Глава 5
Вика отправилась к себе, а Стерх вернулся домой. Где стал вбрасывать в дорожную сумку разные вещи, чтобы хватило на три дня, не больше. Сейчас ему оставалось только следовать за Митяшей, куда бы он не «намылился». Все остальное приходилось на волю случая.
Когда он думал над принятым делом, то ощущал на лице какое-то онемение. Слежка за Митяшей могло продлиться дни, даже недели, и включая подвижность этого вполне обеспеченного молодого человека, могла растянуться на сотни километров. А вот Стерху помешать могло все что угодно, например, дорожная авария. И это сделало бы слежку невозможной, а самого Стерха совершенно бессильным перед обстоятельствами.
Когда он застегнул сумку, он прошествовал к своему столу и из нижнего ящика достал иностранный паспорт. Минутку подумал и набрал номер Вики.
– Не забудь иностранный паспорт, – прокаркал он ей, когда она подняла трубку на том конце линии.
– О Господи, ты думаешь, он везет ее за границу?
– Он может отправиться в Чехию, или в Польшу, или в Турцию.
– А если они выбрали страну, куда нужна виза?
– Не думаю. Иначе бы он побеспокоился о получении визы и для Нюры, а этого он не делал. – Помолчал мгновение, добавил: – Прорвичи нас предупредили бы, им донес бы их человек в доме Витунова. А они об этом не знали, следовательно, Европа нам не грозит.
– Жаль, – вздохнула Вика и тут же сменила тон: – Я поняла, подготовлюсь.
– И вот еще что… – отозвался Стерх.
– Нет, – тут же заговорила Вика. – Я не позволю, чтобы ты испортил мне эту поездку.
– Я только хотел сказать, чтобы ты не забыла вытащить из своего портфеля деньги, которые выдали Провичи. И обменяла хотя бы сотню. За неимением расходных, придется пока платить из гонорара.
– Ах, это… – она была, кажется, на нервах. – Конечно.
– Я буду у твоего дома минут через сорок.
Он положил трубку, посидел в молчании. Нет, это определенно не была работа, которая его воодушевляла… Для временного успокоения он решил считать, что взялся за нее не только из-за Нюры, а из-за денег тоже, тем более, что утром все получилось довольно удачно. Ему был нужен этот гонорар, ему были нужны эти четыреста с чем-то долларов.
По размышлению, он вытащил из ящика свой револьвер, «Хиггинс-88», облегченный девятизарядник с укороченным стволом, к которому подходили мелкашечные патроны, и который, тем не менее, был почти так же хорош, как и большие револьверы. Это был второй ствол Стерха, первым, как обычно бывало, считался ПМ, который он решил на этот раз оставить в обычном для него тайнике. Револьверчик был хорош в быстрой пальбе, как говорили стрелки, по ощущению, разумеется, на небольших дистанциях. Но для метров семидесяти или больше и ПМ не подходил. Как эта американская пушка попала в Россию, Стерх, разумеется, не знал, свою «машинку» он купил в оружейном магазине напротив зоопарка еще полтора года назад. Потом он достал оригиналы лицензии на оружие и лицензию частного охранника, которая давала право на ношение пулевого оружия при себе.
Россия была такой страной, где очень неохотно передавалось в руки простым гражданам что-то, что могло сойти даже за чисто оборонительное оружие. С высоких постов, как и во все времена, это объяснялось тем, что оружие было слишком опасно, и что в тех странах, где, якобы, оно свободно продавалось, преступность была гораздо выше, чем в тех, где «стволов» не было на руках граждан. Как будто именно наличие оружия определяло преступность…
Оружие не продавалось свободно и в странах Европы, где преступность была низка изначально, но вовсе не по отсутствию пистолетов в открытой продаже, а потому, что государство сумело обеспечить своим гражданам куда более высокий жизненный уровень, достигаемый честным образом, чем посредством любой преступности, кроме, разумеется, беловоротничковой, например, банковскими махинациями, жульничеством в сфере финансов, инвестиционных вложений и прочего в том же духе. В России же, где каждый урка, вышедший из тюрьмы мог купить пушку на Рижском рынке или у частного оружейного контрабандиста, приезжающего раз в две недели из Прибалтики, оружие могло сохранить немало жизней, просто потому, что ничто другое не обеспечивало безопасность граждан – надежда на милицию или какие-то прочие государственные учреждения была так же слаба, как на творческий полет мысли у Ельцина или честность его дочерей. Но оружие все равно не продавалось… потому что «повышало» преступность.
