Глава 26. Трудоголик
Сонные девочки беззастенчиво дремали стоя, подпирая спинами холодную стену, пока Тангл целился ключом в замочную скважину. Общежитие словно ополчилось на постояльцев. Пропадали мелкие вещи: сережки по одной, заколки, тесемки, бессмысленная, но милая мелочевка. Безуспешные поиски нужного отнимали уйму сил и времени.
– А я предупреждал, что подниматься придется рано. – Руф сам с радостью бы свернулся клубком хоть на полу, хоть прямо на земле.
– Да-да, предупреждали, – хрипло отозвалась Лют. – Но раз так все вышло, можно мы на вашей паре… того?
– Нет, девочки, – усмехнулся тот. – Я-то на своей паре работать буду. Нечестно. На Истории Ордена выспитесь.
– На ней само собой! – заверила Эмьюз, не открывая глаз.
– Тогда вам вообще не на что жаловаться, – утрированно сердито бросил Тангл.
– Мы не жалуемся, а покорно просим о снисхождении, – мурлыкнула Лют.
Руф ничего не ответил. Он распахнул тяжелую дверь и не без удовольствия отметил, что внутри теплее, чем снаружи.
– Где Сэр Хьорт? – осторожно поинтересовалась Эмьюз.
Почти весь энтузиазм юной Тени основывался исключительно на возможности переговорить с ним. Когда речь зашла об аббатстве в первый раз и обе девочки согласились, Наставник ни словом не обмолвился о необходимости вставать до рассвета.
– Опаздывает, – ответил Тангл.
– Ничего подобного! – возразил Вильгельм, переступая порог. – Я здесь уже минут пятнадцать. И новости у меня… странные. Видел нашего монаха. Старикан ведет сюда пастушью собаку.
– В смысле? – Руф поднял брови.
– А чего ты не понял? – издевательски хмыкнул тот. – Теперь нас будет пасти призрачная гончая. При такой особенно не разгуляешься и за языком придется следить. Эти твари все понимают.
– Пусть понимает, что хочет, – фыркнул Руфус.
– Но ходят слухи про то, как такие собачки умеют доносить, кому следует. – Хьорт выглянул за дверь и добавил: – Сам увидишь.
Поздоровавшись с присутствующими, пожилой монах отступил на шаг, впуская в комнату невероятно красивого зверя. Пэп казался девочке неотразимым, но этот пес буквально ошеломил бедняжку. Выше Пеппера в холке на целый локоть, с роскошной гривой, мягкими волнами обрамляющей благородную морду, все теми же языками бело-голубого пламени на спине, но гораздо ярче и отчетливее, – завораживающая картина. Гончая как бы нехотя вильнула пушистым хвостом и села, выпятив грудь.
– Как его зовут? – Не успев прикусить язык, Эмьюз сказала последнюю фразу вслух.
– Ее имя – Грэйс, – сообщил монах.
Отвлекшись на собаку, девочка не обратила внимания на человека за ней. Тот самый «брат Бартоломью», про которого Тень неоднократно слышала от Наставника, ровным счетом ничем не выделялся. Самый обыкновенный старик, с тонкими трясущимися руками, обтянутыми ветхой кожей, и морщинистым лицом.
– Она здесь, чтобы присматривать за вами, – сообщил монах. – Не сочтите это недоверием или враждебностью. Я знаю, какими любознательными могут быть юные особы, а территория аббатства открыта для посещений не вся. Грэйс поможет избежать досадных недоразумений.
– А разве такие собаки не нужны своим хозяевам постоянно? – удивилась Эмьюз.
– Отец Гидэон немощен, оттого больше не нуждается в Грэйс, – пояснил брат Бартоломью.
Монах виновато смотрел Руфусу в глаза, словно пытаясь заставить того прочесть между строк: «Это не моя идея. Собака следит за тобой». Собственно, несостоятельные отговорки про девичье любопытство, помноженные на неприятного инквизитора, как раз давали именно такой результат. Руф очень хотел возразить что-нибудь вроде: «Я сам легко прослежу за своими девочками». Только тоскливый взгляд старика умолял согласиться с чужим решением.
– Надеюсь, животное не агрессивно, – нахмурился Тангл.
