Стимулы, парадоксы, провалы. Город глазами экономистов (сборник). 2. Хард и софт современного города (Василий Аузан, 2016)

Отгремела Олимпиада в Сочи, близится чемпионат мира по футболу 2018 года, а еще у нас были и будут универсиады, мы боролись за World Expo-2020, проводили саммит АТЭС. Россия влюбилась в мегасобытия. В городах страны появляются роскошные стадионы, через горы прокладываются железные дороги, возводятся мосты на необитаемые острова. Вся страна радовалась успехам в Сочи и в Казани – мероприятия и правда прошли на «отлично» – и свято верила, что города-хозяева благодаря всевозможным Играм и Экспо становятся красивее, комфортнее, а в конечном счете и успешнее экономически.

Но далеко не все разделяют наш оптимизм. От зимней Олимпиады-2022 уже отказались трое из шести кандидатов, на летнюю, 2020 года, претендовало лишь шесть городов, вдвое меньше, чем в 2008-м. Да и выбрали Токио почти от безвыходности: его соперниками были полубанкрот Мадрид и неспокойный Стамбул. Провести у себя World Expo-2015 тоже хотели всего три города – когда Москва боролась с Пекином за Expo-2010, конкуренция была куда жестче.

Почему мегасобытия нужны нам и не нужны остальным? Может ли Олимпиада стать поворотной точкой в судьбе города, преобразить его, стать залогом его процветания?

Мегасобытиями называют международные мероприятия глобального масштаба. Обычно они проводятся раз в несколько лет в разных местах, которые выбирают по конкурсу. На них съезжаются сотни тысяч человек, а по телевизору за ними следят десятки миллионов. Города, вытянувшие счастливый билет, строят новые капитальные объекты, в том числе транспортной и гостиничной инфраструктуры, преображаются в целом. Самый явный пример мегасобытий – олимпиады и универсиады, игры содружеств и другие спортивные мероприятия. Чемпионат мира или Европы по футболу тоже, конечно, мегасобытие, но в большей степени национального, а не городского размаха, что делает его менее интересным для урбанистов. Зимние олимпиады – тоже отдельная история: многие соревнования идут в горах, а значит, и инвестиции, в обход города, поступают на развитие горно-туристической инфраструктуры. Пример из неспортивной жизни – World Expo, которые проходят раз в два-три года, но популярность этих выставок уже не та, что сто лет назад, когда они давали людям редкую возможность увидеть разом главные достижения всех стран мира.

По сути, мегасобытие можно определить через совокупность следующих характеристик: масштаб, международность, необходимость капитального строительства объектов и модернизации городской инфраструктуры для проведения мероприятия, способность привлекать внимание глобальной аудитории.

В этой статье мы, конечно, будем говорить о факторах, имеющих отношение к разного рода мегасобытиям, но в основном все-таки – к летним олимпиадам. Бесспорно, по своему масштабу, культурной значимости и возможности преображать города именно они – главные мегасобытия, недаром мы запоминаем олимпиады по принимающим их городам.

Сегодня на фоне финансового кризиса об экономической целесообразности городских мегасобытий во всем мире говорят все более сдержанно. Но ведь когда-то города массово боролись за право провести их у себя. Да и сегодня, хотя от прежнего накала страстей почти не осталось следа, желающие принять у себя Олимпиаду все еще есть. Если задуматься, любое мегасобытие – это настоящая головная боль для города: огромные расходы, сложнейшие логистические и планировочно-организационные задачи, жесточайшие дедлайны, не говоря уже о потенциальном колоссальном ущербе для репутации в случае провала. Кроме того, за всем следит международный надзиратель, устанавливающий свои правила. Очевидно, должна быть какая-то веская причина, чтобы города готовы были со всем этим мириться. Чтобы понять, зачем городу нужны олимпиады и всемирные выставки, узнаем для начала, как на них смотрят экономисты, а потом разложим эти события на отдельные элементы и посмотрим, что они дают городу с экономической точки зрения.

