Глава 5
– Кто там, – раздался за дверью чей-то женский голос.
– Моя фамилия Ордынцев Сергей Павлович. Следователь. Я звонил вам полчаса назад.
Ордынцев развернул служебное удостоверение.
– Да. Проходите, – полноватая женщина средних лет, с заколотыми в тугой узел темными волосами, одетая в яркий атласный халат, указала рукой внутрь квартиры, – Знакомьтесь, мой муж, Джеймс Кларк. Он американец.
– Очень приятно, – Ордынцев пожал протянутую руку.
– Располагайтесь, – женщина провела следователя в гостиную, – присаживайтесь.
Американец предусмотрительно извинился и оставил их вдвоем.
– Вам стало что-нибудь известно об отце? – руки женщины нервно теребили носовой платок.
– Ольга Львовна, если не ошибаюсь? – уточнил Ордынцев.
– Да.
– Должен вас огорчить. Но пока о вашем отце нет никаких известий.
– Зачем же вы тогда пришли? – в словах Ольги Львовны чувствовалось разочарование.
– Органы склоняются, что у вашего отца произошла потеря памяти. И вероятно он где-то обитает, не помня, кто он и откуда.
– Чушь! – глаза женщины метали молнии, – проще всего сослаться на потерю памяти у пожилого человека. Но я никогда не поверю, чтобы отец ни с того ни с сего, вдруг потерял память. И то, что ему 73 года, ни о чем не говорит. Он писал статьи по искусству. Составлял каталоги. Знаете, какая нужна память, чтобы упомнить названия тысяч работ и почти столько же фамилий художников. У него переводы на восемнадцати языках мира. И вообще….
Ольга Львовна отвернулась, не желая показывать выступившие слезы.
«Не похоже, что она претворяется, – отметил про себя Ордынцев, – наверняка она не имеет отношения к исчезновению отца».
– А этот ваш муж, Джеймс, чем он занимается?
– Он дантист. В который раз приезжает, чтобы уговорить меня уехать в Америку.
– И что вас удерживает?
– Я не уеду, пока не разыщу отца. Живого или мертвого, – слова звучали твердо, не допуская никаких сомнений в своих намерениях.
– Но ведь на это, возможно, уйдут годы, – сочувственно произнес Ордынцев. Ему было искренне жаль женщину, хотя он как следователь не имел права на проявление чувств. Ольга Львовна не ответила.
– Скажите, Сергей Павлович, – после некоторой паузы, обратилась она к следователю, – есть ли вероятность.… Бывают ли случаи, когда люди все же находятся? Мы слышали, что таких людей направляют в институт имени Сербского. Но я наведываюсь туда каждую неделю.
– В год на территории России пропадает около двухсот тысяч человек. Примерно половина из них находится. Живыми или мертвыми. Так что шанс есть.
– А вы сами верите, что отец найдется?
– Скорее нет, чем да, – немного подумав, ответил Ордынцев.
– Тогда я не понимаю, что заставило вас сюда явиться.
– Скажите, вам известна фамилия Янгель?
Женщина задумалась.
– Вроде бы что-то было на слуху.
– Случайно не в криминальной хронике? – Ордынцев задал этот вопрос не случайно. Если женщина знает эту фамилию из сообщения по телевидению, это одно. Ну, а если Янгель бывал в их доме, это другое.
– Не думаю. Я не интересуюсь подобными программами.
– Может, он был знакомым вашего отца?
– Да. Что-то припоминаю. Как его зовут?
– Марк Давидович.
– Теперь вспомнила. Это один из приятелей отца. А почему вы спросили о криминальной хронике? С ним что-то случилось?
– Да. Он пропал. Неделю назад, при невыясненных обстоятельствах. Как и ваш отец.
– И вы, конечно, полагаете, что они где-то попивают пиво в укромном местечке, или у него, как и у папы отключилась память? В России что, началась эпидемия амнезии, – язвительно заметила Ольга Львовна.
– Многие именно так и считают.
– А вы?
– Я другого мнения.
– Ну, слава Богу, – всплеснула руками Ольга Львовна, – хоть у кого-то в МВД мнение, отличное от других.
– Да. И, по-моему, в МВД я единственный, у кого такое мнение.
– И вы начнете расследование?
– Да. Собственно я уже его начал. Только… Неофициально.
– Что?
– И я хотел бы просить вас, Ольга Львовна, чтобы наш с вами разговор, остался между нами.
