Глава 1
Негромко, но жёстко тикали часы, и звук анкера, перекидывающего зубья шестерни, разносился по квартире. Некоторое время Богдан лежал и слушал размеренное «так-так» этих старинных часов, оставшихся в их семье ещё от деда.
Он не спешил – поезд отправлялся только в десять-тридцать две, до вокзала добираться от силы с полчаса, так что спать можно было, по крайней мере, до половины девятого.
Часы начали отбивать удары – «бам, бам, бам…». Семь раз.
Богдан полежал ещё немного, встал и начал заправлять постель.
Умывшись, размявшись и приняв душ, но стал соображать, чтобы приготовить на завтрак. Вчера у него были гости – пара приятелей с девчонками, и холодильник подчистили основательно. Ещё бы – дорвались до бесплатного: по талонам в магазинах отоваривают в лучшем случае варёную колбасу, а Богдан даже в эти трудные времена через знакомых продавщиц регулярно добывал сервелат, сыр и приличные напитки. Позавчера у него имелось даже польское пиво «Окоцим». «Имелось» – вот именно, что в прошедшем времени!
Богдан вздохнул: пивка бы он сейчас не помешало – голова тяжёлая.
«Стоп-стоп, – сказал он себе, – как же я забыл!» Он прошёл на застеклённый ещё отцом балкон и там, в стенном шкафу, который у него служил заначкой для подобных случаев, нашёл аж две бутылки. Одну он оставил для поезда, а вторую с удовольствием открыл сейчас.
В холодильнике оставались три яйца и кусочек сала, поэтому Богдан решил удовлетвориться яичницей. Позавтракав, он вымыл посуду, чтобы не оставлять её на несколько дней киснуть в раковине, и стал собираться.
Он жил один уже почти пять лет – родители погибли в глупейшей автокатастрофе. Их не вернуть, боль потери давно притупилась, но почему-то он всё время вспоминает о них по утрам, когда моет посуду. Бывало, когда они сидели все втроём на кухне и он или отец ещё допивал чай, а мать уже начинала наводить чистоту. Отец всегда говорил: «Ну, что ты, Надя, ну не суетись!»
Всё это давно исчезло, кануло в небытие…
Богдан вышел из дому без двадцати девять и, не спеша, направился в сторону вокзала. Основная масса трудового люда уже схлынула, хотя ещё многие топали к своим учреждениям. День выдался пасмурный, но, к счастью, не дождливый.
Пройдя мимо витрины соседнего продуктового магазина, где громоздились блёклые фанерные муляжи окороков, сыров и консервных банок, и посмотрев на большие красные буквы «Слава КПСС!» на крыше проектного института, стоявшего через улицу, Богдан свернул за угол на проспект. Он рассчитывал пройтись до вокзала, но к остановке как раз подходил трамвай и парень сел в трамвай.
Мимо проплывали унылые осенние тротуары с кое-где встречавшимися такими же унылыми витринами. «Занудство и скука», подумал Богдан.
Ничего, на следующий год он обязательно постарается взять путёвку в Европу и где-нибудь в Амстердаме или в Гамбурге, например, подойдёт к полицейскому…
И good-bye, Родина, строй свой дурацкий «коммунизьм» сама. Грустно, конечно, но тут ловить нечего: эти придурки уже сгноили не одно поколение, сгноят и ещё много других.
Впрочем, надо будет ещё суметь взять путёвку в капстрану – это тоже не так-то просто для человека неженатого и без близких родственников близких нет. Одна надежда на Людмилу, что сделает ему всё по блату.
Этот момент был Богдану достаточно неприятен, поскольку предполагал подставить ближнего своего: сильно дадут Людочке по шапке, если он не вернётся. Возможно, она даже работу свою хлебную потеряет, но что делать – иного выхода у него нет.
Трамвай повернул к вокзалу, и Богдан отвалился от поручня, продвигаясь к выходу.
