Глава 2
Перемены
12
12 суток с Омега-дня
Мы нагнали Юджина в Западной роще – там, где он несколькими минутами раньше настиг Тамби. Массажист прижал девушку к стволу дерева. Предплечьем правой руки (той, в которой держал пистолет-пулемет) Юджин давил на шею Тамби, а левой – беспардонно шарил у горничной под юбкой. Черные пальцы девушки вцепились в белоснежный фартук, Тамби хрипела и кашляла, а Юджин шумно дышал ей в лицо, в порыве страсти побрызгивая слюной.
– Оставь ее, – потребовал я без особой надежды.
– Делаешь глупость, Юджин, – предупредила Мамфо.
– Не заткнетесь – ляжете оба! – ответил нам массажист.
На его темно-коричневом лбу выступила испарина. В ту минуту мне показалось, что из ноздрей Юджина валит пар, как у разгоряченного жеребца. Вынув руку из-под юбки Тамби, массажист стал расстегивать брюки. Тамби завизжала, предчувствуя самое худшее.
– Убери от нее руки, животное, – сказал кто-то властным тоном.
Из рощи появился Оливье Пирсон. Хозяин отеля остановился на дорожке, наведя на Юджина маленький серебристый револьвер. Гордая осанка Пирсона и элегантная шляпа добавляли ему благородства.
Я задрал голову: не спровоцируют ли внезапные небесные вспышки перестрелку? К счастью, кроны деревьев образовывали в этом месте подобие зеленого купола, почти полностью скрывавшего небо.
– Брось оружие! – приказал Пирсон.
Юджин приставил ствол пистолета-пулемета к голове Тамби:
– Сам бросай, старик. Или узнаешь, чем пахнут ее мозги.
Массажист, держа рыдавшую Тамби за шею, выполнил медленный оборот по часовой стрелке и встал лицом к Пирсону.
– Юджин, если вам необходим заложник, отпустите девушку и возьмите меня, – предложил я.
С поднятыми руками я направился к массажисту, но тот сразу же зарычал:
– Стой на месте, Нобби. С тебя шаг, с меня – пуля.
Юджин злобно улыбнулся Пирсону:
– Старик, роняй свой пистолетик, пока не поздно.
– Давайте упростим ситуацию, – вступила в переговоры Мамфо. – На счет «три» вы разом опустите стволы. Идет?
– Закрой пасть, – огрызнулся на управляющую отелем Юджин.
На лице женщины не появилось и следа обиды, что-то позади Пирсона ненадолго привлекло ее внимание.
– Надо как-то выходить из тупика, ребята, – спокойно проговорила Мамфо. – Вы хотите так до вечера стоять?
Женщина пошла к Пирсону, словно опасаясь, что он ее плохо слышит.
– Оливье, – сказала она, – будьте умнее. Остановите этот водевиль.
Пирсон игнорировал Мамфо, морщась в попытках прицелиться как можно точнее.
– Зрение уже не то, да? – подначивал хозяина отеля Юджин. – Не попадешь в меня. А я в нее попаду! Да, крошка?
Массажист тряхнул Тамби, и та громко взвизгнула.
Пирсон нервно поджал губы. Револьвер (тот самый Smith & Wesson Model 638 с гравировкой «O.P») подрагивал в его усталой руке. Палец Пирсона легонько касался спускового крючка, и я боялся, как бы руку Оливье внезапно не свело судорогой.
– Всем бросить оружие! – приказал чей-то сиплый голос. – Полиция Алакосо!
За спиной Оливье стоял невысокий худощавый человек в форме песочного цвета. Кожа его была почти такой же темной, как длинные волосы, заплетенные в афрокосички. К моему удивлению, он оказался безоружен. Снова повторив требование, полицейский закашлялся.
– Оружие… на… землю! – еще раз скомандовал он.
Пирсон заметно воодушевился и с улыбкой узнавания обернулся на голос полицейского. Мамфо среагировала молниеносно: она подпрыгнула к Оливье и пнула по его руке, сжимавшей револьвер. Сверкая в воздухе шлифованным металлом, S & W подлетел над землей на добрый десяток метров и упал где-то в зарослях, откуда тут же вспорхнули перепуганные птички. Полицейский хладнокровно проследил за полетом револьвера, уперев в бока тощие руки.