– Но почему, – искренне удивилась женщина, – разве нельзя провести официальное расследование?
– Формально – нет оснований. А потом, если все же есть этот кто-то, кто помог вашему отцу и Янгелю исчезнуть, то не хотелось бы этого кто-то спугнуть.
– Понимаю, – задумчиво произнесла женщина, – может быть кофе?
– Не откажусь.
– Ну, тогда продолжим нашу беседу в столовой.
– У меня к вам необычная просьба, Ольга Львовна, – обратился Ордынцев к женщине, смакуя мелкими глотками ароматный напиток. Они сидели в столовой в обществе Джеймса, который, ломая русскую речь, пытался рассказать анекдот.
– Да, я слушаю.
– Не могли бы вы мне показать, что есть самое ценное в коллекции вашего отца.
Ольга Львовна посмотрела на Кларка, словно ищи у того поддержки.
– Я понимаю, поднял вверх руки следователь, – просьба необычная. И вы вправе мне отказать.
– Это связано с расследованием?
– В общем – да.
– Но я не знаю. Каждая вещь из коллекции папы по-своему бесценна.
– Давайте на время оставим духовную оценку вещам и будем оценивать их реальную стоимость.
– Ну, хорошо. Только поймите меня правильно, некоторые вещи держаться в секрете и о них знает лишь ограниченный круг лиц. Поэтому…
– Я все понимаю. Можете не волноваться.
– Идемте за мной.
Ордынцев плохо разбирался в искусстве. Для него было все равно, что Ван Дейк, что Ван Гог. Брюлов или Тициан. Ольга Львовна пыталась как-то хотя бы немного просветить следователя, но потом, когда Ордынцев поинтересовался, кто же из них дороже, все же оставила эту затею.
– А вот это и есть самое ценное в коллекции, – Ольга Львовна подвела следователя к небольшой, в золоченой рамке, картине, – это Рембрандт. «Портрет мальчика».
Ордынцев подошел поближе и скептическим взглядом окинул картину. Полотно его разочаровало. Картина была небольшой, величиной с небольшую книгу, и была выполнена в темных тонах. Поэтому лицо мальчика едва проглядывалось на темном фоне. По правде сказать, другие картины произвели на него большее впечатление.
– Ну и…. Сколько, по-вашему, она может стоить?
– Если продавать в частные руки, то не менее десяти миллионов. А если через какой-нибудь известный аукцион, то на порядок выше.
Ордынцев присвистнул.
– Скажите, а Янгель, например, мог знать содержимое вашей коллекции?
– Я думаю, да. Обычно коллекционеры не скрывают друг от друга такие вещи. Ведь должен же кто-то видеть эти шедевры, кроме их хозяев.
– Понятно. И все же я вам удивляюсь. Вы держите дома такие сокровища, и у вас нет охраны.
– Папа считал, что охрана лишь привлекает к себе внимание преступников. Да и за самой охраной нужен глаз да глаз. Ну а потом, у нас самые современные замки, и самая совершенная сигнализация.
– Ну, хорошо, – Ордынцев прошел на выход, но вдруг, что-то вспомнив, задержался, – скажите, а вы уверены, что картина этого вашего Рембрандта, подлинник?
– Ну что вы! – Ольга Львовна недоуменно посмотрела на следователя, словно перед ней было неразумное дитя, -мой отец не разменивался на копии.
– А вы уверены в этом? То есть, что это не копия.
– Ну конечно. Есть официальное заключение компетентной экспертной комиссии. А почему вы спрашиваете?
Ордынцев и сам не мог ответить на этот вопрос. Но ему казалось, что чего-то в этих историях он недопонимает. За два года бесследно пропадают четверо коллекционеров и все их коллекции остаются нетронутыми. Здесь нет логики. Или он ее не замечает. Но должен же он найти хоть какую-то зацепку, какое-то несоответствие.
– И когда?
– Что? – не поняла Ольга Львовна.
– Когда проводилась экспертиза?
– А. Ну, точно не помню. Лет пятнадцать назад. Может раньше. Можно посмотреть документы в папином архиве, и я скажу вам точно.
– Нет. Не нужно, – Ордынцев хмурил брови, что-то обдумывая, – Скажите, а возможно отличить подлинник от подделки невооруженным взглядом? Без проведения экспертизы.
– Ну, я думаю, что если подделка выполнена на низком профессиональном уровне, специалист определит это сразу.
– У вас есть такой человек?