Отыскав коробку патронов, заправив их в барабан, Стерх прошелся по квартире, поставил ее на сигнализацию, подхватил сумку и вышел. Теперь ему предстояло еще одно испытание. Он должен был завести свою дряхлеющую «Ниву». Которую, к тому же, умел водить с техникой среднего «чайника», то есть, для детектива – едва-едва. А потому и не любил ездить на ней. Но сейчас был особый случай, он мужественно открыл ее, проверил наличие двух канистр за задним сиденьем, и тронулся до ближайшей заправки. Там он залил полный бак, почти не расплескав бензин, наполнил канистры, и почувствовал себя готовым ко всему, что следовало сделать.
Заехав за Викой, которая уже ждала у подъезда, он проверил маршрут по карте, и отправился к южному берегу Учинского водохранилища, где располагались владения Витуновых. Именно оттуда, скорее всего, и должен был стартовать Митяша.
К счастью, не заблудившись, они нашли дом Витуновых почти сразу, и Стерх припарковался неподалеку от остановки, на которой его вчера на обратном пути подобрал автобус. Непонятное строение из стеклянных «кирпичей» неплохо закрывало его машину, что в этой безлюдной местности было необходимо.
После разговора у Прорвичей прошло уже больше часа, но Стерх рассчитывал, что они с Викой оказались оперативнее, чем Митяша с Нюрой. Зато теперь его стало раздражать солнце, разогревающее их машину. Чтобы меньше бросаться в глаза, в свое время он выбрал темно-синий, почти черный цвет, и сейчас это давало знать. Вика это тоже почувствовала. Она завертелась на сиденье, потом выскользнула на миг из машины и оглядела окрестности в бинокль, который выволокла из своей сумки.
– Километрах в трех отсюда есть деревья, а под ними небольшая забегаловка. – Стерх посмотрел на нее непонимающим взглядом. – Нам все равно придется покупать еду на дорогу и воду… Таблетки я взяла с собой.
Стерх сдался, вздохнул и повел машину к забегаловке. Тут на самом деле было прохладней, вот только от замечания о еде у Стерха в желудке поднялась волна отвратительной слабости. Но Вика не настаивала на немедленном обеде, она лишь накупила каких-то пончиков, булочек, сосисок и высоких бумажных стаканчиков с салатом. Пластмассовые вилки и ложки она взяла с собой из дома.
Вяло последив за этой активностью своей компаньонки, Стерх откинул сиденье, возлег на него, как в самолетном кресле, выволок с заднего сидения солдатскую панаму, которую иногда использовал, чтобы было не видно его лицо в машине, и попробовал подремать. Сначала, как всегда в таких случаях, ничего не получалось, но вдруг он понял, что спит, потому что ему снился сон. Это был неприятный сон – он стоял на берегу широкой реки, которая блестела под солнцем, как лента металлической фольги, и кто-то в сотне метров от него тонул, поднимая вверх слабые руки… Он искал лодку, но ее, конечно, не было, и тогда он стал раздеваться, хотя отлично знал, что доплыть до тонущего, скорее всего, не успеет…
Вдруг рядом с ним хлопнула дверца машины. Он раскрыл глаза и стащил панаму, это была Вика, она держала бинокль. И трясла его другой рукой за плечо.
– В путь, дорогой шеф. Они выезжают.
Стерх завел машину, развернулся, и лишь тогда увидел, что в полутора километрах впереди на пустынной дороге появилась белая «Вольво», которая направлялась к Пушкино. Краем глаза Стерх взглянул на часы, было четверть второго, он спал почти час. После этого Стерх попробовал догнать машину, висящую впереди, как мираж. Он приблизился к ней, когда она сбавила скорость перед въездом в Пушкино, а совсем близко пристроился уже на Ярославском шоссе. Больше всего его волновало, правильно ли Вика определила машину Митяши.
