Страсти по спорту. Часть I. Мгновения славы (Александр Соловьев, 2011)

Противостояние – альфа и омега спорта. В нем – сюжет зрелища, суть его драматургии, необоримая, иррациональная основа его притягательности. Спорт как зрелище до сих пор подчинен законам греческого театра. Ведь главное противостояние в спорте – с самим собой, неважно в борьбе с кем – временем, соперником, судьей, травмой или ненавистью трибун.

Миллионы, затаив дыхание, следят за поединками великих атлетов, переживают заново эпизоды великих матчей, восхищаются подвигами героев-одиночек и массовым героизмом спортивных команд. Люди вновь и вновь восторгаются громкими победами и превозносят победителей, сравнивая их с античными и библейскими героями.

Бои Мохаммеда Али, Джорджа Формана и Джо Фрейзера навсегда останутся в истории бокса; суперсерия-72 – в истории хоккея; покорение Эвереста – в истории всего человечества. Айртон Сенна и Ален Прост всегда будут неразлучны в глазах поклонников «Формулы-1»; без «Эль Класико», «Реала» и «Барселоны» немыслим испанский футбол; без рубки баскетбольных «династий» – НБА, а ралли «Париж – Дакар» давно стало «Эверестом на равнине», символом преодоления себя и стихии.

Победа – венец такого противостояния, а победитель – безусловный кумир. Блеск побед сборных России по хоккею, футболу, баскетболу, синхронному плаванию столь же ярок, как блеск мировых звезд спорта, живых легенд – Майкла Джордана, Уэйна Гретцки, Лэнса Армстронга, Сергея Бубки и Елены Исинбаевой.

• Боксерские поединки: Мохаммед Али – Джордж Форман – Джо Фрейзер

• Величайшая дуэль в истории «Формулы-1»: Ален Прост vs. Айртон Сенна

• Дуэли легкоатлетов: Брумель – Томас; Даргила – Феофанова

• Шахматы: Карпов – Каспаров

• Стычка Зидана и Матерацци

Классик американской литературы ХХ века Норман Мейлер сказал, что в Америке чемпион в тяжелом весе – второй человек после президента. Некоторым, правда, удавалось становиться первыми. Обычно называют двух – Мохаммеда Али и Джорджа Формана. Но их было трое. Джо Фрейзер дрался и против Али, и против Формана, и эти поединки не уступали боям двух великих ни по накалу, ни по драматизму, ни по значению для спорта вообще и для бокса в частности. Все трое были олимпийскими чемпионами, все трое – самостоятельными величинами в боксе, не похожими друг на друга.

Али и Форман – классические антиподы. Форман был хулиганом, правда, неудачливым. С 14 до 16 лет Джордж пил, бездельничал и грабил прохожих. Грабить получалось плохо: часто он не выдерживал жалобных причитаний жертв и возвращал добычу. Али (тогда еще Кассиус Клей), наоборот, сам стал жертвой грабителей – у него украли велосипед. Он честно заявил первому встречному полицейскому, что проучит вора как следует. Полицейского звали Джо Мартин. В свободное от патрулирования время он тренировал подростков в местном боксерском клубе. Разгоряченному Кассиусу он заметил, что «прежде, чем кого-то побить, нужно сначала этому научиться», и записал будущего чемпиона мира в клуб. В подобный клуб угодил и трудный подросток Форман. И это, пожалуй, единственная общая их черта.

Али был артистичен, даже изящен на ринге, «порхал, как бабочка, и жалил, как пчела». Форман отличался чудовищной физической силой и мощью удара. Поначалу он неплохо вел и техничный бой на дистанции, но потом отбросил эту тактику за ненадобностью. Когда в конце 1980-х годов на ринге царил Тайсон, журналисты утверждали, что ни один боксер никогда не вызывал такого ужаса, как Железный Майк. Это неправда, Формана в свое время боялись больше Тайсона. И противники у него были посерьезнее.

Тайсон появился в эпоху, когда, кроме него, не было ни одного сильного тяжеловеса, а Форман выступал в золотые для тяжеловесов 70-е годы (большинство экспертов сходятся на том, что Форман образца 1973-го разорвал бы Тайсона образца 1989-го в клочья). А уж по злобности и агрессивности Форман мог дать фору кому угодно, в том числе и Тайсону. Али противники не боялись. Все знали, что он беззлобный малый, который хочет только выиграть бой, а не уничтожить соперника. Форман же, казалось, хотел убить, и только рефери мешал ему это сделать.

А Фрейзера долго не то чтобы не воспринимали всерьез, но не возлагали на него особых надежд. Он был невысок – всего 181 см – и довольно однообразен в бою. Все знали о его коронном левом боковом, все его ждали, и почти все тем не менее пропускали. Джо наезжал на соперника и давил его, как бульдозер, а когда тот хоть слегка терялся от этого напора, тут же наносил левый боковой.

Правда, с Форманом эта техника не сработала. 22 января 1973 года Фрейзер на Ямайке защищал свой титул в бою с ним. (В 70-е годы большинство самых кассовых боев проводилось вне США – промоутеры и боксеры скрывались от непомерных налогов.) Форман бросал своего противника на пол шесть раз. Последний, шестой, нокдаун этой встречи произвел неизгладимое впечатление даже на людей, далеких от бокса. Нечеловеческой силы апперкот Формана подбросил стокилограммового Фрейзера в воздух. Рефери остановил бойню.

Ни один вьетконговец никогда не называл меня ниггером.

Мохаммед Али о войне во Вьетнаме

Али был горлопаном и шоуменом, яркой личностью на ринге и за его пределами, почти народным трибуном и борцом за права негров. По его словам, в 1975 году он выбросил свою золотую олимпийскую медаль в реку Огайо, после того как его отказались обслуживать в ресторане «только для белых» и последовавшей за этим потасовки. В 1967 году его на три года лишили боксерской лицензии за отказ воевать во Вьетнаме. «Я не имею ничего против Вьет Конга[1]. Ни один вьетконговец никогда не называл меня ниггером», – заявил тогда боксер, поплатившись за публичное диссидентство и титулом чемпиона.

Форман был далек от борьбы с расизмом. Олимпиада 1968 года в Мехико запомнилась прежде всего прекрасным выступлением американских спортсменов и их протестами против расовой дискриминации. Форман на пьедестале размахивал американским флагом и высказывался так: «Пусть никто не вздумает ругать при мне американскую систему. Она вознаграждает любого, только надо соображать, не бояться работы, вкалывать как следует и не давать ничему тебя сломить».

Что этот полукровка так носится со своим цветом кожи? Я в два раза чернее его.

Джордж Форман о Мохаммеде Али

Время Фрейзера настало с уходом Али, а когда тот вернулся, оставаясь при этом «народным чемпионом», бой между ними оказался неизбежным. Подогревая интерес к поединку, Али как натура артистическая постоянно заигрывался, а как профессиональный болтун придавал слишком мало значения собственным словам, наивно полагая, что остальные отнесутся к ним аналогично. Он, по общему мнению, едва ли не главный боец своего времени с расовой дискриминацией, обозвал Фрейзера Дядей Томом, что было тогда для негра в США тяжелейшим оскорблением. Джо не простил ему этого по сей день. Форман, кстати, чуть позже в ответ на похожие «наезды» Али философски обронил: «Что этот полукровка так носится со своим цветом кожи? Я в два раза чернее его».

Как бы то ни было, в тот раз на ринге Фрейзер оказался сильнее. За минуту до конца 11-го раунда Али едва не отправился в нокаут. Левый боковой Фрейзера попал ему точно в челюсть. Мохаммед пошатнулся и тут же получил еще. На секунду колени Али подогнулись, но он устоял и все оставшееся до гонга время уходил от ударов Фрейзера. Момент истины настал в начале 15-го раунда. Али опустил правую руку, чтобы нанести удар снизу, и в этот момент Джо опять засадил ему левый боковой точно в челюсть. Мохаммед упал, довольно быстро встал и закончил бой на ногах, однако безоговорочно проиграл. Так закончился первый великий бой великой эпохи.

Вторым был тот самый бой на Ямайке. Это был бой Давида с Голиафом, вот только его результат оказался прямо противоположен библейскому. Форман настолько превосходил Фрейзера физически, что тот просто ничего не мог сделать. Бой продолжался всего два раунда, даже меньше. В первом Форман трижды отправлял Фрейзера в нокдаун, причем разными ударами. Во втором последовали правый прямой вдогонку и левый боковой. Фрейзер встал и после прямого, и после бокового. Но только для того, чтобы взлететь и снова упасть. На сей раз окончательно… Публика решила, что впредь великих боев не увидит – только публичные казни с Форманом в роли палача.

Публика ошиблась. 30 октября 1974 года состоялась «Схватка в джунглях». В этот день в столице Заира Киншасе сошлись Форман и Али. Все казалось простым и ясным. Форман должен был победить. Осенью 1974 года он не уставал повторять, что попросту убьет претендента на ринге. Сегодня же честно признает, что опасался Али: «В те годы я крушил соперников одного за другим. Но накануне этого матча решил, что буду очень рад, даже если выиграю по очкам».

Али – по контрасту со своими былыми привычками – был немногословен, но по-прежнему очень образен. Его прогноз на исход поединка свелся к одной фразе, которая шокировала Америку: «В Киншасе вы увидите величайшее чудо со дня воскрешения Христа!» И воскрешение действительно состоялось. Форману не повезло – он встретился с самым умным боксером в истории.

В 4.30 утра по заирскому времени (за океаном это было временем прайм-тайма), противники вышли на ринг. Трибуны (в основном туристы из США) пришли в экстаз.

То, что происходило дальше, не поддается логическим объяснениям. Али, даже не пытаясь контратаковать, отошел, словно безнадежный аутсайдер, к канатам и «прилип» к ним. Чемпион наносил удар за ударом. «После третьего раунда я не мог поверить своим глазам: Али по-прежнему стоял на ногах, хотя, по моим расчетам, давно должен был лежать замертво на полу!» – рассказывал Форман.

Сегодня тренер Али Анджело Данди утверждает, что, несмотря на, мягко говоря, не лучший старт своего подопечного, не сомневался в победе: «Форман был удобным для него противником. У таких Али всегда выигрывал». Но в те минуты – это было видно всем – Данди здорово нервничал. «После каждого раунда я повторял ему: “Хватит прижиматься к канатам, выходи на центр ринга, атакуй его сам!” И представляете, что он отвечал мне на это: “Я знаю, что делаю!”»

Али так и не стал отходить от канатов. Однако чем дольше продолжался бой, тем яснее становилось зрителям: претендент и в самом деле знает, что делает, а «тактика аутсайдера» была его очередной гениальной находкой. С каждым раундом Форман уставал все больше, и прежде всего психологически: он бил, а противник не падал. В седьмом раунде десятки тысяч поклонников Али, которые заметно превосходили по численности «армию чемпиона», почувствовали, что перелом близок, и снова принялись скандировать: «Бей его!» А в конце восьмого раунда их любимец, все так же не отходя от канатов, провел серию ударов, после которой Форман рухнул на пол. Чудо свершилось!

Правда, видеоповтор показал, что рефери Зэк Клейтон не успел досчитать до десяти, когда Форман поднялся на ноги, но тем не менее зафиксировал нокаут. Впрочем, Форман сам признал: «Он бы все равно меня добил». Али в своем комментарии был столь же краток: «Я же говорил вам, что я – лучший».

Самый выдающийся бой в истории бокса завершился, когда над Киншасой забрезжил рассвет. Али чуть позже скажет: «Это было очень символично. Ведь в Киншасе снова взошло солнце и в моей жизни». Он был прав: в тот день состоялось возрождение чемпиона из чемпионов, признанного благодаря победе в Заире спортсменом года в США.

«Схватка в джунглях» давно стала чем-то вроде сказки, а главная ее тайна – собственно бокс. Точнее, Мохаммед Али. Возможно, не будь того боя, этот человек, ныне считающийся едва ли не наиболее ярким символом ушедшего столетия в спорте, так бы и остался просто одним из великих. Но ведь был еще один бой, который может поспорить со «Схваткой в джунглях».

1 октября 1975 года Мохаммед Али и Джо Фрейзер сошлись в третий раз – на Филиппинах. Этот бой получил не менее громкое название, чем поединок в Заире, – «Триллер в Маниле». Али превзошел себя в умении оскорблять соперника. Фрейзер зверел, а все вокруг смеялись, отчего он зверел еще больше. Между тем Али просто развлекался и попутно «раскручивал» матч. Но каково было Фрейзеру видеть по телевидению, как Али во всех публичных местах достает из кармана фигурку гориллы и, строя уморительные рожи, под всеобщий гогот начинает ее колошматить?!

Али кривлялся до самого начала боя. Помпезный золотой кубок – приз победителю от президента Маркоса – он с улыбкой утащил в свой угол, как только тот появился на ринге. Но это была его последняя хохма в тот день. А дальше был бой в стиле поединка Ахилла и Гектора, причем роль Гектора отводилась скорее Али.

Он маневрировал, много контратаковал и часто попадал. А Фрейзер просто бил. В основном в корпус. И это с лихвой перевешивало все, что делал Али. Но в середине боя Мохаммед на время перехватил инициативу. В следующих раундах Али и Фрейзер обменивались такими сериями ударов, что было непонятно, почему бой до сих пор не закончился тяжелым нокаутом одного из них. Но бесчисленные удары по корпусу, которые Фрейзер методично отвешивал Али, кажется, стали сказываться: Али уставал все больше и больше.

Однако в 10-м раунде он сумел левым хуком и несколькими «двойками» потрясти Фрейзера, а в 11-м развил успех. Оба были вымотаны до предела. В следующих трех раундах Али просто устало бил Фрейзера, а тот лишь отмахивался. В 12-м раунде у Фрейзера изо рта пошла кровь. На 14-й раунд он вышел, по сути, вслепую – оба глаза у него практически полностью заплыли. Ближе к концу раунда Фрейзер попытался провести отчаянный левый боковой на скачке, однако Али без труда ушел от него и обрушил в ответ ударов десять. Гонг!

Али, пошатываясь, побрел в свой угол и приказал ассистентам разрезать и снять с него перчатки. Он не видел, что в другом углу Фрейзер заплетающимся языком пытается выговорить своему тренеру Эдди Фатчу: «Я сделаю его, босс», – а тот, покачивая головой, сигналит рефери Карлосу Падилле. Фатч не выпустил Фрейзера на 15-й раунд. Али выиграл, но признавался потом: «Просто Фрейзер прекратил бой чуть раньше меня. Я не думаю, что смог бы драться еще».

Через несколько часов после боя в больничной палате Фрейзер кричал посетителю: «Включите свет! Включите свет!» Свет горел – он просто не мог открыть глаза. «Я наносил ему удары, которые пробили бы крепостные стены, – говорил Фрейзер. – Боже! Боже! Он великий чемпион!» – «Я никогда не был ближе к смерти, – вторил ему Али. – Джо Фрейзер – величайший боксер в мире после меня!»

Потом были Тайсон, Холифилд и Льюис… Джордж Форман стал священником. Изрядно располневший, с на редкость обаятельной улыбкой, он достаточно часто появлялся на страницах газет и журналов. Форман стал чем-то вроде эдакого большого папочки, за широкой спиной которого удобно и приятно спрятаться. В 1994 году, правда, он неожиданно вернулся на ринг – ему было 45 – и показательно отлупил тогдашнего чемпиона Майкла Мурера. Али ушел с ринга раньше, в 1981-м. Через три года у него диагностировали болезнь Паркинсона. Но даже сейчас, весь дрожащий, как студень, он может сказать о себе: «Вы думаете, я несчастен? Да, я хотел бы, чтобы ко мне вернулось здоровье, но я не несчастен».

Джо Фрейзер в 1976 году снова дрался с Форманом, снова проиграл и ушел из бокса. В 1976-м он появился в коротком эпизоде в фильме «Рокки». В дальнейшем Фрейзер вел скромную жизнь, тренируя детей в собственном боксерском клубе. Свою золотую олимпийскую медаль он разрезал на 11 частей и раздал своим детям.

Болельщики до сих пор спорят, какой бой был самым главным в истории бокса.

Для поклонников же «Формулы-1» подобная дискуссия просто не имеет смысла. Все давно решено. Дуэль Айртона Сенны и Алена Проста – величайшее противостояние в истории Больших призов. И точка. Другого быть не может.

И они правы. Это был классический, абсолютный, идеальный антагонизм. Битва титанов. Расчетливый и тонкий, спокойный и стабильный Профессор Прост, и взрывной и непосредственный Человек дождя (то бишь, попросту, шаман) Сенна. Ветеран (в 1988 году, когда Сенна и Прост столкнулись лицом к лицу в «Макларене», Прост был уже двукратным чемпионом мира) и амбициозный юнец (Сенна уже считался мастером квалификации, выигрывал гонки, но на пьедестале в те годы царили Прост, Нельсон Пике и Найджел Мэнселл).

Их противостояние – пока заочное – началось в 1984 году, когда Прост был уже готов к тому, чтобы стать чемпионом (в 1983 году Прост из-за поломок машины занял лишь второе место, хотя еще перед последней гонкой был первым в личном зачете). Сезон-1984 Ален начал с победы на Гран-при Бразилии – и проснулся, наконец, кумиром французских болельщиков. Бразилец Сенна до финиша не доехал, но уже на следующей гонке – в Южной Африке, на трассе Кьялами – заработал первое очко.

А через два месяца Прост и Сенна впервые сошлись на трассе. Монако 1984 года навсегда останется в числе легендарных Гран-при. Там 24-летний бразилец, дебютант чемпионата, заявил на весь мир, что не желает быть вторым. Трасса, проложенная по улицам Монте-Карло, считается самой медленной, но технически одной из самых сложных в мире; дождь же превращает ее в сложнейшее испытание для гонщиков.

В воскресенье 3 июня шел настоящий ливень. Лидеры сбавили скорость, любая ошибка на мокрой трассе грозила сходом, если не серьезной аварией. А Сенна будто ждал именно этого момента, чтобы показать, на что способен. На слабом, вечно отстающем «Толман-Харт» он шел красиво и уверенно, показывая один рекорд круга за другим, и постепенно догонял лидировавшего Алена Проста. Гонка стала слишком опасной, и судьи прекратили ее за несколько кругов до финиша, когда Сенну отделяли от Проста считаные секунды. Второе место, занятое тогда Айртоном, было и осталось лучшим результатом машин Toleman за все годы участия в гонках «Формулы-1».

Впервые в жизни, стоя на пьедестале после розыгрыша Большого приза, Айртон Сенна едва не плакал от досады – ведь он мог выиграть. Но и Прост в 1984 году не стал чемпионом. Его партнером тогда был знаменитый австриец Ники Лауда, которому Ален в конце сезона проиграл всего пол-очка, заняв очередное второе место. Проиграл, выиграв больше гонок в сезоне, включая последнюю. Ее Лауда начал с 11-го места, и только вылет другого великого гонщика – Найджела Мэнселла – за 18 кругов до финиша позволил австрийцу набрать необходимые очки.

