Стендаль и А. И. Тургенев
Александр Иванович Тургенев, брат декабриста Николая Тургенева, часто встречался со Стендалем в Париже и в Риме. Французский писатель питал искреннюю симпатию к своему русскому другу и проводил многие часы в беседах с ним. Тургенев высоко ценил общение со Стендалем – писателем и человеком, его оригинальные взгляды и острый ум. Он проявлял также большое доверие к Стендалю и советовался с ним по весьма серьезному личному вопросу. Обо всем этом свидетельствуют письма Стендаля к А. И. Тургеневу, многочисленные записи в дневниках Александра Ивановича, его письма к брату и к друзьям, в частности к П. А. Вяземскому.
Сын директора Московского университета, А. И. Тургенев получил основательное образование, сначала в Москве, в университетском пансионе, затем в Германии, в Геттингенском университете. В начале 20-х годов, обладая чином действительного статского советника, он занимал пост директора главного управления духовных дел иностранных исповеданий. В 1824 году, после отставки его брата Николая, страстного поборника освобождения крестьян от крепостной зависимости, лишился своей должности и сорокалетний Александр Иванович.
Во время восстания декабристов братья Тургеневы находились за границей. Это спасло Николая Ивановича (он был приговорен заочно к смертной казни, замененной «вечной каторгой»), но не спасло третьего из братьев Тургеневых, Сергея, который не смог перенести тяжелые переживания, связанные с делом декабристов, и умер за границей от умопомешательства.
Жестокая расправа царя над декабристами раскрыла глаза А. И. Тургеневу, отныне уже не питавшему иллюзий относительно Николая I и его правительства.
Более умеренный по своим взглядам, чем его друзья А. С. Пушкин и П. А. Вяземский, А. И. Тургенев обладал удивительной способностью улавливать все новое и интересное, что появлялось в культурной жизни этого времени. Он сыграл неоценимую роль как посредник между русской и западноевропейской культурой.
Проявляя глубокий интерес к истории (А. И. Тургенев разыскивал и изучал документы о России в зарубежных архивах) он вместе с тем постоянно следил за научными достижениями и событиями культурной и общественно-политической жизни Европы. Он отличался чрезвычайной любознательностью и начитанностью, прекрасно владел иностранными языками. Не случайно известный французский писатель и политический деятель Шатобриан охарактеризовал его как человека, обладающего всесторонней ученостью («le comte Tourgueneff est un homme de toutes sortes de savoir»)[125].
А. И. Тургенев подолгу бывал за границей. Он общался со многими знаменитыми писателями, учеными и общественными деятелями. Зная огромный интерес образованных людей России, в первую очередь – пушкинского круга, к событиям и новым изданиям в Западной Европе, Тургенев систематически отмечал в своем дневнике и сообщал друзьям любопытные детали. «[…] Посмотри на журнал его – не проронена и четверть секунды: хоть сейчас в протокол страшного суда», – с юмором писал П. А. Вяземский[126].
Однако Тургенев не только фиксировал все интересное в своем дневнике. Он также неизменно следил за своей обширной корреспонденцией, требуя от друзей отчета о получении его писем. По прочтению эти письма или копии с них должны были быть отправлены в его родовое имение, к двоюродной сестре, А. И. Нефедьевой. Как отметил А. А. Сабуров, между дневником и письмом у Тургенева не было «решительной грани». «Письмо было страницей из дневника, отправленной к другу»[127], причем страницей очень живой, написанной превосходным слогом.
Под заглавием «Хроника русского» письма А. И. Тургенева печатались в журнале Пушкина «Современник». О слоге этих корреспонденции говорилось во втором томе этого издания (1836): «[…] Мы предпочли сохранить в нем живой, теплый, внезапный отпечаток мыслей, чувств, впечатлений […]». Как установлено, эти слова принадлежат П. А. Вяземскому[128].
Таким образом собрался огромный и интереснейший документальный материал, замечательный культурный памятник эпохи, к сожалению, опубликованный лишь частично. Многие письма А. И. Тургенева и все его дневники – фолианты разных размеров, испещренные весьма неразборчивым почерком – хранятся в Ленинграде, в Институте русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.
Эти материалы заинтересовали писателя А. К. Виноградова, который привел отрывки из записей и переписки Тургенева в своих книгах о Стендале («Стендаль и его время», 1938, и др.). Мне тоже посчастливилось обнаружить в дневниках Тургенева еще не опубликованные строки и даже страницы, относящиеся к Стендалю[129]. Они дополняют ранее известное новыми любопытными деталями и позволяют лучше понять условия, в которых Анри Бейлю приходилось жить в Чивитавеккье, где он исполнял должность французского консула. Обо всем этом речь пойдет ниже.
Когда А. И. Тургенев впервые встретился со Стендалем? Этот вопрос не получил однозначного ответа.
А. К. Виноградов писал, что Анри Бейль сблизился с Тургеневым еще в 1825 году, в салоне Ансело[130]. Однако документально это не подтверждено. М. И. Гиллельсон относит первую встречу Тургенева со Стендалем к 1829 году[131]. По моему мнению, они встретились уже в июне 1827 года.
А. И. Тургенев впервые приехал в Париж в октябре 1825 года и находился здесь до середины января следующего года. Дневник его полон разнородных впечатлений; отмечено также, что о романтической и классической поэзии «с жаром» спорят даже адвокаты[132]. Надо думать, что Тургенев знал о памфлете «Расин и Шекспир», однако самого писателя он в это время, по-видимому, еще не встречал. Но они неминуемо должны были встретиться 30 июня 1827 года у Жоржа Кювье, известного ученого-естествоиспытателя, основателя палеонтологии.
