Глава 4. Утро в зверинце
В субботу они три часа бродили по залам Пушкинского музея. Держались за руки, как старшеклассники, и разговаривали без умолку. Несколько раз она звонко рассмеялась и получила выговор от престарелой смотрительницы египетского зала, которая встрепенулась на своем стуле и решительно направилась к разудалой парочке, чтобы объяснить, что в Храме Искусства, как впрочем, и везде, женщине полагается быть скромной и умеренной в проявлении чувств. Соня вежливо выслушала старушку и извинилась, стараясь высвободить пальцы из игриво настроенной ладони Арсения, на которую то и дело падал суровый взгляд смотрительницы.
– Что ты творишь! – зашептала она, когда они остались одни возле саркофага. – Она нам чуть руки не отпилила взглядом.
– Я боялся, что если отпущу, она заберет тебя в кабинет директора, – шепнул он ей на ухо, и она снова прыснула смехом, спрятав лицо у него на плече.
Соня тянула его к импрессионистам, но он остановился возле розовых французских ангелочков, покрытых складками, как носороги, и долго разглядывал картину с разных ракурсов.
– Тебе нравятся пухлые женоподобные мальчики? – осведомилась она, стиснув его пальцы. – Вот уж не думала.
– Совсем не нравятся. Так же как и мужеподобные девушки. Но посмотри на этот праздник обнаженного тела. Вот уж когда люди не стеснялись своих габаритов.
– Так ты предпочитаешь толстушек, не изнуряющих себя диетами? Так бы сразу и сказал. С завтрашнего дня начну налегать на булочки с маслом.
– Думаешь, ты сможешь достичь моего идеала? – усмехнулся он, скептически осмотрев ее с ног до головы с видом опытного работорговца. – Ну, может, года через полтора-два.
– Я буду стараться!
– Кстати, а какой ты была в детстве? Розовой и пухленькой, как они?
– Да нет, тощей, изможденной и бледной, как поганка.
– Не было у тебя моей мамы. До подросткового возраста у меня были вот такие щеки. – Он показал руками нечто шарообразное возле узкого холеного лица. – И весил я, как начинающая штанга, килограмм восемьдесят.
– Ты шутишь! У тебя такая шикарная фигура. Люди годами зарабатывают их в фитнесс-центрах.
– А тогда у меня была шикарная мама. Она кормила меня на убой, как рождественского гуся, учила играть на контрабасе и сама провожала в школу мимо компании местной шпаны, которая так и поджидала, чтобы оказать дурное влияние на маменькиного сынка, раскормленного до размеров хряка-рекордсмена.
– И что же с тобой случилось потом?
– Ты не догадываешься? Типичный рецепт похудания для подростка пятнадцати лет. Вместо обеда – пачка сигарет, лучше две, вместо контрабаса – карточная колода, вместо школы – чердаки и подворотни, вместо вечернего пирога с мясом или яблоками – порка отцовским ремнем.
– Бедная мама, – вздохнула Соня.
– Я думал, ты пожалеешь меня, – удивился Арсений.
– А чего тебя-то жалеть? Ты ведь похудел и перестал быть всеобщим посмешищем.
– Интересный подход, – усмехнулся он и поцеловал ее ладонь. – Но тебя я взялся бы слегка откормить.
– Ничего, к зиме я поправлюсь, – заверила его Соня. – Вот съезжу в отпуск к морю и стану толстая и красивая, как херувим. Ты же сам от меня и отвернешься.
– Тебе придется очень постараться, чтобы отвратить меня. Хотя, конечно, если поставить такую цель…
– В любом случае, сейчас это не первоочередная задача.
– Успокоила.
Они потратили на импрессионистов больше получаса, а когда положенное время свидания истекло и пришла пора расставаться, он не выпустил ее пальцы.
– Давай поужинаем.
– Увы, мне надо бежать.
– Только не сейчас, Соня. Видишь, и моя рука не разжимается, она срослась с твоей, пустила корни.
– Боюсь, ей придется, – невесело улыбнулась Соня.
– Скорее, тебе теперь придется забрать меня с собой, куда бы ты ни шла.
Арсений все еще пытался шутить, но глаза уже стали серьезными и разочарованными, а пальцы ослабили хватку.
– Я иду домой, – твердо сказала она и вдела руки в рукава плаща. – Ты знаешь.
– И там тебя ждет ребенок и больной муж… – не скрывая разочарования, сам себе напомнил он и тоже оделся, оглянувшись на их отражения в зеркале. – Как всегда.
– Сеня, прошу тебя! – Она легонько подергала его за рукав. – Я тоже не хочу уходить. Но должна.
– Задержись еще ненадолго, – попросил он, чувствуя, что она готова сдаться. – Давай забежим в ирландский паб. Здесь рядом.
– Десять минут в машине, – предложила женщина, готовая к компромиссу. – Это все, чем я располагаю.
– Этого слишком мало.
