Глава 6
Венеция
Утром Энрикетта проснулась от того, что ее глаз коснулся скользнувший по комнате луч солнца. Комната была просторной, с высокими потолками, обставленная в старинном венецианском стиле. С потолка свешивалась антикварная люстра, а на стенах висели картины с пейзажами Венеции. Она несколько минут рассматривала их, а потом нерешительно поднялась. Из-за закрытой двери доносился восхитительный аромат кофе. Она поспешно натянула на себя свою высушенную за ночь одежду и вышла в гостиную.
Роберто сидел в кресле и читал утреннюю газету.
– Buongiorno29, моя небанальная гостья, – усмехнулся он. – Кофе Вас ждет.
– Спасибо, – засмеялась Энрикетта.
Роберто провел ее в уютную столовую, где на столе их ждал типичный итальянский завтрак: хрустящие круассаны, ароматный свежеиспеченный хлеб и нарезанное prosciutto cotto30 на тарелке.
– Располагайся, – сказал Роберто, взяв с плиты кофейник и начиная разливать дымящийся кофе в фарфоровые чашки. Энрикетта изучающе рассматривала его. От него веяло каким-то уютом и надежностью.
– Я смотрю, венецианцы – люди весьма небанальные, – изрекла она наконец.
– В каком смысле? – удивился Роберто.
– Исходя из рассказов, которые я слышала про итальянцев, исходя из прочитанных книг и просмотренных фильмов об Италии, ты должен был бы провести эту ночь исключительно в моей постели.
– Вчера ты была такая уставшая и замерзшая, что я просто не посмел, – улыбнулся Роберто, хотя на самом деле эта мысль даже не приходила ему в голову. Не потому, что ему не нравилась эта солнечная испанка, а потому, что он не относился к тем, для кого переспать с кем-либо – это та кже просто, как выпить чашечку кофе. – Если ты хочешь, мы можем наверстать упущенное, – рассмеялся он.
– Нет-нет! – засмеялась в ответ Энрикетта. – Не порти мое небанальное впечатление от Венеции… А если серьезно, – сказала она после некоторого молчания, – спасибо за спасение, утренний кофе и целомудренную ночь.
Роберто посмотрел на нее и молча улыбнулся. Потом сел за стол и принялся пить кофе.
– Послушай, ты живешь в таком большом доме один? – решила Энрикетта нарушить смущающую тишину.
– Да, теперь да.
– Теперь?
– Раньше мы жили здесь с моими родителями и братом.
– А где они сейчас?
– Живут в разных городах, – уклончиво ответил Роберто.
– Все трое – в разных? – решила подшутить над ним Энрикетта.
– Да, все трое. Мама так вообще живет в другой стране. Они с отцом разведены.
– И тебе не одиноко здесь? – смутилась она, поняв, что затронула, очевидно, не самую приятную тему.
– Лучше уж жить в одиночестве, чем со случайной посетительницей моей жизни, кто даже не пытается узнать, какой кофе я люблю пить по утрам, как я борюсь с бессонницей или что меня восхищает больше всего на свете, – задумчиво произнес Роберто.
– И что тебя восхищает больше всего на свете? – с любопытством спросила Энрикетта.
– А ты собралась остаться у меня жить? – невинно приподнял он бровь, и в уголке его губ заиграла озорная улыбка.
– Ничуть! – вспыхнула Энрикетта, залившись румянцем. Казалось, что она готова была кинуть в него что-нибудь эдакое, но он остановил ее порыв:
– Больше всего на свете, – медленно произнес Роберто, наливая себе вторую чашку кофе, – меня восхищают пожилые пары, которые пронесли свою любовь через десятки лет и сохранили свою семью, несмотря на все трудности и соблазны.
Энрикетта на несколько мгновений застыла на месте, а потом сделала глоток из чашки, где уже не осталось кофе.