– Да, конечно. И не один. Только я не могу понять, зачем вам все это? Постойте…, – Ольга Львовна вдруг побледнела, – Куда вы клоните. Не хотите ли вы сказать, что картины…
– Я только предполагаю. Посмотрим, что скажет эксперт.
Олег, стоя перед дверью, сверился с адресом, указанном на клочке бумаги. Так и есть, все совпадает. Он заранее договорился о встрече и уже по дороге обдумывал предстоящий разговор. Подойдя к лифту, он едва не столкнулся лицом к лицу с каким-то парнишкой в кожаной куртке и мотоциклетном шлеме, закрывающем бо́льшую часть лица. Лишь глаза, словно с усмешкой, лишь на мгновение скользнули по Олегу. Парнишка почти бегом выскочил из подъезда. Олег вспомнил, что заметил около дома чей-то красивый спортивный мотоцикл. И через секунду, словно в подтверждение этого, раздался рев мотоциклетного двигателя. Он невольно позавидовал парню. В свое время он и мечтать не мог о таком мотоцикле. Да и другие мальчишки в его поселке тоже.
Дверь открыл молодой парень, лет двадцати, в спортивном костюме. Он приветливо поздоровался и пригласил в комнату.
– Вы сказали, что у вас есть некое предложение, по поводу работ Оганова. Я вас слушаю, – молодой человек, которого звали Виктор, уселся в кресло, напротив Олега.
– Да. Дело в том, что у меня есть одна из картин Оганова.
– Да? И сколько же вы за нее хотите? – парень подался вперед.
– Извините, но я хотел бы просить вас продать мне вашу картину.
– Постойте. Я не пойму. Так вы пришли сюда купить картину, а не продать?
– Совершенно верно.
– Интересно, – Виктор минуту помолчав, вдруг поднялся и скрылся в другой комнате. Через несколько секунд он вернулся, держа в руках картину. Это был пейзаж, который он уже видел у покойной старушки. Поле, речка, облака.
– И сколько вы готовы мне за нее заплатить?
– Я могу лишь предложить вам телефон одного человека. Думаю, он хорошо вам заплатит.
– Хорошо – это примерно сколько?
– Ну не знаю. Тысячу, полторы. Долларов.
– Так, так, – Виктор, улыбаясь, откинулся назад в кресле, – значит, вы тоже читали эту статью.
– Какую статью? – не понял Олег.
– Да бросьте, – парень положил картину на стол, – После опубликования писем Оганова в журнале «Мир искусства», все словно с ума сошли, охотясь на его работы. А еще месяц назад о нем и слыхом ни слыхивали.
– Каких писем? Я ничего не знаю, – Олег удивленно пожал плечами.
– Ну, как же, – Виктор встал с кресла и взял с полки для книг, иллюстрированный журнал, – Скажете, что первый раз об этом слышите?
Олег взял в руки журнал и стал вглядываться в напечатанные строки.
– Что это?
– Письма художника Оганова своей жене. Написаны в форме дневника.
– Ну и что? Какая связь между опубликованием его писем и спросом на его работы?
– Вы действительно не читали?
Олег отрицательно покачал головой.
– В письмах сам Оганов пишет, что его работы стоят целого состояния.
– Ах, вот вы про что! – Олег облегченно вздохнул, – и вы попались на эту удочку.
– А вы разве нет? – с ухмылкой парировал Виктор, – вы ведь тоже скупаете его картины.
– Не совсем так. У меня немного другой случай.
– В каком смысле – другой?
– Ну, хорошо. Я скажу. Просто я нашел солидного клиента, который хорошо платит. Но ему для коллекции нужно хотя бы еще одна работа Оганова. Вот я и ищу.
– Это еще раз подтверждает то, что на Оганова растет спрос. Мне также уже звонили и предлагали за него немалые деньги.
– Вот как? И почему вы ее не продали?
– Хм. Я жду, когда за нее предложат действительно хорошую цену.
– И сколько, по-вашему, реальная цена вашей картины?
– Пятьдесят тысяч. Как минимум.
– Долларов?
– Евро конечно, – Виктор усмехнулся.
– Круто, – Олег присвистнул, неужели вы думаете, что кто-то даст вам за нее такие деньги?
– Уверен.
– Ну, не знаю.
– И вам советую не продешевить. Я верю в то, о чем писал в дневниках Оганов. Его работы стоят дорого. Так что передайте вашему клиенту, что дешевле я ее не продам.
Проводив Олега, Виктор снова вернулся в комнату.