– Скоро и они истекут. – Она постучала по циферблату часов и взглянула на своего спутника. – Или домой?
– Идем в машину. Только сидеть будем в моей.
Он потянул ее к парковке, не открывая зонта, хотя дождь не прекращался, буквально втолкнул в заднюю дверь и в ту же секунду оказался рядом, повернувшись всем телом и поблескивая белками глаз в полумраке салона за тонированными стеклами. Она испугалась, что он услышит, как колотится ее сердце, и отвернулась к окну.
– Когда же прекратится этот дождь?
– По прогнозу – в середине будущей недели. Ты не любишь дожди?
Он дышал ей в затылок, и она боялась пошевелиться, чтобы случайно не оказаться слишком близко.
– Не знаю. Я люблю воду, как рыба. Но не дождь. Или дождь я тоже люблю…
– Ты не можешь решить, что любишь на самом деле?
– Меня не пускали гулять под дождем в детстве, хотя я очень хотела побегать босиком по траве, по лужам, как это не возбранялось Левушке и даже Марине. Все боялись, что я простужусь. Они были нормальные дети, а я – сплошное недоразумение.
– И с тех пор ты опасаешься, что под дождем с тобой случится что-то плохое? Даже сейчас так думаешь?
– А оно может случиться?
Она спросила это едва слышно и ниже опустила голову, как будто не хотела услышать ответ. Он видел, как поднимаются и опадают ее плечи под мокрым плащом, как подрагивают капли в волосах, слышал настороженное дыхание.
– Нет, – уверил ее мужчина и придвинулся ближе. – Я не допущу плохого. Ты можешь мне верить.
– Я хочу верить, – призрачным шепотом откликнулась она, но Арсений сумел расслышать и развернул ее к себе.
Он снимал губами капли дождя с ее волос, а Соня, закрыв глаза, трепетно отдавалась этим невесомым ласкам, как прикосновениям влажного ветерка на далеком взморье. Потом его поцелуи тронули ее висок, спустились к опущенным ресницам. Он никуда не торопился, хотя оговоренные десять минут безудержно истекали. Гладил пальцами ее длинную шею с бьющейся жилкой, смотрел в запрокинутое лицо. Наконец, она не выдержала этой сладкой пытки и сама обняла его, прижалась, потянулась ждущими губами. Сорок обморочных минут промелькнули, как один миг. Арсений оказался нежным и страстным, но не шел дальше поцелуев, как в фильмах пятидесятых годов.
– Я не нравлюсь тебе? – спросила она, облизнув горящие губы, и отстранилась. – Ты не хочешь меня?
– Здесь? Разве я могу так обойтись с тобой!
– Тогда увези меня, – прошептала она, дрожа от возбуждения. – Поедем к тебе, в гостиницу, на край света…
– И ты не пожалеешь, что поддалась порыву? Не оттолкнешь меня после?
– Я не знаю, – после мучительного раздумья вздохнула Соня и посмотрела в мокрое окно. – Может, сейчас я и ошибаюсь. Но как узнать, пока не совершишь ошибки?
В его квартире сладко и уютно пахло свежей выпечкой, как во французской кондитерской. Соня принюхалась в темноте прихожей и обернулась к хозяину дома:
– Корица?
– Плюшки, – деловито сообщил он, запутавшись в рукаве мокрого плаща. – Моя домработница уже много лет по выходным печет плюшки с корицей.
– Фрекен Бок? – фыркнула Соня и тут же испугалась. – Она сейчас здесь?
– Она интеллигентная женщина и уходит не позже шести, чтобы не мешать мне отъедаться на сон грядущий. – Арсений забросил сухой зонтик в подставку под вешалкой. – Снимай скорее плащ, простудишься.
Но вместе с плащом на пол соскользнул и ее коротенький клетчатый жакет, и внезапно Соня оказалась накрепко прижата к стене сильным, стремительным телом.
– Ты хочешь прямо здесь? – хихикнула она, удерживая от посягательств пуговицы на блузке.
– Я хотел еще в Питере, – жарко зашептал он, целуя ее беззащитную шею в том месте, где тонкая цепочка легла между ключиц. – Чего еще ждать?
– И вправду, – согласилась она, позволив его ладони забраться под одежду. – А может, все-таки в спальне?
– Ты сторонница традиционного секса? Спальня – не единственное место для игр.
– Да, есть еще казино, – лукаво засмеялась Соня, пока нетерпеливые руки избавляли ее от блузки.
– Например, стол для покера… – быстро согласился он. – Я привезу тебя в казино, когда все уйдут.
Между поцелуями он рассказывал, что можно делать в пустом казино, а она вздыхала, погружая пальцы в его каштановые волосы, быстро впитавшие запах корицы.
– Еще немного, и я не смогу находить доводы против близости в коридоре, – простонала Соня, когда узкая юбка упала к ее ногам. – Уйдем отсюда, прошу тебя.
