Глава 2
Невыносимый психолог
– Прошу, Виктор, проходите. Светлана Ивановна вас ждет, – миловидная девушка-одуванчик за стойкой оторвалась от сосредоточенного печатания, жестом указала на дверь кабинета и снова углубилась в изучение картинки на мониторе.
Я с удовольствием бросил на стол какой-то невнятный журнал, за которым убивал время уже полчаса. Зачем-то пришел пораньше, не хотел опаздывать. Кто их знает, этих психологов. Вдруг эта тетка начнет на сеансе судить о моей непунктуальности вместо того, чтобы углубиться в разбор реальных проблем. А потом еще пропишет еще один сеанс, и так недешевый.
Дверь в ее кабинет я открывал с некоторой опаской. Но пока вроде бы зря. Сама комната терапии не выглядела как-то особенно примечательно: широкие окна без штор, отчего комнату заливал яркий солнечный свет, бежевые однотонные стены контрастируют с темно-коричневой мебелью. Да и из обстановки-то – два кресла и кофейный столик, да кулер с водой в дальнем углу. Лаконично и просто. Рядом с моим креслом дымилась чашка горячего чая.
Беседовать мне предстояло с женщиной средних лет, с каменным и особо не запоминающимся, типичнейшим славянским круглым лицом. Она спокойно смотрела на меня прямо в упор так, что становилось неуютно. В руках женщина мяла большой блокнот. С минуту мы играли в непонятные гляделки, пока я, наконец, не решил потупить глаза. Тогда она ободряюще улыбнулась.
– Знаете, я неопытный в таких визитах, скажу честно, – сказал я, расположившись в глубоком кресле и стараясь принять максимально уверенную позу.
– Ничего страшного, Виктор, многие еще боятся приходить на терапию, – ответила Светлана и взяла ручку наизготовку. – Но мы сегодня говорим о вас. Итак, что же вас больше всего беспокоит? Можете меня не бояться, говорите смело. Ничего не покидает пределов этой комнаты.
– Даже ваш блокнот не покидает кабинет? – попытался я сострить.
Психолог спрятала улыбку, тень строгости промелькнула на ее лице. В самом деле, чего это я. Надо быть посерьезнее, хотя бы иногда.
– Ну, что ж, попробую объяснить более-менее понятно, – я тяжело вздохнул, собираясь с мыслями. – Меня все достало. Вот буквально все. Знаете, еще год назад я был довольно приятным человеком, веселым и жизнерадостным. По крайней мере, мне часто об этом напоминают знакомые. А сейчас, как будто постарел лет на тридцать. Невыносимо хочется вести себя как старый дед. Ворчать на всех, осуждать и копить злобу в одиночестве.
– Почему именно год назад? – переспросила Светлана и что-то чиркнула в блокнот. – Тогда случилось что-то важное, переломное? Как думаете?
– Ну да, – ответил я легко. – Тогда я просто разлюбил свою жизнь.
– То есть? Так просто?
– Ну, это что-то типа: носишь одну кофту пять лет подряд, вроде и любил ее первое время за удобство, мягкость и качество. Носил с удовольствием. А сейчас, спустя годы – вроде и то же удобство при носке, и не полиняла, а радости от нее уже никакой. И в то же время выбросить жалко – хорошая вещь. Так и носишь ее иногда, просто по привычке, но от этого не становится легче, а, наоборот, все хуже и хуже. Не слишком сложный пример?
– Прекрасно вас понимаю, – кивнула Светлана. – Даже могу похвалить, что вы так спокойно говорите о своей нелюбви к жизни.
– Спасибо, конечно, но иначе бы и не сказал, – я слегка пожал плечами. – Да и чего не быть спокойным. Хуже ведь уже быть не может, так чего париться, в самом деле.
– Но я все же рискну утверждать, что ваше спокойствие только внешнее, напускное, – продолжила Светлана и сочувственно улыбнулась. – А внутри… происходит нешуточная борьба.
– С чего вы взяли? – я неосознанно дернулся в кресле, но вновь откинулся на спинку. – Разве не видно, что я даже улыбаюсь.
– Это же элементарно. Если бы вы были действительно спокойны по этому поводу, то считали ваше состояние нормой. А если бы это для вас было нормой, то не сидели бы сейчас вкресле напротив. Тяжелую внутреннюю борьбу не скрыть ни за какими улыбками.
