Вы здесь

Странница. Глава 2. Соперницы (Татьяна Абиссин, 2018)

Глава 2. Соперницы

Прикрывая голову полиэтиленовым пакетом, Люба спешила к входу в банкетный комплекс «Московский шелк». По пути она слышала дребезжание мобильного телефона, но даже и не думала отвечать. До места назначения ей оставалось шагов пятьдесят. Не стоило отвлекаться…

Когда перед девочкой замаячило высокое крыльцо, ведущее к зеркальным дверям, Журавлева перевела дыхание. Наконец-то, добралась!

– Где же тебя носит, Люба!

Услышав этот резкий голос, Люба вздрогнула. Она узнала менеджера по кадрам из дядиного агентства – Вику Зорину. Та, видимо, скрывалась за дверями от дождя, но выпрыгнула на крыльцо, едва завидев подопечную.

– Вы меня ждали? – запыхавшаяся Люба пыталась перевести дыхание. Да, она знала, что кто-то должен был передать ей одежду для конкурса. Но, чтобы сама Виктория этим занималась! В агентстве Журавлевой пообещали, что вещи от спонсоров привезут за пару часов до представления и оставят в гардеробе на первом этаже «Шелка».

– Где же ты была? Через час твой выход на сцену! Девочки сейчас «прогоняют» номера. А ты? – хмурая Вика поправила слипшиеся от капель дождя короткие волосы, уложенные так, что напоминали беличий хвост – пышный и чуть-чуть растрепанный. В порывистых движениях менеджера было что-то от белки. Она всегда куда-то спешила.

– Но «Фрунзенскую» закрыли, – Люба с виноватым видом посмотрела на Вику.

– И что?

– Ехала от «Парка культуры» наземкой, потом пешком… – Журавлева по голосу Вики угадала какой-то подвох, но не могла понять, в чем он состоит.

– Любаша, с тобой все ясно. Если ты еще слишком маленькая, чтобы пользоваться метро, попросила бы Ольгу Михайловну тебя сопровождать! Тебе просто следовало доехать до Спортивной, а там отсюда рукой подать… Но, ты не ищешь легких путей, да? – покачала головой девушка, вручая Любе два тяжелых пакета. – Ладно, что уж теперь. Вот, держи. Здесь твой костюм. Иди скорее, переодевайся. Ступай прямо, пока не увидишь лестницу. По правую сторону – главный зал. При входе, с одной стороны, барная стойка, с другой – гримерка.

– А вы со мной не пойдете?

Виктория смущенно прижала наманикюренный пальчик к пухлым, явно сдобренным силиконом, губам:

– Малыш, я не могу остаться. Уж, прости. Я не на работе, просто завезла вещи. Более того, у меня свидание! Мужчина мечты уже заждался в машине… Хорошо хоть парковка здесь бесплатная. Ну, я пойду, о’кей? Держись молодцом, «Аленушка»! Не посрами наш «Звездный компас»! Пока-пока! – чмокнув Любу в щеку, тем самым заставив в полной мере оценить аромат из весенней коллекции «Шанель», Вика бодро зацокала каблучками блестящих лодочек к выходу.

Журавлева уныло смотрела ей вслед. Дядя Вадим не только заставил племянницу работать в агентстве. Он еще и оказался автором глупого модельного прозвища. И его теперь повторяли направо и налево все, кому не лень.

Ну какая из неё «Аленушка»? Девочка вспомнила знаменитую картину Васнецова. Может, лицом-то и вышла… Но, вот братика у нее нет, и никогда уже не будет.

***

Люба улыбнулась зеркалу, привычно выискивая недостатки в своем образе. Что ж, пожалуй, ради этих коротких минут выступления в красивой одежде, и стоит немного потерпеть. Девчонки в школе ей завидуют. Хотя, есть ли в зависти что-нибудь хорошее? С подругами у нее никак не складывается. Зато среди мальчишек-ровесников Люба довольно популярна. После того, как она представила школу на нескольких публичных мероприятиях, она оказалась в центре мужского внимания.