Командировка ему предстояла самая тривиальная, в небольшой районный город на металлургический завод. В лаборатории, где работал Богдан, велась так называемая хоздоговорная тема с этим предприятием: средства контроля качества металлургической продукции, и всё такое. Городок так себе, в магазинах шар катается ещё свободнее, чем в Свердловске, но одно обстоятельство скрашивало поездку: у Богдана там обитал старый институтский приятель Саша, закончивший политех на год раньше и уехавший туда, где работал его отец, главный металлург завода.
Поезд тащился чуть меньше четырёх часов. В секции плацкартного вагона подобралась слишком простая публика, и Богдан решил вытаскивать бутылку импортного пива, чтобы не порождать завистливых взглядов – он терпеть не мог выступать в роли «коллектора» отрицательной энергии.
Добравшись до места назначения, он отметил командировочное у секретаря и устроился в заводской гостинице, простенькой, но чистенькой и, к счастью, мало заселённой в данный момент. Ему в единоличное пользование достался двухместный номер, что само по себе было приятно. Тут имелся даже работающий телевизор – чёрно-белый «Изумруд».
«Какой у нас, всё-таки, во всём идиотизм», подумал Богдан. «Вот те же гостиницы взять: понаделают трёх-четырёх местных номеров – и рады, придурки. Ну почему я должен жить ещё с какими-то охламонами в одной комнате? Что за коммуния? Нет, они, возможно, и неплохие люди, но не желаю я просто слушать чей-то храп, а то и ещё что-то у себя под ухом!»
Он не стал заранее предупреждать Сашу, поскольку тот, конечно, потащил бы его к себе домой, а Богдан не любил, не только когда его стесняли, но и сам никого стеснять лишний раз не хотел. Да и потом ведь гостиница, даже с многоместными номерами – это относительная свобода и независимость. Ко всему прочему, он знал, что Саша недавно женился, жена в положении – какие тут могут быть остановки у приятеля?
Когда Богдан, уже около четырёх часов дня, после встречи с парой инженеров, работавших по совместной теме, нашёл Сашу в заводоуправлении, приятель действительно начал приглашать его к себе домой, но Богдан наотрез отказался – пусть беременная жена отдыхает, а у него есть свободный номер.
Они купили бутылку водки и какую-то простецкую закуску, с трудом отыскавшуюся в магазине, и просидели до вечера под бубнящий телевизор. Когда из «ящика» затрубил гимн программы «Время», и появились кадры очередного репортажа то ли с Пленума ЦК, то ли с Сессии Верховного Совета, Саша засобирался домой.
Следующий день Богдан плотно поработал в отделе главного металлурга, вечером в одиночестве (у Саши нашлись дела, связанные с подготовкой к юбилею отца), немного погулял по городу, чуть не нарвавшись на пьяную драку у какого-то винного магазина, и поспешил вернуться в гостиницу к телевизору.
Работа почти вся была сделана, оставались кое-какие мелочи, поэтому Богдан хорошо выспался, позавтракал пшённой кашей и какао в заводской столовой и отправился подписывать разнообразные акты.
Проходя по заводскому двору мимо горы металлолома, он машинально бросил взгляд на кучу искромсанного железа. Среди грязных железяк глаз вдруг выхватил какое-то странное отличие, некий диссонанс, и Богдан остановился.
Он вернулся и присел, чтобы получше рассмотреть то, что просовывалось между искорёженной арматурой, трубами и кусками ржавого металла. Необычно чистый предмет выглядел как половинка круга диаметром сантиметров 40-45. Полукруг, похоже, вывалился из-под обломков и теперь покоился у самого края кучи, освещённый вяловатыми лучами смурого осеннего солнца.
Именно вид вещи, не вязавшийся с тем, что её окружало, и привлёк внимание: поверхность предмета осталась абсолютно чиста от ржавчины и выглядела, словно только что отполированная. Однако при этом полукруг вроде как и не блестел, он был матово-серым и, в общем-то, невзрачным, если бы не контраст с покореженным металлоломом.