Вика тем временем не выпускала из рук бинокль и пыталась рассмотреть водителя. Наконец, когда Стерх и сам все отлично увидел, она сообщила:
– Один молодой человек, темный блондин, и светло-русая девушка с ним. Она смеется и все время пытается его поцеловать.
Стерх вздохнул, у него немного отлегло от сердца. Он не мог бы узнать Митяшу со спины, но с чего бы тот стал хитрить? Витунов-младший не мог догадываться о том, что за ним ведут слежку, не должен был догадываться… По крайней мере, пока. А вот догадается ли вообще, зависело теперь, скорее всего, от умения «топтаться по следу» его самого и Вики. Хотя, с этим, скорее всего, проблем не будет. Что-что, а «топтунами» они за последние два года стали вполне квалифицированными.
«Вольво» Витунова перестроилась вправо лишь у самой Кольцевой, Стерх оставил между собой и «Вольво» две машины, он ожидал, что Митяша выйдет на Кольцевую. Но тот вдруг сменил ряд, и пошел по центру дороги, впрочем, не очень торопливо. Стерху пришлось подрезать какой-то грузовик, тянущий свой фургон сзади, и он, представив, какие проклятья в его адрес высказывает водитель грузовика, поежился. За такие вот трюки он и не любил автомобили, все могло кончиться прямо здесь и сейчас – грузовик заехал бы ему по заду, пришлось бы останавливаться, и след Митяши безвозвратно потерялся бы… А впрочем, кто сказал, что пришлось бы останавливаться? Он вполне мог списать это столкновение за счет Прорвичей. Эта мысль расцвела в его вялом сознании как экзотический цветок. Он даже должен был продолжать преследование, не обращая внимание на грузовик… Вот только он выдал бы себя с головой, если Митяша умеет читать дорогу позади своей машины. Что ни говори, а внимание на это столкновение он непременно обратил бы, а тогда уже только отпетый остолоп забудет тачку, которая не останавливается после столкновения, и гонит, гонит за ним, следуя по пятам.
В Москве Митяша дотащился до Садового кольца, повернул на Колхозной направо, и пошел в левом ряду в сторону Самотеки. Миновали эстакаду перед Цветным бульваром, потом чуть притормозили у Маяковки, тут всегда водители немного сбрасывали скорость, должно быть, психологически, перед въездом в тоннель, потом проскочили площадь Восстания, Смоленскую, вышли на Крымский мост. Между «Вольво» и Стерхом все время было три-четыре машины. Стерх надеялся, что для маскировки этого хватит, хотя понимал, что опытный человек уже «считал» бы его как преследователя… И вдруг подумал, что сам не отслеживает машины сзади. Он проверился пару раз, но лениво, уж за ним-то следить не должны. Это странным образом успокоило его – если он не следит за своим «хвостом», то и Витунов-младший не должен был делать этого.
На Серпуховке они свернули на Люсиновскую, вышли на Варшавку, и темп гонки возрос. Машин тут было меньше, их сверкающие на солнце крыши уже не образовывали подобия большой и неаккуратной брусчатки впереди, поэтому Митяша газанул, хотя и не очень решительно.
Вышли из города, и по прямой, уже не стесняясь, рванули на юг, строго на юг. Стерха всегда интересовало, почему это шоссе, направленное совсем не на Польшу, называют Варшавским, но выяснить это ему не удавалось – то он забывал, то книг подходящих не подворачивалось под руку, то было лень. Миновали боком Подольск и чуть сбавили скорость, шоссе было не в том состоянии, чтобы соревноваться в живучести моторов. Стерх чуть отпустил Митяшу вперед, на этих ухабах и колдобинах его «Нива» давала слабое, но преимущество. Потом проскочили Оку, Стерх приблизился на всякий случай к Митяше, но предосторожность оказалась излишней, как только они съехали с моста, тот снова поднажал, и снова на юг.
– Куда они едут? – неожиданно спросила Вика.
