2
Между тем время шло, и пока я, ничего не подозревая, сидела в ресторане, происходили разные важные и интересные события.
На вокзал без ненужной помпы и фанатических толп прибыл поезд, доставивший «группу поддержки» Изольды, которую составляли музыканты, аппаратура и обслуживающий персонал, все это было выгружено, аппаратура расставлена по местам, а люди расселены по гостиницам, по апартаментам несколько попроще тех, которые занимала Изольда, и результатом всех этих подспудных действий явилось то, что, вернувшись из ресторана в вестибюль, я застала там некое оживление.
– Евгения тоже должна ехать с вами? – говорила в телефонную трубку Маша. – Да… хорошо… хорошо, я передам.
Девушка положила трубку и, увидев, что я вхожу в вестибюль, радостно улыбнулась:
– О! Евгения! Как кстати. Сейчас звонила Изольда, прибыл поезд с аппаратурой, ее как раз выгружают в театре. Она хочет съездить туда, осмотреться. Все-таки в опере это первые гастроли. К тому же нужно подготовиться к вечернему мероприятию, а это тоже удобнее сделать там. Не везти же сюда все это… гримеров, костюмы. Ну, в общем, это она сама объяснит вам. Главное – она просила передать, чтобы минут через пятнадцать вы были готовы ехать.
– Я всегда готова, – бодро ответила я, весьма некстати вспомнив про свой брошенный в районе железнодорожного вокзала «фольк». Конечно, на своей машине я была бы готова просто вдвойне, но раз уж звезды непременно обязаны передвигаться в лимузинах, что ж… таков, видимо, наш тяжкий крест.
Вскоре в вестибюль действительно спустилась Изольда, на вид отдохнувшая и посвежевшая.
– О! Женя! Рада, что вы уже здесь. Маша передала вам? Нам нужно съездить в театр. Толик не захотел ехать. Так что теперь обеспечение моей безопасности целиком и полностью ложится на ваши хрупкие плечи.
Я не стала напоминать, что и тогда, когда Толик был рядом, это, в общем-то, ничему не помогло и «обеспечение» все равно легло на меня целиком и полностью. Да и возможности для развернутых дискуссий не предоставлялось – в вестибюль спустился Чаркин, и все оставшееся время Измайлова общалась в основном с ним.
– Снова заставят петь, – сокрушенно жаловалась Изольда, устроившись в лимузине. – Как будто я… не знаю… автомат заводной.
– Отношения с властями нужно поддерживать, – назидательно проговорил Чаркин. – Они – наша опора. Между прочим, банкет финансирует администрация.
– Ах… какая разница…
– Ну, тебе-то…
В довершение начатой фразы Чаркин бросил в сторону Изольды презрительно-уничижительный взгляд и этим ограничился.
– Кстати, а где он намечен-то, этот банкет? Там хоть аппаратура какая-нибудь есть? Хоть микрофон?
– Кабак называется «Фламинго», по отзывам, заведение вполне солидное. Слышала что-нибудь о таком?
– Нет, не припоминаю. Надо будет минусовку захватить да из ребят кого-нибудь… для поддержки. А то что я там одна буду, как…
– На банкет приглашена вся группа, так что по поводу поддержки не волнуйся. Сейчас проверим, как все доехало, и можешь заниматься с Аллочкой.
– Да, вот уж что действительно не помешает. Я сейчас выгляжу, как… не знаю что…
– Нормально выглядишь. – Чаркин снова кинул двусмысленный взгляд.
Между тем мы уже подъезжали к зданию оперы.
В качестве VIP-персон нас подвезли к самому подъезду, и, выйдя из лимузина, мы вскоре оказались в просторном вестибюле, совершенно пустом в этот час.
Нас встретила темноокая Агнесса и повела какими-то коридорами и полуподвалами в неизвестном направлении. Проходя по бесконечно мрачным, напоминающим о бомбоубежище коридорам, я уже начала напрягаться по поводу возможных угроз безопасности, но оказалось, что этот замысловатый путь вел за сцену.
На довольно обширном пространстве, освещенном огромными лампами, подвешенными, как казалось, непосредственно среди непроницаемой тьмы, суетилась масса народу, выполняя какие-то действия, для непосвященных – хаотичные и бессмысленные. То и дело спотыкаясь о толстенные провода и ударяясь боками о какие-то ящики, я продвигалась следом за Измайловой, мысленно отмечая для себя, что если среди этих суетящихся людей притаился, как волк в овечьей шкуре, диверсант, обнаружить его практически нет никаких шансов. Яркие софиты очень резко делили пространство на свет и тьму, и, несмотря на довольно интенсивное освещение, если вы находились в теневой полосе, ничего нельзя было разглядеть в двух шагах и все предметы возникали перед глазами внезапно и как бы из ниоткуда.
К счастью, в этот раз среди присутствующих диверсантов не оказалось. Изольда, в отличие от меня, по-видимому, прекрасно ориентирующаяся в обстановке, дошла до какого-то ящика и командно-административным тоном стала диктовать, что нужно взять с собой в ресторан.
– Надо будет потратиться на них немножко, – говорила она. – Эдик, возьмешь синтезатор и гитару… ну, для колорита. Главное – записи не позабудь. А то будем там с тобой… а капелла исполнять. Кстати, а где…
Изольда не успела закончить фразу, как откуда-то из темноты материализовался некий весьма колоритный гражданин. Еще не старое, но уже какое-то поношенное, покрытое преждевременными морщинами лицо, красноречиво свидетельствующее о пагубных пристрастиях, косая ухмылка и общее циничное выражение делали его похожим на отвязного дворового хулигана, и я снова насторожилась, готовая в любой момент дать отпор.
