Стратегия новой культуры Японо-Руссии эко-гармоничного будущего. Экософия Японо-Руссии академический → экологический словарь (К. И. Шилин, 2009)

Замысел – дать понятийный аппарат, или систему понятий, для построения Экософии (пост = метафилософии, включая Живую логику), посредством которой может быть построен нормативный общий прогноз Японии-России-мира эко-гармоничного будущего, начиная с такого прогноза обитания айнов, народности, проживающей на территории Курил-Хоккайдо-Сахалина и тем самым создающее некое экофильно-этно-культурное основание для существенного сближения-без-слияния наших культур.

Японцы: закрытость = женскость = экофильность = неприятие экофобных цивилизационных «ценностей». Но парадокс: женскость культуры осуществляется мужчинами.

Лужков-Титов создали по существу фактологически-эмпирические основания такого прорыва в будущее, которое по своей глубинной сути выходит за пределы существующего ныне научно-логико-понятийного аппарата, а потому создает мощный стимул для предлагаемой ниже экософско-логической системы аксиом и понятий, объединяющей наши культуры – при сохранении-развитии наших великих культур. Монография Лужкова-Титова позволяет увидеть и сформулировать то в наших культурах, что делает возможным наше полноценное, полномаштабное взаимотворчество. Лужков-Титов начали, что называется «вливать новое вино в старые меха». Наша задача – выявить это «новое вино», сформулировать его в тех понятиях нашей Экософии Живого знания, которую мы пытаемся создать на основе эко-гармоничного синтеза культур Востока-Запада-России.

Ни Восток, ни Япония, ни Россия, но и мир в целом созрел для такого перехода в новое качество, на уровень постцивилизационной культуры Творчества Жизни Человеком. Поэтому «Курильский синдром» Лужкова-Титова имеет глобальное значение, выходящее за рамки Японо-Русских отношений.

Замысел словаря – стремление разрешить то противоречие, которое видно при внимательно-доброжелательном логико-теоретическом осмыслении работы и употребляемого авторами научного аппарата. Формально говоря, они употребляют общепринятые в мире понятия науки-философии-логики. Фактически они наполняют их своим смыслом, характерным для русской культуры. И ведь это интересно: японцы делают нечто аналогичное, наполняя понятия западной науки-философии-логики своим, восточным смыслом, развитым классической японской культурой. И на глубинном, интуитивном уровне оба эти варианта осмысления-переосмысления Запада близки друг-к-другу по-своему экофильному: восточному и евразийскому смыслу, различаясь внутри единого подхода и будучи альтернативными рацио-науке Запада.

Кажется парадоксальным, что иному, даже бывшему врагу, оказать помощь легче, чем самому себе – в своем духовно-творческом развитии. В прошлом имеющаяся, высокодуховно-патриотично-безоглядная любовь к своей культуре-Природе была оправдана и позитивна без каких-либо оговорок. Ныне – не совсем так. Планетарно-глобальная «семья культур» → глобальная культура будущего – это качественно новое ЖИВОЕ ЦЕЛОЕ, которое мы должны создать общими усилиями и опираясь на все самобытные этно-национальные культуры, целенаправленно творимые нами по-новому, – при особом акценте на творимо Живом целом, как обычная нормальная семья и соборное сообщество духовно-творческих индивидуальностей.

Все культуры мира в своей совокупности должны придти к тому выводу, переломному в нашей, отныне общей истории, на основе которого далее мы должны совместно творить наше общее, эко-гармоничное будущее, творчески помогая = вдохновляя друг друга, «перешагивая» через те обиды и претензии, которые были в нашем прошлом и через те ситуации, когда каждый народ и его духовно-творческая элита заботились лишь о себе. ЭТО ВРЕМЯ БЕЗВОЗВРАТНО УШЛО В ПРОШЛОЕ. Отныне каждый должен спасать, прежде всего, иного и вместе с ним и себя. Только так мы сможем спасти Планету, всех нас и себя.

Однако исторический опыт любви к родной культуре сохраняет свой огромный эвристистически-творческий смысл в рамках любви к собратьям по семье культур, особенно – культур «дальних»: синтез с ними должен быть особо творчески продуктивен. Именно таков назревший на настоящий момент синтез культур Японии + России → ГЕНИИ-ТВОРЦЫ ЭКО-ГАРМОНИЧНОГО БУДУЩЕГО. Но при жестком отказе от «уверенности в богоизбранности» – превосходстве-самодостаточности, которые сопряжены обычно с высокодуховным чувством патриотизма. Ныне стало необходимым чувство любви к иному и, естественно, ответа за него и, тем самым, за все Живое целое, включая и самого себя. Без этой «презумпции-ответственности-за-другого» невозможно будет понять качественно изменившуюся глобальную ситуацию.

В принципе наш «Академический» словарь становится Экологическим, ибо меняется структура самой Живой реальности: в ней связка Жизнь → Творчество тем более: техническое творчество → нежизнь = смерть — трансформируется в качественно новую: Творчество → Жизнь. Реалии культур Востока определяли, что:

1) естественным исходным основанием всей жизни человека-общества была и навсегда остается Жизнь Природы;

2) все сообщество людей было и остается детьми Природы, что и определяет характер культур Востока, их выводимость из Живой Природы как Детски-Женских культур и логик;

3) характер отношения человека-к-Природе строится посредством интуиции образно-нравственнно-эмоционального мышления и логика такого мышления была, естественно, интуитивной.

4) Однако Запад, начиная с Аристотеля, смотрит на мир через «черную» и мелкосетчатую «призму» рацио-потребительского подхода, сформировавшего всю систему «естественно»-научного мировоззрения: его диалектику-гносеологию-формальную логику-науку, общими усилиями извращающих систему естественного субъект-субъектного общения-с-Природой, подменяя Живую Природу природой не просто неживой, но неявно ориентированной на умерщвление. Это изощренно-хищническое отношение-к-природе и ведет нас к тотальному эко-суициду. Его мы можем снять путем осмысления восточного мироощущения средствами Женской и в целом Живой логики Творчества и Экософии Культуры Творчества Жизни Человеком, выполняющим двойную функцию Богородицы-Богочеловека.

Японцы в этой сфере обладают ценнейшим уникальнейшим опытом естественного и в то же время ускоренного духовно-творческого развития детей средствами искусства и всей своей высокохудожественной культуры совместно-с-Живою Природою. Исходя из этого опыта, можно сказать, что японцев породила, прежде всего, Родная Природа, а уж потом и труд, но труд высшего, духовно-художественно-творческого уровня. А «трудовая теория антропогенеза» в Японии, слава Аматерасу и Будде, работает лишь в эгоистичных интересах тех же власть имущих. Боги язычества утверждают более естественное эко-общение. Опираясь на опыт Востока, особенно Японии, и России, мы и меняем акценты, сдвигая их на человека в его общении-с-Живою Природою, на детей-женщин-(интеллигентных) мужчин-умудренные поколения. С этих позиций мы устанавливаем структуру и нашего Словаря:

1 (а) сначала общий акцент – на осмысление Детской Живой логики Творчества в ее ориентации на общее будущее, затем и

1. б.(II) Женской Живой логики Творчества в ее ориентации на все то же общее будущее;

2.(III) Интеллигентно-Мужскую Живую логику Творчества, получаемую главным образом путем переосмысления-девестернизации, самоочищения наших культур от ограничений-пороков формальной логики западной цивилизации;

3. (IV) выход на уровень единства ЧЕТЫРЕХ сторон – при акценте на опыте России.

