Бурбуль
Свет полной луны посеребрил камни. Круглое, изъеденное рябыми морщинами лицо висело над острыми горами, и платиновый снег, застывший на вершинах сверкал как драгоценный металл. Из норы выполз щенок, понюхал ночной холодный воздух и чихнул. Тихо зарычала волчица, щенок кубарем скатился в нору, протиснулся между волчатами, и засопел.
Бурбуль поднял голову к небу и протяжно завыл. Молодые волки тревожно тявкали, прижимая пушистые хвосты, сновали по ущелью. Никто не смел присоединиться к вожаку – они помнили растерзанного самца, осмелившегося завыть на полную луну вместе с вожаком. Они помнили Косого, который предположил, что собакам следует держаться поблизости к манкам. Бурбуль оторвал ему ухо. Косого более никто не видел, но волки переговаривались меж собой, что манки не убили его, а наоборот – теперь он вместе с ними охотиться.
Вновь завыл вожак, и в голосе его звучала тоска по неведомым мирам. Старый волк боялся. Он боялся и ненавидел жителей далекой Луны. Он видел их много зим назад. Они учили манков добывать огонь и стоить жилища. Бурбуль ненавидел манков, и они завораживали его. Голые тела, короткие когти и маленькие зубы. Они мало чем отличаются от лесных обезьян. Манки – охотники. Причем охотники ловкие и беспощадные.
Волки охотятся стаями. В этом они не уступают манкам, но когда псам грозит опасность, спасаются они поодиночке, бросая раненных товарищей не произвол судьбы.
Бурбуль видел, как два леопарда разорвали весельчака Толстого. Толстый повредил лапу, провалившись в скалистую расщелину, он плакал как щенок, когда ликующие леопарды набросились на него.
Манки защищаются сообща.
Однажды в их пещеру вломился медведь. Все боятся медведя, и бегут от него прочь. Даже полосатые кошки. Медведь зацепил самку и рука болталась на кусочке розовой плоти. Казалось, следовало отдать хищнику добычу, но самцы принялись закидывать зверя камнями, а вожак выхватил факел из пожарища, и ткнул врагу в морду. Страшно взревел медведь, но манки не отступили, и прыгали вокруг огромного зверя, и размахивая своими огненными палками.
Конечно, им помогают жители Луны! Волк видел, как те учили их обращаться с огнем. Сам он не боится огня, но его товарищи при виде пляшущих желтых язычков впадают в панику. Их не заставить приблизиться к жилищам манков, и уж тем более похитить их детенышей.
Только Косой вместе с Бурбулем, и Латоной неоднократно нападали на манков. Вожак мстил манкам, а Косой это делал из озорства. Но затем в поведении собрата появилось что-то иное. Он стал очарован манками, часто уходил из стаи. Он врал, что изучает их, но ложь она и есть ложь. А у Латоны появилось потомство, и ей стали неинтересны манки.
Бурбуль медленно спустился с холма.
Гасли звезды, восток покрылся розовой пеной. Молодой пес чутко втянул воздух носом, прижал острые уши. Хороший волк! Смелый и умный. Но настанет время, и он встанет напротив вожака. Точно также как в свое время Бурбуль встал на пути Седого. Он не хотел убивать старого волка, который учил его охотиться на оленей, и избегать ядовитых змей в высокой траве, но в глазах пса он прочел приговор, который гордый волк вынес сам себе. Вожак постарался сделать это быстро…
Он прокрался в нору. Щенки сладко сопели во сне. Латона мгновенно открыла глаза. Она – хорошая мать! Боится разбудить волчат. Он свернулся клубком, чувствуя боком тепло щенков, и прикрыл тяжелые веки.
Перед закрытыми глазами возникла картина. Волку снился сон. Он наблюдал за манками, скрывшись в густом кустарнике. Но вот они попадали на колени, уткнувшись лицом в землю. Появился чужак. От него исходил резкий запах. Это была смесь незнакомых запахов, отчетливо выделялся запах свежей крови, но это была ЧУЖАЯ кровь! Некая составляющая аромата выбивалась из четкого представления волка. Опытный вожак оказался сбит с толку. Манки завопили. Бурбуль зарычал, забил сильными лапами и проснулся.
Кричал молодой волк, захлебнувшись кровавой пеной. Псы сбились в тесную кучу, прижавшись спинами к скале. Выход из ущелья перекрыли манки, они размахивали палками, взобравшись на холм, швыряли в обезумевших животных камни. Манк угрожающе замахнулся корявой палкой, из сложенного трубочкой рта раздалось дикое завывание. Вот еще одна отвратительная особенность манков – их способность к обезьяним гримасам!
Бурбуль отскочил в сторону, и палка с треском расщепилась об острый камень, и пока неуклюжий манк таращил глаза, волк вонзил зубы в шею. Манк закричал, и это был восхитительный звук! Пес почувствовал удар по спине, взвизгнул, но не замедлил ход, шерсть на загривке отяжелела от крови.
Он мчался, припадая к земле, не в силах оглянуться назад. Полная Луна неслась рядом, не отставая ни на шаг. Бурбуль вспомнил о Латоне, щенках, и зарычал вторично, но уже не от боли, а от отчаяния. Рядом стояли двое псов, их бока тяжело вздымались. Последовать за ним псы не решились, и он не мог их судить. Вожак вернулся к ущелью, и спрятался за выступающей скалой.
Манки добивали волков. Латона яростно щелкала зубами. Маленький и кривоногий с бельмом на правом глазу забрался на скрученные жгутом ветви дуба, и швырнул камень. Другой схватил волчонка за задние лапы, и ударил об острые камни. Бурбуль пристально смотрел черными глазами. Он запоминал.
После того как манки ушли, он спустился в ущелье. Латона лежала рядом с волчонком. Ее оскаленная в предсмертной корче пасть была залита кровью, лапы бережно обнимали первенца. Он потрогал носом начинающее коченеть тело. Закрывая солнце широкими крыльями, слетались черные стервятники. Волк поднял голову и завыл. В сердце его поселилась холодная ненависть. Он с шумом втянул воздух, выскочил из ущелья, и не чувствуя боли в раненной спине, потрусил в ту сторону, куда ушли манки…