Для экономиста любое мегасобытие – это инвестиционный проект. Город (государство, местный бизнес) вкладывает большие средства в его подготовку и проведение. Конечно, немаловажный итог этих вложений – гордость и радость по поводу столь значимого праздника, но экономиста такими материями не удовлетворить. Для него важно, какова будет отдача от инвестиций. Считать ее можно очень по-разному. Например, согласно чисто финансовому подходу, сравнить все затраты бюджета на организацию игр со всеми дополнительными доходами, которые они сулят. Или попробовать нарисовать более полную картину – взвесить затраты против общей выгоды общества от мероприятия. Можно сфокусироваться на создании новых рабочих мест, расширении экспорта, ускорении темпов роста валового продукта. Суть не меняется: все это достигается при увеличении объема экономической деятельности. Больше строительных проектов – больше произведенного местным заводом цемента, больше проданного в баре пива – больше сваренного пива. Новая экономическая активность – это и рабочие места, и налоги, которые пополняют бюджет, и доходы населения, которые можно тратить в магазинах, подстегивая тем самым новую экономическую активность и запуская позитивный цикл роста. Мегасобытие можно рассматривать как набор элементов, каждый из которых способствует появлению новой и расширению уже существующей экономической деятельности в городе.

Подробнее всего проанализировал экономические эффекты мегасобытий немецкий экономист Хольгер Преус в своей книге «Экономика Олимпийских игр». Он одним из первых перестал смотреть на мегасобытия как на черный ящик, разложил их на «винтики» и исследовал положительные и отрицательные последствия каждого отдельного процесса. Правда, Преус не урбанист, и он не оценивал олимпиады с точки зрения их воздействия на город, для него это был скорее бизнес-проект, модель окупаемости которого он и пытался построить. Поэтому, анализируя влияние мегасобытий на экономику города, я несколько адаптировал модель Преуса.

Рисунок 1

Краткосрочные и долгосрочные эффекты мегасобытий с точки зрения экономиста

Какие же двигатели экономического роста для города, согласно модели Преуса, можно найти в любом мегасобытии? Во-первых, подготовка к мероприятию, во время которой одна половина города превращается в стройплощадку, а вторая замирает в пробках. Во-вторых, само мероприятие, на которое приезжает множество людей – участников, официальных лиц, гостей и туристов. В-третьих, то, что остается городу: новые стадионы, дороги, станции метро, парки. Ну и, наконец, шанс города показать себя миллионам телезрителей всего мира, вызвать новые ассоциации и эмоции, изменить свой имидж в глазах телезрителей, туристов и участников. У каждого из этих пунктов – свои экономические эффекты, на них и остановимся.

То, что происходит на этапе подготовки и во время самого мероприятия, отнесем к краткосрочным эффектам. За пару лет до Олимпиады в городе появится много рабочих мест для строителей, а за две недели соревнований туристы оплатят множество неоправданно завышенных счетов в гостиницах и ресторанах. Но праздник кончится, работу строителям будет найти трудно, а денег, оставленных туристами, надолго не хватит.

Туризм и вовсе отдельная история. Любой организатор крупного мероприятия ждет мощного притока туристов, а потом радостно рапортует, что в год Олимпиады в город людей приехало на 20 % больше, чем обычно. И за этим стоит магия цифр. Организаторам хочется отчитаться об успехе, поэтому они просто сравнивают количество приезжавших год назад и приехавших сегодня. Но ведь помимо туристов, прельщенных самим мероприятием, есть и те, кто в любом случае планировал эту поездку. Некоторые предпочли бы приехать на год позже, но соблазнились мегасобытием, а значит, в следующем году они в городе уже не появятся. А есть еще и те, кто хотел поехать, но испугался столпотворения во время мероприятия или олимпийской стройки перед ним. Проведенное недавно в Великобритании исследование показало, что обычно мегасобытия не сильно увеличивают поток туристов, да и тот иссякает, как только закрываются павильоны Экспо или завершаются Игры.

Итог простой: сиюминутные выгоды от любых мегасобытий призрачны, что бы там ни говорили излучающие оптимизм члены оргкомитетов. Спросите любого финансиста, он вам объяснит, что период амортизации объектов капитального строительства обычно составляет десятки лет, а не две-три недели. То есть стадион, дорога или медиацентр не могут окупиться за одно мероприятие. Такие объекты по сути своей предполагают долгосрочное использование, поэтому необходимо планировать, что именно они «будут делать» в городе после того, как праздник закончится.

А после праздника, как уже отмечалось, городу остается все, что построили (стадионы, гостиницы, инфраструктура), и все, что о городе запомнили те, чье внимание было приковано к нему во время мероприятия.

