Глава 5. В огне брод есть
Не пришедший еще в себя Треш бредил, бормоча какие-то несуразности:
– Нужны оба кристалла… Стреляйте… Окружают… Девяносто три восемьдесят пять. Ввод… Двадцать девять сорок один. Ввод. Тридцать четыре АКТ… «Альфу» найти… Шелестов… Лови солнце… Наших не вернуть… Восход наступает… Предатель… Спасибо… Стреляй ракетницей, зажигай траву… Портал в пещере… Холод, нет! Хол… Склад нужно найти… Не смей звать Стражей… Это еще что за… Злат, Злата-а!.. Они близко, нам не выжить… Мы даже не похорони… Код не тот… Мормоны…
– Вот звездануло-то парня! Фигню несет какую-то. Эх-х, внимательнее нужно быть. Это всех касается, – проворчал Холод, тревожно поглядывая на друга.
Сталкер лежал на траве, головой на рюкзаке, рядом суетилась Злата, взволнованная состоянием любимого. Холод успокаивал ее и подбадривал, веря, что скоро Треш придет в себя. На оздоровление не стали тратить артефакт, поняли, что остался лишь обморок после удара бревна. Фифа несла вахту в дозоре, Грешник готовил перекус, возясь с розжигом костра.
Стемнело. Щебет птиц в лесу прекратился, трескотня кузнечиков замолкла. Зато окрестности наводнили звуки другого рода, щекотавшие нервы и будоражившие мозг: крики и вой зверья, редкие выстрелы, стоны, уханья филина, скрип деревьев. Вроде бы и не рядом, а где-то дальше, в глубине Чащобы, но жути от какофонии наступавшей ночи не убавлялось. Когда-то большой костер и ствол под рукой успокаивали простого охотника, позволяли даже выспаться, не боясь за свою жизнь. Но то было в далекое, спокойное время до Судного дня. Теперь же никакое оружие, огонь и меры предосторожности не внушали доверия и спокойствия – мир Пади давно перестал быть безопасным, а сама Падь превратилась в один сплошной кошмар. И чтобы хоть как-то пережить очередную ночь вне поселения, людям приходилось быть максимально собранными и готовыми к возможным неприятностям.
Ночлег устроили между пропастью и высоким утесом, с оставшейся открытой стороны развели огромный «пионерский» костер, натаскав хвороста и уложив крест-накрест пару тяжелых бревен. Снаружи Холод установил несколько сигналок. Закуток у скалы выбрали так, чтобы какой-нибудь идиот не смог напрямую выстрелить или бросить гранату. В некотором роде место ночлега превратилось и в готовую западню, если вдруг кто-то надумал бы напасть. Но по совету Фифы Холод сделал скрытный аварийный отход, закрепив веревку на уступе скалы. Так, как этому научил Треш.
Очнулся сталкер в вахту Златы. Полночь на краю ущелья выдалась светлой благодаря луне и сланцам, покрывавшим камни и отражавшим ее бледный свет. Картинка радовала взор, словно сказочные фантасмагории явились из волшебного мира. И если бы не осознание того, что находишься в страшных реалиях Пади, можно было бы расслабиться, утонуть в неге теплой ночи и объятиях любимого. Злата вздохнула, поправляя воротник куртки Треша и, передвинув винтовку удобнее, снова уставилась в мучные очертания скал.
Вскоре Треш зашевелился и открыл глаза.
– А скажи-ка, печка-буржуйка моя, долго ли я валялся и сколько времени у нас уже?
– Данила-а! – Злата улыбнулась, прильнула к сталкеру. – Наконец-то. Я уже думала, ты в кому впал. Сколько можно притворяться?! Напугал ты нас порядком…
– Да, видишь ли, милая, другой причины отлежаться не было, отдохнуть от вас и бытовухи, вот и словил дубину.
– Дурачок!
– Не понял… – Треш состроил обиженную мину, заставив девушку смутиться. – А где же любимый нами козлик?! Я не такая… Я жду трамвая… Мне скоро выходить…
– Козлина! – Злата страшно выпучила глаза и тут же прыснула в кулак.
Они обнялись, прильнув друг к другу губами, стали жулькаться и хихикать. Заворчавший Холод не глядя кинул сосновую шишку, забурчал, чтобы не мешали спать. Грешник перевернулся на другой бок, Фифа тихонько сопела рядом со своим ухажером.
– Бытовуху нашел, ишь! Попугай меня еще так, я тебе потом устрою бытовуху, – шепнула Злата прямо в губы Трешу. – Есть хочешь?
– Не, жажда мучит. – Сталкер впился в горловину фляжки, протянутой девушкой. – Узнаю места, такие только здесь. Завтра к вечеру в Южном будем.
– Ну да. Если больше Вепрей к себе притягивать не станешь! Да коматозить вечерами. Болтал ты без сознания, Треш. Всякую чепуху нес.
– Про любовь к тебе и воздержание?
– Н-нет! Совсем иное. Несуразности какие-то, цифры, коман-ды, еще что-то бессвязное. Разве что стихи не читал вслух.