– Что ты, Руфус! Она кроткая, как младенец!
В доказательство брат Бартоломью ласково похлопал Грэйс по шее. Собака безразлично зевнула и облизала нос.
– Она вполне может стать невидимой и неосязаемой, – вспомнил монах. – Тогда вы даже не почувствуете, что Грейс с вами.
– Нет, исчезающих зверей нам не надо, – запротестовал Вильгельм. – И где наши четыре стола?
– Мне подумалось, что так в комнате станет несколько тесно, – признался старик. – Да и не так удобно раскладывать стекла, когда даже Руфус до середины узора не дотянется. Поэтому на двух столах вы соберете часть, пока на третьем останутся свободные осколки.
– При всем уважении, но это не стол, а скамья, – уперся Хьорт.
– Уверяю, Сэр, это стол. Когда часть будет готова, мы расширим рабочую поверхность, – спокойно продолжил тот.
– Полностью согласен, – вклинился Руф.
– Как знаешь, – отмахнулся Вильгельм.
Призрачная гончая мирно дремала в углу, Тени же сновали от узкой длинной стойки с разноцветными кусочками к разложенному на покрывале фрагменту окна. Сэр Хьорт успевал веселить девочек разными смешными ремарками, ловко вставляемыми в унылую ознакомительную лекцию о природе энергии Призмы в историческом разрезе. Эмьюз поняла только то, что совершенно все ученые – психи, которые произвели кучу бесполезного хлама, чтобы несчастные студенты будущего повторяли их непроизносимые имена и зубрили годы жизни. Воображение рисовало лысых пожилых мужчин в очках, до хрипоты споривших ни о чем. Ну как можно было считать, что Призма несет в себе гигантский статический заряд, образовавшийся от прохода через плотные слои атмосферы? А что она рано или поздно разрядится, как какая-нибудь батарейка? Но самый главный вопрос, тревожащий юную Тень, звучал так: «Если Магистр – тот самый Очевидец, отчего не поделился знанием?».
«Так и я смогла бы стать теоретиком в фундаментальной науке», – думала Эмьюз. – «Заявила бы, что энергия Призмы зависит от популяции тропических светлячков и начала яростно отстаивать свою «теорию». Почему да? А почему нет?». Больше всего девочку раздражало, что ранние исследователи «затыкали дыры» в своих измышлениях «непознанной природой мм-кристалла». Не сходятся цифры? Введем очередной коэффициент или множитель с бессмысленным названием – такая поправка на «неведомое». Любимой частью Эмьюз являлись моменты, когда очередная бредовая теория сталкивалась с чем-нибудь, что не могла ни объяснить, ни обойти, – и разбивалась, как лодчонка об острые скалы.
– Спросить можно? – наконец, не выдержала девочка.
– По теме? – нахмурился Тангл.
– Почти, – кивнула Эмьюз. – Зачем нам заучивать чьи-то ошибки? Эти люди были не правы. Не того я ждала от вашего так называемого расширенного курса.
– Жизнь полна разочарований. – Руф развел руками. – Разве не интересно, как двигалась мысль человечества? Любая наука построена на опровержении чужих заблуждений. Есть объект – Призма. Есть многообразие проявлений его влияния. Как две точки: в первой происходит что-то, во второй наступают последствия. А между этими точками тоненькой ниточкой пролегает причинно-следственная связь. Оно, конечно, все гораздо сложнее, но «на пальцах» выглядит именно так. Сначала ученые пытались описать Призму, используя прежний набор методов, пока не создали новый. Некоторые теории, оказавшиеся впоследствии несостоятельными, дали толчок…
– И ради какого-то «толчка» мне придется забивать голову? – буркнула Тень.
– Да, – твердо ответил Руфус.
– Я вот понимаю твою позицию, – улыбнулся Вильгельм. – Но пойми и ты. Эта гора ослиной перхоти тебе никогда не пригодится сама по себе. Однако благодаря ей ты усвоишь самое главное. Угадай, что?
– Как использовать чужие ошибки? – предположила Эмьюз.