1985 год стал годом Проста. Впервые за всю историю «Формулы-1» чемпионат выиграл француз. Ален получил орден Почетного легиона. И в 1986 году сделал то, что не удавалось пилотам «Формулы-1» более четверти века, – отстоял свой титул. Пересевший на «Лотус» Сенна, отчаянно выжимал из машины все возможное и невозможное, но оставался на задворках главной интриги сезона, развязка которой наступила лишь в последней гонке – в австралийской Аделаиде.

За чемпионской короной гнались Прост, Мэнселл и Пике на «Уильямсе». Казалось, что шансов у Проста нет: Мэнселл опережал его на шесть очков, а сверхнадежный в том сезоне «Уильямс» не позволял надеяться на то, что в спор гонщиков вмешаются технические неполадки…

Но на стороне Сенны был еще великий стратег гонок Рон Деннис. Вдвоем они устроили диверсию, сделавшую ту гонку в Аделаиде легендарной. Для начала по паддокам пополз слух о том, что поставщик резины, компания Goodyear, привезла в Австралию новые сверхпрочные покрышки, выдерживающие всю гонку без замены. В «Уильямсе» слуху не придали особого значения. Но и не пропустили мимо ушей.

Партнер Проста Кеке Росберг заявил, что решил не помогать французу бороться за титул, а достойно провести свою последнюю гонку и отметить ее победой.

Квалификацию выиграл Мэнселл. Пару ему в первом ряду составил Пике. Прост был лишь четвертым, проиграв еще и Айртону Сенне, а Росберг и вовсе занял только седьмое место, но со старта обошел всех одного за другим. На 32-м круге Прост заехал в боксы на смену шин, сымитировав медленный прокол. Выехав четвертым, на свежей резине, он понемногу приближался к соперникам. Мэнселл шел третьим – это гарантировало ему общую победу.

А Росберг упорно лидировал. Позади осталось уже полсотни кругов, а он и не собирался сбавлять темп. Слухи о суперрезине получали наглядное подтверждение. «Уильямсы» бросились вперед. С пит-стопом решили тянуть как можно дольше. Наконец на 63-м круге у Росберга лопнула покрышка. Пока в боксах «Уильямса» соображали, в чем дело, прошел круг, и болид Мэнселла постигла та же участь. Пике все понял и бросился в боксы сам. Но было уже поздно. Вернувшись на трассу, он оказался в 15 секундах позади Проста. До конца гонки оставалось 16 кругов, за которые Пике сумел сократить отрыв до 4,2 секунды, но этого было мало. Прост стал двукратным чемпионом мира, окончательно утвердившись в звании Профессора.

В 1987 году, одержав 28-ю в карьере победу, Прост побил рекорд Джеки Стюарта и на долгие годы стал рекордсменом по числу побед на Гран-при. Он сумел за счет нестандартных настроек уменьшить износ шин и сделал на одну остановку в боксах меньше, чем его соперники Пике и Сенна, на Гран-при Бразилии. И победил. Тем не менее в 1987-м Просту лишь на отдельных Гран-при удалось навязывать борьбу «Уильямсам». По итогам сезона он стал лишь четвертым, уступив Сенне, на чьем «Лотусе» теперь стоял двигатель от компании Honda.

А 1988 году «Макларен» получает наконец двигатели от японского концерна, а с ними и Сенну – уже Волшебника и Человека дождя. И он уже сказал: «Побеждать – это как наркотик. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не могу простить себе второго или третьего места». Любовь к гонкам и желание всегда быть первым – два чувства, которым Сенна подчинил свою жизнь.

Резкий, часто агрессивный в гонке, таким же он был и в общении с коллегами по «Формуле», с журналистами, со всем миром, кроме своей семьи и своих болельщиков. Столько фанатичных поклонников и ярых противников не было ни у кого из пилотов «Формулы-1», но даже противники не могли отрицать его талант. Сенна действительно был гонщиком от бога, не только гениальным водителем, но и игроком, одержимым азартом победы.

А еще он был истово верующим христианином и полагал, что вера оберегает его от несчастья и делает неуязвимым. К тому, что он подвергает смертельной опасности не только себя, но и других, Айртон, в сущности, относился с безразличием. Машины соперников, которые мешали ему первым прийти к финишу, он буквально вышвыривал собственной машиной с трека. На гонщика, который помешал ему прийти первым, он мог после заезда совершенно всерьез наброситься с кулаками.

Грандиозная дуэль Сенны и Проста 1988–1989 годов расколола надвое весь мир «Формулы-1». Других команд тогда словно не существовало. Был только «Макларен» и два непримиримых противника – Сенна и Прост. Бразилец стартовал с поул-позиций[2] почти на всех этапах, только на родном кольце «Поль Рикар» Ален дважды смог показать лучшее время. В 1988 году дуэт Сенна – Прост выиграл 15 гонок из 16, причем счет был 8:7 в пользу бразильца.

Сказать, что пилоты недолюбливали друг друга, значит не сказать ничего. Мало кто ожидал, что на следующий год Прост останется в команде. Но другой возможности добиться реванша не было. А поскольку директор «Макларен» Рон Деннис, несмотря на давление японцев, все же симпатизировал Просту, тот остался. Маленький француз, объясняя журналистам нюансы гонок, не стесняясь, говорил о том, что заведомо проигрывает Сенне на трассах, огороженных бетонным отбойником, но обходит его там, где на поворотах есть зоны безопасности. В этом было главное различие между ними. Прост – отличный турнирный боец, великолепный пилот с тонким чувством машины, расчетливый, выдержанный и обладающий мощным чувством самосохранения, которое, однако, не мешало ему побеждать. Сенна – не менее талантливый гонщик, но его стиль – агрессивная езда, часто на грани фола. Коронный прием бразильца: идя на обгон перед поворотом, он опасно подрезает обгоняемого, заставляя того экстренно тормозить, и обычно этот маневр проходит – большинство пилотов не хотят лишний раз рисковать.

Квинтэссенцией чемпионата 1989 года стал последний, японский, этап. Прост лидировал, и лишь победы в обеих заключительных гонках давали Сенне шанс отстоять титул. До финиша на трассе «Сузука» оставалось семь кругов, Прост шел на первом месте, Сенна, в который уже раз, пытался обогнать его на входе в поворот. Но на сей раз излюбленный маневр не удался: француз не уступил, как это случалось раньше, и не стал тормозить. Сцепившись, обе машины вылетели на обочину и замерли. Надо отдать должное Просту, который вовсе не «завелся», а совершенно хладнокровно позволил бразильцу ударить себя. Он все рассчитал и, видимо, просто решил наказать Сенну, понимая, что при обоюдном сходе с трассы победа в чемпионате будет за ним. Упорный бразилец умудрился с помощью пожарных освободить свою машину и блестяще финишировать, вырвавшись на последних метрах в лидеры, но по окончании гонки был дисквалифицирован за опасную езду – Прост в третий раз стал чемпионом мира.

После этого инцидента атмосфера в команде, понятно, не улучшилась, впрочем, еще раньше было объявлено, что Прост переходит в «Феррари». В следующем сезоне ситуация повторилась с точностью до наоборот. На той же японской трассе теперь уже Просту нужна была победа, чтобы догнать по числу очков Сенну. На первом же после старта повороте бразилец, не заботясь о приличиях, откровенно выпихнул «Феррари» Проста с трассы. На сей раз дисквалификации не последовало, в чемпионате победил Сенна. Через год свой третий титул он выиграл безоговорочно, очередная модель «Феррари» получилась неудачной и не позволила Просту подняться выше пятого места.

После этого Профессор решил взять «академический отпуск», поскольку, по его словам, хотел отдохнуть от сумасшедшей жизни гонщика. Но все прекрасно понимали, что он просто не видит команды, выступая за которую можно было бы бороться с Сенной.

Пока Прост комментировал этапы «Формулы-1» для французского телевидения, такая команда появилась: «Уильямс» с моторами Renault прервал монополию «Макларен-Хонды». Пилоты команды заняли первое и второе места. Не успел закончиться сезон, как было объявлено, что на следующий год первым пилотом «Уильямса» будет Ален Прост. Ради него Фрэнк Уильямс, хозяин конюшни, пренебрег даже «царствующим» чемпионом Мэнселлом, который, оскорбившись, ушел гоняться в американский Indycar.

В 1993 году все с замиранием сердца ожидали продолжения борьбы Профессора и Волшебника. Но Сенна уже находился в заведомо проигрышном положении: «Макларен» лишился превосходства, которое несколько сезонов обеспечивали двигатели Honda, а с мотором от Ford бороться против чемпионского Уильямс-Рено было бессмысленно. «В квалификациях мне приходится ехать за пределом собственных возможностей, чтобы догнать “Уильямс”, и, выходя из машины, я радуюсь, что остался цел», – говорил тогда Айртон. «Не очень приятно постоянно рисковать жизнью, чтобы попасть в первый ряд на старте. Рано или поздно спрашиваешь себя – зачем? В конце концов, даже если я вырываюсь вперед со старта, это недолго развлекает публику, вскоре оба “Уильямса” меня обгоняют. Знаете, просто в такие моменты тобой управляет сердце, а не разум».

Не умея смириться с поражением, Сенна буквально на себе тащил злополучный «Макларен» к финишу. И снова дождь помогал ему – дома в Бразилии, в Монте-Карло, где он побил рекорд Грэма Хилла, победив в шестой раз, в Японии… В Донингтон-парке, в Англии, Сенна стартовал четвертым. Впереди были Прост и Дэймон Хилл на «Уильямсах» и Михаэль Шумахер на «Бенеттоне». Но это была гонка Человека дождя.

Сразу после старта Хилл выдавил Шумахера на внешнюю сторону трассы, а тот, в свою очередь, выдавил Сенну. В этот момент Вендлингер, стартовавший пятым, смог обойти по внутренней траектории и Сенну, и Шумахера.

Сенна резко ушел внутрь первого поворота и по «классической» траектории прошел Шумахера, а потом сделал то, на что не решился бы ни один гонщик: вернулся на внешнюю траекторию. Это было абсурдом, заведомо проигрышным маневром – поворот выходил длиннее, так не ездил никто. Но Сенна просто промелькнул мимо Вендлингера в повороте и успел занять нужную позицию перед следующим правым поворотом. Скорее всего, сцепление с трассой на внешней стороне было намного лучше, чем на внутренней, и Сенна оказался единственным из гонщиков, кто смог это предугадать.

Затем он обошел сначала Хилла, а затем Проста и к концу первого круга уже был на первом месте. Многие эксперты потом говорили, что это был лучший первый круг гонки, который они когда-либо видели. Дождь то прекращался, то начинался снова, гонщики постоянно меняли резину, а Сенна несколько раз затягивал смену, продолжая ехать по мокрой трассе на сликах.

Лучший круг гонки Сенна тоже показал так, как не делал до него никто, – он проехал через пит-лейн, не останавливаясь, а по пути еще и помахал своим механикам. Путь через пит-лейн был короче, а скорость перед боксами тогда не сбрасывали. Комментаторы оживленно бросились обсуждать очередную экстравагантную выходку бразильца. Но после гонки Айртон объяснил, что это вышло случайно – он собирался сменить дождевую резину на слик[3], но, уже свернув на пит-лейн, заметил, что дождь пошел снова, и решил продолжить гонку на дождевой. Поприветствовать механиков, по его словам, было в этой ситуации совершенно естественным, а о лучшем круге Айртон вообще не думал.

На финише в одном круге с Сенной был только Хилл, отставший на 80 секунд.

1993 год принес Айртону Сенне пять побед на этапах, всего на две меньше, чем у Проста, и второе место в чемпионате. Профессор, хотя многие и считают сезон 1993 года не лучшим в его карьере, между тем обеспечил себе уверенную досрочную победу и уходил в зените славы.

Никто, кроме самого Проста, похоже, не был рад. Даже поклонники Сенны, думается, чувствовали, какой потерей для «Больших призов» станет уход Профессора. Да и сам бразилец, уже трехкратный чемпион, остепенившийся, сменивший агрессивную манеру езды на филигранную технику, в душе вряд ли был доволен тем, что его вечный оппонент подался на покой. Ведь он остался последним из чемпионской когорты, а вместе с Простом уходила целая эпоха. Возможно, этот переломный момент и определил дальнейшую трагическую судьбу Сенны, но это уже другая история.

Как и история другого известного противостояния в мотоспорте, к счастью, не настолько трагического. Замечательного итальянского мотоциклиста Массимилано Бьяджи по прозвищу Безумный Макс обожали на родине. К началу ХХI века он как раз вступил в пору спортивного расцвета и наверняка стал бы чемпионом мира, не появись в шоссейно-кольцевых мотогонках вундеркинд Валентино Росси. Но Росси появился, и максимум, чего удалось добиться Бьяджи, – это стать вторым.

Они почему-то сразу невзлюбили друг друга. Росси вспоминал, как, еще будучи ребенком, смотрел мотогонки по телевизору и отчего-то испытывал безумную антипатию к Бьяджи: «Даже не знаю отчего, но мне ни разу не захотелось с ним пообщаться. Тогда он начал говорить обо мне гадкие вещи в прессе».

В истории взаимоотношений двух кумиров Италии было немало любопытного. Была, скажем, гонка в Японии в 2001 году, когда оба ехали бок о бок, выталкивая друг друга за обочину, и Росси, по собственному признанию, ощутил себя мотокроссменом – только рубящимся на скорости не 60, а 220 км/ч. Он выиграл ту борьбу и, уезжая от Бьяджи, сделал неприличный жест рукой в его адрес. Был еще круг почета Росси с привязанной куклой Клаудии Шиффер за спиной – намек на нашумевший роман противника с Наоми Кэмпбелл.

Подобные эскапады – все-таки экзотика. Для хорошей драмы обычно вполне достаточно самого по себе спортивного содержания дуэлей. Так, схватку прыгунов в высоту Валерия Брумеля и Джона Томаса называли суперсерией еще за 10 лет до хоккейной битвы 1972 года. Советский спортсмен четырежды обыграл противника при том, что однажды – на Stanford Stadium – за американца болели 100 000 человек, а в другой раз – в знаменитом нью-йоркском Мэдисон-сквер-гарден – состязаться пришлось в совершенно непривычных для Валерия Брумеля условиях: публика курила, а во время прыжков, чтобы «завести» зрителей, играл джаз.

Спустя год за советским прыгуном наблюдали 100 000 человек уже в Москве, в «Лужниках» (в СССР прыжки в высоту, как и в США, в те годы были культовым видом спорта). И в очередной своей победной дуэли с Томасом Брумель взял 2,28, установив феноменальный мировой рекорд, который сравнивали с полетом в космос Юрия Гагарина.

Злым гением для Томаса Брумель стал еще до той суперсерии, опередив американца в 1960 году на Олимпиаде в Риме. Но самое болезненное поражение от великого российского прыгуна американец потерпел на следующих Играх – в Токио. В день финала шел дождь. И, как писали потом местные газеты, создавалось впечатление, что, чем сильнее он лил и чем труднее становилось разбегаться по гаревой дорожке, тем увереннее чувствовал себя Брумель. Они с Томасом в итоге остановились на одинаковой высоте – 2,18, но у спортсмена из СССР, выступавшего под 666-м номером, было на попытку меньше.

В начале ХХ века на первый план вышли девушки. Девушки с шестом. Что для американской легкой атлетики было, в принципе, довольно странно. Культ американцев в легкой атлетике – это спринт, но никак не шест. Но женский шест включили в олимпийскую программу, а для американцев медаль Олимпиады, в каком бы виде спорта она ни была добыта, – еще бóльший культ.

Сидней, точнее, добытое там «золото», полностью изменил жизнь калифорнийской девушки. Дело не в премиальных, заработанных там Стэйси Драгилой, и не в роскошных рекламных контрактах. В том же 2000 году она, мировая рекордсменка и олимпийская чемпионка, получила еще одну награду, которая, возможно, даже ценнее, чем «золото» Сиднея, – приз Джесси Оуэнса: он вручается лучшему легкоатлету сезона.

Спустя год после ее олимпийской победы турнир прыгуний с шестом на чемпионате мира в Эдмонтоне держал в напряжении весь стадион. Никто не ожидал, что молодая российская прыгунья Светлана Феофанова будет почти на равных с непобедимой американкой. Почти – это потому, что одну из своих попыток, на 4,65, она все-таки сорвала. В итоге, правда, добралась до той же отметки, что и Драгила, – 4,75, но для победы этого оказалось мало. Нужно было прыгать на мировой рекорд. Высота 4,82 не покорилась ни Светлане Феофановой, ни Стэйси Драгиле, которая чемпионкой все равно стала.

Тогда москвичка с удивительной непосредственностью, граничащей с наглостью, рассуждала об огрехах в технике Стэйси Драгилы, которая многим казалась идеальной: «Она посредственно выполняет первую фазу прыжка – компенсирует все на второй».

И на следующий год Светлана Феофанова доказала, что «наглела» не на пустом месте, в течение четырех февральских недель установив пять мировых рекордов для закрытых помещений! Еще два «зимних» достижения она добавила в свою коллекцию с началом нового сезона. Ее лучший результат (4,77) и летний мировой рекорд Драгилы разделяли всего четыре сантиметра. Американка на чемпионате США 2 марта вернула себе «зимний» рекорд – 4,78. До чемпионата мира в Бирмингеме, который должен был решить, кто из них сильнее, оставалось чуть больше недели.

Но… никакой битвы в Бирмингеме не вышло. Драгила не взяла смешную для себя квалификационную высоту 4,30. «Я старалась компенсировать отсутствие Стэйси и прыгала в полную силу», – шутила Феофанова в ответ на вопрос, почему ей удалось внешне так легко взять новую «зимнюю» рекордную высоту – 4,80. В Бирмингеме поговаривали, что к «настоящим» прыжкам лучшие спортсменки подберутся поближе уже в августе, на летнем чемпионате мира 2003 года в Париже. Там и ожидалась главная дуэль Светланы Феофановой и Стэйси Драгилы.

А то сидят некоторые рядом. Смотрят. Я же тоже все вижу – периферическим зрением своим. Но моих глаз они не видят.

Елена Исинбаева о соперницах

И она состоялась. Вот только вместо Драгилы, выбывшей достаточно рано – американке не покорилась высота 4,60 («спотыкаться» она начала еще раньше: едва не сбила планку на 4,55), – основными соперницами Феофановой были уже немка Анника Беккер и совсем еще молодая Елена Исинбаева. Светлана, между прочим, вышла в сектор с высокой температурой и забитыми бронхами. В таком состоянии показан постельный режим, а не финал чемпионата мира. Обычно живая и задорная, выглядела Феофанова не лучшим образом. Особенно бросалось в глаза ее осунувшееся, бледное лицо, на котором ярче обычного проступали веснушки.

После нервной «перестрелки» на отметке 4,7 °Cветлана с большим запасом взяла 4,75, показав, что может, если надо, прыгнуть и выше. Исинбаева и Беккер сдались на милость победительницы. Все, можно вздохнуть с облегчением. И вслед за рыдающей на плече тренера Исинбаевой расплакалась и железная Феофанова, обычно скрывающая от всех свои эмоции. Она все же взяла себя в руки и даже попросила судей установить планку на сантиметр выше мирового рекорда – 4,83, но в последний момент отказалась от штурма этой вершины.

