Живого) знания Мудрецами-совершенномудрыми Востока, – хотя это чаще всего просто подразумевалось (что принято на Востоке). По-настоящему Жизнь не определяема (при существующем понимании процедуры определения), неквантифицируема, т. е. определяема через определения форм проявления Жизни, через систему категорий Экософии ТВОРЧЕСТВА ЖИЗНИ. Жизнь и ТВОРЧЕСТВО Жизни – исходные и самые фундаментальные, аксиоматически полагаемые реалии-категории нашей Эко-фильной Мудрости, или просто – Экософии. А потому все последующие понятия, выводы и размышления являются, естественно, экософскими, т. е. в данном случае – аксиоматичными. Жизнь, естественно, исчисляема, но для нее количественные ее характеристики – вторичны. А потому к адекватному пониманию логики Жизни ближе те культуры, которые полагают саму Жизнь в качестве своего основания. Это – Восток, и не в последнюю очередь – традиционная культура Японии, но не западная цивилизация, организующая свои, экофобные отношения-против-природы по принципу неявного запрета-на-Жизнь. Он не приемлем для Востока и для сохранения Жизни. А потому мы пойдем по логике Жизни-Востока, или Живой логике, беря ближайший к феномену Жизни – образ порождения творчества Жизнью:

ЖИЗНЬ → ТВОРЧЕСТВО – фундаментальная, «ключевая» связка нашей Экософии Живых культурологии-Востокотворчества. Обозначает процесс порождения Творчества непосредственно Жизнью и последующую жизненную необходимость творчества для самого бытия Жизни. Сами изменчивость и многообразие форм проявлений Жизни дают реальное основание для такого выведения-отождествления Творчества из Жизни и с Жизнью. Но Творчество здесь, конечно же, совсем иное, нежели на Западе, а именно: Творчество, выводящее себя как процесс и итог из самой Жизни – как ее продолжение и реализация тенденций и потенций ее саморазвития. Для японских традиций характерно именно такое соотношение/соотнесение Жизни и Творчества (Жизни).

КУЛЬТУРА ВООБЩЕ, или абстракция культуры может быть понята также и как простейшее и сущностное Начало всех культур и техно-цивилизации Запада. КУЛЬТУРА вообще – самая широкая система экофильного эко-общения, которая объединяет человека-общество и Живую Природу. На Востоке образ культуры выводится из представлений о Вселенной, Макромире, Абсолюте, Небе, Космосе… – как некий «узор» на теле Природы; миссия человека – вписаться в этот «узор». Культура строится посредством Живого, восточного, в принципе непредметизируемого по своему генезу, знания, как бы вписывающего человека в ритмы Жизни. Эту задачу согласовывания действий человека с ритмами Природы выполняют Мудрецы Востока своим Живым знанием. Отсюда понятна прямо-таки космичная значимость того, что принято называть восточной мудростью. Экософия-теория культуры делает особый акцент на функционировании культуры в качестве стратегии = программы развития человека, прежде всего, его духовно-творческих способностей. Альтернатива техногенной цивилизации Запада – культура Востока и культура в целом, снимающая цивилизацию культурой более высокого уровня. Ее истоки можно видеть в Японии.

На этом теоретическом основании могут быть доосмыслены и переосмыслены существующие ныне теории культуры и культурологии. И так следует, на мой взгляд, доосмыслить и следующее определение понятия культуры, данное А. Я. Флиером:

«КУЛЬТУРА (возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание) – совокупность искусственных порядков и объектов, созданных людьми в дополнение к природным. Культура – это «возделанная» среда обитания людей, организованная посредством специфических человеческих способов (технологий) деятельности и насыщенная продуктами (результатами) этой деятельности; мир «упорядоченных» коллективов людей, объединенных системой отношений, коллективно решаемыми проблемами и опытом совместной жизнедеятельности; мир особых нормативных порядков, форм деятельности и образов сознания, аккумулированных и отобранных социальным опытом как приемлемых с точки зрения консолидированности и воспроизводства общества как социальной целостности; мир «возделанных» личностей, чье сознание и поведение мотивируется и регулируется уже не столько биологическими, сколько социальными интересами и потребностями, общепринятыми нормами и правилами их удовлетворения, воплощенными в системах социальных целей, идеалов, ценностей, правил, обычаев, стандартов, методов социализации и инкультурации личности, и опредмеченными в специфических чертах технологий и продуктов человеческой деятельности; мир символических обозначений явлений и понятий, созданный людьми с целью фиксации и трансляции социально значимой информации, знаний, представлений, опыта, идей и т. п.; мир познания — интеллектуальных и образных рефлексий бытия, способов и результатов расширения и упорядочивания представлений о мире с целью его практического преобразования, расширения объемов производства, распределения и потребления социальных благ; мир творчества — открытия новых технологий материального и духовного производства; мир «культурных текстов», фиксирующих все перечисленные формы социального опыта в различных знаковых системах.» (Культурология).