Треш почесал лоб, поправил спавшую пилотку. «Что я там нес? Почему? Но раз все обошлось, то уже радует. Грудь, блин, саднит и ребра ноют, но с этим жить можно. Правда, до Восточного путь долгий, если пешком, минимум месяц чапать нужно, а то и все два. Это при хорошем раскладе… И треснувшие ребра будут в тягость. В крайнем случае, полечу их «филейкой» или «барбарисом». Благо, батя снабдил нужными артами. Да и в баре подхарчиться не лишне будет. А вот насчет – пешком… тут подумать нужно».
Ночь прошла спокойно. На вой, уханья и треск Чащобы никто не обращал внимания, за исключением Грешника, которому вахту не доверили, позволив отоспаться. Он проворочался до первых лучей и встал, словно сломанный робот. Позавтракали, навели гигиену, проверили безопасность округи.
Выход из каменной ловушки омрачился неприятностью. Нет, никто их не поджидал, чтобы убить, сожрать или обокрасть. Грозная аномалия преградила путь от места ночлега к тропе на равнину.
«Плазма». Сама по себе не опасная штука перед лицом опытного следопыта, но в случае ее активации дрянь еще та. И ее ночью кто-то включил, для чего достаточно было бросить камушек или веточку.
«Плазма» работала бесшумно. С одной стороны к ней можно было подойти безбоязненно, с другой – никак. Вот как раз с опасной и оказалась группа Треша. Значит, неизвестный, искусно миновав сигналки Холода, активировал аномалию и смылся. И теперь путники оказались в капкане.
– В огне брода нет, – пробурчал Грешник, вспомнив название старого кинофильма – Чего делать будем, мужики… и девушки?
– Да уж. Через это пламя фиг пройдешь! Разве что птичкой перепорхнуть, – заметила Фифа, опираясь на ствол винтовки.
– Дань, что делать будем?
Треш посмотрел на Злату и задумался. Пару раз ему приходилось иметь дело с такой аномалией, последняя встреча состоялась недавно – на окраине города Оружейников, при обороне с бродягами Боцмана от «бетовцев». Но тогда сами защитники активировали «плазму», обернув ее действие против нападавших. Здесь же ситуация сложилась иначе. И не в пользу горе-путешественников.
– Что у нас не любит огонь? – вслух спросил сталкер, оглядывая окрестности каменного мешка. Отвесные скалы и пропасть выглядели не лучшим способом для эвакуации.
– Дык, известно что! Пожарников, – ухмыльнулся Холод, собравшись иронизировать и дальше, но поймал согласный кивок друга.
– Прально, Холод, водичку! Значит, будем орудовать ею.
– Это ж сколько воды-то нужно, чтобы затушить «плазму»? Вон ту речку в ущелье повернуть вспять?
– Грешник, ты у себя вроде командиром считался, а мелешь чепуху какую-то, – отозвался Треш, присаживаясь возле скинутого рюкзака, – извини, но с юмором у тебя проблемы серьезные. И с догадками тоже. Воды много не нужно. Надеюсь! Сейчас сообразим малеха.
– Деня, точно ведь водой аномалию можно. Тогда, помнишь, в подземке Станции Никита забрызгал ее и проник за «янтарем»? Бли-ин, «плазма» же «янтарек» может родить!
Все бросились к рюкзакам, стали выуживать фляжки, бутыли с водой. Мысль о ценном и одном из самых дорогих, диковинных артефактов подтолкнула людей хлеще кнута. Но пыл друзей остудил сталкер:
– Правильно мыслите, только его там, скорее всего, нет! Тот, кто ночью включил аномалию, тот и заполучил «янтарь». И свалил. Так что теперь остается только найти выход и дуть отсюда, пока тот инкогнито не подоспел с дружками. Мне вчерашних войнушек хватило!
– Верно.
– Точняк. Валить нужно скорее.
Народ засуетился, подавая фляжки сталкеру. Треш собрал несколько тар и стал аккуратно брызгать в сторону аномалии. Ее жар ощущался в пяти метрах, жидкость не долетала до прозрачной стенки аномалии и испарялась. Тут Треш догадался бросить одну из полиэтиленовых бутылочек прямо в сердце «плазмы». Сработало. Кончив емкость и обдав себя ее содержимым, аномалия образовала приличную дыру. Но ее не хватало, чтобы достичь жаровни и пролезть на ту сторону. Сталкер кинул еще пару бутылочек. И даже пластмассовую фляжку с чаем. Окно «плазмы» разверзлось с громким шипением, клубы пара осели, и теперь можно было пробовать огонь на вкус.
Первым полез сталкер. Морщась от жара, заметно волнуясь, он юркнул в образовавшийся проход размером с дверь. И уже с той стороны начал шутить и подначивать друзей насчет их смелости и смешных физиономий.
Холод, ворча под нос, решился вторым. Воодушевленная его успехом Фифа ринулась следом, затем, боязливо повизгивая, сиганула Злата. Грешник долго мучился и сомневался, но, заметив ехидные улыбки девчонок, зажмурился и торопливо переметнулся на безопасную сторону.
