Глава 4
Сотников А. А., уставший за день человек
– Дядь Леш, ну просыпайтесь же, а! Вам поесть надо, – кто-то канючил в ухо. Не могу. Сил нет. В горле все пересохло, у меня с юности нос перебит. Пить хочу. А проснуться не хочу – уж очень хорошо лежать, хоть и затекли все члены, какие есть.
– Вы с медиками хотели поработать.
Хотел? Да в задницу все. Я спать хотел, часов двадцать. С трудом перевернулся набок. Ох. Хотя нет, похоже, покурить я не против.
Медленно сел на кровати, тупо уставился в стену.
– Что, уже обед?
Нукеры смущенно переглянулись.
– Да нет, время-то сколько. Ну какой уже обед… Сейчас уже ужин начнется, Алексей Александрович, – сообщил Клим.
– Но мы вам принесли вашу порцию, на комоде стоит, – это уже Сашка меня успокаивает.
– Порцию? Доширака холодного? – нехотя улыбнулся я, почти приходя в сознание.
– Непочатый! В салофане, – пресек издевки Клим. – И еще там кое-что, колбаса вкусная, сушки. И чай. Чай горячий, мы в камине подогревали. А на ужин нам Павидла хлеб обещала спечь. Французский.
– Находчивые, – буркнул я. – Сушки подождут, колбасу потом, доширак мы сложим в совместную заначку, годится? А чай несите. Стоп! Не надо, сейчас я распрямлюсь и в зал выйду. Французский, говоришь… Павидла? Ну-ну.
Горячий чай – это сила. Хотя я предпочитаю кофе, банальный растворимый. Я зависим от кофе, я честный кофеман, а не понтогон с вытянутыми от мелких чашечек губами. Турецкий кофе я активно не люблю, колдовство в турках определяю как ритуальную прихоть, а в кафешках всегда заказываю «американо». Но здесь чай за благо, тем более такой правильной температуры.
– Ну что, пошли ужинать, бандиты?
Ну и денек. Уже можно записать в дневник сакральное «вечерело», а я еще ничего толком не видел, получая сведения и впечатления исключительно из чужих рассказов. Вот и сейчас, шагая по гладкой брусчатке замка в сторону столовой, я вынужден был торопиться, гонимый голодной иноходью мальчишек. Интересно, растения есть в замке? Хоть взаперти посмотреть, что у нас за бортом: весна любви, весна надежд или болдинская золотая осень. Народ стекался к пищеблоку. Большинство нас приветствовали словами или жестами, мы вежливо отвечали.
– Сами кухни возле стены, большая часть под землю уходит. А из нее зал – наполовину в закрытом помещении, а часть на улицу торчит, но под навесом, – захлебываясь, на ходу рассказывал Сашка, радуясь возможности первым выдать информацию.
Дорога к пищеблоку проходила по левой, если смотреть со стороны ворот, улочке, между главным рядом строений и стеной, в которую встроен донжон. Улочка крошечная, узкая, дома и стены высокие – средневековая красота.
– Пекарня рядом. А еще из кухни можно попасть в подвалы – огро-омные, длинные, может, там подземный ход есть: ведь в каждом замке должен быть подземный ход, так ведь, дядь Леш?
Я кивнул. А как бы я не кивнул?
– А в подвал еще и в стене дверь есть, можно залезть, если что, – дополнил Клим. – Но там замок висит, хороший, – с сожалением добавил он.
Улочка резко заворачивала вправо. Романтический уголок. На небе туч почти нет, скорее всего, со стены – роскошный закат. Обратил внимание на интересную деталь: на уровне верхнего этажа каменные строения ряда и стену замка в двух местах связывали толстые поперечные балки. К последним крепились высоченные прочные штыри, похожие на флагштоки, будь они сделаны из сужающейся полосы металла, а не из прута или шеста.
– Мужики во дворе говорили, что это, скорее всего, громоотводы такие специальные, – бойцы вместе со мной задрали носы.
– Да. Ничего себе тут грозы бывают… Как в адронном коллайдере, что ли? – пожал я плечами. – Вижу цель.
Пахло свежими булками. Да как пахло! Павидла пацанов не обманула – похоже, пекари обеспечили ужин на пять баллов. У входа в столовую меня остановила комендант, с уже знакомой хваткой тормознула за руку и отвела в сторону. Ну не дают осмотреться! А посмотреть есть на что. Над входом на цепях подвешена вывеска, дерево в металлической обечайке. Интересно, что поле вывески пустое, ничего не написано.
– Вам нужно сказать короткую речь, – категорично заявила Лагутина.
– Видите ли, Елена, мне бы не хотелось отвлекать людей от еды, да и сам я не любитель разрушать аппетит речами. Давайте потом, – заупирался я.
– Когда это потом? – удивленно прошептала Лагутина. – Потом срочные дела, глубокий вечер и отбой. А люди ждут ваших слов. Я им, конечно, кое-что рассказывала, но, понимаете… Вы у нас теперь личность особая, отец-основатель как-никак. Так что именно сейчас.
Увидев, что я сдался, она лаконично ввела меня в курс дел гражданского сектора замка. Я вникал, хотя слушал ее не очень внимательно, потому что постоянно вертел головой, стараясь успевать отвечать на приветствия. Парни стояли рядом, как приклеенные. Школу, что ли, нарабатывают? Постойте, а чего это Клим в топорщащейся сбоку куртке, застегнутой наглухо, а? Неужели подлецы с собой обрез носят? Ну я им устрою дома «школу».
При входе в зал меня опять перехватили, на этот раз дородная работница пищеблока, любезно, но настойчиво пригласившая нас в дальний левый угол зала – там стоял отдельный большой босс-стол. Столов в зале много, длинные, массивные, с такими же скамьями по обе стороны. Люди стояли у раздачи, что-то получали, отходили к местам, кто-то выходил на улицу и устраивался там.