Или, в самом кратком варианте «мы дифиницируем культуру как совокупность социально значимых исторических форм общественного бытия», – утверждает А. Я. Флиер (Культурогенез). С нашей же точки зрения культура есть Живое, динамичное целостное единство духовно-реальных сторон гармоничного общения человека (в т. ч. и досоциального, доорудийного) – с-Живою Природою. Именно такова, напр., традиционная культура Японии.

Итак, культура, по А. Я. Флиеру, это не просто культура в ее исторически-глобальной всеобщности, но культура ЗАПАДА, рассматриваемая в контексте и с позиций экофобно – техногенной цивилизации. Так понятая культура и организуется-действует как подсистема цивилизации, ориентирующей общество и культуру против Природы. Культура вообще как всеобщая категория есть изначально и по своей сути форма эволюции Жизни, продолжения-выражения ее самосозидания, а затем и творчества ее Человеком. Такое понимание культуры подтверждается эмпирическим опытом Японии. Но и наоборот: так понятая теория культуры позволяет лучше понять японскую культуру в ее сопоставлении с иными-остальными культурами мира и наметить-определить перспективы уже осознанного творения культуры Японо-Руссии, особенно если к решению этой проблемы подойти на основе сближения-взаимотворчества наших культур: Японии-России, но без их унификации, без «растворения» одной из них – в другой.

На основе так осмысленного понятия культуры можно по-новому понять также и следующее по фундаментальности (по крайней мере в концепции А. Я. Флиера понятие культурогенеза. Итак, А. Я. Флиер так определяет это понятие:

«КУЛЬТУРОГЕНЕЗ – один из видов социальной и исторической динамики культуры, заключающийся в порождении новых культурных форм и их интеграции в существующие культурные системы, а также в формировании самих новых культурных систем и конфигураций. Сущность культурогенеза заключается в процессе постоянного самообновления культуры не только методом трансформации уже существующих форм и систем, но и путем возникновения новых феноменов, не существовавших в культуре ранее. Культурогенез не является однократным событием происхождения культуры в эпоху первобытной древности человечества, но представляет собой процесс постоянного порождения новых культурных форм и систем. С позиций эволюционной теории, основной причиной культурогенеза является необходимость в адаптации человеческих сообществ к меняющимся условиям их существования путем выработки новых форм (технологий и продуктов) деятельности и социального взаимодействия (вещей, знаний, представлений, символов, социальных структур, механизмов социализации и коммуникации и т. п.). Существенную роль в процессе культурогенеза играет также индивидуальный творческий поиск в интеллектуальной, технической, художественной и иных сферах.» (А. Я. Флиер. Культурология для культурологов).

В принципе так понимаемое понятие культурогенеза может быть принято и излагаемой, экофильной теорией культуры, но с оговорками:

1. Изначально культура была порождена, на мой взгляд, общим процессом эволюции жизни, а потому и может быть понята как ее продолжение, «выражение и утверждение». Культурогенез вообще, как и труд вообще, был досоциален, доорудиен и несоциален и неорудиен, т. е. был общей адаптацией культуры к эволюции жизни. Таковой культура остается на Востоке, включая Японию. Такова изначальная суть культурогенеза.

2. Античность круто изменила характер культурогенеза, сдвинув его ориентацию с Живой Природы на технику-экономику как средства властвования. Культура стала подсистемой техногенной цивилизации. Таковыми культура и культурогенез остаются поныне, что стало экологически катастрофично опасно.

3. Назрел переход к качественно новому этапу культурогенеза, когда культура будет осмысленно и целенаправленно твориться нами, людьми как органическое целое, включающее в себя отныне еще и биосферу. Культурогенез станет КУЛЬТУРОТВОРЧЕСТВОМ, что ведет теорию культуры к более совершенному состоянию Стратегии-программы дальнейшего развития культуры Человеком-Творцом.

Все сказанное относимо ко всем и к каждой культуре, в т. ч. и к нашим культурам: Японии и России.

Тем не менее нам, по-прежнему «необходимо знать, какова механика генезиса новых культурных явлений и их интеграции в уже существующие культурные системы, насколько стихийным является этот процесс, поддается ли он искусственному регулированию и прогнозированию, а если это так, то какими методами? Каким образом формируется и артикулируется «социальный заказ» на новые культурные феномены, какие цели и интересы преследуют «производители» культуры», – считает А. Я. Флиер и мы вместе с ним.

Но и в данном случае – в соответствии с качественной новой, экологически переломной эпохой и фундаментальным ее вызовом, а потому и в связи с острым ЭКО-социальным «заказом» – мы обязаны изменить само формулирование всей системы наших проблем культуры и их решения.

