Глава 3
Телега неспешно катилась по проселочной дороге. Справа из-за далекого леса торчала половина солнечного диска. Слева монотонно тянулись поля. Хотелось спать. Славка, может, и задремал бы, но трясло нещадно и орали охранники. Сначала они развлекались сальными историями. Лера мучительно краснела, Славка видел ее пылающую щеку. Охранники же обращали на ребят внимания не больше, чем если бы везли безмозглую живность вроде поросят или кур. Потом один завел длинный и непонятный рассказ о партии в крапп.
– А у меня сегодня первым уроком литература, – задумчиво сказала за Славкиной спиной Аля. – Сочинение должны были проверить. Смешно, правда?
– Очень. Аж плакать хочется, – мрачно отозвалась Маша.
Остальные промолчали. «Не думать об этом», – приказал себе Славка.
Охранники заспорили.
– А я говорил, надо было класть саламандру! – настаивал тот, что ехал справа.
– Сдурел! – возмущались слева. – У него вся вода, а ты бы своей саламандрой ему огонь добавил.
– Да не получился бы огонь, красный конь у Панла! Я что – совсем идиот?
Сторонники левого всадника ехидно заржали.
– Подерутся, – шепнул Влад.
Рыжеволосый управляющий, погруженный в свои мысли, не обращал на крики внимания. И только когда на горизонте показались первые строения, шикнул на охрану. Те неохотно сбавили громкость.
– Росвел, – неуверенно сказал Рик.
«Хорошо бы», – с надеждой подумал Славка. Из-за привязанных рук приходилось сидеть согнувшись. Телегу подбрасывало на колдобинах, и веревка врезалась в кожу. Ломило спину, болели плечи.
Подпрыгнув на развилке – снова дернуло запястья, – телега свернула на укатанную дорогу и пошла ровнее. Город приближался. Сначала мелькали деревянные избушки, обнесенные плетнями. Потом стали появляться изгороди посолиднее, и вскоре дома спрятались за ними – дорога превратилась в широкий коридор. Попадались прохожие: в неброской одежде, часто с корзинами или мешками. Изредка проносились всадники, не обращая внимания на простолюдинов, торопливо прижимающихся к заборам. Прогромыхали друг за другом две груженные телеги.
– Мы по черной стороне едем, – пояснил Рик в ответ на удивленный вопрос Леры. – Хорошие улицы там, где фасады.
Телега свернула к высокому забору из гладкотесаных бревен. Левую створку резных ворот украшала деревянная голова быка, правую – грифа. Клюв у птицы был отбит. Охранник, не спешиваясь, застучал кулаком. Под бычьей мордой распахнулось зарешеченное окошко, мелькнуло лицо, и кто-то крикнул:
– Отворяй!
Ворота, заскрипев, тяжело распахнулись. Телега въехала.
Низко опустившееся солнце осталось за забором, и Славка поежился – так сумрачно и холодно показалось тут. Он огляделся. В глубине двора поднимался дом в три этажа на высоком фундаменте. По правую руку пристроено двухэтажное крыло, опоясанное балконом-галереей. У забора маленькая кузня: в приоткрытую дверь видны наковальня и меха, как на картинке в учебнике по истории. Слева длинные сараи, запертые на висячие замки, и конюшня – намного больше, чем у Дарла. Между конюшней и домом калитка, распахнутая настежь, за ней, кажется, сад. У ворот сторожевая будка. На пороге стоит бородач, еще один прилаживает засов.
Из конюшни вышел коренастый мужик и подхватил брошенную Миханом уздечку. Охранники повели своих лошадей сами, продолжая спор.
– Развязывайте, – велел управляющий.
Двое стражников распутали узлы. Проще было разрезать, но они жалели веревки и долго ковырялись. Славка морщился от боли в распухших запястьях. Освободившись, он слез и едва удержался на затекших ногах. Сполз с телеги Алешка, с трудом разогнул спину. Сказал тихонько:
– Видал охрану? Точно, мышь не проскочит.
Славка кивнул.
Управляющий посмотрел на ребят, задумчиво потер подбородок – на пальце сверкнул массивный серебряный перстень с черным камнем.
– Меня зовут господин Михан. Я второй человек в доме после тэма Ласка Керино, – неожиданно доброжелательно заговорил он. – Кто из вас владеет оружием?
– Я, – неохотно отозвался Славка. Он был уверен: это проверка, управляющий знает и так.
– Я тоже, – встала рядом Сима.
– Прекрасно. Завтра вас посмотрит тэм. Ты, – Михан показал пальцем на Антона, – пойдешь в трактир, есть такой у хозяина в собственности. Двое на конюшню, двое к садовнику. Кто?
«Какая демократия!» – усмехнулся про себя Славка.
Рик быстро сказал:
– Я к лошадям.
– А я, пожалуй, в сад, – вызвался Влад.
– На конюшню, – выбрал Алешка.
Управляющий повернулся к Даню.
– Тогда ты к садовнику.
Тот равнодушно кивнул.
– Теперь вы, – обратился Михан к девочкам. – С вами разберется Фло. Вон она идет.
С галереи спускалась пожилая женщина в серой рубашке и широкой клетчатой юбке. Пышные волосы с проседью делали ее похожей на добрую бабушку, но впечатление портили колючие глаза и жесткая линия губ.
Михан продолжил:
– Правила у нас простые. Выполнять все, что прикажут. Приказывать вам имеют право все. В первую очередь выполнять распоряжения тэма Ласка, потом мои, потом Фло. Тэм для вас хозяин, господин. Я – господин Михан, она – госпожа Фло. Остальных просто по именам. Ну, кроме охраны, конечно, но вам к ней лезть нельзя. Все ясно?
Ребята недружно кивнули.
– Запомните, нужно отвечать: «Да, господин Михан». – Взгляд управляющего задержался на Алешке. – Не слышу!
– Да, господин Михан, – сказал Славка вместе со всеми.
– Хорошо. Сами вы заговаривать с хозяином права не имеете. Все приказы выслушивать, склонив голову. При встрече с хозяином кланяться. Это – основное. Остальное вобью при случае. Фло, я буду в кабинете.
Михан ушел. Женщина оглядела новое приобретение тэма и сказала низким, шершавым голосом:
– Некогда мне сейчас вами заниматься. Пошли, покажу, где спать будете, а потом разберемся. И чтоб тихо!
Следом за Фло ребята вошли в низкую дверь в торце пристройки и спустились по крутой лестнице в полуподвал. Тускло светились под потолком узкие окошки. Скрипели доски под тяжелой поступью женщины.
– Тут умывальня и уборная, – открыла Фло одну дверь, потянуло сыростью и вонью. – Кормить вас будут на кухне, вместе с домашними рабами. Там, – махнула в конец коридора, – две свободные комнаты. Для мальчишек слева, для девчонок справа. Можете занимать. В остальных тоже рабы. Учтите, драк я не потерплю. Моя комната рядом с кухней. Усвоили?
Ребята промолчали.
– Значит, да. На ужин приходите, так и быть, дам пожрать.