Стерх лишь посмотрел на нее. Она сидела, расслаблено поглядывая вперед, шурша картой на коленях своих джинсов. Она чуть наклонилась к нему, стараясь вычитать что-то ей одной интересное в его глазах.
– Фокус в том, сколько это продлится. – Неожиданно Стерх почувствовал, что уже начал уставать. – Вся эта история вообще чистая авантюра… Вот только не знаю, с нашей стороны, или от Прорвичей тоже.
– А Витуновых?
Вопрос Вики остался без ответа. Стерху приходилось слишком сосредоточенно работать. И лучше было не отвлекаться.
Час проходил за часом. За Тулой начался небольшой дождик, но он почти не заставил Митяшу сбросить скорость, а вот Стерху приходилось нелегко. Он даже пару раз заюзил, меняя рядность, пытаясь оставаться за какими-нибудь попутными машинами. Как ни странно, теперь он чувствовал себя довольно уверенно, только очень болели глаза. Блеск солнца лился на асфальтовое покрытие, и отбиваясь от него, как от серого зеркала, слепил не хуже дешевого компьютерного монитора.
Когда миновали Орел, Вика, наконец, не выдержала, и принялась шуршать своими пакетиками. Насытившись, она стала вздыхать, удовлетворенно откинувшись назад. Прошел еще час. Стерх лишь покосился на нее, когда она спросила:
– Хочешь, я поведу немного? – Помолчав километров пять, она сделала еще одно предложение: – Могу разжевать тебе немного булочек. С сосиской.
– Мы не настолько близки, мадмуазель. – Стерх сам испугался своего голоса – хриплого, прерывистого, с непонятным присвистом.
Лучше бы он этого не говорил. Вика немедленно обеспокоилась.
– Я взяла таблетки с кофеином. Хочешь попробовать? Почти чистый тоник…
– Нет, он ведь тоже не железный.
Не доезжая до Курска, в городке под странным названием Фатеж, Митяша, наконец, стал притормаживать. Было уже без чего-то шесть. Он заехал на автозаправку и наполнил бак. Потом отъехал на стоянку и, подхватив Нюру, вошел в кафе с названием городка, в котором они оказались.
Стерх решил не волноваться по пустякам, подъехал к той же заправке, выбрав колонку подальше от окон, залил бензина, которого в его баке тоже оставалось километров на сто, не больше, и послал Вику за свежей едой. Пока она ходила, он принялся было за очерствевший в душной машине хот-дог, но едва сумел проглотить одну сосиску, кетчуп на которой превратился в подобие застывшей крови.
Впрочем, подвигов в способности перемалывать еду от него не потребовалось, Вика вернулась очень быстро, и принесла двойную порцию шаурмы на бумажной тарелочке, такую же тарелку, только с одинарной порцией, себе, пачку салфеток, и главное – две бутылки воды и пластмассовую баклажку тоника. От тоника Стерх отказался, а вот вода пришлась в самый раз. Он сумел даже прожевать шаурму, стараясь не думать, из какого мяса ее приготовили.
Потом он устроился на сиденье, как и перед домом Витуновых, чувствуя, что сил у него осталось ровно столько, сколько нужно, чтобы натянуть на лицо панаму. Глазам стало чуть легче, зато проявилось онемение в правой ноге, которой он вынужден был все эти часы давить на газ. Полежал, вышел и вылил немного воды себе на шею, давая ей стечь за ворот рубашки. Удовольствием это оказалось сомнительным, потому что ткань теперь неприятно липла к спине и груди.
Вика принялась обмахиваться картой, расстегнув свою кофточку чуть не до пупа, продемонстрировав Стерху тонкий, телесного цвета бюстгальтер. Но сейчас это никого из них не интересовало.
– Солнцезащитных очков тут не видела? – спросил он.
Вместо ответа Вика порылась в сумке и вытащила свои, крохотные, в стальной оправе. Стерх попробовал натянуть их на нос и уши, они давили.
– Можешь их разогнуть, – предложила Вика.
– Все равно будут давить.
Тогда Виктория принялась соблазнять его салатом, который купила еще перед Москвой. Салат подсох, но выглядел еще вполне… Если бы Стерх хотел есть.