Таков наш вариант НОВОЙ СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ МИРА как ЭКО-ГАРМОНИЧНОЙ СИСТЕМЫ МЕТАЖИЗНИ, творимой человеком → МЕТАЧЕЛОВЕКОМ → БОГОРОДИЦЕЙ-БОГОЧЕЛОВЕКОМ, в каковые вполне реально могут развить себя японцы+русские (при смене их существующей разъединенности единством-без-слияния) в «Русских Японцев» и «Японских-Русских».

Суть замысла эскиза нашего общего будущего – в смене: эко-гармонизации связей между нашими культурами: японцев и русских, в их сближении-без-слияния, что и развивает нас в Русских Японцев в процессе взаимотворчества наших культур, а в итоге – глобализации особого, высшего уровня – на основе непременного сохранения-развития наших самобытных культур как стратегий развития наших духовно-творческих потенциалов. Такая работа должна иметь особый смысл для обеих наших культур: Японии-России; это будет взаимообмен духовно-творческими достоинствами наших этно-национальных культур – образно-художественной, антирационалистично-интуитивной Японской и интеллигентно Мужской и Соборно-Ноосферно-Русской. Но своих впечатляющих успехов японцы добились за счет еще и сугубо рационалистичного развития своего подражания образцам западной цивилизации, которая ныне обнаружила свою экофобную катастрофичность, подлежащую снятию – во имя сохранения Жизни-на-планете.

Но снять ее должно и можно лишь глобально объединенными усилиями, а объединение это возможно лишь на качественно обновленном основании, альтернативном цивилизации Запада — при возрождении-«взращивании» изначальной, эко-гармоничной, восточной духовности и с учётом тех перспектив, которые видятся с позиций классической русской культуры. Мы духовно возвращаемся к Востоку. Япония для решения Японо-Руссией глобальных эко-проблем представляет собой «находку» особой глобальной значимости – как фундаментальное эмпирическое основание эко-гармоничной культуры будущего.

Однако одной лишь восточной культуры для глобального синтеза культур совершенно недостаточно. Классическая русская культура не менее важна для решения проблемы синтеза культур своей диалогичностью, из которой вырастает способность-готовность и опыт особого типа синтеза культур – на-равных и при соборном объединении отдельных личностей и культур без их унификации, без потери самобытности-уникальности каждой личности-культуры. Общий расклад сил таков: Япония (Восток в целом) – это (на языке гегелевой логики) тезис, Россия-Евразия – синтез, им обеим альтернативна техно = экофобная цивилизация Запада как антитезис, но не его культура.

Схематизируя, можно сказать, что культуры Японии и России во многом взаимно дополняют друг друга: японцы (вместе со всем Востоком) особо ориентированы на исключительно изысканную традицию, воплощаемую в детски-женском психокосме, а русские – на гармоничное будущее. Нам есть чему многому поучиться друг у друга. Хотя это далеко не всегда очевидно, особенно для наших японских коллег. Для Японии особенно болезненна ситуация глубинной несовместимости японской национальной традиции и агрессивно-потребительского настроя господствующей политической элиты США. Здесь-то и может помочь опыт подлинной русской интеллигенции, закодированной в образных понятиях духовного соборного сообщества на-равных и весь в целом образно-понятийный аппарат классической русской культуры, развиваемый нами «Экософией духовной культуры будущего» (т. 14 «Энциклопедии Живого знания» и всей нашей «Энциклопедией» в целом).

Создание особой субкультуры Японо(Ямато) – Руссии возможно путем создании остро необходимого для японской духовно-творческой элиты образно-понятийного, Женски-Мужского, соборно-синтезирующего аппарата – языка, возрождающего на уровне Живого знания естественный язык (наукой-логикой-философией отрицаемый) – во имя придания ему нового качества – средства Творчества Жизни Женщиной-Созидательницей + Мужчиной-Творцом Жизни. Это можно создать на основе эко-гармоничного синтеза культур трех типов: Востока-Запада-России (Евразии). Слова этого языка – это «клеточки» = «ячейки» Живого целого – Культуры эко-гармоничного будущего. Эти «ячейки» суть миниорганизмы, и главное для них и их определения Женской Живой логикой – это показ их живых связей (а не их «как таковых» – в их отрыве от Живого целого). Такое развитие языка Женской логики сильно облегчается тем фактом, что (дальне)восточные иероглифические культуры никогда и не прерывали своей преемственности с изначальным языком (в отличие от европейской и даже российской традиции, где понятия науки-философии-логики заимствовались из иных языков, чем прерывалась преемственность с родным языком).

Такова и ЯПОНСКИ-ЖЕНСКАЯ ЖИВАЯ ЛОГИКА ТВОРЧЕСТВА и ЭКОСОФИЯ ЯПОНО-РУССИИ ЭКО-ГАРМОНИЧНОГО БУДУЩЕГО. Мы надеемся, что Японо-Руссия – это начало ЭКО-ГАРМОНИЧНОГО БУДУЩЕГО «семьи культур» всего мира, а не только наших культур. Не менее важно и то, что эко-синтез культур дает фундаментальное повышение миролюбивого духовно-творческого потенциала элит наших культур-стран.

Структура данного словаря строится на основе 3(-4) – хстороннего синтеза культур Японии-Запада-России, принимаемых в нашем случае в качестве тезиса-антитезиса-синтеза, повернутых на необходимо-возможное эко-гармоничное будущее, целенаправленное развитие его из образа эко-гармоничного будущего и при опоре на эко-гармоничное доосмысление прошлого – при снятии эко-катастрофичного настоящего – на построение нормативного прогноза желательного будущего при чётком различении:

1) Детского и Женского, или двух восточных, японских духовно-творческих типов Живой логики при чётком их различении, а в них – эко-перспективно-развиваемого и устаревше-снимаемого;

2) Мужской Живой логики, выводимой, прежде всего из Матерински-Женски-Живой логики – как ее коррелят, а таже из интеллигентно-русского, конфуцианского (как их японский аналог) и интеллектуально-западного (как его альтернатива) мужских типов логики) и

3) качественно нового, синтезирующе-ноосферного типа духовно-творческой индивидуальности (создаваемого классической русской культурой и свойственного старшим-умудренным поколениям), всецело = беззаветно ориентированной на эко-гармоничное будущее.

Все понятия различаются на экофильные и экофобные. КУЛЬТУРА Японии-ВОСТОКА и Японо-Руссии и выводимые из них ЖИВЫЕ СОЦИОЛОГИЯ и КУЛЬТУРОЛОГИЯ и КУЛЬТУРОВЕДЕНИЕ экофильны. Антично-западная цивилизация и выводимая из нее культурология как наука, как и вся система «наука-образование» – экофобны. Их логически простейшее различие – в характере абстрагирования: экофильные образы-понятия сохраняют Жизнь Природы; они суть формы «выражения жизни и утверждения жизни» (К. Маркс). Экофобные абстрактные понятия отрицают ее, исходя из качественно иного принципа: «выражения-утверждения» НЕ-жизни, а из мнимой, но выгодной власть имущим всеобщности предметно-потребляемо-умерщвляемого мира.

Совершенствование существующей науки в ЖИВОЕ знание может быть начато с эко-доосмысления и переосмысления всей системы восточно-экофильных и западных экофобных, философско-теоретически-логически абстрактных понятий потребительски-агрессивного отношения к природе-человеку-обществу в образные понятия, выражающие сотворчество (разных уровней) человека: Женщины и Мужчины с Живою Природою. Развитие научной методологии в Женски-Живую логику есть одна из фундаментальных линий совершенствования востоковедения как науки в Востокотворчество, возрождающее характерное для Востока гармоничное единство человека со всей остальной Жизнью-биосферой.

