По зову ОСОАВИАХИМа
Минула вторая неделя.
Вечер четверга согласно висевшему в «красном уголке» расписанию был посвящен навыкам спортивной стрельбы. Илья едва не проигнорировал этот факт, уже собравшись идти домой, когда активист, проныра и чудак Володька Зелинский, вытаращив глаза, подлетел к нему у самого выхода, сообщив фальцетом, что немедленно, не далее, чем через минуту от второго подъезда отправляется авто в стрелковый клуб, и что его только ждут.
Этот Зелинский, бывший каждой бочке затычкой, играл в самодеятельном спектакле красноармейца-разведчика с таким рвением, выкрикивая на весь зал «Тихо, нас могут услышать!», что на ум приходили мысли о сумасшествии.
Илья, отбросив всякую конспирацию, спросил его, где находится этот «второй подъезд», на что получил удивленный взгляд и никакой информации. Видение гонца сгинуло так же быстро, как явилось.
С грехом пополам, крикнув на бегу извинения ожидавшей его Вареньке, не осведомленной о тяготах общественной жизни мужа, он выбежал из музея, обогнул здание и нашел сначала грузовик крытый, увозивший, как вышло, в чистку половики, а затем уж у флигеля «Столярная М. ская» необходимый ему открытый «фиат», направлявшийся в клуб ОСОАВИАХИМа. Запыхавшийся от бега Илья вскарабкался на зеленый борт, пытаясь принять деловой и одновременно веселый вид, говоривший каждому: «Ну что же, товарищи, поехали! Пора-пора – постреляем!».
Куривший в окно водитель, позволив Илье подняться, но не сесть, дернул так резко, что тот распластался на полу, ушибив колени, принеся тем самым очередную жертву общественной жизни учреждения. Никто не видел, расползлись ли в тот момент губы шофера в мерзкой ухмылке, что могло статься, потому что позже, снова учинив такую проказу, но уже опрометчиво – с кубинским делегатом-социалистом, он был вытурен вон с работы и с тех пор развозил по столице хлеб, до конца дней ругая чернокожих, евреев и, по совершенно неизвестной причине, малоазийских болгар.
Конец ознакомительного фрагмента.