– Футболистка, – усмехнулся Юджин.
– Это для вашего же блага, – заверила Мамфо Оливье, который со стонами растирал ушибленную кисть.
Юджин, оценив перемены в раскладе, отшвырнул от себя Тамби и решительно двинулся к Оливье. Массажист переложил пистолет-пулемет в левую руку, а правой с ходу ударил Пирсона в челюсть, отчего тот, разумеется, не удержался на ногах и упал, едва не задев затылком дерево. Не успел Оливье и охнуть, как Юджин поставил ботинок прямо на его лицо, а затем с силой топнул. Когда массажист убрал ногу, стало видно разбитый, вымазанный в крови и грязи рот Пирсона, который мычащий от боли и ярости Оливье поспешил рефлекторно прикрыть руками. Юджин согнулся в поясе (этим движением он заменял наклон головы) и плюнул бывшему начальнику на лоб.
– Различия в наших социальных статусах неслучайны, мистер Пирсон, – тихо произнес Юджин.
Мамфо в это время обратилась к полицейскому, который равнодушно наблюдал за разыгравшейся сценой:
– Добрый день, мистер Зибко. С возвращением! У нас тут, как видите, небольшие перемены.
13
Я обшаривал траву и кусты в поисках небольшого металлического предмета с гравировкой в виде букв «О.P.» Сидя на корточках недалеко от меня, револьвер искала Мамфо. Высокая трава щекотала мурену, изображенную на ноге женщины. Адриан Зибко тоже находился неподалеку – он ползал на четвереньках от одного куста к другому, пачкая светло-бежевые брюки полицейской формы.
– Ты там уже искал, Отшельник, – услышал я за спиной недовольный голос Юджина. – Посмотри под тем деревом!
Массажист показал пистолетом-пулеметом на старый эбен с уродливым стволом.
Юджин координировал поиски, стоя на тропе, идущей через рощу. Будучи не в силах крутить головой, он поочередно вставал лицом к каждому из участников поисковой группы.
На плечах новоявленного лидера красовался белый пиджак, еще недавно принадлежавший хозяину отеля. Юджина мало волновало, что рукава одеяния выглядели куцыми, а швы на широкой спине грозили лопнуть в любую секунду – для массажиста главным было символическое значение «обновки».
– Ищите как следует! – крикнул нам Юджин. – Он не мог раствориться в воздухе.
Зибко сел на траву и, сдвинув дымящийся сплиф в угол рта, проговорил:
– Мы ползаем тут уже третий час. Я больше не могу.
Полицейский потерся сломанным носом о рукав, оставив на ткани потный след. Словно иллюстрируя упадок сил, Зибко забился в приступе кашля.
Однако Юджин был неумолим – жалоба полицейского не возымела ни малейшего эффекта. Зибко оставалось лишь горько вздохнуть и с кряхтением встать на четвереньки для продолжения поисков.
– Порванные уши! – взвизгнула Мамфо.
По ее предплечью ползла большая зелено-желтая гусеница, и сколько бы женщина ни дергала рукой, ей никак не удавалось стряхнуть уродливое создание. Совладав, наконец, с нервами, Мамфо поднесла к гусенице единственный палец правой руки и сшибла личинку ударом ногтя.
– Брррр, – поежилась женщина.
Вслед за этим Мамфо зачем-то обнюхала свою кожу в том месте, по которому ползла гусеница.
– Ладно, идите сюда, – неожиданно помиловал нас Юджин. – Только медленно и с поднятыми руками.
Не веря своему счастью, мы бросили казавшиеся уже безнадежными поиски и отправились к массажисту.
– Что в кармане? – угрожающе спросил Юджин у Мамфо.
– Ничего… – удивленно промолвила женщина, проведя ладонью по джинсовым шортам.
– Что в кармане? – еще более грозно повторил Юджин и навел на Мамфо пистолет-пулемет.
