Глава 6. Николай Покровский
26 июня 1941 года в 19.00 со станции Руденск отошел последний эшелон с семьями служащих железной дороги и партийно-советских работников. В восемь часов вечера первый секретарь райкома Николай Покровский отправил на восток на трех машинах с милицейской охраной партийные документы, ценности госбанка и сберкассы. В 4 часа утра 27 июня он и сам выехал в Могилев. Однако, вскоре секретарь Могилевского обкома Макаров информировал его, что эвакуация была преждевременной, и Покровский вынужден был возвращаться обратно в свой район. Переодевшись в гражданское платье, зарыв партийные документы на кладбище деревни Ганутка Червеньского района, с одним паспортом, он двинулся по Могилевскому шоссе к Руденску Через несколько дней наступающие немецкие части опередили его и 1 июля, еще до прибытия Покровского, заняли райцентр.
Организация партийного подполья в сложившейся обстановке не представлялась возможной, ибо в районе почти не осталось коммунистов. В этих условиях Покровский принял решение создавать подпольные группы из числа проверенной части беспартийных и и окруженцев. Позднее он планировал вывести эти группы в лес и сформировать из них партизанский отряд189.
Довольно быстро ему удалось создать на территории Руденского района несколько таких групп и даже провести до середины осени их силами ряд боевых операций. В основном это были мелкие диверсии (дважды рвали телефонную связь, из засады обстреляли автомашину противника). 1 октября 1941 года Николай Покровский вывел часть своих людей (9 человек из деревни Слободка) на остров, расположенный посреди болота около деревни Пиличи на границе Руденского и Узденского районов. На следующий день из Озерич и других деревень к Покровскому присоединилось еще несколько групп и к 3 октября под его началом насчитывалось уже около двадцати человек190. С этого момента, в сущности, и начинается история партизанского отряда «Белорусь», хотя свое название он получит гораздо позднее – в середине 1942 года. Его структура на первых порах имела предельно простой характер. Во главе отряда стоял штаб в составе командира (сам Покровский), его заместителя и начальника штаба. Личный состав был сведен в 4 группы – по деревням, из которых прибыли люди191. Позднее такие группы, естественно, были разбавлены уроженцами других деревень и оставшимися в немецком тылу бойцами Красной Армии и, таким образом, были преобразованы во взводы, а затем – в роты.
4 октября Покровский разыскал в окрестностях своего лагеря еще один небольшой отряд под командованием младшего лейтенанта госбезопасности Сергеева (отряд «Лихого»). На состоявшейся вскоре встрече командного состава отрядов было принято решение действовать в контакте друг с другом, сохраняя при этом самостоятельность192.
Как и большинство партизанских отрядов образца 1941 года отряд Покровского был не в состоянии открыто противостоять противнику. Время от времени нанося удары, главным образом из засад на дорогах, он вынужден был после каждого из них укрываться на своей базе среди болот, а при малейшей активизации врага – менять дислокацию. Первый описанный контакт отряда с противником произошел 8 октября, когда из засады была обстреляна немецкая колонна. Дневник работы отряда утверждает, что обстреляно было 30 немецких автомобилей, причем в засаде участвовало всего лишь девять человек. Несмотря на то, что оба ручных пулемета отказали в самом начале боя, из ППД и винтовок были подбиты два легковых автомобиля, а находившиеся в них 6 немецких офицеров убиты. Отходить пришлось спешно, под огнем противника, в результате один пулемет был потерян193.
А 29 ноября 1941 года в местечке Смиловичи была сожжена войлочно—валеночная фабрика. Журнал боевых действий отряда приписывает эту акцию своей диверсионной группе194. Другие архивные материалы, однако, не подтверждают эту версию. В частности, в подготовленных в 1949 году сотрудниками партархива ЦК КП (б) Б документах для книги Лаврентия Цанавы речь идет о том, что фабрику в Смиловичах сожгла по заданию Покровского группа местных евреев, работавших на ней и просившихся в отряд195 – в качестве своего рода проверки их решимости, а, возможно, и лояльности к партизанскому движению.
В промежутке между этими двумя событиями отряд Покровского покинул свою оборудованную на болоте базу и совершил рейд по территории всего региона, избегая столкновений с противником в невыгодных для себя условиях, при этом не до конца понятна причина, побудившая Покровского к этому рейду. Сам Покровский в середине ноября заболел, и в течение нескольких дней отлеживался в укромных местах под охраной своих партизан196.
