Глава третья
– На спиритической волне – Столица, гимн, герб, партия – Фестиваль Пива – Барсуки на уборке ячменя – Ослепление зеркальцем бабочек-капустниц – Парк экс-алкоголиков – Пьянка с советником из Пентагона – Барменарий —
В этот день Ванек засел с утра за компьютер, надо было обрабатывать и сдавать в редакцию скопленные материалы. Поработал и решил для отдыха прогуляться в интернете. Зашел на сайт Бара Творчества. Бармен Миня Хаузин не дремал. Презентация новой рубрики: «Спиритическая волна».
Ванек начал чтение и просмотр сопутствующих картинок.
– Не так давно мне присвоено звание Академика Пивософии! – извещал Бармен Миня Хаузин со страниц сайта. Но мало кто знает, что сообщение об этом пришло на мой адрес по спиритическому каналу. Подписались под ним изобретатель Пива, фламандский король Гамбринус, известный ученый и поэт Омар Хайям, мой дядя самых честных правил Барон Мюнхаузен и великолепный знаток-практик пива бравый солдат Швейк. Цитирую. «Уважаемый Бармен Миня Хаузин! Ваша фанатичная работа в популяризации и совершенствовании Пива подвинула нас на мысль учредить высокое звание Академика пивософских наук и первому изо всех землян присвоить его вам. Именно с вас начнется отсчет плеяды подвижников и героев Пива в столь почетном ранге».
А теперь текст нашего разговора на спиритической волне.
Гамбринус. Честно говоря, то, что я открыл Пиво, а об этом вещают все энциклопедии, не совсем точно. Напиток этот давно существовал по Божьему провидению и до меня в самых что ни на есть разных уголках нашей планеты, почти у всех племен и народов, в местах, где земля могла плодить злак, ячменное зерно. Я же попросту обобщил это явление на государственном уровне, что и впервые запечатлели летописцы, оставив в истории самую заметную на этот счет веху.
Бармен Миня Хаузин. Мне интересно, Ваше Величество, в чем же был приоритет перед прочими напитками на ваш взгляд в то время? Ведь вы, по сути, могучей и целенаправленной волной рекламы Пива заслонили у них, этих напитков, кое-какие достоинства?
Гамбринус. Сделать это было легко. Ведь это – жидкий хлеб, питательный и оздоровляющий, да к тому же и умеренно веселящий. Вот именно этим все и сказано, поданные мои оздоравливались весело и радостно, не спивались. Не надо сбрасывать со счетов и простую технологию, ее повсеместную доступность самым широким слоям населения, живущим на земле и кормящимся ее дарами. Вот я и приложил все силы, чтобы мой славный народ безоглядно влюбился в этот Божий подарок.
Барон Мюнхаузен. О-оо, вы добились этой любви, ее невиданной прогрессии, как в пространстве, так и во времени, по сей день немалая часть человечества поминают вас за это добрым словом и я из их числа.
Омар Хайям. И я тоже. Кстати, читая мои рубайи, многие из читателей, наверняка, обратили внимание на явную нелепицу, ибо, воспевая вино, я то и дело благодарю за это ячменное зерно. Это издержки переводов, там, где речь идет о вине, я упоминаю виноградную лозу, а вот детищем ячменного зерна я считал все-таки иной напиток – пиво. О-оо, сколько шуток я претерпел в свой адрес при обыгрывании определения, что пиво пить с омаром, кто по вкусу малоотличим от рака, удел гурманов.
Миня Хаузин. Достопочтимейший, есть ли что-нибудь новенького на эту нетленную, вечную тему о взаимной, трепетной любви напитка и человека?
Омар Хайям. К сожалению, с пивом здесь совсем не так как у вас, и поэтому вдохновению браться неоткуда.
Гамбринус. Не надо ничего новенького! Всего, что написал маэстро, хватит и поныне, все живо и актуально. Я могу часами напролет читать его стихи наизусть, лучше уже никто эти гимны не напишет. Позвольте я продекламирую хоть один из куплетов этого уникального творения, хоть одну из рубай?!.
Спасибо, друзья! О-оо, как я благодарен вам за эту честь!.. Итак:
«День прекрасен! Ни холод с утра, ни жара.
Ослепителен блеск травяного ковра.
Соловей над раскрытою розой с утра
Надрывается! Браться за чашу пора!»
Бравый солдат Швейк. А я, столь же страстный почитатель таланта Хайяма, избрал даже своим пожизненным девизом одну из его рубай, вот она:
«Не у тех, кто во прах государства поверг, —
Лишь под пиво душа устремляется вверх!
Надо пить: в понедельник, во вторник, в субботу,
В воскресение, в пятницу, в среду, в четверг…»
Миня Хаузин. Уважаемый Швейк, вам-то каково переносить жажду, отлучку от столь истово чтимого вами напитка?
Швейк. Упиваюсь воспоминаниями. Помните эпизод, когда я приволок мертвецки пьяного фельдкурата Каца после нашего с ним похода по пивным погребкам. Кац был дегустационным евнухом, он не вкусил настоящей любви к Пиву, он умудрялся запивать им можжевеловку. Бр-рр… Так вот, я сделал тогда открытие, что Пиво мстит таким как он, за хамское к себе отношение. Припоминаете, как долго и безуспешно я пытался поутру отклеить Каца от кожаного дивана, его галифе в области таза и бедер так и осталось на нем клочками. Вот бы запатентовать тогда этот клей, злую смесь Пива с чужеродными напитками, после прохода через человеческий организм.
Гамбринус. Дорогой мой бравый солдат, клеящие свойства Пива вне всяких коктейлей, не в моче, были известны давно. К примеру, в ряде европейских стран в 17 веке существовал такой вот метод определения качества: на дубовую скамью выливалось ведро Пива, и сюда сразу же усаживались влиятельные люди в кожаных штанах. Если за полчаса штаны крепко прилипали, то пиво для продажи было годно.
Швейк. О-оо, я чту законы тех времен за их бережное и любовное отношение к Пиву. Кстати, господин Академик, не пора ли вам призадуматься о Пиве на государственном уровне, где у вас до сих пор Столица, Гимн, Герб и Флаг, Партия?