Бывшая администратор отеля вывернула карман наизнанку. Юджин немного успокоился, но оружия так и не опустил. Попятившись шагов на пять, он коротко скомандовал:
– Раздевайтесь.
– Что? – не поверил ушам Зибко.
– Раздевайтесь! – рявкнул Юджин.
– При всем уважении, – растерянно проговорил полицейский, – неужели ты думаешь, что ни на секунду не пропадая из твоего поля зрения, мы успели припрятать…
Зибко осекся, поскольку все его внимание сосредоточилось на Мамфо, которая в усталой решительности сдернула с себя майку и принялась расстегивать шорты.
– Ну ладно, – пожал плечами полицейский и потянулся к пряжке ремня.
14
Вместе с Катей Лебедевой мы устроились на заборчике, который обрамлял примыкавшую к отелю лужайку. На противоположной стороне площадки собралась толпа островитян – что-то вроде народного схода. Люди сгрудились перед длинным столом, установленным прямо под открытым небом и накрытым красной тканью. Однако места в «президиуме» пока пустовали. Юджин, вооруженный пистолетом-пулеметом, а также Зибко и Мамфо о чем-то совещались, держась обособленно от остальных собравшихся.
– Одного я не понимаю, – сказал я Кате. – Как Юджин завладел автоматом?
– Это пистолет-пулемет Truvelo Armoury BXP, – поправила меня Лебедева.
– Да, я как раз это имел в виду. Как пистолет-пулемет попал в руки Юджина?
– Не только пистолет-пулемет, – хихикнула Катя. – К нему в руки попал весь полицейский арсенал Алакосо!
– Как, впрочем, и весь Алакосо… И все-таки, как это могло случиться?
– Любой вопрос о том, что происходит на острове, задавайте Лебедевой! Она знает все! – с шутливой гордостью объявила Катя.
– Кажется, я это уже сделал.
– Рядом с Юджином стоит Адриан Зибко, благодаря которому сегодня на твоих глазах был повержен Оливье Пирсон. Зибко – начальник местного отделения полиции. Думаю, ты и сам догадался по его форме. Весь последний месяц он провалялся в медблоке с пневмонией. Не знаю, как бы Зибко распорядился арсеналом после Омега-дня, но вопрос с оружием решился без его участия.
– Каким образом?
– У Зибко на острове есть помощник-стажер, – упивалась своей осведомленностью Катя. – Энтони Морн. Вот он стоит. Его здесь все называют Очкариком.
Лебедева показала на худощавого белого парня в бермудах и голубой рубашке. Сквозь огромные очки Морн с восторгом следил за Юджином, Зибко и Мамфо.
– Если хочешь кого-то поблагодарить за вооружение Юджина, благодари его, – сказала Катя.
– То есть он добровольно сдал арсенал массажисту? – удивился я. – Откуда тебе это известно?
– Ну, по поводу добровольной сдачи оружия, – это вывод несколько преждевременный. А узнала я это, как и многое другое, от моего любимого дядюшки Януса. Ему, как он говорит, известно о жителях острова больше, чем они сами о себе знают.
– Этим может похвастаться любой врач, – заметил я.
– Если он – хороший врач. Хотя о том, как Юджин заполучил оружие, дядя Янус узнал не в ходе приема.
– А как?
– На рыбалке. На днях он ходил рыбачить на озеро. Там ему и открылась правда.
Я выждал, пока Кате надоест пытать меня интригующей паузой, и моя собеседница поделилась подробностями:
– Дядя сидел среди тростника, и, похоже, его было не так легко заметить, – хохотнула Лебедева. – Зато сам он все отлично видел и слышал. Где-то через час после начала рыбалки на берег заявились Мамфо и Энтони Морн, – Катя опять указала на Очкарика. – Из их разговора дядя понял, что Мамфо обратилась к полицейскому-стажеру в связи с пропажей сына. «Пропажу» мы закавычим. Этой бестии было несложно заманить Морна на поиски ее ребенка. Только посмотри на этого пай-мальчика! Когда в его каморку вошла черная демоница, у паренька, наверное, дыхание перехватило!
– Женская красота – ингибитор мужского интеллекта, – согласился я.