– Оставь это для кроликов, – только и проговорил он.
Они закурили. Стерху вкус сигареты показался неприятным, как и приправа к шаурме, но он героически постарался не раздражаться.
– Может, попробуешь эти таблетки с кофеином? – предложила она.
– Наоборот, я готов пуститься с тобой в пляс, если…
Договорить он не успел. Из дверей забегаловки вышел Митяша, один, Нюры не было. Вика посмотрела на Стерха тревожным взглядом, но против своего обыкновения, ничего не спросила.
Митяша успел дойти до своей «Вольво», как дверь снова открылась, и из нее появилась Нюра. Она была свежа, умыта, и улыбалась чуть не до ушей. Она чуть собственнически, словно родилась с этим чувством, подошла к Митяше, погладила его по плечу, легко поцеловала в щеку, и пошла к противоположной дверце машины, устраиваться на своем месте.
– Кажется, они о чем-то договорились, – отозвалась Вика.
Митяша включил мотор, вышел, протер тряпочкой лобовое стекло, и они снова поехали. Курск, как и Орел, миновали в объезд, что Стерх только приветствовал, потому что крутить ставшую тысячекилограммовой баранку по узким улицам полагал сейчас откровенной пыткой. Так же крупно ему повезло с Белгородом.
Зато после Белгорода пришлось поднажать, потому что Стерх решил пересечь украинскую границу перед машиной Митяши. На случай, если у них возникнут какие-либо неприятности с таможенниками. Поэтому, уперевшись, казалось, не только ногами в педали, но и всем телом в сиденье, он обогнал «Вольво», главным образом потому, что ему уже было все равно, гнать дальше, или оказаться в кювете.
Сложностей с украинцами почти не возникло. Вика заплатила какие-то деньги в кассе, уже освещенной бледным, люминесцентным светом, и лишь тогда Стерх понял, что солнце склонилось к горизонту. Через час должно было совсем стемнеть. Он представил себе, как заболят его глаза от света идущих по встречной полосе машин, и готов был заныть в голос. К тому же еще и Вика, чуть не подпрыгивая от радости, принесла ему большие, и довольно дорогие противосолнечные очки, широкие, как витрины процветающего магазина. На одном из стекол была крохотная наклеечка с фирменным знаком «Адидас», но ей Стерх не поверил.
Он уже готов был высказаться по поводу несвоевременного подарка, как вдруг к пропускному пункту подкатила «Вольво» Митяши, и пришлось в ускоренном темпе сматываться. Езда в сторону Харькова испортила Вике характер. Она стала требовать, чтобы Стерх пустил ее за руль, и снова вспомнила о таблетках. Первое не вызвало в Стерхе энтузиазма, а в отношение второго ему было все равно, и он съел две коричневые таблетки, запив их чуть не полубутылкой воды.
Лишь когда «Вольво» миновало их, Стерх вдруг вспомнил о револьвере, который в высшей степени бестолково провез среди своих вещей. Если бы таможенники потребовали раскрыть сумки, у них могли бы возникнуть неприятности… Или задержка на пару часов, что было бы еще хуже. Впрочем, Стерх все равно не знал, как легально следует провозить оружие через все эти новообразованные границы. Разумеется, подрабатывая охранником, ему случалось оказываться и с более тяжелым оружием, например, помповиками «Моссберг», которые многие охранные агентства покупали по бросовым ценам, на другом конце России, скажем, в Хабаровске. Но там все было просто, разобрал, задекларировал, сел в самолет, и… А вот что делать с границей, он не знал, и дал себе слово, что по возвращению непременно прочтет соответствующие статьи законов, если сумеет их раздобыть.
В Харькове их догнали сумерки. Судя по скорости, с какой они перемещались, дороги в бывшей империи оказались не намного хуже, чем автобаны в Германии. Но Стерх-то отлично понимал, что это не так, а вот причину своего подвига осознать не мог. Митяше за рулем «Вольво» было, без сомнения, легче, у него все основные технологические открытия цивилизации, включая кондиционер… Впрочем, с наступлением сумерек, должно было стать прохладнее.