Сложность и даже умышленная усложненность нашей проблемной ситуации заключается в том, что экофильная нравственность-этика Матерински-Женской заботы была незаметно подменена экофобной формальной логикой, ориентирующей социум на тотальную квантификацию-деэтизацию-цивилизирование, а значит, и экофобизацию-дисгармонизацию → эко-катастрофизацию науки. Умысел видится здесь в запредельной квантификации, что, прежде всего, разорвало эко-связи и даже био-связи гармоничного эко-общения в экофобно-предметно-деятельные, субъект-объектные отношения, неявно несущие тотальную Мегасмерть. Проще говоря, нравственная оценка была подменена логической квантификацией, жестоко необходимый результат которой – Мегасмерть. Она была закодирована в самой логической процедуре квантификации, жесткого разъединения элементов изначально-сущностно Живого знания между собой, что и умертвило Живые связи в научно-понятийные, формально-экофобные отношения.

Хочется надеяться, что выход формальных культурологии-социологии и их логики на уровень их Живых аналогов поможет решить наши, качественно новые фундаментальные эко-проблемы, уже осознанно возродить ЖИВОЕ общение между элементами Знания, превращаемого из чисто научных понятий еще и в Живые образы (при сохранении точности мысли, характерной для науки). Для этого необходима, прежде всего, деквантификация-деформализация основных категорий философии-логики науки – на основе, прежде всего, экофильной культуры Востока и, имея целью развитие востоковедения в Востокотворчество, наук японистики+руссистики → Японо-Руссо-Творчество.

В этом плане наша концепция Экософских оснований Женски-Японской логики Живого Знания есть, главным образом, сфера Детской, Женской, интеллигентно-Мужской и Соборно-Ноосферной форм Живой логики Востокотворчества, для которых главным «водоразделом» выступает принцип «позитивной поляризации» (Питирима Сорокина), различения-без-противопоставления Живых образов и образных понятий Женски-Живой логики, в т. ч. путем феминизации жестко квантифицируемых понятий, поскольку они самым беспощадным образом умерщвляют саму Жизнь.

ЯПОНСКАЯ КУЛЬТУРА – изначальна (для данной работы), выводима из самой Жизни Природы Японского архипелага. В ней выражается процесс становления ЧЕЛОВЕКА, его порождение восточной, детски-женской культурой. В свою очередь, эта культура, выводимая непосредственно из эволюции Жизни, есть и форма выведения человеком себя из нее, приобщения его к процессу самовоспроизводства = саморегулирования Жизни. И первоначально человек выступает как индивид; это уже потом, на второй стадии нашей совместной, коэволюции-с-Жизнью (напр., в конфуцианстве) он начнет отличать свое межчеловечески-социальное общение от собственно био-природного. Именно здесь можно «нащупать» исходные основания, истоки первых собственных представлений, из которых можно выводить начало культуры, Я. К. Но ее мы лишь сейчас можем и условно выделить из общей картины мира, изначально гармонично-целостно-Живой по своей экологической сути.

Я.К. организуется интуитивно-образным, Живым знанием, и в этом ее качественное преимущество перед западной наукой и объяснение неразработанности ее рацио-понятийного аппарата. Поэтому напрашивается вывод: Японская Культура (а не экономика) имеет серьезные причины, которые позволяют ей выступить в роли основания-тезиса, западная цивилизация – антитезиса, а русская культура – основанием для их синтеза. Таким путем Я.К. сможет выйти на новый уровень и, тем самым, снять свой (неявный для многих) кризис. Для этого она должна решить, как минимум, два основных комплекса проблем одновременно: проблемы своего гармоничного синтеза с западной цивилизацией, но непременно в контексте освоения опыта интеграции Евразией = Россией культур Востока и Запада. Оба эти процесса можно обобщить понятием «ориентализации», которая, однако, должна осуществляться качественно по-разному для Евразии = России и Запада. Первейшая задача на этом пути – создание особого, восточного варианта Женской логики Творчества, в частности: дао-логики, логик синтоизма-буддизма и конфуцианства.

Я.К. – система регулирования-созидания человека Природою, – вариант мировой-глобальной Культуры будущего, развивающей изначальную = непреходящую суть культуры вообще. Эта суть – в том, что Живая Природа творит человека, регулируя его жизнь внутри себя – при активном участии и самого индивида (но еще не социума) в этом двойном процессе. Общей с Я.К. в целом «ячейкой» = началом Я.К. регулирования является, в соответствии с логикой мысли К. Маркса, понятие труда вообще как «выражения жизни и утверждения жизни». С этих позиций Я.К. в целом есть скорее форма «выражения жизни» человека (но еще не общества) Природой, а «утверждение жизни» – это вектор последующего развития. Здесь характерно отношение регулирования жизни-поведения-труда-творчества человека непосредственно самою Природою, безо всяких (предметно = социальных) посредников; квантифицируемым отношениям предметно = социетальному властвованию здесь нет места в принципе. Так, понятая Я.К. созидания человека Природою может выступать в качестве системы критериев по отношению ко всей современной культуре, тем более – цивилизации, что может послужить целям гармонизации последней в культуру регулируемого творчества. Я.К. – самое фундаментальное основание Живой культурологии. Но она же – еще и промежуточное звено в переходе от культуры Востока + культуроведение = Культуротворчество, во имя чего она, на наш взгляд, должна будет «удвоиться» путем ее эко-гармоничного синтеза-без-унификации с русской культурой.

Все эти выводы фокусируются в каждом из следующих образов-понятий, прежде всего, эко-гармонизируемых понятий: аксиома и теория, делая их началами нормативного прогноза.

НОРМАТИВНЫЙ ПРОГНОЗ — особая форма прогноза, отличающаяся от общеизвестного, вероятностно-исследовательского, выводящего образ будущего из наиболее очевидных-вероятных тенденций развития прогнозируемой системы; Н.П. исходит из иных, наиболее желательных для нас, вполне реальных, хотя и менее вероятных тенденций-потенций развития. Эти свойства Н.П. выводимы из характеристик био-общения, в котором живое существо воспринимает реальность, которую нужно ощутить для интуитивного построения тактики (стратегии) своего дальнейшего поведения. Такое «познание» есть некое основание для подобия Н. П. Он – единственно возможный тип прогноза эко-системы, ибо наиболее вероятный исход из существующей кризисной эко-ситуации – тотальная эко-катастрофа, эко-суицид, что в принципе не устраивает человека-человечество-биосферу. Выход – в разработке Н.П., что мы и делаем концепцией Японо-Руссии.

«АКСИОМА (от греч. axioma – значимость, требование) – исходное положение, которое не может быть доказано, но в то же время и не нуждается в доказательстве, т. к. является совершенно очевидным и поэтому может служить исходным положением для др. положений…

Аксиоматика – учение об определениях и доказательствах в их отношении к системе аксиом. (1, с. 12–13).