Следующий сезон вошел в историю женского прыжка с шестом как сезон поединка Феофановой и Исинбаевой. Подхлестываемые соперничеством друг с другом, обе спортсменки устанавливали один мировой рекорд за другим. Большой финал состоялся на Олимпийских играх – 2004 в Афинах. После того как Исинбаева не взяла 4,70 и 4,75, казалось, что Феофановой ничто не помешает стать олимпийской чемпионкой. До высоты 4,75 у нее не было ни одной осечки. Однако Елена прыгнула на 4,80, а Светлана провалила все последующие попытки и осталась с серебром. В итоге Исинбаева выиграла с мировым рекордом 4,91 м.

Шахматы многие отказываются считать спортом – и совершенно напрасно. Драматизм противостояния там не меньше, чем в боксе, а сложность и точность расчета вкупе с ценой принимаемых решений не уступают «формулическому». И пусть за доской сантиметры или секунды не имеют такого значения, как в легкой атлетике, напряжение в шахматных дуэлях не ниже, чем на беговой дорожке или в прыжковом секторе.

Поистине монументальным противостоянием стали матчи Анатолия Карпова и Гарри Каспарова. Они сражались за звание чемпиона мира пять раз – больше, чем какая-либо другая пара соперников. Первый матч (начался 10 сентября 1984 года) вроде бы не предвещал для чемпиона особых проблем – при регламенте до шести побед Карпов вел 5:0. Но этот матч стал рекордным по продолжительности.

Выиграть шестую партию Карпов так и не сумел. Каспаров выдержал натиск, сделал серию ничьих, а потом начал выигрывать. После 48 партий, при счете 5:3 в пользу Карпова, матч был прерван вопреки яростным возражениям Каспарова. Официальной причиной его прекращения была названа забота о здоровье игроков. С этого момента система бессрочных матчей была упразднена и заменена на матч из 24 партий. При счете 12:12 чемпион сохранял титул.

Я предпочитаю таких шлюх, как твоя сестра.

Марко Матерацци Зинедину Зидану

Второй матч между Анатолием Карповым и Гарри Каспаровым состоялся с 1 сентября по 10 ноября 1985 года в Москве. Каспаров победил со счетом 13:11 и стал 13-м – и самым молодым в истории – чемпионом мира по шахматам. Он победил и в матч-реванше, а также отстоял свой титул еще в двух матчах. В 1987 году в Севилье, перед последней партией Карпов вел +1, но Каспаров переиграл Карпова его же оружием, холоднокровно наращивая позиционное давление и виртуозно используя малейшие помарки противника.

В 2002 году непримиримые соперники встретились вновь, и Карпову удалось победить Каспарова в неофициальном матче из четырех партий со счетом 2,5:1,5.

Матчи Карпова с Каспаровым были не только шахматным противостоянием – они достаточно быстро, по крайней мере в глазах широкой публики, превратились в нечто большее. И дело не только в том, что одним из последствий этих матчей стала реформа (а по сути, развал) Международной шахматной федерации (ФИДЕ) и раскол в мировом шахматном движении (почти 10 лет ФИДЕ лихорадило, и лишь к началу XXI века организация восстановилась). Для многих Карпов был продуктом и агентом советской системы, а Каспаров – представителем нового, демократического мира. В их противостоянии многие видели символ драматических перемен, которые переживал СССР, да и весь мир в конце ХХ века. Трудно сказать, помогала ли такая трактовка развитию шахмат. Вообще, когда противостояние спортсменов выходит за рамки спорта, спорт, как правило, страдает. Хотя само столкновение запоминается надолго.

Сейчас уже вряд ли кто-то, кроме специалистов, скажет, кто именно забивал в основное время в финале чемпионата мира по футболу 2006 года. Но то, что произошло на 109-й минуте матча, помнят многие.

В центре поля капитан французской команды и трижды лучший футболист мира Зинедин Зидан боднул защитника итальянцев Марко Матерацци в грудь. Тот рухнул на газон (французы в тот момент серьезно «поддавливали» итальянцев). Главный арбитр не видел эпизода, но, посовещавшись со своим помощником, который наблюдал инцидент лично со своей позиции на бровке, показал Зидану красную карточку.

Целый год вопрос, что же Матерацци сказал Зидану, будоражил умы. Сам итальянский провокатор даже выпустил книгу «Что я на самом деле сказал Зидану», в которой привел 250 версий фразы разной степени остроумности. Через год, 20 августа 2007 года, в интервью итальянскому журналу Sorrisi and Canzoni он признался. Фраза звучала так: «Я предпочитаю таких шлюх, как твоя сестра».

Голы, кстати, в том матче забили Зинедин Зидан на седьмой минуте и Марко Матерацци – на 19-й. Итальянцы победили в серии пенальти.

• Суперсерия-1972: Канада – СССР

• «Эль Класико»: «Барселона» – «Реал»

• Противостояние команд-«династий» в НБА

• Командные драки на спортивном поле

До сентября 1972 года хоккейные турниры делились четко: одни – только для профессионалов, другие – только для любителей. Но после суперсерии Канада – СССР хоккейный мир начал меняться.

Это был хоккей высшей пробы, турнир, равного которому не будет уже, наверное, никогда. Хотя бы потому, что исход спора, длившегося 480 минут, или 28 800 секунд «чистого времени», определился лишь за 34 секунды до финальной сирены восьмого и последнего матча серии. Почти каждая из восьми встреч сборных Канады и СССР собирала около 100 млн телезрителей в Советском Союзе и порядка 25 млн – в Канаде и США, не считая еще нескольких миллионов болельщиков, приникавших к телеэкранам в Европе.

«Для сборной СССР любое место, кроме первого, – провал». С середины 60-х годов в Советском Союзе это была практически официальная оценка итогов международных соревнований по хоккею. В Канаде на государственном уровне так формулировали вряд ли. Не было смысла. Вообще не было смысла сравнивать, соревноваться. Канадский хоккей – лучший в мире, это аксиома.

Впрочем, к началу 70-х годов канадцы уже были готовы вести разговоры о встрече сборной СССР с профессионалами. И весной 1972 года официальное соглашение о встрече хоккеистов НХЛ с советской сборной было подписано.

В Торонто и в Москве появились тренеры-разведчики соперников. Отчет канадской разведки был уничтожающим для сборной СССР. В пух и прах было раскритиковано все – передачи, броски, манера атаки и все, включая молодого вратаря Владислава Третьяка. Вместе с тем канадцы всерьез опасались, что «русские тренеры… наверняка загонят все полученные у нас данные в электронную машину и получат рекомендацию, как остановить Фила Эспозито…»

Советским тренерам же было совершенно непонятно, как такие закоренелые нарушители режима («после тренировки куда-то разъезжаются», «к отбою возвращаются не все») вообще ухитряются играть. Однако аура энхаэловского хоккея действовала даже на самых ярых поборников дисциплины: «Есть у канадцев один форвард, – рассказывали «разведчики». – Не руки – рычаги! Бросок мощнейший! Обводка – на широченной амплитуде… Похож на нашего Сашу Якушева, но, конечно, куда сильнее!»

Едва ли не вся Канада требовала от своих кумиров победы в Серии со счетом 8:0. Не смущало поклонников ни отсутствие Бобби Халла, ни травма Бобби Орр а, одного из самых ярких игроков НХЛ за всю ее историю. Тем более что всех остальных лучших канадские тренеры получили.

В одной тройке были собраны звезды: центрфорвард Фил Эспозито и края из «Монреаля» – Курнуайе с Фрэнком Маховличем. Была и сыгранная тройка из «Рейнджерс» – Джильберт, Рателль и Хэдфилд. А еще – Пол Хендерсон и Рон Эллис из «Торонто» и пусть уже сходящая, но все еще яркая звезда – Стэн Микита из «Чикаго». А еще – Бред Парк и Род Силинг, Ги Лапойнт и Серж Савар, Тони Эспозито и Кен Драйден.

В состав команды Всеволода Боброва и Сергея Кулагина также вошли лучшие. Владислав Третьяк и Владимир Шаповалов, Александр Рагулин и Виктор Кузькин, Владимир Лутченко и Геннадий Цыганков, Валерий Васильев и Валерий Харламов, Борис Михайлов и Владимир Петров, Владимир Шадрин и Вячеслав Старшинов, Александр Мальцев и Александр Бодунов – легенды советского хоккея. Не было, правда, Анатолия Фирсова – одного из лучших форвардов СССР поколения 60-х. Он выступал за возвращение в сборную прежнего тренера, Анатолия Тарасова, за что и был отлучен от команды.

После того, что русские сделали с нами в нашей игре здесь, в Канаде, боюсь, в спорте не осталось ничего святого.

Фрэнк Маховлич, левый край «Монреаль Канадиенс», о суперсерии-72

Сборная СССР прилетела в Монреаль 30 августа, а утром следующего дня хоккеисты вышли на лед тренировочного катка «Канадиенс». Суперсерия началась, хотя до официального вбрасывания было еще двое суток. И первая победа была за сборной СССР – посетившие очередную тренировку советской команды в монреальском «Форуме» канадцы стали жертвами мистификации, а точнее – военной хитрости. Они увидели корявых нападающих, которые не могут как следует бросить шайбу, неуклюжих, едва держащихся на ногах в резких поворотах защитников…

Потом, уже вечером 2-го сентября, канадцы признали, что тренеры и игроки советской команды их одурачили. Но претензий не предъявили – «на войне, как на войне».

2 сентября хитрости закончились. К 19.00 монреальский «Форум» был переполнен. Премьер-министр Канады Трюдо произвел символическое вбрасывание. А через 30 секунд после того, как шайба была введена в игру арбитрами, Фил Эспозито открыл счет, добив шайбу в ворота Третьяка. Описать, что творилось в это время в «Форуме», просто невозможно.

Еще через шесть минут, казалось, стены «Форума» рухнут – Кларк выиграл вбрасывание, отбросил шайбу Хендерсону, на мгновенный бросок которого Третьяк даже не успел среагировать, – 2:0.

В этот вечер мы были сильнее.

Кен Драйден, вратарь «Монреаль Канадиенс», о решающем матче суперсерии-72

Канада ждала разгрома. Дик Беддос – журналист торонтской газеты The Globe and Mail – перед началом серии заявил, что съест свою статью, если русские выиграют хотя бы один матч. И Канада дождалась. Наши пришли в себя, и вот уже Якушев из выгоднейшей позиции… пасует, вопреки всем канонам канадского хоккея, на дальнюю штангу. Зимин переправляет шайбу в пустой угол – 2:1. Через шесть минут, когда наша команда играет в меньшинстве, Михайлов перехватывает неспешный перепас канадских защитников и уносится к воротам Драйдена вместе с Петровым. Бросок, добивание Петрова – 2:2.

Во втором периоде чудеса продолжаются. Владислав Третьяк играючи расправляется с канадскими звездами. А наши забивают. Гениальный Харламов, как от стоячего, уходит от Джильберта, финтом обыгрывает медлительного Оури и застает Драйдена врасплох – тот пропускает шайбу между щитков. Через восемь минут Харламов исполняет то же самое «на бис» – Драйден вновь не ожидает броска (Харламов мастерски умел бросать, не закончив обводки) и вновь пропускает.

В третьем периоде Кларк сократил разрыв, но сил у канадцев больше не осталось. Последние семь минут игра идет в одни ворота. Михайлов, Зимин и Якушев доводят счет до разгромного – 7:3.

Канада в шоке. Журналисты в трауре: «Дебютируя в хоккее мирового масштаба, наши изнеженные любимчики профессионалы действовали так, будто их только что познакомили друг с другом…» Кен Драйден в сравнении с Владиславом Третьяком выглядел любителем. Защитники после быстрых, в одно касание, передач советских форвардов не знали, куда бежать. Канадские же форварды были хороши разве что для традиционных матчей «Олл старз». Но в игре против сборной СССР, отлично, по отлаженной годами системе подготовившейся к серии, сольные номера не проходили.

Дик Беддос, кстати, оказался человеком слова. Он закусил газетой со статьей, макая ее в тарелку борща, на ступеньках советского консульства в Торонто.

Синден основательно перетряхнул команду. Во втором матче суперсерии канадцы отказались от хоккейных изысков в стиле матчей «всех звезд» – и преуспели. Они вбрасывали шайбу в зону команды СССР, выигрывали борьбу у бортов и «грузили на пятак». Третьяк долго выручал, но сначала не справился с броском Фила Эспозито с хода, а потом в большинстве наши зевнули индивидуальный проход Пита Маховлича. Он ушел от защитников, серией финтов выманил из ворот Третьяка и этак небрежно – мол, полюбуйтесь, каков я – переправил шайбу в сетку. Зрелище впечатляло. Как и зрелище еще одного гола, забитого через две минуты Маховличем-старшим.

Однако уже в третьем матче канадский «форчекинг» (давление в зоне соперника) принес им лишь ничью – наши вновь отыгрались, уступая две шайбы. Героями последней двадцатиминутки стали вратари. За 13 секунд до финальной сирены Тони Эспозито спас канадцев после броска Мальцева. Третьяк же, парировавший за игру 38 бросков, под занавес переиграл и Хендерсона – бросок последнего метров с трех был из числа не берущихся.

Последний матч канадской серии растерянные профи проиграли как-то уж совсем не по-канадски. Уже через восемь минут сборная СССР вела 2:0 и не позволила усомниться в своей победе ни на минуту, закономерно выиграв со счетом 5:3. И вновь Третьяк был куда сильнее Драйдена, а трем атакующим звеньям советской команды хоть что-то противопоставить мог только Фил Эспозито со своими новыми краями, так что счет был вполне по игре.

Неутешительный для Канады итог первой половины Суперсерии подвел Фрэнк Маховлич: «Я готов поверить теперь во что угодно. После того, что русские сделали с нами в нашей игре здесь, в Канаде, боюсь, в спорте не осталось ничего святого. Если их кто-нибудь ознакомит с американским футболом, они через два года разгромят “Далласских ковбоев” и выиграют первый приз».

Через две недели канадцы, поигравшие в Швеции, чтобы привыкнуть к европейским площадкам, прилетели в СССР. И были снова биты. 22 сентября во Дворце спорта в Лужниках яблоку было негде упасть. Перед началом поединка, во время объявления составов, Фил Эспозито поскользнулся и упал прямо на пятую точку. Однако канадец не растерялся и, встав на одно колено, отдал поклон болельщикам, заслужив тем самым аплодисменты. Третьяк потом по этому поводу вспоминал: «Если бы я или кто-либо другой из моих одноклубников упал вот так, то мы не нашли бы себе места со стыда. Мы бы никогда не сделали так, как Фил Эспозито, – как артист, с такой элегантностью».

В правительственной ложе расположился давно благоволивший к хоккею Леонид Брежнев с ближайшими соратниками. На их глазах канадцы рванулись в атаку и к началу третьего периода вели 3:0. Жесткая силовая борьба, навязанная канадцами, не давала развернуться нашим защитникам. Первый пас не шел. Назревал скандал, подобный канадскому, но с противоположным знаком.

Но Сергей Кулагин еще после канадских матчей замечал, что профессионалов на три периода не хватает. И в середине третьего периода канадцы ушли в глухую оборону, но это не помогло. За 11 минут в их ворота влетело четыре шайбы. Итог матчу подвел Викулов. Красиво выиграв единоборство в углу канадской зоны, он вышел один на один с Тони Эспозито и спокойно переиграл голкипера – 5:4 в нашу пользу.

Перед вторым матчем московской части серии-72 уже поклонники сборной СССР требовали от своих любимцев победы во всех четырех матчах в Лужниках. Уже и некоторые советские хоккеисты начали поглядывать на профессионалов сверху вниз. Тогда как канадцам, припертым к стене, не оставалось ничего иного, как выиграть все оставшиеся встречи.

По сути, три последних матча серии-72 превратились в серии игр плей-офф Кубка Стэнли – вот тогда канадцы сумели раскрыться по-настоящему. Гарри Синден избрал во втором московском матче тактику игры «от обороны». Наши атаковали непрерывно, канадцы шесть минут провели в меньшинстве, но Драйден был непробиваем. Во втором наши забили, но только один раз. Канадцы же сделали это трижды. За 83 секунды. И удержали победный счет в третьем.

Но главная проблема для сборной СССР была не в этом. А в том, что мы остались без Харламова. Бобби Кларк, заработавший за это в Советском Союзе славу едва ли не главного хоккейного хулигана, ударом клюшки сломал Валерию Харламову лодыжку. Джон Фергюсон, помощник старшего тренера сборной Канады, много лет спустя вспоминал: «Харламов нас просто убивал. Я сказал Кларку: “Мне кажется, нам нужно стукануть его по лодыжке”. Я ни на секунду не сомневался». Позже Кларк признал: «Если бы я иногда не прикладывал их “двуручником”, я бы до сих пор куковал в деревне Флин Флон». Сам Харламов на вопрос, умышленно ли бил его тогда Кларк, никогда не отвечал.

Страсти накалились еще больше, что вкупе с предвзятым, по мнению канадцев, судейством едва не привело к срыву Серии. Судья Йозеф Компалла из ФРГ, кстати, грязного приема Кларка не запомнил, хотя и удалил того до конца матча. Для канадцев немец так и остался «парнем, испортившим шестой и восьмой матчи», за что в самолете Москва – Прага, которым Компалла после суперсерии неосмотрительно летел вместе со сборной Канады, они его и поколотили.

Точно сказать, были ли европейские судьи «заряжены» перед московской частью суперсерии, вряд ли кто-нибудь рискнет даже сейчас. После шестого матча канадцы потребовали заменить немцев – в противном случае, пригрозили они, сборная Канады на лед не выйдет. Дипломатическую битву выиграла советская сторона. Но если в Канаде американские арбитры в совокупности выписали хозяевам 40 минут штрафа, а гостям – 33, то в Москве канадцы получили 107, сборная СССР – 51.

Как бы то ни было, успех в шестом матче канадцев явно воодушевил, и в седьмом они чувствовали себя уже гораздо увереннее. Солировали два брата Эспозито – Тони на канадских воротах и Фил – у противоположных. С ним ничего не могли поделать ни наши защитники, ни персональный «сторож» Евгений Мишаков, неоднократно выключавший из игры знаменитого центрфорварда спартаковцев Вячеслава Старшинова.

Матч был равным. Заканчивалась 58-я минута (счет был 3:3), когда Савар, увидев уже набравшего скорость Хендерсона, дал ему великолепный пас на выход. Канадец финтом обманул защитника Цыганкова, выкатился к воротам Третьяка и вонзил шайбу под перекладину. 4:3. Канадцы совершили почти невозможное – сравняли счет в суперсерии-72. И последний матч действительно становился матчем плей-офф.