Здоровенный камин красовался по центру, рядом с ним по обе стороны – двери в кухонные помещения. Корзины для углей пристроены по углам, иначе такого объема не прогреть, – в Чехии я такие видел. Оконного света вечером категорически не хватало, на стенах по периметру висели жидкостные светильники. Картин на стенах не было. Потолок обеденного зала низкий, много дерева, простая большая средневековая харчевня, по сути. А по виду и антуражу – вот откуда передирают интерьер наши премиум-рестораны! Пока шел, успел заметить французские багеты в руках, что так волшебно пахли на весь замок. Неужели настоящие? Как они их так быстро сделали? Парней посадили за общие столы, но неподалеку. За «зарезервированным» столом уже сидели: Бероев с Гонтой, шериф и невысокий лысоватый мужчина в очках, полный, но не толстый, боровичок такой. Его представили как Дугина Евгения Ивановича, нашего главного инженера, прежде начальника опытно-конструкторского бюро каких-то военных разработок. Как потом выяснилось, лучшей кандидатуры на эту должность найти просто невозможно. Рядом с ним сидела высокая женщина в черном, средних лет, с жестким тяжеловатым лицом – Зенгер, хирург-ортопед, начальник нашей медсанчасти. Да, с такой связываться опасно: зарежет при случае.
– Ну что же, все правильно, – одобрил я, – уже успели банкетку пробить.
– Это не мы пробили, Командор, шеф-повар тут такой предусмотрительный, – открестился Бероев.
– А у нормальных шеф-поваров хороший опыт, правильный. А где наш Сергей Демченко? Почему здесь не вижу? – спросил я у капитана.
– А он гордо отказался, сказал, что со своими будет сидеть, – усмехнулся Бероев и с удовольствием заложил сталкера, показав рукой направление.
– Я, кстати, тоже отказывалась, – желчно объявила начмед.
– Действительно, может, нам лучше в народе, Командор? – примкнул к ней Уксусников.
– Ясно… Серега! Демченко! Ничего, если я тебя побеспокою? – крикнул я через весь зал: умею я поорать. – Будь любезен, подойди сюда.
Командир разведки немедля подвалил к нам.
– Сядь-ка вот сюда, Сергей. И внимательно послушай меня. И остальных попрошу внимания.
Поймав все взгляды, начал сообщение:
– Итак, говорю сжато и один раз, запоминайте такую вот «Директиву о начальниках». Вы здесь – элита. Элита есть, была и будет всегда, во все времена и при всех обстоятельствах, это объективная данность, определяемая обществом, если в нем есть отношения «приказал – выполнил». А это есть в любом обществе. Вы будете сидеть отдельно, питаться отдельно и отдельно получать информацию. Это не означает, что у нас будет особое меню: людей злить не надо. Но и пересудов бояться не стоит. Даже если Демченко станет рубать супчик исключительно прозрачно со своей разведкой, то вскоре начнут говорить, что ему носят на дом, и он имеет талон в спецмагазин. Кстати, отчасти они будут правы. Потому что без элиты – никак, просто поверьте. Потому что все вопросы решаются именно так. Попросили друг друга напрямую, обменялись, услужили, помогли, подставили плечо. И вышло быстро, с минимумом потерь. Но это далеко не все. Сережа… И остальные. Вот такие встречи за отдельным столом для нас могут стать, при определенных раскладах, единственным способом обменяться рядовой или закрытой информацией, посоветоваться коллегиально или выразить особое мнение. А закрытая информация вскоре будет. У всех она появится, рано или поздно, помяните мое слово. И когда вот ты, Серый, выяснишь, что в лесу водятся эльфы и гоблины, то сначала мы обсудим это тут, позже поняв, как такой сюрприз преподнести людям. – Заметив, что Демченко все еще смотрит на меня со скепсисом, повернулся персонально к нему, придавил:
– Сидеть отдельно, господин разведчик, – значит, не знать, что творится в службах, не знать, что удалось выяснить другим и что там очередное на нас надвигается. И без таких оперативных знаний вам всем станет очень тяжело работать. Вы выпадете из корзины. За что потом получите по ушам от ваших же людей: почему не знали? Почему состав не подготовили? А собирать совещания каждый день – дикость и гемор, учитывая предстоящий объем работ. Все поняли меня?
Задумчивое молчание, но поняли, чувствую.
– Давай, Серега, тащи свою булку и перебирайся к нам прямо сейчас. Своим скажи, что срочное совещание, потом разъяснишь. Никуда они не денутся, еще наобщаетесь. И вообще учти: ты им отныне официальный начальник – запросто можешь и на смерть повести, так что легкой необременительной дружбы не получится.
При моих словах «можешь и на смерть повести» начальники как-то призадумались. А ведь действительно все изменилось. Пропало Государство и его мощнейшее защитное поле, сбылась мечта анархиста, теперь все в наших руках… Невесело это, как выясняется, не радует. Но тут к нам подошли две работницы кухни, принесли положенное: на больших медных подносах стояли глиняные тарелки с супом, половинки длинных булок, жестяные коробочки паштета, горстка конфеток.
– Ваши уверения в обычности меню, как мне кажется, не совсем состоятельны, – не упустила случая женщина-хирург.
– Меню у всех одинаковое, просто форма подачи разная, – парировал за меня выпад главный инженер. – Детям, кстати, тоже носят каши-малаши.
– Да не, все нормально, мадам доктор. Начальству нет времени стоять в очередях, – поддержал его Гонта.
– Начинается… Спасибо, господин военный, за пояснения, – скривилась Зенгер.
– Заходите еще, Маргарита Эдуардовна, – осклабился прапорщик, – всегда поможем.
– И вы заходите, если что заболит, – мило улыбнулась начмед. – Солдафонам особое обслуживание: сразу вырежем.
От таких перспектив Гонта поперхнулся, участковый заботливо двинул ему пару раз по спине кулаком. Пока ложки не опустились в суп, я решил выполнить скоренько обязательство, данное мной коменданту, а то суп остынет, и горячего хочется. Я встал, махнул рукой, привлекая внимание:
– Друзья! Товарищи!
Люди зашикали, толкая соседей, усаживались, показывали в мою сторону, постепенно все присутствующие повернулись. Те, кто ужинал на веранде, встали у входа.