Но то, как он обратился к Изольде, и общий тон разговора быстро дали понять, что парень – свой в доску и с приезжей дивой накоротке.
– Ба-а-а! Изольда свет Измайловна! – во всю глотку заорал он, едва завидев примадонну. – Давненько не видались.
– Да, уже почти целый день, – не слишком радостно процедила сквозь зубы Изольда.
– Как ваше ничего себе?
– Твоими молитвами, Миша, я как раз искала тебя. Тебя в этот раз устроили вместе с Максом, очень удобный, комфортный люкс – может быть, съездишь, осмотришься?
– Как – со мной?
Чаркин, тоже явившийся пред наши очи внезапно, по-видимому, слышал сказанное Изольдой и это сказанное было для него новостью.
– Кому это в голову пришло?! От него ведь житья не будет! – возмущался он, ничуть не стесняясь присутствия Миши.
– Макс, не бузи, – успокаивала Изольда. – Ну поживете… немного, ничего страшного. Номер просторный, там еще человек десять свободно разместить можно.
– Да не нужно мне десять человек! Я хочу спокойно жить… безо всяких… Кто это придумал вообще?
– Ну, Толик, – слегка понизив голос, проговорила Изольда. – Для экономии. Не каждый же раз ему люкс снимать…
– Что, Максюня, не нравится? – косо ухмыляясь, подначивал прекрасно слышавший все это Миша. – А тебе бы в одиночестве жить хотелось, да? Чтоб не мешали? Не беспокоили чтоб? Укололся и забылся…
– Миша, прекрати! – беспокойно оглянулась Изольда. – Ты-то чем недоволен? Хотел люкс – сделали тебе люкс, я же сказала – можешь ехать устраиваться.
– Да ладно, ладно, Изольда Измайловна. Не буду раскрывать ваши военные тайны. А это что… новенькие, что ли, у нас?
Беззастенчивый Миша ощупывал меня весьма откровенным взглядом, как бы уже прикидывая что-то в уме.
– Это Евгения, мой телохранитель, так что ты поосторожнее. Она сегодня утром знаешь как толпу одной левой…
– Кто?!! – Саркастическое выражение на лице Миши, кажется, достигло своих крайних пределов, и он разразился отвратительным, скрипучим хохотом. – Тело… тело… тело… хранитель? Вот это да!! Вот это я понимаю! Изя, да ты у нас теперь настоящая суперзвезда! Совсем-совсем. Даже телохранитель у тебя есть. Одного только нет. Хочешь скажу – чего?
Миша смеялся, но глаза его были злыми, и на Изольду при всем фамильярно-забавном стиле своей речи он смотрел далеко не ласково. Впрочем, конкретных угроз в сторону клиента никто не высказывал, поэтому я скромно слушала и не вмешивалась, но про себя отмечала, что отношения в этом романтическом мире богемы, по-видимому, не такие уж романтические.
Изольде, кажется, тоже было не до смеха. Выражение ее лица стало беспокойным, она явно начинала нервничать и все настойчивее побуждала Мишу ехать «устраиваться» в гостиницу.
– Нечего тебе здесь валандаться. Только нервы людям будешь трепать. Макс, отвези его. Надоел.
– Да ладно, не надо. Я уж как-нибудь сам. А то с Максюней опасно, еще научит… плохому чему-нибудь. До скорого, Максюня! Я пока кальянчик заряжу.
– Придддурок… – зло процедил вслед исчезнувшему в темноте Мише Чаркин, но Изольда не дала хода отрицательной эмоции, быстро переключив своего директора на новую мысль.
– Ты хоть присмотришь за ним, – доверительно глядя в глаза, проговорила она. – Попридержишь. А то совсем… с колес слетит. Программа уже до дыр затерта, новое что-то нужно, а он… несчастную «Калитку» третий месяц закончить не может. Приструнить его как-то нужно. Повоспитывать…
– Довоспитывались уже, – так же вполголоса недовольно произнес Чаркин. – Воротит что хочет, управы на него нет. Ты бы Толику лучше сказала, он кроме него никого не слушает.
– Толику… Толик не больно-то…
Дослушать этот загадочный диалог мне не удалось, так как к Чаркину подошел какой-то парень, и они занялись вопросами размещения аппаратуры.
– Так, ну что… – взглянув на часы, деловито проговорила Изольда. – Пожалуй, пора и собой, наконец, заняться. Где там эта старая ведьма?.. Макс! Найди мне Агнессу Карловну. Она должна показать мне мою гримерку.
Через несколько минут в темноте нарисовалась Агнесса, и мы снова пошли по коридорам.
– Вам предоставили самое удобное, просторное помещение, – расхваливала по дороге Агнесса. – Иосиф Вениаминович сначала хотел распорядиться, чтобы для вас освободили ту, старую гримерку… Помните? Ну, как бы ностальгия и все такое… Но потом посмотрели и решили – нет. Тесно, неуютно. А здесь… Ну, впрочем, сами посмотрите, думаю, вам понравится.
Вскоре мы оказались в «просторном помещении», размерами своими превосходящем разве что кухню в старинной хрущевке, где нас уже поджидала говорливая и хлопотливая женщина средних лет и довольно приятной, располагающей к себе внешности.
