Глава 7
В это утро Олег не знал, радоваться ему или огорчаться. Спозаранку позвонил Стоцкий и дрожащим от волнения голосом сообщил, что он передал весь их прошлый с Олегом разговор своему клиенту и он, то есть она согласна удвоить сумму за полотно. С условием, что воочию убедится, так ли хороша работа, как она выглядит на фото.
– Мне кажется, – пожаловался Альберт Леонидович, – что я уже ничего не понимаю в искусстве. Видимо прав был Оганов. И его картины действительно стоят денег.
– Когда можно встретиться с этой…
– Ее зовут Надежда Сергеевна Вербицкая. Можешь подъехать в любое время. Сегодня она свободна.
«Ну что ж, – Олег присел на диван, растерянно улыбаясь, – это хорошая новость».
Но его все-таки мучили сомнения, не продешевил ли он, как предупреждал его Виктор. Но все же Олег успокаивал себя тем, что уж лучше синица в руках, нежели журавль в небе. Быстро упаковав картину, он отправился на встречу.
Дом, в котором проживала Вербицкая, находился в элитном районе города, прозванном в народе «Санта Барбарой» за вызывающие своей роскошью и причудливой архитектурой особняками, возвышавшиеся за высокими каменными заборами. Олегу пришлось брать такси, так как общественный транспорт в этот район не ходил. Он быстро отыскал нужный дом. Это был двухэтажный особняк из красного итальянского кирпича и зеленой черепицей из метало-пластика. Нажав на кнопку звонка в домофоне, он стал терпеливо ждать. Прошло полминуты, минута, но никакой реакции не последовало. Олег позвонил еще и еще. Результат был тот же. Он тихо выругался.
– Черт! Наверное, Стоцкий что-то напутал. Либо адрес дал не тот, либо хозяйка куда-то отлучилась.
«А может, неисправен звонок?» – пришла мысль Олегу, и он забарабанил кулаком в железную дверь калитки. К его удивлению, дверь со свойственным металлическим скрежетом подалась вперед и отворилась. Олег просунул голову и заглянул во двор. Недалеко от дома на зеленой лужайке лежала огромная собака, по виду напоминавшая кавказскую овчарку. Впрочем, никак не реагирующую на появление чужака. Мохнатый пес, положив могучую голову себе на лапы, пускал слюни и жалобно поскуливал.
– Хороший песик, – Олег осторожно ступил во двор, не сводя с собаки глаз, – ну-ка, позови свою хозяйку.
Но пес не шелохнулся, продолжая скулить. Олег напрягся. Что-то во всем этом его настораживало. Незапертая калитка, хотя на стук никто не отвечает. Собака также ведет себя очень странно. Олег подошел поближе к дому и постучал в дверь.
– Эй, хозяева, есть кто-нибудь?
Снова тишина. Олег терялся в догадках. Если он пройдет в дом, и его застанут хозяева, вышедшие скажем за хлебом, будут большие неприятности. И ему трудно будет объяснить, что он здесь не с плохими намерениями. Но если в доме грабители.… А если у хозяйки сердечный приступ? Олег принял решение и, спрятав под порог сверток с картиной, смело вошел в дом.
– Надежда Сергеевна, – громко позвал он, – я от Стоцкого. По поводу…
Олег не договорил. Сделав шаг вглубь дома, он почувствовал, как что-то тяжелое опустилось ему на голову. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и он почувствовал, что теряет сознание.
Сколько Олег пролежал на полу в прихожей, он не знал. Приоткрыв глаза, он тут же застонал от острой боли в затылке. Олег приподнялся на локте и ощупал место ушиба. Пальцы рук ощутили что-то влажное.
– Кровь, – догадался Олег. Откуда-то из глубины дома до него донеслись звуки, напоминающие те, что издавал во дворе пес. Олег встал и пошатываясь пошел на звук, словно на маяк. Он долго бродил по дому, заглядывая в многочисленные его комнаты и никак не мог понять, откуда доносятся эти странные звуки. Пока, наконец, не набрел на просторную ванную комнату. Олег открыл дверь и увидел странную картину. В самой ванной, связанная по рукам и ногам и кляпом во рту, лежала женщина. В ее широко распахнутых глазах стоял ужас.
Следователь Ордынцев вошел в свой кабинет, громко хлопнув за собой дверью. Минуту постоял, словно прислушиваясь к гулким ударам своего сердца.
«Нет, Серега, так нельзя, – приказал он сам себе, – держи себя в руках. И все эти негативные эмоции выплескивай там, где тебя никто не видит и не слышит».