Он без лишних слов вскинул ее на плечо, как ковер, принесенный из химчистки, и понес мимо многочисленных открытых дверей в дальние комнаты.
– Большая квартира. – Она успела насчитать шесть дверных проемов, когда он опустил ее на пол в спальне с наглухо зашторенными окнами. – Ты завидный жених, Арсений.
– Пока еще нет. – Он расстегивал рубашку и зазвенел пряжкой на ремне. – Буду, когда разведусь.
– Ты женат?
Она стояла посреди мягкого песочного ковра и с любопытством смотрела на неубранную кровать в стиле одного из помазанных на царство Людовиков, занимавшую половину комнаты. Слева на стене висело зеркало невероятных размеров, задрапированное тяжелой тканью. На других стенах располагались картины с очень несовременными сюжетами, вроде тех ангелочков и полуобнаженных пышнотелых дев, которых они видели два часа назад в музее. Но в полумраке Соня не могла разобрать подробности сюжетов. С потолка свешивалась золоченая люстра. Другой мебели в спальне не было, если не считать двух антикварных кресел, на которых в беспорядке лежала хозяйская одежда.
– Это важно?
Она не заметила, как он оказался у нее за спиной, пока она изучала убранство комнаты.
– Нет. Просто, ты не говорил.
– Ты тоже много мне пока не рассказала. – Он поцеловал ее затылок, пахнущий духами и дождем, и повернул женщину к себе. – Но я не тороплю тебя.
– Важно не то, что было раньше, а то, что есть сейчас.
– Я думал, ты скажешь о будущем. Женщины любят рассуждать на эту тему.
– Зачем говорить о будущем, которое может не наступить. – Она прижалась к нему сама. – Сейчас я хочу быть с тобой в настоящем.
– Разумное желание, – согласился он и отбросил угол одеяло. – При таком единодушии у нас все получится.
– Все получится, – эхом повторила Соня и обернулась на свое отражение.
И бесстрастное зеркало на миг приоткрыло завесу тайны и показала ей будущее: стройную темноволосую женщину на постели, готовую обрести счастье в объятиях зеленоглазого мужчины.
– Хочешь плюшку? – спросил Арсений и повернулся на бок, глядя на Соню.
– Плюшку? – Она потянулась под его изучающим взглядом и закинула руки за голову. – Пить, пожалуй, хочу, а плюшку нет.
– А я хочу, – сказал он и улегся рядом с ней на спину, мучаясь неодолимой ленью. – И пить. И курить. И тебя, но чуть позже.
– Я тоже попала в список жизненных потребностей?
– Этот список начался с тебя и тобой завершается, ты заметила?
– Боюсь, сейчас я плохо соображаю. Кажется, только что на меня наехал трехтонный автомобиль с шестилитровым двигателем, без тормозов и гражданской ответственности.
– Ты предпочитаешь застрахованные малолитражки с талоном техосмотра под стеклом?
– О, нет! Скажу честно, я против самокатов, велосипедов, мотоциклов и роликов.
– Но ты жаловалась…
– Я не жаловалась, Сеня. Я хвасталась.
– Ну, тогда продолжай. Лесть твоя, о женщина, прекрасна, как героическая поэма о взятии Трои.
– Но Троя превратилась в руины, Елена состарилась, а конеборного Гектора погребли, если мне не изменяет память. Мрачная картина разрушений. Не дай бог на сон грядущий. А ты живой. Просто фантастический.
– Хотел бы я возгордиться, но жизнь научила меня осторожности. А с кем ты сравниваешь?
– Даже не спрашивай!
– Ладно, не надо имен. Просто скажи, сколько их было.
– Сколько? Кажется, трое. – Она снова потянулась и нашла его руку возле своего бедра. – Точно трое. Три волхва. Три тополя на Плющихе. Три мушкетера. Три карты.
– Три поросенка, – презрительно заметил он, чтобы прервать ее ассоциации. – Так это вместе с мужем или без него?
– Вместе, конечно, – обиделась Соня. – За кого ты меня принимаешь! Лучше скажи, сколько красавиц соблазнил ты? Ты ведешь им счет? Судовой журнал?
– Когда-то вел, но на третьей сотне сбился.
– Ты шутишь! – воскликнула она и повернула к нему изумленное лицо. – Я думала, такое бывает только в кино. Невероятно! Ты ведь не мог их всех любить?
– Нет, конечно, не мог и не любил. Правда, на трех из них я был женат, а с четвертой развожусь через пару недель.
– Кажется, я схожу с ума!
Соня села в кровати, потерла виски и обхватила голову руками, как обручем.
– Я шокировал тебя?
Он оказался рядом и обнял ее прохладные плечи. Она покачала головой, словно никак не могла осмыслить услышанное, и подтянула к себе колени, закрывшись от мужчины, как потревоженная ракушка с морским обитателем внутри.
– Я и подумать не могла. Ты не производишь впечатление…
Конец ознакомительного фрагмента.