Комната была узкая, похожая на пенал. Сарай сараем: стены обшиты потемневшим сучковатым деревом, пол собран из неструганых плах. Тускло светится оконце, исчерченное переплетом; стекло мутное, белесое, с грязными разводами. На широком подоконнике стоит глиняная плошка с маслом, в нем плавает скрученная жгутом тряпочка. Вдоль стен уместились впритык лавки. На них брошены засаленные дерюжки, торчит неопрятными клоками солома. Одна лежанка, слева, под самым окном, обжита: солома заправлена, у изголовья сбито возвышение наподобие подушки.
Славка предпочел разместиться сразу у двери. Рядом пристроился Алешка, дальше молчаливый Антон, следующая была занята неизвестным. Влад выбрал свободную лежанку под окном, его соседом стал Дань. Напротив Алешки оказался Рик, одна лавка осталась свободной.
Поправляя «матрас», Славка заметил ползущую по стене жирную мокрицу. Сбил ее на пол брезгливым щелчком. Да, спать тут лучше не раздеваясь. В соломенной трухе шуршат растревоженные насекомые. Стены покрыты грязным налетом. На пол босиком встать противно, так загажен.
Славка подошел к окну. Нижний край рамы пришелся выше подбородка, пришлось подняться на цыпочки. За стеклом, в полуметре, забор. Над ним – кусочек потемневшего вечернего неба. От этого зрелища стало еще тоскливее, даже в горле царапнуло.
В коридоре послышались шаги. Вот еще проблема! А если тут – дедовщина?
Распахнулась дверь, и в комнату ввалился жилистый мужчина с неухоженной реденькой бородкой. От него пахло землей, травой и потом. Шустро оглядев мальчишек, он спросил:
– Новенькие? Я Карт, здешний садовник. Кто со мной работать будет?
– Мы. Я – Влад. И вот он, Дань.
– Ну и ладненько. А то ношусь как землеройка, да все не успеваю. В деле-то хоть кумекаете?
Влад мотнул головой.
– Жалко, – огорчился садовник и поскреб живот под замызганной рубахой. – А чего такие смурные? Хозяева прошлые больно хороши были?
– У нас не было хозяев, – окрысился Рик. – Мы не рабы.
– Ну, это ты брось. Что уж теперь трепыхаться? Я вот тоже вольным родился, а толку-то, – усмехнулся в усы Карт. – За долги взяли. В крапп играете?
– Нет, – за всех ответил Рик.
– Плохо. Научить? А то тоска смертная! – Садовник устроился на свободной лавке и продолжил: – Тут, кроме меня, только и есть, что Син, конюх. Так он мужик угрюмый, с ним играть никакого удовольствия. Дворовые наши, Право и Лево, – бестолочи.
– Это имена такие? – не понял Влад.
– Да какие имена! Просто они малость того. Ребята хорошие, но с мозгами не повезло. Братья, погодки. Нас вообще при старой хозяйке больше было. Как померла она, тэм распродал. Дом он этот в наследство получил. Дом и трактир. Думал, и меня продадут, да господин Михан воспротивились. Теперь, вишь, опять покупать начал. – Карт заелозил, почесался о стенку. – Я раньше с Заком в карты резался. А он у тэма вольную выиграл, нос воротит.
– Как это – выиграл? – заинтересовался Славка.
– Известно как, на мечах. Видать, спьяну хозяину в голову стукнуло, вот он и пообещал. А Зак мужик хваткий, своего не упустит.
– А тут кто живет? – показал Антон на соседнюю с ним лавку.
– Парнишка какой-то, тихий больно. Да и нет его целыми днями, в трактир уходит. Почти все в трактире крутятся. В доме я, Син да братья – четверо. Ну, и бабы, конечно. – Карт зевнул и снова поскреб живот. – Управляющий, само собой. Тэм наш то в казармах, то в трактире с дружками. Тоска.
Рик спросил:
– А стражники?
– Ну, те игроки отменные. Да разве меня в свой круг пустят? Пнут по жопе, и гуляй.
– Даже для счета? – усомнился Рик. – Для хорошей игры, говорят, три пары нужно, а вдвоем так, баловство одно.
– А то! Шестеро – это игра! Но не выходит. Меня не берут. А у главных ворот пара, у задних другая. – Карт загибал пальцы. – На смену им, конечно, тоже четверо, могли бы какому караулу партию составить. Но кто выходной – в город уходят, баб щупать.
– Всего четверо? – вмешался Славка. – Как же они меняются? Одни все время ночью, другие – днем?
– Да какой тут караул, – отмахнулся Карт. – Так, видимость. Тихий у нас город. Ночные людишки не дураки – к тэму лезть. День-ночь отстоят, утром меняются. Ну, дрыхнут, понятно, по очереди, особенно когда хозяина нет.
«Очень интересно», – подумал Славка, переглядываясь с Алешкой. Потом глянул на Рика – тот задумчиво смотрел в потолок и улыбался уголками губ.
Садовник встал.
– Айда пожрем, что ли. Для нас Барба готовит. Гадость редкостная, что за криворукая баба! А Фло только для хозяина старается.
– Я за девчонками, – сказал Дань.
В коридоре он стукнул в дверь напротив, и открыла Сима.
Славка заглянул через порог. Комната, доставшаяся девочкам, оказалась совсем крохотной – четыре лежанки еле уместились. Стояли они изголовьями к окну, и между ними оставались узенькие проходы – двоим не разминуться. Окно выходило на уже знакомый двор.
– Ужинать, – позвал Дань.
Девочки вышли. Сима спросила шепотом, кивнув на мужчину:
– Кто это?
Дань пояснил негромко:
– Садовник, Карт.
Умывальня была общая и, конечно, не закрывалась. Холодное помещение с неровным полом и мутным оконцем под потолком больше походило на заброшенный подвал. Пара корыт, ведро для чистой воды, ведро для грязной. За хлипкой загородкой туалет, из выгребной ямы воняет. Отсыревшие стены покрыты плесенью.
Пока ребята плескались в холодной воде, Карт терпеливо стоял в дверях, даже не подумав ополоснуть черные от земли руки. Аля охладила запястья, растирая следы веревок, смыла дорожную пыль. Полотенец, ясное дело, не оказалось.
Следом за Картом поднялись на первый этаж. Тут было уютнее. Стены обшиты хорошо пригнанными досками сливочного цвета. Выступают резные столбы со световыми шарами в держателях. Пол чисто вымыт. Окна – светлые, с частыми широкими переплетами. Пахло чем-то вкусным, и у Али засосало в желудке.
Садовник толкнул дверь – запахи стали сильнее, повеяло жаром.
Кухня. Огромная печь, потемневшие стены, полки с медной и глиняной посуды, лари, мешки, корзины. У печи возилась пожилая женщина в темном платье, она не оглянулась на вошедших. Что-то искала в буфете Фло. Слева стоял длинный стол; на краю его возвышалась стопка мисок и грудой лежали деревянные ложки. За столом на лавке сидели двое парней, поразительно похожих друг на друга, и хорошенькая девушка. Она улыбнулась ребятам:
– Привет! Я Минка.
Одета она была с некоторым кокетством: в кремовую блузку с бантиками и широкую зеленую юбку на высоком поясе, кудрявые белокурые волосы перехвачены изумрудной лентой.
– Это Син, – девушка махнула в сторону мужчины, щепавшего лучину в углу между стеной и печью.
Аля узнала в нем конюха.
– Это Барба. – Минка показала на повариху. – А это Право и Лево, – кивнула на своих соседей.
Какие дурацкие имена.