– У меня все готово! – бодро объявила она, указывая на столик, заставленный косметикой.
– Ах, Аллочка, займись, наконец, мной. Мне кажется, я после этого поезда просто сама на себя не похожа. Ну что это?.. Что это, посмотри, – озабоченно говорила Изольда, садясь перед зеркалом и дергая туда-сюда пряди волос.
– Сейчас все сделаем, Изольда, не переживай. Будешь выглядеть на миллион баксов.
– Что там Наташа? Разобралась?
– Да, она сейчас должна подойти. Черное, как обычно?
– Ну да, перед кем тут больно… выпендриваться. Еще вот только в кабаках я не выступала.
– Не скажи, Изольдочка. Сейчас это самый доходный вариант. Помнишь, сколько с прошлого корпоратива в клювике унесли?
– Так то – корпоратив. А здесь… Они для меня банкет устраивают, а не я для них. С какого перепугу я выступать-то должна? Сами пускай поют. За харчи за свои.
– Ладно, Изольдочка, не нагнетай. Цвет лица испортишь… Ага, вот и Наташа.
В гримерку вежливо постучали, и вошла молодая девушка, бережно держа в руках что-то длинное и черное, по-видимому, концертное платье.
– Давай-ка ты сначала облачайся, а потом и причесочку соорудим. Время-то подходит уже, как бы не опоздать.
– Успеем… Женя, вы не могли бы оставить нас на минутку… Думаю, здесь мне ничего не угрожает.
Я вышла, оставив стеснительную девушку переодеваться в кругу близких, и, прогуливаясь в коридоре, слышала время от времени доносящиеся обрывки фраз.
– …телохранитель?.. А почему баба? Да?.. Да?.. Прикольно…
Услышав еще пару реплик в свой адрес, показывающих, что мои действия по нейтрализации обезумевших фанатов произвели должное впечатление, я заметила, что тон разговора несколько изменился, и навострила уши.
– Что, новостей… нет? – понизив голос, многозначительно спросила Изольда.
– Да так… почти ничего, – нарочито беспечно ответила Аллочка. – Мне ведь и не скажут особо-то, сама понимаешь.
– Что Оля?..
– Не видно, не слышно. Вообще такое ощущение, что все предупреждены и вооружены. Стоит где-нибудь появиться – пространство пустеет, как по команде, кого ни встретишь, все до ушей улыбаются и поздравляют. «Очень рады вашему приезду» – такое ощущение, что они эту фразу специально хором репетировали.
– Ну, может, и к лучшему. Хуже, если бы приставали.
– Думаю, Агнесса постаралась. Выдрессировала их. Кому нужны скандалы…
– Ну да. Главное, чтобы перед выступлением не подложили… свинью какую-нибудь. Нужно сказать Максу, пускай смотрит в оба. Ну и ты, если услышишь что… тоже…
– Само собой, Изольдочка, когда я тебя подводила?
В разговоре возникла небольшая пауза, после чего послышался голос Аллы:
– Ну вот… теперь все отлично… Теперь – хоть на конкурс красоты…
Послышалось шуршание одежды, звуки шагов, и из гримерки вышла Изольда, обновленная и при полном параде.
– Ну что, где там у нас распорядительница-то наша? Едем мы или нет? Алла, позвони.
Верная подруга взялась за трубку, и через несколько минут возле гримерки суетилась уже целая куча народу.
– Вася! Машина! Что там?! – беспокойно кричал в трубку Рацкевич. – Эдик, в лимузин мы уместимся? – тут же оборачивался он, разговаривая с кем-то из музыкантов. – Несите, несите, ребята, время уже поджимает…
На этот раз карету подали к черному ходу, и когда в багажник навороченного автомобиля с грехом пополам запихнули аппаратуру, в салоне удобно устроились мы с Изольдой, директор, а также наиболее значимые персоны оперного театра типа Иосифа и Агнессы.
Ресторан «Фламинго», где, как недавно выяснилось, должен был проходить праздник по поводу прибытия в наш город знаменитой землячки, располагался в довольно живописной местности, весьма отдаленной от центральных районов Тарасова.
Въехав на территорию, каждый мог убедиться, что сделано здесь все с размахом и на широкую ногу. Банкет подготовили на так называемой летней веранде, где вместительная крытая площадка плавно переходила в открытую, усаженную цветами и деревьями местность, над которой явно поработал опытный ландшафтный дизайнер. Под крышей из поликарбоната были расставлены столики, накрытые белоснежными скатертями и профессионально сервированные, и устроено небольшое возвышение, нечто вроде сцены, с левой стороны от которой, уже на открытом пространстве, располагались неправильной формы бассейн и живописный фонтан.
Перед сценой стоял стол побольше, по-видимому, для самых важных гостей, и за ним уже сидели несколько человек, в числе которых были уже знакомые мне мужчины в строгих галстуках и Земелин.
Увидев Измайлову, все очень оживились и практически полным составом поднялись навстречу.
– Изольда! Богиня! Примадонна! Рады приветствовать! – неслось отовсюду.
Под нестройные аплодисменты и выкрики Изольда присоединилась к пирующим, а я, исполняя свои обязанности, следила за обстановкой.
Пока гости и хозяева дегустировали аперитив, на сцене шла оживленная деятельность. Какие-то молодые люди активно суетились возле замысловатых ящиков и вскоре установили стойку для микрофона, к которой вышла дебелая раскрашенная женщина, не иначе – местный массовик-затейник.