Причиной его скверного настроения был очередной вызов на «ковер» к начальству. И с чего вдруг оно на него взъелось? Плохой процент раскрываемости? А когда он был хороший. Растет преступность. А чего ей не расти. Власть сама хороший пример подает. Только трогать ее никто не смеет. Законы не для нее. Она выше законов. Да ладно. Нужно успокоиться. Ничего не случилось. Пожурили малость, не впервой. Все остается на своих местах. Он налил из графина воду в стакан и залпом осушил его. Стало немного легче. Можно теперь и сосредоточиться на текущих делах, хотя разговор с полковником Никоновым, не выходил у него из головы. С чего это он набросился именно на него на утреннем совещании. Показатели раскрываемости у него ничем не хуже, чем у других. А по некоторым показателям, даже выше. Нет, причина не в этом. Вывело его из себя то, что Ордынцев поведал ему о подозрениях, возникших у него, по поводу пропавших коллекционеров. На что полковник принялся ругать его и упрекать в том, что Ордынцев де занимается не тем, чем положено. А именно доводить до конца уже имеющиеся в производстве дела. А находить ушедших из дому стариков, это работа патрульно-постовой службы и рядовых милиционеров, а никак не старшего следователя. Обычно Никонов всегда сдержан в выражениях и не позволяет грубостей в отношении с подчиненными. Но сегодня он просто вышел из себя. Хотя его тоже можно понять, год до пенсии. Не хочется под конец портить отношения с руководством. Видимо его начальство тоже недовольно. А Ордынцев просто попал под горячую руку. Может, зря он затеял это неслужебное расследование. Хотя оно здесь не при чем. Просто впредь нужно быть осторожным, чтобы лишние разговоры не доходили до ушей начальства. А то, что были «доброжелатели», он не сомневался. Все, что творилось в отделе, немедленно становилось известно начальству. Ордынцев лукавил, говоря, что у него лишь есть подозрения насчет коллекционеров. У него были факты. И еще какие факты! Просто было не время о них еще сообщать. А началось все с того, что в ванной антиквара Янгеля были обнаружены частички крови. Это установила экспертиза. Кровь, как выяснилось, принадлежала хозяину дома. Но само по себе наличие частичек крови ни о чем не говорит. Возможно, пошла носом при повышенном давлении, а мог просто порезаться, когда брился. Самое интересное началось, когда прилетел из Америки сын Марка Давидовича, Борис. Оказывается в доме его отца, был оборудован тайник, где хранились все его ценности, включая самый дорогой антиквариат и деньги. Тайник находился в подвале дома и представлял собой огромных размеров сейф, искусно закамуфлированный под кирпичную кладку. Кроме их двоих, о сейфе не знал никто. Когда сын открыл сейф, тот оказался пуст. Никаких следов взлома обнаружено не было. И как ни странно, ни одного отпечатка пальцев тоже. И если даже предположить, что Янгель уходя из дому, прихватил все свои ценности, то почему не оставил отпечатков. В доме у Ольги Львовны всех также ожидал сюрприз. Эксперт, едва взглянув на «Портрет мальчика», без колебаний ответил, что это подделка. Хотя и выполнена неплохо с точки зрения профессионализма. Ольга Львовна услыхав такой вывод, едва не упала в обморок. Что ж, примерно этого Ордынцев и ожидал. И не скрывал радости. Нет, конечно, он радовался не по поводу подмены картины. Его радовало то, что была нащупана ниточка. Которая и должна вывести его на весь клубок. Это была уже серьезная зацепка. Конечно, можно было бы сомневаться на счет сроков, а именно когда была совершена подмена. Но следователь почему-то был уверен, что кража по времени совпадала со временем исчезновения коллекционера.
– Скажите, – следователь взял под руку эксперта и отвел в сторону, чтобы поговорить наедине, – я так понимаю, что копию с картины мог сделать человек, который вхож в дом Ольги Львовны?
– Вовсе не обязательно, – покачал головой мужчина, – картины известных мастеров существуют во многих каталогах.
– Но как преступник мог узнать об этой картине? То есть то, что именно эта картина находится именно в этом доме, чтоб подменить ее? Ведь Ольга Львовна утверждает, что о ней знали лишь ограниченный круг лиц.
– На этот вопрос, боюсь, придется отвечать вам, – грустно улыбаясь, произнес эксперт.
«Ну что ж, картина происшедших событий начинает потихоньку проясняться. Пропавшие коллекционеры попросту стали жертвами злоумышленников, – размышлял следователь, – вот только кто эти люди? Совершенно ясно, что они хорошо осведомлены. Им известны имена не только богатых коллекционеров, но и содержимое их коллекций».
Его раздумья прервал нерешительный стук в дверь.
– Да, проходите, – Ордынцев сел за свой стол.
– Это я, Лисицын, – Андрей протиснулся в дверь, – Палыч, ты того, не обращай внимание. Старику скоро на пенсию, вот и лезет из кожи. А тут еще я слышал, что ему из прокуратуры звонили. Видимо делали внушение….
– Да ладно, – махнул рукой Ордынцев, – проехали.
С Андреем Лисицыным у них сложились нормальные дружеские отношения. Андрей был намного моложе Ордынцева, и тот позволял называть себя Палыч. Хотя рамки субординации никогда не нарушались. Лисицын был один из немногих, кому мог полностью довериться Ордынцев.
Конец ознакомительного фрагмента.