Я лишь едко ухмыльнулся и решил проигнорировать эту реплику. Отхлебнул чаю, откинулся в кресло и с откровенно наигранным интересом посмотрел на психолога, насмешливо вскинув брови. Происходящее уже наводило откровенную скуку – а ведь только начало разговора.
– Но все же, вы абсолютно уверены, что происходящее вас совершенно не беспокоит? – психолог буквально отчеканила каждое слово с максимальным выражением.
– Я хочу быть абсолютно спокойным по поводу своей жизни, – кивнул я настороженно.
– Хотите, – эхом повторила Светлана и продолжила мягким, но настойчивым голосом. – Но всегда ли можете это контролировать? Здесь вы можете быть максимально честны и откровенны, помните. Я чувствую и понимаю ваше недоверие. Вы замыкаетесь, хотя пришли за помощью, разве нет? Поэтому позвольте мне помочь. Дайте шанс самому себе.
Я минуту буравил психолога недоверчивым взглядом. И боролся со стремлением встать и уйти. Но крохотная частица мозга нервно пульсировала, призывая засунуть в задницу гордость и сомнения – да и выговориться, наконец, как следует. «Сними уже свой панцирь хотя бы на этот час, а то смотри – он уже плечи натер до кровавых мозолей» – твердило подсознание. Хорошо-хорошо, только заткнись, пожалуйста.
– Конечно, нет, не спокойно, – вздохнул я напряженно. – Я с каждым днем все сильнее теряю контроль над жизнью. Она утекает, как мне кажется, бесцельно. Это, знаете, как американские горки. Ты вроде летишь вниз, до дна, но весело и дух захватывает.
Светлана понимающе кивнула и жестом предложила продолжать. И я продолжил.
– С другой стороны, наверное, страшно что-то менять в этой ситуации. Просто потому, что есть опасность доломать вообще все, что у меня еще осталось. Вот и хочется лишний раз подпереть это хлипкое здание, лишь бы какая-нибудь стена не съехала снова. Сохранять подобие стабильности – разве это не выход, не решение? Вдруг все со временем придет в норму и станет ясно, что действительно не стоило ничего радикально менять. И так было хорошо и правильно.
– А вы готовы терпеть, пока все-таки придет это время? – Светлана озадаченно вскинула брови. – Ведь никто, даже вы сами, не сможете назвать точную дату, когда все станет хорошо.
– Ждать, видимо, – ответил я. – Просто ждать. Это ведь вполне адекватный выход, пока нет сил на то, чтобы куда-то двигаться. А там, глядишь, и земля сделает очередной виток, и вернется убежавшая белая полоса.
– А если представить, что в один прекрасный день утром или вечером в ванной, во время обычного умывания, вы дежурно взглянете в зеркало и вдруг осознаете, что ненавидите того небритого и депрессивного человека в отражении, – привела Светлана пример. – Или того хуже, просто не узнаете себя в этом человеке по ту сторону зеркала. Как будете с этим справляться?
– Разговаривать я с ним точно не стану, – попытался сострить. – Это ведь будет называться шизофренией, кажется?
– И все же, если по-серьезному? – Светлана вперила в меня свой самый настойчивый каменный взгляд и, кажется, даже не думала оценивать шутку.
– Ну…, – протянул я после некоторых мучительных раздумий. – Думаю, в этом случае стоит попробовать себя полюбить, каким есть. Или хотя бы подружиться. Ведь я по-прежнему останусь собой, в своем теле. И никуда от этого тела не денусь, пока живу.
– Мне это видится так: часто в жизненных ситуациях ненависть к себе – самый первый и самый важный шаг готовности к переменам, – ответила Светлана. – Люди часто ненавидят в себе то, что не могут перерасти, что-то им уже давно несвойственное. Но если вы попробуете просто полюбить то, как оно есть, разве это решит проблему?
– А если это перестать считать проблемой? – парировал я. – Ведь многие же советуют мыслить позитивно. Тогда и самоненависть со временем должна отступить, разве нет?
– Самоненависть – это всегда проблема, – решительно резюмировала Светлана. – Неуверенностью, неудовлетворенностью жизнью, постоянными самокопаниями и бегством от близких, человек постоянно травмирует не только себя, но и свое окружение. Одни могут терпеть, а другие не выдерживают такого отношения, плюнут и бросят гиблое дело спасения. Потому что как спасти человека от самого же себя? Как считаете, насколько это большая проблема для вас?