– Мимо! – Улыбка сделалась шире. – Как бы парадоксально ни звучало, ты научишься учиться. Только вслушайся: у тех умнейших чудаков всего лишь не было нужного инструментария, и они столько дров наломали. Мы все считаемся существами разумными. Учти, университет – всего лишь вступление к реальности, в которой придется разбираться самостоятельно. Ты непременно столкнешься с тем, чего никто не объяснял. Что тогда? Сложишь лапки и скажешь: «Это мы не проходили»? Нет ведь! Способы, методы, последовательность действий, повторенные сотни раз, впечатаются в мозг и помогут эффективно находить ответы на вопросы в любой сфере. Ничего не страшно, если знать, с какой стороны правильно подступаться к поиску решения. Убедил?
– Убедили. – Девочка почувствовала себя невообразимой дурой.
Лют, выжидающе помалкивавшая, подобрала крупный осколок синего стекла и, прищурившись, взглянула сквозь него на застывшую сцену.
– У меня нет заблуждений относительно полезности курса. Только почему мы не конспектируем? – тихо произнесла вторая Тень.
Эмьюз едва не скрипела зубами. Пожалуй, самая неприятная черта ее пары – умение встраиваться в подобные ситуации, да так, чтобы казаться лучше, чем она есть. Разве не Лют без свидетелей возмущалась бессмысленностью лекций Наставника? Как-то Эмьюз всерьез задумалась о перспективе перенять это, но в ту же секунду девочке сделалось невыносимо противно.
– Потому что добрый я поделюсь копиями своих записей. – Тангл размял шею. – Отдохнули? Идем дальше.
Руф приготовился продолжить лекцию, как вдруг проклятая псина заволновалась. Она подняла уши, а прямо сквозь дверь в комнату заглянула еще одна гончая.
– Пеппер! – обрадовалась Эмьюз.
Пэп попробовал войти, но Грэйс преградила ему путь. «Собачьей драки только не хватало», – отметил про себя Тангл и приготовился вырубить обеих тварей разом.
Но хитрый Пеппер плюхнулся на спину, демонстрируя беззащитное пузо, и мелко затряс хвостом. Старая гончая совсем по-человечески вздохнула и закатила глаза. Пока она отвлеклась, Пэп быстро перевернулся и, не поднимаясь, пополз к девочке. Не тут-то было! Грэйс бесцеремонно взяла его зубами за холку и оттащила обратно, где придавила шустрого пса передними лапами и приглушенно зарычала. Однако Пеппер не собирался сдаваться. Он извернулся и от души лизнул ее в нос. Грэйс оскорблено отпрянула. Несчастная собака принялась яростно утираться! Она чихала, возила носом по полу и терла морду. Нейтрализовав препятствие, Пеппер подскочил к Эмьюз.
– Здравствуй, мальчик! – Тень попыталась обнять зверя, но тот не дался.
Пэп умудрился стянуть у девочки носовой платок прямо из кармана, игриво покружился на месте и умчался прочь с трофеем.
– Чтоб я сдох! – усмехнулся Хьорт. – Ничего не понял, но забавно до коликов!
– Это собака моего друга, – зачем-то пояснила Эмьюз.
– Ну, теперь жди гостей… – Он бросил короткий взгляд на зеленеющего от злости Руфуса.
– За работу! – приказал Тангл.
Стоило всем забыть о незапланированном визите, как Пеппер вернулся, держа в зубах краденый платок, аккуратно скатанный в трубочку. Грэйс снова попробовала остановить назойливого пса, но тот по-особенному ласково посмотрел ей в глаза, затем состроил грустную гримасу и нежно боднул старую гончую в грудь. Грэйс постояла немного и вернулась на место, давая понять, что мешать не станет. Тогда Пэп вручил сверток владелице, позволил себя обнять и чинно удалился.
Эмьюз расправила платочек, чтобы сунуть обратно в карман, и обнаружила внутри записку. Но прежде, чем девочка успела пробежать ее глазами, Наставник выхватил листок.
– Если на парах запрещена переписка, почему вы себе это здесь позволяете? – возмутился он.
– Эй! – прикрикнул Вильгельм. – Не смей читать чужие письма!