«Я был прав, – размышлял он, – на Оганова повышен спрос. Возможно и та цена, которую он называл Олегу, не окончательна». Он задумчиво улыбнулся. Мечта купить себе автомобиль, почти сбылась. Нужно лишь немного подождать. В этот момент в квартиру снова позвонили.
– Кто там?
– Я по объявлению. Вы продаете картину?
На площадке стоял худощавого вида мужчина, с кожаным портфелем в руке.
«Ну, вот и начало аукциона», – подумал довольный Виктор и открыл дверь.
– Только предупреждаю вас заранее, – обратился он к мужчине, приглашая его в комнату, – эта картина стоит дорого.
– Я знаю об этом, – мужчина посмотрела на Виктора в упор, и от этого взгляда парню почему-то стало не по себе.
Олег покидал квартиру с растерянным видом. Неужели Виктор прав и картины действительно имеют цену. И ему вовсе не стоит торопиться с продажей. Вот так дилемма. Вроде бы на картину уже есть покупатель, но цена, о которой упоминал Виктор, и та, которую ему предлагали, была просто несопоставима.
Олег набрал телефон Стоцкого
– Алло, Альберт Леонидович?
– Да, Олег, я слушаю. Вы хотите меня чем-то порадовать?
– В общем, и, да и нет
– То есть?
– Я нашел еще одного Оганова.
– Это хорошо. Я вас поздравляю.
– Но ее владелец просит за нее кругленькую сумму.
– Да? И сколько?
– Пятьдесят тысяч. Евро.
– Что? Он, наверное, сумасшедший.
– По виду не скажешь. Более того. Он утверждает, что спрос на Оганова растет. Ему уже предлагают за нее хорошие деньги. Так что и эта цена не окончательная.
– Теперь я точно уверен, что он сумасшедший. Он блефует. Таких денег ему никто не даст.
– А что делать мне?
– Ну не знаю. Попробуйте поискать еще. Может быть, удастся найти кого-то менее амбициозного.
Олег задумался. Хорошенькое дело, найти картину. И как это сделать, если нет информации о владельце. Но даже, если он его найдет, где гарантия, что он захочет ее продать. Получается какой-то тупик. Олег прошел в свою комнату и включил автоответчик. Ничего интересного на записи не было, кроме одного звонка. Звонивший сообщал, что интересуется Огановым и перезвонит после пяти часов вечера. Олег взглянул на часы и в этот момент раздался телефонный звонок.
– Алло, я могу поговорить с Олегом Азаровым?
Голос был хриплым, толи от простуды, толи от чрезмерного воздействия алкоголя и табака, и принадлежал мужчине, чей возраст трудно было определить.
– Да, я слушаю.
– Я звоню вам по объявлению. Меня интересует картина. Вы догадываетесь, о чем идет речь?
– Вы имеете в виду «Скорбные проводы»? – Олег не сомневался, что речь идет именно о ней. Других картин у него не было. Не считая копии «Черной купальщицы» конечно.
– Вот именно. Я хотел бы ее приобрести.
– Да, но…. На нее уже есть покупатель. Извините.
– Да? И кто же он.
– Еще раз простите, но информацию о своих клиентах, я не даю, – Олег уже собрался положить трубку, но собеседник его остановил.
– Хорошо. Поставим вопрос по-другому. Сколько предложил вам за полотно ваш клиент?
– Это уже не важно.
– Ну, скажите. Разве это тайна? – упорствовал мужчина.
– Мне дают за нее пятьдесят тысяч. Рублей, – уступил Олег.
– Даю вам за нее семьдесят.
– Но я уже…
– Сто, – не давая опомниться, напирал незнакомец, – причем расчет мгновенный. Вы мне картину, я вам деньги. Или даже так. Я вам деньги, вы мне картину. Как говорится, утром стулья, вечером деньги. Только деньги вперед. Можно прямо сейчас, не откладывая. Ну, так как, договорились?
Олег был в замешательстве. С одной стороны у него уже договор со Стоцким. Тут ему светит пятьдесят тысяч, минус процент Альберту Леонидовичу. Здесь же целых сто, и никаких процентов. Явный выигрыш в деньгах, но потеря доверия Стоцкого и его клиента.
– Мне нужно подумать.
– Могу дать вам сутки.
– Хотя бы двое, – Олегу нужно было выиграть время. Ставки на картину действительно росли.
– Хорошо, – ответил незнакомец и положил трубку.