Физические перемены – самое очевидное и значимое с точки зрения экономики наследие мегасобытий. Под современные олимпиады, мировые первенства и всемирные выставки строят много и с размахом. Отчасти дело в масштабе самих мероприятий. Но важно и то, что в отличие от большинства строительных проектов у олимпийских строек есть четкие сроки: день церемонии открытия известен за несколько лет. На кону национальный престиж, а с этим не шутят. Приходится напрягать все силы, чтобы не допустить долгостроя. Строят быстро и много, и теоретически новые постройки и инфраструктурные объекты могут внести большой вклад в городскую экономику. Благодаря новым линиям метро можно застроить новые районы, так появятся рабочие места на стройке, а потом в новых офисах и магазинах, возрастет цена земли, что пополнит бюджет. На новых стадионах будут проходить матчи и концерты, на них будут съезжаться люди со всей округи, а рядом появятся магазины и рестораны. Благодаря новым оптоволоконным сетям, протянутым к олимпийскому медиацентру, вырастет скорость интернета в городе, что хорошо для технологических стартапов.

Есть, правда, одно большое «но». Все это станет былью, только если всем построенным будут активно пользоваться в «мирной» жизни. Увы, так бывает не всегда, недаром инициаторов сколь-нибудь масштабных мероприятий пугают «белыми слонами» – так называют сооружения, которые после их звездного часа оказываются никому не нужными. Первый известный случай слоностроительства – 65-тысячный стадион, построенный по невиданному для своего времени проекту для Олимпиады 1976 года в Монреале. С тех пор «слоны» стали верными спутниками олимпиад. Стадионы в Афинах, Олимпийская деревня в Ванкувере, знаменитое «Птичье гнездо» в Пекине и даже инновационный Олимпийский парк в Сиднее – все они по большей части простаивают, не всегда окупаются даже затраты на их содержание. Для экономиста любой заброшенный объект – упущенная возможность, ведь на потраченные деньги можно было построить дороги, школы, больницы, развивать предпринимательство, другими словами, можно было пустить их на проекты, выгодные всем горожанам.

Имиджевые эффекты мегасобытий не столь очевидны из-за их нематериальной природы, но не стоит недооценивать их влияния на экономику города. Дело в том, что зрители у телеэкранов – это потенциальные туристы, деловые партнеры, инвесторы. Когда они смотрят на город через призму Олимпиады или Экспо, у них, конечно же, формируются представления о городе. Красивые пейзажи – и человеку хочется приехать сюда в отпуск; четкая организация – и он подумывает о сотрудничестве с администрацией города или местными строительными и транспортными компаниями; приятная среда для жизни – и он планирует открыть здесь свой бизнес. Все это потенциальные источники новой экономической деятельности. Город, по сути, может воспользоваться мегасобытием как рупором, через который он расскажет о себе миру, выбирая разные ракурсы и говоря по-разному с каждой целевой аудиторией: с туристами, инвесторами и предпринимателями. Картинки барселонских пляжей во время Олимпиады 1992 года, безусловно, помогли туристической отрасли города, а мероприятия, организованные в дни сиднейской Олимпиады 2000 года для пропаганды австралийских товаров, судя по некоторым свидетельствам, способствовали новым экспортным контрактам и привлечению инвестиций.

Но и в этой бочке меда есть своя ложка дегтя. Сколько ни труби на весь мир об успехах, информацию о недочетах и происшествиях не скрыть – она разойдется мгновенно. В начале зимней Олимпиады 2014 года все только и говорили об отсутствии в Сочи горячей воды и отваливающихся жалюзи. Атланта получила много негативной прессы за обилие рекламы вокруг олимпийских объектов. Мюнхенские игры 1972 года печально прославились терактом против спортсменов из Израиля.

Теоретически любое мегасобытие может стать мощным стимулом для городских преобразований и городского развития – или обернуться разбитыми надеждами: выброшенными на ветер деньгами, жуткими шрамами в виде никому не нужных стадионов или подпорченной репутацией.

Город потребления как предвестник моды на мегасобытия

Пик популярности мегасобытий, судя по количеству поданных городами заявок, пришелся на конец 1990 – начало 2000- х годов. На Олимпийские игры замахивались и Лиль, и Севилья, и Лейпциг, и Шеффилд. Но этот ажиотаж проходит, как, скажем, мода на остроносые туфли, что легко проследить на примере летних олимпиад.

