Глава 7
Утром на песке, который он специально разровнял у входа в пещеру, не обнаружилось иных следов, кроме следов каких-то мелких зверьков и птиц. Это означало, что ни каких опасных хищников ночью не наведывалось.
После трапезы из нескольких кусков мяса и эрзац-чая, Богдан набросал примерный план действий. Главной задачей, естественно, была постройка подходящего судна, чтобы осуществить то, что не удалось горемычному профессору Витту – добраться до следующего острова, на котором могла быть точка перехода.
Конструкция Витта Богдану не нравилась – он решил создать практически новое судно. Естественно, у него не было никакого опыта, да и теоретические знания носили самый общий характер. Тем не менее, кое-что он читал, кое-что видел в кинофильмах, и поэтому мог хотя бы приблизительно представлять себе непростую задачу такого строительства.
Богдан сразу же решил, что станет строить тримаран – судно, имеющее при примитивной конструкции максимальную остойчивость. В качестве центрального корпуса мог сойти плот, уже сделанный профессором, только, по мнению юноши, его следовало расширить, добавив ещё хотя бы два-три бревна. В качестве боковых поплавков можно тоже приспособить по бревну, которые будут крепиться к основному корпусу при помощи стволов более тонких деревьев.
Скреплять брёвна между собой придётся лыком, подходящими лианами, либо кожаными верёвками, которым отдавал предпочтение немец. За годы, что плот пролежал под открытым небом, полоски кожи, которыми делали из него единое целое, пришли в негодность и, значит, все крепления необходимо восстанавливать.
Верёвки придётся делать из шкур. Насколько понимал Богдан, шкуры следовало продубить, иначе кожа окажется непрочной. Как человек изучавший химию, он знал, что существуют минеральные и органические дубильные вещества. Из первых Богдан помнил только алюмокалиевые квасцы, которые вряд ли смог бы найти, даже если таковые существовали на острове. Значит, оставались танниды, которые можно добыть из растений. Всех растений, богатых этими веществами, Богдан не знал, но очевидные источники данных соединений – ольха, дуб, облепиха – произрастали в достатке и здесь.
В принципе, насколько он помнил, шкуры можно и просто просолить – ему ведь не шубы из них шить, а всего лишь требуется изготовить прочные ремни. Непонятно, что со шкурой льва, а вот шкура кабана наверняка имеет достаточную прочность, чтобы не рваться, будучи для начал просто просоленной. Правда, есть ли на острове кабаны? Свиньи водятся – может, и свиная шкура вполне сгодится? Зря он вчера искромсал убитую свинью – одна шкура уже бы имелась в наличии!
Из шкур можно сделать даже парус. Что касалось устройства самой парусной остнастки, то у Богдана в голове крутилась масса терминов типа такелаж, грот, кливер, лиселя, латинский парус, рангоут, брамсель, и т. п., значения которых он давным-давно забыл, да и, попросту говоря, никогда и не знал хорошо.
Вот что Богдан знал определённо, это то, что паруса бывают косые и прямые. Про косые паруса в памяти всплывала притягательная фраза типа «Суда под косыми парусами отличаются маневренностью и способностью ходить под углом и против направления ветра…».
Парень совершенно не обладал какими бы то ни было навыками управления парусными судами, но, чтобы быстрее плыть и меньше зависеть от направления ветра, всё-таки решил сделать именно косой парус. Ориентиром ему будут служить воспоминания вида и формы парусов яхт – такого типа парусного вооружения, которое он наглядно помнил лучше всего, так как яхты были единственными парусниками, которые он видел близко «живьём».
Для начала Богдан решил обследовать местность, чтобы ориентироваться в окрестностях пещеры, подобрать искомый строительный и крепёжный материал и, конечно, поохотиться для создания запаса продовольствия. В случае обнаружения деревьев дедае он намеревался запасти как можно больше плодов, которые прекрасно хранились.
Перед самым выходом Богдан задумался, не попробовать ли почистить карабин и револьвер и привести их в рабочее состояние, однако решил отложить эту кропотливую работу.
Отставив «маузер» к стене, где находились копья Петера Витта, Богдан прихватил рюкзак, доставшийся ему в наследство, и вышел из пещеры, затворив за собой дверь. Он поднялся к лесу в том же месте, что и вчера, и двинулся по-над берегом вдоль опушки, держа в руке лучемёт.