Счастливо улыбаясь, она стала говорить, как рады они видеть у себя в гостях знаменитую певицу и какое это счастье, что у нас такие талантливые земляки. Конечно, местные кадры не могут претендовать на лавры столичных знаменитостей, но чтобы сделать приятное гостям, они тоже готовы показать свои скромные таланты.
После этого на сцену поочередно стали выходить юноши и девушки, исполняя разнообразные эстрадные хиты. Песни перемежались приветственными выступлениями представителей администрации и прочих официальных лиц и вручением подарков, а когда зал был уже достаточно разогрет, пришла пора выступить и самой примадонне.
– Просим! Просим! – понеслось отовсюду, и все снова захлопали в ладоши.
Лениво и манерно изогнувшись, Изольда поднялась и, снисходительно улыбаясь, медленно направилась к сцене.
Там уже снова поднялась хлопотливая суета, рабочие возились вокруг аппаратуры, что-то отключая и подключая, а я, наблюдая за процессом, отметила про себя, что все эти провода и контакты как-то уж слишком близко находятся от воды. Бассейн с фонтаном, придававший всей архитектурной группе изюминку и некий дополнительный лоск, практически соприкасался одним из изгибов своего «художественного» берега со сценой, и какое-нибудь резкое, плохо рассчитанное движение могло направить все двести двадцать вольт, гуляющих в проводах, прямехонько в лазурную гладь. И хорошо, если с другой стороны электрической цепи не окажется кто-нибудь в виде заземления.
Впрочем, мысль мелькнула и улетела. Теперь в процессе отключения и подключения принимали активное участие и сама Изольда, и Чаркин, и даже невесть откуда появившийся, бывший уже изрядно навеселе Миша, появление которого заставило меня усилить внимание.
– Туда вот, туда ее, вон в ту розетку втыкай, – руководил он, в левой руке держа рюмку с водкой, а правой оживленно размахивая в разные стороны.
– Миша, не мешай, – стараясь быть сдержанной, говорила Изольда.
– Иди, вон, сядь! – гораздо резче почти прокричал Чаркин, и глаза Миши как-то очень нехорошо и трезво блеснули. – Путаешься тут…
Чаркин слегка оттолкнул Мишу, отчего часть водки выплеснулась из рюмки и, видимо, попала куда-то на оголенные провода, поскольку у одного из загадочных ящиков, стоящих рядом и перемигивающихся какими-то лампочками, блеснула очень яркая искра и раздался треск, чем-то напоминающий разряд молнии.
– Миша!! – взвизгнула Изольда. – Ты сдурел?! Здесь же все под напряжением. Иди отсюда!
– Ой! Изольда Измайловна! Простите великодушно! Недосмотрел. Не рассчитал. Не сориентировался. Не велите казнить. А я вот сейчас ребятам минусовочку помогу… Давай-ка, Эдя! Надо же пробный шар запустить. Включить ее, послушать… как и что… Как звучать будет, нет ли чего… ненужного чего… лишнего…
Продолжая говорить и как бы не обращая внимания на Чаркина и Эдю, старавшихся оттереть его от аппаратуры, Миша все лез вперед, хватаясь за провода, и наконец так запутался в них, что споткнулся и довольно сильно толкнул Изольду, а вместе с ней и одну из замысловатых электронных коробок, прямехонько в бассейн.
Под аккомпанемент всеобщего дружного вопля я стрелой полетела к эстраде и буквально в миллиметре от воды подхватила потерявшую равновесие Изольду, неудержимо падавшую в уже стреляющую электрическими разрядами лазурную жидкость.
Вот когда смогла я узнать, сумею ли поднять ее!
Ну что ж, кажется, смогла. Правда, не совсем уж целиком на руках, но все-таки, держа на весу, я оттащила ее подальше от опасного бассейна и пристроила в кресле, заботливо принесенном кем-то прямо на сцену.
Изольда стонала, как умирающая, просила воды и слабо обмахивалась ослабевшею рукою.
Миша ползал на коленях:
– Богиня! Принцесса! Ну прости дурака! Не рассчитал. Чего хочешь проси! Любую казнь назначь! Все стерплю…
Но несмотря на повинную речь, невооруженным глазом было видно, что Миша дурачится, и у меня были очень сильны подозрения, что он как раз таки очень хорошо все рассчитал.
«Что это за тип? – недоумевала я, когда все, поняв, что настоящая опасность миновала, засуетились вокруг Изольды. – Ведет он себя, прямо скажем… свободно. А между тем все шпыняют его, обращаются как с половой тряпкой… Сам черт не разберет. Он ведь реально мог укокошить «богиню», перед которой сейчас разыгрывает свою комедию. И, по-видимому, именно это и намеревался сделать… «нечаянно». Не помешало бы порасспросить о нем…»
Между тем едва избежавшая смерти примадонна постепенно приходила в себя, а Чаркин наконец-то убрал с глаз долой ненавистного Мишу. Чуть не под руки отведя его к дверям, он почти вытолкнул неуемного шалуна наружу в сопровождении какой-то сказанной вполголоса на ухо рекомендации, по-видимому, не очень поощрительного свойства.
– Ну хоть машину дай, – еще слышались в зале слабые отголоски Мишиных возражений, но вскоре и они потонули в потоке сочувственных возгласов, адресованных Изольде.
– Ах… какая неприятность! И кто бы мог подумать… – говорила раскрашенная тамада. – Сколько существует наш ресторан, никогда ничего подобного… Надеюсь, к нам никаких претензий?