– Наш первый местный день еще не закончился, а я уже могу сказать вам, что система жизнеобеспечения успешно настраивается. Благодаря вашему пониманию и зрелости мы выполнили условие и получили канал матпомощи. К сожалению, вес поставок будет очень малым. Это позволит нам иметь минимально необходимое, но этого совершенно недостаточно для полноценной жизни, и здесь всех нас ждет огромный фронт работ, прежде всего по продовольственному самообеспечению. Тем не менее первые шаги сделаны. Организовано воинское подразделение, идет караульная служба, ребята и сейчас стоят на стенах. Армейцы начали получать оружие, так что инцидента, подобного сегодняшнему, с попыткой захвата судна, более не произойдет. Созданы: медсанчасть и хозяйственно-коммунальная служба. Сегодня медики и хозяйственники до наступления ночи получат кое-какое матобеспечение. Через пару дней вы не узнаете наш замок, обещаю вам.
С удивлением заметил, что многие пишут мою речугу на сотовые телефоны, у кого не сели, конечно. Ну и контраст…
– Совместно с караульной службой круглосуточно работает дежурная часть. Основные службы будут связаны радиосвязью. Уже начал работу по опросным листам наш шериф, прошу ему в этом помогать. Медсанчасть заведет на всех нас амбулаторные карты. Сохранив судно, мы получили возможность для серьезного рыбного промысла, тут явно есть перспективы, поверьте человеку с Большой Реки. Несмотря на все ограничения, у нас уже есть и будут предметы детского жизнеобеспечения, это особая статья. Образование и воспитание мы не забудем, завтра же начнет работу детсад, совмещенный со школой. В штаб поступило разумное предложение создать клуб с библиотекой.
– Так у нас тут штаб? – тихо спросила Лагутина сбоку. Вежливо так, вроде и без ехидства. Ну что за бабы у нас, а? Чистое золото. Или закон «все женщины-начальники – стервы» неоспорим?
– Теперь выскажусь по наиболее актуальной теме. Это не наша Земля, теперь у меня нет никаких сомнений, несмотря на привычность атмосферы и среды в целом. Думаю, все вы уже передумали-переспорили, взвесили и разложили, и большинство пришло к такому же выводу. Радиоэфир по-прежнему пуст, техногенных признаков на воде и в воздухе пока не обнаружено. Этот мир – не наш. Поэтому мы не будем вбегать в него сломя голову, мы не самонадеянные герои фантастических книг, готовые сложить башку возле первого же куста. С рассветом начнем планомерную разведку местности, астрономические, климатические и другие научные измерения. Дальше будем действовать по обстоятельствам, выполнять задачи по освоению максимально большей территории вокруг. Но все предпринимаемые меры не означают, что нам не надо искать и надеяться. Завтра, судя по всему, небо будет ясным. Первый заметивший в небе какой-либо летательный аппарат, инверсионный след и сообщивший мне – получит бутылку самого дорогого «Хеннесси» или большущую коробку конфет «Моцарт», на выбор. Специально закажем. На этом позвольте мне закончить, не то суп остынет, а булки зачерствеют. Давайте же уважим труд наших доблестных поваров! Приятного вам аппетита, товарищи!
– Ну шеф, тебе бы речи на демонстрациях толкать, – негромко восхитился Бероев.
– А я и толкал, – невозмутимо ответил я и взялся наконец-то за ложку.
Супчик ничего так, хоть и искусственный, морква, коренья какие-то размякли, клецки. Булка выше всяких похвал, хрусткая, мукой присыпанная. С паштетом – просто красота. Вот только есть совершенно не хотелось. Со мной такое бывает при перемене мест, в отпуске, например, пока органон в новый режим не войдет. Но поесть надо. Вскоре принесли чай.
– Сергей, а вот расскажи нам всем за чаем, доведи, так сказать, до сведения итоги своей визуальной разведки, – предложил я командиру сталкеров, который, в отличие от меня, к поглощению пищи отнесся с должным тщанием.
Демченко положил ложку в пустую тарелку, двинул от себя, выпрямился.
– Есть интересные моменты, – он перекинул планшет на стол, достал жиденькую стопочку листов бумаги, – так, секундочку, ага, вот. – Ну слушайте.
– Это ведь у вас схема местности? – живо поинтересовался главный инженер. – Сергей, если можно, положите на стол, подглядывать будем.
– Не надо подглядывать, – успокоил его Демченко, – мои ребята еще три копии сделали, держите вот. Ну что… Оптики у нас не было, так что все в пределах возможностей зрения. Начну с речной части стены, середину ее возьмем за ноль градусов на воображаемом лимбе. Река. Течет справа налево. Река широкая, полноводная, равнинная, меандрирует слабо.
– Простите, что река делает, коллега? – прищурилась Зенгерша.
– Извивается, виляет на рельефе. Ширина ее ориентировочно от полутора до двух километров. Прямо напротив нас на том берегу большой залив, тут, пожалуй, и под три будет. Там берег – как стол, деревьев нет. Луг, саванна, степь, прерия выходит к реке, думай что хочешь. По краям залива уже начинается лес. Ближе к нам от середины реки, примерно на двадцать градусов, расположена группа небольших островов в линию, ясно видно четыре, из них два лесистые. Наш берег выше, типа «материковый», высота неравномерная, по правую руку от замка имеются скальные выходы. На реке ничего нет. Мы так и не заметили каких-то навигационных знаков. Вообще признаков «водоплавания» не обнаружено. Зато есть птицы, стаи каких-то уток или еще кого, одиночные летают часто, похожи на казарок. Главное: никакие населенные пункты или их признаки по берегам мы обнаружить не смогли… В воде пресмыкающихся, крупных хищников не замечено, шевелений не выявили, хотя реку мы осматривали долго и очень внимательно именно на этот предмет. Напугали вы всех, Командор, своими предположениями о крокодилах.
– Нет, ну, я же чисто гипотетически сказал, для внутренней готовности, – я пожал плечами. – Пока без точных данных.