Бармен. Милейший Швейк, вы меня недооцениваете, я давно подготовил проекты, не хватало трибуны, но теперь вот, пользуюсь случаем и предлагаю их на обсуждение.
О столице
Государство наше пиволюбное, необозримое существует как бы в параллельных мирах, его нет нигде и оно везде, на всех материках и во всех странах, только без границ четких географических. По этой формуле существует и столица красавица наша ненаглядная, уголок её, пригород может быть в любом из приличных пивбаров, там, где к Пиву относятся с должным пиитетом, где оно чуткий дирижер среди чутких исполнителей в оркестре по созданию хорошего настроения, взаимоуважительных и содержательных бесед с настоящими друзьями. Если же говорить конкретно о географии, не за горами тот день, когда на карте мира обозначится Санкт-Пивобург, истинная столица Пива. Пока же этот ребенок растет не по дням, а по часам в облике небольшого, но уже симпатичного Райграда, что располагается в центре евроазиатского материка.
О гимне Пиву
Ну, как нам, мировому сообществу, государству в государствах, да без своего гимна. Он есть. Слова народные. Привожу текст полностью: «Пиво – любовь моя!». В текст не возбраняется вносить ласкательные суффиксы, дополнительные определения-синонимы к слову «любовь», страстные восклицания и заклинания, стоны, кличи, призывы. При соответствующем экстазе ничуть не умалят гимн спонтанные телодвижения, танец, акробатические этюды. То есть при вдохновении для творческой личности это необъятная целина с вдохновляющим первотолчком.
О музыке к гимну. Создатели гимна отказались от выраженного рисунка мелодии. Гимн Пиву может звучать в звуковом орнаменте любой музыки, независимо от национальной и государственной окраски. К тому же это позволяет делать и нефиксированный размер текста. Наш гимн можно в соответствии с настроением и количеством выпитого пива исполнить, отплясывая кадриль, кружась в вальсе, маршируя колоннами, намурлыкивать под нежный перебор струн, пробасить, сурово насупившись как «Марсельезу», ритмично прокашлять под тяжелый рок, забыться в сладкой полудреме под колыбельную.
Наша фонотека хранит уже сотни находок просто-таки пронзительных своих талантом, оригинальностью и самобытностью. У меня до сих пор стоит в ушах гимн, исполненный группой студенток в форме благодарного плача за скидки в нашем баре. Волосы просто дыбом, мураши по коже от таких высот прочувственности, умиления к божественному напитку. Не так давно в центральном концертном зале Райграда прошел двухчасовой концерт по данной тематике. Эйфория царила невообразимая, сплошной единый порыв, сила воздействия гимнов была настолько мощна, что пиво вкушалось по статистике торгашей просто-таки в колоссальных масштабах. Но всё на диво пристойно и благоразумно, без мордобоя.
О партии и гербе
Партия давно есть. Даже две, в Москве и Смоленске, так что филиал открыть для желающих очень просто. Но мы планируем создать свою партию. Если с Уставом и партбилетами проблем нет, то про герб пока этого сказать нельзя, нет пока герба, логотипа и внятного нагрудного знака, что истинному пиволюбцу никак бы не помешало. Художник я неважнецкий, но все-таки кой-какие наброски сделал, чем и вам, Читатель, предлагаю заняться по силе возможностей. Конкурс, словом, затеваю. С его условиями можно познакомиться в Приложении сайта, на страницах журнала «Пиво-Во!», призы получат большинство участников, приз – пластиковая карточка на посещение ряда крупных пивбаров, в зависимости от содеянного вы сможете бесплатно выпить от трех до нескольких десятков бутылок пива самых разных сортов. Можно даже на словах описание присылать. Главное требование: выразительность и скупость графических средств.
На этом протокол нашего разговора по спиритическом каналу я заканчиваю. Жду новых сообщений на пивную тему от прочих уже потусторонних авторов с самым искренним интересом.
Ваш покорный слуга, секретарь спи-канала, Бармен Миня Хаузин».
Фантазия твоя, господин Хаузин, на этот раз отстала от реалий, усмехнулся Ванек. «Связьинформ» в своих интернет-кафе уже с месяц предлагает аналогичные услуги. Создана программа, где можно встретиться с большинством легендарных личностей прошлого и даже литературными героями классики. Каждая личность создана стереотипом его мышления, что вычленен из опубликованных трудов, отвечает на поставленные вопросы, сообразно объему ее субъективной библиотеки. Ну а с внешностью еще проще, первопроходцами по этой части были творцы порносайтов, кто предлагал клиентам за внушительную плату виртуально обладать, делать, что заблагорассудится с любой из поп-звезд или артисток, причем, с их встречной бешеной активностью. Так что теперь в один ряд с междугородней связью стала и связь с тем светом. Программа позволяет также связаться не только с Наполеоном или Петром Первым, но и с любым из ваших родственников, но только после небольшой предварительной работы программиста, кто введет фото и нужные данные из обширного теста-опросника.
Ванек припомнил также и недавнее бурное обсуждение на Пена-Клубе вариантов герба, логотипов, какие прислали читатели «Пиво-Во!». Хитрый Бармен вызвал обещанием халявного пива по карточкам внушительную волну творчества масс. Некоторые предложения выходили за рамки чистой графики, пояснения и комментарии становились идущими из чистого сердца воззваниями. Вот некоторые из версий. Пять кружек сдвинуты так, что вид сбоку-сверху являл собой олимпийскую символику сплетенных колец… Рука держит факел, где вместо пламени густая шапка пены из кружки… Кружки со сплетенными ручками, кружка с двумя ручками, кружка, а-ля сердце, пронзенная стрелой, кружка, где плавают, как дольки лимона, сердца… Скелет тараньки, как стрела или шампур, пронзает несколько сердец, лежит на опорах из кружек… Русалка в кружке, раскинула руки по ободку… Немало вариантов обыгрывали тему Лебедь-Рак-Щука, один из них, решил Ванек, корявый рисунок имело смысл воплотить более детально и красочно в коллаже, ибо мысль наличествовала неплохая. Телега с бочкой пива, в оглобли запряжен могучий Лебедь, в пристяжке, болтающейся на весу мелкотой, набором закуски, Рак и Щука, текст девиза: «Будьте инициативны, целеустремленны, настойчивы и тогда вчерашние оппоненты сочтут за радость быть деликатесами на пиру вашей победы». Другой сюжет: хоровод троицы вокруг кружки с пивом, надпись: «Вершина сервиса! Пиво и деликатесы на дом! Быстро, вкусно, дешево!».
