Пролог
Новосибирская зона отчужденных пространств. Ноябрь 2056 года…
Мощная дверь, усиленная композитной броней, плавно сдвинулась в сторону, открывая вход в подвальное помещение.
Антрацит слился с сумраком. Импульсный пулемет в его руках казался игрушкой. Стук в дверь был правильным, условным, но после бегства из Ордена вольный мастер-мнемотехник соблюдал железное, не раз спасавшее его правило: не доверять никому.
Снаружи, на улице завывал ветер, скрипел ржавый лист железа, выше фрагмента темных угловатых руин в разрывах облаков помаргивала одинокая звезда.
«Зря открыл обе двери!..» – с запоздалой досадой подумал Антрацит, чувствуя, как зимний морозный воздух проникает в подвальное помещение. Защитные установки, подвешенные под потолком, простреливающие короткий тесный тамбур, он накануне деактивировал для планового технического обслуживания, вот теперь стоял, глядя в темноту, ожидая, пока незваный гость как-то проявит себя.
Механоиды[1] нынче пошли – один другого сообразительнее. Сенсоры у них чуткие, да и мозгов явно прибавилось. Что им стоит подслушать и воспроизвести несложную последовательность условного стука? И на мониторах внешнего рубежа охраны – ничего. Словно призрак постучался.
Исчадия техноса, конечно, твари еще те, эволюционируют с невероятной скоростью, но до людей им все же далеко. Антрацит напряженно ждал, недоумевая: почему никто не входит? На душе было неуютно. Все же Ковчег считай под самым боком, отсюда до руин Новосибирского Академгородка, где обосновалась группировка, километра три. Бывает, что и патрули мимо проходят. Состав боевых групп егерей известен, в них, как правило, входят сталкеры всех специализаций. Так что молчание датчиков наружного рубежа охраны вполне может быть делом рук метаморфа, прикрывающего группу от обнаружения.
Как же они меня вычислили? – Антрацит живо представил, что боевики Ковчега сейчас окружают вход в обнаруженное убежище вольного мнемотехника, готовясь к молниеносному штурму.
Палец лег на мягкую гашетку, заглубленную в рукоять оружия. Запирать двери, пытаться удрать через тайный ход означало обречь все имущество, уникальную аппаратуру, собранную своими руками, на разграбление и уничтожение. «Ничего не получат!» – зло подумал Антрацит, намереваясь защищать свое убежище. Отдав мысленную команду, он запер внутреннюю дверь, обезопасив себя от броска гранаты, затем разблокировал узкую бойницу, не прекращая сканировать доступные фрагменты руин.
На улице, среди поднимаемой порывистым ветром поземки, импланты наконец зафиксировали движение.
Мгновенный анализ нечеткой сигнатуры[2] удержал мнемотехника от выстрела.
Сталкер. Если судить по экипировке – явно не боевик Ковчега… Но искажение поставил грамотно. Подкрался, постучал – и назад в руины. Метаморф-одиночка? Антрацит, сосредоточившись на сканировании, локализовал фрагмент измененной реальности, скрывающий нежданного визитера. Тот притаился за нагромождением бетонных обломков, чего-то выжидая.
«Боевики Ковчега так не действуют, – мысленно рассудил Антрацит. – Если только сталкер не исполняет роль приманки», – он запустил автоматическое сканирование частот мью-фонной связи и замер в ожидании отклика.
Так и есть – одиночка. Ответ пришел на частоте вольных сталкеров.
Опознавательный код имплантов оказался ковчеговским, но это обстоятельство уже не смутило Антрацита. Он догадался, кто именно скрывается в руинах, и мысленно выругался в адрес бестолочи, испортившей ему столько нервов.
– Выходи, что прячешься?
Тень, скрытая искажением, шевельнулась. Если бы не узкофокусированное, направленное сканирование, нацеленное в заранее определенную точку, то обнаружить сталкера было бы очень трудно.
Ему пришлось снять маскировку, чтобы ответить:
– Ты двери-то открой, а?
– Покажись сначала. Только выходи медленно.
Искажение окончательно исчезло. На фоне руин появилась фигура сталкера – щуплого, невысокого, экипированного в потрепанную, изрядно побитую пулями и лазерными разрядами броню, в которой Антрацит с большим трудом узнал свой давний подарок.
– Гляжу, тебе скорги[3] совсем мозги сожрали? – Мастер-мнемотехник хоть и отпер внутреннюю дверь, но гостя встретил неприветливо. – Зачем явился? И что в руинах прячешься, если постучал? Жить надоело? Пулю решил схлопотать?
Сталкер дождался, пока закроется дверь, затем окинул взглядом сумеречный подвал, заставленный стеллажами, с наваленными как попало техноартефактами, странного вида устройствами, емкостями, в каких обычно хранят н-капсулы[4].
– Не злись, Антрацит. Проблемы у меня, – произнес он, отстегивая мягкое забрало защитного шлема.