– Пошла чесать языком, – проворчала Фло. – Лучше Барбе помоги.
Минка повозилась, изображая, мол, уже встает.
– Все готово, – тихо отозвалась повариха, прихватила чугунок замызганной тряпкой и понесла к столу.
Син сложил щепки, убрал нож и присел рядом с братьями; расселись и ребята. Аля оказалась бок о бок с Минкой.
– Говорят, двое мне будут по дому помогать. А кто? – спросила девушка.
Аля пожала плечами.
Барба разлила похлебку по мискам и аппетитные ароматы, до того наполнявшие кухню, заглушил запах кислятины. Аля глянула вдоль стола. Из местных аккуратно ела только Минка, остальные с шумом прихлебывали и дули на ложки. У Лево – или Право? – прилип к подбородку капустный ошметок. Аля заметила брезгливую гримаску Маши, вздохнула и принялась за ужин. Гадость – перемороженная картошка с гнилой капустой на воде. Только с голоду и можно проглотить.
Фло прихватила из буфета плетеную коробку и села за столик у двери. Вытащила какие-то мешочки, принялась пересчитывать, пришептывая и загибая пальцы. Иногда отрывалась от своего занятия и посматривала на ребят. Каждый раз у Али кусок застревал в горле – таким тяжелым был взгляд. Рабы ели неторопливо, молча. Только Минка трещала о какой-то «главной зале» с зеркалами, рассчитывая поразить воображение новичков.
Закончив, Фло вернула коробку в буфет и подошла к столу.
– Ты и ты, – показала на Симу с Машей, – останетесь, поможете Барбе перемыть посуду. И утром сразу к ней. А вы – повернулась к Але и Лере, – завтра с Минкой. Минка, разбудишь их, поняла? И зайдешь ко мне, одежду выдам. Не ходить же им такими чучелами по дому.
– Конечно-конечно, – протараторила девушка.
Первыми ушли братья. Син снова пересел в угол и вытащил нож.
– Ложиться не будем, вас дождемся, – шепнул Славка.
Сима кивнула.
В комнате у мальчишек Аля устроилась с ногами на крайней лежанке. Рядом присела Лера, запустила пальцы в косу. Прядки скользили между пальцами, то сплетаясь, то расплетаясь. Рик повозился со светильником. Запахло прогоркшим маслом, потекли по стенам тени. Аля обхватила колени и уставилась на неровно горящий огонек. Разговор – что-то про охрану, Михана, Фло – катился мимо, Аля не вслушивалась. Сейчас, когда получилось остаться всем вместе, она не сомневалась: убегут. Непременно убегут. Как-нибудь. Нужно только перетерпеть.
Вернулись Сима и Маша, почти сразу после этого зашумели в коридоре – скрип дверей, шаги, голоса.
– Наверное, из трактира, – предположил Влад.
Аля прислонилась к стене, веки опускались сами собой. Длинный был день: продажа, дорога до Росвела, от которой до сих пор ноют запястья и болит спина. Фло со своими злыми губами и тяжелым взглядом.
Стукнула дверь – доска под затылком дрогнула, и Аля открыла глаза. Показалось: все-таки заснула и видит сон. На пороге стоял Костя. Он вглядывался в тускло освещенные лица – и не верил.
Влад присвистнул.
– Ни хрена себе подарочек! Ты откуда?
– Так меня продали этому тэму. – У скрипача задрожали губы. – Я думал – все, – сказал он, тяжело приваливаясь к косяку. Не стесняясь, вытер слезы.
У Али же перехватило дыхание – так явственно она представила себе, что осталась в княжестве одна.
Костя сел на лавку, неуверенно улыбнулся ребятам.
– Как тут? – спросил у него Славка.
– Да… Не знаю, в общем. Утром уводят в трактир, там играю. Вечером возвращаюсь. Ну и все. Мне так было страшно…
Скрипач взъерошил волосы, рукав съехал к локтю. Чуть повыше запястья Аля увидела ожог – две буквы, обведенные кругом.
– Что это? – сунулся Влад.
Костя резко одернул рукав.
– Клеймо, – сдавленно ответил за него Рик и вскочил. Колыхнулась тень, вытянувшись до потолка. – Рабское! Этот жабий выродок метит свою собственность. Святой Вакк!
– Но у Минки не было никакого клейма, – стряхнув сонливость, возразила Аля. – Я бы заметила.
Рик странно взглянул на нее.
– Девушек не клеймят.
– А нам, значит, поставят? – очень тихо спросил Алешка, но все услышали.
Рик метнулся к окну, чуть не загасив светильник. Ударил ладонями в стену, и так замер. Плечи у него напряженно вздрагивали.
Влад спросил опасливо:
– Это больно?
– Да какая разница! – крикнул Рик. Мотнул головой, показалось – сейчас лоб разобьет.
– Лично мне – большая. Костя?
– Ну, как прижали, да, очень больно. А потом чем-то намазали, и сразу прошло.
Вмешался Славка:
– Подождите. Ну, клеймо, так что теперь? Помешает? Все равно будет понятно, что мы беглые.
Алешка вскинул на него удивленные глаза. Рик даже не обернулся. Смотрел за окно, хотя что там можно было увидеть – сплошная чернота.
– Рик, ну в чем дело? – раздраженно позвал Славка. – Рик!
– Помолчи, – негромко велел Алешка.
Взгляды скрестились на спине кадета. Тот, наконец, повернулся.
– Я не могу, – выдавил он. – Не могу вернуться в Семиречье с клеймом! Это… позор. Хуже, чем колодки. Хуже… Хуже всего!
Губы у него дергались.
– Но это же – в плену. Ты не сдался, тебя захватили, – попыталась оправдать Маша. – Ты ни в чем не виноват.
– Нет! – выкрикнул Рик. – Это сейчас – в плену. А когда заклеймят, уже рабство! Мой отец, он… – не договорил, рывком отвернулся.
– У вас что, не умеют сводить ожоги? – спросил Славка.
Рик дернул плечом.
– Он все равно будет об этом знать, – шепотом объяснил Алешка. – Ну, что оно было.
Влад сердито сказал:
– Еще одна трагедия! Все такие гордые, убиться можно. Давайте, идите, подавайте жалобу в Страсбургский суд. Лично я нарываться не намерен. И вообще! Не хочу, чтобы мне влетело из-за какого-нибудь придурка. Один заорет, всех подставит.
– Влад! – одернул Славка.
– А че я, неправ?
Кадет оглянулся. Глаза у него сухо блестели.
– Прав. Алешка, ты лучше и вправду молчи. Знаю я таких управляющих. Все подсчитает, решит, что проблем больше, чем выгоды, и убьет. Вон, как котят топят.
Аля не удивилась, что Рик предупреждает именно Алексея. Не Славку же, который ведет себя достаточно осторожно. И не Влада, готового вопить и насмехаться, но только среди своих, при управляющем он будет молчать как рыба. Антона вообще не слышно, Дань непробиваемо спокоен.
Славка потер лицо ладонями.
– Так, давайте спать.
– Спокойной ночи, – сказала Маша, выходя из комнаты.
«Ну, Машка!» – поразилась Аля. Пожалуй, только у нее это могло прозвучать как утешение, а не издевательство.