Фестиваль пива
Кипучей деятельности Бармена-академика можно было только позавидовать, признательно хмыкал Ванек. Чего только стоил недавно проведенный всероссийский фестиваль, организованный им. Райгород буквально ходил на ушах от восторга, столь масштабного праздничного шоу эти края до этого не видели, земля гудела и вибрировала от веселых танцующих ног, как от маленького землетрясения. Это привело даже к небольшому казусу, огромная вывеска спортивно-развлекательного центра из объемных букв ЛУЖНИКИ не выдержала, буква «Л», у которой перекладина сползла к середине, превратилась в букву «Н». В какой-то мере высшее естество ситуацию охарактеризовало тем самым правильно, огромное количество дешевого по случаю праздника пива то и дело у граждан просило безотлагательного выхода, что все и делали вполне расковано у каждого кустика. В небе над Райградом было тесно рекламных дирижаблей и аэростатов, ночью их подсветили прожекторами, добавили красок салютами и зрелище стало совсем сказочным. Ванек не без удовольствия припомнил ряд других, совершенно оригинальных номеров в ходе Фестиваля.
Людострельная пушка.
Такой пушки никто раньше не видел. Думали, пивная кружка. Массовик-затейник уверял всех, что из неё выстреливают людей на Луну. И впрямь, при Ваньке из её жерла достали мужчину с очумелыми глазами. Порох, по всему, отсырел, и запуск отложили. Он же, бедный, так переволновался, что переспрашивал то и дело стражей порядка, влекущих его под белы рученьки прочь: «Где я, товарищи? Какая это планета? Где я?..».
«Там, где надо сейчас будешь, – отвечал ласково один из стражей, – на „луноход“ вот только усадим…»
Чтобы зарядить собой пушку граждане без разрешения больше не смогли, были стянуты силы быстрого реагирования, двух родов войск. Путь на Луну был отрезан. Что и запечатлел на снимке Ванек.
Пенооблака
Малообъяснимое явление. Кружка внушительных размеров позади оркестра, под мелодию вальса, выделяло столь бурную восторженную пену, что, достигнув определённых размеров, она отрывалась прекрасным пушистым облаком и устремлялась в небо. Но, что ещё более удивительнее, на белоснежных боках её появлялись невиданной красоты, переливающиеся цветами, имена самых лучших сортов пива.
Голография или массовый гипноз, решил Ванек. Скорее всего, второе, так как часть граждан, из только что приходящих на фестиваль, не видела этого уникального явления, а вот «старожилы», кто продегустировал уже сортов десять пива, видели, бурно аплодировали чуду. После восьмой кружки Ванек тоже сфотографировал одну из лучших реклам. Он её увидел, а объектив нет. Что с него возьмёшь – железяка.
Привидения в гостях
Их было много, кто в виде Нептуна, кто в виде русалки или бравого шкипера, полощутся себе мирно на ветерке, потягивая пивко. Зрители к ним быстро привыкли и даже угощали за свой счёт, понимали, какие в наши дни у привидений деньги, а кружка меньше десятки не шла, человеческая, не ихняя миражная ведра на три. Под конец несколько загрузневшие нечистосильные собрались в хор, и спели шалыми голосами «Губит людей не пиво». Но слышали далеко не все, опять же только те, кто продегустировал не меньше пяти кружек..
Трёхметровая детвора
В гостях у фестиваля были и дети богатырей из детсадика «Макро-Микро». Вели они себя куда как прилично и спокойно, быстро откликались на любую из просьб взрослых. Ванек видел, как они грузили в кузов грузовика бутылку «Балтики», которую про запас решил увезти домой один из гостей. О ней отдельный разговор.
Бутылка на год
За ними, за этими гигантскими бутылками была огромная очередь, давка, нездоровый ажиотаж. Хватило не всем, что устроители фестиваля на будущее учтут несомненно. Запасливый народ пошёл, рачительный, впрямь ведь, на одной только таре какая экономия. К тому же и сдавать не надо, отпили горлышко, да и живи себе, как в однокомнатной квартире, да не простой, а дополнительной к имеющимся метрам, только исхитрись правильно закрепить к балкону. Мечта не помещение.
Те, кто это уже сделал, называют её «похмельным залом», потому как годами запах пива из стенок не выветривается. Один недостаток, танцевать неудобно – пол круглый.
Много чего интересного подарил райгорожанам Фестиваль, заключал Ванек с удовлетворением, всего и не расскажешь. Сколько было популярных артистов, конкурсов, соревнований, кипела богатейшая ярмарка, где самобытнейшие товары были подчинены единому прейскуранту, ни шагу в сторону от пивного направления.
Хорошее дело, от водки-то как откренивает. Ведь какая там толпа была немыслимая, а пьяных нет, все навеселе, предупредительны и учтивы.
Уф-фф, потянулся Ванек, как бы сидалище со стулом не срослось, посмотрел на часы, часов пять работы пролетели незаметно, скоро должен Куян заехать. А вот и он, легок на помине, даже досрочно прибыл на четверть часа, не сидится старику в гараже.
– Мы сегодня в какой-то мере будем отбивать хлеб у Лизы Блюдовой, – усмехнулся Ванек, – с сельским хозяйством соприкоснемся. Миня Хаузин рекомендовал нам посетить опытный участок, где уборку ячменя ведут барсуки. Ни одного зернышка потерь, уверяет он, не в пример нашим крестьянам.
– С Барменом этим не соскучишься, – сказал признательно Куян, – дошлейший старикан, ведь уже под восемьдесят, а шустрее пацана.
– Занятная личность, – согласился Ванек. – Помимо этого еще немало явок подкинул, куда нам с тобой не грех заглянуть, развлечься…
Барсуки – хлеборобы и доноры сала.