– Налить еще кофе? – усмехнулся Роберто, и все та же озорная улыбка продолжила прятаться в уголке его губ.
– Да, – резко ответила она, ставя на стол чашку и пытаясь скрыть свое смущение. Потом она сделала пару глотков только что налитого ароматного кофе и задумчиво взглянула на Роберто. – Покажи мне Венецию, – вдруг неожиданно сказала Энрикетта.
Роберто удивленно посмотрел на нее поверх чашки сквозь дымок, поднимающийся от горячего напитка.
– Банальную? – спросил он, и глаза его заискрились лукавыми искорками.
– Всю, которую ты знаешь, – рассмеялась Энрикетта. – Ты вчера сказал, что у тебя сегодня выходной. Если, конечно, у тебя нет серьезных планов…
– Нет, я сегодня свободен, – прервал ее Роберто, хотя планов на сегодня у него было немало. – Но за день Венецию не покажешь…
– Если тебе удастся покорить меня за один день твоей Венецией, я вернусь сюда еще, – засмеялась она.
****
Они шагали по пробуждающимся венецианским улочкам, умытым вчерашним ливнем. Солнце на ярко-синем небе словно желало поскорее привести город в порядок после ночной бури и потому старательно высушивало промокшие в громадных лужах мостовые.
– О, тут даже есть обычные улицы? – изумилась Энрикетта. – Я уж было подумала, что Венеция настолько необычна, что вместо улиц только каналы.
– Обычные улицы? – приподнял бровь Роберто. – Идем сюда! – схватил он ее за руку и свернул на улочку, в которую они с трудом втиснулись.
– Ой, какая узкая! – воскликнула Энрикетта. – Ешь я побольше – я бы здесь благополучно застряла.
– Однозначно, – рассмеялся Роберто. – Это самая узкая улочка Венеции – Calletta Varisco. Ее ширина составляет всего 53 сантиметра.
Энрикетта с удивлением посмотрела на Роберто: она еще никогда не видела такой узкой улицы. И такого потрясающего мужчины она тоже еще ни разу не встречала.
Через несколько метров они вышли к узкому каналу, обрамленному немного обветшалыми домами, покрытыми потрескавшейся штукатуркой, и зашагали вдоль него. К воде то тут, то там спускались ступеньки подъездов, у которых были пришвартованы зачехленные лодки.
– Я вот раньше думала: неужели в Венеции двери выходят прямо в воду, а около них вместо припаркованных авто стоят лодки. Теперь вижу, что так и есть, – засмеялась она. – Никогда не было случаев, что кто-то забывал о таком нюансе, и падал в воду?
– Приезжие иногда купаются таким образом, – улыбнулся Роберто. – Послушай, но ты была только на Пьяцца Сан-Марко? И нигде более?
– Да, только там. Мы приехали ближе к обеду, а потом я даже потратила часа два на стояние в очереди, чтобы забраться на кампанилу и посмотреть на Венецию сверху. Я очень люблю панорамы с высоты. И мне не осталось времени больше ни на что, кроме как прокатиться на гондоле.
– Тогда понятно, – усмехнулся Роберто.
– Что понятно?
– Понятно, что пока ты остаешься банальным туристом, Venessia никогда не станет для тебя небанальной.
– Venessia? – забыла она рассердиться на комплимент в начале фразы.
– Так мы называем наш обрученный с морем город на венецианском диалекте.
– Обрученный с морем?