«С таким именем разве может быть по-другому? – самодовольно подумала Люба. – С другой стороны, кому нужны эти мальчишки! Цветы, подарки и конфеты я и так часто получаю. А что-нибудь поинтереснее они придумать не в состоянии! Не говоря уже о том, что настоящая романтика встречается только в игре…»

– Ба, кого я вижу! «Аленушка» решила почтить скромный конкурс своим присутствием. Кстати, через полчаса – начало. Поторопись навести марафет, красавица! И вот еще: «прогнать» свой выход ты уже не успеешь. А раз с вокалом у тебя – не очень, как и с внешними данными, – ты же так и не исправила свои слишком большие передние зубки, – то приготовься к проигрышу.

Женька Соболева, застывшая в дверях гримерки, поглядывала на нее сверху-вниз, улыбаясь в своей шакальей манере. Конечно, Люба никогда не встречала шакалов, но почему-то считала, что Соболева очень на них похожа. Характером, по крайней мере. Кажется, одета в пышное платье под старину. Люба лишь мельком покосилась на эту мегеру:

– Я-то успею сделать макияж. Но ты бы лучше выкинула меня из головы, Соболева. Сделай милость, подумай о себе. В следующем году ты «пролетишь» мимо этого конкурса.

Конкурс проводился каждый год, но участвовать в нем могли девочки до пятнадцати лет, а Женька была на год старше ее. Люба, убедившись, что её слова попали в цель (Соболева позеленела от злости), принялась наносить макияж.

В чем-то Женька права: любой визажист знает, что для хорошего макияжа следует провести у зеркала, как минимум, минут сорок. Да, и лучше, чтобы тебе помогал специалист… Но, разве у нее есть выбор? Вика Зорина ее бессовестно бросила. Ну, и ладно. Не в первой!

«Зато я могу пользоваться любой косметикой. Мало кому в моем возрасте так везет. Большинство мам запрещают девочкам краситься. А я сейчас могу представить себя известной моделью или актрисой», – успокоила себя Люба.

– Какой ты стала острой на язык, сестренка, – Соболева с отвращением фыркнула. – Не волнуйся за меня, я не подкачаю. Видишь, мама заказала мне платьишко в Париже. Как тебе? Ничего?

Только тут Люба обратила внимание, что Соболиха, готовясь к конкурсу, превзошла саму себя. Стройная фигура Женьки была окутана белоснежным облаком тончайших кружев, шелка, муслина и батиста – этакая сошедшая с гравюры какого-нибудь художника девятнадцатого века юная невеста. Дама сердца Пушкина? Нет, Лермонтова?

«Наверное, жюри тоже будет гадать…», – усмехнулась Журавлева. Люба знала, что мать Женьки замужем за владельцем крупного продовольственного холдинга, и ничего не пожалеет ради счастья любимой дочурки. Но сегодня она явно перестаралась, нарядив Женьку для конкурса, едва ли проще, чем олигархи своих юных жен на свадебной церемонии.

Длинные шелковые перчатки со вставками кружев скрывали не слишком изящные руки. Колдовские переливы шелка опьяняли роскошью при каждом тщательно выверенном движении. Для завершения образа благородной красавицы не хватало шляпки с вуалью, но в этом было свое очарование: темные волосы Женьки украшали живые цветы. В руках Соболиха нервно сжимала зонтик, причудливая ручка которого была из слоновой кости. Легкое напряжение рук – пожалуй, единственное, что выдавало ее волнение. На лице по-прежнему блуждала хищная улыбка, доказывающая, что Женька ради победы перегрызет горло любой сопернице.

– Здравствуй, Маша. Я – Дубровский! – Люба застегнула на ухе длинную серебряную серьгу в виде снежинки, а после небрежно приподняла левую бровь. Она точно знала, что такая простая мимика доведет Соболеву до белого каления. Журавлева давно заметила, как болезненно этот прием действует на дядю, на Михайловну и даже на математичку Говорову. Люба жалела об одном – она так и не научилась управлять второй бровью.

Женька фыркнула, задохнувшись от возмущения. Любе показалось, что та с удовольствием вонзила бы сейчас острие своего вычурного зонтика ей между ребер. Но нет, вместо этого Соболиха глубоко вздохнула, а потом вдруг медовым голосом протянула:

– Гляжу, твой дядя сегодня тоже не поскупился на шмотки, да, Журавлева? Правильно, невзрачную внешность нужно чем-то прикрыть. А хрустальный венец так сияет, что просто ослепит всех судий!