После того как Монреаль для Олимпиады 1976 года настроил «белых слонов» и влез в огромные долги, а московские Игры 1980- го прошли на фоне политических разборок и бойкотов, никто, кроме Лос-Анджелеса, не хотел проводить у себя Олимпиаду 1984 года. Олимпийский комитет, получив лишь одну заявку, вынужден был принять условия принимающей стороны. В итоге Олимпиада 1984 года стала самой дешевой в новейшей истории: почти все мероприятия шли на уже имевшихся стадионах, спортсменов разместили в студенческих общежитиях. Олимпиада даже принесла прибыль организаторам. И города мира изменили свое отношение к олимпиадам, а после сравнительного успеха Сеула-1988 и триумфа Барселоны-1992 выстроилась огромная очередь из желающих провести у себя главный спортивный смотр. После Барселоны все поверили, что мегасобытия могут преобразить город. Мегасобытия даже стали ключевой частью стратегии экономического развития некоторых городов. Наступил золотой века мегасобытий. Но эта мода во многом отражала глобальные экономические процессы.

Во-первых, благодаря долгим годам относительно стабильного экономического роста и технологического прогресса у людей появилось больше свободного времени и денег, а значит, для них важно стало, как и на что тратить и то и другое. Изменилось в целом восприятие города. С этого начинается феномен «города потребления».

Традиционно экономисты считали, что город – это место, где выгодно производить (благодаря положительным эффектам масштаба и агломерации), но плохо жить – из-за пробок, преступности, плохой экологии. Теперь все иначе. Благодаря новым транспортным технологиям, достижениям медицины и общему благосостоянию западные общества решили часть проблем компактного проживания, и оказалось, что компактный город – это место, где удобно потреблять, ведь можно пешком дойти до десятка ресторанов и магазинов, театров и концертных залов. Американский экономист Эдвард Глейзер еще в 2001 году показал, что качества города как среды потребления предопределяют его привлекательность для жителей. То есть, грубо говоря, города, где больше ресторанов и меньше пробок, в США и Европе растут быстрее. Вывод прост: город из места производства превратился в место производства и потребления.

Раньше города можно было определить по тому, что они производят, или по функции, которую они выполняют: промышленные города, информационные, рыночные, управленческие. Именно на развитии этих функций и видов экономической деятельности по большей части основываются стратегии их экономического развития. Промышленные города строили дороги и энергосети, информационные – тянули высокоскоростной интернет и возводили офисные башни. Сейчас появилась еще одна модель роста – улучшение потребительских качеств города.

Чтобы стать городом потребления, надо инвестировать в крупные проекты преобразования публичных пространств, строить большие торговые центры, создавать улицы сплошных ресторанов. В США города начали даже настоящую войну за привлечение команд по американскому футболу. Считалось, что вокруг команды, игры которой притягивают порой до 100 тысяч болельщиков, можно сформировать потребительское ядро города: с торговыми центрами и развлекательными комплексами. Дошло до того, что города строили стадионы за счет муниципального бюджета и безвозмездно передавали их командам (частным организациям). За счет новых стадионов, моллов и пешеходных улиц города хотели подстегнуть рост розничной торговли и потребительского сектора в целом.

Но на одном потреблении динамичную городскую экономику не создать. Есть, пожалуй, только два исключения. Речь идет, во-первых, о туристических городах, куда люди едут тратить деньги, потому что там есть либо уникальные природные ресурсы (пляжи или горы), либо наследие богатой истории и культуры, то есть то, чего не даст ни один даже самый удачный инвест-проект. А во-вторых, о городах, в которые люди массово перебираются, выходя на пенсию, – таких сейчас много в южных штатах США и на побережье Испании и Франции. Туда народ едет тратить деньги, накопленные за всю трудовую жизнь. В этих двух случаях городу незачем производить – ему нужно создавать идеальные условия для трат. В других условиях «чистый» город потребления маловероятен: без потока туристов или пенсионеров невозможно подпитывать потребительский сектор доходами извне, а значит, надо генерировать эти доходы за счет других видов экономической деятельности.

Собственно, города, которые стремились развивать потребительскую экономику, видели в ней, как правило, двигатель перемен, а не конечную цель. Тут самое время вспомнить о второй значимой предпосылке золотого века мегасобытий – деиндустриализации развитых экономик, из-за которой многие города западного мира лишились своего экономического двигателя. Именно они – а к ним можно отнести Манчестер, Шеффилд, Бирмингем, Севилью, Бильбао, Цинциннати, Турин и т. д., – сделали ставку на потребительский сектор. К концу 1980 – середине 1990-х эти города поняли, что необходимо формировать новую экономику, чтобы заменить переехавшие в Восточную Азию производства. То есть они взялись за реструктуризацию городской экономики и начали развивать новые виды деятельности. Пусть в краткосрочном периоде это рестораны и торгово-развлекательные центры. В долгосрочной перспективе, по утверждению Ричарда Флориды (автора нашумевшего «Креативного класса») и Эдварда Глейзера, благодаря улучшению потребительской среды и качества жизни в целом город начинает привлекать образованных и талантливых людей, а значит, повышается потенциал развития инновационной экономики. Таким образом, для переживавших кризис промышленных городов развитие экономики потребления оказалось панацеей.