Я молчал довольно долго, понурив голову. Временами открывал рот, набираясь сил что-то ответить, но лишь с шумом выдыхал и снова замыкался. Светлана терпеливо ждала ответа.
– Спасибо, но мне пора, простите, – наконец произнес я севшим голосом и вышел из кабинета, не оглядываясь.
– Приходите на следующей неделе, Виктор, – бросила вдогонку Светлана за секунду до того, как я хлопнул дверью.
– Что бы она понимала! – пробурчал я, выскакивая на улицу.
Вечер пятницы накрывал город сизым сумрачным одеялом – и этот вечер непременно надо было убить. Максимально зажигательно. Душеспасительных бесед на сегодня достаточно. Я без всякой глубокомысленной зауми мог сам поставить себе диагноз, пусть и малоприятный на первый взгляд.
Походы по кабакам в последнее время стали моей подлинной отдушиной. Шумом и гамом, громкой музыкой, неоном и физически пьянящим воздухом они вели, казалось, к успокоительному счастью. Ты вливаешься в людское море – и растворяешься в нем. Вступаешь в резонанс и на какое-то время отпускаешь собственную ущербную личность в свободное плавание по пивным рекам и табачным берегам. В грохоте барного веселья крики собственных тревожных мыслей теряют свою силу и остроту.
Странно, что еще год назад я совсем не испытывал тяги к подобным заведениям. Моя прежняя жизнь была наполнена непоколебимой серьезностью и карьерными амбициями. Так повелось еще со старших классов школы, когда я окончательно укрепился в желании свалить подальше из своего загибающегося депрессивного городка и добиться значительно большего, чем одноклассники.
На первых курсах универа, правда, верх взяла чудесная вольница большого города, разгульное творческое окружение и отсутствие родителей на горизонте. Но, к счастью, пьянками и клубными развлечениями я пресытился уже к середине второго курса. А дальше амбиции вновь вышли на первый план.
Следующие несколько лет были подчинены ответственным делам. Я неуклонно набирался практики и опыта, вдумчиво подходил к учебе. Строил большие планы на будущее. И даже, по словам окружающих, подавал большие надежды. В общем, заработал репутацию насквозь положительного и ответственного парня с немалыми амбициями.
Не удивительно, что карьерная дорога готова была взметнуться вверх ракетой. Диплом вуза за плечами, и практически сразу – хорошая и престижная должность. Глаза мои горели, силы казались неиссякаемыми. Завязывались долговременные отношения с перспективой женитьбы. Мечта, а не жизнь. Спокойная и степенная, рассчитанная на годы вперед. Встал на колею – и поехал, чего проще?
Но, кажется, у Вселенной были свои планы. Или я придавал этим планам слишком много серьезности, чем превысил некий предел собственной нервной системы. Вот в этот момент меня и понесло под откос. Причем не резко, а плавно и без резких виражей, что я на первых порах совсем не замечал надвигающегося падения.
Неспешно, по капле, нарастала апатия к любимой некогда работе, нарастало раздражение от упреков Тани и друзей в постоянной занятости. Все это накладывалось на глухие карьерные перспективы от осознания, что угораздило застрять на одной должности уже пятый год, не в силах скакнуть хоть на ступеньку выше. Ощущение жизненного тупика все яснее маячило на горизонте.
Нарыв тревог и напряжения прорвался болезненно, против моей воли. Первой не выдержала Таня. Солнечным воскресным утром она в гневе собирает вещи и возвращается к родителям, в ярости желая пожениться на собственной работе. Следующие несколько дней я слонялся в растерянности по пустой квартире, пытаясь настроиться на рабочий лад и хоть как-то унять боль. Но прежнее трудовое вдохновение уже практически угасло. Набирал обороты полнейший рабочий паралич.
Тогда я заново впустил в жизнь все эти кабаки и окружил себя приятелями, что чувствуют себя органично в этой пьяной вакханалии. Как показалось, я нашел себя здесь, в этом празднике жизни, что каждый вечер набирал обороты в шумных прокуренных заведениях. Выходы бывают разные, не правда ли?
Просто пить, курить, танцевать, творить всякую непотребную хрень и не думать о будущем – что может быть проще? В этой странно-позитивной тусовочной среде так заведено. Пока шоу продолжается, ты прекрасен и окружающие прекрасны. А реальная жизнь, угасающая буквально на глазах, как думается, подождет у порога еще на один вечер.