– Нечего было ковчеговские импланты вживлять, – пробурчал мнемотехник. Дверь сухо щелкнула электрозамками, и сразу стало спокойнее на душе. – Говорил тебе – дрянь они одноразовая. Теперь, конечно, – проблемы. Или я тебя не предупреждал?
– Предупреждал. – Сталкер сел, понурив голову, некоторое время молчал, затем взглянул исподлобья: – Пакость мне всякая мерещится.
Антрацит укоризненно посмотрел на него.
Да, потрепала Макса зловредная судьба. Лицо сталкера покрывали свежие, едва зарубцевавшиеся раны, следы ожога либо обморожения. Глядел он хмуро, озлобленно, с немым вызовом, адресованным всему окружающему миру.
– А в башку совать что попало, ты как думал – все обойдется, нормально будет? – укоризненно произнес Антрацит. – Ладно, – внезапно смягчился он. – Рассказывай.
– Да особо рассказывать-то нечего. Сталтех за мной по пятам ходит. Достал уже…
– Галлюцинации? – Мнемотехник положил увесистый «ИПК»[5] на один из стеллажей. – И как часто?
– Периодически. Главное, что не во сне, а наяву. Из-за обыкновенных кошмаров тревожить бы не стал.
– Так, может, сталтех настоящий?
– Нет. Я в него стрелял – пули насквозь проходят. Словно он – тень, мираж, понимаешь? И вообще «мой», – Макс криво усмехнулся, – мой на обычных сталтехов не похож.
– В смысле? – удивился Антрацит. – Ты толком говори! А то как будто бредишь!
Сталкер на миг задумался, подбирая слова, затем глухо произнес:
– Не человек он…
– Ну, ты, Макс, загнул! Не человек!.. – рассмеялся мнемотехник. – Конечно. Сталтех – он и есть сталтех.
– Не понимаешь ты меня! – Нервы у сталкера были на пределе, это точно. – Говорю – необычный, странный! Он человеком и не был никогда! Метра полтора ростом… Морда жуткая, узкая, башка как будто к затылку вытянута. Конечности с двумя суставами, кисти рук – трехпалые. Появляется внезапно, буквально секунд на десять-пятнадцать, и что-то пытается мне сказать.
– О чем хоть говорит?
Максим зло посмотрел на мнемотехника. Издевается?
– Откуда я знаю?! В голове скрежет возникает – от него мороз по коже. И непонятно – не то помехи в мью-фоне, не то действительно сталтех…
Антрацит лишь покачал головой.
– Импланты сбоят, – категорично заявил он. – Таких сталтехов, как ты описываешь, не существует. Уж поверь, я механической нежити повидал достаточно. Скорги, когда носитель захватывают, структуру опорно-двигательного аппарата никогда не меняют, – со знанием дела пояснил Антрацит. – Металлизированных собак видел, кошки попадались, крысы, но таких тварей, как тебе грезится, в природе до катастрофы не существовало. Это у тебя галлюцинации от «левых» имплантов. В твоей собственной башке этот сталтех живет, понял?
– Проверь, а?
– С какой радости? Я ведь тебя предупреждал?
– Ну что ты заладил? Просто – проверь! Я тебе заплачу!
Мнемотехник указал на кресло, похожее на страшное устройство для средневековых пыток.
– Экипировку снимай и садись туда.
Отказать сталкеру в просьбе он не смог. В отчужденных пространствах добро мало кто помнит, но Антрацит никогда ничего не забывал. Однажды Максим спас ему жизнь, и этого оказалось достаточно, чтобы пустить побоку все старые обиды и недоразумения.
– Бестолковый ты, Макс. Устроился?
– Угу.
– Чего дрожишь-то?
– Кресло у тебя… жутковатое.
– Прекрати! Ты же не пятилетний ребенок на приеме у стоматолога! Прошлый раз сбежал да глупостей наделал. Сиди уж!..
Максим сглотнул. В прошлый раз действительно глупо все получилось.
– Глаза закрой. Мысленно отключись от имплантов. Думай о том времени, когда их еще не было в твоем теле.
Максим покорно закрыл глаза.
Антрацит сел на вращающийся табурет, включил блоки аппаратуры, посмотрел на показания приборов.
– Макс, я же попросил! Что у тебя в голове творится? Импланты гиперактивны! В таком состоянии я не смогу найти причину сбоев!
– Ну, вколи мне что-нибудь! – зло огрызнулся сталкер. – Выруби мой мозг и работай себе спокойно!
– Не выйдет. Если потеряешь сознание, скорги вообще взбесятся. Они ведь сосуществуют в симбиозе с организмом. – Мнемотехник на миг задумался. – Хорошо. Я введу твой рассудок в пограничное состояние. Но и ты мне помоги. Неужели нет никаких нейтральных воспоминаний? Ты ведь не в Пятизонье родился, верно?
Максим ничего не ответил.
Попытка сосредоточиться на прошлом лишь усугубила положение. В сознании возникла цепочка болезненных ассоциаций, нанизывая одно пронзительное воспоминание на другое…