Но Руфус не слушал: он заметил в тексте слово «инквизитор». Эмьюз хотела было повиснуть на Наставнике плетью и отобрать то, что адресовано ей, но Сэр Хьорт опередил. Танцор переменился мгновенно: из лениво-расслабленного превратился в устрашающе-собранного. Пара движений, и за спиной у Тангла возникло знакомое полупрозрачное дерево. А через секунду сильные ветки, теряя золотые листики, обвили Наставника так, что он стал похож на фигурку грустного мужчины, прибитую под самым потолком.
– Что происходит? – Лют попятилась.
– Ты не видишь? – Эмьюз обернулась к ней. – Очень красивое дерево держит Сэра Тангла, чтобы он не прочел письмо. Мне эти деревья еще там, на кладбище, понравились.
– Не позволю так с собой обращаться!! – рычал Руф.
– Постой!
– Поздно, ты меня уже взбесил!!!
Лют взвизгнула и в ужасе вжалась в стену, утягивая подругу за собой. Тело Тангла опутали яркие зигзаги беспорядочных молний. Грэйс отреагировала моментально: гончая загородила собой обеих девочек. Она пылала ослепительно! Собака широко расставила лапы, опустила голову с прижатыми ушами и оскалилась. Сквозь языки вздыбленной шерсти Эмьюз с трудом могла видеть. Дерево рассыпалось!
– Уймись, припадочный! – только и успел сказать Вильгельм, когда Руф ударил того в грудь.
Маленькая Тень отчетливо вспомнила прошлогоднюю пощечину. На доли секунды показалось, что Хьорт устоит, но тот пошатнулся и опрокинулся навзничь.
«Благодарен он Маркусу», – колотилось у Руфуса в висках. – «К черту такую благодарность! Оба с радостью готовы выставлять меня идиотом на публике!». Он поднял взгляд и опешил. Бледные от испуга лица девочек быстро вернули к реальности.
– Как же я?.. – пробормотал Тангл. – Вилл…
Молнии вспыхнули и погасли.
– Шизоид, – простонал Вильгельм. – Отдай ребенку несчастную записку и заземлись как-нибудь.
– Ты сам виноват, не нужно было меня задирать. – Руф взял себя в руки.
– Девочки, вы в порядке? – игнорируя последнюю реплику, поинтересовался Хьорт.
– Да, Сэр, – поспешила ответить Эмьюз.
– Вот так взрослые дядьки выясняют отношения, когда заканчиваются слова. – Он сел, помогая себе трясущимися руками. – Не повторяйте дома. Лют?
– Я здесь, – пискнула та.
– Ты не видела, но я первым напал и действительно сам виноват, – признался Вильгельм.
От стыда Руфус был готов забиться под стол.
– Теперь ты, умная зверюга. – Хьорт устало улыбнулся. – Не в службу, а в дружбу, покарауль девочек на улице немного. Очень прошу. Мне надо сказать джентльмену то, что нежным детским ушам слышать не положено.
Грейс успокоилась и осторожно подтолкнула маленьких Теней к выходу.
– Как тебе удалось? – промямлил Руф.
– Вежливость творит чудеса.
Когда за девочками закрылась дверь, Вильгельм с удовольствием выругался. Он рассказал все об умственных способностях Руфуса и причинах его нездоровой тяги к насилию.
– Ты тоже хорош, – отмахнулся Тангл. – Получил по справедливости.
– А ты главного не понял. – Хьорт поднялся на ноги. – До того, как у тебя закоротило мозги, Леди Варлоу сообщила весьма занятную вещь. Жаловался на ее проблемы с полетами? Одно то, что Эмьюз от земли оторвалась, невероятная удача.
– Почему? – Навалившаяся после вспышки ярости апатия постепенно отпускала.
– Камни не летают, приятель.
Вильгельм в красках пояснил враз утратившему сообразительность Руфусу, когда в последний раз Танцоры хоронили с почестями и когда состоялось посвящение двух новых Теней.
– Бедная девочка… – Руф схватился за голову.
– Погоди ты! – зашипел Хьорт. – Засунь свой драматизм поглубже. Если взлетела, значит может! Позволь проверить, на что Эмьюз способна по моей части?
– А так правильно? – растерялся он. – Надо же сообщить Коллоу.