Поля, на которые ни приехали, и впрямь можно было смело относить к образцово-показательным. Огромная стая сусликов и барсуков в считанные минуты очищала их, унося зерно в защечных мешках в специальные бункера. Если раньше за это их жестоко преследовали, выливали из нор и убивали, то теперь всячески ублажают. Им и самим нравились эти цивилизованные отношения, они с удовольствием сменили норы на многоэтажные домики со многими удобствами. Трудолюбием они отличались завиднейшим, воистину хлеборобским, обостренно чувствовали, что этот страдный день год кормит. Что было совсем непривычно так это то, что работа велась в абсолютной тишине, в воздух не исторгались клубы дыма от работающих комбайнов и машин, не было даже следов, бескрайняя нива все также перекатывалась под ветерком волнами, стебель был цел, исчезало только зерно.
Наряду с этим в таких городках были открыты донорские пункты по сдаче барсучьего сала. Умные животные буквально ссорились за право без очереди сдать свое сало, настолько это было для них приятно и безболезненно. Благодаря этому лекарственному продукту многие в Райграде стали быстро излечиваться от туберкулеза.
Солнечный зайчик против бабочки-капустницы.
Походя, с присущей им искрометной гениальностью, изобредатели НИИ-Пиво решили для селян их давнюю проблему повышения урожайности капусты. Последние годы ее губила бабочка, чьи огромные стаи буквально до кочерыжек обгладывали кочаны, урожаю было, как волос с коленки. Ниипивцы сумели подобрать спектр луча губительный для зрения вредительницы. Даже карманное зеркальце в солнечный денек, совмещенное с фильтром данного цвета, становилось в руках крестьян могучим оружием. Ослепленные солнечным зайчиком крылатые разбойницы врезались в заборы, друг в дружку и расшибались о землю или же калечились и могли передвигаться только пешком, да и то прихрамывая. А это уже легкая добыча птиц. О-оо, сколько пернатых слеталось в такие дни на дармовое угощение. Армия бабочки-капустницы капитулировала.
Парк бывших алкоголиков, тыквы-канистры, шишки-поллитровочки.
А вот в этот уникальный парк наши друзья заглядывали не первый раз. Жизнь заставила райгорожан выпестовать это чудо. Пьяниц, как известно, у нас eще хватает. Но никто из них не считает себя виноватым, порочным, один так всегда уверял Бармена витиевато, что пьянство, дядя Миня, это, мол, открытие некоего третьего зрака, немыслимой зоркости, когда легко замечаешь пульсацию земли-матушки, трепетанье зданий и телеграфных столбов, каковые надо бережно придерживать, чтобы они не попадали. Лучшие умы Райграда долго размышляли, как оградить детей и прочее порядочное общество от гнусных гримас этого порока. Отучить от зелья закоренелого пьянчугу практически невозможно, даже звёзды им вещуют полные ковшы. Хотя и борьба за трезвость никогда не утихает – водку и пиво торгаши всегда разбавляют.
Как же сопрячь неприятное с полезным? И, вскоре, изобредателей осенило —силами самих алкашей, для них же самих, они разбили парк, где росли специальные сорта растений: тыквы и кабачки с пивом, ёмкостью от 0,5 до шести литров, хвойные породы деревьев, где в шишках содержались крепкие напитки расфасовкой до 500 граммов, трава газонов дарила коренья с алкогольным соком, набирали силу и локально адаптированные манговые и кокосовые деревья с плодами-канистрами до 15 литров. Вскоре, при парке была открыта и молочнотоварная ферма. Коровы, козы и кобылицы, используя столь своеобычный корм, стали давать и необычное молоко. Скисая, оно превращалось в ром, коньяк, чачу. А на пасеке пчёлы натаскивали хмельной мёд, игристая медовуха из него превзошла игривостью, вкусом и терпкостью знаменитые сорта шампанских вин.
Что интересно, в этих трудах вчерашние алкаши стали обретать умеренность и даже равнодушие к алкоголю, они становились рачительными хозяевами собственного производства, вчерашний порок стал мешать им в работе.
Кое в каких головах стала прорезаться здоровая рациональная мысль, так один решил вековую проблему по приёму стеклотары, изобрёл шельмец раствор, размягчающий стекло. Мыть грязные бутылки перед отправкой на заводы стало легче – их выворачивают наизнанку и загружают в стиральные машины. Упростилась и транспортировка, в кузов одного грузовика можно стало утрамбовать столько стеклотары, сколько раньше умещалось в трёх железнодорожных вагонах.
Никотин для асфальта. Общество смердячих.
А другой изобредатель даже подступился к искоренению другого порока – курения. Курильщики, с его подачи, теперь перестали травить воздух, как в помещениях, так и на улицах, выдох они теперь делали в специальные грелки, где происходил сбор никотина и смол, разделение этих фракций. Никотин охотно закупали аптеки для получения отличного лекарства от пеллагры, смолы шли на изготовление асфальта.
Хороший, страстный курильщик на этих гонорарах мог жить припеваючи, уволиться с основной работы, кормить семью и родню до седьмого колена. Дела у них пошли настолько хорошо, что вскоре они отделились от парка, основали свой клан, мощный профсоюз и хоронили друг друга с неслыханной роскошью, что, кстати, и было их основным занятием. Большая была текучка, чего там греха таить, так просто хорошие денежки не даются. На их смоле в Райграде заасфальтированы улица, площадь и аллеи парка, одноименные, имени В.И.Ленина.
Польза Райграду от парка была несомненна: во-первых пополнялся от зелени кислородом воздушный океан, во-вторых, люди были при деле, переходили на целительную зелёную диету, поили себя сами, в-третьих, шла на реализацию избыточная продукция, алкоголики заимели свой бюджет, стали самостоятельно обустраиваться и по своей инициативе отстроили прекрасный медцентр, где неспешно и целенаправленно, с использованием достижений медицины, проводили своё лечение. Но самое главное – с улиц Райграда исчезли денатурально пьяные субъекты, стали куда реже встречи под праздничным столом.
Советник – русский фольклорист.