– Да ладно, все равно еще следить надо будет. Под нами, внизу, уже знакомый некоторым присутствующим каменный пирс, к нему зачален небольшой дощатый дебаркадер. Справа от пирса два строения – нечто вроде сторожки и амбар.
Сделав паузу для так и не прозвучавших вопросов, Демченко продолжил:
– Переходим на «правую» стену. Сначала – про интересное: перед замком от реки отделяется очень узкий рукав и ныряет под замок, на схеме обозначено. Сразу скажу, на другой стороне выхода этого «рукава» мы не заметили. Зачем «ручей» заходит и куда выходит – думайте. Двести метров по берегу – тихая заводь, берег песчаный, натуральный желтенький пляж, прошу обратить внимание. Дальше идем. На восемьдесят градусов на удалении ста двадцати – ста тридцати метров от замка находится группа небольших строений. Основное – дом или изба, вытянутая низкая хижина, в общем. Окна узкие, щели, две трубы, одна повыше. Вход посредине, со стороны замка, но и боковое крылечко есть. Два других строения явно вспомогательные. Все хозяйство огорожено изгородью из солидных горизонтальных бревен. От хозяйства к замку идет широкая тропа. Или даже дорога.
– Хранилище сельхозтехники, а при нем мастерская, – предположил Уксусников.
– Ага, давайте все раскатаем губы, как же, техника там, – не согласился Гонта, – тяпки и вьетнамские мотыги в лучшем случае. И коса ржавая.
– Ну к чему сразу такой скепсис? Может, там хоть примитивные сеялки или плуги есть, – все-таки понадеялся Дугин.
– Ну это вполне, – согласился Демченко и продолжил: – Так… Дальше за объектом ничего нет, в смысле, никаких построек и ничего заметного. Но есть поля, такие квадратно-гнездовые, что там произрастает – непонятно, это спецам сходить надо. Дальше по часовой стрелке – ровное место. Если отмерить от ближней к воротам угловой башенки где-то на сто десять градусов метров пятьсот, попадете в рощицу. Очень красивую. Лес там смешанный, но в основном сосна, штук тридцать стволов. К слову, это единственные деревья рядом с замком, вокруг ровная безлесная местность. Сам лес далековато – от километра до полутора что справа, что слева от замка. С этой стороны прямо возле границы леса видна полоска низкого кустарника, вполне может быть, что там течет ручей, впадающий в реку. Теперь переходим на фронтальную стену… Прямо перед нами деревенька. Или это посад? Непонятно что. Всего шесть домов с дворами, все стоят вдоль дороги. Дома серьезные, бревенчатые срубы, причем бревна толстенные, немаленькие сооружения, хотя тоже невысокие. Крыши капитальные, окна тоже узкие, вытянутые горизонтально. За каждым домом огороды, сараи имеются, хозпостройки. Есть два колодца с журавлями. Подумайте, на шесть домов – аж два колодца! Самое важное: вся эта мини-деревня пуста, причем она не заброшена, а просто нежилая.
– Не факт, что она пустая, – буркнул Бероев. – Нас сюда занесло – могло и в этот посад кого-нибудь забросить.
– Забросило, да не добросило, – согласилась с Русланом комендант. – Давно бы уже в ворота колотили.
– Девяносто процентов на это даю, там ни животины – ни гав, ни мяу, – Демченко подкрепляюще махнул кистью. – Тем не менее, с утра мы начнем разведку именно с осмотра этих хозяйств. Да, с левой стороны за хутором сад, немаленький. Так что вскоре можно ждать урожая каких-то плодов.
– Так сейчас весна? – выдал я себя, чувствуя, как притягиваю недоумевающие взгляды. Деваться мне было некуда, и я усугубил: – А как ты определил?
– А по деревьям, – пожал плечами сталкер, – по траве, как же еще. Командор, прямо возле башни-донжона есть деревце, возле церкви и позади нее, на той стороне штуки три. Ты что, не видел?
– Не видел. Я вообще ни хрена не видел! И не надо на меня так смотреть, господа, я с самого раннего утра не созерцатель, а деятель. Ладно, проехали, давай дальше.
– Продолжим. Дорога от ворот замка и вдоль домов до последнего забора зачем-то мощеная. Идеи мы не поняли, потому что дальше булыжник резко обрывается и начинается обычная грунтовка. Дорога идет вдаль, по воображаемой шкале почти на сто восемьдесят градусов, не совсем прямо, а по рельефу, и просматривается она километров на пять, пока не скрывается за невысокими холмами. Холмы частично лесистые. Ну здесь все, переходим вот сюда, на левый фронтальный угол, тут тоже немало сюрпризов. По ту сторону посада, позади него находится объект, вот он на схеме, который не может быть не чем иным, как поселковым аэродромом. Грунтовая ВПП[3] не менее трехсот метров, утрамбованная, ровная. Конус полосатый болтается, есть, в общем, атрибуты. На «деревенской» стороне ближе к замку стоит дежурка или диспетчерская с самой настоящей вышкой, правда, в высоту здание всего метров шесть будет. Ближе к замку на «лесной» стороне у торца расположен ангар с двумя широченными воротами. Но тут нам никаких шансов не оставили – створки ворот открыты настежь, и ничего летающего в нем не просматривается. Завтра уточним.
– Ни фига себе, – я схватил схему в руки. – Это-то зачем нагородили?
– Точно, ВПП там наличествует, – подтвердил Бероев. – И ее необходимо срочно заблокировать, чтобы никто не приземлился. Положить поперек полосы несколько бревен большого диаметра…
– Подожди ты, Руслан, – прервал я, – давай спокойно подумаем, а? Потом. Тут самим бы разблокироваться, а ты уже блокировать собрался, причем от неведомо кого. Обсудим тему после сбора данных.
– Жаль, что в ангаре ничего нет, – загрустил участковый. – В любой книге про попаданцев в компании есть пилот, профи или любитель. Может, и у нас такой есть?
Мы машинально переглянулись – мент спровоцировал всех. Судя по мимике начальственных лиц, с пилотами у нас как-то не того, никто из присутствующих с таковыми не познакомился и о летунах не слышал.
– А еще ныряльщик должен наличествовать, крутой, – зачем-то дополнил шериф.