Они въехали в Харьков, покружили по каким-то улочкам, потом Митяша развернулся, снова выехал на Белгородское шоссе, разбивающее северную часть города на две почти равные половинки, и наконец, свернул на улицу Свердлова. Сбоку показалась какая-то речонка, но уже через четверть часа они вышли на магистраль, и на одном из знаков мелькнуло название «Запорожье». Разумеется, оно было на украинском и английском языках, но Стерх был уверен, что не ошибся.
– Они едут в Крым, – сказала Вика.
Стерх только вздохнул. После таблеток стало полегче, но во всем теле его накопилась такая масса свинцовой тяжести, что всем законным таблеткам на свете не удалось бы ее прогнать.
Снова шоссе, сверкающее теперь уже под его и чужими фарами, ослепительные сполохи встречных машин, и скорость, скорость. Одуряющая скорость, перекрывающая сотню километров в час… После Харькова Вика стала устраиваться поудобнее, а потом вдруг с ее стороны раздался монотонный, совсем не девчоночий храп. Стерх поморщился и включил радио, оно наполнило салон какими-то заунывными песнями, непонятной скороговоркой диктора, либо тяжелыми раскатами немерено жестких электрогитар. Стерх сморщился уже как лимон, выжатый в чай, но поймать что-то более спокойное не сумел.
Потом наступила полночь. Вика на миг проснулась, поняла, что они уже миновали Запорожье, приближаются к Мелитополю и все еще едут на юг, напилась воды, перевернулась на другой бок, и снова попробовала «придавить ухо». Стерх сделал музыку потише, но не очень, гораздо важнее было не спать ему, а Вика, в конце концов, могла перебраться и на заднее сиденье.
Все-таки, Россия слишком большая, думал он, проезжая Джанкой. Сегодня для него это обернулось неприятной слабостью в руках и ногах, сонливостью, которая стала еще неприятнее, едва прошло действие таблеток, и страхом, что он неправильно «поймает» свет впередиидущих машин, и примет за «Вольво» какой-нибудь местный рыдван. О том, что Крым уже не принадлежал России, он не думал, это был грех Хрущева и Ельцина, как и множество их прочих грехов…
Он очнулся уже перед Симферополем. Машина, в которую он уставился совершенно одурелым взглядом, вдруг стала сходить с ленты шоссе. Он лишь с трудом вспомнил, что в какой-то момент решил рискнуть и остановив машину, почти наощупь перелил бензин в бак. К счастью, Митяша занялся примерно тем же, только километров на сто дальше и в более комфортной обстановке, на нормальной автобусной остановке, пристроенной на обочине. На которой он с Нюрой даже пробовал немного перекусить бутербродами… Кажется, это было у Мелитополя.
«Вольво» с мягкостью, достойной знаменитой и чрезвычайно выносливой шведской марки, покрутилась по узеньким улочкам между высокими, темными зданиями, окруженными подобием парков, вырулила вдруг на настоящую стоянку, разбитую перед нескладным, гостиничного вида сооружением. Потом в «Вольво» вспыхнул свет, и из машины вылез Митяша. Он прошел к дверце со стороны пассажира и помог выбраться Нюре. Нырнул внутрь и выволок дорожные сумки весьма умеренных размеров. После этого пара, чуть покачиваясь от усталости, направилась к главному входу. Потоптавшись там, Митяша добился, чтобы двери раскрылись, и обоих пустили внутрь.
Через десять минут в одной из больших комнат на третьем этаже засветилось окно. Потом к шторам этих окон подошла Нюра и задернула их, смешно поднимая руку и пытаясь подпрыгнуть, чтобы ее рывок был более высоким.
После этого Стерх решился.
– Эй, побудка! Зорю еще не играют, но это лишь вопрос времени.
Он толкнул Вику, и убедился, что ее сон был не так уж прочен – она сразу уселась прямо, как солдатик, оглядываясь красными от сна глазами по сторонам.
– Где мы?
– В пригороде Симферополя. У какой-то гостиницы.