В данной же работе понятия аксиома-аксиоматика будут переориентированы с прошлого-настоящего Живого целого как всеобщего, т. е. с реально сущего, на эко-гармоничное творимо-Живое БУДУЩЕЕ – для обозначения процесса построения Живого будущего на основе системы аксиом, осознанно и целенаправленно меняемых-развиваемых, эко-гармонизируемо-креативизируемых с целью построения экофильных теорий культуры, Живых культурологии и экономики. Это, как минимум, тройной процесс:

1) более системно-понятийно-полного, чем ныне, осмысления тех ЖИВЫХ РЕАЛИЙ культуры-мудрости Востока, которые изначально-сущностно альтернативны антично-западной аксиоматике;

2) решительного позитивно-критического переосмысления всей (потерявшей свою фундаментальность) аксиоматики западной философии-логики-экономики-цивилизации с целью различения в них а) экофильно-непреходящего основания (и его последующего развития) и б) экофобной, исторически преходящей «надстройки», которая должна быть непременно снята – при осмысленном ограничении-переструктуризации неявных опасностей, скрываемых существующей аксиоматикой Запада и

3) внимательно-заинтересованного, доброжелательного Доосмысления аксиоматики софиологии-«философии» России – до уровня Экософии культуротворчества, в т. ч. Живой экономики, т. е. интегрируя экофильную культуру (Японии) с экофобной цивилизацией Запада в Культуру Творчества Жизни и превращая экономику в форму самоорганизации Жизни уже Человеком-Творцом, творящим и себя во имя этой великой миссии.

Все эти направления поистине фундаментальны и должны, по идее, осуществляться одновременно-параллельно, хотя они и требуют реализации качественно разных-взаимодополняющихся творческих способностей человека. Особо значимо взаимное дополнение восточных и российских традиций по кит. принципу «инь-ян». Поэтому с некоторой долей условности культуры Японии + России и их формы мудрости могут быть объединены в одно экофильное двойное Живое целое Японо-Руссии. С другой стороны необходимо достаточно жесткое размежевание Востока-России с Западом, внутренне противостоящих друг другу и уже далее не совмещаемых экофильной и экофобной тенденций культуроведения и культурологии развития самого Запада, а также сближения всех экофильных линий развития мира в одно многообразное ЖИВОЕ целое – Экософию-теорию Культуры Творчества Жизни Человеком.

Это ведет к различению исторической и прогнозной (логической) аксиоматик: в первом случае исходной аксиомой вообще служит сама Жизнь-Творчество, во втором – ТВОРЧЕСТВО ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКОМ. В целом они и составляют Экософские основания экофильных теорий Живых культурологии и экономики, в аксиоматику которых осознанно закладывается ориентация на творимо-Живое будущее Японо-Руссии, что приводит к тому, из нашей Экософии культуры выводится теория = нормативный прогноз. Это ведет к весьма избирательно-выборочному подходу и к реально сущей эмпирии, к выбору в ней лишь того, из чего может быть построен нормативный прогноз желательно-необходимого (прежде всего – самой Жизни) – при игнорировании всего остального, особенно – эко-катастрофично негативного, а точнее: при его экофильном переосмыслении-переструктурировании, эко-гармонизации, а также и прогностизации. Данное различение действует и при переоценке понятия теории:

ТЕОРИЯ = ПРОГНОЗ (от греч. theoria — наблюдение, рассмотрение, исследование) – «система основных идей в той или иной отрасли знаний». (1, с.452). Или несколько полнее и четче: «наиболее развитая форма организации научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях определенной области действительности.» (Сл-рь, с.332). Еще сильнее: «у Аристотеля bios theoretikos – определяемая «мысленным рассмотрением вещей» жизнь». (1, с.452).

Здесь скрыта неявная, но катастрофично ОПАСНАЯ ЛОЖЬ, которая заключается в том, что жизнь, живая действительность умышленно подменяется – в интересах власть имущих – научно-предметно расчлененной, организуемой-структурурируемой средствами науки и научной теории. Наука-теория дает предметно-превращенное, а вовсе не «целостное представление» о Живой реальности. Ложь крайне изощренная, привычная, трудно понимаемая, но легче снимаемая – на уровне эко-гармоничного синтеза мудрости (Востока-России) + философии Запада → Экософии Японо-Руссии. И, долженствующая быть развитой в Т. = П. как значимая характеристика экософского теоретизирования, ибо она не может быть теорией в принятом смысле, т. е. обобщением имеющегося эмпирического материала: прошлого и особенно катастрофично-переходного настоящего. Она лишь ДОЛЖНА БУДЕТ СТАТЬ bios theoreticos → жизнеутверждающе-экофильной теорией в буквальном смысле слова, т. е. Живой теорией, Живой культурологией-социологией, исходящих из Жизни и полагающих ее в качестве своей аксиомы = основания. В силу этого декларация «мысленного рассмотрения жизни» станет соответствующей Живой реальности без превращения ее в «склад» потребляемых «вещей» и предметных средств властвования.

В принципе такова общая ситуация, порожденная античностью и сохраняющаяся поныне: хорошие лозунги прикрывают отнюдь не благие дела. Так, как будто верно следующее мнение о теории: «С позиции веры в упорядоченность всех мировых событий (см. «ПОРЯДОК») считается, что, чем проще теория, тем ближе она к истине». (1, с.452). «Маленькое» уточнение: «чем проще теория», тем легче управлять (манипулировать) людьми и тем легче им быть палачами Жизни.

А «целостность», отчасти сохраненная Аристотелем, – предметна; она подменяет Жизнь умышленно умерщвленным предметом (частной собственностью), вокруг которого и «вращается» вся система антично-современной демократии. Тем самым теория, как и вся наука, своей структурой, прежде всего, разделением изначально Живого знания на два (и даже три и более) комплекса уже рацио-знания, осуществляет тотальный запретна-Жизнь. Это разделение знания предметно-противоестественно, ибо сама Жизнь, в т. ч. и наша Жизнь-с-нею – ЦЕЛОСТНЫ РЕАЛЬНО, а не только формально-«официально». Реальный умысел всей этой предметизации = летализации Живой действительности – управление = манипулирование обществом, а для этого неживой предмет просто удобнее, чем другой человек или живое существо.

Существующее понимание теории, конечно же, не имеет будущего еще и по той причине, что наука им ставится выше искусства и всех остальных форм эко-общения. Но это так лишь в рамках техно-экофобной цивилизации и по ее, экофобным критериям. Экофильные культуры и Живая культурология предлагают качественно иное измерение мира Жизни. Поэтому гораздо перспективнее следующее понимание теории Э. Гуссерлем: теоретическая установка на истину «придает ученому «стойкую решимость посвятить всю свою дальнейшую жизнь, осмыслив ее как универсальную жизнь, делу теории, чтобы отныне строить теоретическое знание на теоретическом знании». Смысл современного теоретизирования, понаманимается нами вместе с Гуссерлем, что дальнейшее развитие теории должно было исходить из предшествующего уровня теоретических разработок и реализовываться в практике. Иначе говоря, вместо общепринятого ныне принципа: «Практика есть критерий истинности теории», мы с Гуссерлем выдвигаем другой принцип: практика есть воплощение теории.

Интерес теоретического мышления не сводится, таким образом, к вопросу: «Что я могу знать?», но включает также вопрос: «что я должен? В той мере, в какой ответом на него не является конкретное действие» (Сл-рь, с. 331). Такая теория есть теория «универсальной жизни», творимо-организуемой теоретиком-интеллигентом; здесь Живые теория-знание пронизывают мир духовно-нравственным смыслом и проекцией его на творимое будущее. Здесь теория становится в полной мере прогнозом и Стратегией созидания будущего.

Эко-различение типов живой логики культуры Японо-Руссии.