На него замахали руками, Серега, понимая, что народ засиделся, продолжил бодрее:
– Ну а теперь на закуску. Последний объект, но какой! – Голос его стал значительным, сам он стал торжественным таким, что я напрягся. – Далековато, правда, метров пятьсот от угловой башни, за «аэродромом» сооружение, которое мы всей группой после долгих раздумий и споров решили обозначить, как мини-НПЗ[4]. Нужно перепроверять. Качалки не видно, если там и есть нефть, то это – фонтан под задвижкой.
С абсолютным торжеством Демченко ткнул пальцем в бумагу и молча сел за стол, справедливо ожидая реакции. Я пока смолчал – ждал того же. Жаль, что я уже сидел, если бы стоял, то так и сел бы, для добавления эффекта. Прапор переглянулся с капитаном, после чего Гонта как бы нехотя произнес:
– Ну вообще-то там «агрегация» просматривается, отчасти похожая на «самовар»…
– Что за самовар? Что вы имеете в виду? – поинтересовалась комендант.
– В Чечне мы такие глушили в рейдах. «Самовар» – подпольный нефтеперегонный заводик, – задумчиво молвил Руслан, – что-то похожее действительно есть. Но вот насчет добычи… Главной крутилки не видели.
– Ну. Ее мы вроде не заметили. Может быть, потому что не подумали. Если так, то это не чеченский аналог. Здесь все почти на виду, не заглублено.
– В стороне от основного объекта имеются две цистерны по двадцать кубов, типа железнодорожных – похоже на мазутохранилище. Они пониже, заглублены. В периметре есть отдельная огороженная зона, видно плохо, но, похоже, там и есть «главный вентиль», – вмешался Демченко.
– Задвижка, – подсказал главный инженер.
– В самом периметре еще один бак стоит, небольшой, и цистерна, все под навесами.
А как сердечко-то опять заколотилось, Сотников! Почуял перспективу, да? Ну а как же. Такой стратегический объект, будучи эффективно задействован, может значительно изменить расклад карт, расстановку фигур, распил ништяков, что там еще? Да…
– Командор, как думаешь, нам тут покурить можно? – не выдержал прапор. – Уши.
– Да! – встрепенулся я. – Действительно, уши. Нет. Стоп! Значит, так. Курить мы тут не будем, чтобы не нарушать.
Я огляделся. Столовая опустела.
– Сейчас все расходимся по службам. Зенгер, вы в медсанчасть, собираете весь коллектив и ко мне, будем вооружать чем добыли. Комендант со мной. Дугин, забираете электрика с радистом – и тоже ко мне. После медиков получает имущество хозслужба.
Посмотрел на часы.
– Всем есть над чем подумать, особенно инженерной службе. – Я многозначительно глянул на Дугина, тот кивнул и тут же с готовностью привстал, всем своим видом показывая, что у него уже есть некие идеи. – Подождите. Через два часа таким же составом собираемся у меня, подведем итоги первого дня. Всё, все свободны. Товарищ прапорщик, к вам особая просьба. Подойдите к женщинам в пищеблок – может, дадут нам в башню чай-кофе, сушек там или булочек часика через два. Мои ребята заберут.
Мы гурьбой вышли в темный вечерний двор, все еще наполненный запахом пекарни, чистого лугового воздуха, реки, высыхающего камня и дерева. Я с удовольствием вдохнул свежий прохладный эфир, как это водится у самоубийц-курильщиков, достал сигарету, затянулся сам и отчего-то без всякого удивления отметил, что из всех начальников не закурил один Демченко. В России нормальные начальники, работающие, чаще пьют, курят и предаются пороку, чем наоборот: работа у них такая, нервная, сволочная. Так что, если вы узнаете, что начальник вечно трезв и невонюч табачно, любит диеты, фитнес-клубы и спортмероприятия, то вывод делайте правильно: скорее всего, перед вами халтурщик с нулевой социальной значимостью при большом окладе, от которого ничего на самом-то деле не зависит.
На стенах тускло горели редкие светильники.
– Масло? – поинтересовался я у главного.
– Веретенки[5] нашли пару бочек, – подтвердил тот.
– Наш печник сам взялся еще и за освещение. Выбрал себе в помощники четырнадцатилетнего паренька – тот говорит, что химией в школе увлекался, – уточнила Лагутина. – Да вот они, с лестницей, работают.
Звено запальщиков уже отработало схему. Крепкий дедок в самом настоящем ватнике, выглядевший словно бригадир ГУЛАГа, придерживал деревянную лестницу, а юный пироманьяк, долив в светильник из большой узкогорлой масленки, запаливал лучиной очередной уличный фонарь. Пых – и стало еще немного светлей и красивей. Просто какие-то «туристические Европы» тут наметились, только уличного перфоманса в средневековом антураже и не хватало для полноты картины. Дошли до донжона, где я попытался рассмотреть то самое дерево (и опять ничего не увидел, теперь уже из-за темноты), и тут услышал со стороны площади чарующие струнные звуки – вот вам и перфоманс! Заинтересовавшись, мы выглянули на площадь. Ну что, жизнь налаживается. Неунывающая молодежь времени даром не теряла – активисты нашли где-то пару больших кованых скамеек, поставили вдоль стены с видом на бассейн в центре и устроились романтической стайкой, кто на скамьях, а кто рядом. Еще светились экраны сотовых телефонов, рокотали тихие и не очень разговоры, кто-то смеялся. Окна в замке были темными, за исключением дежурной части, где уже горели свечи. «Фонари-то я так и не роздал», – мелькнула мысль. Ладно, и так интенсивность дня бешеная, сейчас раздадим по службам. Правда, молодым они вряд ли достанутся, надо бы еще заказать. Нежный лепет мандолины действительно имел место: кого-то занесло с инструментом в руках. Играли, правда, вовсе не мандолинное. Пару гитар непременно надо будет выкроить.
С медиками я всегда боялся общаться.
