Ветер в Риме
Ветер рождается из ничего и исчезает
никуда, оставляя после себя истории.
Тацит
Ветер исчезает в Риме одновременно с тем, как из своего последнего морского похода возвращается Целестион. Последним его поход становится потому, что ветер не появляется ни на следующий день после возвращения Целестиона, ни через месяц, а лучший из моих полководцев предпочитает вскоре исчезнуть вслед за ветром, пожаловавшись мне накануне, что полное отсутствие волн на море сводит его с ума.
Приблизительно к тому же времени относится появление в моем городе слухов о том, что где-то на его окраине безумная с виду старуха ходит по улицам и предсказывает недоброе каждому встречному, а все предсказанное неминуемо сбывается, что я лично ставлю под сомнение и отношу на счет все того же отсутствия в городе самого слабого ветерка, поскольку если даже и есть старуха, то подтвердить ее прорицания никто не может, ведь с тех пор как воздух в городе накалился до предела, прошло совсем немного времени. Впрочем, опровергнуть слухи невозможно по той же причине.
В скором будущем можно ожидать бунта, потому что не только над моим дворцом обвисли флаги, а внутри него стали бесполезными опахала, – на улицах перестали развеваться туники и волосы римских красавиц, а с неба каждый день сыпятся птицы, утратившие под крылом опору, – не самое лучшее предзнаменование даже в отсутствие слухов о безумных старухах.
Ровная, без изъяна, водная гладь залива, где замер без движения весь парусный флот Рима, сливается без остатка с бездонным небом, и дважды в день кажется, что корабли висят в воздухе вместо птиц – на рассвете, незадолго до восхода солнца, и на закате, сразу после того как раскаленный шар исчезает из виду.
В утренние минуты этого восхитительного волшебства на берегу залива собираются все без исключения римские поэты, а те из них, кому удается утром ухватить за сандалию свою непоседливую музу, приходят на берег и вечером, чтобы под одобрительные возгласы горожан рассказывать все, что, по их мнению, может развлечь усталых от отсутствия ветра римлян.
Я тоже завожу себе привычку проводить вечера на берегу моря, внимая поэтам, любуясь повисшими в воздухе триерами, и однажды слышу, как один из них громко рассказывает о безымянном вельможе, который проводит дни и ночи в окружении гетер, совершенно пренебрегая их ласками, но заставляя их все время дуть в его сторону, создавая подобие ветра, при этом не скупясь и оплачивая исправно нелегкий труд их легких и щек.
Я сразу же догадываюсь, кто в моем городе готов пустить на ветер целое состояние, и посылаю проследить, в какой из частей Рима обитает незадачливый рифмоплет, даже не подозревающий, что с ним может сделать тот, чье инкогнито он так опрометчиво раскрыл.
Вернувшиеся соглядатаи доносят, что Целестион обосновался в одном из публичных домов на восточной окраине, что кроме него женщины никого не охлаждают там своим дыханием, а честолюбивый баснописец, раскрывший, сам того не ведая, местоположение моего генерала, попросту один из тех, кто с его появлением получил в этом доме от ворот поворот.
Мне нужен Целестион. Главной силой Рима всегда был флот, и теперь, когда дважды в день этот флот парит между небом и морем, Рим теряет свою силу. Об этом скоро могут узнать враги, но больше всего меня беспокоит то, что жители вечного города уже начали забывать, что такое ветер, и мне остается либо позволить им забыть, что он когда-то существовал, либо сделать все, чтобы вернуть ветер в Рим. Я решаю поговорить с Целестионом сам и для этого весь следующий день пробираюсь на восточную окраину Рима, стараясь оставаться неузнанным.
– Я помогу тебе, мой повелитель, – радуется Целестион моему приходу. – Тем более у меня скоро закончатся деньги, а мои подруги, похоже, разучились дуть – сегодня они даже не пытались вытягивать губы, догадываются, наверное, что их клиент скоро сядет на мель.
Конец ознакомительного фрагмента.