Основной смысл такого, экософско-социо-культурологического осмысления – дать типологию художественного (лирического) творчества, или творческих индивидуальностей, выводя ее из классической японской лирики. Становится правомерной общая постановка проблемы: японская лирика есть одно из начал будущей экологической культуры. Исходя из этого, в качестве критерия экофильности, т. е. доброжелательного, дружественного и заботливого отношения к Природе, примем определение труда вообще, данное К. Марксом. Именно этот тип отношения к Природе и развернут японской лирикой. Она, видимо, есть одна из наиболее чистых форм «выражения и утверждения жизни» Природы человеком. Поэтому японская лирика есть фундаментальное основание экофильной культуры Будущего. Эко-осмысление японской лирики – ключ к построению универсальной общепланетарной модели эко-гармоничных культур будущего. Постановку этой проблемы, думается, уместно начать с констатации экологичности японской лирики, японской традиционной культуры в целом: 1) свойств собственно Природы в ее общении с человеком; 2) эко-общения; 3) человека, воспринимающего себя как порождение Природы и сторону эко-общения, а в перспективе – Творца Жизни. Эти группы свойств экологического сознания, отраженного в японской лирике, различаются между собой условно, ибо свойства Природы суть свойства и ее самой по себе, и Природы как «матери» человека, находящейся с ним в постоянном общении. А это значит, что эти свойства Природы суть в то же время свойства и эко-общения, и человека. Природа породила человека, а значит, и тождественна ему, что аксиоматично для культур мира.

По этому поводу, впрочем, напрашивается уточнение: не для всех культур народов мира, но лишь для Востока. Западная цивилизация в целом парадигмально исходит из порождения жизни неживой Природой, а потому и в жизни человека фетишизирует ее, наделяя свойствами социетально-антагонистичной системы, – вырожденной, предметной, эгоистично-ориентированной формы общества вообще. Человек при этом индентифицирует себя с потребителем (палачом) Жизни, а природу – со складом предметов потребления, умерщвляемых для нужд потребления и манипулирования-управления обществом предметными средствами.

Второе и более тонкое уточнение нашей позиции начала нового тысячелетия – в смещении акцента с констатации статики, имеющегося состояния на прогноз, будущее: ориентация на творческое начало в человеке присуща, думается, японской лирике изначально. Ведь даже тогда, когда Басё говорит: «учись у сосны быть сосной», он не имеет в виду, что человек буквально должен ощутить себя деревом. «Быть сосной» – первая ступень в моем духовно-творческом саморазвитии, к новому уровню моего развития = самоуподобления меня Универсуму, к эко-гармонии и Творчеству Природы, ее нового уровня совместного самосовершенствования.

Отсюда, думается, могут быть поняты и следующие эко-свойства идеала духовно-творческой индивидуальности – Творца Японо-Руссии и мира: одновременно «быть» ребенком, женщиной и мудрым стариком, оставаясь в то же время и самим собой, лирическим поэтом (см. также «Детский тип психосоциокосма в японской лирике», «Женский тип психосоциокосма в японской лирике», «Мужской тип психосоциокосма в японской лирике», «Соборно-синтезирующий тип психосоциокосма умудренных = старших поколений в японской лирике»).

Это – конкретизация креативности творческой индивидуальности. Лирический герой должен одновременно обладать детскостью, женственностью, мужеством и многими другими качествами, а они совместимы лишь в рамках мудрости, которая приходит вместе с жизненным опытом. Иными словами, быть одновременно ребенком, женщиной и мужчиной может лишь человек-мудрец.

Один из аспектов этого, казалось бы, парадоксального свойства некоторых (в данном случае и японской) культур отметил еще К. Маркс: «Мужчина не может снова превратиться в ребенка, не впадая в ребячество. Но разве его не радует наивность ребенка, и разве сам он не должен стремиться к тому, чтобы на более высокой ступени воспроизводить свою истинную сущность?.. Бывают… старчески умные дети. Многие из древних народов принадлежат к этой категории» [266, т. 12, с. 737].

Итак, старческая мудрость и «детскость» одновременно. Именно на эти качества (как и на «женственность») современная эко-ситуация создала небывалый «дефицит». Похожую мысль можно уловить в словах Кавабата Ясунари: «Человек не может быть благоразумным и мудрым, если в нем слишком сильно мужское или женское начало» [176, с. 82].

И тогда меняется вся система наших воззрений на жизнь: от исходной и совершенно верной аксиомы «Все есть Жизнь» перейдем на следующий уровень: Все становится Творчеством Жизни духовной индивидуальностью высшего уровня. Поначалу это Творчество → Жизни проходит на основе Жизни → Творчества, затем – Жизни → Творчество, что снимает частную, западно-потребительскую, агрессивную, или предметно-превращенную форму, суть которой есть Творчество → Нежизнь. Отсюда задача всей интеллигенции Японии, России, всей нашей планеты – создать качественно новую стратегию эко-гармонизации науки, логики, философии, техники на основе изначальных традиций Любви-к-Природе, бережно сохраняемой традиционными культурами, включая японскую. И тогда логика истории созидания человека природным универсумом переворачивается нормативным прогнозом, который человек должен начать с себя – пересотворением себя в духовно-творческую индивидуальность высшего ноосферного уровня, или Богочеловека (Вл. С. Соловьев).

Этот вывод о необходимости перевертывания истории нормативным прогнозом сформулирован еще в цитируемой статье: человек для японской лирики – это микрокосм Природы, ее краткое «резюме». Он обладает всеми ее характеристиками. Но человек также и сторона эко-общения. Оно стало его функцией. Попытаемся осмыслить эко-свойства Природы и эко-общения уже как свойства Человека. Данная логика (Природа – эко-общение – Человек) соответствует логике развития человека из Природы. Но, рассматривая эко-свойства человека как такового, в его относительной самостоятельности, мы невольно «перевертываем» его зависимость от Природы, превращая их общение в функцию уже не Природы, а Человека. Именно так и стоит ныне вопрос. Человек, находящийся внутри Природы и ощущающий себя ее микрокосмом, должен стать индивидуальностью, отвечающей за Природу, помогающей ей в ее саморазвитии [см. 259, с. 218–219].

В поисках ответа на вопрос о возможных основаниях такого процесса мы неслучайно обращаемся к социокультурной истории японского народа, которая как бы соткана из причудливых нитей великого замысла природного универсума, вознесшего этот народ к высотам гениального творческого озарения. Японская интеллигенция владеет ценнейшим опытом развития художественной культуры, ориентирующей на эстетичное общение с Природой. Именно этого так недостает остальному миру, находящемуся в состоянии жесточайшей эко-катастрофы.

Однако, нельзя согласиться с существующим пониманием понятий анализа, науки, деятельности, рацио-дискурсивного мышления, отражения… Это – понятия западной, сциентизированно-технизированной, прагматично-эгоистичной науки, ее, формальной логики и философии, – но не восточной и тем более – не японской традиционной культуры и не культуры Японо-Руссии. Опираясь на нее, можно и должно эко-гармонизировать, в данном случае – японизировать всю систему понятий западной цивилизации. Это и стремится осуществить наш авторский коллектив серией работ «Живое Знание» и «Энциклопедии Живого знания» (80 монографических изданий).

Японская культура тоже имеет свой вариант Живой логики Творчества и шире – Экософии Творчества. Специфика японской логики – в том, что она закодирована, подчас зашифрована в лирике. Выявить ее, дать – построить японскую Живую логику и Экософию Творчества Жизни японцем – особая, далеко не тривиальная проблема. Надеюсь, нам удалось продвинуться в ее решении, хотя в более полном объеме основанием такой типологии может быть и, действительно является вся мировая культура с особым акцентом на культурах буддизма, суфизма, Японии, Китая, Запада и России.