В парке наши друзья встретили Джона, американского советника. Он был уже изрядно пьян, но вскрыл новую тыкву с темным крепким пивом. Он давно искал встречи с Ваньком, так как с недавних пор влюбился в русский фольклор, собирал современные частушки и побасенки, да и, вообще, всеми силами старался улучшить знание русского языка, который знал, по его словам, не совсем о-кей.
Ванек и Куян не стали кобениться и приняли угощение. Тыква быстро опустела, и американец заказал манговый плод с чачей. Беседа вошла совсем в вольготное русло.
– Скажи, Иван, – спросил Джон, – правильно ли я подобрал первородный корень? Слово «милиция» от слова «милые лица», верно?
Куян едва не поперхнулся, Ванек взметнул брови и неудержимо разулыбался.
– Все верно с точностью до наоборот, лица нашей милиции большинству граждан внушают патологически страшливое уважение. Причем не оттого, что они где-то нашкодили-напакостили, а от беззащитности перед возможным произволом, растоптать и смертельно унизить невинного человека в нашей милой милиции могут в любой момент. Но с другой стороны та помойка, где им приходится работать, грязь людского дна, взывают к снисхождению, пониманию, что с волками жить, по-волчьи выть. На мой взгляд, название этим органам дано удачнее словом «полиция», где просматривается «полулицые», то есть лица с налетом конспиративности, малоузнаваемые. К тому же тогда можно этот орган определить как полюция, то есть своевременное, но безадресное семяизвержение общества, когда желаемое так и не обрело до конца благих изначальных намерений, не стало идеальным развивающимся плодом.
– Ваш язык, Иван, имеет большая шкала градиентности, тончайших полутонов, я то и дело попадаю впруссак, как окурок во вши…
– Так ты избегай трудных мест, не вворачивай в речь того, что не до конца понимаешь.
– Мне все так говорят, но, как голосит ваша пословица, свежо переедание, да верится с трудом или, а Васька слушает, да ест.
– Во, наконец-то, первую пословицу не переврал, про Ваську, хотя это даже и не пословица, а летучее слово, фрагмент басни Крылова.
– Я вот написал записка деловая одному человеку, не сверил пока в компьютере корректором, проверь, Иван, много ошибок вот в этих трех абзацах. – Ванек прочел указанное и улыбнулся удручающе:
– У тебя, Джони, какой-то магнетизм к ненормативной лексике, бранности слова. Вместо «медальон» ты пишешь «мудальон», «фальшивомонетчик» у тебя обращается в «фальшивоминетчика», «бдительность» в «бздительность», «какафония» в «какавонию», «оборотный капитал» в «обормотный», «гардероб» в «гардегроб», «сиюминутный» в «суюминутный»… Не-ет, ты без корректора и шага не ступай в своих эпистоляриях, конфузиться будешь без конца, тебя юмористы цитировать начнут, как экс-премьера Черномырдина.
– Вот ведь досада какая, – потер озадаченно шею американец.
– А чего бы ты хотел, сам ведь о тончайших градациях говорил. Вот возьмем слово сугубо вроде техническое, «обсерватория», а всмотришься под определенным ракурсом – целый рассказ пошлейший из сокращений «обсер-ват-ори-я»..
– Ничего не понял, – страдальчески сморщился Джон.
– А-аа, и не надо, это все для тебя временно и вторично, – махнул рукой Ванек.
На небольшую сцену кафе вышел местный бард Леня Полумакарий, страстный поклонник битлов, он стал исполнять одну из их песен, с вольным переводом.
– Мне бы девушку синюю, синюю, – заизвивался Полумакарий, – чтобы косы свисали до пят, чтобы шея была лебединая, да побольше повиливал зад… – Позади барда создавался динамичный фон, выскочили три голых девки и стали торопливо одеваться. Это был фирменный стиль кафе, созданный по многочисленным заявкам мужиков, кому осточертели бесконечные задницы и вымя, какие вываливались изо всех немыслимых щелей. Данная категория зрителей ненавидела стриптиз и получала искреннее удовольствие от обратного хода, когда баба быстро одевалась, маскировала осточертевшие, неуместные вне постели прелести. Мужики шумели, делая ставки на ту, кто оденется быстрее. Полумакарий пытался перекрыть шум повышением визга исполнения.
– Но досталась мне доля немалая, – вопил он, – я женился как раз на такой, жизнь прошла, словно лошадь усталая, и легли мы с тобой на покой… – Зрители зашумели совсем громко, фаворитка не оправдала ряд ставок, у нее перекрутился лифчик, и груди выпадали из-под этой веревки. Все презрительно отвернулись от сцены, и Полумакарий запел в относительной тишине.
– Вот лежим мы с тобой в тесном гробике, ты спиною прижалась ко мне, череп твой аккуратно обглоданный, улыбается ласково мне… – Полумакарий онанистически затеребил гриф, извлекая нужную пронзительность из струны, полузавалился в глубоком приседе на спину, изобразив логотип рок-музыканта, и завизжал совсем хрипло.
– Разобрать бы тот гробик по досочкам, чтоб на воле побегать чуток… – Но снова выскочили антистриптизерши, и слова барда погрязли в новой волне шума.
– И впрямь, – сказал советник, – культура ваша речь постоянно балансирует между общепринятым и запретным, меняешь одна буква, всего одна и такая переполюсовка. Вот слово «попа» – приличное, а «жопа» – уже непечатное. Слушай, Иван, я собираю коллекция фольклора…
– Да наслышан чуток, частушки, что ли, интересуют? Есть у меня товарищ, мечта у него светлая, оперу из похабных частушек, прибауток, афоризмов сочиняет. Видится ему этакий цирковой балаган умных скоморохов, сильных и ловких шутов-акробатов, праздник ума и плоти, его пик, ведь афористика и акробатика, по сути, признаки совершенного ума и тела. Много движения, игр, музыки, красок костюмов…
– О-оо, похабных! Самый то, что надо, мне фсе ваши юмор, что нечего кушать, непонятны, мне похаб надо, самый смак, естество. Где тот ваш господин товарищ, поехали к нему, я ему дам доллары, и пусть он поставит эту опера! О-оо, этот похаб сильный жанр, на этот счет вы выше всех!