Задолго до этих событий, еще в конце сентября месяца в Руденском районе поселились два довольно необычных для этих мест человека. Это были прибывшие из Минска военнослужащие РККА в довольно больших чинах: полковник Владимир Ничипорович и батальонный комиссар Борис Бывалый. У старосты деревни Вороничи они сумели получить справки о постановке их на учет в качестве лиц, работающих в местной сельскохозяйственной артели имени 10-летия БССР. Примечательно, что Ничипорович проживал в Вороничах под именем Будиловича Владимира Семёновича197, а Бывалый – под своим настоящим именем198. До своего обоснования в Вороничах оба они некоторое время скрывались в Минске, куда попали почти одновременно вследствие следующих обстоятельств.
Полковник Владимир Ничипорович до войны командовал 208-й механизированной дивизией, которая в июне 1941 года стояла в Белостокской области. Войну дивизия встретила в процессе перевооружения, поэтому отражать первые атаки немцев пришлось в качестве стрелкового подразделения – главным образом ручными гранатами и ружейно-пулеметным огнем. Отступая на восток, части дивизии в течение трех суток держали оборону на рубеже Наревка – Свислочь под Волковыском. В ночь на 2 июля, находясь в арьергарде отходящих частей дивизии, Ничипорович попал в окружение. Во главе полка, насчитывавшего к тому времени всего около четырехсот человек, он стал отходить к Минску, однако город к этому времени был уже занят немцами. Последний бой остатки 208-й дивизии (60 человек) дали неподалеку от Фаниполя, где и были окончательно рассеяны. Владимир Ничипорович остался в Минске на нелегальном положении199. Белорусский историк Яков Савельевич Павлов в статье, посвященной судьбе полковника Ничипоровича, ссылаясь на сообщение Ничипоровича военному Совету Западного фронта от 2 июля 1942 г., упоминает о его намерении готовить освобождение Минска силами находившихся в городе на нелегальном положении военных200 – возможно, таким образом Ничипорович трактовал цели и задачи Военного совета Ивана Рогова, членом которого он состоял. Скорого подхода Красной Армии, однако, не произошло и подпольная организация действовавших в Минске военных (ВСПД) перешла к партизанским методам борьбы.
Борис Григорьевич Бывалый в Красную Армию вступил добровольно в 13 лет (в марте 1919 года он был зачислен в автобронеотряд ВЧК Южного фронта, затем, с 1922 по 1925 служил политбойцом в 25 Чапаевской дивизии). В 1929 году в составе группы добровольцев в средней Азии участвовал в подавлении националистического движения (борьба с басмачами). На службу вернулся в 1932 году, продвигался по политической линии, к началу войны имел звание батальонного комиссара и должность комиссара 724 противотанкового истребительного полка в 10-й армии, дислоцировавшейся в Белостокском выступе. 27 июня 1941 года под Волковысском был ранен (касательно в ногу, затем его переехала «полуторка»). Отлежавшись четверо суток на белорусском хуторе, добрался до Столбцов и, смешавшись с беженцами, 15 июля поездом прибыл в Минск. Получить медицинскую помощь он не мог, поскольку ему отказали все больницы – они обслуживали только раненых и больных военнопленных, а он себя военнослужащим не называл, так как был комиссаром и евреем. Спасли Бывалого две женщины (позднее активные участницы подполья Эмилия Цитович и Софья Гордей), которые приютили его в своем жилище и помогли получить в Минской городской управе временное удостоверение на проживание в городе201. (Население оккупированного Минска, не имевшее паспортов, могло получить их «… [по поручительству] 2 – 3 человек, знавших получателя в лицо – выдавался паспорт с красной полоской, являющийся временным 6—месячным удостоверением»202). За Бывалого поручились обе его спасительницы, и он получил такой документ.
После этого он мог сравнительно беспрепятственно передвигаться по городу, что позволило установить связь с несколькими командирами, находившимися в Минске в таком же положении, что и он, в том числе и с полковником Ничипоровичем. К этому времени Ничипорович уже имел связь с Иваном Роговым (ВСПД), сам стоял во главе небольшой группы из числа военнослужащих и готовил ее к выводу в лес. Такая же небольшая группа военнослужащих в скором времени объединилась и вокруг Бориса Бывалого203.
Обосновавшись в Руденском районе, Ничипорович с Бывалым сумели наладить отношения с местным населением, от которого слухи о необычном конюхе (Ничипорович в колхозе числился конюхом), дошли до отряда Покровского. Узнав о проживающих в Вороничах старших командирах Красной Армии, тот установил с ними связь и после месячных переговоров с Ничипоровичем и Бывалым забрал их в отряд204. Этому предшествовало, однако, несколько обстоятельств.