Назойливый голос ввинчивался в уши. Аля попыталась накрыться подушкой, но никак не могла ее нашарить. Наконец сообразила, что подушки нет, и с досадой открыла глаза.
– Быстрее, вставайте! – верещала Минка, стоя в дверях.
Аля поморщилась: еще бы спать и спать.
– Поднимайтесь! – тормошила Минка.
«До чего противная!» – раздраженно подумала Аля.
Сквозь мутное стекло темнела ночь, тусклый свет из коридора едва просачивался за порог.
– Нужно убрать столовую и гардеробную, пока не проснулся хозяин. Мухой на кухню, возьмете ведра и тряпки. А вы чего лежите? Сказано же было, Барбе помогать. У нас завтракают рано.
Аля с неохотой села, в нее полетела брошенная Минкой одежда. Длинная рубашка под поясок, куцые штанишки до щиколоток. Почище, чем доставшаяся от Варлама, но все равно ношеная.
Маша сказала сквозь зевок:
– Светать еще даже не думает.
– А ты до обеда собиралась дрыхнуть? – фыркнула Минка и вымелась из комнаты.
Аля тряхнула тяжелой головой: нужно вставать.
Под Минкины крики суетливо провернули уборку. Алю поразило обилие ткани в комнатах: занавески, портьеры, обивка диванов, чехлы на креслах и пуфиках, даже стены затянуты шелком. Пыльно, душно, пестро.
– Я буду накрывать на стол, а вы учитесь, – скомандовала девушка.
«Куда в него столько влезет», – сердито думала Аля, таская тяжелые подносы. Кухня далеко от столовой, да и пристройка к дому сделана неудобно – высота этажей не совпадает, приходится бегать по ступенькам. Блюда искушали ароматами до рези в желудке. У Али хватило осторожности не тронуть ни кусочка, она только глотала слюну.
– Все, – наконец сказала Минка. – Быстро управились. Время есть, пойдемте, чего покажу, – умрете!
«Зачем стараться? – подумалось Але. – Я и так уже труп!»
Минка протащила девочек по боковой лестнице на второй этаж, толкнула дверь. Бело-розовый восход поднимался над забором, втекал между резными столбиками балюстрады. Аля вышла на балкон и подставила ветру разгоряченное беготней лицо. Утренняя свежесть забралась под рубашку, тронула холодными пальцами шею с прилипшими волосами.
Галерея тянулась вдоль всего крыла и поворачивала к центральному строению. Доски неприятно поскрипывали. Аля с опаской поглядывала вниз – не рухнула бы вся конструкция. Перила хлипкие, доверия не внушают. Но Минка бодро ускакала вперед и крикнула из-за угла:
– Сюда! Смотрите!
Аля ахнула, забыв про страх. Под ногами и дальше, до самого забора, цвел сад – зеленый, сиреневый, красный, белый, лимонно-желтый и солнечно-оранжевый. Прихотливо изогнутые карликовые деревья и фигурные кусты не скрывали пышные, многоярусные клумбы. Сад по центру разрубала дорога, засыпанная пестрым щебнем. Она тянулась от главных ворот к дому, разветвляясь на множество боковых тропинок. Дорожки обведены бордюрами, покрыты белым гравием и на каждой разноцветными камушками выложен свой рисунок: разъяренные змеи, спящие драконы, диковинные цветы и райские птицы. Возле ворот прилепился сказочный домик: ярко-зеленая черепичная крыша, резные ставенки, стены в зарослях плюща. Казалось, того и гляди выйдет толстый гном в лазурном колпаке. Но на пороге – увы! – сидел стражник и точил меч.
– Что это?! – спросила Лера.
– Сад. Все как при старой хозяйке. При ней-то лучше было, добрая. А хозяину, если пьян, хоть на глаза не попадайся.
– Красиво, – невпопад сказала Лера.
– Старается Карт. Руки у него – чистое золото. Жаль, нам без разрешения туда нельзя. А Фло разве пустит? – Минка вздохнула. – Пошли, а то хватится.
На кухне вкусно пахло тушеным мясом, даже затошнило.
– Закончили? – глянула на девочек Фло. Протянула куски жесткого полотна. – Вилки чистить. Да чтобы блестели!
– Простите, а нас кормить будут? – не выдержала Аля.
Щеку обожгло, точно Фло хлестнула не ладонью, а проволочной щеткой. Тонкие губы скривились.
– Вас вчера кормили бесплатно, а сегодня вы еще не заработали.
Маша, драившая в лохани закопченный чугунок, посмотрела с сочувствием. Шепнула, опасливо поглядывая на Фло:
– Обещала, как тэм уедет. А мальчишек утром покормили, вместе со всеми.
«Можно подумать, они заработали», – разозлилась Аля. Щека все еще горела.
Печь топилась вовсю, наполняя комнату жаром. От недосыпа болела голова, под веки словно песок насыпали. И зверски хотелось есть. Але вдруг представилась кухня там, дома. Занавески в бело-зеленую клетку раздвинуты. За окном чернота, разбавленная фонарями и несколькими освещенными окнами в доме напротив. Проехал троллейбус, мазнув по потолку отсветом фар. На стене тикают часы-тарелка, расписанные под палех. Стол застелен зеленой клеенкой. Мама ставит тарелку с котлетами: «Завтракать нужно хорошо. И не говори мне про диету. Во-первых, ты растущий организм. Во-вторых, так и язву заработать недолго…»
– Тэм проснулся, – влетела на кухню Минка.
Фло схватила кофейник, полилась в чашку густая коричневая жидкость. Запахло шоколадом, хоть нос затыкай.
Минка с подносом умчалась. За ней вышла Фло. Без нее на кухне сразу стало уютнее.
Аля водила по холстине одной и той же вилкой и раздумывала: нарвется Алешка или нет. Этот может. Чувствуешь себя из-за него моральным уродом! Или смолчит? Должен понимать, что Михан церемониться не станет.
Фло вернулась бесшумно. Влепила подзатыльник Маше, оттиравшей чугунок без должного усердия. Велела:
– Быстро на задний двор!
И сама же их туда отконвоировала, подгоняя тычками между лопаток.
Во дворе русоволосый мужчина с коротко подстриженной бородой слушал Михана и оглядывал выстроенных напротив мальчишек. Дверь конюшни подпирал Карт, кротко смотрел на хозяина. Выполз из караулки стражник, присел на пороге и осоловело уставился на новых рабов.
Фло пихнула девочек ближе.
«У него глаза – как у лягушки», – с омерзением подумала Аля. Тэм был опухшим и помятым, словно пьянствовал всю ночь. Свернутый на бок нос придавал ему глуповато-задиристый вид. Ногой Ласк упирался в длинный ящик и на согнутом колене придерживал меч в потертых ножнах.
Управляющий указал на Славку с Симой.
– Вот эти, господин Ласк.
– Мелкие какие-то, – с сомнением сказал тэм. Зацепил носком крышку ящика. – Ну, поглядим. Выбирайте.
Звякнули петли. Аля вытянула шею, разглядывая. Вот уж не думала, что мечи могут быть такими разными.
– Вам говорят, – прикрикнул Михан.
Славка нерешительно присел у ящика. Копался он долго. Сима же без колебаний взяла небольшой клинок с односторонней заточкой.
Тэм вытащил из ножен свой меч.