– Не знаю, что такое «ингибитор», – призналась Катя, – но ты, вроде, прав. Короче говоря, «поиски» сына привели Морна и Мамфо к озеру, где рыбачил дядя Янус. И у водоема Энтони едва не лишился чувств. А все из-за того, что Мамфо вдруг сбросила с себя всю одежу и прыткой рыбкой нырнула в Тамунто: плещется и зовет Морна присоединиться.
Я невольно переключил внимание на Мамфо, которая оживленно разговаривала с Юджином и Зибко.
– Мурена, кстати, любит поплавать в озерце, – вспомнила Катя. – Особенно рано поутру. Ты о чем там задумался?
– Мурена – это Мамфо? – уточнил я.
– Ага. Так ее зовут вне отеля. Итак, Морн долго не ломался. Наверное, сказал себе, что это часть расследования. Сбросил форму, кобуру и бултых!
– И долго они плавали? – спросил я.
– Ровно столько, сколько потребовалось кое-кому на то, чтобы прихватить с берега пистолет, наручники, а главное – ключи от участка и ящика с оружием.
Лебедева указала острым подбородком на Юджина.
– Морн не забудет это купание, – заключила Катя. – Но не по той причине, по которой бы хотел.
Юджин, Мамфо и Адриан Зибко тем временем чинно расселись за столом перед толпой островитян.
– Это купание запомним мы все, – сказал я.
– Видишь связку ключей на столе перед Юджином? – вполголоса спросила Катя. – Это ключи от всех помещений отеля. Только Юджин теперь решает, какие двери и когда отпирать. И запирать.
– Нас ждет веселье с этим Юджином, – вздохнул я.
– Кстати, если до тебя еще не дошло официальное распоряжение… – вспомнила Катя. – Для нас всех он больше не массажист Юджин. Перед нами комендант Алакосо. Слева от него – Мамфо, она же Мурена, но для простых смертных – старшая по хозяйству. Справа от коменданта кашляет Адриан Зибко. Теперь он – старший по безопасности.
– А еще говорят, что после апокалипсиса приходит анархия!
– Только посмотри на это существо, – презрительно проговорила Катя, глядя на Юджина. – Как ему уютно там, в скафандре скудоумия! Он всеми любим, а мир вокруг прост и понятен. На месте и главный спутник глупости – тотальное недоверие: с Truvelo он не расстается ни на минуту. А что касается Западной рощи, где ты сегодня участвовал в групповом стриптизе… Островитянам теперь запрещено ходить туда под страхом смерти – болван все еще ищет револьвер Оливье Пирсона. Вдобавок он запретил всем разговаривать на любом языке, кроме английского.
– Это еще почему?
– Массажист родом не с Алакосо, – объяснила Катя. – Он не знает местного диалекта. Очередная параноидальная предосторожность.
– Думаю, ближайшую революцию стоит ждать уже на этой неделе, – предположил я.
– Я рада иметь приятеля-оптимиста, – усмехнулась Катя. – Но не будем забывать, что жажда свободы у людей редко превосходит жажду подчинения.
15
На полуденном небосводе одновременно зажглись две небольшие вспышки, а внизу, на лужайке возле отеля, продолжалось заседание. Юджин, Симо и Мамфо, похожие на участников судебной коллегии, восседали за длинным столом. Непоседливый Зибко стоял спиной к ним, опираясь на столешницу тощими ягодицами.
Перед «экзаменационной комиссией» держала ответ Венди – та самая толстая негритянка, которая в Омега-день отбила Тамби от притязаний пьяного Робина Фриза. Язык тела женщины (втянутая в плечи голова, шарящий по земле взгляд, мнущие подол пальцы) свидетельствовал о глубоком почтении и даже трепете перед новоиспеченным руководством.
Мы с Лебедевой сидели на заборчике в другом конце лужайки, поэтому не слышали слов Зибко, обращенных к Венди. Зато со стороны было забавно наблюдать за выразительной жестикуляцией Адриана.
Неожиданно Зибко зашелся в кашле.
– А наш полицейский рановато выписался из больницы, – заметил я.