Ныне мы говорим не просто о человеке, а о Человеке-Творце, который должен иметь и свою логику. Индивид в рамках дальневосточных традиций привык видеть в Природе активное начало. Свою же функцию видел по традиции в том, чтобы активно воспроизводить предначертания Неба. Логико-теоретической рефлексии собственного самодвижения, отличного от движения Природы, у него почти не было. Так было изначально в прошлом. А сегодня это уже не допустимо. Ныне человек становится организующе-ответственным сначала за себя, а затем и за всю систему «Человек-Природа» в целом:

В этих выводах можно уловить и иной смысл прозвучавшего на весь мир тезиса Ф. Фукуяма о «конце истории», когда история как история общества, в которую включен и человек (в качестве «момента социальной истории»), действительно кончается и начинается иная история – история созидания Жизни Человеком, история их взаимотворчества при уже ведущей роли Человека-Творца. И в этом смысле «конец истории» (общества) есть еще и «конец» эволюции жизни, «независимой» от человека-общества, переход к сотворчеству Человека-с-Природою.

Намеченный подход, несмотря на свою лапидарность, позволяет начать переосмысление-доразвитие концептуально разработанного прогноза Живой логики культуры Японо-Руссии-мира, или трансформации творческой индивидуальности из прошлого в будущее. В этой связи далее будут воспроизводиться отдельные места из статьи К. И. Шилина «Экологичность японской лирики» и по-своему: уже аспекте Женской логики до-и переосмысливать остальные. Суть этого переосмысления – в отождествлении логик Природы, эко-общения и Человека – в качественно иную, уже эко-творчески-гармонизирующую логику созидания Человека-Творца современным (просто) человеком. Этот процесс, – по сути, уже самосозидания и самосовершенствования, – имеет четыре этапа, грани становления высшего уровня ноосферного творчества, духовно-творческой индивидуальности будущего. Посредством них и необходимо пересотворить логику трех названных комплексов свойств. При этом:

1) Логика Природы доосмысливается как Детская Живая логика самосозидания и Творчества старшими поколениями – вместе с Природой – творческого потенциала следующих поколений;

2) Логика эко-общения переосмысливается как Женская логика повышения творческого потенциала будущего;

3) Логика развития (просто) человека как Мужская Живая логика саморазвития эко-творческой индивидуальности, и

4) добавляется также еще и логика принципиально нового уровня – как Живая логика развития духовно-творческой индивидуальности высшего, ноосферного уровня, гармонично интегрирующего в себе эко-творческие потенции индивидуальностей всех других типов.

Итак, назрело время эко-осмысления прошлого-настоящего японской лирики в нормативный творчески-личностный прогноз Женски-Японской логики Японо-Руссии-мира. Думается, именно такой эко-прогноз значим сегодня. А экологически-нормативные прогнозы в целом должны строиться на основе нормативно-личностных, а не наоборот, как обычно полагается. Это смещение акцента с экономики на Живую логику-лирику и в целом – на искусство, гуманитарное знание, на одухотворяемую науку – знаменует гармонизацию современной эко-катастрофичной реальности. Япония и Россия к этому прогнозу предуготовлены больше, чем др. В соответствии с классической гегелевой триадой: тезис-антитезис-синтез – известные человечеству типы культур и соответствующие им типы творчества = творческих индивидуальностей и все типы их Живой логики рассматриваются нами в следующих отождествлениях: Япония – тезис, Запад – антитезис, Россия (= славянство = Евразия) – предпосылка, основа синтеза. Эта типология значима не только сама по себе, но еще и как фундаментальная основа для аналогичной ей типологии форм Живой логики Творчества, или (что по существу то же самое) типологизации творческих индивидуальностей. Различие же названных типологий культур, их Логик и творческих индивидуальностей – лишь в том, что культура Востока (Китая-Японии…) развила не один, а два основных типа творческих индивидуальностей: детский и женский. В целом же это – развитие известных естественных начал: инь и ян, к которым «снизу» и «сверху» добавлены еще и детское и умудренно = синтезирующее.

Как ни удивительно, эта четырехмерность совпадает с четырехмерностью японской лирики. Правда, при этом поражает скорее общий эмоционально-эстетический настрой, за которым угадываются и различия. Однако общность одного, грустно-минорного настроя сильно превалирует над различиями. Возникает даже опасение, что минорность действует уж слишком унифицирующим образом, грусть является неким психологическим тормозом в «позитивной поляризации» (по П. А. Сорокину), или различении без противопоставления разных типов творческих индивидуальностей, что этот настрой мешает развитию творческого дерзания японцев, смелого поиска новых идей…

Эти сомнения особенно усиливаются тогда, когда эта система настроений может быть достаточно определенно психологически отождествлена с женски-буддистским мироощущением, т. е. отнесена к одному из четырех типов творческой ориентации и творческих потенциалов. «Оборотная» сторона такой локализации – недоучет специфики, а значит, – и недоразвитие неженских творческих потенций остальных трех поло-возрастных групп населения Японии. Особенно мужского и умудренного творческих потенциалов, получивших большее развитие в иных регионах мира.

Именно поэтому и тем ценнее малейшие намеки на установление хоть каких-то различий характера творческих устремлений, – что и должно позволить более полно развить специфику каждого из типов творчества = творческих индивидуальностей, а на этой основе – и вообще каждой особенной в своем роде творческой уникальности. Парадоксальность, экзотичность, экологичность японской лирики = логики выражают сокровенную суть японской души: детски-доверчивой по отношению к Природе и по-женски печальной и сострадающей к ней. Эти чувства в нашем, бессердечно-жестоком мире особо актуализировались.

Грусть японца получает дополнительное и немалое основание в связи с бурно развивающейся на протяжении ХХ столетия геополитической ситуацией, в которой оказалась страна Восходящего солнца. Сможет ли она получить удовлетворяющие ее ответы на вопросы: как быть со столь своеобразным миром природы японских (и Курильских) островов, с необычайной культурой своего народа (изысканной, сдержанной, величественной и, вместе с тем, непонятной миру) и что их ожидает в перспективе? Японцы, судя по всему, этого пока не знают. И именно это обстоятельство (включая Курильскую проблему) заставляет так остро ставить проблему разработки нормативного прогноза Японо-Руссии как модели трансформации ее творческой индивидуальности из будущего в прошлое, снимая катастрофичное настоящее.

В этом плане глубинный смысл нашего подхода к эко-осмыслению образа культуры Японо-Руссии с позиций Экософии культуры предполагает естественный учет традиционного мировосприятия его носителей, полагающих свое душевное состояние в соответствии с природной поло-возрастной сменой времен года, ключевым образом влияющей на саму суть изменений в творческом потенциале личности: четыре времени года = четыре типа творчества = творческой индивидуальности = 4 типа Живой логики. Отсюда:

1. Весна = детство: начало и прелесть Живой логики расцвета мира.

2. Лето = женщина: женская логика красоты одаривания любовью и гармонией, радости самоотдачи, самоотречения, саморастворения.

3. Осень = мужчина: мужская логика силы и мужества, но и расчленения, разъединения, разлуки.

4. Зима: Живая логика мудрости, ответственности, гармоничного синтеза, перехода к началу.

Установление этого тождества: времен года, структур логик поэтично-лирического творчества, а значит, и типов поэтично-творческой индивидуальности, установление такого тождества структур разных сфер Жизни = Творчества японцев имеет для Японо-Руссии исключительное значение потому, что необычайно сильна их ориентация на Природу с ее сезонной, естественной структуризации.