– Нападайте. Ну? Да не собираюсь я вас убивать. Так, по ребрам пройдусь. – Он загыкал, противно шлепая губами. – Не трусьте, дерьмо драконье!
«Я опять ничего не поняла», – поразилась Аля. Бой был совершенно не похож на те, что показывают в кино, – короткий, некрасивый. Меч вылетел из Славкиной руки; мальчишка обхватил запястье и поморщился от боли.
– Не отбивать, спускать по клинку, – жарко выдохнул Рик. Еле слышно, но управляющий все равно оглянулся.
– Интересно. Еще раз! – скомандовал Ласк.
«Так нечестно! Он же сильнее!» – возмутилась про себя Аля. У Славки яростно сощурились глаза. Сима осталась спокойной.
Шесть коротких поединков провел тэм. Аля уже и не пыталась уследить за боем, она вглядывалась в лица. Ласка – не рассердится ли он? Его противников – опасно, нет? Смогут устоять?
– Славка слишком горячится, – бормотал за спиной Рик. – А Сима молодец.
«Они оба молодцы», – подумала Аля. Ей при виде тэма с поднятым мечом хотелось визжать от страха.
Славка в перерывах растирал запястье. У Симы выступили на лбу бисеринки пота.
– Все, начали уставать, – опять прошептал Рик.
«Еще бы! После работы да вчерашней дороги!»
Тэм остановился.
– Хватит.
Славка опустил клинок с сожалением.
– Очень интересная школа. Подберите себе ножны. – Ласк пнул по ящик и повернулся к управляющему. – К обеду пришлю Зака, отвезет их в казармы. И пусть разгребут бардак в оружейной.
– Хорошо, господин.
– Клейма всем парням и этой, – показал тэм на Симу.
Развернулся и ушел в дом.
Михан толкнул дверь кузни. Син в кожаном фартуке что-то нагревал на огне, придерживая длинными щипцами. Один из братьев раздувал меха. Красные отблески пламени делали конюха похожим на палача.
– Готово?
Син кивнул, смахнул локтем пот со лба. Жарко в кузне. Алю так наоборот, в озноб кинуло.
– Левый рукав закатать до локтя. Кто первый?
Фло деловито зачерпнула из небольшой плошки на тряпицу мазь.
Аля с ужасом оглянулась на ребят. У Рика дергались губы. Алешка с ненавистью смотрел на управляющего.
– Плевать! – неожиданно громко сказал Влад и двинулся к кузне, на ходу подворачивая рубаху.
Син мотнул головой в сторону верстака, поднял клещами из огня клеймо.
– Лево, придержи.
Влад положил на верстак руку и отвернулся. Зажмурился отчаянно. Дворовый парень схватил его за запястье и пониже локтя. Конюх неторопливо примерился, водя железом в пальце от кожи. Резко опустил. Тонкий, заячий вскрик хлестнул Алю. Лево навалился, удерживая бьющегося мальчика. Конюх подождал несколько мгновений и хлопнул парня по плечу: отпускай. Влад мешком упал на пол. Он скулил и прижимал руку к губам.
– Иди сюда, – позвала Фло.
Влад не понял, и Лево за рубашку подтащил его к женщине.
– Руку давай. Тихо! Брыкается!
Мазнула Фло щедро, но ее тонкие губы были недовольно поджаты.
– Вот и все, – сказал Влад, возвращаясь к ребятам. Кадык у него еще дергался, и подрагивал подбородок.
Из-под слоя мутноватой мази просвечивал темно-багровый ожог. «Не могу это видеть», – Алю тошнило, у нее подгибались ноги. Маша плакала. Лера, перекинув на грудь собранные в «хвост» волосы, лихорадочно заплетала и расплетала кончик в косу. Пальцы ее дрожали, и прядки путались.
– Следующий, – толкнул Славку управляющий.
Маша уткнулась Лере в плечо. Аля же смотрела: невозможно было ни отвернуться, ни закрыть глаза. Славка тоже не устоял на ногах, вот только он не закричал, а зашипел сквозь зубы.
Михан окинул внимательным взглядом оставшихся и выбрал Антона. Мальчишка побрел в сарай, точно кролик к удаву.
Потом пришла очередь Даня, даже сейчас он остался спокоен. Вскрикнул коротко и замолчал, тяжело опираясь на верстак.
У Али уже все плыло перед глазами, когда в обряде произошел сбой: Рик не двинулся с места. Михан удивленно поднял брови:
– В чем дело?
Кадет молчал.
Управляющий подошел, взял мальчишку за подбородок и резко вздернул. Всмотрелся желтыми тигриными глазами.
– Так, значит. Ну что же…
Михан коротко размахнулся и ударил по лицу. Голова у Рика мотнулась.
– Это не наказание.
Рик прижал к щеке ладонь, алые капли скользнули между пальцами. Михан удовлетворенно поправил перстень.
– Это предупреждение. Я даю шанс, последний. Дальше за неповиновение буду пороть, – сказал и усмехнулся в ответ на ненавидящий взгляд.
Кадет вскинул голову и пошел в сарай. «Как на расстрел, – подумала Аля и поправилась: – На плаху. Тут – на плаху. Нет, к позорному столбу». В ту минуту она не знала, что было бы для Рика страшнее.
Он сам положил руку, брезгливо откачнулся от старательно сопевшего Лево. Когда впечатали раскаленное железо, не закричал. Шатнуло – Але показалось, потеряет сознание. Но мальчишка удержался, только лицо его стало белым.
Осталось двое. Михан несколько секунд разглядывал Алешку, потом так же коротко ударил его.
– Это тоже предупреждение. Пока.
Алешка, не глядя на управляющего, вытер кровь с лица и пошел к конюху. Зажмурился, вцепился зубами в пальцы свободной руки и смог промолчать.
Сима шагнула в сарай, не дожидаясь приказа.
В подвале было прохладно. Фло экономно не стала тратить шары, а прихватила тяжелый фонарь. Тени падали на утоптанный земляной пол, ломались о каменную стену. Выплывали из темноты двери: то хлипкие, без замков, то с солидной оковкой. Метнулась из желтого пятна крыса, волоча розовый хвост.
Фло остановилась перед одной из запертых, достала ключи. Дверь тяжело отошла, открыв черный провал. Женщина нашарила на косяке шар.
Четыре ступеньки уходили вниз, на полу высилась бугристая куча. Шар разгорелся, и Аля поняла, что это картошка.
– Перебрать. Хорошую сюда, в угол, гнилую вон в то корыто.
Дверь захлопнулась.
Аля присела на корточки и взяла клубень с толстыми белыми отростками, перекатила в ладонях. Ее все еще знобило. Подумалось: раньше, когда видела в новостях захваченных террористами заложников, не понимала, как же они не сходят с ума. Теперь знает. Всегда остается надежда. Даже если, казалось бы, шансов нет. Ей представилась плотина: бьется ледяной поток ужаса, поскрипывают доски, просачивается в щели вода, захлестывает поверху пеной. Рухнет – и все, останется выть да корчиться, словно не человек, а животное. Аля зажала себе рот грязной ладонью, давясь криком, точно рвотой. Когда клеймили, плотина еле устояла.
Шмыгала носом Маша, что-то шептала. Аля разобрала:
– Мамочка, мама…
«Замолчи!» – хотела крикнуть Аля. Больно прикусила язык. Нет, не Машку пожалела, а побоялась – стоит разомкнуть губы, и не удержится. Заорет, бросится на пол, начнет бить кулаками.