– Он упустил кучу возможностей, пока валялся в медблоке, – объяснила Катя. – Наверное, теперь боится вовсе остаться не у дел.
– А как он вообще угодил в медблок?
– Откуда я могу это знать? – хитро прищурившись, спросила Лебедева.
– От дяди Януса, естественно.
Катя улыбнулась, не собираясь отпираться. Она развела обтянутые камуфляжными штанами колени и сплюнула себе под ноги.
– Односторонняя пневмония, – выдала она диагноз Зибко.
Я тут же вспомнил небольшой эпизод двухнедельной давности. Мигрень, сверлившая мою голову третий день к ряду, привела меня в медблок. Я сидел в кресле гостевой комнаты, растирая пальцами виски и медленно покачиваясь взад-вперед.
Скрип открывающейся входной двери довел мои страдания до локального максимума. В медблок пожаловал Джошуа:
– Доброе утро, мистер Нобби!
Мой взгляд скользнул вверх по шортам, подтяжкам и рубашонке мальчика.
– Привет, Джошуа, – ответил я, гадая, в какой глаз ребенка заглянуть (они смотрели в разные стороны).
В руках Джошуа держал лист бумаги, и, когда мальчик подошел ближе, стало понятно, что это рисунок. На картинке был изображен парусный корабль с надписью «Hispaniola» на борту.
– Молодец! – похвалил я Джошуа. – Сам рисовал?
– Ага. Это… как ее… Ну… На букву «с», – постучал себе по лбу мальчик.
– Шхуна, – подсказал я.
– Точно! Шхуна! Это для моего друга, мистера Зибко, – с гордостью сообщил Джошуа.
– Мистер Зибко – это полицейский?
– Начальник местного отделения, – подтвердил ребенок.
Открылась дверь, ведущая в медицинский стационар, и к нам вышел старый доктор Янус Орэ. На нем был опрятный белый халат, гармонировавший по цвету с седой шевелюрой врача. Во рту доктор Орэ держал средних размеров курительную трубку.
– Мистер Орэ, а можно мне повидать мистера Зибко? – обратился к врачу мальчик.
Янус потрепал ребенка по волосам и помотал головой:
– Увы, мистер Зибко пока не в лучшем состоянии. Давай отложим вашу встречу на неделю.
Джошуа разочарованно вздохнул. Очевидно, желая подбодрить его, доктор извлек из халата конфету. Глаза Джошуа засверкали при виде нежданного угощения.
– А вы можете хотя бы передать ему мой рисунок? – попросил он.
Доктор взял из рук мальчика бумажный лист, при этом стала хорошо заметна дрожь в руках Орэ. Осмотрев рисунок, Янус одобрительно улыбнулся и выпустил изо рта облако белого дыма.
– Да наш товарищ Зибко обрадуется твоему подарку, как куреву! – проговорил доктор.
Из-за двери стационара послышался громкий надрывный кашель.
– Если только этот сукин сын не отбросит коньки в ближайшие сутки, – добавил Орэ и подмигнул мальчику.
Мы с Джошуа переглянулись.
Сидя рядом с Лебедевой на лужайке возле отеля, я снова слышал этот тяжелый, каркающий кашель, но в этот раз я мог наблюдать больного полицейского собственными глазами.
– Сегодня я видел его голым, но почти ничего о нем не знаю, – посетовал я.
Лебедева усмехнулась, и шрам на ее лице приобрел легкий изгиб.
– До Омега-дня был начальником местного отделения полиции, – принялась рассказывать Катя. – Возраст: сорок лет. Проблемы с законом из-за… запрещенных растений. Боязнь высоты. Тесные связи с криминалом – наркоторговля. Однажды чуть не погиб в перестрелке. В прошлом имел семью, пока сын не пристрелил свою мать, жену Зибко. Впрочем… Это все слухи.
– Учитывая, что слухи – руда истины, – заметил я, – наш полицейский непременно займет достойное место в новой элите острова.
16
По мере приближения вечера на небосводе стали проявляться светящиеся зеленые полосы. Я называл их «небесными меридианами», и это обозначение быстро прижилось среди островитян.