В принципе выведение структуризации творчества из структур лирики = логики времен года может быть понято «просто» как всего лишь модификация традиции или даже ее развертывание на новую сферу. Для японской, необычайно традиционалистской культуры выведение нового из традиционно-общепринятого дает реальную перспективу новому, – если осмыслить его как вариацию традиционного. И все же эта вариация должна быть, вместе с тем, и подлинной новацией. Лишь тогда она имеет творческий смысл.

Для современной Японии, при определении качественно новых, нестандартных путей решения ею труднейших проблем, особо важно различение существенно разных творческих потенциалов женщин и мужчин. Важно это потому, что в Японии доминирует женский, а в мире – агрессивно-мужской вариант творческой ориентации. Несколько схематизируя и чуточку обостряя различия, можно сказать, что японцы довели до совершенства Детский и Женский творческие потенциалы, но недоразвивают свой мужской. Запад – «перебарщивает» в развитии «крутого» младомужского интеллекта, что имеет своей «оборотной» стороной недоразвитие женского творческого и остальных немужских потенциалов. А развитие Живой логики делает особый акцент на развитие Женского и мужского интеллигентных творческих потенциалов, закладывая предпосылки для соборного-синтезирующе-ноосферного потенциала. Поэтому особый творческий смысл приобретает логически более четкое их различение – во имя более полного развития специфично-сокровенной сути каждого из всех этих творческих потенциалов. Да еще и в их национальной самобытности.

Итак, на наш взгляд, главное, что совершенно необходимо сделать японцам – во имя их творческого восхождения – это осуществить сдвиг акцента с минора на жизнеутверждающий мажор, особенно характерный для детей и мужчин. Для такой смены акцентов в общем настрое чувств японская лирика = логика предоставляет определенные возможности. Важен и нужен четкий настрой на позитивную и даже гармонизирующую поляризацию. Ведь если в конкретной национальной культуре имеется какой-либо один из четырех возможных типов творческой ориентации, то это означает недоучет и недоразвитие трех остальных.

В то же время реально господствующий в планетарном масштабе тип предметно-мужского творчества, будучи запредельно универсализированным (посредством философии, логики, науки… Запада), стал не просто ограничением в развитии мира Жизни человеком, но и действенным средством ее самоубийства рацио-человеком. В итоге начинает ощущаться необходимость снятия ограничений всех культур мира, но особенно и в первую очередь – смертельных грехов западной цивилизации, т. е. агрессивно-эгоистичного, потребительского менталитета мужчин Запада.

Конечно же, понятия «детский» и «женский» творческий потенциалы, «детское» и «женское» творчество употребляются нами для обозначения не только тех феноменов, которые принадлежат только детям и женщинам в их отличии от мужчин и старших, умудренных жизненным опытом поколений, но еще и того, что принадлежит всем нам, людям, независимо от пола и возраста, но не составляет для остальных групп населения их специфику. Имеется в виду, что «детский» и «женский» есть и должны быть присущи любой творческой натуре и не могут не наличествовать в ней, – хотя и не в качестве определяющего начала. Без этих оснований в Живой логике нет полноценной творческой индивидуальности, полноценного и развитого творческого потенциала народа и мира в целом.

Собственно говоря, развитию именно этих двух типов творческих потенций, главным образом, обязана Япония своими успехами. Хотя и не только им. Современный мир развивается не только и не столько благодаря им, но в еще большей мере – благодаря развитию рацио-мужского типа культуры (начиная с эллинов), воплощаемого уже преимущественно не в лирике-логике и не в искусстве (в широком смысле), а в естествознании, технике, экономике, имеющих логико-философское обоснование-оправдание. Историческая задача – их гармонизация на основе экофильных достижений Востока, в нашем случае – японской лирики-логики и посредством Женской Живой логики Японо-Руссии.

Необычность Японии и японцев состоит, прежде всего, в том, что весь материальный и духовный мир, в котором они живут, буквально сложен как бы из двух половин – китайской и японской. Это заметно и в том, как они одеваются, едят, говорят и, особенно, пишут. Китайское и японское – вот две грани психосоциокосма, которые сделали их японцами в истинном смысле. Половины эти неразделимы как «инь» и «ян», как два варианта, китайский и японский, чтения одних и тех же иероглифов. Именно эти таинственные знаки, полные эзотерического подтекста, переплетаясь с подсознательным миром японцев, вводят их в ту особую форму отношений со Вселенной-Природой, которая сделала их непохожими на других, заставила мыслить и поступать не так, как остальные и создала особый, экофильный тип личности с тончайшим художественным восприятием мира во всех его проявлениях. В этом сокрыты и своеобразие духовного мира японской творческой индивидуальности, японской культуры в целом, прежде всего, поэтической, с присущими ей традициями любования луной и сакурой, и причины трепетного, бережного отношения ко всему живому, и особая созерцательность, и неутолимая жажда познания, то есть постоянное стремление к самосовершенствованию.

Тайна японской души – в том, что дописьменная мудрость японцев обогатилась иной, письменной мудростью великих совершенномудрых Китая. Общая мудрость, глубина, эзотеризм, экологичность синтеза двух великих этнокультур больше чем удвоилась – она умножилась. Многообразие форм человеческой культуры в Японии, как нигде, была сопоставлена с многообразием форм самой жизни. В этом смысле японская культура – самая экологичная культура в мире. Экологичность «докитайской» культуры японцев была «возведена-в-степень» китайской культурой, путем творческого акта ее интеграции посредством китайской письменности и принятия с нею новой буддийской основы духовности синоцентричного мира, также прошедшего творческий акт последующей национальной адаптации (в смысле синтеза с синто).

Эту загадочность японской души прекрасно раскрывает их лирика: хокку, танка – эти жемчужины блистательного поэтического опыта уже просвещенных японцев, обогативших свой ум идеями буддийской мудрости и воспринявших классические традиции китайской поэзии и, главное, усвоивших знаково-символическую логику иероглифического письма, великого по своему значению для последующего исторического триумфа японской нации. «Века и века японское сердце, мужское и женское, – восклицал великий Бальмонт, – училось в зрелищах красоты и в великой борьбе отбрасывать ненужное, начиная певучую повесть сердца, которая есть стих. Трудно состязаться с тем, кто века научался играть былинками, как музыкальными строками, и в десять слов пять строк влагать намеками и утончением метко схваченную картину и выразительно сказанный связный сказ» [цит. по: 505, c. 7].

Японская культура посредством поэзии раскрывает рефлексию разных поло-возрастных групп: детей, женщин, мужчин, умудренных поколений, по-разному выражающих своими чувствами отношение и к Природе, и вообще к чуду Жизни. Дети относятся к чуду Жизни спокойно, как к норме. Особенно это явно выражено в синто. Женщины благоговеют перед чудом Жизни, в т. ч. и ими творимой, мужчины «делают дело», игнорируя чудо, относя его к иррациональной сфере, оставляемой ими за пределами своего внимания. Старшим поколениям свойственен гармонизирующий синтез всех трех типов творческого эко-общения. Но выйти на этот уровень еще предстоит всему человечеству, в т. ч. и в рамках японского варианта эко-синтеза культур.

Но отношение к чуду у творчески разных типов психосоциокосма – это лишь одна, хотя, бесспорно, важная плоскость этих многомерных различий. Но даже и эти различия по данному параметру позволяют сделать следующие очень значимые выводы: различия эти фундаментальны; их необходимо сохранять и развивать специфичными для каждого типа творческих потенциалов методами, но без превращения этих различий в противоречия, т. е. по принципу «позитивной поляризации» (по П. А. Сорокину). Ныне разные культуры развивают разные типы творческой индивидуальности, а поэтому установление этих различий есть лишь приближение к более важному процессу их гармоничного эко-синтеза в каждом типе творческой индивидуальности, т. е. превращение развития последней в четырехмерное целое (взамен одно-двухмерности и нечеткого различения).