– Да. В начале мая будет праздник обручения с морем – Festa della Sensa – который отмечается еще с тысячного года. Начало положил дож Пьетро II Орсеоло в честь завоевания Далмации. Корабль дожа в сопровождении других лодок входил в венецианскую лагуну через порт Сан-Николо, названный в честь покровителя моряков. Там читали молитву, чтобы «per noi e per tutti i navigatori il mare possa essere calmo e tranquillo31», потом дожа и всех остальных окропляли святой водой, а ее остатки выливали в море. Но в 1177 году папа Алессандро III придал этому обряду еще большую святость в знак благодарности Венеции за помощь в борьбе с завоевателем Фридрихом Барбароссой: папа снял с пальца дожа драгоценный перстень и бросил его в море. С тех пор эта церемония поддерживалась, пока существовала Венецианская Республика. Дож каждый год бросал в море золотой перстень в знак незыблемого торжества Венеции в Адриатическом море со словами «Ti sposiamo, mare. In segno di vero e perpetuo dominio32».
– Как романтично… – восхищенно прошептала Энрикетта. С ее лица даже ненадолго исчезла насмешливая улыбка. – Но сколько там колец, на дне морском?! – воскликнула она мгновением позже.
– Ты, когда вчера ныряла, не посчитала? – серьезно спросил Роберто, и ее лучистые глаза пронзили его одним из своих возмущенных лучиков. – S-ciao! – рассмеялся Роберто, приветствуя какого-то смуглого синьора.
– S-ciao? Это «чао» по-венециански? – спросила Энрикетта все еще немного возмущенным тоном.
– Именно! На венецианском диалекте мы говорим при каждом удобном случае: с друзьями, с родственниками, на рынке, в магазине, на совещании. И между прочим, итальянское ciao имеет как раз венецианские корни.
– Так, наверно, говорят в каждом регионе, – насмешливо улыбнулась она. – И каждый город утверждает, что итальянский язык родился именно на его территории.
– Важно не то, что говорят. Важно то, что является истиной, – укоризненно посмотрел на нее Роберто. – Классический итальянский язык происходит от флорентийского диалекта.
– У вас в каждом регионе свой диалект?
– Я бы сказал, в каждой уважающей себя деревне.
– И они сильно отличаются от классического итальянского?
– Если, скажем, итальянец из Виченцы приедет в Верону, то он не поймет веронцев.
– Ничего себе! – удивилась Энрикетта, и от ее возмущения не осталось и следа.
Они подошли к одному из мостиков, перекинутому через канал с изумрудной водой, которая акварелью рисовала отражение домов.
– Погоди, – остановила его Энрикетта на середине мостика, залюбовавшись живописной картиной. – Так красиво…
– Если ты будешь останавливаться на каждом мостике, мы не дойдем даже до исторического центра.
– Их так много?
– 435, – медленно произнес Роберто. Желание доказать ей, что Венеция небанальна, становилось все сильнее.
– Неужели?! Венеция ведь не такая уж и большая! – изумилась она. – Шутишь?
– Нет. В Венеции 435 мостов, и соединяют они 121 остров. При этом 300 мостов – каменные, 60 – железные, а остальные – деревянные. И только 4 из всех венецианских мостов пересекают Гранд Канал. Мосты строятся еще с 1170 года, только раньше они были без перил.
– Без перил?! Так с них же легко свалиться.
– Наверно, потому и стали делать перила, – усмехнулся Роберто.
– И что, все они имеют названия?
– Да. Например, Ponte dei Bareteri33 называется так потому, что когда-то в том районе обитала куча производителей разных головных уборов. Или вот Ponte dei Lustraferi имеет такое название потому, что там раньше была мастерская, где изготавливали ferro34 для гондол. В районе Ponte de la Crea35 были залежи глины, из которой потом делали кирпичи.
– Ты что, все мосты знаешь? – изумилась Энрикетта.
– А также каналы, дворцы, дома…
– Опять издеваешься! – возмутилась она.
– Подумай, чужестранка, какой из меня был бы гондольер, если бы я катал туристов по каналам и то и дело окликал прохожих с вопросом: «А вы не подскажете, как мне найти мост такой-то или дом такой-то?» Или: – что еще хуже – «Как проплыть к площади Сан-Марко?»
Энрикетта расхохоталась не в силах больше сердиться на него.
– Что за кампанила впереди? – спросила она.