– Зачем ехать, я почти все знаю, дернем вот чачи, и я тебе для разминки кой-какие спою, да и на диске они у меня есть, смахну на дискету. Не спеши… Как там на этот счет у нас голосит русская пословица?
– Семь раз обмерься, а потом зарежься!
– Бесподобно! Жванецкий тебе и в подметки не годится!
– Жванецкий – друг Даля?
– Незаконнорожденный сиамский младший брат.
– О-оо, Иван, я буду твой самый благодарный должник… – Они выпили, и Ванек запел негромко:
– Тихо с милой упадет к ногам моим бюстгалтер, не помножу два на два, а ведь я бухгалтер!
– Люблю етьбу в начале мая, когда весенний первый гром, я снова милку раздеваю и скоро поведу в роддом!
– Ах, как он ее манал, прямо страсти аммонал!
– Брезжит бордель окончиком, Брижжит Бардо на кончике! Визжит, кричит родимая, ой, ма, назад роди меня!
– За окошком черт те что, то кризис, то стагнация, и я вот тоже не у дел, у милой менструация!..
– Подарила ты мне букет, слово молвить не в состоянии, гонорея, триппер, бабон… за одно всего лишь стояние..– Ванек пропел советнику еще с десяток частушек, декламировал афоризмы, затем спел пяток частушек Куян, при этом они не забывали про чачу, потом все закономерно расчувствовались и решили поехать в гараж, пить пузырчатую. Когда ехали по улицам Райграда, Ванек потешал Джона чтением вывесок.
– В моей коллекции необычных словечек есть отсек, который я называю «Улица разбитых афиш», – сказал он, – почти в каждой можно найти свою изюминку, а, порой, и не надо искать, она сама вскричит так, что только ахнешь. Видишь вон на крыше метровыми красными буквами «Дом мебели», одно время, целую неделю, там не горели две буквы во втором слове, первая и четвертая. Что самое интересное, мало кто обращал внимание на данное событие. Или смотри, Джони, как написана вывеска парикмахерской «Гребешок», верхняя часть буквы «е» совсем тяжеловесна, она стопроцентно читается как «о», стало быть получается совсем мрачно – «Гробошок»… А вон китайский ресторанчик «Дом дракона», не так давно там была крупная драка, перекрушили внутри и снаружи все что можно, для полного соответствия надо было бы частично расшибить и вывеску, чтобы читалось «Дом драк»… А это пример неправильного использования однотипного шрифта и отсутствия нужных интервалов «Салон Утро», обратился в «салонутро»…
– Скажи мне, Иван, – сморщил лоб советник, напрягая мысль, – я понимаю слово «аншлаг», читаю в газете резюме на концерт какой-то артист и понимаю, аншлаг это хорошо, успех. Но если артист слаб, зачем нельзя сказать «дуршлаг»?
– Почему же нельзя, все можно, только формулировка станет витиеватее, с тем или иным интонационным окрасом, скажем, ироничным, уничижительным, ведь дуршлаг атрибут примитивной кухни, что так полярно тончайшей эфирности искусства. К примеру, я считаю убогим псевдоталант певца Алика Кусманова, племяша поэта Рассола Хамзадова, чьи стихи он отпевает, и потому отчет о его концерте написал бы так: «Вчера прошел концерт певца. Был полнейший дуршлаг. Бешеный восторг зрителей вызвали сальто-мортале артиста, его шпагат, хождение на руках, жонглирование тремя предметами и неутомимые прыгучие скачки. Коронный номер под занавес, как всегда, ввергал в оторопь каждого из поклонников таланта Алика, исполняя двойное сальто, он улавливал в верхней точке задницей электролампочку, тем самым гасил ее, ущемлял оналом и вывешивался на проводе в позе парящей ласточки. Не отставала от солиста и интернациональная изящная группа хореоподдержки в составе: немец Оран Гутанг, белорусс-индиец Рангун Танк, хохлофинн Питекан Троп и русский эстонец Петя Кан-Трооб. От ряда импрессарио цирков певцу-попрыгунчику и его команде поступили заманчивые предложения. По многочисленным заявкам зрителей артист последующие концерты будет проводить в жанре мима»…
– О-оо, Джони, посмотри на эту вывеску, как аппетитно она взывает к редактуре: «Галантерея, трикотаж, парфюмерия», это же целая поэма, представь себе подзапущенную бомж-мадамочку, выходящую из этого магазина, и я, как характеристику, говорю ей следующие восхищенные слова: «Галантерея! Трико аж парфюмерия!», всего одна буква, Джони, а какой пласт смысла разверзается! О великий и могучий русский язык! Потенции твоей сокровищницы воистину безграничны! Как там на этот счет голосит русская пословица, а, Джо?
– За твоим за языком не поспеешь босиком! – сказал тот и обнял Шпура.
– Ох горазд я во хмелю, чего хочешь намелю, – приосанился Ванек.
– Красно поле пшеном, а беседа умом, – подпрягся Куян, отвлекаясь от руля, и улыбнулся совсем рассолодело. – А ласковое слово и кость ломит, распред вашу мачеху…
Пузырчатая привела американца в совершенный восторг, он снова попросил Ванька спеть фрагменты частушечной оперы.
– Если хочешь спеть фальцетом, ущеми яйцо пинцетом. Чтобы соло взять дискантом надо лечь под траки танка!
– Не люби так страстно ты, Мари, Хуана, станешь ты ему отравой, как марихуана!
– Я выращиваю мак, у милашки я – примак. Скоро будет урожай, на иголку сядем – рай! – Спел еще штук пять и объявил:
– На этом прима-солист, моряк психоокеанского флота, свой концерт заканчивает.
– Слушай, Джо, конечно, в настоящее время наши страны друзья, меж нами мир, потому как мы смотрим друг на друга невооруженным глазом. Но дело идет к тому, что вскоре нас, русских, окончательно заставят петь другую молитву, осанну дяде Сэму, «Отчим наш», чтобы не подохнуть с голоду, вся эта фальшивая слащавость всем нам очевидна, вы прежним тараном прете к своей мечте безоговорочного мирового господства, Россия на коленях, неумолимо становится вашим примитивным сырьевым придатком, помойкой.