Штучка оказалась довольно толстой – сантиметра четыре, и, похоже, должна была быть достаточно тяжелой. Однако когда Богдан поддел полукруг носком ботинка, он перевернулся неожиданно легко. На обратной стороне параллельно краю шла глубокая борозда, а в центре образованного ею полукруга находился выдавленный рисунок. От рисунка, похоже, осталась половина, но можно было догадаться, что полное изображение выглядело чем-то вроде цилиндра. На срезе полукруга имелись углубление и выступ, возможно, для соединения со второй половиной.
Богдан взял полукруг в руки. Тот весил от силы полкило, и по всем ощущениям не был вообще изготовлен из металла – даже алюминиевая или титановая деталь такого размера были бы куда тяжелее. Повинуясь любопытству, юноша сунул необычный предмет в свой объемистый портфель.
В тот же день он успел показать находку Саше, однако тот взглянул на неё невнимательно: в день юбилея отца ему уже было не до работы и, тем более, не до сомнительных находок.
Водоворот праздника затянул и Богдана. Пиршество началось в заводоуправлении и продолжилось на даче. Наутро Богдан страдал от жажды и головной боли, через силу закончил остатки дел и вспомнил о полукруге, переложенном в дорожную сумку, уже в номере гостиницы, собираясь на поезд. «Дома и проверю, что это такое», решил он.
За весь первый день по возвращению он смог выяснить только одно: вещество полукруга всё-таки являлось ферромагнетиком, однако, измерив примерно удельный вес материала, Богдан ни в одном справочнике не смог найти сплав со схожими параметрами. Попытка сделать химический анализ завершилась неудачно, поскольку ничего с полукруга не откололось и не сточилось напильником, а твёрдосплавный керн упорно не желал оставлять даже царапин.
Полукруг не поддался ничему: ни кислотам, ни даже газовой горелке у знакомого слесаря в ЖЭУ. Причем, при нагреве выяснилась ещё одна странность: температура материала оставалась постоянной, по крайней мере, на ощупь, и можно было только поражаться, куда же пропадает передаваемая от пламени энергия!
Богдан уже собрался вызванивать знакомых ребят из Института физики металлов, но события приняли неожиданный оборот.
На следующий день ему позвонил Саша и рассказал, что на заводе объявился человек, целенаправленно искавший именно этот полукруг! Человек расспрашивал всех подряд и, в конце концов, наткнулся на Сашу, который предварительно решил узнать, не будет ли Богдан против подобных вопросов.
– Так-так, – сказал Богдан, задумчиво потирая подбородок. – А что за мужик-то, неужели кэгэбэшник?
– Да нет, почему? – немного нервно хохотнул в трубке Саша. – Вроде нет – он сотрудник Латвийской Академии наук. Документы показывал. К тому же, он и внешне похож на прибалта, и говорит с лёгким акцентом. Но смотри, если сильно не хочешь, я скажу, что телефон твой не могу найти, или какой-то лапши в этом роде ему навешаю.
– Да, ладно, – поморщился Богдан с лёгким сожалением, что придётся, видимо, расстаться с находкой, – дай ему мой телефон.
Не прошло и часа, как мужчина позвонил Богдану. Представившись Ингваром Яновичем, он очень вежливо и интеллигентно, действительно с лёгким акцентом, поблагодарил Богдана за то, что тот сохранил находку и пообещал хорошее вознаграждение.
– Это очень ценная для нас вещь, Богдан, очень, – повторял мужчина. – Наша лаборатория занималась этим много лет, да. Как часто у нас бывает: глупость одного сотрудника! Он потерял составную часть сложной установки. А мы ещё переезжали в другой корпус, и всё такое, понимаете? И этот полукруг, эта деталь попала в металлолом, на переплавку, да…
Богдан хотел вставить слово сомнения о малой вероятности перемещения металлолома из Латвии на Урал, но Ингвар Янович не умолкал:
– Да, я вам очень хорошо заплачу! Это всё, конечно, с разрешения моего начальства, не подумайте чего-то, да. Когда мы с вами можем встретиться и где, чтобы вы мне передали… наше устройство? Я приеду завтра на поезде. Это удобно, если я зайду к вам домой? Или, если неудобно, то сами назначайте место встречи.