– Кампанила церкви Сан-Джорджо дей Гречи. Кстати говоря, знаешь, сколько в Венеции кампанил? Ты, наверно, думаешь, что помимо той, на какую ты забиралась, еще штук 5?
– Примерно, – подтвердила его догадку Энрикетта.
– Однако их 84. При этом три из них наклонные, как Пизанская башня.
– Неужели?! – снова изумилась она. – И на все можно забраться и увидеть Венецию с высоты?
– Нет, забраться можно только на кампанилы Сан-Марко, Сан-Джорджо Маджоре и Башню часов.
– А сейчас куда мы идем?
– На главный мост Венеции. Банально, конечно…
Они пересекли очередной канал. Под мостом проплывала гондола, в которой сидела пожилая пара и восхищенно смотрела по сторонам, а гондольер напевал известную песню «Volare36».
– А почему ты решил показать мне Венецию пешком, а не на гондоле? – спросила Энрикетта, задумчиво глядя на них.
– Ты же сказала, что плавать на гондоле – это банально. Я подумал внести немного небанальности в твою прогулку, – невозмутимо ответил Роберто.
Энрикетта хотела отпарировать какой-нибудь колкостью, но они уже шли по одной из самых туристических улиц Венеции. Толпа представителей самых разных стран хаотично двигалась от одной сувенирной лавки к другой. Лавки были полны всевозможных магнитов, стеклянной посуды и, конечно, венецианских масок.
– Ты уже купила себе маску? – спросил, ухмыляясь, Роберто. – Дай мне угадать: что-нибудь яркое, с перьями? Или ту, что с длинным носом?
– Нет, не купила, – язвительно сказала Энрикетта. – Когда побываю на карнавале, тогда и куплю себе маску.
– Разумно, – похвалил ее Роберто. – Когда приедешь на карнавал, предупреди меня. Я отведу тебя в лавки, где венецианки делают маски сами, а не по китайским шаблонам, и расписывают их вручную. У тебя будет уникальная маска и исключительно итальянского происхождения. Но я тебе рекомендую понаблюдать за процессом ее изготовления – действо в высшей степени медитативное.
– Хм, непременно… – протянула Энрикета, ступив на мост Риальто.
– Так вот мост Риальто, – сказал Роберто, – это первый каменный мост, перекинутый через Гранд Канал. Первая его версия была построена еще в XII веке архитектором Николо Бараттьери. Он был сооружен из лодок, объединенных деревянной осью, и назывался Ponte della Moneta37 из-за платы за проезд по мосту. Но в 1444 году он рухнул под тяжестью толпы, которая собралась посмотреть водный парад. Мост реконструировали, используя опять же дерево. Он простоял меньше века. После нового крушения за проект взялись разные архитекторы, вроде Палладио, Сансовино, Микеланджело… На основе их проектов за три года к 1591 году был построен белый каменный мост с лавками, как и на Ponte Vecchio38 во Флоренции. Именно по этому мосту ты сейчас шагаешь прямиком на рынок.
– На рынок? Зачем нам на рынок?! – изумилась Энрикетта.
– Чтобы ты хоть немного перестала быть банальной туристкой.
Роберто стал углубляться в венецианские улочки, откуда совсем пропали туристы, и через некоторое время они оказались на самом обыкновенном рынке, куда приходят самые обыкновенные венецианцы за свежими фруктами, овощами, рыбой. Энрикетте сразу показалось, что она попала в совсем другую атмосферу. У одного прилавка пожилые венецианки старательно выбирали фрукты, у другого немолодой венецианец спорил с торговцем о качестве продаваемой рыбы, у третьего прилавка старичок сосредоточенно выбирал приправы. Продавцы что-то насвистывали, спорили, смеялись, рассказывали анекдоты, обменивались новостями. Атмосфера царила яркая и живописная, хоть мольберт доставай. Энрикетта вдруг начала понимать, что Венеция совсем не такая, какой она ее себе представляла.