– Нет-нет, что вы, – едва скрывая раздражение после общения с Мишей, говорил Чаркин. – Разумеется, вашей вины здесь нет. Это мы… это у нас тут…
– Но все-таки, если бы этот бассейн не был так близко… – попыталась вставить свое слово Изольда.
– Брось, Иззи, – говорил Земелин, как-то странно не замечавший мизансцен Чаркина с Мишей и активно подключившийся только сейчас, когда тот исчез из поля зрения. – Ты прекрасно понимаешь, что бассейн здесь ни при чем.
– Он становится невыносимым, – сквозь зубы процедила Измайлова, явно адресуя это высказывание только Земелину.
– Ну… что я могу сделать? Сама понимаешь…
– Что ты можешь сделать… Если не можешь избавить меня от дурацких выходок этого идиота, то позаботься хотя бы о том, чтобы они обходились без последствий. Я хочу, чтобы Женя постоянно находилась рядом со мной. Если бы не она… Ты вообще понимаешь, чем все это могло закончиться?
– Иззи, успокойся…
– Успокойся… Тебя бы на мое место.
Обрывки загадочных фраз снова заставили меня насторожиться и подумать о том, что отношения в этой богемной тусовке совсем не так просты, как может показаться на первый взгляд. У меня накапливались разные интересные вопросы, и сейчас, когда я еще не знала ответов на них, для успешного выполнения моих профессиональных обязанностей требовалась полная концентрация внимания.
Поэтому в полном соответствии с пожеланиями Изольды я и сама уже решила не отходить от нее ни на шаг, чтобы в случае возникновения какой-нибудь новой неожиданности мне не пришлось с места в барьер кидаться на защиту.
А неожиданности, похоже, здесь еще будут.
Между тем приезжая дива снова заняла свое место за столом, но о выступлении, разумеется, не было уже и речи. По специальной просьбе Изольды рядом с ней поставили стул для меня, принесли прибор и, думая, какой завистью сейчас загорелась бы тетя Мила, я восседала «рядом с самой Измайловой», неспешно дегустируя вычурные ресторанные блюда.
Красивая тамада еще раз, уже в микрофон и официально, выразила свои соболезнования и принесла извинения, сказав, что следующий номер, возможно, поможет развеять отрицательные эмоции, которые возникли у гостей после этого неприятного инцидента.
Следующим номером оказался некий нарочито простоватый юноша, очень коротко остриженный, как будто бы нарочно для того, чтобы заметнее была лопоухость, специальностью которого, по всей видимости, было острить со сцены.
Произнеся пару плоских шуток по поводу приезда «землячки», юноша принялся читать монолог, основным достоинством которого было то, что во время этого чтения ничто не мешало гостям общаться друг с другом, говоря о своем.
Изольда тоже не особенно прислушивалась, обсуждая с Земелиным какие-то организационные вопросы, касающиеся гастролей.
Досадный инцидент, произошедший в самый разгар праздника, заметно снизил общий тонус, все как-то потеряли интерес и целиком и полностью сосредоточились на процессах еды и питья.
Наконец Изольда, сославшись на усталость и завтрашнюю репетицию, стала прощаться. Для вида ее недолго поуговаривали «еще немного побыть с нами», но дива была непреклонна и, пожелав всего хорошего и пригласив всех на концерты, удалилась в сопровождении собственной свиты и толпы провожающих.
Раздав последние воздушные поцелуи, Изольда, а вместе с ней и мы наконец устроилась в лимузине, и тут все дали волю эмоциям.
– Сукин сын… – зло цедил Земелин. – В порошок сотру!
– Толечка, с этим нужно что-то решать, – голосом обиженного ребенка говорил Чаркин. – Миша невозможен. И зачем ты поселил меня с ним? Это… это… я не знаю… жестоко, в конце концов!
– Ничего, неделю как-нибудь вытерпишь. При тебе, может, хоть как-то… хоть чего-то остерегаться будет.
– Ничего он не будет! Только нервы все истреплет… напрасно. Снял бы ему отдельный номер… там… с ребятами где-нибудь…
– Ты же знаешь, он требует только люксы.
– Он требует… Почему я ничего не требую?
– Правда, Толик, это уже чересчур, – вступила Изольда. – Он ведь… я ведь… это все ведь закончиться могло… летально.
– Но не закончилось же, – как-то, на мой взгляд, несколько грубовато оборвал Земелин.
– Да, не закончилось! – с надрывом проговорила Изольда. – Благодаря Жене. А если бы ее не было?! Ах… я даже думать не хочу. Женя, ты ночуешь у меня в номере, это даже не обсуждается, – решительно проговорила она.
– Да? – как-то странно взглянул Земелин. – А я где ночую?
– А ты… где хочешь. У тебя свой номер есть. А хочешь, вон с Мишей поживи. Вместо Макса. А то хорошо устроился… и нашим и вашим. Он, значит, только руководит, а как в дерьме валяться…
– Иззи, я рассержусь.
Изольда моментально смолкла и, надув губы, уставилась в тонированное стекло лимузина, в котором, учитывая двенадцатый час ночи, она могла видеть только свое прекрасное отражение.
Лишь поднимаясь в гостиничный номер в предвкушении удобной кровати и крепкого сна, я почувствовала, как устала сегодня. Рукопашная схватка с поклонниками, странные отношения между Измайловой и ее окружением, в которых я пока не ориентировалась, что, конечно, не могло не напрягать, и наконец под занавес – неожиданное для меня самой спасение клиента из горящих вод, – все это как-то дало о себе знать разом, навалившись на плечи тяжеленной глыбой, и мне действительно захотелось отдохнуть.