В нем Гарри Синден сделал ставку на Кена Драйдена – вратарский вопрос в суперсерии оказался для канадцев самым болезненным, – хотя тот и выглядел послабее Тони Эспозито. Борис Кулагин же попросил выйти на лед Валерия Харламова, поскольку был уверен, что канадцы прикрепят к нему опекуна, развязав тем самым руки его партнерам. Валерий, естественно, согласился.

Обстановка была накалена до предела. При счете 1:0 в пользу сборной СССР Компалла наказал Паризе за весьма спорную блокировку соперника, не владеющего шайбой. Жан-Поль ответил, естественно, отнюдь не на дипломатическом языке, за что получил к двум минутам штрафа еще 10-минутную добавку от второго судьи – представителя Чехословакии Рудольфа Бати. И тогда разъяренный канадец взмахнул клюшкой, чтобы снести немцу голову, но в последний момент обрушил ее на борт. После чего был удален до конца игры.

Со скамьи сборной Канады на лед полетели перчатки, клюшки и даже стулья. Пока все это убирали со льда, страсти несколько улеглись. А потом Эспозито сравнял счет. «Рубка» практически на равных продолжалась до конца второго периода, когда наши повели 5:3. На последних минутах периода счет мог стать разгромным. Однако ни Блинов, ни Шадрин не сумели переиграть канадского голкипера. На этом наши успокоились.

И напрасно. Потому что оставался еще Фил Эспозито. Он тащил на себе канадцев. Он почти не покидал льда. Играл с самыми разными партнерами. И остановить его хоккеисты сборной СССР оказались не в состоянии.

На 43-й минуте Фил сократил разрыв. А еще через 10 минут шайба после серии рикошетов попала к Курнуайе. Тот моментально переправил ее в сетку. Однако арбитр… не зажег красный фонарь за воротами сборной СССР. Гол был настолько очевиден для всех, что попытка «не заметить» его выглядела откровенно нелепой. Алан Иглсон – руководитель канадской делегации – побежал вокруг площадки к арбитру за воротами, дабы, как потом говорил сам Алан, «всыпать ему как следует». Несколько милицейских чинов перехватили Иглсона и попытались «под белы руки» увести куда-то в подтрибунные помещения.

Канадские игроки быстро пересекли площадку и отбили Иглсона у милиции, проведя его прямо по льду на свою скамейку запасных. Но угрожающе молчаливые серо-синие милицейские колонны прочно заняли свои позиции во всех проходах. И начни тренеры или игроки сборной СССР публично оспаривать гол, неизвестно, чем бы все кончилось. Но наши спортсмены повели себя достойно, и вскоре на табло Дворца спорта все же появились цифры 5:5.

Этот счет, приносивший общую победу в суперсерии – благодаря лучшей разнице шайб – сборной СССР, держался до последней минуты. Канадцы атаковали все более неистово. И за 34 секунды до конца матча произошел, как говорят в Канаде, «самый величайший момент в спортивной истории страны». Курнуайе, перехватив шайбу, отдал ее Полу Хендерсону. Однако пас прошел мимо – Хендерсона в это время впечатали в лед. Шайбу подобрал Фил Эспозито и бросил ее в Третьяка. Тот легко отбил первый бросок, но в этот момент Хендерсон уже поднялся на ноги и завладел отскоком. Он бросил – Третьяк снова отбил, но Хендерсон все же добил шайбу в ворота.

«Я помню, – писал потом Драйден, – я видел, как она вошла! Но красный фонарь за воротами русской сборной опять не зажегся. Однако теперь ни у кого из нас не было сомнений, что все свершилось. Оставшиеся 34 секунды мы оборонялись, как одержимые, не дав русским ни разу как следует бросить по воротам. Конец. 6:5…»

В коротком экспресс-интервью после этой встречи на вопрос, почему сегодня победила сборная Канады, Кен Драйден ответил: «Просто в этот вечер мы были сильнее». И ни слова о торжестве канадского стиля, о том, что энхаэловцы – сильнейшие в мире.

На следующий день после окончания игр «Советский спорт», как и остальные газеты, получил указание из Дома на Старой площади (там размещался аппарат ЦК КПСС) счета Серии не давать, но отметить, что разность шайб – в пользу сборной СССР. Державный престиж возобладал над fair play.

Но главным героем, главным содержанием и главным победителем суперсерии-72 все-таки стал хоккей. Двум мировым лидерам было чему поучиться друг у друга. Они это поняли. Канадцы изменили систему тренировок, наши стали больше внимания уделять силовой борьбе вообще и борьбе на пятачке в частности. Хоккей стал еще более зрелищным, динамичным – и популярным…

Испания – где-то почти на полпути между Россией и Канадой. У нее – своя национальная легенда. «Эль Класико». Противостояние «Реала» и «Барселоны» – настоящее отражение истории Испании ХХ века.

Ко времени Франко, чье правление только обострило противостояние Мадрида и Каталонии, «Реал» и «Барса» были уже непримиримыми противниками. Все началось 17 февраля 1929 года. В первом «Эль Класико» «Реал» победил в гостях 2:1 благодаря дублю Рафаэля Мореры. Гражданская война и франкистская диктатура развели эти команды еще дальше, и «Барса» окончательно стала mes que un club – «больше чем клуб», сохранив этот девиз до нынешних времен.

Впрочем, самые горячие баталии между каталонцами и мадридцами все же разворачивались на футбольном поле или на ближайших подступах к нему. В 50-е годы ХХ века противостояние вышло на новый уровень, когда «Барса» и «Реал» схлестнулись в борьбе за игрока, которого сам Пеле считал лучшим футболистом мира. Аргентинец Альфредо ди Стефано действительно был футбольным гением. «Барселона» и «Реал» боролись за него до последнего. Ди Стефано предпочел «Реал».

Он прекрасно вписался в состав «Королевского клуба» и стал одним из его символов. С ним «Мадрид» восемь раз за десять лет выигрывал чемпионат Испании, сумел завоевать пять Кубков европейских чемпионов и безусловно доминировал в «Эль Класико», которое в 60-е вышло уже на международную арену. «Реал» выиграл у «Барселоны» в Кубке чемпионов в 1960 году (и стал победителем турнира), а в 1961 году успех уже праздновала «Барселона».

Редкие переходы игроков из одного клуба в другой становились всеиспанским событием, а перебежчики получали несмываемое клеймо «предателей». Самые громкие и скандальные эпизоды в этой бескомпромиссной войне (из 161 матча, сыгранных в рамках Испанской лиги с 1929 по 2010 год, безголевых ничьих было всего семь) произошли уже в наше время. Из «Барселоны» в «Реал» переходили: в 1988 году – Бернд Шустер, в 1994-м – Микаэль Лаудруп, а в 2000-м – португалец Луиш Фигу, чей трансфер стал на тот момент самым громким и дорогим в истории футбола. Из «Реала» в стан извечных соперников футболисты переходили реже. Самые, пожалуй, громкие переходы: Луис Энрике в 1996 году и Самуэль Это’о в 2000-м (транзитом через несколько клубов).

Вспомнить хотя бы одно скучное «Эль Класико» почти невозможно, но ХХI век сделал противостояние поистине глобальным. Безнадежный в 2005 году «Реал» чудесным образом преобразился в домашнем матче с «Барсой» 10 апреля. Спектакль удался на славу – многие зарубежные специалисты, присутствовавшие на мадридском матче, сошлись во мнении, что это был лучший «Эль Класико» за последние несколько лет. После финального свистка испанская столица сошла с ума. Чтобы поужинать через два часа после игры, приходилось ехать за город – все мадридские рестораны были забиты болельщиками «Реала». По общедоступному телевидению трансляции с «Бернабеу» не было – и людям ничего не оставалось, как напрашиваться в гости к приятелям, у которых есть платные каналы, или искать свободные места в барах.

Казалось, в ту ночь Мадрид отмечал победу над Барселоной с каким-то особым надрывом. Это легко объяснить – второй год подряд «Реалу» не светило абсолютно ничего. Подогревали страсти воспоминания о прошлогоднем домашнем фиаско в матче с каталонцами. Пусть локальный, но большой успех для поклонников девятикратного обладателя Кубка чемпионов был просто необходим. После великолепной игры своей команды они явно воспрянули духом. Как и их любимцы.

«Я пережил самые незабываемые 90 минут, – говорил после игры полузащитник «Реала» Томас Гравесен. – У меня было много разных матчей, но подобных чувств не испытывал еще никогда. Я словно растворился в игре, в той атмосфере, которую создавали обе команды. Ощущения такие, будто только что побывал на другой планете».

Уже в шесть пополудни (игра начиналась в семь) группа мадридских болельщиков принялась аккуратно растягивать через три сектора огромный плакат «Спасем Лигу!» Девять очков отрыва, накопленные «Барсой», не оставляли хозяевам выбора – только победа сохраняла шансы догнать и перегнать каталонцев, которые, в свою очередь, не скрывали, что не сильно расстроятся из-за ничьей.

«Эй вы, зажравшиеся миллионеры! Проявите же характер, наконец! Или катитесь отсюда!!!» Подобные реплики в адрес футболистов «Реала» неслись с трибун все время, пока команда разминалась. Но по ходу матча с «Барселоной» ни одному из зрителей уже и в голову не могло прийти упрекать игроков «Реала» в безволии. Как мадридцы сражались! Раулю уже на первых минутах разбили бровь, но капитан вернулся на поле – и забил решающий гол. Зидан, открыв счет красивейшим ударом в падении головой, через мгновение врезался лысиной в штангу. Ему довольно долго оказывали помощь, однако и француз продолжил игру. А самые, по определению зрителей, зажравшиеся из «галактикос» – Роналдо и Бекхэм – раз за разом выигрывали единоборства, срывая аплодисменты переполненного стадиона.

Невероятно драматичным было мартовское «Эль Класико» 2007 года. «Забить на “Камп Ноу” три гола и не выиграть… Это что-то невероятное!» – говорил после матча спортивный директор «Реала» Предраг Миятович, на собственном опыте знающий, что это такое – играть перед барселонскими трибунами.

Вообще-то «Барселона» обязана была выиграть у ослабленного травмами «Реала» уже в первом тайме. Но вместо этого получила 2:2. В ее обороне были вполне предсказуемые, учитывая давность проблемы, беды. Но «Реал» в защите был еще хуже! Скорость, вариативность барселонских атак, слаженность работы передового треугольника из Роналдинью, Самуэля Это’о и Лионеля Месси впечатляли. Однако список упущенных хозяевами шансов впечатлял не меньше. Это’о, например, запорол два фактически чистых выхода один на один, а еще проиграл борьбу за мяч в метре от «ленточки», хотя вроде бы по позиции имел преимущество.

Если «Барселона» могла переживать по поводу упущенного в феерическом первом тайме, то «Реал» – по поводу упущенного во втором, в котором уже он, игравший в большинстве, смотрелся поинтереснее. Руд ван Нистелрой мог выиграть матч для Мадрида, когда очутился с глазу на глаз с Виктором Вальдесом. Голландец все сделал правильно и качественно, перекинув мяч через голкипера. Однако и Виктор Вальдес был готов к тому, что нападающий поступит именно так, – и мяч зацепил.

«Реал» все равно забил. Помимо Руда ван Нистелроя в его составе был Серхио Рамос – один из главных специалистов по игре головой в мировом футболе. И этой своей головой после навеса Гути, несмотря на жесткую опеку со стороны Карлеса Пуйоля, он подсек мяч точнехонько в дальнюю «девятку». Красивейший гол – и «Реал», понятно, хотел, чтобы он стал точкой в этой увлекательнейшей встрече.

А точку поставила терявшая силы, но пытавшаяся идти вперед «Барселона». Уже в компенсированное время. Поставила талантом и куражом отыгравшего матч жизни Месси, рванувшего на передачу Роналдинью, ушедшего от расстелившихся в бессмысленных подкатах Рамоса и Эльгеры и с левой пробившего в угол ворот. Вратарь «Реала» Касильяс еще долго стоял в полной прострации.

После этого матча «Реал» выиграл «Эль Класико» дважды, а потом настало время «Барсы». Каталонцы под руководством молодого тренера Хосепа (Пепа) Гвардиолы показывали фантастический, невозможный футбол. В мае 2009 года «Реал» был жестоко бит у себя дома, в Мадриде.

Этого матча испанцы ждали весь второй круг. На протяжении четырех месяцев каталонцы и мадридцы шли параллельными курсами, выдавая серии синхронных побед и словно не замечая остальных участников чемпионата. Складывалось впечатление, что «Реал», вылетевший из Лиги чемпионов на стадии четвертьфинала, копил силы именно для матча с «Барселоной». За мадридцев, казалось, был и изматывающий график каталонцев, которые тремя днями раньше отчаянно и безрезультатно взламывали оборону «Челси» в полуфинале Лиги чемпионов.

Для чего существует испанский чемпионат? Чтобы дважды в году встречались «Реал» и «Барселона»!

Испанская поговорка о смысле жизни

Сумасшедший настрой футболистов «Реала» помог им на 14-й минуте открыть счет. Стадион, забитый до отказа болельщиками мадридцев, взревел, предвкушая победу своих любимцев. Однако каталонцы быстро остудили пыл фанатов и футболистов «Реала». Причем сделали это совершенно непринужденно: спустя 20 минут после забитого мяча «Реал» уже «горел» с безнадежным счетом – 1:3.

В начале второго тайма надежду хозяевам подарил гол Серхио Рамос а. Но не успели футболисты «Реала» толком расставиться после забитого мяча, как Тьерри Анри, получив замечательную передачу на ход от Хави, протолкнул мяч мимо выбежавшего страховать защитников голкипера хозяев Икера Касильяса. Это был конец, но «Барса» не отказала себе в удовольствии покуражиться на территории своего принципиального соперника – и забила еще. Дважды.

Вышло так, что «Барселона» обеспечила себе чемпионское звание, а тренеру «Реала» – отставку. Но унижения мадридцев только начались. Неизвестно, знают ли в Барселоне о существовании группы «Чайф», но 29 ноября 2010 года «Барса» воспроизвела сюжет ее главного спортивного хита, напихав «Реалу» пять безответных мячей.

А ведь перед началом матча расклад сил представлялся почти равным. Одно имя Жозе Моуринью, дважды – с «Челси» и «Интером» – выбивавшего каталонцев из Лиги чемпионов, вселяло в сердца мадридских болельщиков и футболистов веру в победу. «Реал» был укомплектован молодыми, голодными до побед звездами. А лидерство в чемпионате создавало в глазах большинства испанских болельщиков иллюзию его превосходства над «Барселоной».

Однако на поле «Камп Ноу» иллюзия рассеялась. Наоборот, показалось, что между командами – целая пропасть, настолько раскованно, изящно, уверенно действовали блистательные каталонцы, по пять-семь минут делая из королей шутов издевательским перепасом на половине поля «Реала»… «Барса» поставила даже не точку, а жирный восклицательный знак после констатации бесспорного факта: «Мы сильнее». Команда, отдельно взятые игроки, тренеры. В самом классном матче сезона они играючи, пугающе легко деклассировали «Реал».

«Барса» была сильнее с первой до последней минуты. Тактика Моуринью, попробовавшего сыграть в закрытый футбол, провалилась с самого начала. Его защитники попросту не успевали за не самыми хитрыми, но феноменальными по точности проникающими пасами соперника. После двух голов «Реал» рассыпался и перестал играть.

Настоящим триумфатором дня (помимо футболистов «Барселоны») стал оппонент португальца – Пеп Гвардиола, вошедший в число легенд «Эль Класико». Только ему, проведшему три неполных сезона во главе каталонцев, удалось из пяти первых матчей выиграть все пять…

Сначала игрокам хочется просто победить в чемпионате. Потом им хочется стать величайшей из команд в истории.

Ред Ауэрбах о мотивации

В США команды-лидеры, выигрывающие чемпионство несколько лет подряд, принято назвать «династиями». Обычно, как и монаршьи династии, они «правят», сменяя друг друга, но, когда таких «династий» появлялось хотя бы две, и без того захватывающий чемпионат превращался в эпический.

В Национальной баскетбольной ассоциации с конца 50-х годов ХХ века началась эпоха «Бостон Селтикс». Ред Ауэрбах создал, по выражению бостонских журналистов, «машину, которую невозможно было остановить». О том, как она играла, нагляднее всего говорит статистика: нередко среди десяти лучших снайперов по итогам регулярного сезона не было ни одного бостонца. Зато каждый из них мог быть опасен в любой момент. И каждый защищался, как зверь. Остановить «машину» пытались по-разному. Говорят, например, что тренеры «Миннеаполис Лейкерс» долго разрабатывали специальную тактику к финалу 1959 года – «под Бостон». И проиграли «всухую». В 1960 году «Сент-Луис» тоже сделал вроде бы все для того, чтобы победить. Но в седьмой игре финала – опять в решающий момент – бесподобен был Билл Расселл: 22 очка и 35 подборов.

В тот год в лиге появился почти 220-сантиметровый Уилт Чемберлен – центровой, который был на голову выше Расселла. Казалось, для него не существовало преград. Но в восточном финале Чемберлен, которого не мог закрыть в НБА никто, был закрыт бостонским лидером. Такое повторится еще не раз…

Следующий титул достался «Бостону» легко, а вот в 1962 году ему впервые откровенно улыбнулась удача. На последних секундах седьмой игры финала защитник «Сент-Луиса» Фрэнк Селви мог принести своему клубу победу – но промахнулся. Потом будут еще три кряду победных для «Селтикс» плей-офф, в которых Расселл, нейтрализуя всех подряд суперзвезд, в том числе Чемберлена, подтверждал неофициальное звание пусть не самого яркого, но зато самого ценного игрока лиги. Будет меняться состав «Бостона», но при этом разработанная Ауэрбахом система не будет давать сбоев: скажем, вместо одного из лидеров – Каузи – в нее легко впишется Джон Хавличек. Будут недоуменные вопросы журналистов тренеру: «И как вам после стольких побед удается сохранить у игроков мотивацию?!» Будут ответы Ауэрбаха: «Все просто. Сначала игрокам хочется просто победить в чемпионате. Потом им хочется стать величайшей из команд в истории баскетбола»…

А в 80-е годы в лиге нашлось место сразу для двух великих «династий» – новой бостонской и первой лос-анджелесской. Насколько равных, настолько разных, что только добавляло интриги. Началось все с того, что в 1979 году в лиге дебютировали два молодых баскетболиста. Лэрри Берд, которого приметил все тот же гений селекции Ауэрбах, совсем не походил на типичного мощного форварда: бросал лучше, чем боролся под кольцом, пасовал лучше, чем защищался. С появлением Берда совпало введение трехочкового броска: он был словно специально создан для него.

Ирвин Джонсон – которого весь мир вскоре стал называть не по имени, а по прозвищу Мэджик, т. е. Волшебный, – совсем не походил на типичного разыгрывающего. Не походил ростом: он у него был за два метра. При этом новичок «Лейкерс» умудрялся так быстро бегать по площадке и так ориентироваться в пространстве, отдавать такие пасы не глядя, что остальные разыгрывающие лиги скоро стали смотреться на его фоне просто нелепо.