Но при чем здесь мегасобытия? По сути, все они – праздники потребления, а подготовка к масштабным спортивным мероприятиям – развитие потребительской инфраструктуры. Возводятся новые площадки для масштабных мероприятий и гостиниц, улучшается качество публичных пространств и парков, открываются магазины и рестораны и даже строятся новые ветки метро и прокладываются новые автобусные линии, которые связывают все эти объекты в единую систему потребления. Другими словами, Олимпиаду и сопутствующее ей развитие потребительского сектора можно рассматривать как шоковую терапию для пребывающего в упадке города. Именно поэтому идущие на дно индустриальные города, поверив в потребление как в спасительную силу, видели в мегасобытиях возможность кардинально изменить свою судьбу.

В теории все выглядит логично, но удалось ли это кому-нибудь на деле? Могут ли мегасобытия и правда стать поворотным моментом в истории города? Хотя бы один город можно привести в качестве положительного примера.

Равнение на Барселону

Барселона-1992, Сидней-2000 и Пекин-2008 – три олимпиады, каждая из которых в свое время была признана лучшей в истории. Каждая установила новые стандарты проведения Игр. Барселона поразила удобством и гармонично встроенными в городскую среду аренами. Сидней стал первой Олимпиадой, на которой большая часть соревнований проходила в одном парке. Пекин и вовсе предложил миру новый уровень грандиозности во всем – от архитектуры стадионов до размаха церемоний открытия и закрытия. Но из этих трех городов только Барселоне удалось воспользоваться Играми как инструментом преображения города. А Пекин и Сидней – доказательство того, что успех самого события вовсе не гарантирует, что город от него выиграет. Так чему же стоит поучиться у Барселоны?

Чтобы лучше понять, что для Барселоны значила Олимпиада 1992 года, надо вернуться в каталонскую столицу начала 1980-х. Испания только начинает оправляться после смерти Франко. Сверхцентрализованная модель управления упразднена, и местные власти наконец обретают существенную самостоятельность. Паскаль Марагал, ставший мэром Барселоны в 1981 году и не покидавший этот пост до 1997-го, получил город, принесенный планово-милитаристским режимом в жертву индустриализации. Приморская, субтропическая, курортная по определению Барселона почти лишена общественных пространств и отрезана от моря железной дорогой. В плачевном состоянии пребывала почти вся инфраструктура. Городу надо было приводить себя в порядок, а на это нужны были большие деньги.

Тогда же открылись европейские границы, и стало ясно, что местные производители не в состоянии конкурировать с иностранными. Доселе преимущественно промышленная Барселона быстро сдавала позиции. Надо было срочно придумывать что-нибудь новое. Богатая история, роскошная архитектура, статус столицы Каталонии, близость к порту, сильные университеты, роскошный климат и море – все это предопределило новый курс: образование и наука, креативные отрасли и, конечно же, туризм. Но прежде всего требовались фундаментальные изменения и масштабные инвестиции.

Вот тут-то и появилась идея провести Олимпиаду. Обширная коалиция сторонников этой идеи, объединившая бизнес-сообщество и городскую администрацию, получила горячую поддержку населения. Олимпиада была нужна городу во всех отношениях: чтобы снова заявить о себе на весь мир, подарить праздник прожившим трудную жизнь каталонцам и, наконец, привлечь деньги для решения ключевых проблем города.

Чего же добилась Барселона, готовясь к Олимпиаде? Реорганизовала свою транспортную систему, преобразила общественные пространства, перенесла железную дорогу, построила новую набережную, знаменитый Олимпийский порт и новый район города. Для своего времени Игры в Барселоне были беспрецедентно дорогими. Но на стадионы выделили совсем небольшую часть бюджета. Соотношение затрат на строительство спортивных объектов и общей стоимости олимпийской стройки – наглядный показатель целей и задач, которые ставят перед собой организаторы Игр. Если значительная доля бюджета идет на спортивные сооружения, значит, главное – сама Олимпиада, и городу от нее достанется мало полезного. Если же – на инфраструктуру и другие неспортивные объекты, то есть шанс, что город действительно преобразится. В Барселоне лишь 13 % инвестиций потратили на стадионы, в Сиднее – более 40 %.

Конец ознакомительного фрагмента.