– Кто-нибудь уже понял, что это за линии? – спросила у меня Катя.
– Ни одного разумного объяснения, – помотал я головой. – Хотя…
– Хотя?
– Пожалуй, это неприродное явление.
– То есть? – насторожилась Лебедева. – Неприродное – значит, искусственное, рукотворное?
– Да. Возьмем, например, твой самолет. Согласись, глядя на него, трудно предположить, что он вырос из земли, как дерево.
Лебедева закатила глаза, по всей вероятности, вызывая в памяти образ самолета. Затем она нахмурила брови и так широко зевнула, что мне удалось провести беглый осмотр ее ротовой полости и констатировать в целом удовлетворительное состояние зубов. Зевок сопровождало сладкое потягивание: Катя вытянула в сторону левую руку, а правую – согнула в локте.
– От небесных меридианов у меня приблизительно такое же впечатление, как от твоего самолета, – сказал я.
Некоторое время мы безмолвно таращились друг на друга.
– Что произошло двадцать девятого августа? – прервала молчание Кейт.
– Сорок два, – отозвался я.
– Сорок два?
– Ты сорок второй человек, который задает мне этот вопрос, – пояснил я. – Этот и еще один: «что теперь делать?»
– Ну, с вопросом «что делать?» все понятно. На него имеется единственно правильный ответ: жить.
– Не все так просто, – возразил я. – Мне, например, неизвестно, как жить в изолированной от цивилизации группе, в которой прежние общественные отношения быстро утрачивают силу.
Мои опасения были искренними. Я делился ими с Лебедевой, держа в поле зрения собрание, которое шло у стен отеля. Похоже, заседание подходило к концу – за столом остался только Юджин. Остальные члены руководства ходили среди толпы и собирали островитян в группы на основании неизвестных мне критериев. Понятно было одно: в первую очередь они разделили мужчин и женщин.
– Жить в маленьком племени не так уж трудно, – попыталась успокоить меня Лебедева. – Главное – следить, чтобы твой взгляд не становился осмысленным. Впрочем, мы ушли в сторону. Ты так и не сказал, что случилось в Омега-день.
Я вздохнул, рассматривая пыльные узоры на военных ботинках Лебедевой.
– Разве у тебя самой нет предположений? – спросил я.
– Там явно что-то произошло. Может быть, атомная война всех против всех. Хотя… – задумалась Катя. – В этом случае все равно кто-нибудь бы выжил. До нас бы долетали радиопереговоры.
– Для связи нужна радиотехника, а ее выводит из строя электромагнитный импульс, сопровождающий атомный взрыв.
– Значит, я права? Это война?
– Не знаю, Кейт, – сказал я правду. – Это наименее дурацкое объяснение, на мой взгляд. Впрочем, с ним не согласуются вспышки и полосы на небе.
– Зато с ним согласуется другое, – задумчиво произнесла Лебедева. – На остров с начала Затыка не прибыло ни одно судно и не опустился ни один летательный аппарат. А все аборигены и туристы, которые отправились на Большую землю, обещая вскоре вернуться… не сдержали обещания.
Я сразу вспомнил эпизод, случившийся на следующий день после исчезновения связи с Большой землей. Прогуливаясь по причалу, я стал свидетелем отбытия с острова Брюса Пирсона и его семьи. Племянник Оливье широкими шагами двигался к трапу, держа пару огромных чемоданов. На борту яхты его уже ожидали супруга и пятилетняя дочь.
– Брюс, ты хорошо подумал? – кричал хозяин отеля, не поспевавший за стремительным родственником. – Может, переждете на Алакосо еще пару дней?
– Нет необходимости, дядя, – с подавляемым раздражением ответил Брюс. – Не нужно устраивать трагедию из-за обычных перебоев со связью. Завтра у меня совещание в Йоханнесбурге, у Мэри – благотворительный бал, а у Бет – конкурс чтецов.
Когда яхта отплыла от пирса на дюжину метров, с борта донесся детский плач. Маленькая дочь Брюса протягивала ручку к причалу и пронзительно ревела.
– Что? Что происходит? – всполошился Оливье, который стоял рядом со мной на пирсе.