Джонсон преуспел раньше Берда. Во многом, конечно же, потому, что рядом с ним на площадке был выдающийся центровой Карим Абдул-Джаббар. А тому, кажется, как раз и не хватало поблизости такого умельца, чтобы превратить «Лейкерс» в непобедимую команду. Калифорнийцы в 1980 году довольно легко выиграли титул чемпиона.

Но специалисты, записавшие «Лейкерс» в навечно сильнейшие, поторопились. Ауэрбах, повторяя 50-е, как выяснилось, приобретением Берда лишь начинал создавать суперкоманду. Более или менее окончательные очертания второй бостонской «династии» придали взятые в 1980 году надежнейший центровой Роберт Пэриш по кличке Вождь и мощный форвард Кевин Макхейл. Теперь у бостонцев имелись в наличии и те, кто умел забивать – Берд, Седрик Максуэлл, – и те, кто умел бороться под кольцом. Очередной чемпионат был бостонским.

Ответным ходом «Лейкерс» стало увольнение Пола Уэстхеда и приглашение на должность главного тренера молодого тогда специалиста Пэта Райли. Обожающий эффектные дорогие костюмы, он обожал и эффектную игру – стремительную, комбинационную. Очень любили ее и подопечные нового тренера. Плоды работа Райли дала сразу же – «Лейкерс» красиво выиграл чемпионат. Журналисты же прозвали калифорнийскую команду Showtime, поскольку матчи, даже решающие, она была способна превратить в настоящее шоу. Страсть к шоуменству и сгубила «Лейкерс» в 1983 году, когда лосанджелесцы были биты в финале дисциплинированной «Филадельфией». Но по большому счету это была случайная осечка. А в следующем сезоне произошло то, чего все так долго ждали: первое противостояние в финале двух в принципе уже сформировавшихся «династий». Оно обещало стать грандиозным – оно им и стало.

«Если честно, то мы должны были проиграть серию со счетом 0:4», – вспоминал тот финал Берд. «Лейкерс» выиграл первый матч в Бостоне. Во втором, тоже на выезде, вел за 18 секунд до сирены 115:113. Выиграй лосанджелесцы этот матч, в двух встречах дома они бы все наверняка решили. Но новая звезда калифорнийцев Джеймс Уорти дрогнул, выполняя передачу. Перехват, два очка «Бостона» и – овертайм, в котором удача сопутствует «Селтикс». Еще раз она улыбается ему в овертайме четвертого матча.

И Showtime в итоге проигрывает, может быть, лучший в истории НБА финал в семи встречах.

Зато через год справедливость была восстановлена. Джонсон, Абдул-Джаббар и Уорти взяли реванш, попутно попросту унизив Берда с товарищами в стартовой встрече финала, – 148:114. Ауэрбах, конечно, снова вовремя почувствовал, что его команда нуждается в усилении, и сделал рад покупок, главной из которых был опытнейший центровой Билл Уолтон. Основной состав «Бостона», и так уже состоявший сплошь из суперзвезд, стал каким-то уникально сильным. Чемпионат 1986 года лидер Востока прибрал к рукам без особых проблем. А «Лос-Анджелес» (в который уже раз калифорнийцев подвела склонность к эффектности в ущерб эффективности) неожиданно оступился в полуфинале.

В 1987 году состоялась третья в 80-е годы и последняя бостонско-лос-анджелесская битва в финале. Ключевой в ней оказалась четвертая игра в Бостоне. Счет в серии к тому времени был 2:1 в пользу «Лейкерс». Однако «Селтикс» имел все шансы выровнять положение, поскольку за несколько секунд до конца вел 106:104. И тут на Абдул-Джаббаре сфолили. Один штрафной он забил, второй смазал, но мяч отскочил к Джонсону. Против Мэджика было трое высоченных баскетболистов – Макхейл, Берд и Пэриш. А он перебросил мяч через их руки точно в корзину. После этого уже никто не сомневался, что «Лейкерс» станет чемпионом.

Бостонская «династия» на этом умерла. Калифорнийская просуществовала еще сезон – до того момента, когда в 1989 году ее без труда разбил в финале «грязный», защищающийся любыми средствами «Детройт Пистонс».

Но очень скоро в НБА родилась новая «династия». Родилась там, где хорошего баскетбола прежде никогда не было, – в Чикаго. Родилась спустя шесть лет после того, как генеральный менеджер «Чикаго Буллз» Джерри Краузе сделал первый и главный ход по ее созданию. Тогда, на драфте 1984 года, «Буллз» выбирали третьими – им достался Майкл Джордан. Тогда еще никто не знал, что он станет величайшим из великих, неповторимым Его Воздушеством…

Иной раз противоборство команд разрешить на поле не удавалось. Одна из таких историй – об игре сборных СССР и Италии в полуфинале чемпионата Европы 1968 года. Сборная СССР, кстати, стала чемпионом Европы в 1960 году, а в 1964-м проиграла в финале хозяевам чемпионата – испанцам – в упорном и яростном матче. Тренеру сборной Константину Бескову это стоило поста: поражения от Франко ему простить не могли…

Как бы то ни было, в 68-м итальянцы побаивались советскую сборную (даже несмотря на то, что она лишилась из-за травм сразу трех лидеров (Игоря Численко, Муртаза Хурцилавы и Валерия Воронина) и играли от обороны. А после того как в столкновении с Валентином Афониным травму получил плеймейкер итальянцев Джанни Ривера, преимущество сборной СССР стало особенно ощутимым. Достаточно сказать, что незадолго до перерыва наши подали подряд шесть угловых у ворот юного Дино Дзоффа!

Но оборона в тот день явно превосходила нападение, и матч закончился нулевой ничьей. Серий пенальти для выявления победителя тогда не было, переигровки были предусмотрены только для финала. Все решил жребий. Точнее, монетка, подброшенная судьей из ФРГ Куртом Вальдемаром Ченчером в присутствии капитанов Альберта Шестернева и Джачинто Факкетти. Другие футболисты в это время сидели в раздевалках. Наши поняли, что монетка упала именно той стороной, которую выбрал итальянец, услышав рев трибун.

Такой экзотический способ выяснения отношений, пусть и далекий от спортивного состязания, выглядит курьезом, причем достаточно безобидным по сравнению с тем, что порой случается на хоккейных площадках. Хоккеисты сбрасывают перчатки довольно часто – пришедшая из американских лиг традиция добавляет «перчику» в и без того достаточно агрессивное противостояние. За годы даже сложился определенный «кодекс чести» бойца (который, правда, постоянно нарушается) – звезд стараются не трогать, разбираться между собой один на один и т. д. Но держать под контролем такую агрессию удается далеко не всегда, к тому же драка – превосходный инструмент давления на соперника. Тем более массовая.

8 1987 году такое побоище устроили молодежные сборные СССР и Канады. Пытаясь восстановить порядок, судьи погасили свет на арене, но потасовка продолжалась, и судьи покинули лед. Драка завершилась уже в темноте.

9 января 2010 года матч регулярного чемпионата российской Континентальной хоккейной лиги, в котором встречались «Витязь» и «Авангард», был сорван из-за массовой драки с участием почти всех игроков обеих команд, продолжавшейся около полутора часов. «Витязь» тогда был серьезно наказан и почти год готовил реванш.

10 декабря 2010 года через шесть секунд после вбрасывания бойцы «Витязя» набросились на «регулярную» пятерку «Авангарда». Меньше чем за минуту они вырубили всех соперников. Молодое дарование «Витязя» – 19-летний новичок по фамилии Ларин (он же – главный боец молодежной лиги) одним ударом сбил на лед лучшего снайпера лиги чеха Червенку, а потом бил его ногами. Другой снайпер – словак Сватош – пытался сопротивляться уже в партере, но получил пару убойных ударов и затих. Дольше всех продержался защитник «Авангарда» Шкоула – его, в нарушение того самого «кодекса», уложил канадец Грэттон, нокаутировав неожиданным ударом хоккеиста, занятого другим игроком «Витязя».

Между тем еще один канадский «тафгай» «Витязя» Веро, уложив парой хуков беспомощного защитника «Авангарда» Бондарева, набросился на вратаря хозяев Рамо, ударив его в голову и шею. Через 55 секунд после начала матча из способных стоять на ногах действующих лиц, не носящих форму «Витязя», на льду остались только арбитры.

Многие – и спортивные журналисты в том числе – после этой драки упрекали тренера «Авангарда» Раймо Сумманена, который на правах хозяина встречи имел преимущество «последней смены». Увидев в стартовой пятерке чеховцев трех бойцов, он тем не менее не воспользовался своим правом и не выпустил мощных игроков из собственного состава. Варварство же «витязей» во главе с тренером Андреем Назаровым, в прошлом тоже «бойцом» НХЛ, воспринималось как нечто само собой разумеющееся (в интервью после матча он сказал, что тот «получился интересным и интенсивным»), заслуживающее лишь соответствующего административного наказания и сухого репортерского отчета.

• Покорение Эвереста и знаменитые альпинисты

• Возвращение в большой спорт после серьезных травм: Херманн Майер, Алекс Занарди

• Ирина Скворцова

В середине XIX века геодезическая служба Индии, в то время британской колонии, начала проводить измерения расположенных в Гималаях гор. В 1852 году дошла очередь до очередной горы. Ученые были потрясены: ее высота оказалась равна 8848 метрам! Выше быть уже ничего не могло… Гору назвали Пик XV, а спустя четыре года переименовали – и она стала Эверестом. Видимо, у британских геодезистов остались хорошие воспоминания о бывшем шефе своей службы Джордже Эвересте. И только в следующем столетии выяснилось, что у горы есть древнее название, данное ей шерпами, местным населением, – Джомолунгма, т. е. Богиня – мать Земли.

Мечтать о том, чтобы взобраться на нее, люди, наверное, начали сразу после открытия. Пробовать покорить – гораздо позже, когда появилось соответствующее оборудование. Но до поры Эверест не покорялся. Те, кто возвращались с горы, возвращались побежденными.

После Второй мировой войны попытки взойти на Эверест продолжились по новому маршруту – не с севера, как шел Джордж Мэллори, чье тело обнаружили в 600 метрах от вершины в 1999 году (через 75 лет после начала восхождения), а с юга – через ледник Кхумбу и далее по восточному гребню. Он оказался чуть более простым. Лондонское Королевское географическое общество отправляло в Гималаи одну экспедицию за другой. Но первым взойти на Эверест суждено было новозеландцу.

Уроженец Окленда, Эдмунд Хиллари чем-то очень был похож на Джорджа Мэллори. Спокойная юность, предвещавшая вроде бы такую же спокойную зрелость где-нибудь на ферме. Потом – увлечение путешествиями и горными восхождениями. К 1953 году Хиллари уже был очень опытным альпинистом, покорившим все Альпы и несколько гор высотой более 6000 метров в Гималаях. Там же он стал участником разведывательных экспедиций Королевского географического общества, которое всерьез решило в 1953 году все-таки победить Гору.

Правда, Эдмунд Хиллари в состав исторической экспедиции вполне мог и не попасть. Первоначально ее руководителем был назначен Эрик Шиптон, который хотел взять с собой исключительно проверенных друзей-англичан, посчитав, что маленькая экспедиция обречена на провал. В итоге у нее появился новый руководитель – полковник Джон Хант, успевший до этого сойтись с Эдмундом Хиллари и оценивший профессиональные качества новозеландца. С ними на Эверест пошли еще 12 опытных альпинистов и 350 шерпов. Большинство из них выполняли обязанности носильщиков. Но некоторые тоже были настоящими профессионалами: например, Тенцинг Норгей, который работал проводником еще в 30-е годы, а незадолго до экспедиции Ханта поднялся очень близко к южному пику со швейцарцами. Впереди у них были семь недель адского труда.

Базовый лагерь экспедиция разбила на высоте 3500 метров над уровнем моря. Один из ее участников, Уитни Стюарт, вспоминал, что именно там начались первые настоящие трудности – не удавалось, скажем, много спать. Возможно, потому, что Хиллари при этом выглядел более свежим, чем товарищи, Джон Хант и выделил его среди всех остальных. Часть группы во главе с Хиллари и Хантом отправилась на ледник Кхумбу, разбивая по дороге промежуточные лагеря, где оставляла снаряжение и пищу. Всего их, включая базовый, получилось семь. На маршруте сооружались перила из веревок, чтобы потом легче было спускаться на отдых вниз, а затем подниматься опять.

Мы не покоряли гору. Мы покоряли самих себя.

Эдмунд Хиллари, первый выживший покоритель Эвереста, о покорении

В середине апреля Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей, связанные страховкой, поднялись на высоту 7000 метров – там должен был быть разбит четвертый лагерь. Тот день они запомнили на всю жизнь. Путь пролегал по ледопаду – почти отвесной стене льда, в которой приходилось, чтобы продвигаться наверх, прорубать ступеньки. Они шли до места будущего лагеря несколько часов и, казалось, все самое ужасное кончилось. Но оно только начиналось. Во время спуска под Хиллари обвалился кусок льда. Он падал в бездну, специальные ботинки с шипами не помогали. Шерп среагировал за доли секунды, воткнул со всей силы ледоруб в лед и удержал на натянувшейся веревке и себя, и напарника.

Еще спустя две недели альпинисты были в восьмом лагере, на высоте 7925 метров. Они давно уже дышали не настоящим воздухом, а смесью кислорода, находящегося у них в баллонах, и ледяного подобия воздуха, от которого Уитни Стюарт подхватил острое воспаление легких. Они давно уже почти не спали. Давно не ели нормальную пищу, потому что даже с помощью применяемых тогда примусов приготовить ее на морозе не представлялось возможным, да и запасы надо было экономить. Вместо еды пили чай, чуть ли не половину кружки заполняя сахаром. Он хоть немного, но восстанавливал силы.

Эверест заслуживает того, чтобы ты к нему приполз.

Федор Конюхов, великий путешественник, о преклонении

Штурм Джон Хант готовил целый месяц. Но отправил на него не своих любимцев Хиллари с Норгеем, а Тома Бурдильона и Чарльза Эванса. Полковник посчитал, что выполнявшие колоссальный объем работы лидеры слишком истощены. 26 мая в час дня Бурдильон и Эванс достигли южного пика. От верхней точки их отделяли какие-то десятки метров. И тут у альпинистов вышли из строя кислородные системы. Полумертвые, они вернулись в лагерь. Единственное, на что у них хватило сил, – это подробно описать заключительную часть маршрута Эдмунду Хиллари и Тенцингу Норгею.

29 мая в 6.30 утра те покинули лагерь. И вскоре увидели главное препятствие, на которое указали им Бурдильон и Эванс: перед альпинистами встала вертикальная стена снега высотой около 15 метров. В иных обстоятельствах она не стала бы барьером, пугающим профессионалов. Но как взобраться на полтора десятка метров вверх, когда ты с трудом дышишь, а от усталости и мороза ноги и руки еле двигаются? Хиллари и Норгей вновь занялись привычным делом, прорубая в снегу ступени. Прошел час, второй, третий… «И вдруг мы увидели, что больше впереди ничего нет. А на сотни миль вокруг – горы, ледники», – так описал Эдмунд Хиллари этот момент в своей книге, посвященной историческому восхождению.

В 11.30 они поднялись на вершину. Провели на ней всего 15 минут, которые у Тенцинга Норгея ушли на то, чтобы воткнуть в снег флаги ООН, Непала, Великобритании и Индии, а у Хиллари – на то, чтобы сделать фотографии, послужившие доказательством победы.

Их ждали в лагере партнеры по экспедиции. Ждали, как Хиллари с Норгеем опишут чувства, которые овладели альпинистами, когда они поднялись на Эверест. Эдмунд Хиллари, попав в объятия друзей, просто устало произнес: «Мы сделали этого ублюдка!»

Спуск, благо перила были подготовлены, занял у экспедиции всего три дня. По существу, она, если не считать этих фотографий, не сделала ничего полезного – никаких географических и иных открытий. Тем не менее Елизавета II, с коронацией которой совпало окончание проекта, тут же приняла решение подарить Эдмунду Хиллари рыцарский титул. И из Непала тот сразу отправился в Букингемский дворец.

Тенцингу Норгею титула, разумеется, не дали. Зато дали пост директора научно-исследовательского института в Непале, которым он руководил до своей смерти в 1986 году. А сэр Эдмунд Хиллари продолжал путешествовать – в Арктике, в Антарктике, создал фонд, занимающийся проблемой Гималаев и, в частности, помогающий шерпам… В своих интервью самый известный новозеландец рассказывать о штурме Эвереста, как ни странно, не любит. Более того, иногда обижается на то, что знают его лишь как первого покорителя Джомолунгмы, полагая, что совершил в жизни и другие, не менее значимые для общества поступки.

В Букингемском дворце королева, естественно, спросила у Эдмунда Хиллари: как ему и маленькому шерпу удалось покорить Гору?! «Мы не покоряли гору, – шокировал ее своим ответом Хиллари. – Мы покоряли самих себя».

По-настоящему большим достижением в альпинизме считается сегодня не покорение Эвереста, а восхождение на высочайшие вершины всех семи континентов. Это сродни тому, как в теннисе выиграть все четыре турнира Большого шлема. Существует даже неофициальный клуб Seven Summits («Семь вершин»), куда заносятся имена всех, кто совершил семь успешных восхождений на высочайшие горы Земли.

Правда, тут есть одна проблема. «Легитимность» шести вершин – азиатского Эвереста (высота над уровнем моря – 8848 метров), южноамериканской Аконкагуа (6942), североамериканской Маккинли (6195), африканской Килиманджаро (5963), европейского Эльбруса (5633) и массива Винсон в Антарктиде (4897) – у альпинистов споров не вызывает. Спорят по поводу, какую вершину считать седьмой. Вроде бы логично считать ею пик Костюшко в Австралии. Но для профессиональных альпинистов она – препятствие несерьезное (2228 метров). Зато в Индонезии есть гора под названием «пирамида Карстенс»: и высокая (4884), и сложная для восхождения. Поэтому альпинисты предлагают относить ее к части света Австралазия: пусть не очень правильно с точки зрения классической географии, зато правильно со спортивной.

В клубе Seven Summits нашли выход из ситуации. Там составляют три списка: тех, кто покорил семь вершин с пиком Костюшко, тех, кто выбрал гору Карстенс, и тех, кто взошел на восемь вершин. В первых двух – по 74 человека, во втором – всего 37.

Восхождение на Эверест, что самое любопытное, у многих членов престижного клуба котируется ниже, чем на две другие вершины. Более трудными для покорения они называют две куда более низкие горы. Рассказывают, что на Маккинли, находящейся на Аляске, путь осложняет сильнейший ветер, а также пониженное (ниже, чем даже на Джомолунгме) содержание кислорода в воздухе. Винсон расположен всего в 1000 километрах от Южного полюса, и там тоже, понятно, присутствуют все эти факторы – сверхнизкие температуры, ветры.