– Иван, ты – патриот, тебе охота сыскать виноватый. Но задумайся, как в односчастье можно развалить и разграбить страну, империю, только внешними усилиями?
– Ты прав, Джо, – понурил голову Ванек, – воровство, энергичное казнокрадство наша национальная черта. Который век подряд неустанно грабят казну чиновники, ремесло это достигло зазеркального совершенства, его никогда не сломить. Народ все это видит и в отместку тоже ворует, всегда готов к воровству, свято верит, что воровать у вора – а государство он иначе и не воспринимает – безгрешно, в этом даже сыскивается ореол симпатии, желание хоть как-то сквитаться с обидчиком. Простому народу на Руси, а это как минимум три четверти всего населения, никогда, ни-ко-гда! не жилось вольготно и сытно. Его всегда держали за быдло, с которого надо драть три шкуры. И потому страшен, жесток и алчен русский чиновник, чуящий всегдашнюю ненависть и страх униженных и ограбленных им, он всегда в боевой стойке, силен и неуязвим. А еще он силен постоянным развитием, улучшением своей лукавой породы, потому что выкарабкивающиеся со дна в его нишу люди еще более сильны и алчны, потому как хотят взять отнятое, смертельно этим обижены, но мстят при этом не чиновникам, а вчерашним собратьям, всему миру, по их утешительному понятию.
– Как мне говорил дед, кто прошел мировую, гражданскую, кого расказачили, раскулачили, сослали в тьму-таракань… он говорил мне, совсем еще несмышленышу, свою краткую выстраданную фомулу жизни, в России надо косить под дурачка, не высовываться, но и совсем не опускаться, национальная черта русского – зависть, молясь этому божку, он без лишних сомнений подомнет и раздавит друга, брата, отца. Я в это долго не верил, но жизнь своими кричащими примерами неумолимо привела меня к полнейшему одобрению этих слов.
– Иван, у вас воруют даже в армии, не особо при этом таясь.
– О-оо, Джо, я на этот счет сочинил даже поэму: «Ох уж это ворье в лампасах, жить бы надо им всем в пампасах».
– И депутаты, да, Иван?
– Еще как, Джо, а ведь это совсем запредельно, законы никогда не станут по-настоящему полезны народу, масса из купленных голосов может легко приобретать по желанию жирующих покупателей любую нужную форму. Говорят, что они, избранники народа, краснеют только тогда, когда пересчитывают пятисотки, свет рикошетит. Кстати, у меня и на этот счет есть поэма: «Созидание ради кала, суть депутата-радикала». Ладно еще спасает технический прогресс, изобретают мощнейшие микроскопы, с помощью которых у наших лидеров можно отыскивать искру таланта или проблеск совести. Вот уж воистину самое время переделать выражение «Креста на тебе нет», в обратное – «На кресте тебя нет», то есть распять некому.
– Да ладно тебе, Ванька, про эту политику продажную, а то не знаешь истину вековую, что зла-то больше там, где больше злата, – проворчал Куян, – тем более у кого ищешь сочувствия, у иностранного человека, откуда ему знать наши тонкости, давай-ка лучше выпьем, да по домам востриться надо, на работу завтра ведь. Смотри, как бы ты не пошел мне вразнос, холера. Да и Джон совсем тяжелый, до дома проводить надо… Куришь-то как часто, парень, – укорил он американца, – так нельзя, мужчинская сила быстро увянет, али какие специальные пазишь, – всмотрелся он в пачку с верблюдом и прочел, – «САМЕЦ», а-аа, и впрямь, а не заметно, надо бы яйца тогда покрупнее нарисовать, больше на самку похоже. А ты и впрямь, как верблюд становишься, когда куришь, плюешься то и дело…
– Это «КЭМЭЛ», дядь Миш, – сказал Ванек, – ихний бог курения, у нас в Челябинске, для соответствия моменту, его даже в герб города вставили, а ты, темнота, «самец без яиц», его по планам в губернии повсеместно вместо статуй Ленина ставить будут, а ты… смотри, за такое богохульство и к стенке прислонить могут.
– Ну вот, распред-твою тротил, откуда мне знать некурящему… да-аа, так и живем, солнце у плеча, а молимся лампочке Ильича.
– Был человек, – обнял Ванек советника, – стал кривошапно-шатунный механизм… Как там на это счет голосит русская пословица?
– Пошла изба по горнице, сени по платьям!
– Палатям, янки!..
– Не переживай, Иван, все будет путем.
– Не говори, столько носишь на сердце любви к вам, унитаз с двух подходов еле смывает…
– Ничего, все будет путем…
Дома мать немного поворчала за позднее возвращение, что – навеселе. Данилка уже уснул, опять дома совсем шумный сабантуй. Ванек положил ему под подушку парочку лазерных дисков с новейшими игрушками и диск нового «Фотошопа», на этом он деньги не экономил, свежая информация в их производстве того стоила, нередко, с виду пустяковая операция делала значительное облегчение в рутинной работе.
Я вас всех бесконечно люблю
Слова эти, как всегда в таком состоянии, плавно вальсировали в голове. Кстати, такое признание, страстное восклицание, вспомнил Ванек, то и дело слышно по радио или теле от ведущих на прощанье. Это выдает невежество эгоиста, определил он, любить всех обезличенно невозможно. Любовь должна быть избирательна и локальна. И высшее проявление этой любви, любовь к людям с недостатками, несовершенным, это архитрудно, невозможно для многих, любить привычнее за достоинства. И поэтому такое признание выдает отсутствие трудного опыта, ибо назавтра, ему, ведущему, нахамят, он ответит еще круче, и обидчик уличит его во лжи – он ведь из тех «всех», кого он любит, и должен быть поэтому терпимее и снисходительнее к его недостатку.
Ванек еще немного так и эдак покрутил «любовь», вспомнил снова бывшую жену-красавицу, сынульку, помрачнел, замахнулся было зашвырнуть это слово от себя как можно дальше, но неожиданно разулыбался.