– Кокошник это, слабоумная, – пожала плечами Люба, отнюдь не спешившая сообщить задире, что её одежда уже завтра вернется к спонсорам, и она, Журавлева, никогда не получит ее в личное пользование. Какая именно фирма подарила платье, Люба не знала, ведь пакет, который ей вручила Зорина, был совсем обычный, черный, без какого-либо намека на бренды.

– Ох, нарвешься ты когда-нибудь, Журавлева, – выдохнула Женька, – подними свою задницу, и катись уже в зал, по-хорошему тебе говорю! Тебе нужно в листе у ведущей «Барышни» отметиться, что пришла и выступишь. Скажи «спасибо», что я тебе, дуре, напоминаю!

Люба, вместо ответа, погляделась в зеркало. Возможно, следовало еще чуть-чуть припудрить лицо. Уж слишком бледная кожа! Или, может, и так сойдет?

Быстро встав из-за стола и освободив место другой девочке, которая решила подправить размазавшийся макияж, Люба вышла в зал, оставив хрупкий кокошник лежать на столе.

***

Большой зал радовал глаз разноцветными шарами, игрушками разных форм и размеров и живыми цветами, расставленными в больших тонких стеклянных вазах по периметру. Организаторы конкурса явно не поскупились, чтобы придать торжественность мероприятию. Удивительные черные стулья, бокалы и посуда из черного стекла – эффектное и необычное дополнение к окружающему интерьеру и пестрым, как стеклышки в калейдоскопе, стенам. Столики удивляли теплой лимонной подсветкой изнутри, создавая ощущение, что ты находишься в каких-нибудь сталактитовых пещерах.

Люба быстро нашла ведущую конкурса и отметилась в заявочном бланке. Ведущая, оказавшаяся улыбчивой, чуть полноватой женщиной в очках, протянула Любе значок конкурсантки и смущенно заметила:

– Будешь выступать под номером двадцать восемь. Предпоследняя. Все, кто пришли до тебя, тянули жребий. Но ты опоздала.

Люба уныло кивнула. И, правда, как-то неудачно все сложилось, причем с самого утра. Пощечина Михайловны все еще горит на щеке. А ведь она потратила приличное количество тонального крема, чтобы ее замазать! И, похоже, неприятности продолжаются…

«Все же плохо, что я выступаю в самом конце. Не люблю так. Придется нервничать, завидовать тем, кто «отстрелялся» раньше… Да и оценки, скорее всего, будут выше у тех, кто выйдет на сцену в первых рядах… Но вдруг я ошибаюсь? Может, если буду в конце, то жюри меня лучше запомнит?»

Звук разбитого стекла, донесшийся до неё, заставил Любу подскочить на месте, а потом со всех ног броситься в гримерку. Следом за ней туда же поспешили ведущая и одна из официанток.

Девочка замерла на пороге, не веря своим глазам: весь пол был усеян мелкой хрустальной крошкой. Посреди гримерки стояла Соболева, с самым трагическим видом заломив руки:

– Любаша, прости! Я только хотела поближе рассмотреть твой чудесный венец, а он – возьми да и выскользни из рук! Какая жалость, правда? Не волнуйся, моя мама возместит стоимость вещи, – Женька перевела хитрющий взгляд чуть раскосых глаз на ведущую, – Римма Федоровна, в «Московском шелке» найдется какое-нибудь украшение, которое Люба могла бы использовать вместо венца? Ну, там, ленточка, цветочек?

– Ленточка, цветочек?! Да ты специально его разбила! – взревела Люба и уже собиралась кинуться на соперницу с кулаками, но была остановлена сильной рукой ведущей.

– Конечно, мы найдем что-нибудь. Люба выступает предпоследней, и мы успеем… Но, Евгения, после шоу я бы хотела серьезно поговорить с вашей матерью.

– Без вопросов, Римма Федоровна, – Женька скромно потупила глаза. – А пока буду готовиться к выходу на сцену. Ведь мой номер – третий по счету. Мне предстоит петь романс. Любаш, ты смотрела «Жестокий романс»? Мне особенно удаются песни из этого фильма. А что ты подготовила?

– Какая же ты дрянь, Соболева! – Журавлева крепко сжала кулаки, так что ногти вонзились в кожу, затем резко повернулась на каблуках к ведущей:

– Кто пойдет искать для меня реквизит? Вы?!

В разговор вмешалась стоявшая рядом официантка:

– Римма Федоровна не сможет. Она открывает конкурс. Пойдемте со мной. Я отведу вас к администратору, там разберемся…