В тот вечер я вновь спешил снять напряжение по известному адресу. Пара безбашенных и изрядно захмелевших друзей уже ждали на месте. У барной стойки мы приплясываем и дуем пиво бокал за бокалом. С ними легко и весело – не то, что моя жизнь за пределами этого праздника. Я дышу полной грудью и наполняюсь хаотичным весельем. Всем телом чувствую буйную энергию, разлитую в прокуренном воздухе.
– Так что там у тебя случилось? – кричит мне Вася, пытаясь переорать громкую музыку. – Приунываешь как-то ты, Витек.
– Нормально все, – отмахиваюсь я и осушаю остатки пива в бокале. – Бармен, повтори. Как-нибудь потом расскажу.
– Ну и ладно, – легко соглашается он и снова тянет меня на пляски посреди зала.
Мы вливаемся в толпу и выдаем хаотичные движения, не обращая ни на кого внимания. Вокруг неизменно трутся нафуфыренные девки, что приходят сюда группами и вызывают раскованными телодвижениями закономерное внимание мужской половины бара. Снимать их после третьего бокала довольно легко. Но лень. Я здесь и сейчас лишь пляшу и пью. Пью и пляшу, подкармливая прожорливую черную дыру в душе.
Ближе к двум часам ночи мы шумной ватагой, наполовину мне не знакомой, выдвигаемся в какой-то ночной клуб неподалеку. И здесь танцы продолжаются – бессмысленные, сексуальные, с полным погружением в пьянящий музыкальный драйв. В ход идут новые коктейли, становится все жарче и жарче. Нужна передышка. Выскакиваю с танцпола и, весело приплясывая, добираюсь до уборной, чтобы немного освежиться.
Плеск холодной воды в лицо, второй третий. Поднимаю голову. И вот оно – вдруг ставшее совершенно незнакомым отражение в зеркале. Отрезвляющее озарение. Мокрое, жалкое лицо постаревшего изнутри молодого человека. Уставшего от всего и всех, но в первую очередь от себя самого. С пустотой и душе, кладбищем надежд на сердце и полным бардаком в жизни. Лицо человека, бегущего от всех проблем, загоняющего все глубже в подсознание страхи и неуверенность за свое будущее. Трамбуя их нещадно, до предела пока еще остается место.
В чем-то прав был этот мозгоправ: однажды я возненавижу собственное отражение в зеркале. И это, возможно, станет началом больших перемен. Но как мне осознать, что за изменения мне нужны? Черт, в полупьяной голове тяжело ворочаются мысли. Разве надо прям в этот момент заниматься самокопанием? Однако ж признаю – сейчас этот грустный чувак из Зазеркалья мне противен. И с ним почему-то совсем не хочется иметь никаких дел. Тупой прожигатель жизни. И как ему живется в этом духовном вакууме? Счастлив, доволен всем?
Человек в отражении, очень похож на меня, но ничего не ответит. Когда я его оскорбляю, слова отражаются в мою же сторону. Но, черт возьми, я уже не узнаю себя в зеркале. И давно не понимаю, зачем вообще дышу, зачем потребляю кислород, не создавая ничего хоть сколько-нибудь полезного для этого мира. Все эти бесконечные рабочие отчеты – это не польза, это все пустое. Так может пора об этом задуматься и начать все исправлять? Хорошо, но пусть это будет проблема завтрашнего Виктора. Сейчас же будем догуливать, как в последний раз. Возможно. А пока – танцы!
Я вновь ворвался на танцпол, и практически сразу энергия толпы вымыла из головы все прежние тревоги и огорчения. Какой же я пустой? Вот же, посмотрите, буквально свечусь силой. Мы подзаряжаем друг друга в дыме кальянов и лазерных бликов на лицах. Мы сверкаем, блестим, лучимся улыбками. Мы молоды, и нам нет дела до каких-то так серьезных дел. Пляски и светящиеся коктейли творят чудеса раскрепощения.
– Да мы счастливы, черт возьми! – кричу я во все горло, не в силах сдержаться.
Громогласный рык прорезает зал. Люди вокруг подхватывают мою волну и вот мы разрываем площадку коллективным: «Да! счастливы!». Батарейка в каждом из нас прибавляет еще 100 процентов заряда. Ускоряемся. А затем диджей дает мелодичный трансовый проигрыш. Мы синхронно замедляемся и распускаем руки к небу. Море волнуется раз, море волнуется два… Закрываешь глаза, кожей ощущаешь этот мотив, качаешься на его волнах. И плевать, что будет завтра.