Культуроведение, или гуманитарная культурология, по А. Я. Флиеру, «имеет многовековую традицию исследований: литературоведческих и фольклористских, мифологических и религиоведческих, историко-философских и искусствоведческих, по истории общественной мысли и по истории быта, костюма, нравов, а также по ряду иных направлений, относящихся к области гуманитарного, духовно-творческого и просветительского аспектов жизни общества. Этот научный профиль в существенной мере преследует фактографические цели: максимально точное описание и атрибуция изучаемых явлений, их историко-стилевая оценка, этническая, а по возможности, непосредственная авторская идентификация, а также генетический анализ (поиск сюжетных, стилевых, образных и иных источников, предтеч, более ранних изводов и т. п.) исследуемого объекта. Поскольку в рамках этого культуроведческого направления исследователям приходится иметь дело не столько с массово распространенными явлениями культуры, сколько преимущественно с единичными в своей неповторимости произведениями художественного, интеллектуального, а также материально-бытового творчества. Их анализ, как правило, отличается повышенной субъективностью оценок (соответствует вкусам исследователя или нет, является ли, по мнению ученого, характерным для данной культуры или нет). Показательно, что в отличие от социально-научной культурологии, впитавшей в себя множество традиций и подходов этнографии и востоковедения (т. е. принципов и критериев изучения чужой культуры), гуманитарное культуроведение почти исключительно сосредоточено на исследовании собственной национальной культуры…, что неизбежно накладывает на культуроведение определенный отпечаток в виде повышенной эмоциональности отношения ученого к объекту исследования, являющемуся его собственной чертой идентичности.» (Культурология для культурологов).

Неоходимо развитие культурологии в культуроведение, предметно = научного знания в знании Живое – как средство решения и самых фундаментальных проблем, начиная с того: что такое человек изначально? Что такое современный человек и в своей перспективе?

ЧЕЛОВЕК – 1) универсальное живое существо, творение Жизни, ее младший, а ныне 2) рацио-бездуховно-эгоистичный потребитель, субъект эко-катастрофы, 3) основной соавтор в самовопроизводстве = Творчестве Жизни.

Современное, эко-кризисное состояние Ч. – это антитезис по отношению к I) изначально духовно = восточному-японскому (тезис) и 2) необходимо = прогнозируемому (синтез). ЧЕЛОВЕК, – как и ЖИЗНЬ, – основная категория Экософии культуры. Ч. будущего – творческая индивидуальность, Богочеловек, берущий на себя духовно-нравственную ответственность за жизнь природы и общества и вышедший («выведший» себя) на тот уровень своего творческого развития, когда он сможет творить не только себя, но и других людей, и живые существа в полном соответствии с тенденциями = потенциями их собственного саморазвития.

Курилы, острова – цепь вулканических островов между п-овом Камчатка (Российская Федерация) и о. Хоккайдо (Япония); отделяет Японское море от Тихого океана. Входят в состав Сахалинской области. Длина ок. 1200 км. Ок. 15.6 т. км². Состоят из двух параллельных гряд островов – Большой Курильской и Малой Курильской. Большкая Курильская гряда длится на 3 группы: юж. (Кунашир, Итуруп, Уруп и др.), ср. (Симушир, Кетой, Ушишир и др.), и сев. (Ловушки, Шиашкотан, Онекотан, Парамушир и др.). Большая часть островов гориста (выс. до 2334 м.). около 40 действующих вулканов; горячие минеральные источники. Высокая сейсмичность. На южных островах – леса; северные покрыты тундровой растительностью. Промысел рыбы (кета и др.) и мор. зверя (нерпа, сивуч и др.). (СЭС, с.682) Коренное население – айны. Курилы, особенно Южные К., стали и до сих пор остаются «яблоком раздора», или Курильским синдромом в отношениях между Японией и Россией. Эта, К. проблема фундаментальна. Но в ней же заложено, на наш взгляд, столь же фундаментальная потенция выхода Японии-России-мира на качественно новый уровень эко-гармоничного Творчества Жизни. – Но при смене всей системы наших мировоззрения-культуры-логики-типа мудрости, структуры знания.

Сахалин – остров у восточных берегов Азии, между Охотским и Японским морями. От материка отделяется Татарским проливом. 76,4 тыс. км². Длина 948 км. Высота до 1609 м. На С. Сев. – Сахалинская равнина. В горах преобладает елово-пихтовая тайга, на равнинах – лиственничная тайга. С 1855 г. С. – в общем владении России и Японии, с 1875 г. – только России. В 1905 г. Юж. Сахалин отошел к Японии, в 1945 г. возвращен РФ. (СЭС, с.1185) Коренное население – айны, нивхи… их культуры экофильны, а потому типологически родственны японской культуре.

Хоккайдо – второй по величине остров Японского архипелага, на С. страны. 77,7 т. км². Население 5,2 млн человек. (1972). Высота до 2290 м (г. Асахи). Действующие вулканы. Около 60 % площади занято хвойными (на С.) и широколиственными (на Ю.) лесами; на равнинах – посевы риса и др. зерновых культур. Рыболовство. Осн. г. – Саппоро. (СЭС, с. 1468)

Х. – основное место проживания айнов. Будучи в прошлом единственным этносом, населяющим остров, ныне они составляют незначительный процент по отношению к японскому населению. Тем не менее, экологическое развитие о. Хоккайдо, как и всей Японии, естественнее начинать с возрождения культуры айнов. Мы предлагаем объединить весь регион проживания айнов: Х., Сахалин и Курилы в один регион эко-гармоничного будущего Японо-Руссии.