– Глаза боятся – руки делают! – констатировал Треш и потопал дальше.
– Это уж точно! – улыбнулась Фифа.
– Смышленый малый! – прошептал Грешник и зашагал вслед за остальными.
Они выстроились вереницей и двинули по распадку на юго-восток. Мимо изуродованных кустов, обглоданных трупов и пятачков выжженной земли. Места, где несколько дней назад им пришлось держать оборону от превосходящих сил противника.
Две тени отделились от дуба и превратились в длинные серые балахоны.
– Они не должны дойти до Южного форта. А уж тем более до Восточного. Ты понял меня, кхм… Болотник?
– А то. Раз пошла такая пьянка, я сегодня… Я понимаю серьезность дела. Все сделаю как нужно! Клянусь.
– Сделай, старче. Тебя в Пади все уважают и узнают многие. Помощников хватит с избытком. И не забывай никогда, кто ты и зачем на этой падшей земле! Иди.
– Не беспокойтесь, Хозяин, все будет в полном ажуре. До связи.
Один бесформенный силуэт шагнул в сторону опушки и исчез в кустах. Другой долго стоял истуканом и смотрел вдаль, затем перехватил черный посох и ловко нырнул в темень чащи. Иволга на ветке выпрямила шейку, нервно заозиралась и, наконец, позволила себе издать трель. Вскоре Чащоба вновь наполнилась привычной лесной какофонией. Теперь уже можно было…
Треш чувствовал себя неважно: саднили треснувшие, но благодаря артефактам слегка сросшиеся ребра, вызывавшие при ходьбе по холмистой местности приливы бледности и кислую гримасу. Злата все время пыталась утешить, помочь, сказать ласковое слово. Она резко изменилась после знакомства со сталкером. Из жесткого, циничного киллера на глазах превращалась в мягкую, нежную девушку, влюбленную и заботливую подругу. Треш заметил это, но только криво улыбался. Его радовало такое отношение к себе, пробирали теплом ухаживания снайперши, но особо нежного внимания в ответных действиях он не выражал – старался хранить верность жестокой действительности Пади, дамоклову мечу, постоянно нависающему над его головой, спартанским условиям жизни. Считал, что играть в любовь или заводить серьезные отношения с первой понравившейся девушкой сейчас не стоило. Всюду витала смерть, критерии опасности только росли, не позволяя простому смертному обзаводиться семьей или расслабляться при мутантах и аномалиях. Чувствовал, что тем самым может обидеть доверившегося ему человека, поэтому при любой возможности старался подбодрить и улыбнуться.
Размышляя над этим, Треш обернулся и ласково взглянул на Злату, сразу вспыхнувшую румянцем и сбившую шаг. Почему он с такими мыслями сделал сейчас милый посыл, сталкер не знал. И все же на грани интуиции глубоко в душе понимал, что закипающая где-то в самом сердце приятная нега сама толкает его к девушке. Человек – ходячий апогей абсолютных противоположностей. Симбиоз противоречий, борьбы антиподов. Решает одно, поступает иначе. Или наоборот – сделает одно, потом задумывается и жалеет, что не иначе…
Холод все пытался шутить над друзьями, не обходя вниманием и сталкера. Нужно было как-то поддержать его, отвлечь не столько от боли, сколько от грусти и хаоса в душе. Столько не видеть отца и вдруг опять проститься с ним! Снова идти на смерть и при этом постараться выжить, выполнить задачи и уберечь друзей! Не каждому дано справиться с таким грузом. Далеко не каждому.
– А чего это наш Ангел молчит? – обратился Холод к Грешнику. – Поди, про нас фигово думает?! А, Виктор? Твое имя вроде как означает победу, а ты Грешником обозвался. С каких щей-то?
– Не сейчас. У камина в баре, вечерком за кружкой пива. Может быть, там я поведаю вам о своей судьбе.
– О-у, вона как?! Прям завел, заинтриговал, я аж вспотел уже от ожидания и…
– Деня, кончай язвить! – вскипела неожиданно Фифа.
Холод выпятил нижнюю губу и состроил обиженную гримасу:
– Анжел, и ты туда же? Ну, ваще-е, ни поговорить, ни вздохнуть, ни…
– …Ден!
– Лады, молчу. Весело у вас тут, ничего не скажешь. Как на похоронах любимой собачки, блин!
Прилетевший камушек окончательно заставил бывалого шутника заткнуться и надуться на весь мир.
Шли молча, изредка комментируя встречавшиеся аномалии или детали округи. Иногда попадались скелеты или элементы старой лежалой амуниции сгинувших бродяг Пади. Удача удачей, а прах прахом. В эти моменты мысли путников сбивались, сердца щемило, а тонус понижался. Сразу вспоминались погибшие соратники: их рвение в бой, лица, шутки, улыбки. Грешнику также становилось больно на душе, когда он проходил мимо разложившихся трупов или издалека замечал зомби-одиночек. Среди них могли быть его боевые товарищи из «Каскада»…
Конец ознакомительного фрагмента.