Но день еще не закончился, и, помня свои профессиональные обязанности, я взяла у портье ключ, чтобы первой зайти в номер.
Видимо, учитывая мои рекомендации, сотрудники гостиницы позаботились о том, чтобы в отсутствие Измайловой в номер никто не заходил, поэтому, когда мы вернулись, в нем не были включены осветительные приборы. Уходили мы днем, тогда в дополнительном освещении нужды не было, и теперь я открыла дверь в кромешную тьму номера, где не горело даже ни одного ночника.
Не успев сделать и шага, я услышала какие-то странные шаркающие звуки, и через секунду из непроглядной тьмы на меня полетело что-то еще более черное, сверкающее только полными злобы глазами и оскалом обнаженных белоснежных зубов.
Увернувшись от массивных лап, я присела, отчего собака, пролетев надо мной, неуклюже плюхнулась на пол. Я, молниеносно выхватив укрепленный на голени нож, вонзила его в горло уже вновь готовившемуся к атаке псу.
В отличие от номера, в коридоре освещение было вполне приличным, и можно было ясно разглядеть лежащего в луже собственной крови огромного ротвейлера.
Изольда, оторопело молчавшая все несколько секунд, которые занял инцидент, обрела голос и заверещала так, что слышно было, наверное, на противоположном краю нашего славного города.
Одна за одной распахивались двери в коридор, и из них выскакивали перепуганные, заспанные люди, не понимающие, в чем дело. Выбежал из номера Чаркин, вышел Земелин, а знаменитая певица все вопила что есть мочи, не в силах успокоиться.
– Иззи, ну все, все… – говорил Земелин, обнимая ее за плечи и пытаясь завести в кромешную тьму люкса, в котором так и не был включен свет. – Все закончилось. Женя, посмотрите там… все в порядке?
Но в руководящих указаниях я не нуждалась. Истерика Изольды наконец разрешилась рыданиями, она склонилась на плечо к Земелину, орошая слезами белоснежную рубашку, и, придержав обнявшуюся парочку на пороге, я обошла и внимательно осмотрела номер, врубив на полную мощность все имевшиеся в наличии светильники.
Но похоже, кроме ротвейлера других нежданных гостей у нас не было.
– Все чисто, можете проходить, – сообщила я, снова выйдя в коридор и застав там растерянного парня с ресепшена, тоже прибежавшего на крик.
Он-то и был мне нужен.
– Кто впустил сюда собаку? – тоном, не сулившим ничего хорошего, начала я.
– Собаку? Какую собаку?
– Вот эту, – указала я на лужу крови.
– Эту? – оторопело посмотрел парень. – Я не знаю… я только вечером заступил… При мне никто не входил…
– В самом деле? Так что же она – из воздуха соткалась? Кстати, не кажется, что не мешало бы прибрать здесь?
– Да… конечно… обязательно… Я сейчас позвоню…
– Мы съезжаем немедленно! Немедленно!! – кричала из номера уже обретшая дар речи Измайлова.
– Иззи… бу-бу-бу… – слышались успокаивающие басовые интонации.
– Но это невозможно!
– Бу-бу-бу…
– Меня чуть не убили!
– Бу-бу… бу-бу-бу…
Между тем юноша уже исчез из поля зрения, и на его месте вскоре появилась тетенька с ведром и шваброй, а также еще один мужчина, по-видимому, охранник, но уже другой, не тот, что дежурил здесь утром. Он нес большой кусок черного полиэтилена. Завернув в него труп ротвейлера, он удалился с этим трофеем в неизвестном направлении.
Тетенька вытерла кровь, и вскоре в коридоре восстановились тишина и покой, и только из номера Измайловой время от времени доносились редкие всхлипы.
Деликатно постучав, я вошла, застав трогательную сцену – Он и Она на диване, доверчиво склоненная на плечо голова и мужественная рука, ласково гладящая смоляные локоны.
– Э… э… э… Извините, что побеспокоила вас, но я бы хотела выяснить по поводу… Изольда что-то говорила о том, что хочет съехать отсюда… Уже первый час ночи… Может, лучше перенести на завтра?
– Нет-нет, не беспокойтесь, Женя, никаких переездов. Устраивайтесь, спокойно отдыхайте. Вы можете занять любую из свободных спален. Иззи, хочешь, я тоже останусь? – непривычно ласково проговорил Земелин.
– Нет… нет, иди. Я устала. Страшно устала сегодня. А завтра еще эта репетиция… Это – здесь, а что в театре будет? Я даже представить боюсь…
– Не накручивай себя. Уверен, эта собака – просто недоразумение. Ну, перепутали что-то, дали не те ключи…
– Перепутали… хороша путаница! Нет, я тебе говорю – это она. Она все подстроила. И завтра…
– Перестань. Только сама себя изводишь. Все уже закончилось, в номере безопасно, и тут твой телохранитель. Так что бояться нечего.
– Да, разве что… телохранитель. Я уж не знаю, кому молиться, что заранее позаботилась об этом. Догадалась. А то… не знаю, что и было бы со мной…
– Не сочиняй. Выпей таблеточку и поспи. Завтра все мы должны быть в форме.
По-видимому, не желая в моем присутствии демонстрировать порывы чувств, Земелин по-дружески чмокнул Изольду в щечку и ушел к себе в номер.