– Отлично, – Вика заворочалась, выискивая бутылку с водой. – Крым, это то, что сейчас может оказаться самым приятным на свете. Бархатный сезон… – Она пригляделась к Стерху. – У тебя глаз не видно, опухли как от скарлатины.
– Я и чувствую себя ходячей скарлатиной.
Стерх нашел сбоку от стоянки, подальше от основных машин, свободный уголок. Надеясь, что тут его машину не «разденут», он припарковал ее, и с тяжким вздохом откинулся на спинку. Они достали каждый свои сумки, потом, кажется, так же как и предыдущая пара, покачиваясь, дотащились до входной двери. В вестибюле гостиницы уже никого видно не было. Вика отыскала звонок и нажала на него недрогнувшим пальцем.
Их впустила сонная, разморенная толстушка с косой. На ней от форменной темно-синей одежды осталась только юбка. Блузка у нее была из какой-то розово-белой шерсти, явно самовязанная. Усевшись за конторку, она ленивым, певучим голосом осведомилась:
– Чего угодно господам?
– Найдется у вас комната на третьем этаже, желательно слева от входа, с видом на стоянку?
– Туристский сезон еще не кончился, поэтому могу предложить парный покой на пятом, с видом на парк.
Стерх потряс головой.
– Нет, вы не понимаете. Мы будем жить отдельно. Девушке нужна комната на третьем, а мне… Я поселюсь где угодно, в любом одноместном номере, разумеется, с душем.
– У нас есть отличная комната на шестом, большая и светлая.
– Хорошо, очень хорошо, но нам нужна также комната с видом на стоянку. На третьем.
– Там у нас остались только двухместные апартаменты, довольно дорогие, – толстушка скептически осмотрела Вику и измотанного Стерха. – Японский телевизор, европейские каналы от спутниковой тарелки, увеличенная ванна… И как раз слева от входа.
– Отлично. Оформите сначала эту барышню на третий.
Толстушка приняла паспорта.
– Сколько времени хотите у нас оставаться?
– День, может, два, я думаю, не больше, – ответила Вика.
– Вы будете довольны апартаментами, – автоматически, почти без выражения проговорила толстушка, заполняя что-то на разложенной перед собой карточке. – В них у нас останавливаются только самые знаменитые гости. Жил и Ролан Быков, и когда-то, говорят, Никита Михалков снимал тут какой-то фильм.
Стерх вдруг почувствовал, что его кто-то рассматривает. Это был портье, высокий и худой парень с прыщами по всему лбу. Он облизнул губы, и попробовал улыбнуться. Лучше бы он этого не делал, потому что треть зубов этого двадцатилетнего паренька были сделаны из стали.
– Покой состоит из трех комнат, ласкавые паны, – проговорил он с сильным смягчением согласных. – И окно в сторону паркинга.
– Восемьдесят долларов до завтрашнего вечера, – проговорила толстушка, все еще недоверчиво глядя на Стерха.
Вика усмехнулась, она еще могла смеяться, достала из сумки смятые доллары, полученные этим утром от Прорвича.
Толстушка сразу стала глядеть веселее.
– Портье проводит даму в ее апартаменты, – зачастила толстуха, – а вот товарищу… придется донести свою сумку самому. По ночам у нас только дежурная смена… Но я могу проводить.
Стерх ее не слушал. Он подхватил свой паспорт с конторки, поднял сумку и зашагал за толстой служащей, которая уверенно, не оглядываясь, протопала к лифтам.
Высадив Вику с портье на третьем, толстуха поднялась со Стерхом на шестой этаж. Она подвела его к номеру с неясной в полумраке цифрой, открыла дверь. Заметив, что Стерх оглядывается, пояснила:
– По вечерам мы должны экономить электричество, счета стали слишком большие. – Она вошла в комнату, постояла посередине. – Может быть, господину что-то нужно? – Стерх в немом удивлении уставился на нее. – Ну, я имею в виду, какие-то особенные услуги?
Стерх только и сумел, что качнуть головой, даже не собираясь раздумывать, что дежурная имела в виду. Вздохнув, и для вида поправив торшер у кровати, толстуха удалилась. Стерх разделся, умылся, и уже через три минуты спал совершенно каменным сном.