Они прошли чуть дальше, и в нос им ударил запах свежей рыбы. Огромные чайки важно расхаживали в поисках вкусной рыбки, которую разгружали моряки с лодок, привязанных к сваям Гранд Канала. Пройдя мимо прилавков, Роберто с Энрикеттой вышли к голубым волнам канала, которые бились о причал. На противоположном берегу разноцветной вереницей сменяли друг друга венецианские дворцы.
– Это жилой дом? – спросила Энрикетта, указывая на один из дворцов.
– Нет. Сейчас там проходят выставки. А вообще вдоль Гранд Канала расположены сплошь дворцы. Каждый венецианский дож имел тут palazzo39, и каждый из них по-своему уникален. Какие-то украшены невероятной красоты фресками, какие-то – колоннами, какие-то – лепниной…
– Напомни мне, кто такие венецианские дожи?
– Дож – это глава Венецианской Республики. Первый дож появился еще в 697 году, и традиция эта прожила аж до XVIII века. Избирались они из самых богатых семей Венеции и пожизненно.
– А если правление оказывалось плохим, не свергали?
– Процедура выбора дожа была очень сложной и замысловатой. Она практически исключала избрание какого-то ставленника одной из партий и позволяла сделать такой выбор, который учитывал интересы всех сторон.
– Хм, выборы в Средние века, получается, были куда справедливей, чем сейчас.
– Не скажи! Интриги плелись такие, что и по сей день рассказы о них леденят кровь, – рассмеялся Роберто.
– Слушай, а вот эти колышки – их вбили, чтобы лодки привязывать? – спросила она, указывая на лес свай, торчащих из воды.
– Ты вообще знаешь, как построена Венеция? – осведомился Роберто.
– Не особо, – смутилась Энрикетта.
– В грунт на разную глубину были вбиты сваи из лиственницы, растущей в Альпах. Она почти не гниет в воде. На сваи уложены бревна, на которых построены дома.
– Но кому понадобилось так мучиться? Почему не построить дома на суше?
– Мучиться понадобилось беглецам павшего Рима, бежавшим от варваров. Они приплыли сюда, на болотистый остров Риальто. Чтобы добыть еду, они стали выпаривать из морской воды соль и менять ее на хлеб. Так возникло поселение, где дома возводились на сваях.
– А питьевую воду где брали?
– Почти на каждом campo были построены парапеты колодцев, откуда можно было добывать дождевую воду, профильтрованную слоями глины.
– Campo – это ведь «поле» в переводе с итальянского?
– Так называются венецианские площади. Не «пьяцца», а «кампо», потому что в былые времена все площади использовались под огороды… – пояснил Роберто. – Так же воду брали из артезианских бассейнов. Это привело к тому, что грунт осел, и ничего хорошего Венеции такая ситуация не сулит. В 1971 году забор воды из-под земли был запрещен, но процесс оседания не прекратился, а только замедлился. Поэтому правительство в последние годы начало разрабатывать проект спасения города, но одному небу известно, будет он успешным или вскоре вместо гондольеров тут будут плавать лишь дайверы… – сказал Роберто, и в голосе его послышалась грусть. – Может, пообедаем? – решил он сменить тему, понимая, что испанской туристке нет никакого дела, уйдет ли банальная Венеция под воду через несколько десятков лет или нет.
– Ох, с удовольствием! – воскликнула Энрикетта, которая вдруг ощутила, что очень проголодалась.
– Извини, обеда с видом на Сан-Марко не будет. У меня нет никакого желания платить кучу schei за сомнительную еду. Венеция – и так самый дорогой город Италии, но если уж тратить деньги, то хоть на настоящие венецианские блюда. Тем более здесь они все равно намного дешевле.