Примерно через километр обнаружились заросли апельсиновых и лимонных деревьев, где Богдан набрал столько спелых плодов, сколько нашлось. Попадались также кокосовые пальмы, но юноша не стал тратить время на попытки сбить орехи камнями. Можно было использовать лучемёт, но тогда орехи получались бы слишком дорогими.
Богдану также встретились лозы дикого винограда, ягоды которого не уступали по величине плодам знакомых ему культурных сортов, и он прикинул, что немного позже грозди стоит засушить впрок. Прямо сейчас рвать виноград не имело смысла, поскольку кисти раздавились бы в рюкзаке, а вот несколько плодов встреченной папайи он срезал.
Среди кустов Богдан заметил старую знакомую – малину, поел ягод, вспоминая растворившиеся в неимоверных далях пространств уральские края, и нарвал листьев для свежей заварки чая. Кроме того, здесь же обнаружились ещё зверобой, мята, мелисса, и разные пахучие травы, которые также годились для приготовления душистых взваров, добавления в похлёбки и просто к жареному мясу для улучшения вкуса. В довершение всего, на одной из открытых солнечному свету полян Богдан с ликованием узрел соцветия, напоминавшие картофель, и вскоре держал в руках несколько вполне приличных клубней. Кроме того, вскоре он нашёл даже стрелки лука, и выкопал несколько луковиц, очень похожих на привычные.
Вчерашние свиньи куда-то подевались. В лесу Богдан вспугнул зверька наподобие зайца и пару куропаток, но стрелять не стал, так как рюкзак и без того был уже почти полон, особенно после сбора дедае.
Пока он шёл назад, чтобы опорожнить рюкзак, ему встретилось мало дичи, но и хищников тоже не попалось. Вообще, как и на первом острове, живность, как ни странно, пока не встречалась в количестве, которое можно было ожидать в столь благодатном месте.
Неподалёку от спуска к пляжу, Богдан осмотрел росшие деревья и обнаружил достаточное количество судостроительного материала. Срубленные и очищенные от веток стволы здесь вполне можно подкатывать к обрыву и сбрасывать прямо на берег, что упрощало задачу транспортировки. Судя по имевшимся пням, профессор Витт именно здесь и добывал материал для своего плота. Тут же росло много молодых и гибких деревьев самой разной толщины, которые тоже требовались при постройке задуманного тримарана.
Освободив рюкзак в пещере, Богдан вновь отправился на разведку местности. Ему в голову пришла мысль, что непозволительно пускаться в плавание без средств индивидуального спасения. Поэтому с учётом того, что среди растений многие были тропического и субтропического типа, он решил поискать какую-нибудь разновидность пробкового дуба.
Можно было также попробовать надрать лыко с деревьев, которые он уже видел, и поскольку тут росли и липы, и осины, проблем с этим материалом возникать не должно. Странно, почему немец не пользовался таким прекрасным материалом? Богдан усмехнулся: сказывалось, видимо то, что в Германии даже в 1935 году мало кто драл лыко.
Довольно скоро он нашёл разновидность крупных деревьев, которые, очень походили на дубы, и имели толстую суховатую, пористую кору, толщиной сантиметров десять-двенадцать. Лёгкая кора, судя по всему, должна была прекрасно плавать и держать порядочный груз.
Лыко Богдан решил драть поближе к основному месту работ, поскольку и там деревьев нужных пород хватало. С вырезанным образцом коры он вернулся к берегу и удостоверился, что материал, безусловно, обладает хорошей плавучестью. Тогда Богдан вырезал из коры большого дерева два куска размером примерно метр на метр и принёс их к пещере, чтобы как следует просушить. Оставалось подумать, как технологичнее сделать из такого материала нечто вроде спасательного жилета или пояса.
За этими хождениями взад-вперёд подошло время обеда. Богдан нарезал несколько кусков свежего свиного мяса, покрошил в котелок картофель вперемешку с разными травами и сварил душистую густую похлёбку, которую с аппетитом съел, заедая «хлебным» плодом дедае.