Для этого и нужна хорошо продуманная, качественно новая, Живая логика Творчества. Японская лирика представляет собою одно из самых перспективных оснований для продолжения ее разработки, начало которой было положено мною. Наиболее очевидно то, что в японской лирике проявляются два основных вида Живой логики творчества: синто-детская и женски-буддийская логики. И в японской культуре эти два родственных голоса (= логики) почти сливаются в один – собственно японский, который в соответствии с китайско-японскими традициями можно обозначить как «инь» (яп. ин) – по отношению к «ян» = Природа.

И этот последний, как и «собственно японский» (ин-ё), тоже результат почти полного слияния двух, но уже, естественно, иных голосов = логик: мужского (ё:) и умудренно-синтезирующего, или, уже в русской традиции – соборного. В эко-культурной практике Японии и Китая последний голос (и логика) – это голос автора, который объединяет Небо, Землю и человека-дитя в гармоничное целое, – превратившего себя в нечто совершенно небывалое: как бы в «Отца» и «Небо», или, говоря в традициях предметно = (тотально) предметизирующей, расчленяюще-мертвящей цивилизиции Запада, – в «окружающую среду», или экологическую нишу для Природы.

Тем не менее, основной «голос» японской лирики и всей вообще традиционной культуры Японии может быть охарактеризован как инь (= ин). Остальные голоса: мужской и синтезирующе-соборный, окрашенные в соответствующие тона, – все-таки вторят основному ведущему. Хотя ныне имеет смысл их выделить в относительно автономные, звучащие слаженным хором, все-таки не вполне сливаясь в один. Такая «позитивная поляризация» и особенно сдвиг акцента на третий и даже четвертый голоса ныне необходимы потому, что в реальной практике в системе эко-общения человек и во всем мире, и в Японии стал ведущим соавтором эволюции Жизни. Вспомним искусство выращивания карликовых сосен на подоконнике (= бонсай). В такое положение поставлена ныне в значительной мере вся природа Японии и мира. Она по-своему пересотворяется человеком. А поэтому он и должен осмыслить, осознать этот процесс своей культурой (нового уровня) во всех ее проявлениях-подсистемах, особенно тем, что ныне называется наукой, логикой, философией.

Традиционная японская, синто-буддийская культура их не создала. Современные японцы заимствуют их главным образом – вместе с техникой – из США и Западной Европы, а гуманистичную культуру, гуманитарное знание – из России, особенно из нашей литературы. Но делает это ныне японская молодежь, увы, вопреки японским традициям, почти перечеркивая их, перестраивая свой «японский дух» в американский рациоэгоистичный менталитет. Происходит подмена и замена экологичности утилитарным использованием, гибельным для Жизни Природы.

Перед современным поколением японской интеллигенции возникла фундаментальнейшая проблема гармоничного освоения мировой культуры и цивилизации без потери собственных традиций и на их основе, как их продолжение и развитие, – но без их забвения, без их американизации, рационализирования, вульгаризации. Сохранение и развитие японской традиционной синто-буддийской культуры необходимо для решения актуальной, качественно беспрецедентной проблемы создания позитивно поляризованных, гармонично различаемых, или типологически разных «голосов» японской культуры, чуть по-разному организующих свою жизнь. Это – четыре основных голоса = логики японской культуры: детский, женский, мужской и их объединяющий с эволюцией жизни – «дирижерский» голос мудрости. Их осмысление – жестко необходимый вызов эпохи, на который и должны дать Ответ Русские Японцы (в числе которых видит себя коллектив нашей лаборатории).

Весь мир, и японцы не в меньшей мере, поставили себя в такое положение, когда мы, люди, общими, совместными усилиями, согласованно по принципам гармонизирующего взаимодополнения, взаимопомощи, взаимотворчества должны будем начать регулирование нашей общей системы Жизни Природы, или биосферы. По своим прежним традициям мы уже жить не можем: мы обнаружили, что безоружны перед наступающей эко-катастрофой. Но отказываться от существующих средств – не выход. Выход – в экософски-социо-культурологическом их доосмыслении в процессе их эко-гармоничного синтеза, влекущего избавление каждого типа психо-социокосма от традиционно присущей ему ограниченности, но при сохранении японской культурой базисной роли экософски доосмысленных синтоизма и буддизма.

В этом смысле японский вариант эко-синтеза культур должен выступать в качестве стратегии развития японского народа в новом тысячелетии и строиться, безусловно, на основе японской культуры. Роль остальных культур: западно-европейской, русской, американской, китайской, индийской и других должна быть вспомогательной. Это значит, что опыт мировой культуры должен быть, условно говоря, японизирован, осмыслен не только на основе, но и в контексте японской культуры и с целью выхода интеллигенции Японии на качественно новый творческий уровень при сохранении и развитии специфики национальной (социо)психологии-культуры.

При формировании эко(мета-)социо-культурологического прогноза трансформации японской культуры, творческой индивидуальности, следует учитывать растущее влияние в Японии опыта западной и американской рацио-цивилизации в сферах политики, техники, естествознания, бизнеса, а также гуманистично-русской культуры (в сфере гуманитарного знания), – но не в лирике. Два последних фактора, с точки зрения их влияния на развитие культуры Японии, представляют, как будто бы, ее перспективу, – но не в их нынешней форме, а в их эко-гармоничном синтезе с детски-женским, японским типом духовности. Последний, как может показаться на первый взгляд, «уходит» = остается в прекрасном прошлом, становится как бы милой сердцу ретро = архаикой, но уходит оставаясь. Его необходимо осознанно воспроизводить и впредь, – но в рамках нового гармонично-живого целого.

Конечно, это – колоссальная задача: построить образы-«модели» двух новых типов японской творческой индивидуальности – на основе главным образом японской, необычайно утонченной художественной культуры, – но с привлечением основных достижений культур Запада и Евразии = России. Точнее: прежде всего – России, а уже потом, и при качественно ином отношении к Западу, – и его тоже. И, тем не менее, это – задача решаемая. Одновременно, опираясь также и на японскую лирику.

Второй, не менее важный, аспект проблемы соотнесения культур Японии и других народов мира заключается в следующем. Что может дать миру опыт культуры Японии в решении общепланетарной задачи предотвращения глобальной эко-катастрофы путем эко-синтеза культур народов мира? Ведь по-настоящему японская интеллигенция сможет освоить-японизировать опыт мировой культуры только тогда, когда человечество общими усилиями всех составляющих его народов сможет понять специфику каждой из национальных культур в сопоставлении с остальными типами мировой культуры. Для творческой интеллигенции Японии это означает решение очень деликатной проблемы преодоления ограничения японской культуры, но без выхода за ее пределы вообще. Практически это означает развитие японской культуры посредством ассимиляции опыта мировой культуры, но без «растворения» в нем, т. е. без превращения японцев, скажем, в американцев японского происхождения. Для этого необходима определенная, ограниченная, но все же значимая мера осознанного включения японца в иную культуру. Здесь самое главное – мера такого «включения» без саморастворения, полного самоотождествления с иной культурой, т. е. при постоянном развитии в себе японской национальной (социо)психологии. А возможно лишь при условии создания Русскими Японцами Экософии Японо-Руссии.