До сих пор время, проведенное в княжестве, складывалось из каких-то отдельных кусочков, словно рисунок в калейдоскопе. Картинки мелькали перед глазами: люди, события, чувства, разговоры, будто в очень реальном сне, когда помнишь… даже не помнишь, а бессознательно чувствуешь, что рано или поздно этот кошмар кончится. Але и тогда было страшно, но с тем легким оттенком нереальности, который не давал сойти с ума. А сейчас, когда у нее на глазах клеймили ребят, – она словно очнулась. И весь ужас, все отчаяние прошедших дней нахлынули на нее.
«Я не могу!» Аля не выдержала: схватила картофелину и с силой запустила в стену. Рухнула на грязный пол, зарыдала – отчаянно, со стонами и криками:
– Я хочу домой! Домой! – она билась всем телом о камень и желала одного – пропасть отсюда и никогда не вспоминать произошедшее.
Аля пришла в себя оттого, что кто-то схватил ее за плечи и начал трясти. Подняла голову: перед ней на коленях стояла Маша – веснушки казались черными на ее побелевшем лице – и повторяла:
– Алечка! Алечка!
– Не тряси меня, – она отстранилась и села. – Я не верю, что мы сбежим. Я не верю, что мы найдем этот дурацкий амулет. Я не верю, что отыщем дрида! Мы не сможем!! Я вообще не верю, что амулет существует!!
– Успокойся, – безжизненным голосом попросила Лера. – Ты Машку пугаешь.
Аля замолчала. Она чувствовала себя пустой внутри. Одна оболочка – как сдувшийся воздушный шарик.
Лера сидела, выпрямившись и чуть склонив голову. Методично брала клубень за клубнем. Они падали со стуком то в корыто, то в угол.
– Помогайте, девочки.
Аля вытерла слезы рукой с зажатой картофелиной. Посмотрела: хорошая. Значит, в угол ее.
Вскоре начало ломить спину и ноги. Сидеть на полу холодно, на корточках – неудобно. Сначала, прикасаясь к склизкому боку подгнившей картофелины, Аля кривилась от омерзения. Сейчас уже брала равнодушно: плохая, хорошая, хорошая, плохая, хорошая. Куча, растаскиваемая с трех сторон, медленно таяла.
– Такое чувство, что уже целый день прошел, – пожаловалась Маша.
Але казалось, что день закончился и давно наступила ночь. С глухим стуком падали клубни: плохая, плохая. Хорошая. Взвесила в перепачканной гнилью и землей ладони. На сковородку бы ее, чтобы потрескивала в раскаленном масле, обжариваясь до рыже-золотистого цвета.
– Я тупею на глазах, – сказала Лера.
Аля откинула картофелину и подумала: «Ничего, я выдержу. Я должна».
Как дотянул до вечера, сам не понимал. Тэм хвастался приобретением, отправляя все в новые и новые поединки. Первый, второй, десятый, двадцатый… Кружилась голова. Стучал пульс. Славка уже не мог сосредоточиться, ловился на простейшие обманки. Ослаб захват – меч то и дело выбивали из руки. Гоготали, глядя, как он поднимает с пола оружие. Бросить бы! К черту! Хватит! Но снова и снова пальцы охватывали рукоять. Сдаться – невозможно. И невозможно оставить Симу одну.
Все закончилось, но руки еще подрагивали и мягко подгибались ноги. Славка с ненавистью взглянул на Зака, ведущего в поводу коней. По дороге в казарму он обучал верховой езде с помощью хлыста, потом долго зудело между лопатками. Вот и сейчас смотрит, как неловко новые рабы забираются в седла.
Доехать бы. Не упасть.
Во дворе Славка кулем свалился на землю. Тяжело спрыгнула Сима. Из конюшни донесся голос Сина, выбежали Алешка и Рик. Кадет легко перехватил уздечку у Зака, Алешка же замешкался, не понимая, с какой стороны подступиться к хозяйскому жеребцу.
– Шевелись! – заорал Ласк и выхватил плеть.
Ни разу за всю дорогу тэм не дотронулся ею до коня, раба же хлестнул с потягом. Алешка дернулся, вскинул голову и таким яростным взглядом ожог хозяина, что Ласк придержал руку – но только на мгновение. Побагровел, ощерился и начал бить без разбору. Славка кинулся – закрыть, отобрать плеть! – но на пути оказался Рик, схватил за руки. Жеребец под тэмом занервничал, пошел боком. Выскочил Син, толкнул Алешку в открытую дверь конюшни и сам бросился ловить повод, пригибаясь под ударами.
Конь успокоился. Ласк спешился, обложил Сина руганью и пошел в дом. Славка смотрел ему вслед. Ненависть, точно кость, закупорила горло – не вздохнуть.
– Все, тихо, – прошептал Рик в ухо. Отпустил его и шагнул к ухмыляющемуся Заку. Тот вручил повод.
– Бестолочи! Син, подучил бы, а то быстро останешься без подручных, прибьет хозяин.
Конюх кивнул.
– Да, тэм приказал подковать Ласточку.
Славка взялся за узду. Пегий Орск дернул головой и презрительно глянул из-под длинной челки. Слушаться неопытного мальчишку он не желал. «Пошли, скотина», – попросил Славка мысленно и потянул. Орск фыркнул, но все-таки сдвинулся с места. Чувствуя, как он – громадный, сильный, – дышит за спиной, Славка подумал: «Вроде бы они кусаются. Или только лягаются?»
На конюшне Син повернулся к Рику и сказал бесцветным голосом:
– Я из-за вас получать не намерен.
Он размахнулся и ударил мальчишку кулаком. Тот отлетел к стене. Хрип из груди – то ли задохнулся, то ли закашлялся.
– Рик-то в чем виноват? – возмутился Алешка.
– Иди сюда, – повернулся к нему конюх.
– Ему и так уже досталась, – вступилась Сима.
Син не обратил на нее внимания, сам шагнул к Алешке. Удар – и тот сидит на полу, слизывает кровь с разбитых губ.
«Дурацкий мир! Ненавижу!» – Славка так дернул повод, что Орск обиженно всхрапнул.
– Запоминайте, как расседлывать, – приказал Син.
Путались все эти уздечки, ремни, подпруги. Орск злобно косился и норовил повернуться задом.
– Протрете их. Он покажет, – конюх ткнул пальцем в Рика. Сам же вывел из дальнего стойла молодую лошадку и повел ее к кузне.
Ничего показывать кадет не стал, устроился на полу, так, чтобы в открытую дверь был виден двор.
– Давайте сюда, быстро.
Славка опустился на корточки. Алешка сел рядом, оттянул ворот рубахи и посмотрел на плечо.
– Больно?
– Переживу, – зло ответил он.
«Дурак! – обругал себя Славка. – Нашел что спрашивать».
– Весь день карту вспоминал. Вот Росвел. – Рик положил камушек, рядом соломинку. – Он стоит на Купеческом тракте. Верхом по нему до границы с Семиречьем пять дней пути. Но нам туда нельзя: тракт хорошо охраняют, постоянно шатаются отряды бэров. Надо будет уходить в сторону, вот сюда. Места глухие. Горы, Большой хребет. Может получиться. – В голосе Рика слышалось сомнение.