Натрескавшись до отвала, он растянулся в тени высокого берега и даже закурил одну из драгоценных сигарок, держа однако под рукой лучемёт. Не хватало только кружечки холодного пива и, безусловно, не хватало симпатичной подруги, как минимум, одной. Правда, Богдан тут же подумал, что лучше бы эта подруга жила бы где-то в стороне и только иногда приходила в гости. Постоянное наличие подруги, а тем паче, подруг под боком доставляло бы массу удовольствий, но создало бы и кучу проблем, в чём Богдан успел убедиться, проживая в отдельной квартире.
Впрочем, Богдан прекрасно отдавал отчёт, что если он и готов был не возвращаться насовсем на Землю из Дворца, напичканного техническими достижениями неизвестной цивилизации, дверями в иные миры и разнообразными загадками, которые интересно было бы разгадать, то первобытное существование, пусть даже и в таком раю, его никак не устроит. Даже при наличии красоток и пивка. Не собирался он прожить в этом чудном уголке всю жизнь, которая у него теперь была очень и очень длинной, если её только не прервёт несчастный случай или дикий зверь.
– Столько я просто не выдержу! Даже если бы тут и девочки скакали вместо зайцев… – сказал Богдан вслух, потянулся и погрозил пальцев в пространство. – Я не согласен оставаться тут навсегда – и даже не уговаривайте, неизвестный Творец и Хозяин!
Тем не менее, особой спешки у Богдана даже сейчас не было: время в данном случае, скорее всего, не работало ни против, ни на него. Немного отдохнув после приёма пищи, он решил сегодня уже не начинать работу по рубке деревьев, а заняться, всё-таки, чисткой оружия. Разложив у входа в пещеру на старой, но ещё достаточно прочной шкуре, которая нашлась среди пожитков Петера Витта, револьвер, карабин и требуемые принадлежности, Богдан занялся скрупулёзным трудом.
Это было не так просто, поскольку некоторые части, особенно те, на которые попала кровь то ли самого профессора, то ли убитого им в роковом поединке зверя, заржавели и, с большим трудом отделялись друг от друга. Вдобавок, профессор не мог вычистить оружие после последних выстрелов, и пороховой нагар в стволах почти окаменел. Однако, отмачивая ржавые рубцы каплями масла и используя старые ножи в качестве скребков, Богдану удалось разобрать и «маузер», и «наган» и более или менее сносно очистить все детали. Качество немецкой стали оказалось на высоте.
Старые боеприпасы, которые оставались в магазине карабина и барабане револьвера, вряд ли могли ещё стрелять. Богдан решил это проверить, и, естественно, получил осечки при попытке выстрелить позеленевшими патронами. Хотя, в общем-то, пять патронов, конечно же, не спасали положения, он не без сожаления выбросил их и зарядил оружие теми, которые сохранились лучше. Впрочем, кто знает, не откажут ли и они, пролежавшие несколько десятилетий? Было ясно, что в критический момент полагаться на эти раритеты нельзя.
Чтобы знать, на что он может рассчитывать, Богдан проверил «наган» на ближайшей охоте и убедился, что револьвер действовал: с первого же выстрела, он, имевший отличные оценки по стрельбе на военной подготовке, застрелил приличного кабанчика.
Следующие несколько недель превратились в довольно монотонную работу по заготовке подходящих брёвен, лыка и верёвок из сыромятной кожи, изготовления парусов из шкур и, собственно постройки плота, а также запасания провизии в дорогу.
Вёсла и руль лучше всего было бы сделать из досок, но где взять таковые? Можно, конечно, действовать по методу того же Робинзона Крузо: когда-то, ещё в детстве, Богдан очень любил эту книжку. Герой Даниэля Дефо фактически вырубал доски топором из цельного древесного ствола, стёсывая его равномерно с двух сторон. Однако подобная работа заняла по описанию автора несколько десятков дней, да и топоры у Робинзона, наверное, были лучше, чем тот, которым сейчас располагал Богдан.
У него имелся, конечно, полевой нож, но строгать ствол дерева, диаметром сантиметров в пятьдесят-шестьдесят, лезвием, едва ли в треть нужной длины, хотя и режущим древесину, как масло, было неудобно. Да и не хотелось Богдану посадить аккумулятор ножа, после чего тот превратился бы в заурядный кинжал. Послу долгих раздумий он решил сделать руль частично плетёным, частично из шкур, натянутых на раму, хотя и выстругал вёсла из пары осинок.