Я встретил девушку,
Вспомнил он, в хлебопекарне, залюбовался на нее, разгоряченную работой, в превосходном от этого настроении. Она двигалась в облаке избыточного блаженства и умиротворения спорящимся святым делом, собственных цельности и здоровья. Да еще этот дух выпекаемого хлеба, да еще эта ладненькая фигурка, в облегающем белом халатике, ядреный запах свежего пота и юной, совершенной кожи. Перекинулись парой дежурных слов, и она уплыла дальше, унесла с собой это необыкновенное в простоте облако красоты и гармонии. Чем не апостол нужного ремесла, труда, безыскусной красы и гармонии с ним, чем все мы живы.
Какая жадина, торопыга, снова разулыбался Ванек, я впитал из этого волшебного облака совсем крохотную толику. Ну, как не полюбить этот цветок, доведись их путям как-то соприкоснуться. Но она совсем юна, Ванек вспомнил, как она равнодушно скользнула по нему взглядом, цветок этот будет открыт в естестве своем другому только расцветшему цветку, не из гербария. Сетовать на это ни к чему, все путём. Он снова улыбнулся, вспомнив на этот раз нынешнюю компанию. Спать не хотелось, и он сел за обработку-расшифровку диктофонных записей Мини Хаузина, что для него последнее время – правило последнего на дню усилия, приятного и не особо трудного, даже успокаивающего перед отходом ко сну. К слову, академик пивософии за этот труд, а первые результаты ему очень понравились, ему весьма щедро платит. Вспомнив о деньгах, он чертыхнулся, так как вспомнил и о том, что забыл в гараже купленный с дисками Данилке необычный лазерный фонарик, чудо-фонарик, едва не на километр красный лучик светит. Он покосился на него и улыбнулся, мальчишка спал в очках-сканере, сны в кое-каких местах фиксировал. Они с ним решили смонтировать необычный сказочный сериал с использованием этих многих заготовок. Шли последние прикидки по разработке образов главных героев. Шедевр вот-вот должен был появиться на свет.
БАРМЕНАРИЙ
Умали ум, умоли ум, чтобы стал как у моли ум.
Вот это фонарь на оба глаза – выдали лауреату вшнобелевскую премию.
По колени, по коренья покоренье поколенья.
Школьник-пацифист, горд двойке за незнание войны в романе «Война и мир».
В баре какафония, это кака-фон и я.
Надо ли носить черные очки, если глаза пустые плошки.
Первое увлечение – онанизм, другое – оналлизм.
На моле молилась моль, жалостную моль бы ее мольбы услышали.
Человеку не назначено поднять тонну, равно как и объять умишком своим крохотную пядь из огромного мироздания подвластного Высшему Разуму.
Чингис-хам.
«Глаза!» – вскричал он после пинка в яйца и достал из брюк разбитые очки.
Миссия мессии.
Какавония туалета.
Не совсем льзя.
Матрёна целит в матроны.
Как упоительно не пить вообще.
Температуру ему сбивали так, что он остыл насовсем.
Тс-с, уполномочен заявить.
Стих в подляннике.
Беру «Шанель», иду домой.
Хрен за теми пойду хризантемами.
Героиня героина.
Зубы никуда, мясо наковыряешь, так кошка наедается.
Ох, и отделали его у магазина «Отделочные материалы».
Залюбовавшись на любимого кота, она сказала, что у него сократовский лоб.
В связи с девальвацией рубля песню «Миллион алых роз» исполнять как «Этих скромных ромашек букет».
Мил ли он, мал ли он, этот миллион?
Хамо соплиенс.
Русский дых во многих именах фирм: «Кака Коли», «Пися Коли», «Сосу у Коли», именно так читают вывески и рекламу большинство сограждан, не обременных знанием англицкого.
Галерея – пожелание любимой.
Фиклистик – тщедушный.
«С лица воду не пить», в точку сказано, попробуй, глотни ополоски с кой-какой злой хари, да яд кураре.
Из прейскуранта, единственная бесплатная услуга – стрижка бороды детям до семи лет.
Перломудровый окрас его творчества.
Я не люблю цветы в букете, и в клетке соловья.
Мабуть Мабуту дадуть обуть.
Народ грубо грабится, гробится, но гребется к лучшему.
Реклама лекарств настолько осточертела – жить неохота.
Установка шлюхи: прилежание при лежании.
«Как жену чужую обнимал березку», за что и зашибли березовым поленом.
Контр-ибуция – измена за измену.
Девальвация – женское озверение.
В осанке ее было столько гордости и независимости, будто с нее только что слез главный сутенер района.
Печень трески трескаю, аж треск за ушами.
Из баньки репортаж – лепотаж.
Лосьон «Лысьон» – полный отказ от бритвы.
Мама. Святость бытия. Все мы оттуда, из забвения, из-за ширмы непроницаемой для нашего куцего разума, к слову, кастрированного нам во благо. Память младенчества скупа и дарует нам только воспоминания упоительного блаженством и безмятежностью бытия, сладкого рабства, плена у тотальной доброты и любви, в чье облако нас погружала мама, кормящая нас и ласкающая. Мама для нас и была в то время Господь, вера наша и надежда в нее были безоглядны и прочны. И это, по всему, и есть безотказный ход нашего Всемогущего, демонстрация крохотной, но характернейшей частички, эвакуированной из-за ширмы, подсказка, намек, что ждет нас ТАМ при сохранении безоглядной Веры и Надежды, сохранении в памяти вашего сладкого, райского рабства. Да, судя по всему, Оттуда мы пришли в облаке любви и доброты, никакая таможня не посягнула на этот багаж…
В Питере, в гостинице «Юпитер», открылся салон-бордель «Нюпитер».
Бронелобый, злой – прирожденный охранник.
Странные женщины, сравниваешь с растениями-сорняками, млеют, с полезными, кладезями витаминов, гневаются. Попробуй, скажи, «тыквоголовая», глаза на маникюре оставишь.
Угонщик асфальтовых катков. Улыбаетесь? Зря, навар очень даже приличный, многие тонны металла. А хитить совсем легко, на трассе их оставляют без охраны.
Конец ознакомительного фрагмента.