– Женя, я в ванную, – рассеянно проговорила Изольда. – Ужасный день…
Пока моя подопечная плескалась в ванной, смывая с себя отрицательные эмоции, я раздумывала над тем, под каким соусом выведать у нее, в чем же состоит подоплека всех этих загадочных взаимоотношений, кто такая «она», какова во всем этом роль Миши и чего Изольда действительно опасается. Пока мне приходилось действовать вслепую, и не было никаких гарантий, что очередная «приятная неожиданность» не обернется какой-нибудь неприятностью с последствиями.
Я села на диван и, как-то машинально взяв в руки пульт, включила телевизор. Там шли последние новости.
Невнимательно слушая рассказ про политические события и техногенные катастрофы, я все думала о своем, пока не услышала шуршание махрового халата и не увидела разомлевшую и порозовевшую Изольду, выходящую из ванной.
– Уф-ф… Хорошо!
В халате и с тюрбаном из полотенца на голове крутая Изольда превратилась в обыкновенную, средней руки тетку, ничем не отличавшуюся от миллиона таких же.
«Хорошо, что тети Милы сейчас здесь нет», – подумала я, а вслух сказала:
– С легким паром.
– Спасибо, Женечка. После ванны как будто рождаешься заново. Никаких бед, никаких треволнений… Ну-ка, посмотрим, что у них здесь…
Изольда открыла холодильник, и я удивилась, что после плотного ужина в ресторане она еще хочет есть. Но вскоре выяснилось, что ее интересовало другое.
– Нет. Ничего интересного. Одна дрянь, – резюмировала она, осмотрев содержимое и решительно захлопнув дверцу. – Женя, подай мне вот ту вон сумку… если несложно…
Расслабившись после ванны, Изольда, по-видимому, незаметно для себя самой перешла на «ты», и я сочла момент благоприятным для задушевного разговора.
Каково же было мое радостное изумление, когда я увидела, что из «вот той вон» сумки моя подопечная достает не что иное, как бутылку дорогущего, весьма приличного коньяка, увеличивая стократ мою уверенность в том, что теперь-то разговор пойдет как по маслу.
– Давай-ка неси стаканы, – по-свойски подмигнула мне дива, отвинчивая крышку. – Там где-то должен быть шоколад…
Достав из бара пузатый, богемского стекла бокал и прихватив шоколадку, я сложила все это на столик перед Измайловой, деликатно отказавшись от спиртного.
– Мне нельзя, я при исполнении.
– А-а-а… – понимающе протянула Изольда. – Ну тогда… не знаю, шоколадку, что ли, поешь. Кофе себе сделай.
Я достала из холодильника апельсиновый сок, нашла какое-то печенье и, понемногу отпивая и закусывая, «аккомпанировала» Изольде, неспешно и с полным знанием дела дегустирующей коньяк в сочетании с небольшими кусочками шоколада.
Я переключила канал, и теперь огромная плазма на стене демонстрировала какой-то научно-познавательный фильм, и тихие успокаивающие звуки как нельзя более способствовали достижению моей тайной цели.
– Напряженный выдался денек, – начала я, когда широкое дно пузатенького бокала в третий раз окрасилось в коричнево-золотистый цвет.
– Да-а-а… Хотя… в общем-то, я ожидала чего-то подобного, но… признаюсь, не в такой степени.
– То есть у вас есть основания опасаться кого-то конкретно?
– Ну… как сказать…
Пары коньяка оказывали свое благотворное действие, но тем не менее Изольда еще сохраняла контроль и, прежде чем пуститься в откровенности, пронзила меня насквозь вопросительно-оценивающим взглядом. Но, по-видимому, вывод был в мою пользу. Может быть, предыдущие события поспособствовали…
– У нас ведь в этот раз выступления в опере, ты в курсе. В прошлые разы, когда я приезжала, организовывали на других площадках. Попроще. А в этот раз Толик решил выпендриться… Я ведь… мы ведь, в сущности, все отсюда. И я, и Толик… и Миша, – каким-то странным тоном дополнила она. – Ну вот. А в опере я начинала. Окончила училище, сходила на прослушивание… ну и взяли. Тогда большой удачей считалось. Как же – государственный театр. Только злачные-то места там давно все заняты были. А нас, вчерашних студентов, так… для подхвата использовали. В массовке хором петь. Ну, поработала я, поработала… да и заскучала. А под гастроли-то они и раньше заезжим знаменитостям сцену сдавали. Это ведь выгодно. Ну и слышу – Земелин с гастролями приезжает. Точнее – с гастролерами. Имя это, если ты в курсе, в тусовке давно на слуху, у него несколько проектов было и все удачные. А в тот раз он мальчиков привозил, квартет. Только-только раскручивать его начинал. Попурри из хитов разных лет. Ну, знаешь, нечто вроде сборной солянки из эстрадной классики – гремучая смесь из Битлов и «Бесаме мучо». Но ничего, народу нравилось. А Толик – он сам из этих мест… ну да, я уже говорила. Так вот. Поэтому он своих возил сюда частенько. И для раскрутки хорошо. Ну и так… бабла снять. – Изольда слегка усмехнулась. – И все эти контакты у него налажены невесть с каких времен еще. Он ведь умный, в отличие от нас, наивных. После школы даже раздумывать не стал – сразу в Москву свалил. Ну и обставился, разумеется, не в пример некоторым. Раскрутился, в гору пошел… поймал, короче, струю. Ну а потом других раскручивать стал, бабки качать. А родина-то манит. Так что сюда в первую очередь везет. Ну, вот и с этими мальчиками так же. Привез он их. Стали они репетировать, все как следует. Только смотрю я, продюсер-то наш как бы по сторонам поглядывает. Туда глазуна закинет, сюда… Ну я и подумала – чего теряться-то? Такие шансы на дороге не валяются. Ну и…
– Оприходовала его, – понимающе улыбнулась я.