Периодически осматривая своё загоревшее тело, Богдан с удовольствием отмечал, что такой комплексный результат наверное могли бы дать только долгие усиленные занятия бодибилдингом, о котором он слышал по телевизору в зарубежном разделе типа «их нравы». Положительное влияние, безусловно, оказала не только некоторая перестройка организма, которую провёл ему Компьютер, но и просто тяжёлый труд на свежем воздухе в сочетании с качественным экологически чистым питанием.
За всё время строительства тримарана ему так и не встретились крупные хищники. Или лев, который убил Витта, был последним, или за пятьдесят лет передохли все остальные. Естественно, Богдан нисколько этому не печалился – ведь ничего не мешало заниматься делом, хотя он и постоянно имел при себе лучемёт.
Дольше всего времени заняло дубление шкур и сшивание кусков вместе для получения паруса нужного размера. Попутно Богдан приобрёл навыки делать тонкие верёвки из полосок кожи, чем и связал вместе плоские куски коры, соорудив себе приличный спасательный жилет. Таким же способом он соединял куски шкур.
Кроме того, научившись делать кожаные верёвки, он решил проблему изготовления руля: Богдан сделал его из множества связанных между собой тонких стволов деревьев, собственно, так же, как делался и сам плот. И, безусловно, большое неудобство и потери времени вызывала необходимость работать в одиночку.
Наконец, почти через пять недель его корабль был готов. Богдан в который раз отошёл в сторонку и полюбовался на уже завершённое творение своих рук. Тримаран смотрелся совсем не плохо: пропорциональный центральный корпус-плот с приподнятой палубой, два боковых поплавка-бревна на крепких перекладинах, почти таких же толстых для прочности, как и сами поплавки.
Над судном возвышалась мачта с косым парусом. Богдан бы очень удивился, если бы узнал, что у него получился классический кливер. Более того, он почти правильно, хотя и примитивно, выполнил весь стоячий и бегучий такелаж, а также снасти для управления парусом – фалы и шкоты. Однако подобные термины, хотя он и слышал, лежали вне сферы активных познаний юноши.
Что касается направления предстоящего плавания, то, если местоположение определялось правильно, немного в стороне на восток находился остров, где он оказался вначале, а остров с точкой перехода лежал южнее. С высокого берега в дни, когда океан не парил, его можно было смутно разглядеть. Богдан боялся ошибиться, определяя расстояние по плоской воде на глаз, но составляло оно, похоже, не менее шестидесяти километров. Чуть к западу от этого острова располагался ещё один.
В принципе, если бы горы, окружавшие торцевую грань, можно было перейти, разумнее всего представлялось бы доплыть до края океана и перебраться по суху на одну из граней, где совершенно точно имелись точки перехода, ведущие прямо во Дворец. Однако горы, ограничивающие торцы и грани, вздымаются выше атмосферы, и даже имей Богдан альпинистское снаряжение и соответствующие навыки скалолаза, ему не удалось бы там пройти.
За кораблестроительными работами он не забыл проследить закономерность направления местных ветров, соорудив простенький флюгер. Делая отметки в тетради, Богдан определил, что ветер здесь дул, хотя и с разной силой, но стабильно по направлениям: один день с севера на юг, затем с востока на запад, и, так далее, по часовой стрелке в последовательности, в которой меняло свой восход солнце. Подобная «карта ветров» облегчала путешествие, ведь Богдан не обольщался по поводу своего косого паруса: возможно, под некоторым углом к ветру его судно двигаться сможет, но против, как хорошие земные парусники уж точно не сможет.
Дождавшись дня с наиболее благоприятным направлением ветра, Богдан собрал все припасы на палубе тримарана, качавшегося на волнах у берега. И только в эту последнюю минуту, собравшись в путь, он по настоящему почувствовал, как беззащитен перед водной стихией неведомого мира. В этом океане водились опасные существа, порой штормило, а судно его, несмотря на тщательность постройки, всё-таки было творением абсолютного дилетанта. Правда, единственной альтернативой путешествию по воде была жизнь отшельника на острове. Очень долгая жизнь.
– Я согласен провести здесь остаток дней? – вслух спросил Богдан.
Ему никто не овтетил – только слабая волна шлёпала в брёвна плота, да пищали над головой чайки.
– Вот-вот, – кивнул Богдан. – Страшно, но выбор не богатый. А я во Дворец хочу!
Он зачем-то перекрестился, и, орудуя на мелководье шестом, направил тримаран в открытое море.