В доме Кювье в парижском Ботаническом саду по субботам собиралось многочисленное общество: знаменитые ученые, врачи, литераторы и др. Потайная дверь вела из гостиной в лаборатории, куда хозяин дома нередко отлучался, предоставляя госпоже Кювье и своей падчерице и секретарше Софи Дювосель встречать гостей.
А. И. Тургенев впервые посетил салон Кювье еще в ноябре 1825 года. В своем дневнике он описал первое посещение этого дома, куда его ввел Александр фон Гумбольдт. С тех пор он часто бывал у Кювье во время своих приездов в Париж. Он также продолжал поддерживать дружеские связи с семьей ученого после его смерти (май 1832 года). Об этом ярко свидетельствуют письма Софи Дювосель к А. И. Тургеневу[133].
Стендаль, среди приятелей которого были известные натуралисты Виктор Жакмон и Адриен де Жюссье, начал посещать салон Кювье в 1826 году[134]. Он заставал там многих хорошо знакомых ему лиц. Вскоре он подружился и с семьей ученого, особенно с умной и образованной Софи Дювосель.
В мае – июле 1827 года А. И. Тургенев снова был в Париже. Тогда-то, по всей вероятности, он и познакомился со Стендалем.
В письме к брату Тургенев описывает один из вечеров у Кювье.
За Тургеневым и его другом поэтом Жуковским заехал Давид Кореф, завсегдатай салона Кювье, славившийся своим остроумием и познаниями в области медицины. (Стендаль неоднократно упоминает в своих письмах о нем. Писатель придал внешние черты врача Корефа одному из персонажей романа «Люсьен Левен», доктору Дю Пуарье.)
«Благодаря остроумию и веселости Корефа, – пишет А. И. Тургенев брату, – вечер не был так труден для Жуковского, как мы опасались». «Кореф забавен, но и Жуковскому и мне напомнил он Мефистофеля. Кювье по прежнему важен, но в разговоре его много наставительного и натурального. Они едут на встречу к жирафе, и мы, вероятно, еще увидим его в королевском саду» (так назывался Ботанический сад в эпоху Реставрации).
В том же письме Тургенев рассказывает, что его, Жуковского и Корефа оставили у Кювье к ужину и угостили яичницей из одного яйца «строхокамила» (страуса – struthio camelus). «Оно приятнее обыкновенного и равняется массе 24-х яиц курицы»[135].
Все это произошло в субботу, 30 июня 1827 года. В этот день, как отмечено в «Календаре Стендаля», составленном Анри Мартино по документальным источникам[136], писатель был у Кювье. Вместе с семьей ученого и с профессорами Ботанического сада он поехал посмотреть на жирафа, прибывавшего из Африки.
Ботанический сад славился не только богатыми коллекциями растений, минералов и др., но и своим зверинцем. Однако жирафа там еще не было. Прибытие этого экзотического животного всколыхнуло весь Париж. В 1827 году в Театре Водевиля даже была поставлена пьеса «Жираф».
Будучи в день прибытия жирафа у Кювье, А. И. Тургенев неминуемо должен был встретиться со Стендалем, тем более, что там был и Кореф, неизменно привлекавший внимание писателя незаурядным умом и острословием.
Снова Тургенев мог встретиться со Стендалем лишь в конце 1829 года, когда они оба были в Париже. С тех пор и до отъезда Стендаля в Триест (ноябрь 1830 года) они часто виделись в светских салонах, за исключением периода путешествия Тургенева по Франции и поездки в Швейцарию в июле – августе 1830 года.
Они встречались не только у Кювье, но также у художника Жерара и в доме супругов-писателей Ансело.
С живописцем Франсуа де Жераром Тургенев познакомился еще в ноябре 1827 года, но впервые побывал на его вечере 15 января 1828 года. Вот как он описывает салон Жерара в письме к брату: «По середам (сегодня) у него собирается и знать и артисты и ученые. Салоны полны гостей, но хозяин и умный разговор его о художествах всего любопытнее. […]. Тесно и жарко во всех комнатах; поболтав, посмотрев на амуров, хозяином в разных положениях написанных, прибрел домой […]»[137].
В тот вечер Тургенев познакомился у Жерара с Россини. Но в этом салоне бывали и писатели. Известно, что Тургенев встречал там не только Стендаля, но и Проспера Мериме. По-видимому, именно у Жерара началось знакомство Тургенева с Виржини Ансело.
24 февраля 1830 года А. И. Тургенев рассказал в письме к брату о вечере, проведенном у Жерара, где он «загляделся на милое, красивое» лицо певицы Малибран, и где в промежутках между ее пением Мериме и Стендаль рассказывали госпоже Ансело такие анекдоты, что он не решается пересказать их брату. Тогда же Виржини Ансело пригласила Тургенева на свои вечера по вторникам[138].
За несколько дней до этого Александр Иванович познакомился с Виктором Гюго, который лично доставил ему билет на первое представление своей пьесы «Эрнани». 25 февраля на премьере был и Стендаль. Первые представления этой романтической пьесы превратились в настоящую «битву» между сторонниками классицизма и романтиками, в которой победу одержали последние.
Конец ознакомительного фрагмента.