– Похоже, это не лечится… – вздохнул Вильгельм. – Тангл, детка, запиши, раз запомнить не получается: «Коллоу – человек, который знает все».
– Ладно, но сейчас что делать?
Хьорт посмотрел на часы.
– Ничего, – ответил он. – По времени вам уже в университет пора, а мне на службу.
– Что сказать девочке?
– Обратно ничего, – терпеливо продолжил Вильгельм. – В таких вопросах следует быть предельно осторожными.
Полдня Джулиус потратил на то, чтобы раздобыть аппарат идентичный тому, которым пользуются наблюдатели, не вызывая подозрений. Черная коробка с безжизненным экраном в клетку притаилась рядом с балансирующей панелью. Оставалось убедить старого пройдоху оказать очередную услугу.
Здесь Коллоу столкнулся с неожиданной проблемой. Зеркало не желало находить зеленокожего профессора, словно тот просто пропал.
– Фнук, – приказал стеклу Джулиус.
Но и тут подстерегало разочарование. Глупое зеркало предложило «попробовать связаться позднее». А через пару минут Джулс получил записку с еще влажными чернилами, гласившую: «Не могу говорить. Я на занятиях. Что-то срочное?».
– Наглая бестолочь, – обиделся Коллоу.
Но тем не менее, взял листок и нацарапал ответ дежурным огрызком карандаша: «В следующий раз дисциплинированно поднимаешь руку и выходишь из аудитории. Я тебя и этому должен учить? Срочное. Где твой дед?». Свернув записку вчетверо, Джулс отправил ее адресату.
Мальчишка оказался не так безнадежен. «Клаус Раббе», – пискнуло зеркальце.
– Здравствуй, студент, – ехидно усмехнулся Коллоу. – Повторяю вопрос. Где твой дедушка?
– Поправляет здоровье, Сэр, – бесстрастно отозвался тот. – Я бы с радостью ответил в первый раз, но у нас незапланированная проверка знаний. И… меня из-за вас выгнали.
– Ну так не бубни, а иди к Финну или к Дарроу. Объясняй ситуацию и требуй возможности переписать, ссылаясь на меня, – спокойно ответил Джулс. – Где твой дед «поправляет здоровье»? Он мне необходим.
– Вам координаты или адрес? – деловым тоном осведомился Клаус.
– Адрес, – вздохнул Коллоу.
– Тогда сейчас напишу. – Мальчишка явно придумывал способ отделаться от собеседника.
– Спешишь? – поинтересовался Джулиус.
– Пара только началась, может, успею вернуться и сдать со всеми, – замялся тот.
– Успеешь. – Он захлопнул зеркальце.
Коллоу сам вызвал Финна и сообщил ему, как подставил «несчастного студента». А получив от мальчишки нужную информацию, немедленно покинул кабинет.
– Знаешь, где это? – Он протянул Ариэлю листок.
– Конечно, Сэр, – кивнул привратник. – Красивое безлюдное место в горах.
– Почти как ты любишь, – улыбнулся Джулс.
– Почему «почти»? – удивился тот.
– Наверное, потому, что там нет моря, – пошутил Коллоу.
– Там есть холодное озеро, – серьезно ответил Ариэль. – Желаете попасть туда прямо сейчас?
– Да, мой друг, желаю и как можно скорее, – признался Джулиус.
Привратник задумался на мгновение.
– Я передвину туда Башню, – вдруг сказал он.
– Разве пора? – не удержался Джулс.
– Нет, – смутился Ариэль. – Это для вас…
– Ты волен поступать, как вздумается. – Коллоу протянул открытую ладонь.
– Увы, – покачал головой привратник, – но послушание не моя добродетель.
И мир завертелся. Джулиусу действительно нравилось путешествовать так. Когда перехватывает дыхание, а сердце бешено колотится в груди. Он подозревал, что Ариэль солгал. Едва ли такое существо упустит возможность получить иллюзию свободы. Только Коллоу ни капли не осуждал его.
Просторная каменная терраса, отделенная от заполненного влажным туманом обрыва обветренными перилами, такая же серая, как низкое небо. Высокие стеклянные двери со стальными ручками, отполированными тысячами прикосновений. За ними гулкая тишина и запустение.