– Ну, типа того, – усмехнулась в ответ Изольда. – Он тогда солистку искал… ну, это уж я потом выяснила… солистку как раз вот на романсы на эти. Поэтому и косил по сторонам.
– Ну, вот и нашел. И не ошибся, – льстила я.
– Ну да… надеюсь… – играла скромную Изольда. – Только скоро сказка сказывается. Там ведь не одна я была… Кандидаток-то… пруд пруди. Прорваться всем хочется, а Толик – реальный шанс. Если уж к нему в руки попал – успех обеспечен. Проверено. Ну и встряла тут эта Олька.
– Олька?
– Ну да. Ольга Быстрова. Она тоже, вроде меня, после училища на подпевках ходила. А тут догадалась, видать, что хороший куш можно сорвать, и давай к нам лезть. А мужики – они… сама знаешь. Их только пальцем помани… Ну, в общем, пришлось мне за счастье свое побороться…
– Но ведь – не напрасно? Ведь победа осталась за вами?
– Да ладно тебе, чего ты все «выкаешь»? Давай-ка на брудершафт…
Но от коньяка я снова отказалась, и, скрестив руки, мы синхронно выпили каждая свой напиток.
– Ну ладно, как хочешь, – расслабленно говорила Изольда, наливая пятую порцию. – А победа и правда осталась за мной. Куда ей, этой… Да, впрочем, ладно. Что было, то прошло. Только она-то, похоже, из злопамятных. Я так и знала, что будет мстить. Поэтому и подумала о телохранителе. И видишь – не напрасно. Откуда она взялась, эта собака? Она ведь насмерть загрызть могла… здоровая, как теленок.
– Думаешь, это Ольга подстроила?
– Ну, а кто же еще?! Больше и вариантов нет. Я думаю, и с поклонниками… это она организовала. Все эти нападки…
– Но как она могла зайти в гостиницу? Пробраться в номер… Незаметно это сделать здесь невозможно.
– Ну-у… – саркастически улыбнулась Изольда. – За деньги в наше время все возможно. – Надо будет хорошенько дневную смену потрясти, наверняка они что-то знают.
– Так, значит, из-за этой Ольги ты так настаивала на телохранителе? – вернулась я к начальной теме.
– Ну да. Выступления-то – в опере. А она и сейчас там работает. Мало ли что может… подстроить.
– На подпевках? – вспомнила я презрительное выражение Изольды.
– Ну там… не знаю. Я не интересовалась ее… карьерой.
– Но если она так решительно задалась целью вредить тебе, я не вижу смысла съезжать из гостиницы. Если уж этих подкупила, подкупит и других. Здесь, по крайней мере, не так людно. Все всех знают. Контролировать проще. А новое место – новые расходы и, вполне возможно, новые проблемы.
Услышав о расходах, Изольда призадумалась, но, по-видимому, окончательно я ее не убедила.
– Ладно… утро вечера мудренее. Давай-ка спать. А то завтра я вообще… не запою.
Примадонну заметно развезло, но я помнила, что у меня есть еще один невыясненный вопрос, и как бы невзначай поинтересовалась:
– А вот этот… Миша… ты говорила, – он тоже местный?
– Ну да, – непонимающе посмотрела на меня Изольда. – А что Миша?.. Миша как Миша. Его Толик по старой дружбе приютил. Ну и таскает за собой. Надоел уж всем, а куда его денешь…
Последние слова Изольда договаривала, уже закрывая дверь своей спальни, ясно давая понять, что доверительные разговоры на сегодня окончены. Но ее интонации ясно свидетельствовали, что она чего-то недоговаривает и что в отношениях с Мишей имеется некий неизвестный мне подтекст.
«Надо будет все это разъяснить, – думала я, проводя итоговый обход и проверяя надежность замков. – Изольда не хочет слишком подробно комментировать отношения с Мишей, тем больше поводов у меня эти отношения выяснить. Между прочим, интересно было бы узнать, где его номер? Она говорила, что Мишу поселили вместе с Чаркиным…»
Я вспомнила, что на крик Изольды Чаркин выскочил из двери, расположенной с левой стороны от люкса самой примы. Значит, и Миша должен был находиться там. Но он почему-то не появился…
Смутные подозрения, возникшие у меня при самом первом столкновении с этим загадочным персонажем, росли, росла и решимость проверить свои догадки. Наверняка есть еще люди, не понаслышке знающие подоплеку внутренних взаимоотношений в этой эстрадной «семье». Все эти Аллочки-Наташи – должны же они ориентироваться в обстановке.
Завтра, пока Изольда будет репетировать, постараюсь порасспросить обо всем этом. Да и об Ольге этой заодно. Если она и сейчас работает в театре, может, удастся с ней самой пообщаться. Тогда сразу будет видно – она или не она. Завести в чужой номер громадную псину – это вам не шутки. Это и самому недюжинным храбрецом нужно быть. Да еще сделать так, чтобы никто не знал…
Нет, есть во всем этом что-то… непонятное.