Отчасти из естественного для большинства людей желания держаться подальше от суровых работников шприца, скальпеля и бормашины, отчасти потому, что говорить с этой публикой профессиональным языком технарю невозможно, а позориться всегда неприятно. А они пришли все. Уселись, поедая взглядом меня и обстановку зала. Ну что делать, хорошо что я краснею редко, в основном из-за свежей горчицы. Вводную часть я почти полностью повторил из своего монолога перед матобеспечением силовых структур. На этом простое закончилось.
– Парни, выносите. Итак, это лекарства. Извините, тут я поступал примитивно – вводил названия по памяти из расчета максимум две секунды на наименование. Если обезболивающие я знаю неплохо в силу случающихся на работе мозговых туч, представляю детские лекарства благодаря кругу общения, то с остальным хуже. Потому первым вспоминал детские, потом обезболку, потом антибиотики, и только потом все остальное. Тем не менее, как видите, я успел нахватать прилично.
На стол легли три объемные, но легкие коробки, набитые упаковками. Их Зенгер сразу подвинула молодой женщине, коротко пояснив:
– Это наш провизор, Зоя Цуркан.
Женщина чуть привстала, неуловимым движением успев поправить прядь волос.
– Отлично! – обрадовался я. – Рассчитываю, что вы сформируете полноценную аптеку на все случаи жизни. В заявках не стесняйтесь, заказывайте все самое современное, дорогое и эффективное, хоть из Патагонии. Продукция эта легкая, проблем не предвижу. И вот еще, держите в помощь, если я угадал. – С этими словами я протянул ей справочник Видаль за этот год.
Помаленьку наступал момент всеобщего тихого обалдевания.
– Какие-то названия я вносил только из памяти. Так как недавно привозил из поездки в город кое-что для поселкового медпункта, то хорошо запомнил – уж больно названия удивили – антибиотики: ципрофлоксацин, азитромицин, амоксициллин клавуланат и котримоксазол. А вот седуксен, например… Понятия не имею, зачем он нужен, но все равно взял, не терять же секунды. Что-то попало из литературы, а не из моей памяти: феназепам, прозак какой-то.
Медики смотрели на меня, как на юного оболтуса, дорвавшегося до волшебной палочки.
– Ну успокоительные нам сегодня же пригодятся, – успокоила меня Зенгер. – Вы знаете, что эти средства регламентированы?
– Да мне по барабану, – улыбнулся я во весь рот и в свою очередь тоже поинтересовался: – Что, кому-то плохо?
– Ну а как вы думаете? У меня под наблюдением четыре человека со стрессом, в том числе один юноша, у него там, – значительно качнула головой Зенгер, – первая любовь осталась. Стрессы в первое время… тут даже и говорить не нужно, этого будет в избытке.
– Ну да… А еще что?
– Две простуды, в том числе ребенок четырех лет, один ушиб головы, пострадавшая упала после пробуждения. Хронический гастрит в обострении, четыре гипертонии. И это без полного амбулаторного обследования всего населения… Стрессов будет много, это очевидно. Так что не переживайте, Алексей Александрович, то, что мы уже увидели, очень поможет нам изменить картину.
– Спасибо, мне стало легче. Ребята, давайте дальше.
Если не обращать внимания на категорию товаров, то просто дежавю. Парни носили, медики быстро осматривали ассортимент и тут же утаскивали к себе в закрома. Со стола уже исчезли одноразовые капельницы, которые наши врачи почему-то назвали «системами», одноразовые же шприцы на пять и два куба, перевязочные материалы, из которых я вспомнил исключительно вату и бинты с марлей. Потом пошли ампулы со всяким разным.
– Даже витамины взяли?
– Без любимого никак. Вы же всегда витамины колете мне в… да. Любите вы это дело, – как мне показалось, вполне резонно мотивировал я.
– И еще вколем, – пообещал пока что еще незнакомый мне молодой мужчина, судя по всему помощник Зенгер.
– А согласен, – не испугаете вы джигита, решил я. – Теперь об инструментарии: имеются три стетофонендоскопа. Врачи всегда с ними в кино ходят, а у нас еще то кино. Градусники только обыкновенные, ртутные, не сообразил насчет цифровых. Поправите, если мало. Теперь самое объемное.
Я открыл очередную коробку, вытащил паспорт, прочитал название: «Малый хирургический набор, 100 предметов» изг. «Медтехника-100». Минут пять главврач молча разглядывала упакованное, потом удивленно хмыкнула и изрекла:
– Для, извините, дилетанта вполне толково. Не секрет, почему вы выбрали именно эту фирму?
– От вас, Маргарита Эдуардовна, у меня нет никаких тайн, – галантно хмыкнул я, – в перечне я патриотично выбрал сначала российских поставщиков. Сунулся туда, сюда, – все равно ничего не понимаю. А зацепило… Зацепило то, что у этой фирмы в начале перечня шел кипятильник для стерилизации. Ну я и предположил, что стерилизационные способы прошлых лет для нас будут вполне актуальны.
– Боюсь, вы совершенно правы. Как бы мы ни старались, нам придется опуститься в технологиях, – вздохнул все тот же врач.
– Хм, простите, вас зовут…
– Иванов Сергей Витальевич, – спохватилась Зенгер, – реаниматолог-хирург.
– О, так у нас два хирурга! – обрадовался я.
– Вообще-то три, если считать зубного, – уточнила врачиха.
– Ах ты ж, а вот для зубов-то ничего не взял! – Я в досаде щелкнул пальцами – привычка у меня такая.
– Ничего, скоро вы о них вспомните: другая пища, другая вода, другой климат.
– Спаси господи, – прошептал я.
– Вообще-то медиков могло быть и больше, но одного фельдшера «скорой помощи» спрятали и не выдают.
– И где прячется негодник?
– Он один из ваших разведчиков, некто Бикмеев, из Казани.
– Сталкер? Да… Давайте с этим согласимся, вам же легче будет. А ситуационно я его обещаю закрепить за вами, санинструктором, например, – очень мутно отбрехался я.