– Не похоже на место, где поправляют здоровье, – задумчиво произнес Джулиус. – Уверен, что мы не промахнулись?
– Вы шутите или пытаетесь меня обидеть, Сэр? – уточнил несчастный Ариэль. – Если второе, то я не понимаю, за что.
– Ни то, ни другое, – спохватился Коллоу. – Люди иногда говорят ничего не значащую ерунду.
– Зачем?
– Чтобы занять паузу, например, – виновато улыбнулся он. – Или когда время тянут, чтобы не делать что-нибудь. Не принимай на свой счет.
Оставив привратника обдумывать сказанное, Джулиус отправился на поиски старого гоблина.
Казалось, если тут и был санаторий, то сейчас только необжитые стены и эхо. Воображение нарисовало поросший ряской пруд с мертвой гладью темной воды. Еще не смерть, но уже неостановимое, необратимое увядание.
«Заберу его отсюда, как только найду», – решил Коллоу. – «А станет упираться, уведу силой».
До ушей донесся зыбкий тоскливый звук. Прозрачная мелодия, грустная, как обрывок нитки бус, маячила вдалеке, разбавленная потрескиванием. Зачарованный атмосферой конечности всего сущего, пропитавшей стены, Джулиус побрел туда, откуда лилась музыка.
Безликий коридор, прямой, как стрела, и широкий, как парковая аллея, тоже упирался в террасу. Стерильная чистота, пожалуй, только добавляла безрадостности в общую картину. Листья многочисленных фикусов в кадках блестели так, словно пыль с них стерли мгновение назад.
Боковая арка открывала путь в просторный зал, устланный мягким ковром. Из мебели внутри виднелось только невысокое кресло-каталка, укрытое пледом, неуклюжий столик на паучьих лапках со стаканом чая на нем и коренастая тумба с беспрестанно вращающейся ручкой, являвшаяся источником звука.
Повторяющаяся мелодия начала замедляться. Так, если бы каждая следующая нота давалась мучительно тяжело. Вдруг с кресла за кружкой потянулась крошечная зеленая ручка.
– Отто! – обрадовался Коллоу.
Он поспешил к сидящему.
– Фы раскрыли секрет пляшки? – с надеждой спросил тот.
– Пока нет.
– …шаль, – вздохнул профессор.
Гоблин осунулся: черты его добродушного лица заострились, а морщины стали глубже. Он смотрел на Джулиуса отрешенным туманным взглядом и осторожно прихлебывал свой чай. Мелодия запнулась и умерла.
– Я пришел забрать вас из этого гиблого места, – улыбнулся Коллоу.
– Это место ничуть не хуше остальных, – возразил гоблин. – Отменно кормят и ухашивают. А когда нушно, остафляют ф покое.
– Тогда я пришел нарушить покой, – не сдавался Джулс. – Мне необходима ваша помощь.
Отто зашелся смехом, похожим на приступ кашля.
– Я уше никому не могу помочь, – отмахнулся гоблин. – Фыдохся. Для кашдого наступает фремя сказать «хфатит».
– Отличное место! – возмутился Коллоу. – Просто замечательное, чтобы обрастать паутиной. Это не тот Отто, которого я знал.
– Фы знали юного Отто. – Тишина сделалась невыносимой. – Ф чем фаша проблема?
Джулс опустился перед креслом на колени и пересказал все, от начала до конца, не упуская ни единой детали.
– Жизнь Тангла в ваших руках! – Он умоляюще уставился на старика. – Никто не возьмется, да и не справится. Только вы способны на такое.
Тут глаза гоблина наполнились слезами.
– Знаете, чефо я боюсь больше фсего на сфете? – прошептал он. – Что моему драгоценному мальчику никто не помошет, когда меня… не станет.
– Когда это будет, – попытался ободрить Танцор.
– Не утешайте меня! – Отто выпрямился и вскинул голову. – Это будет скорее, чем фы думаете. Ефо отец тоше нездороф. Бедняшка останется софсем один. Поклянитесь, что не бросите ефо никогда! Поклянитесь, и я фыручу фас. Что там! Сам флезу ф глюпую машину, чтобы она показаля Наблюдателям нушную картинку.
Конец ознакомительного фрагмента.