Нелегко вступить в клуб не только поэтому. Путешествия к семи вершинам требуют огромных расходов. Неудивительно, что первым все их покорил не самый известный восходитель, зато известный американский миллионер, Дик Басс. Собирать свою «коллекцию» он закончил 30 апреля 1985 года. В клубе Seven Summits, однако, в качестве первопроходца чтут все-таки канадца Пэта Морроу. Денег у него было меньше. Пэт Морроу признавался, что взойти на очередную вершину ему было куда проще, чем найти очередного спонсора для своей экспедиции. Но в итоге, стартовав в 1982 году, он успешно завершил свою эпопею через четыре года. Причем вместо пика Костюшко забрался на Карстенс, что сделало подвиг канадца более весомым.

Дольше же всех добивался членства в клубе американец Эрик Симонсон. 10 июля 1974 года он совершил восхождение на Маккинли, а последнюю из семи вершин – пик Костюшко – одолел лишь 5 апреля 2000 года. А быстрее всех разобрались с высочайшими точками континентов новозеландцы Роб Холл, Гэри Болл и Питер Хиллари (сын Эдмунда Хиллари) – за семь месяцев.

В Seven Summits фиксируют и другие рекорды. Например, самым молодым пока покорителем семи вершин (к слову, он побывал и на пирамиде Карстенс, и на пике Костюшко) является японец Ацуси Ямада. Он стал членом клуба в 23 года. Самый пожилой покоритель – Шерман Булл из США (64 года).

Есть в клубе Seven Summits и уникальный альпинист. Все семь вершин покорил к сентябрю 2002 года слепой американец Эрик Вейхенмайер. Россиянин, кстати, в этом списке только один – Федор Конюхов, отметившийся на своей седьмой вершине в 1997 году. Потом он вспоминал:

«Рассвело, и ветер стихает. Все небо очистилось, и вокруг – все Гималаи, с другой стороны – Тибет, низкий такой… А мы идем по гребню. И вот до вершины остается всего ничего. И тут тучи затянули все вокруг. Пошел мелкий-мелкий снег. Ничего не видно, и разряды электрические. Снег трется, все трещит, волосы трещат. Мы ледорубы оставили, а сами думаем: “Сейчас молния ударит в баллоны, и кранты нам. Взорвутся – и ничего от нас не останется”».

И мы ползком к вершине, на коленях. Эверест заслуживает того, чтобы ты к нему приполз. Когда я взошел, то испытал, не поверите, ощущение, что я здесь уже был. Все как будто знакомое. Ведь Эверест сначала духом проходишь, мечтая о нем, а потом уже физически…

На Эверест, конечно, тянет обратно. Я бы сейчас пошел: такой кайф испытываешь – ни с чем не сравнить. Описать его невозможно. Но на Эверест может взойти лишь здоровый – физически и психологически – человек. Некоторых альпинистов он просто не пускает».

Больше Федор на Эверест не возвращался. Его ждали другие вершины – он первым покорил все пять полюсов планеты – Северный, Южный, полюс относительной недоступности в Северном Ледовитом океане, Эверест и мыс Горн (полюс яхтсменов). Конюхов в одиночку пересек Атлантику на гребной лодке за 46 суток и четыре часа (мировой рекорд, о котором сам он, как говорит, не думал – «доплыть бы»), обошел в одиночку вокруг света на парусной яхте… При этом альпинисты категорически отказывают ему в праве называться своим, яхтсмены считают чужаком, да и многие полярные путешественники при встрече не подадут ему руки.

Причиной тому – и профессиональная «цеховая» ревность, и «профессиональная мизантропия» самого Конюхова, частенько, по мнению коллег-путешественников, преувеличивавшего свои заслуги за счет тех, кто был рядом с ним. Возможно, это еще больше отдаляло Федора Конюхова от людей, и «тысячи дней одиночества» для него были меньшим преодолением, чем жизнь мирская? Во всяком случае, летом 2010 года он принял священнический сан, и теперь его ждут путешествия не только географические (а диакон Федор Конюхов не собирается запираться в келье насовсем), но и духовные – там вершины иные.

Возможно, они будут в чем-то сходы с теми, которые покорились, например, австрицу Херманну Майеру или итальянцу Алессандро Занарди.

14 марта 2003 года Херманн Майер выиграл «Хрустальный глобус» – кубок мира по горнолыжному спорту. Он узнал об этом в гостинице – один из руководителей Международной федерации лыжного спорта, Гюнтер Хуяра, отменил вторую субботнюю попытку в гигантском слаломе из-за сильного тумана – и не смог сдержать восторга. Казалось бы, чему тут радоваться? Этот «Хрустальный глобус» был у Майера четвертым, и добыт он был как бы не в борьбе, а в результате волевого решения чиновника.

Тем же, кто хорошо знал биографию Майера, радость победителя была вполне понятна. В жизни, так вышло, ему все время приходилось побеждать обстоятельства – с самой юности. 15-летнему Майеру врачи запретили было кататься на горных лыжах: они считали, что у него слишком слабые колени. Тогда он стал класть кирпичи в своей деревне Флахау, а зимой работать горнолыжным инструктором. Ноги он в итоге накачал – попал в поле зрения тренеров сборной Австрии, но несколько лет ждал, прежде чем ему доверят выступать на Кубке мира.

В то время, в середине 90-х, со сцены сходило целое поколение: Пирмин Цурбригген, Альберто Томба, Жирарделли. Пустоты не возникло благодаря в первую очередь Майеру. Все удивлялись, почему он не появился в горнолыжной элите раньше. Он – умевший делать абсолютно все. Майер прекрасно гонялся в любую погоду: при ясном солнце и при почти нулевой видимости, по жесткому и по мягкому снегу. Он одинаково уверенно чувствовал себя в каждой из четырех горнолыжных дисциплин. Чуть лучше – в скоростном спуске и супергиганте, чуть хуже – в гигантском и специальном слаломе, но не настолько хуже, чтобы не быть постоянно среди претендентов на победу и там.

Этот универсализм выглядел удивительным. Все-таки в горных лыжах всегда существовало довольно четкое деление на специалистов по скоростным и техническим дисциплинам. А Майер каким-то образом умудрялся сочетать блестящую технику с мощью, умение выбрать оптимальную траекторию движения с полным, кажется, отсутствием страха перед скоростью, и сам признавался, что иногда чувствует себя безумцем. А разве не безумец – горнолыжник, который снова выходит на старт спустя буквально месяц после перелома руки, как это однажды было с ним?

Другой великий австриец – Арнольд Шварценеггер – восхищенный его двумя олимпийскими победами в Нагано и еще двумя в том же 1998 году на чемпионате мира в американском Вэйле, посчитал после того первенства своим долгом познакомиться с Майером. «Он величайший из спортсменов, которых я когда-либо видел», – сказал о Херминаторе (этим прозвищем болельщики наградили Майера) Терминатор.

Я потерял обе ноги, но я выиграл жизнь! А это, согласитесь, немало…

Алессандро Занарди, гонщик, через три дня после аварии

А Херманн продолжал безумствовать. Перед началом нового столетия он, словно по заказу, в Бормио перекрыл символичный рубеж в 2000 набранных на этапах Кубка мира очков – рубеж, который не покорялся ни Жирарделли, ни даже гению горных лыж Ингемару Стенмарку. В марте 2001 года Майер получил свой третий «Хрустальный глобус», догнав Стенмарка и американца Фила Мара. Никто не сомневался, что Херминатор обязательно догонит и Жирарделли. А он говорил о том, как ему хочется еще раз блеснуть на Олимпиаде. Утверждал, что чувствует себя сейчас, когда ему уже скоро 30, еще увереннее, чем когда был молодым: «Я наконец научился контролировать себя и скорость». А в августе 2001 года на пути его мотоцикла возникла та злосчастная машина…

Ногу пришлось собирать буквально по кусочкам. Майер лишь чудом избежал ампутации и потери почки. Он заново учился ходить практически целый год и все равно вернулся в спорт вопреки всему. Причем как вернулся! В общем-то, подвигом в этой ситуации было уже то, что он начал тренироваться. То, что он, с еще скреплявшим кости шурупом в ноге, решил в конце 2002 года снова выступать, было расценено многими как безумие. А Майер, вернувшись, в январе выиграл супергигант на этапе Кубка мира в Кицбюэле; потом, в феврале, взял серебро на чемпионате мира в Сент-Морице.

Многие сомневались, что у него хватит сил на полный сезон. Хватило. Две победы в скоростном спуске, три – в супергиганте, несколько подиумов – этого оказалось достаточно для общей победы. Победы, удивившей самого Херминатора. «Перед стартом Кубка мира я ставил перед собой цель просто продержаться в нем до конца. Поэтому сам поражен тому, что сделал. Пожалуй, даже первая моя олимпийская победа, в Нагано, не вызвала столько эмоций», – признался австриец…

15 сентября 2001 года миру было не до автогонок. Еще в августе на «Хунгароринге» Шумахер в очередной скучный раз стал чемпионом «Формулы-1». 11 сентября пали башни-близнецы в Нью-Йорке, и «выездную сессию» американского чемпионата CART (Championship Auto Racing Teams) устроители посвятили памяти жертв террористов. За 13 кругов до финиша лидировавший в гонке Алекс Занарди остановился в боксах для смены резины. Возвращаясь на трассу, гонщик слишком резко начал ускорение на холодных покрышках – машину развернуло, и она встала поперек трассы. В ту же секунду на скорости 320 км/ч в нее врезался болид Алекса Тальяни. Автомобиль Занарди буквально разрезало надвое. Трудно было представить, что человек, находящийся в машине, мог остаться в живых. Вертолет доставил пилота в берлинскую клинику. Попади Занарди на операционный стол несколькими минутами позже, он был бы уже мертв от потери крови.

Вернусь в Москву – заведу собаку и сдам на права.

Ирина Скворцова, бобслеистка, через 10 месяцев после аварии

Авария произошла в повороте, названном Good Year. Для Алекса этот год оказался самым страшным из всей его 34-летней жизни.

Известность Занарди получил в «Формуле-1», хотя «королева автоспорта» к итальянцу оказалась неблагосклонной. Он кочевал из «Джордана» в «Бенеттон», потом переходил в «Лотус». Его звали «подменить» то Шумахера, то Хаккинена. Он попадал в «завалы», ломал «коробки», улетал с трассы во время дождя и завоевал за годы гонок в «Формуле-1» одно-единственное очко. Плюс ко всему – открытый и жизнерадостный характер Алессандро не всегда вписывался в холодный пафос самых престижных гонок мира. На пресс-конференции, предварявшей Гран-при Малайзии, ему задали вопрос: «Как вы готовились к этапу?» – «Любил в сауне свою жену», – ответил Занарди.

Гонки, конечно, он тоже любил. «Главное для пилота – любовь к своему делу. Как только гонки станут для тебя всего лишь профессией, ты не сможешь ездить хорошо», – эти слова многие сочли непрофессионализмом. Но дело было в другом. Просто Занарди всегда был индивидуалистом и во время соревнований, по его признанию, упивался не скоростью, а сиюминутным одиночеством. Наверное, поэтому звездный час его карьеры наступил за океаном – в стране победившего эгоизма.

В Америке Занарди сразу же завоевал титул «Новичок года», заняв третье место в чемпионате серии CART. В 1997 и 1998 годах он становился чемпионом, раз за разом потешая публику своим фирменным «донатсом». Donuts – американские пончики. После очередной победы Занарди рисовал их колесами на асфальте, нажав до упора газ и резко бросив сцепление. Правда, называл он эти круги по-итальянски – tondi.

Неудачная попытка еще одного выступления в «Формуле-1» – в сезоне 1999 года Алекс вместе с Ральфом Шумахером представлял цвета Williams – еще раз подтвердила, что «самые быстрые гонки мира», как называют серию CART, – как раз для него…

Спустя три дня после аварии врачи вывели Занарди из комы и сообщили страшную весть: гонщику пришлось ампутировать ноги: одну чуть выше, другую ниже колена.

Уже через несколько дней Алекс отвечал на вопросы журналистов: «Я потерял обе ноги, но я выиграл жизнь! А это, согласитесь, немало. Поэтому в будущее я смотрю с оптимизмом. У меня будет новая жизнь, из которой я постараюсь выжать максимум… Момента аварии я не помню, да и не хочу вспоминать, если честно. Это роковое стечение обстоятельств. Болид потерял управление, я пытался «поймать» его, но потом как будто выключили телевизор. Первое, что я увидел, придя в себя, была моя жена Даниэла…»

Занарди делали операции каждые двое суток, извлекая из тела обломки машины. Потом перевели в одну из клиник Болоньи, где врачи были просто потрясены мужеством пациента. «Того, что осталось от моих ног, достаточно для стимулирования нервных и мускульных импульсов, необходимых для того, чтобы снова ходить…» – заявил Алекс.

Появление Занарди на церемонии вручения «Золотого шлема» 18 декабря 2001 года уже само по себе стало событием. Когда награду получил Михаэль Шумахер, он тут же преподнес трофей Алексу. Покачиваясь, итальянский гонщик приподнялся с инвалидной коляски. В это время на экране замелькали кадры самых выдающихся побед Алекса. Произошедшее было явной инсценировкой, на которые горазды устроители «Формулы-1», но зрители плакали совершенно искренне. Они знали, что пережил Занарди за те три месяца, что отделяли церемонию от страшного уик-энда на «Лаузицринге».

В мае 2003 года устроители гонок серии CART решили преподнести Алексу подарок в виде возможности проехать те самые 13 кругов, которые он не прошел за 20 месяцев до этого. Трасса – тот самый злополучный «Лаузицринг». Надо было знать Занарди, чтобы почувствовать: он постарается проехать так, как он гонял здесь до аварии. Затаив дыхание, зрители наблюдали, как болид с номером 66, под которым выступал Алекс в 2001 году, выехал на трассу. Будь он официальным участником соревнований, Занарди квалифицировался бы пятым. Стотысячные трибуны разразились овациями. Немцы, многие из которых стали свидетелями аварии, кричали: «Glueck auf, Alex!» Именно счастья оставалось пожелать гонщику. Все остальное он берет у жизни сам.

В том числе и призы. 25 сентября 2003 года Алекс испытал переоборудованный специально для него гоночный автомобиль на трассе в Монце. Управление газом было вынесено на рулевое колесо, под левую руку. Сцепление же – в виде небольшого рычажка на рукоятку КПП – под правую. Педаль тормоза сделали не подвесной, а напольной – именно так на нее удобнее жать протезом. «После аварии моей самой большой мечтой было снова посадить себе на плечи сына, Никколо. Благодаря врачам я смог это сделать. Моя вторая мечта осуществилась благодаря друзьям из Ravaglia Motorsport – я снова могу участвовать в гонках», – это признание может выбить слезу даже у людей с проволокой вместо нервов.

В 2004 году Алекс уже гонялся на престижных соревнованиях серии European Touring Car Championship. В 2005-м он выиграл гонку в соревнованиях World Touring Car Championship.

Своя вершина есть и у российской бобслеистки Ирины Скворцовой. 23 ноября 2009 года во время тренировочных стартов в немецком Кенигзее она попала в страшную аварию. По вине организаторов мужская и женская российские двойки стартовали почти одновременно, и через какое-то время в перевернувшийся на трассе экипаж Надежды Филиной и Ирины Скворцовой врезались Евгений Пашков и Андрей Матюшко.

Основной удар пришелся на Ирину, получившую множественные травмы тазобедренного сустава и позвоночника. Спортсменка пережила кому, несколько операций (ногу удалось спасти) и изнурительную судебную тяжбу. Ей – как и Майеру, как и Занарди – предстоит учиться ходить, да и жить заново. Может быть, истории двух великих спортсменов вдохновят ее.

• Чемпионат мира по хоккею 2008

• Четвертьфинал Евро-2008: Россия – Голландия

• Чемпионат Европы по футболу 1960

• Чемпионат Европы по баскетболу 2007

• Олимпиада-72, Мюнхен. Баскетбольный финал СССР – США

• Российские синхронистки на Олимпиаде-2004 в Греции

Полтора десятилетия – с 1993 года – длилась полоса поражений сборной России по хоккею. И она прервала ее в такое время, в таком месте и в таком матче, что вкус победы стал особенно сладок. К случившемуся в Канаде событию не совсем подходит определение «сенсационное». Чемпионат мира выиграла сборная, за которую выступали великолепные хоккеисты: лучший бомбардир НХЛ Александр Овечкин, претендент на титул лучшего вратаря Евгений Набоков, выдающийся форвард Сергей Федоров, замечательный снайпер Илья Ковальчук, входящий в число сильнейших защитников мира Андрей Марков и другие отличные игроки. До финала сборная России выигрывала во всех матчах. Но ее победа на мировом первенстве – хотя очень логичная и очень правильная – не могла не стать грандиозным праздником, таким, который обеспечивает как раз большие сенсации.

Между Мюнхеном и Квебек-Сити были сплошные поражения. На всех соревнованиях – мировых первенствах, Олимпиадах, Кубках мира. На всех стадиях – в шаге, в двух и совсем далеко от золота. Всех оттенков – нелепые, позорные и просто обидные, как в 2007-м, в Москве, когда в полуфинале сборную России, всех крушившую, в полуфинальном овертайме на Ходынке выбили финны. По всем возможным причинам. Из них, этих причин, можно было бы составить целый справочник на тему «Из-за чего можно проиграть в хоккей». И эта полоса нескончаемых поражений наводила на мысль о том, что над российским хоккеем повисло какое-то проклятие.

Оно было снято в том матче, в котором, казалось, снять его уж точно невозможно. Эту игру надо было смотреть с трибуны. И оглохнуть от рева зрителей за пять с небольшим минут до конца первого периода, когда Брент Бернс забил в большинстве «пять на три» третий канадский гол в ответ на один российский Александра Семина. Канадская публика блестяще разбирается в хоккее. И она уже чувствовала запах крови. Она уже видела, что шведские арбитры щадят Канаду и не щадят Россию. Не обращают внимания на то, что сзади цепляют Максима Сушинского, предоставляя Крису Кунитцу возможность пальнуть в «девятку» ворот Евгения Набокова, зато удаляют Федорова за выброс шайбы, хотя это был явный рикошет. И, разумеется, видела, что соперники не то чтобы «плывут», но по крайней мере не выполняют тренерский план – тормозить мощных канадских форвардов до красной линии.

И, конечно, не смогла не почувствовать, что где-то в середине матча, обменявшись к тому времени шайбами, команды словно поменялись душами. Канадцы, только что давившие, вдруг «сдулись». Они отбивались. А спортивный комплекс Colisee Pepsi притих. Вернее, притихла часть зрителей, болевшая за Канаду. Та, которая болела за Россию, наоборот, стала выигрывать в одну калитку. И это она уже чувствовала запах чей-то крови.

И канадцы, уже совершенно забывшие об атаке, пропустили в третьем периоде от Алексея Терещенко. Россиянам, чтобы перевести матч в овертайм, требовалось забить еще – подавленной, жмущейся к своим воротам, но все же еще сохраняющей способность отмахиваться от чужих атак Канаде, к тому же имеющей в воротах неплохого Кэма Уорда. Он брал сложнейшие броски. Не взял хитрющий, из-под Джея Боумистера, от Ковальчука – бросок-невидимку.