– А что там? – спросил Славка.
– Горные племена. Обычно сидят тихо, даже торгуют помаленьку. Но здесь, вроде бы, их не жалуют, они тоже огрызаются.
– Откуда ты знаешь?
– Так, слышал.
– Угу, в новостях по телевизору передавали.
Славка с досадой уставился на импровизированную карту. Сегодня, когда ехали по городу, он старался хотя бы примерно запомнить маршрут. Но – одинаковые заборы, прихотливо выгибающиеся улицы, перекрестки. Даже не понял, то ли окраина, то ли центр. А тут пройти пешком полкняжества.
– Рик, думаешь, у нас есть шанс найти амулет Орона? – спросила Сима.
– Не знаю. Я вообще мало знаю о дридах, – взмахом руки он разрушил карту. Потер под рубашкой клеймо. – Давайте для начала сбежим. Ладно, пошли работать.
Славка посмотрел на кадета с удивлением. Что за энтузиазм?
– Кони-то в чем виноваты?! – возмущенно спросил Рик. – Запарили бедолаг. Вы их хоть расседлывали? – Он ушел в стойло и продолжил оттуда. – Можете не отвечать, так вижу. А хорошая коняга! Умница, красавец, – обихаживал он жеребца. – Твоего бы хозяина самого под седло, только портит скотину.
Сима свернула из соломы жгут и попыталась скопировать движения Рика. Славка нехотя поднялся, за ним встал и Алешка.
– У вас там что, лошадей нет? – продолжал возмущаться Рик.
– Есть. Только лично я живую лошадь так близко вижу впервые, – ответила Сима.
Рик вдруг хихикнул.
– Что в этом смешного? Я тоже ни разу верхом не ездил! – поддержал ее Славка.
– Заметно. Вы так здорово со двора выезжали, – сквозь смех выдавил Рик. – Но обратно – уже лучше, не спорю.
– Такими методами, как у Зака, быстро обучишься. Раз дал в ухо – до сих пор звенит, – хмыкнул Славка.
Если честно, представление днем получилось еще то. Несмотря на все вопли Зака: «Плавно опускайся в седло, дубина!», Славка рухнул на бедную лошадь, как мешок с картошкой. Если бы Син не удерживал ее под уздцы… У Симы получилось несколько лучше, и в глубине души Славка почувствовал себя уязвленным. А уж сама скачка! При воспоминании о том, как Орск перешел на рысь, Славку передергивало и сейчас.
– Теперь копыта, – велел Рик.
«Угу, копытом-то эта скотина меня и приложит».
– Все! – разогнулся Рик. – Позже их можно будет напоить.
Славка с радостью выбрался из стойла, провожаемый презрительным взглядом Орска.
Фло заглядывала несколько раз, бранилась, что работают медленно. Сейчас же, когда куча распалась на две, все не появлялась. Девчонки сбились на лестнице, пытаясь согреться друг возле друга. Маша задремала, навалившись на Лерино плечо.
Аля повертела в руках картофелину, тщательно вытерла ее подолом. Лера заинтересованно наблюдала.
– По-моему, это гадость, – прошептала она.
Рот наполнился крахмальным соком. Аля проглотила, не жуя, и откинула картофелину в кучу гнилой.
– Точно, гадость.
Растревоженный желудок скрутило еще сильнее.
Неощутимо текли минуты, оседали влагой на подвальных стенах, пробирали холодом.
– Ты веришь, что мы сбежим? – тихонько спросила Аля.
Лера прикусила кончик косы. Подумала.
– Стараюсь верить. Иначе – что делать?
Аля не знала. Сама твердила: «Получится, получится», не представляя даже, как выйти за забор. А ведь там, за оградой – чужой город. Огромный незнакомый мир.
Заскрежетал в замке ключ. Фло встала на пороге.
– Ужин вы пропустили. Сами виноваты. Приведете себя в порядок и спать. Замечу в грязной одежде – выдеру.
Проскальзывая мимо женщины, Аля пожалела, что все-таки не прихватила картофелину.
В умывальне Маша растерянно посмотрела на дверь.
– Ни крючка, ни защелки. Не на себе же стирать. А сушить как?
– Ты думаешь, Фло это волнует? – раздраженно спросила Аля. – Давайте, я покараулю, потом меняемся.
Она прислонилась к косяку, прислушиваясь к звукам в коридоре.
Повезло, никто не ломился, пока застирывали одежду. Грязь под холодной водой отходила плохо, пальцы окоченели и еле сгибались. Аля выжала рубаху и натянула на голое тело, сразу пробила дрожь. Штаны она натянула с еще большим омерзением. Маша нахохлилась, точно мокрый воробей. У Леры полиловели губы. Она отвела прилипшую к груди рубашку, досадливо дернула губой.
– Ну что, пошли?
В комнатах разговаривали, ругались, кто-то утробно ржал. Девочки испуганно шарахнулась, когда их окрикнули хриплым басом.
Мальчишки дверь не закрыли, Аля заглянула мельком: все обитатели на месте, Сима тоже у них.
– Пр-р-ривет-т, – простучала зубами Маша.
Дань вскочил, стянул рубашку и бросил ее девочке.
– Сумасшедшие! Быстро переодевайтесь!
Следом полетели рубахи Славки и Алексея.
Ворвавшись к себе, девчонки торопливо сбросили мокрые тряпки. Аля натянула хранившую чужое тепло одежду и подумала: «Интересно, чья?» Все были одинаковыми, но почему-то казалось – Алешкина. Рубашка доходила до середины бедер, открывая посиневшие, в пупырышках ноги.
– Идите сюда, – донесся сквозь дверь голос Даня.
– Сейчас, – крикнула Лера.
Развесили мокрое, подогнув рукава и штанины, чтобы не болтались по полу. В сырой и без того комнате теперь пахло затхлой водой.
Остальные мальчишки тоже разделись, Дань стоял посреди комнаты с охапкой рубашек.
– Кутайтесь.
Он с жалостью посмотрел на дрожащую Машу, потянул за руку и усадил между собой и Антоном. Обнял, согревая. Аля не успела ей позавидовать, как оказалась рядом с Владом и Костей. Сняла обувку, свернулась калачиком и нагло засунула ледяные ступни Владу под бок, тот взвыл, но не отстранился. Лера устроилась со Славкой и Алешей. «И плечиком прижалась», – почему-то с раздражением отметила Аля. Так, а Алешке-то снова попало: на груди красные полосы, губы разбиты. А вон у Рика щека припухла. Сговорились они, на пару получать?
– …раздражает, что тут многое, как у нас: трава, деревья, лошади или, вон, таракан. Даже время года совпадает – весна! – продолжал Славка, отмахнувшись от Лериной растрепанной косы.
Лера перекинула ее на другую сторону.
– Почему – раздражает? – не понял Алешка, машинально убирая с плеча чужие волосы.
Аля не удержалась, фыркнула. Лера слегка покраснела и намотала косу на руку. Славка, ничего не заметивший в запале, ответил:
– Ну, другой мир – так другой, полностью! А тут не понять что – все вперемешку! Почему так?! – его тень металась по стене, словно в детском кошмаре, в комнате было душно и воняло маслом от светильника.
«Только бы не простыть», – Аля тихонько шмыгнула носом.
