Глава 3. Хельсинки-Пекин
В самолете я обратил внимание, что хотя мы и летим в Китай, самих китайцев почти не было. В основном в креслах сидели пассажиры европейского вида. Видно китайцы не любят путешествовать. Или не могут. Понятно, страна победившего социализма, сами на себе испытали в свое время. Слева от меня, через проход, сидели русские из Латвии, челноки. Вообще, как я убедился, челноков в Китай летает много. Я поглазел на журнал на английском языке, в основном рекламирующий непонятные и ненужные мне европейские товары, послушал немного в наушниках музыку, поглазел в самолетный монитор на непонятный мне фильм и заскучал. Но после ужина (была уже глубокая ночь), а особенно после того, как разнесли спиртные напитки, я воспрянул духом. Справа от меня сидели две пожилые женщины. Напрягши мозги, я оживил свои знания английского и разговорился с ними. Оказалось, что мои соседки из Норвегии, сейчас на пенсии, решили попутешествовать, посмотреть мир. Узнав, что я из России, они удивились, как будто увидели перед собой живого медведя. А узнав, что я инженер-электронщик и еду в Китай работать, они удивились еще больше. Наверное, они думали, что я охотник или оленевод, и должен был появиться перед ними в лаптях, рубахе-косоворотке и заячьем треухе. Они тоже жертвы своей пропаганды. В мире еще хватает наивных людей, которые считают Россию страной дремучих лесов, а медведи там бродят прямо по улице и отбирают у детей водку. Впрочем, однажды я действительно видел в Питере живого медведя, и не где-нибудь, а в Эрмитаже, на лестнице у директорского входа, но об этом как-нибудь в другой раз.
До чего все-таки СМИ (де)формируют людское сознание. О, журналюги! Как много вы сделали, чтобы люди разных стран как можно меньше знали друг о друге. Чтобы смотрели на мир только через очки пропаганды. Чтобы видели не людей, а стереотипы: русские – пьяницы, немцы – скупердяи, арабы – террористы, китайцы – голодные (а это вовсе не так, ну то есть совсем не так!). После часа оживленной болтовни мы пришли к мнению, что нужно немного отдохнуть и задремали в креслах.
Проснулся я примерно за час до приземления. Посмотрел в иллюминатор. Уже совсем рассвело и небо было ясное. Под нами были сплошные горы. Так разрушился мой первый стереотип о Китае. А со сколькими мне еще предстоит расстаться… Китай представлялся мне как страна бескрайних рисовых полей, на которых, согнувшись, копошатся как муравьи, китайцы в круглых соломенных шляпах. Китай – это прежде всего горы.
Ближе к Пекину мы увидели Великую китайскую стену. В Китае ее называют просто Великая Стена (Great Wall). Для пущей неприступности она проходила в основном по гребням хребтов. Даже сверху стена выглядела величественно. Никакой фотоснимок не передаст это впечатление. Говорят, ее видно даже из космоса.
Приземляемся! Здравствуй страна, о которой я слышал столько противоречивого. Пекин встретил нас ясной погодой и довольно прохладной температурой + 8 по Цельсию. Когда мы уже доставали вещи с багажных полок, ко мне обратилась одна девушка, из челноков.
– Простите, пожалуйста, можно у вас кое-что спросить.
– Да, пожалуйста.
– Я все время, пока летели, ломала себе голову – кем вы работаете? На челнока вы не похожи, на туриста или дипломата тоже.
– Я инженер, еду по работе, на наладку оборудования.
– Просто инженер? Не может быть!
– Ну почему же?
– Чтобы простой инженер так свободно болтал по-английски с иностранцами? Знаю я, как в наших институтах учат, мне не рассказывайте.
Я улыбнулся. Говорил я с норвежками по-английски просто чудовищно. Вернее, почти не говорил. Меня они понимали с трудом, а я их почти не понимал. Приходилось просить их писать свои вопросы на салфетке: «Write, please».
– Ну, не так уж и свободно, – я придал себе скромный вид. За такое владение языком на кафедре иняза нашего Политеха могли поставить лишь тройку с минусом, да и то если преподаватель в хорошем настроении.
– Я поняла, что у вас за работа. Вам, наверное, нельзя о себе рассказывать.
И она посмотрела на меня с немым восхищением в глазах, словно наяву увидела живого Штирлица. Все-таки женщины – неисправимые романтики. За что мы их и любим.