Парни тем временем поставили на стол два шикарных ящика, каждый весом под десять килограммов, до поры скрытые в картонной предохранительной упаковке. Ящики твердого пластика, окованные никелированным железом, были чудо как хороши. Признаться, я даже грешным делом подумывал упереть один такой для себя, сгрузив все содержимое раздвижных модульных чемоданов в обычную картонную коробку. Но открыл, мельком посмотрел на все это высокотехнологичное богатство и эргономичность укладки, быстро все понял и втянул слюни.
– Чемодан скорой помощи HAN-LIFE RESPIRATION, максимально полная комплектация, там даже кислородный баллон есть. А вот это – реанимационный чемодан HAN-LIFE CARDIA-CIRCULATION, тоже полная комплектация. Тяжелый, значит, хороший набор. Как вы такие таскаете? Ну и вдобавок еще один комплект, вот в этой коробке – базовый набор для детской хирургии производства, надеюсь, знаменитой и оправдавшей доверие какой-то фирмы Aesculap AG. Это уже, если честно, на рефлексиях. Ну я и подумал, по аналогии с лекарствами, – раз детям подойдет, значит, взрослым тем более, – я с надеждой глянул на Зенгер.
Главврач смотрела на меня уже другими глазами. По-моему, в ее отношении ко мне что-то поменялось.
– Ну и всего один прибор. Пока. Должен же быть хоть один прибор в медсанчасти? – неуклюже пошутил я. – У нашего фельдшера такой есть, где мне еще подсматривать, – сказал я, показывая на компактный кардиограф.
Когда медицинские предметы унесли, я достал из тумбы три подсвечника и пачку свечей.
– Это ваше, старайтесь экономить. Электрика и радиста поселим в этом же доме, у них будет наш первый генератор, запитают вас по необходимости. А пока свечи.
Зенгер встала, улыбнулась. Пожала мне руку – твердо, искренне.
– Теперь и об операциях можно думать, в случае чего, спасибо. Только вот с наркозом нужно что-то решить.
Я хлопнул себя по лбу.
– Интересно, почему я забыл? Неужели себе захотел оставить? Так не молодой уже, запал не тот, – с такими мыслями вслух я подошел к ящикам и достал оттуда забытое. – Клянусь, случайно.
– Что это? – глаза врача округлились.
– Да морфин в ампулах, пять упаковок. А новокаин и лидокаин в ампулах ваши люди уже унесли.
– Господи, да где же вы такое взяли! Сейчас морфин не применяется, его отслеживают, как главного террориста планеты! Впрочем, я забылась… вы ведь… заказывали.
– Ничего, я уверен, что при необходимости используете. Конечно, вы уже завтра напишете мне в заявке самые современные препараты, как я настойчиво и неумолимо надеюсь. А вдруг сегодня что-то случилось бы? Потому и взял, что точно знал: убойное средство. Ищите сейф, укрывайте, как хотите. Ну и непреложное, – я вытащил бутылку совершенно медицинского вида, попутно понимая, что уже раздражаюсь от собственных явных и неявных извинений, пора завязывать со снабженческими делами, – медицинский спирт, два килограмма, протирайте пациентов… Коллеги, все на этом.
Когда медики ушли, отдал рации, генератор, провода, лампы и бензин радисту с электриком – Юре и Дмитрию, невысоким мужикам неопределенного возраста, одинаково молчаливым и деловым. Эти сразу пообещали закидать меня заявками, но жить рядом с медиками категорически отказались.
– Нет, мы, конечно, пока и там можем устроить мастерскую, но… Разрешите нам поселиться в этой башне, на четвертом этаже.
Надо же, да тут, похоже, уже все и все разведали, кроме меня.
– А что так?
– Высоко, будет удобно «воздушки» кидать между строениями. Да и антенна уже есть на высшей точке замка, лучше не бывает. Сразу же ее и подключим, как только трансивер получим.
– Какая еще антенна? – устало спросил я: что-то стал напрягаться от сюрпризов.
– Старый «граунд-плейн», примитивный штырь, но высокая. Пойдет, пока новую не добудем.
– Откуда она тут взялась, ребята, как вы думаете?
– От прежних хозяев, похоже, шеф. Электричество тут точно было. Мы в трех местах нашли следы от витой электропроводки, а в одном месте даже керамические изоляторы остались висеть на стене.
Час от часу не легче. Объяснить себе такие следы былого пребывания я не мог.
Комендант свое хозяйство забрал быстро. Завхоз с тремя мужиками споро выгребли мелочовку: мыло хозяйственное и навалом «гостиничное» маленькими брусочками, памперсы, питание и фланель для малышей, фонарики, свечи и подсвечники, два набора поварских ножей «иошикин», туалетную бумагу и предметы женской гигиены, «виксы» и «лезеры», электронные весы для кухни и рулон теплоотражающей пленки.
– Одеял у нас пока нет, так что порежьте и раздайте прежде всего женщинам да деткам, пока не разживемся чем-то добротным.
Кроме того, хозчасти отошли по две штуки ножовок, двуручных пил и плотницких топоров, а также тетради, ручки и карандаши. На финише вручил Лагутиной травматический «макаров», обязав завтра же пройти курс обращения у старшего прапорщика.
До последнего совещания этого дня оставалось полчаса, и я решил прогуляться по башне. В «квартире» Лагутиной гомонили дети, и я входить не стал. Проверил кунацкую. Основной момент обустройства моих нукеров выразился в навешивании обреза на стену. Унылый Сашка сидел в комнате, как он сказал, «на дежурстве». Клим обретался на площади, общался.
– Вали тоже, Сашок, догоняй друга. У меня совещание будет, так что все спокойно, – и, заметив сомнение в оживших глазах, успокоил: – да тут же из окошка крикнуть можно, услышите. Беги давай!
Молодец, комнату закрыть не забыл. А я поднялся на загадочный четвертый, последний этаж донжона. Тут было на что посмотреть. Такая же огромная комната, как у меня, даже еще больше, только стола такого нет. И хорошо, нечего… Несладко мне придется, если они тут генераторы наставят, надо будет поговорить на эту тему. Бойниц в наружной стене нет, посредине вырублено щелевое окно почти в ширину комнаты с массивными железными задвижками, а напротив него стояла самая настоящая баллиста или катапульта, не знаю, как это точно называется: капитальный станок на поворотном круге с арбалетом-переростком поверху. Стрелы-снаряды рядком стояли в настенной пирамиде, рядом какие-то сундучки, бочонки, предназначенные явно для обслуживания страшного прибора. Круто!