– Воздушный шарик, – подсказал я, ткнув пальцем в надувного Губку Боба, привязанного к ограждению причала.
Оливье Пирсон сострадательно покачал головой.
– Не плачь, дорогая, – уговаривал рыдавшую дочь Брюс. Через пару дней мы вернемся на остров, и ты заберешь свой шарик.
Перед моим мысленным взором всплыла новая картина. Я увидел того же Губку Боба, но уже полностью сдувшегося, забрызганного птичьим пометом и одиноко болтавшегося на перилах в ожидании уборщиков.
– Зловещее молчание Большого мира, – вырвалось у меня при этих воспоминаниях.
– Кстати, о зловещем, – подхватила Катя. – Хочешь еще немного… испугаться?
– Если только немного.
– Посмотри внимательно на небо! – показала наверх Лебедева.
Я послушался ее и запрокинул голову. Над собой я увидел лишь редкие облачка и привычную синеву, правда, с примесью зелени.
– Видишь? – нетерпеливо спросила Кейт.
– Ты о чем?
– Посмотри как следует!
Приглядевшись, я обнаружил в зените полупрозрачное пятно размером с половину Луны – непонятное затемнение с неровными краями.
– Ты говоришь о пятне? – уточнил я у Кати.
– Да.
– Что это?
Лебедева состроила игривую гримасу:
– Ну… Разве у тебя самого нет предположений?
Я провел пальцем по шраму Лебедевой, и мы поцеловались. Должен признаться, что никогда не понимал тех, кто получает непосредственное удовольствие от этого процесса.
Не успел я придвинуться к Кате и крепко обнять ее, как мы услышали голос Мамфо:
– Простите за вторжение!
Высокая черная островитянка стояла в двух шагах от нас. Ветер чуть шевелил густую, похожую на тучу, копну ее волос. Мамфо выразительно нюхала воздух, как животное, оценивающее обстановку.
– Всем женщинам следует пройти со мной на северный берег, – грубовато заявила представительница руководства.
– За каким это чертом? – поинтересовалась Катя.
– Нужно привести в порядок лодки и рыболовные снасти, – чуть более миролюбиво ответила Мамфо и почесала щеку единственным пальцем правой руки. – Подробности узнаете на месте.
17
Извилистая очередь из мужчин протянулась почти через весь песчаный пляж. В западном его конце было установлено подобие помоста из сложенных друг на друга ящиков. На помосте сидел Симо, который держал в руках метровую трубку, похожую на стебель или стручок какого-то растения диаметром около трех сантиметров. Вокруг глаз и рта Колдуна были нарисованы белые круги.
Рядом на песке стоял Юджин. Он угрюмо взирал на островитян, медленно поворачивая верхнюю часть туловища из стороны в сторону, как тарелку радиолокатора. Тут же расхаживал Зибко, крутя на пальце серебряную цепочку.
В паре десятков метров от помоста рыбаки образовали четыре обособленных группы. На руках у представителей каждого из отрядов были повязки определенного цвета – зеленые, синие, красные и пурпурные.
Под кустом храпел Робин Фриз, рассыпав по песку длинные волосы.
Очередной рыбак подошел к помосту и встал перед ящиками на колени.
– Зури, – назвал он свое имя.
Симо посмотрел на аборигена, обнажив в улыбке высокие зубы. Рыбак запрокинул голову и широко раскрыл рот, пропуская внутрь себя зеленую трубку, которую сверху опустил Колдун. Прищурив один глаз, Колдун плавно продвигал свое орудие все ниже, что-то без перерыва бормоча.
Стоявшие в очереди мужчины, затаив дыхание, следили за процедурой. Горло рыбака расширялось, по мере того как по нему проходил конец стебля. Глаза аборигена заблестели от слез. Инстинктивно он попытался схватить стебель руками.
– Не трогать! – рявкнул Симо и ввел орудие еще глубже в пищевод Зури.
Аборигена начало выворачивать, он забился в рвотных судорогах. Симо ухмылялся, осторожно вращая стебель внутри рыбака. Зури громко рыгнул. Лица стоявших в очереди исказились в омерзении.