– Да я совершенно не против! – рассмеялась Энрикетта. – Тем более обед с видом на Сан-Марко – это слишком банально. Но что ты сказал – платить кучу чего?
– Schei, – улыбнулся Роберто, с удовольствием отмечая ее наблюдательность. – Так в Венеции называют деньги. Это слово происходит от названия монеты, которая использовалась еще во времена доминирования Габсбургов в Серениссиме.
Роберто повел ее вглубь города, где совсем не было туристов, все дальше уходя от Гранд Канала. Прямо над узкими каналами сушилось свежевыстиранное белье, из окон доносился аромат готовящейся еды, у входных дверей стояли пришвартованные моторки, а разноцветные обветшалые дома любовались собой, отражаясь в зеркальной глади каналов. Поверхность воды ничто не тревожило, потому что гондолы с туристами почти не плавают в этих краях. Здесь живут коренные венецианцы, и сейчас, во время сиесты, они обедают. Лишь кое-где можно встретить пожилых жителей, спешащих к трапезе.
Роберто неожиданно остановился напротив старой потертой двери и потянул Энрикетту в прохладу одной из остерий. Хозяин остерии тепло поприветствовал его, указав на свободный столик, и принес меню.
– Ну что ж, – сказала Энрикетта, – я слушаю твои рекомендации.
– Естественно, рекомендую блюда с морепродуктами. Все-таки мы в городе, обрученном с морем, – улыбнулся Роберто. – Твои предпочтения? Рис или овощи?
– Ну, учитывая, что я еще прохожу в самую узкую улочку твоей Серениссимы, то могу позволить себе рис.
Роберто усмехнулся и, даже не открыв меню, произнес:
– Предлагаю тогда попробовать «risoto de gò» – это рис с маленькой рыбкой gò, типичной для венецианской лагуны. Что касается второго блюда…
– Постой-постой! Просвети меня насчет структуры итальянской трапезы. Может, я зря собралась испробовать блюдо из риса, и стоит взять легкие овощи?
– Итальянская трапеза начинается с закусок: салаты, сыры, prosciutto и так далее. Далее следует первое блюдо: паста40 или рис. Второе блюдо – наиболее «тяжелое»: мясо или рыба, часто с гарниром. Ну а дальше – лирика: фрукты, сладости, ликеры…
– После такого, пожалуй, можно и не втиснуться в ту узкую улочку…
– Ну я-то пока втискиваюсь, – рассмеялся Роберто. – Так вот относительно вторых блюд: тут тебе придется выбирать между пастой с морепродуктами, «fegato alla Veneziana» – это говяжья или свиная печень, запеченная под томатно-луковым соусом, или «baccalà mantecato con polenta» – это своего рода паста из трески с полентой.
– Ты уверен, что все эти блюда тут готовят? – удивилась Энрикетта.
– Разумеется, я периодически захожу сюда и знаю, что тут готовят. Что будешь пить?
– Вино, конечно! Итальянский обед проходит под вино, не так ли?
– Непременно, – усмехнулся Роберто. – Однако типичный венецианский напиток – Spritz.
– Название больше похоже на немецкое, – заметила Энрикетта.
– Да, потому что этот коктейль был изобретен во времена австрийского доминирования в Венеции. Австрийцы, посчитав венецианское вино слишком крепким, начали разбавлять его водой. А чтобы придать напитку некоторый «оттенок», они добавили в него ликер. Собственно, с немецкого слово «spritz» переводится, как «вливание». Spritz распространен в других странах, но родиной его является Венеция.
– Хм… Уговорил! Я хочу попробовать этот коктейль.
– Значит, еще коктейль. Рекомендую Aperol spritz с апельсином.
– Один? Разве ты не хочешь отметить наше знакомство?
Роберто рассмеялся и внимательно посмотрел на нее:
– Вспомни, что это алкогольный коктейль. Я потом не смогу отвезти тебя в Верону.
– Я доеду сама на поезде, если только твоя гондола снова не перевернется.