Интересно, электрики понимают, что Бероев, как только узнает о снаряде, тут же их и мобилизует на обслуживание орудия? И правильно сделает – знаю я эту пытливую публику. Ничуть не удивлюсь, если они сюда вскоре присобачат электропривод, электроспуск и баллистический вычислитель. Интересно было вот что: грозное оружие прикрывало лишь одно направление в обороне замка. Почему, скажите мне кто-нибудь, таковых устройств не обнаружено (уверен, что кроме донжона, доброхоты облазили уже весь замок) нигде более? Надо этот факт учесть, поговорить с вояками. На душе сразу стало тревожно. Ведь против кого-то эти суперстрелы предназначены. Против кого? Что за ворог, что за напасть готовит нам день грядущий?
Из маленькой комнаты, расположенной там же, где у меня «операционный центр», деревянная лестница упиралась в тяжелый люк на потолке. Я не поленился, поднялся, с трудом откинул крышку и вышел на смотровую площадку донжона. Здесь гулял ветер. Звезд мало, большая их часть была все еще закрыта облаками, но те, что мне было видно, имели совершенно земной вид. Никаких незнакомых лун, непривычных ярких созвездий, впрочем, и обычной луны не видно. Площадка с каменным ограждением укрыта островерхим навесом, железо обивки чуть выходит за доски, от центрального столба вниз идет кусок провода – точно, там антенна. Ох, непросто тут все, непросто.
Вокруг замка темная долина, ни огонька, непривычно, страшно. Реку видно хорошо, как и полоску противоположного берега. Внизу замок, как на ладони, отсюда можно за часовыми приглядывать: оба на месте, кстати. Лишь тот, что несет службу на дальней стене, ненадолго тормознулся, в который раз с завистью посмотрел вниз, на общающуюся молодежь. Все нормально. Пора спускаться вниз. На брифинг.
Прапорщик пришел последним, зачем-то сказал «здрасте» и с озабоченным видом тяжко сел на скрипнувший стул. Ну тут все озабоченные, намаялись за день.
– Итак, все в сборе. Коллеги! Не ждите от меня вопросов и требований отчитаться. Ибо вот и настал тот светлый, хоть и вечерний час, когда всем нам нужно… Взять и на все плюнуть ненадолго. Тяжелый день практически закончен, я намерен побездельничать перед сном, вам же придется еще провести некую работу по сплочению коллективов. Поэтому прошу получить и не расписываться.
Интересно, догадается кто-то сразу? Похоже, Гонта ухватил мысль – ишь, как смотрит! И главный инженер зашевелился-засопел – тертые мужики. Я не стал томить личный состав, встал, вытащил из тумбы бутыли и выгрузил их на стол.
– Чистейший питьевой спирт. Взял исключительно из соображений веса. Это для ваших коллективов, организация расслабляющего собрания лежит на вас лично. Не знаю, как у других народов, но для русских наркомовские сто грамм после стресса – святое дело. А у нас не просто стресс, а гиперстресс. Возражения медиков не принимаются, если таковые последуют… – Я вопросительно глянул на главврача – возражений не последовало.
– Это допустимо, – милостиво разрешила Зенгер низким голосом, – но в меру.
– Вот и отлично. Посуды, как я понимаю, у нас нет, поэтому в верхнем ящике возьмите пластиковые стаканчики по потребности. Спирт делил пропорционально, разбирайте, унесете с собой… А это вам лично, как бы подарки. Швейцарские часы «Омега», мужские и женские, выбирайте по вкусу. Ассортимент женских больше, ибо понимаю. Что не приглянется, отдадите замам. Снабдим часами всех, и только точной механикой: надеяться на электронные мы не можем. Но швейцарские будут только у вас. Статус.
– А если тут другая продолжительность суток? – Демченко попробовал найти в моем плане изъян, сняв свои кварцевые и натягивая на руку «спидмастер». Вояки поступили так же, аккуратно убрав свои «командирские» в карманы.
– Это вряд ли, иначе нам бы указали не просто точное время, а и дополнительную информацию о нем, так я думаю. Похоже, мы имеем именно Землю, но в другом варианте. Да черт со всем этим, оставим на завтра! Вот еще подарки.
Из-за кушетки я вытащил гроздь плоских гнутых фляжек из нержавейки.
– Здесь «Хеннесси», двести пятьдесят грамм в каждой. Это уже для ваших личных вечерних медитаций, ежели понадобится. Знаете, друзья, как было просто их взять? Думаете, я тут сидел и разливал? Да я даже бутылки не видел. Просто прописал «фляжки такие-то, наполненные таким-то коньяком». Больше ради эксперимента. Выполнили, надо же.
Тут дверь открылась, и в зал без спроса и стука ввалились мои нукеры, таща с собой медный чайник и пару картонок, поставили на стол.
– Крученки с джемом и чай без сахара, дядь Леш!
– Молодцы. Себе взяли?
– Так точно, – довольно улыбнулась братва.
– Все, свободны до утра, спасибо за службу.
Когда парни утекли, неожиданно выступила Лагутина, механическим голосом процедив не раз, чувствовалось, повторенное:
– Напоминаю начальникам служб: никакие упаковки, сосуды и прочее не выкидывать, если вам не пригодилось, мусора у нас еще долго не будет. Материальной культуры просто нет, все пойдет в дело, поэтому…
– Да поняли мы, Елена Михайловна, вы говорили уже… Поняли еще в прошлый раз. Все сдадим завхозу, – раздраженно заворчали присутствующие.
– Ну что, тогда начнем? – спросил я, в очередной раз нагнувшись за кушетку.
Возражений не было, и мы всем миром начали сплачивать свое новое аристократическое ядро с помощью крепкого черного чая, свежих рогаликов с джемом и двух объемистых бутылок с настоящим двенадцатилетним скотчем.