Симо не останавливался. Миллиметр за миллиметром стебель внедрялся в пищеварительный тракт рыбака. Наконец, остановив погружение, Колдун стал сдавливать стебель кулаками, имитируя работу перистальтического насоса. Зури отчаянно рыгал, по его щекам катились слезы.
Симо взял в рот свой конец стебля и, набрав в грудь побольше воздуха, принялся дуть в зеленую трубку. Живот рыбака стал раздуваться, как кузнечные меха. Еще немного подув, Колдун достал откуда-то стеклянный пузырек с темной жидкостью и влил его содержимое в отверстие стебля. Через несколько секунд, когда жидкость, судя по всему, стекла в желудок Зури, рыбак протяжно замычал и снова затрясся в судорогах. Колдун опять подул в отверстие, что-то пробурчал и резко вырвал стебель из рыбака. За трубкой потянулись клейкие нити желудочной слизи.
Упав на четвереньки, Зури зашелся кашлем, а затем его вырвало – на песке образовалась черная лужица.
– О, дружок, что-то ты совсем расклеился, – прокомментировал Симо.
Зибко взял с ящика лоскут зеленой материи и повязал его на руку Зури.
– Дуй к остальным, – приказал старший по безопасности и пнул рыбака под зад.
Зури кое-как поднялся на ноги и, шатаясь, побрел к группе товарищей с зелеными повязками.
– Следующий! – гаркнул сверху Симо.
Новый рыбак покорно занял место Зури, встав на колени перед помостом.
– Что это за дерьмо вы тут затеяли? – вдруг спросил кто-то из очереди.
Голос принадлежал Каси – крупному аборигену, бицепсам которого мог позавидовать даже Юджин. Все, кто был на пляже, разом примолкли.
– Ты это о чем, Каси? – вкрадчиво спросил Симо.
– Обо всем об этом, – Каси обвел пляж рукой. – Что это за идиотский обряд? Я не буду в этом участвовать. И остальным не советую.
В голосе Каси звучал явный вызов.
– Кто-нибудь из вас думает так же, как Каси? – обратился к присутствующим Симо.
Воцарилась тишина. Каси окинул взглядом безмолвную очередь. Из ряда вышел низкорослый и седоусый рыбак Сау с солнечными очками на глазах.
– Я думаю так же, как Каси! – сказал он.
– Отлично, – кивнул Симо. – Не стесняйтесь, ребята. Кто не хочет проходить обряд, скажите об этом сразу.
Снова повисла пауза.
– Я, – сказал я.
Колдун вскинул брови, но промолчал. По очереди пробежал ропот. Сау спустил на нос зеркальные очки и пристально посмотрел на меня поверх них. Каси задумчиво потянул за козырек своей белой бейсболки с надписью «Lucky».
18
13 суток с Омега-дня
Мой друг Брот, создатель аналитического ситуативизма и высшей логистики, реформатор теории графов и просто гений, будь он на Алакосо, конечно же, отыскал бы способ меня поддержать и воодушевить. Без его участия на восстановление психологического равновесия у меня ушел целый день, который я провел у озера Тамунто. Я сидел, прижавшись спиной к борту лодки, стоявшей на берегу водоема. Отовсюду мне слышались предсмертные крики Сау и выстрел, оборвавший жизнь Каси.
Поглощенный воспоминаниями, я не сразу заметил Юджина и Джошуа, которые пришли к озеру. Из полузабытья меня вывел смех мальчика, а также какие-то упругие удары. Как оказалось, комендант и Джошуа затеяли игру в бадминтон – заняв позиции по сторонам западного берега, они гоняли из сторону в сторону желтый волан. Довольно долго счет поединка оставался сухим, пока, наконец, Джошуа, в прыжке взмахнув ракеткой, не пустил волан чересчур быстро для Юджина. Снаряд просвистел мимо ракетки коменданта, и мне оставалось лишь вытянуть руку, чтобы поймать его на лету.
– Один ноль в мою пользу! – радостно вскричал Джошуа. – Я чемпион Алакосо!
– А возможно, и мира, – подумал я, посмотрев в небо.