– А что это за материал, Ингвар Янович? – спросил Богдан. – Если это, конечно, не секрет? Я им очень заинтересовался.
– Хорошо, хорошо, – снова залопотал латыш. – Я вам все объяснять буду при встрече. Я понимаю, вы инженер, вам интересно тоже. Я расскажу вам, пожалуйста. И ещё, я подчеркиваю, Богдан: я заплачу вам за находку, понимаете? Вы показали себя любознательным человеком, это надо поощрять.
Богдан, прижимая телефонную трубку к уху, сделал удивлённую гримасу своему отражению в зеркале. Он поблагодарил Ингвара Яновича и спросил, знает ли тот Свердловск – мол, если надо, он его встретит на вокзале.
– Нет-нет, ничего страшного, не утруждайте себя! Вы назовите адрес, и я прекрасно доберусь.
– Как вам будет угодно, – вздохнул Богдан. – Тогда давайте так. Поезд, насколько я помню, приходит около шести вечера. Я приду с работы и буду вас ждать. Ну, разве что в магазин заскочу, чтобы взять бутылочку – обмоем событие.
В голову пришла мысль, что коли уж приходится расставаться с интересной штукой, так почему бы не познакомиться с прибалтом поближе. Вдруг знакомство окажется полезным в будущем?
– О, обмоем, обязательно обмоем! – с энтузиазмом подхватил Ингвар Янович. – Только вы не утруждайтесь, это я ваш должник, так сказать.
– Ну, как знаете, – пожал плечами Богдан.
Незнакомец попрощался, а Богдан сел и задумался.
Познакомиться с прибалтом, конечно, и неплохо, но, может, зря он так вот сразу потащил его к себе домой? Что-то настораживало в поведении Ингвара Яновича, но что – он не мог понять. Что-то с чем-то не вязалось.
Во-первых, очень странным казалось, что металлом из Прибалтики направили в Свердловск – и ближе к Латвии хватает металлургических заводов (хотя опять же – какой только глупости в нашей стране не бывает?). Во-вторых, даже если и привезли железяки, то, как мог Ингвар Янович и его лаборатория, институт и даже Академия наук проследить, где этот полукруг окажется? В принципе – как?!
Конечно, если у них серьезная секретная тема исследований (а, судя по свойствам полукруга, исследования явно тянут на подобное), то при потере ценного оборудования должна была последовать команда из соответствующих органов, и весь металлолом в стране проверили бы так, что даже иголку бы нашли. Но тогда поиски бы точно вели офицеры КГБ, а не сотрудник Академии наук Латвии! Правда, кто сказал, что он тот, за кого себя выдаёт?
Но, в-третьих, даже если и так, то совсем странным казалось, чтобы кто-то предлагал деньги за находку. Это не клад, а собственность государства, которое не станет платить за то, что и так принадлежит ему, даже если собственность эта и оказалась утеряна. Особенно, если ищет КГБ, то денег не предложат – почему-то Богдан был в этом уверен.
Однако если версию о «компетентных органах» отбросить, то возможна ли тут, скажем, частная инициатива самого Ингвара Яновича или ещё кого-то вместе с ним? Но опять же – странно: ведь если они учёные, а не торгаши, откуда у них деньги? Кроме того, подобный вариант уж точно не объясняет, как они проследили путь полукруга до небольшого уральского города.
При всём при том за мягкостью разговора латыша чудилась некая нервозность, настороженность и вместе с тем, как ни странно, жёсткость. Даже во фразах, произносившихся как просьба, звучала требовательность, затруднявшая прямой отказ.
В общем, всё было странно и многое друг с другом не увязывалось. Богдан думал, думал, да и махнул рукой: всё равно завтра всё станет ясно.