А тот открыл счет своим голам на чемпионате, как по заказу, тогда, когда это было нужнее всего. И он же закрыл этот чемпионат – на пару с Риком Нэшем.

Это Нэш, несчастнейший, может быть, в тот день человек во всей Канаде, выбросил шайбу через борт в овертайме и заработал от шведских судей малый штраф. Прошло чуть меньше минуты – и Ковальчук метнул шайбу под ловушку Уорда. Таким способом он уже пробовал забить ему в третьем периоде. Тогда Уорд среагировал. В овертайме бросок был точнее и сильнее ровно настолько, чтобы сделать российскую команду «золотой».

А чтобы понять, почему она такой стала, стоило увидеть и услышать еще кое-что. Скажем, Ковальчука, который после матча наотрез отказывался говорить о себе, зато с удовольствием говорил о команде и ее тренерах: «Поверьте, работать с ними – колоссальное удовольствие. Это постоянный позитив, постоянное ощущение свободы. Ты заряжаешься от них энергией». Или главного тренера Вячеслава Быкова, который, по идее, мог бы обидеться на тех, кто рассматривался в качестве кандидата, но не стал играть за сборную. А он благодарил их всех: «Я ведь знаю, что они нас тоже поддерживали».

И стоило съездить в гостиницу Concorde, в которой жила в Квебек-Сити сборная и рядом с которой болельщики в ее свитерах хором пели «Катюшу». А уже ставший чемпионом мира Набоков все пересматривал эпизод с голом Хитли. Он пытался понять, как мог пропустить в ближний угол…

И стоило там, в Concorde, послушать Федорова, объяснявшего нечто, на его взгляд, безумно важное: «Почему я приехал в сборную? А я знал, что за скамейкой, за моей спиной, будет стоять человек, который даст мне силы. Лично мне, во всяком случае. Человек, с которым мы вместе играли в ЦСКА, в сборной Союза. Я ведь прошел ту школу – Вячеслава Быкова, Андрея Хомутова, Вячеслава Фетисова, Владимира Крутова, Сергея Макарова, Николая Дроздецкого, Игоря Ларионова. Я у них учился. Без них все это было бы невозможно».

После победы в Квебеке не прятали эмоции даже те, кому это вроде бы положено по рангу, даже те, для кого наши хоккейные триумфы когда-то были событием привычным и кто сам на льду добывал их для страны. Великий вратарь Владислав Третьяк сравнивал этот матч с первым суперсерии-1972. «Это ведь чудо! Настоящее чудо! Мы и сегодня их переломили! На чужой площадке, в Канаде, в исторический для хоккея год!» – говорил он в десяти метрах от бурлившей раздевалки победителей в Colisee Pepsi.

Великий защитник Вячеслав Фетисов вспоминал, что после четвертьфинала со Швейцарией подошел к Ковальчуку, так и не забившему на тот момент еще ни одного гола, а вдобавок заработавшему дисквалификацию на полуфинальный матч, и сказал ему, что тот обязательно «выстрелит» в «золотой» встрече, только надо успокоиться. Форвард успокоился и стал героем. Судя по голосу Фетисова, ему самому, выигравшему в хоккее абсолютно все, не удалось успокоиться и спустя четыре часа после игры.

38-летний Федоров, тоже все в карьере уже выигравший, отвечая на вопрос, схожи ли его ощущения после успеха в Квебеке с теми, которые он испытал, завоевав предыдущий свой чемпионский титул в 1990-м, ответил: «Очень! У этой победы такой же хороший вкус. Настоящий, золотой». Эмоций, кажется, совершенно не осталось лишь у главного творца триумфа. Вячеслав Быков улыбнулся после матча, кажется, всего пару раз. «Внутри пустота. Все эмоции выплеснулись», – признавался он.

Третьяка, Фетисова, Федорова, Овечкина, с какой-то космической скоростью рассекавшего по площадке с российским флагом в руках после убившего Канаду гола, кричавшего в телекамеру: «Это для тебя, Россия!» – и плакавшего на церемонии награждения автора гола, можно было понять. Российская сборная одержала особенную победу. Особенную и оттого, что состоялась она в столице провинции, где дети, как шутят местные, рождаются с клюшками в руках, где хоккей – религия, культ, и оттого, что ждали ее чересчур долго. С германского чемпионата мира 1993 года – последнего крупного хоккейного турнира, ею выигранного. Тогда Быков был еще хоккеистом, а многие из его подопечных попросту не помнили того турнира – так это было давно.

Это настоящее чудо! Мы и сегодня их переломили! На чужой площадке, в Канаде, в исторический для хоккея год!

Владислав Третьяк о победе на ЧМ по хоккею 2008 года

Но все же не так давно, как в футболе. В последний раз в финал европейского чемпионата по футболу пробилась еще советская сборная под руководством блистательного Валерия Лобановского аж в 1988 году. С тех пор речи не шло не только о финале, но даже о выходе из группы.

Так что в том, что ночью 19 июня 2008 года, после того как словацкий арбитр Любош Михел дал последний в третьем четвертьфинале чемпионата Европы свисток, праздновать успех сборной России на улицы Москвы вышло более полумиллиона человек, не было ничего удивительного. Это была выдающаяся победа, даже на фоне тех, которые были одержаны на групповом этапе над греками и шведами. И не только потому, что после нее российская команда уже обеспечила себе медали турнира, на который приехала, чтобы биться за выход из группы.

Аналога этой победы в российской истории подобрать просто невозможно. Сборная Голландии стала всего третьей из стабильно входящих в мировую футбольную элиту футбольной жертвой России. Но две предыдущих – французы в 1999 году в Сен-Дени и англичане в 2007 году в Москве – были обыграны все-таки не в финальных, а в отборочных турнирах, и обыграны не столько на классе, сколько на кураже и характере, благодаря случающимся в футболе озарениям, которые иногда посещают отдельные команды и отдельных игроков.

Базельский триумф был совершенного иного рода. Он состоялся в матче не просто с сильной и статусной командой, а с командой, чья игра в группе произвела невероятно сильное впечатление. Командой, разгромившей чемпионов мира итальянцев и вице-чемпионов французов, уверенно справившейся вторым составом с сильными румынами. Командой, которая, несомненно, была здорово готова к Евро-2008 и его золото уже считала абсолютно реальной целью. Он состоялся в матче, выигранном не на кураже и везении, а напротив, вопреки тому, что везения не было, зато было явное российское игровое превосходство.

Базель в ту субботу превратился, по существу, в свой для сборной Голландии город. Голландцев туда прибыло сто тысяч человек – минимум в пять раз больше, чем россиян. А немецкая газета Bild, описывая активность людей в оранжевых майках, писала, что «базельские пивные были осушены ими до последней капли».

Эти люди заранее праздновали победу. И каким же для них шоком должно было стать то, что происходило на поле стадиона «Санкт-Якоб парк»! Голландия, сразу забиравшая контроль над мячом в матчах и с Италией, и с Румынией, была вынуждена отдать его сопернику и гнуться под его натиском, а ее болельщики на трибуне за воротами Эдвина ван дер Сара – слушать громкое «Вперед, Россия!» с противоположной и наблюдать за тем, как их бесподобную сборную давят, давят и давят. А та, время от времени намеренно, чтобы в походящий момент резко и больно «спружинить», поддававшаяся давлению и итальянцев, и французов, на сей раз не «пружинила», а просто отбивалась.

Один хороший голландский тренер обыграл 11 хороших голландских парней.

Андрей Аршавин о победе над сборной Голландии на ЧЕ 2008 года

Где были потрясающие голландские плеймейкеры Уэсли Снейдер и Рафаэль ван дер Варт? Метались в поисках мяча, а изредка добывая его, тут же натыкались то на Сергея Семака, то на Игоря Семшова, то на Константина Зырянова. Голландия осталась без центра поля.

Где были ее великолепные фланговые игроки, которые могли хотя бы отчасти компенсировать беды в центральной зоне? На правом голландском фланге Халид Булахруз, который все же вышел на поле, несмотря на страшную трагедию – за несколько дней до матча у него умер новорожденный ребенок, и при помощи Дирка Кейта не мог справиться с Жирковым. В середине первого тайма ван Бастен перебросил Кейта налево – там, где Джованни ван Бронкхорста, всегда активного, запер у собственной штрафной Иван Саенко.

Картина, даже после того как голландцы чуть-чуть освоились, все равно выглядела какой-то сюрреалистичной. Россияне наступают – и наступают красиво. И в этих атаках все время создают что-то неприятное у ворот Эдвина ван дер Сара – как в том эпизоде, когда Аршавин, убрав одним движением Андре Ойер а, пробил в дальний угол, и голландскому голкиперу пришлось растянуться во весь свой огромный рост, чтобы выудить мяч из ворот. Или как в том эпизоде, когда его опять выручили рост и длина рук – после страшной силы удара Дениса Колодина под перекладину. А голландцы, эталон красивого футбола, получают шансы – но исключительно на «стандартах» и чужих ошибках. Но эти голландские шальные штрихи нисколько не портили создаваемое Россией яркое полотно. Чтобы придать ему совсем очевидный блеск, россиянам во втором тайме понадобилось десять минут. Умница Аршавин выложил мяч на вырвавшегося в штрафную слева Семшова, тот прострелил в центр, а там Павлюченко выскочил из-под Йориса Матейсена и переправил мяч в сетку.

Этот гол, казалось, стал для Голландии приговором. Марко ван Бастен исчерпал лимит замен на исходе игрового часа. Он срочно пытался что-то менять – но ничего не менялось. Россияне в контр атаках кромсали голландскую защиту так же, как и за три дня до этого шведскую. Мог забивать подключившийся Анюков – его удар остановил у «ленточки» ван дер Сар. Мог забивать Динияр Билялетдинов – но почему-то не пошел на прострел Аршавина. Мог забивать Павлюченко – но не перекинул, выходя один на один, голкипера. Мог после изумительного паса Жиркова забивать Дмитрий Торбинский – но мяч выбили у него из-под ног.

Счет в концовке мог стать 5:0 в пользу сборной России, а стал – 1:1. Любош Михел выжал для голландцев шанс, заметив случайное попадание мяча в руку Павлюченко где-то у бровки. И единственное нормально действовавшее в тот день голландское оружие – «стандарты» – выстрелило наконец не холостым, а боевым. Ван Нистелрой подкараулил подачу Уэсли Снейдера у дальней штанги и головой вбил мяч в наши ворота, подарив Голландии надежду, на которую она вовсе не наиграла.

Когда Любош Михел перед финальным свистком вытащил из кармана красную карточку для Колодина, на самом деле прокатившегося мимо ног Снейдера – это было уже что-то за пределами добра и зла. Хорошо, что затем он, подойдя посоветоваться к лайнсмену, зафиксировавшему, что за секунду до колодинского подката мяч выскочил за лицевую, отменил удаление.

А дальше был овертайм и продолжение странных событий, никак не вяжущихся с репутацией футбольной сборной России – команды, которая не умеет держать удар. Команды, к чьим лучшим качествам «физика» не относится. Голландцы, находившиеся после своего чудесного спасения на эмоциональном подъеме, в подъем игровой его воплотить так и не сумели. Марко ван Бастен признавался, что был потрясен тем, насколько очевидным было превосходство россиян в дополнительное время в скорости: «Весь овертайм мы играли вшестером…»

Игра шла в одни ворота, а каждая российская атака была опаснее предыдущей. Аршавин пробил с линии штрафной – выше. Павлюченко, сместившись в центр, пальнул в крестовину. Аршавин выложил почти идеальный пас Торбинскому, но ван дер Сар взял его удар в касание. Йон Хейтинга свалил просочившегося в штрафную Жиркова, однако Михел испугался указывать «на точку».

Эдвин ван дер Сар говорил, что в те минуты уже не думал ни о чем, кроме серии пенальти. Она представлялась ему последней возможностью как-то совладать с невероятно мощным противником. Но в середине второго из дополнительных таймов Андрей Аршавин ушел от Ойера и выложил как на блюдечке изумительный навес от лицевой Дмитрию Торбинскому, который этот момент упустить уже не мог, даже если бы захотел: мяч опустился ему на левую ногу на «ленточке». А через четыре минуты ударом между ногами ван дер Сара Аршавин избавил Россию даже от тени печальной для нее концовки основного времени, а заодно спас комиссию УЕФА от споров, кому вручать приз «Лучший игрок матча». «Футболист, блестяще двигающийся и блестяще видящий поле. Футболист мирового уровня», – объяснял спустя полчаса и так всем очевидное член этой комиссии, знаменитый в прошлом датский защитник Мортен Ольсен. А сам Аршавин, оцененный The Guardian после этой встречи в £12 млн, объяснял, что все дело скорее не в игроках, а в том, что «один хороший голландский тренер обыграл 11 хороших голландских парней». И правы были оба.

Интересно, что триумф сборной СССР на чемпионате Европы 1960 года был очень похож на победу, состоявшуюся почти 50 лет спустя. А ведь ее могло и не быть.

Дело в том, что первый чемпионат Европы (или, как его тогда называли, Кубок европейских наций) чуть было не сорвался. По регламенту стран-участников турнира должно было быть не меньше 16, но многие федерации – скажем, все четыре британские – почему-то не захотели подавать заявки. Организаторы, которые, говорят, уже думали о том, чтобы отменить Кубок, были спасены буквально в последние дни. И 29 сентября в «Лужниках» в присутствии более чем 100 000 зрителей состоялся первый матч европейских первенств. Сборная СССР начала свой путь к финалу с гола, забитого Анатолием Ильиным, и победы над Венгрией 3:1. В ответном матче советские футболисты снова выиграли 1:0 и в четвертьфинале вышли на Испанию.

Этой сборной тогда опасалась вся Европа (напомним, что именно на конец 50-х пришелся расцвет мадридского «Реала», завоевывавшего один Кубок европейских чемпионов за другим). Но встретиться с Франсиско Хенто и другими его лидерами нашим не довелось. Правительство генерала Франко посчитало, что испанским спортсменам состязаться с коммунистами нельзя, и Испания снялась с чемпионата. Так сборная СССР, которой руководил Гавриил Качалин, попала во Францию, где проходила заключительная стадия чемпионата (тогда медали разыгрывались в своеобразном «финале четырех»).

Сюрпризом ее появление там ни для кого, в общем-то, не стало. Советский футбол уже тогда пользовался достаточным авторитетом. Его принесли победа на Олимпиаде в Мельбурне в 1956 году и весьма солидное для дебютантов выступление на чемпионате мира в Швеции два года спустя. И фамилии таких наших футболистов, как полузащитники Юрий Войнов и Игорь Нетто, форварды Слава Метревели и Валентин Иванов, в то время уже были хорошо известны в Европе. А Лев Яшин уже не один год считался лучшим голкипером мира. Знали в Европе и о том, чем сильны советские футболисты: в первую очередь физической подготовкой, умением действовать быстро и жестко на протяжении всего матча.

В полуфинальном матче в Марселе сильные стороны советского футбола опробовала на себе команда Чехословакии. Команда, между прочим, не слабая: за нее выступали три европейские суперзвезды – Йозеф Масопуст, Ян Поплухар и Ладислав Новак. Но с соперником она ничего поделать не могла. Блистал Иванов. После его прорыва был забит первый гол. Второй он забил сам, показав отменный дриблинг. Потом отметился мячом Виктор Понедельник. А на 67-й минуте Йозеф Войта, видимо, испугавшись Яшина, промазал пенальти.

До финала также добрались мощные в те годы югославы, одолевшие хозяев, – техничная, тактически великолепно обученная сборная. И в первом тайме матча на «Пар де Пренс», за которым, кстати, наблюдали всего-то 17 с небольшим тысяч человек (как тут не вспомнить лужниковский ажиотаж вокруг рядовой вроде бы встречи предварительного раунда), она имела преимущество. Югославские лидеры Драгослав Шекуларац и Бора Костич доставили советской обороне кучу проблем. Мы в конце концов пропустили. Гол был довольно курьезный: Дражан Еркович навесил, а мяч то ли от Милана Галича, то ли от некстати оказавшегося рядом с воротами капитана Нетто отскочил в сетку.

Тем, что югославам не удалось развить успех, наши футболисты обязаны не Льву Яшину, выручившему команду с полдюжины раз, а тем, что им не удалось удержать преимущество, – его коллеге Благое Виданичу, который в начале второго тайма отпустил мяч после дальнего удара Валентина Бубукина и позволил добить его Метревели.

А потом стало сказываться превосходство СССР в «физике». Еще в основное время Иванов упустил отличный шанс все завершить. А гол – возможно, самый знаменитый и важный в истории советского футбола – состоялся уже в дополнительное время благодаря умению Виктора Понедельника играть головой.

В награду автор «золотого» мяча и другие участники победного финала – Лев Яшин, Гиви Чохели, Анатолий Крутиков, Анатолий Масленкин, Юрий Войнов, Игорь Нетто, Слава Метревели, Валентин Иванов, Валентин Бубукин, Михаил Месхи – получили (ну, разумеется, помимо торжественной встречи на родине) возможность посетить банкет на Эйфелевой башне, а также по $ 100 на каждого в качестве премиальных.

Основное отличие этой победы от базельской даже не в том, что сборная СССР выиграла чемпионат, а сборная России – лишь репутацию (которую не замедлила подпортить, пролетев мимо чемпионата мира), а в том, что одна была практически закономерной, а другая – все же неожиданной.

Но не более неожиданной, чем та, что случилась годом ранее в Испании. 17 сентября 2007 года баскетбольная сборная принесла российскому спорту одну из самых красивых побед в его истории. В финальном матче чемпионата Европы в Мадриде россиянами, чьим потолком считался четвертьфинал, были обыграны – 60:59 – его хозяева, чемпионы мира, испанцы.

Последнее золото отечественный мужской баскетбол завоевал очень давно. Это случилось более 20 лет назад – в 1988-м, на выигранной великой командой СССР с Арвидасом Сабонисом, Александром Волковым, Шарунасом Марчюленисом, Валерием Тихоненко сеульской Олимпиаде. Российская сборная постепенно превратилась в рядового середняка. Ведущие клубы России благодаря иностранным легионерам брали еврокубки. А национальная команда, укомплектованная в основном теми, кого легионеры вытеснили из клубной основы, терпела провал за провалом, после серебра чемпионата мира 1998 года неизменно финишируя вдалеке от призовых мест крупных соревнований или вовсе не проходя отбор на них.

Определить основную составляющую российского чуда в Испании очень просто. Она американского происхождения. В США родился Джон Роберт Холден, забивший за две с половиной секунды до сирены «золотой» мяч в испанское кольцо: только ради этого одного стоило затевать историю с представлением ему российского гражданства. В США за клуб НБА «Юта Джаз» выступает признанный самым ценным баскетболистом чемпионата Европы Андрей Кириленко, который провел два гениальных матча – в полуфинале с Литвой и в финале с Испанией.

В сильнейшей лиге мира играл и демонстрировавший по ходу чемпионата потрясающий баскетбол Виктор Хряпа, вошедший, будучи форвардом, в пятерку лучших ассистентов турнира. А самое важное – американец – главный тренер сборной. Дэвид Блатт, без сомнения, был героем номер один испанского чемпионата.