Все время своего пребывания за пределами города, Ничипорович и Бывалый поддерживали связь со своими группами в Минске. Более того, Бывалый как минимум дважды посетил город. Во второй половине декабря 1941 г. после двух неудачных попыток он сумел переправить к Покровскому большую группу находившихся в Минске военнослужащих. Через подпольщицу Ядвигу Глушковскую, работавшую на радиозаводе переводчицей, в городской управе удалось выписать разрешение на выезд из города (якобы в лес за дровами) на 18 человек и путевку на автомашину (Глушковская почувстоввала слежку и тоже ушла в отряд). Отъехав по шосее Минск – Слуцк километров 30, машину бросили и ушли к Покровскому205.
Произошло это в самом конце месяца, а уже 1 января 1942 на общем партийном собрании было принято решение объединить дислоцировавшиеся рядом отряды Покровского и Сергеева, а также группы Ничипоровича – Бывалого в один отряд, получивший название 208-го отряда имени Сталина (в честь 208-й механизированной дивизии 13-го механизированного корпуса, которой накануне ее разгрома летом 1941 года командовал полковник Ничипорович). На этом же собрании Ничипорович был избран командиром отряда, Покровский – комиссаром, Сергеев – начальником штаба (другие источники говорят, что Сергееву досталась должность начальника 3-го отдела, ведущего работу НКВД, а начальником штаба был назначен кто-то из военных, пришедших с Ничипоровичем). Борис Бывалый занял должность секретаря партбюро206.
Чуть позже из Минска в отряд прибыли еще два героя нашего повествования – майор Рябышев и младший лейтенант Кабушкин. История их появления в городе в общих чертах повторяет эпопею Ничипоровича и Бывалого.
3-й Кубано-казачий полк 6-й кавалерийской дивизии, начальником штаба которого служил майор Иван Захарович Рябышев, был разгромлен рано утром 28 июня все там же под Волковысском. С небольшой группой бойцов Рябышев пошел на восток, пытаясь догнать фронт. Сделать это удалось только в августе месяце уже под Смоленском, но перейти к своим группа не сумела. В сентябре Рябышев ушел назад к Минску, где проживали родители его супруги. От Минских подпольщиков (от ВСПД) Рябышев получил поддельный паспорт на чужое имя. Это дало ему возможность стать на учет на бирже труда. В октябре через биржу он получил работу подсобного рабочего в ремонтно-строительной конторе жилищного отдела Минской городской управы, работал на строительстве гаража у здания Гебитскомиссариата (университетский городок)207. Позднее ему удалось познакомиться с уполномоченным Минского подпольного горкома партии старшим лейтенантом Анатолием Соколовым, впоследствии командиром отряда «Мститель» в бригаде Воронянского. В ноябре 1942 года минские подпольщики связали его с отрядом Покровского, однако ни к Дяде Васе, ни в 208-й отряд в декабре уйти он не смог: Воронянский своих людей выведет из города лишь в феврале 1942 года, а посланный в ноябре месяце для связи в Минск от Покровского начальник штаба его отряда Романов попал в засаду и был убит полицейским208.
Еще во время своего пребывания в Минске, ранней осенью 1941 года Борис Бывалый познакомился с одним подпольщиком из числа скрывавшихся в городе военных – «неким Жаном». Как потом выяснилось, этим именем представлялся младший лейтенант Иван Кабушкин. Кабушкин к моменту призыва в РККА был шофером, в армии служил в танковых войсках (согласно Павлову – воентехником разведдивизиона 86 дивизии209), воевал на финской. Кабушкин, вероятно, чуть раньше осел в городе, по крайней мере Бывалый говорит, что к моменту их знакомства Жан уже стоял во главе небольшой группы из числа военнослужащих и имел связи с городскими подпольщиками. Группа Кабушкина специализировалась на проведении мелких диверсий в городе. Кроме того, за городом, на дорогах Минск – Логойск и Минск – Столбцы она устроила несколько засад на немецкие автомашины. Нанесенный врагу урон не был значительным (Кабушкин говорит о 7 сожженных автомобилях и уничтожении 9 человек командного состава и 7 рядовых210), однако такая активность сделала Жана довольно популярной фигурой в среде Минских подпольщиков.
Вероятно, в это же время Иван Кабушкин знакомится и с Роговым. В адресованной Минскому обкому и ЦК КП (б) Б Объяснительной записке Жан пишет, что по поручениям Рогова он занимался диверсиями в городе и уничтожал вражескую агентуру. В частности, он упоминает о восьми уничтоженных по заданию Рогова агентах, не считая пяти девушек, ушедших на службу к немцам – вполне понятно, кого он при этом подразумевал. К этому времени у Жана в Минске имелась большая сеть конспиративных квартир и надежных людей, помогавших ему медикаментами, оружием, одеждой. Наряду с этим Кабушкин пытался установить связь с окрестными партизанскими отрядами, для поиска которых он время от времени высылал в разных направлениях от Минска людей из своей группы – в общей сложности было послано 11 человек211. Именно Жан отрекомендовал Бывалого Исаю Казинцу, Константину Григорьеву и Георгию Семенову212, которые вокруг треста «Главнефть» создали одну из первых подпольных организаций в Минске и, вероятно, руководству Военного Совета – но об этом Бывалый по понятным причинам умалчивает.