– Слушай, а ты можешь объяснить, почему у нас так, а не как-нибудь по-другому? – вмешалась она.
– В смысле?
– Ну, почему у нас такие деревья или почему у нас нет дридов? Можешь?
Славка раздраженно мотнул головой.
– Так почему тебе тут кто-то должен что-то объяснять?! Думаешь, Рик сейчас все разложит по полочкам, даже гипотезу возникновения мира?
– Миры создали первые дриды, – вставил Рик.
Славка махнул рукой и замолчал, пробормотав напоследок под нос:
– Ну не люблю я фэнтези.
– А вы чего такие мокрые? – перевел разговор Дань.
Аля подумала, что к нему можно было бы прийти поплакаться в жилетку. Всегда выдержанный, не очень симпатичный – слишком бесцветный, – но такой привычный, словно учились вместе с первого класса, а до того в одной песочнице куличики лепили.
Маша рассказала про посиделки над картошкой и пожаловалась, что их не покормили.
– А вы?
– Пахали в саду, как механические лопаты, – отозвался из-за Алиного плеча Влад. – Карт достал. У меня уши опухли про крапп слушать.
– А Син молчал целый день, – поделился Рик. – Но работать заставляет, головы не поднимешь. Старались, конечно, на караулку посматривать. Обязательно хоть один, да торчит на пороге. Даже обедают порознь.
Влад кивнул.
– У главных ворот так же.
– Ночью бы проверить, – сказал Рик. – Задний двор в умывальне из окна видно, я схожу.
– Проще от нас, – заметила Сима. – Я сделаю.
– Договорились. А вот как с главными быть?
– Нам Минка галерею показала, оттуда весь сад как на ладони, – сказала Аля. – Поднимаешься на второй этаж по боковой лестнице, влево по стене – вторая дверь.
Влад скривился.
– Дура, что ли, туда ночью лезть.
– Зато ты больно умный!
Славка перебил их:
– Ладно, для начала этой караулки хватит, там посмотрим.
Аля подышала на пальцы, все еще не отошедшие от ледяной воды. Как же хочется есть! Даже голова кружится.
– Ну, как вам Ласк? – спросила Лера.
– По-моему, просто дундук, – ответил Славка. – Зак, его… оруженосец, что ли? – и то умнее. Представляете, чем эффектнее прием – ну, чисто внешне, – тем Ласку больше нравится. Нижняя защита почти по нолям.
– А вы здорово сражаетесь, – похвалил Рик.
У Али начали слипаться глаза. Сквозь полудрему доносились обрывки фраз: что-то про оружие, соревнования. Голоса терялись, уплывали, их заглушил почудившийся стук картошки: хорошая, плохая, хорошая… Аля заснула, привалившись к плечу Влада.
«Луна тут совсем как наша. Или это и есть наша? Созвездия похожи. Вроде бы». Славка лежал затылком к окну, и небо ему было не видно. Вставать же, чтобы проверить, не хотелось. Он осторожно перевернулся на живот – после множества боев и скачки ныли все мышцы. Поднял голову. Нет, высоко оконце, и его загораживает забор. Просачивается сквозь мутное стекло свет, с трудом разбавляет темноту.
Алешка тоже не спит. Лежит на спине, поднеся руку вплотную к глазам, и рассматривает клеймо.
Славка сказал сердитым шепотом:
– Да отцепись ты от него.
Алешка опустил руку. Помедлив, тоже перевернулся, теперь можно было говорить совсем тихо.
– Славка, как ты выдерживаешь, а?
– Не думаю о доме, – признался он.
– Получается?
– Честно? Не очень. Начинаю сам себе доказывать, что нам еще повезло. Вон, Рика встретили, он помочь обещал. Не распродали поодиночке. Могло куда похуже занести. В шахту, на плантации. Ну я не знаю! Поставили бы какой жернов крутить, чтобы как лошади, по кругу.
– С лошадьми здесь обращаются лучше.
– Ну и что. Мы все равно убежим.
– Если не будет поздно.
– В смысле?
Алешка снова повел перед глазами рукой.
– Знаешь, я сегодня подумал… Ну, когда тэм взбесился. Убил бы меня разом – и все.
Славку как ледяной водой окатило.
– Сдурел! Ты это прекрати!
– Тихо! Всех перебудишь.
Славка прислушался. Вроде спят, только у окна Влад выспрашивает у Кости неразборчивым шепотом.
– А ты хрень всякую несешь.
Алешка уперся подбородком в скрещенные руки.
– Конюху сегодня сам морду подставил. А завтра? Хозяину плеть в зубах принесу?
– Ты-то, – хмыкнул Славка.
Алешка показал метку.
– Я. Вот, видишь? Собственность Ласка Керино.
– Фигня!
– Нет, Славка. Мы каждый день делаем еще один шаг. Сначала согласились работать. Потом – говорить «хозяин». Поставить клеймо. А завтра? Я не хочу так больше. Не могу. Знаешь, боль все-таки забывается. Но унижение… Бьют, а ты… Понимаешь, даже не они унижают, а сам себя, тем, что не возникаешь. Вот что самое противное!
– Я знаю, что может быть хуже, – у Славки перехватило дыхание. – Бессилие. Когда у тебя на глазах бьют, а ты ничего не можешь сделать! Вообще! Стоять и… Мне надоело смотреть, как ты получаешь по роже! Вот удовольствие! Знаешь, Лешка, нарываться начнешь, я лучше сам тебе в морду дам, понял?! Придумал: «Убил бы разом!» Иди еще, голову в петлю сунь! Че хозяина-то затруднять?
В темноте лица было не разглядеть, а Алешка все молчал. Потом сказал наконец:
– Нет. Вешаться я не собираюсь. Что уж, по-твоему, совсем слизняк?
– Тьфу, блин! Откуда только с характером таким дурацким взялся. Нашел же дрид, чтоб ему!
– Угу, специально ходил и меня искал.
– А вдруг? Я все время про это думаю. Ну почему – мы? Не взрослые, не ученые какие-нибудь. Талантами особыми не отмечены.
– А фехтование ваше?
– Так не чемпионы же! Кстати, смотри: не самое популярное увлечение, правда? А тут я и Сима. Двое из десяти! Не понимаю. Ну ладно бы, изучали нас как подопытных кроликов. Нет, продали со скидкой – и все. Как будто не из другого мира приволокли, а из местной деревни. Я-то думал, мы тут экзотика, от любопытных отбиваться придется. А всем пофиг.
Алешка пожал плечами.
– Рик тоже… – продолжал Славка. – Нас ни о чем не спрашивает, о себе не говорит. Странный. Дарл, Ласк – тэмы, из знатных. А Рик, пацан совсем, намного их образованнее. Рассказывает, как по писаному чешет. Опять же – кадет из княжеской дружины, приближен, так сказать. Почему не сказал об этом Дарлу? Пусть бы выкупили, и все, он дома. В плен его как-то по-дурацки взяли, если не врет. Сходил за водичкой.
– Как мы в школу.
Не засыпали долго. Уже языки отяжели, веки слипались, а все казалось – о чем-то не договорили.
Во сне Славка метался по улицам странного города – наполовину увиденного сегодня, наполовину придуманного, вычитанного в книгах, – и искал. То ли выход, то ли амулет, то ли дрида, то ли Алешку – так и не понял.