То, что эта победа является в первую очередь тренерской заслугой, абсолютно очевидно. Ведь состав сборной России в Испании на три четверти повторял состав предыдущего первенства в Сербии. Кириленко, Хряпа, Пашутин, Саврасенко, Моня, Моргунов, Самойленко – все они безуспешно бились много лет в четвертьфинальный потолок. «Я горжусь тем, что мы смогли изменить характер, лицо и стиль сборной России», – сказал после мадридской победы Дэвид Блатт. И с ним невозможно было спорить. По именам, по статусу баскетболистов такая же, как та, что терпела поражения на предыдущих чемпионатах, команда сыграла совершенно по-новому.

У сборной Блатта в порядке было все. Его команда умела плотно защищаться, ставить прессинг, проводить не только привычные скоростные атаки, но и разыгрывать сложные, отработанные до автоматизма комбинации в позиционном нападении. А находок в ее игре – вроде резкого паса с периметра Хряпы под кольцо – было больше, чем у какой-либо другой сборной.

Но еще поразительнее был сумасшедший настрой команды. В Испании так ярко или по крайней мере полезно, как не играл, может быть, никогда в жизни, сыграл почти каждый из ее игроков. В том числе Андрей Кириленко, затмивший участвовавших в чемпионате суперзвезд НБА Газоля, Паркера, Новицки. «Это лучшая команда в моей карьере», – признался после финала капитан сборной России.

В ведь назначение Дэвида Блатта первым иностранным тренером в истории сборной представлялось очень рискованным шагом со стороны Российской федерации баскетбола. У Блатта был совсем скромный послужной список. Репутацию классного специалиста он получил, исполняя шесть лет функции помощника главного тренера в «Маккаби» из Тель-Авива, а единственную победу в должности руководителя тренерского корпуса одержал в 2005 году с санкт-петербургским «Динамо» в Евролиге FIBA – второразрядном еврокубке. Но эффективность его работы превзошла в итоге все самые смелые ожидания.

И доля удачи в этом результате была невелика. О тренерской удаче говорить нельзя хотя бы потому, что сборной России пришлось прорываться сквозь невероятно тяжелую турнирную сетку. На втором этапе она обыграла действовавшего обладателя континентального титула – Грецию. В четвертьфинале – приехавшую за медалями Францию с лучшим баскетболистом финальной серии чемпионата NBA Паркером. В полуфинале – состоявшую исключительно из игроков топ-уровня Литву, которая, как и французы, разгромила россиян в августе в контрольном матче. Наконец, в финале она справилась с Испанией. Сборной, завоевавшей в 2006 году звание чемпиона мира и к участию в домашнем первенстве привлекшей всех своих лидеров – Пау Газоля, Хуана Карлоса Наварро, Хорхе Гарбахосу, Хосе Кальдерона, Руди Фернандеса. Сборной, обреченной, казалось, на победу.

Россияне справились с ней, несмотря на очень лояльное судейство по отношению к хозяевам. Несмотря на поддержку 15-тысячного зала. Несмотря на достигнутое теми на старте второй четверти – после трехочкового Хорхе Гарбахосы – преимущество в 12 очков: такое испанцы, если разыгрались, обычно не отдают.

Сборная России заставила его отдать. Кириленко, на счету которого 17 очков, пять подборов, две передачи и перехват, и Хряпа с семью очками, десятью подборами и четырьмя передачами играли так уверенно, будто бы им противостояла не лучшая, а десятая команда мира. Молодой Антон Понкрашов, которому до финала доставался минимум игрового времени, был брошен Блаттом в бой в решающий момент – и забил важнейший трехочковый, а потом отдал великолепный пас на дугу Хряпе. Они и все остальные бились так, словно это был последний матч в их жизни.

А испанцы, столкнувшись с непривычным градусом сопротивления, занервничали. Газоль мазал штрафные. Наварро, фантастический снайпер, – все свои броски. Россияне все-таки добились концовки, ставшей секундами торжества Холдена. Обокрав зазевавшегося Газоля, он обеспечил россиянам, проигрывавшим 58:59, право на решающую атаку. И в этой атаке сам взял на себя ответственность за бросок. И судьба вознаградила Холдена и всю сборную России за отвагу, отправив мяч от дужки не в протянутые к нему испанские руки, а в кольцо. Газоля, пытавшегося спасти Испанию, атакуя с сиреной, она наградить не посчитала нужным.

15 тысяч зрителей не понимали, что произошло. Только мы бегали по площадке.

Андрей Кириленко о победе на ЧЕ по баскетболу 2007 года

И если заключительные мгновения этого матча кому-то напомнили три последние секунды олимпийского финала 1972 года в Мюнхене, то это правильно. Тогда мы проигрывали сборной США одно очко – американцы забили оба штрафных после ошибки Александра Белова. Тот рванул под их кольцо едва ли не раньше, чем Дуг Коллинз выбросил свой второй штрафной. Иван Едешко, вводя мяч в игру, запустил его по крутой дуге через всю площадку, и Белов, выловив передачу в борьбе с двумя американцами, вместе с сиреной принес нам победные два очка.

Но разве восторг, охватывающий спортсменов и зрителей после неожиданных побед, больше и искреннее, чем торжество после победы «запланированной» (как будто такие вообще бывают)? На Олимпиаде 2004 года в Греции триумф российской сборной по синхронному плаванию был, казалось, гарантированным. Настолько, что уникальная программа для выступлений готовилась вопреки всем канонам синхронного плавания. Главный тренер сборной Татьяна Покровская не ставила перед собой цель воплотить какие-либо образы, а просто хотела подарить людям праздник с помощью эксклюзивной, написанной специально для российской сборной самбы.

Зазвучал зажигательный ритм, россиянки прыгнули в воду и начали танец – и вдруг музыка оборвалась. Восемь девушек продолжали танец. Как Ирина Роднина и Александр Зайцев, откатавшие свою программу на золото на чемпионате мира в 1973 году тоже без музыки. Но спустя несколько секунд свисток выгнал синхронисток из воды на бортик. Неподалеку суетились люди в официальных костюмах, решавшие, как быть.

Что было бы, если бы нас не вызвали из воды? Продолжали бы без музыки!

Мария Киселева о победе в синхронном плавании на Олимпиаде-2004

Одна девушка, не участвовавшая в выступлении, побежала за другим, рабочим диском, поскользнулась, упала и заплакала. Навзрыд плакал весь вечер и диджей Пепе, который в радиорубке был ответственным за трансляцию музыки. Он ничего не мог понять в происшедшем и брал всю вину на себя.

«В первый раз такое происходит! – вспоминала те жуткие минуты Мария Киселева. – Поддерживали друг друга, говорили, что, может, это и к лучшему: во второй раз сделаем все еще лучше… Что было бы, если бы нас не вызвали из воды? Продолжали бы без музыки». Она рассказывала об этом через четверть часа после того, как девушки, чье состояние легко можно представить, второй раз вошли в ту же воду. Наверное, никто не удивился бы, если бы они что-то в своей программе сорвали. Но они не сорвали ничего. Был безумный темп, безумные по эффектности поддержки, идеальная синхронность. И все «десятки» за артистизм, гарантировавшие, что остальным не светит в этих соревнованиях ничего. Наш карнавал в Афинах состоялся.

Глубокой ночью победительницы появились в Bosko-доме. Девушки, стершие театральный грим, делающий их лица преувеличенно славными, выглядели даже более соблазнительно. Этому не в последнюю очередь способствовало то, что отсутствие грима создавало странную иллюзию доступности. У этих девушек можно было без зазрения совести попросить телефон и даже рассчитывать, что его дадут.

Подобная иллюзия тут же, похоже, овладела всеми без исключения борцами, ожидавшими синхронисток. Энтузиазм проявили все, и прежде всего Хасан Бароев, который, подойдя к столику пригласить какую-нибудь девушку на танец, взял за талию одну из них, но так галантно при этом махнул рукой, что в ней оказались сразу еще три.

Оркестр Игоря Бутмана с воодушевлением сыграл мелодию популярной песни «Если б я был султан» из кинофильма «Кавказская пленница» и перешел к популярной песне «А нам все равно» из кинофильма «Бриллиантовая рука». Девушки вместе с борцами тоже пели эти песни (в танце).

Пол крыши выдержал.

Ночь переходила в утро, и все было как надо и даже лучше, но чего-то все-таки, как это иногда бывает, недоставало. Люди с такой легко ранимой психикой тонко чувствуют эти вещи. В какой-то момент Игорь Бутман, вспоминая на своем саксофоне одну мелодию из Джеймса Брауна, посмотрел на борца-осетина, одиноко стоящего у лестницы, ведущей вниз, к выходу. Что-то такое Игорь Бутман прочел в его глазах… Что-то, из-за чего без раздумий и колебаний перешел к лезгинке. Борец услышал лезгинку на саксофоне позже, чем заработали его руки и ноги. Через мгновение ходуном ходила вся крыша.

Но она выдержала и это испытание.

Оставалось спеть гимн России. Всем, кто не помнит его наизусть, раздали текст. В руках каждого посетителя Bosko-крыши оказался, таким образом, лист бумаги. Пока синхронистки, а также три победительницы в прыжках в длину пели, внизу на улице собралась огромная толпа горожан.

Веселье продолжалось до восхода солнца.

Часа через три после этого девушки, бодрые и отдохнувшие, пройдя жизнеутверждающую процедуру допинг-контроля, были уже в 30 километрах от Афин, в закрытом клубе «Мета-Суньо» на берегу моря, у подножия храма Посейдона. У них здесь была запланирована party без посторонних, т. е. девичник.

Храм Посейдона сиял над бухтой, как сахарная голова. Девушки на святилище царя морей даже не оглянулись. Зачем им – и так богини.

Вид шести (отсутствовали Мария Киселева и Ольга Брусникина) загорелых девушек, олимпийских чемпионок, несмело входящих в воду, навсегда и совершенно заслуженно останется в памяти обслуживающего персонала этого отеля.

• Майкл Джордан

• Уэйн Гретцки

• Лэнс Армстронг

• Сергей Бубка

• Елена Исинбаева

Уилт Чемберлен, Ларри Берд, Карим Абдул-Джаббар, Ирвин «Мэджик» Джонсон (кто-то назовет еще с десяток фамилий и будет прав) – все они были великими баскетболистами. Но лучшим был один. Его Воздушество. Человек, который умел летать.

Он был бы уникален уже по одной причине. Те, кто видел матчи «Чикаго Буллз» в 90-х, наверняка помнят все это.

Лицо человека, который, кажется, вышел на площадку не на смертельную битву с лучшими баскетболистами мира, а на рядовую игру – так, побаловаться немножко с мячом в свое удовольствие. Ироничная улыбка, чуть высунутый кончик языка – будто он дразнит застывшего напротив в напряжении соперника. Потом – финт и прыжок… Впрочем, нет, это у всех остальных был прыжок. А у него – полет. Он висел над площадкой, нарушая все законы физики. Однажды Майкл Джордан скажет, что всегда чувствовал – он действительно отличается от всех остальных: «Впечатление такое, что к подошвам моих кроссовок кто-то приделал маленькие крылья».

В Америке очень жалели, что, дважды – в 1987-м и 1988 годах – победив в конкурсе по броскам в кольцо сверху, он потом больше никогда в них участия не принимал. Но эти конкурсы в НБА считаются забавой для молодых. А Майкл Джордан уже был к тому моменту, когда победил во второй раз, почти великим. Почти – потому что еще не хватало титула чемпиона. Но давно признанный великим Ларри Берд уже заранее выделит его среди всех – даже величайших. В плей-офф 1986 года Майкл Джордан забросит в корзину «Бостон Селтикс» 63 очка, принесет своему, еще слабому пока, «Чикаго» победу над чрезвычайно сильными бостонцами – и удостоится от живой легенды НБА такой похвалы: «Против нас играл Бог в облике Джордана».

Время стирает в памяти многое. И улыбка Майкла Джордана, его феноменальные полеты и феноменальная статистика стерли, конечно, рассказ тренера «Чикаго» Фила Джексона: «Вообще-то в молодом возрасте у Майкла были большие проблемы. Скажем, с техникой броска. Да с таким дальним броском атакующему защитнику делать в НБА было просто нечего! Я знаю, что он оставался после тренировок – и бросал по кольцу. Сотни раз. Пока не стал бросать лучше всех. А еще постоянно смотрел по видео записи игры своих будущих оппонентов, пока не стал лучшим в защите».

Трудолюбие можно разглядеть. Но можно ли было разглядеть эту способность отрываться от земли, наплевав на притяжение? Вряд ли. «Чикаго» повезло, что клубы, выбиравшие перед ним, видели лишь то, что доступно всем.

А самыми прозорливыми оказались люди отнюдь не из НБА, а из Nike. Еще в середине 80-х они сделали Майкла Джордана лицом своей компании, наладив выпуск кроссовок Air Jordan, придумав не только новый бренд, но и прозвище, которое с тех пор приклеилось к баскетболисту, – Его Воздушество (His Airness). В нынешней НБА есть немало мастеров выпрыгнуть и вонзить мяч в кольцо сверху. Есть виртуозы подобных трюков – Аллен Айверсон, Коби Брайант, Трэйси Макгрэди… Но все они лишь прыгают. А летать пока никто не научился.

После Олимпиады 1992 года тренер первой баскетбольной Dream Team[4] Чак Дэйли рассказывал такую историю. Суперзвезды из сборной США в отличие от остальных спортсменов поселились не в Олимпийской деревне, а в шикарной гостинице неподалеку от Барселоны. Там было, разумеется, и поле для гольфа. Так вот, однажды два больших любителя этой игры – Чак Дэйли и Майкл Джордан – решили выяснить, кто из них сильнее. Тренер выиграл. Он говорит, что никогда не видел Майкла Джордана таким расстроенным. Тот упрашивал дать ему возможность взять реванш. Чак Дэйли, поскольку был поздний вечер, согласился – но перенес встречу на завтра. В четыре утра в дверь его номера постучали. Заспанный, ничего не соображающий Чак Дэйли увидел на пороге Майкла Джордана: «Ты же сказал, что завтра мы играем! Завтра уже наступило…»

Он ни во что не играл ради игры. Любимая игра баскетболистов «Чикаго» – тонк. Со временем она стала ритуалом: игра предшествовала очередному матчу чемпионата. Ставки – от $ 10 до $ 40 за партию. Джордан почти никогда не проигрывал. «Я считал себя неплохим специалистом по тонку. Но когда перешел в “Чикаго” и сел играть против Майкла, был потрясен, – рассказывает защитник «Буллз» Рон Харпер. – Создается впечатление, что он видит карты противника! Не знаю, может, он просто классный шулер, но никому ни разу не удалось уличить его в обмане».

И внешняя расслабленность Майкла Джордана на площадке совсем скоро уже не могла никого обмануть. Во время финальной серии плей-офф в 1996 году тренер «Сиэтла» (этот клуб был соперником «Чикаго») Джордж Карл, специалист, между прочим, с очень хорошей репутацией, позволил себе в интервью одной из газет проанализировать игру Майкла Джордана. Он сказал, что с годами она стала проще – мол, Его Воздушество все реже идет в проход и летит к кольцу, а предпочитает полагаться на свой фирменный средний бросок – с отклонением. И, судя по словам Джорджа Карла, выходило, что проблему Майкла Джордана теперь можно решить.

На следующий день лидер чикагцев, словно специально, вместо того чтобы бросать с дальней и средней дистанции, шел и шел к кольцу, оставляя оппонентов в дураках. 38 очков Майкла Джордана в той встрече «убили» «Сиэтл», а Джорджа Карла превратили в глазах болельщиков в клоуна. Его Воздушество потом еще посыпал тому соль на рану, пошутив в ответном интервью: «Нет, наверное, Карл был прав, утверждая, что я стал хуже. Ведь я собирался набрать не 38, а 60 очков».

Титул чемпиона НБА нельзя выиграть в одиночку. Но, отдавая должное тренерскому таланту Фила Джексона, который принял «Чикаго» в 1989 году и при котором произошло окончательное превращение недавнего аутсайдера в сильнейший, возможно, клуб в баскетбольной истории, отдавая должное таланту партнеров Его Воздушества – Скотти Пиппена, Денниса Родмана, Хораса Гранта, американцы всегда связывают эти шесть побед «Быков» именно с Майклом Джорданом. Просто слишком очевидно, что они состоялись в первую очередь благодаря ему.

В финальных сериях плей-офф соперники – сначала, в 1991 году, «Лейкерс», затем – «Портлэнд», «Финикс», «Сиэтл», дважды «Юта» – придумывали хитроумные схемы нейтрализации Майкла Джордана. Не сработала ни одна.

История НБА – это плюс ко всему прочему история соперничества великих личностей. 60-е годы – Уилт Чемберлен против Билла Расселла, 70-е – Оскар Робертсон против Джерри Уэста, 80-е – «Мэджик» Джонсон против Ларри Берда. Майкл Джордан, признанный Богом даже Ларри Бердом, который – по крайней мере для бостонских болельщиков – сам по-прежнему Бог, убил эту составляющую полностью. Но, как ни парадоксально, НБА от этого только выиграла. И стала проигрывать, когда он уходил.

Вы не представляете, как я устал.

Майкл Джордан о баскетболе

Споры, почему 6 октября 1993 года Майкл Джордан решил переквалифицироваться в бейсболиста, идут до сих пор. Америка поначалу отказывалась поверить в то, что из «Чикаго Буллз» он уходит в «Чикаго Уайт Сокс» – точнее, в фарм-клуб этой бейсбольной команды «Балтимор», поскольку в главный не проходил по уровню: последний раз Майкл Джордан держал биту в руках в университете. Кто-то называл этот шаг хитрым рекламным трюком, не очень, впрочем, понимая, в чем заключается хитрость. Кто-то говорил, что он чуть-чуть тронулся умом после трагической гибели отца – Джеймса Джордана тем летом убили при загадочных обстоятельствах. Сам Майкл Джордан уверял, что просто устал от баскетбола.

Через два года он прислал в офис «Быков» короткий факс, состоящий из одного предложения: «I’m back». Без подписи. Но ни Филу Джексону, ни Джерри Краузе не надо было уточнять, кто таким странным образом обещает вернуться.

Второй раз Джексон ушел из «Чикаго» и баскетбола в 1998 году. Обещал, что на сей раз точно навсегда. И снова Америка была в шоке и не понимала, почему так происходит. Почему он, только что укравший в финале с «Ютой» мяч у Карла Мэлоуна, пронесшийся с ним через полплощадки и точным броском принесший «Быкам» шестой титул чемпионов, уходит?! Почему уезжает из Чикаго – города, про который сам говорил, что никогда его не покинет?! Знали, конечно, что у него снова обострились отношения с прижимистым хозяином «Чикаго», что тот отказался повысить суммы контрактов двум друзьям Джордана – Филу Джексону и Скотти Пиппену, и те сменили команду. Но все же это был шок.

Конец ознакомительного фрагмента.