Выше мы упоминали, что накануне Нового года Бывалый побывал в Минске. Вероятно, он и вывел майора Рябышева в лес213. Как оказалось, в 1925 году Рябышев служил в одной части с Ничипоровичем – взводными командирами в расквартированной в Минске дивизии214. В отряде Ничипоровича – Покровского, однако, Иван Рябышев не сразу получил оружие и должность, до середины января он выполнил несколько спецзаданий в Минске: помог перебраться из отряда в Минск (на лечение к профессору Клумову), а затем – из Минска обратно в отряд раненому лейтенанту Грачеву, доставил из города рацию и питание к ней, доставлял из отряда в Минск продукты для проживавших в городе семей партизан. И только после этого, в январе 1942 года Рябышев был назначен командиром разведки 208 – го отряда им. Сталина215.
В феврале месяце к отряду присоединился и Иван Кабушкин. Как сообщает Я. С. Павлов, ссылаясь на протокол допроса Ничипоровича органами СМЕРШ в середине 1943 года, произошло это случайно – стремясь попасть в один из партизанских отрядов, Кабушкин пристал к возвращавшейся с задания разведке 208 отряда и прибыл с нею в лагерь. Проверяли Кабушкина через его сослуживца по 86 дивизии – бывшего комиссара одного из полков, который лично младшего лейтенанта не вспомнил, но подтвердил достоверность его ответов на вопросы относительно довоенного положения дел в этой дивизии216.
Впрочем, появление Ивана Кабушкина в 208-м отряде, возможно, и не было таким уж случайным. В упомянутой выше объяснительной записке он пишет, что с представителем партизанского отряда полковника Ничипоровича его познакомил «Батя» (Сайчик – один из руководителей минского подполья, другие клички «Отец», «Дед»). Ход дальнейших событий – обыск на его квартире и последовавшее вскоре после этого покушение (на улице в Кабушкина стрелял неизвестный) вынудил Жана отпроситься у комитета и уехать в этот отряд217.
О том, что его появление в отряде не было случайным, косвенно может свидетельствовать и знакомство Жана с секретарем партбюро отряда Борисом Бывалым.
Первоначально Кабушкин был зачислен рядовым в первую роту, а позже переведен в разведвзвод, сначала тоже рядовым бойцом, но уже к концу февраля он занял должность заместителя начальника разведки у майора Рябышева218.
Боевая мощь объединенного отряда в значительной степени возросла. Согласно донесению, отправленному Покровским в августе 1942 года за линию фронта в ЦК КП (б) Б, к началу 1942 года численность его отряда достигала 80 человек при 4 станковых и 8 ручных пулеметах. Соседствующий с ним отряд Сергеева насчитывал в своем составе 69 бойцов и имел на вооружении 2 «максима», 1 станковый пулемет ДС и 18 ручных пулеметов. Объединенный 208-й отряд имени Сталина к концу зимы насчитывал в своем составе уже более 500 человек219.
Имеющиеся в Журнале боевых действий записи позволяют сделать вывод о значительном росте активности объединенного отряда. В январе – марте 1942 года отряд разгромил немецкую комендатуру в местечке Нитва Руденского района, вел наступательный бой на деревню Развал Кличевского района. 5 – 7 марта в лесах возле деревни Клинок отряд вел бой в окружении с превосходящими силами противника и сумел вырваться из кольца без серьезных для себя последствий. В это же время проводится ряд не таких масштабных, но весьма дерзких операций. Боевая группа отряда, переодевшись в форму немецких солдат, осуществила, по меньшей мере, два налета на полицейские гарнизоны – 19 февраля в Пуховичах и 29 марта в местечке Гродзянка Осиповичского района220. Краткое описание последней операции приводит в «Белорусской военной газете» от 19.08.2015 г. Николай Смирнов:
«Утром 29 марта на четырех санях в Гродзянку въехало 14 партизан, экипированных в форму полицейских. Возглавлял их майор И. З. Рябышев в мундире германского офицера. Его сопровождала партизанка Ядвига Глушковская, выступавшая в роли переводчицы. На полном серьезе, приняв гостей за высокое немецкое начальство, начальник полиции и староста всячески старались их ублажить, одновременно докладывая о своих мнимых и действительных кровавых заслугах в борьбе с партизанами…»221. В результате этой операции полиция Гродзянки была «разоружена, арестована и расстреляна»222.