– Моя гондола точно не перевернется. Я не плаваю после алкогольных напитков.
Они ждали заказ и наслаждались легким ветерком, веявшим с улицы и приносящим сюда соленый аромат моря.
– Послушай, мне так показалось, или тут совсем не видно молодежи? – спросила Энрикетта. – Они все уходят работать на Гранд Канал что ли?
– Никогда не слышала выражение «Венеция – это город стариков»?
– Нет, – покачала она головой.
– Молодежь уезжает отсюда, – сказал Роберто, и опять в голосе его послышались грустные нотки. – Здесь остаются только старые коренные венецианцы, которые никогда не покинут свою Венецию. А молодежь уезжает на материк и возит оттуда продукты и прочие вещи своим пожилым родителям.
– Но почему?
– Много причин… Например, климат. Постоянные наводнения приводят к тому, что влага разъедает дома снаружи и изнутри. Проблема не в наводнениях. К ним венецианцы уже за многие сотни лет привыкли. Надел высокие сапоги – и пошел. Проблема в том, что дома надо реставрировать, а это – личное дело владельцев. Государство деньги на это не выделяет. А где взять средства в условиях нынешнего кризиса в Италии? Отсутствие реставрации приводит в упадок не только конструкцию домов, но и всю электропроводку. А поскольку дома деревянные, то вспыхивают они как карточные домики. Во-вторых, Венеция в результате такого неудержимого туристического интереса стала слишком дорогой. Рим или Милан по ценам не сравнятся с ней. Приходится за продуктами ездить на материк. Так проще переехать жить туда. Ну и в-третьих, уровень воды повышается, увеличивая частоту и длительность затоплений домов, магазинов на первых этажах… Это заставляет владельцев закрывать лавки, мастерские…
– Но ведь ты остался в Венеции? Или это не твой дом?
– Этот дом на протяжении нескольких веков принадлежит нашей семье. У нас даже два дома. В одном и по сей день живут родители моего отца. А мы всегда жили в том доме, где ты сегодня ночевала. Он был отреставрирован моим дедом, потому с этим пока нет проблем. Когда все мои разъехались кто куда, я остался единственным обитателем этого дома. Я даже не думал пока уезжать, ведь я гондольер, мне удобно жить здесь.
– А твой брат?
– Мой брат… – вздохнул Роберто, пряча какую-то мрачную тень в глазах, – он давно уехал в Милан работать… Из молодежи ты можешь встретить здесь только гондольеров, моряков да людей, занятых в сфере туризма, – поспешно сменил он тему. – Другим тут действительно нечего делать.
– Расскажи мне про гондолы и гондольеров? Мне кажется, это такая романтичная профессия!
– Романтично – это плавать в гондоле с любимой девушкой и заниматься любовью под луной в покачивающейся лодке, – рассмеялся Роберто. – Катать же туристов, которые приехали просто пофотографировать банальную Венецию и поставить галочку, что они здесь были, но даже ничего о ней не узнали, – едва ли это романтично. И потом о гондоле надо рассказывать, плывя на ней…
– И много ты занимался любовью в покачивающейся гондоле с любимой девушкой? – скептически усмехнулась Энрикетта.
– С любимой – ни разу, – улыбнулся Роберто.
– О, венецианский Казанова, меняющий женщин каждую ночь?
– А что, все венецианцы – Казановы? – приподнял он бровь. Энрикетта молчала, не зная, как подколоть его. – Мне еще не довелось встретить любимую девушку, – пожал плечами Роберто.
Разговор их прервал официант, принесший аппетитные блюда, которые они съели в рекордные сроки. Может, для спешащих туристов это нормальные сроки. Но для итальянцев, которые считают обед священным действом и которые проводят за ним пару часов, они были рекордными. Но Роберто ориентировался на свою неожиданную гостью, которую он за день должен очаровать Венецией.