Глава 3
Слабость – спасение
Александра пришла в себя от пронизывающих холода и сырости. Причем не стала сразу ни дергаться, ни резко открывать глаза, ни выдавать свои мучения стоном. Просто, прекрасно зная, как себя ведут люди в бессознательном состоянии, так и продолжила лежать в неудобной позе. Но постаралась сообразить, как и где она лежит. Руки оказались связанными за спиной узлами щадящего режима. Вроде и пальцы не занемели, но развязаться или выскользнуть невозможно. Ноги – тоже. Голова гудела и пульсировала жуткой болью, поташнивало – скорее всего, сотрясение мозга обеспечено. Плохо. Сообразительность и логика, глушимые болью, отсутствовали напрочь.
Дождавшись очередного облегчения, сосредоточилась на окружающей среде. Не поверив первому ощущению, слегка пошевелила ноготком: так и есть, эмалированная, но уже истершаяся от времени поверхность ванны. Стали понятны и неудобная поза, и сырость, и холод: наверняка поливают время от времени холодной водой.
«Следовательно, раз не сижу привязанная, как прежде, к стулу, значит, перенесли в другое место. А то и перевезли. Догадаться бы еще, как далеко от конторы и сколько времени провела без сознания. И кто находится рядом. Неужели понял, что очнулась, и ждет моего первого движения? Хотя какая, в принципе, разница? В любом месте контора меня не оставит ни на минуту без опеки и не даст ни единого шанса на случайное спасение. Значит, у меня только один шанс оттянуть неизбежное: как можно дольше оставаться без сознания. Вот только как? Может, пробовать вспоминать трупы? – В тот же момент Александра стала проваливаться в омут бессознательности и постаралась представить нечто совсем противоположное. Мысленно вздохнула с облегчением: – Ну вот и хорошо! Самая большая моя слабость мне и поможет…»
Где-то вдалеке скрипнула дверь, послышались шаги, затем стукнула вторая дверь, и наконец невидимые посетители вломились в ванную. Из-за маленьких размеров даже на слух сразу стало тесно и оглушающе громко.
– Ну что, очнулась? – раздался отныне мерзкий голос Павла Павловича.
– Как мороженая вобла. – Еще более ненавистный голос Бориса Королюхова. Так вот кто здесь сидел и не спускал с пленницы глаз! – Скорее всего, вы ей мозги выбили окончательно. Даже неинтересно с ней. А у вас как?
– Взяли живчика, хотя и пришлось изрешетить основательно.
От этой фразы девушка чуть не завыла в голос как раненая волчица: «Неужели я не смогла спасти Дмитрия?!» – но тут же вспомнила, какими великолепными актерскими талантами обладает старый зубр по специальным операциям. Такой будет врать везде, всегда, просто не задумываясь об этом. Просто имея в виду предстоящий допрос и действуя подобным образом на тот случай, если девушка очнулась и все слышит. «Не верю! И не поверю, пока не увижу труп Дмитрия своими глазами!»
– Так что, эту сучку теперь в расход? – оживился еще недавний мнимый миллионер герр Бонке. Потому что в любом случае его дорогостоящую легенду контора теперь прикроет.
– Ты ведь сам мечтал с ней порезвиться?
– И сейчас мечтаю. Только бы привести в чувство и создать для нее надлежащие удобства, гы‑гы.
От предвкушающего смеха и рассуждений садиста тело Александры непроизвольно покрылось мурашками.
– А уж тогда я растяну удовольствие.
– Скорее всего, она тебе и достанется, – буркнул шеф конторы с каким-то недовольством. – Только вот и я с ней хочу напоследок побеседовать. А если она так будет валяться, то и концы отдаст от пролежней. Поднимайте ее и несите в комнату!
Четыре мужских руки выдернули девушку из ванны и беспардонно проволокли метров десять. Затем бросили на некое подобие дивана. Видимо, очень старого, потому что сразу чувствовались колющие выпирающие пружины. Все это время Бориска приговаривал:
– Ну что, детка, помыли тебя, теперь скоро и до ласки дойдет. Ты ведь любишь удовольствия? Так и я их люблю! Вот ты мне эти удовольствия и предоставишь в полной мере. Эй, слышишь меня?
– Дайте ей нюхнуть этой гадости!
И опять мерзостное зловоние какого-то средства заставило вывернуться внутренности наизнанку. Делая вид, что только очнулась, Александра хрипло задышала, переходя на стон, и быстро-быстро заморгала. Скорее в силу выработанной годами привычки стараясь осмотреться и отыскать хоть какие-то возможности к побегу. Подвальное помещение без окон. Неухоженная, пыльная комната. Второй подобный диван под противоположной стеной, несколько стульев по сторонам, в центре – бильярдный стол средних размеров. Кричать бесполезно, в такие места никто и никогда на помощь не приходит. Да и не оттащили бы пленницу в иное место, контора подобных промахов в своей деятельности не допускала. Для гарантии – два дюжих охранника и стоящий рядом с ними Бориска с перевязанным плечом. Так и сверлят злобными взглядами.
Шарящие по сторонам зрачки девушки не укрылись от внимания шефа конторы.
– Это ты зря, Шурка. Со мной такие номера не проходят. Любой, кто меня обманул, – труп. А ты обманула меня дважды. Так что считай сама, что заработала при окончательном оформлении «бегунка». Вначале тебя будут долго готовить к смерти. – Кивок в сторону ухмыляющегося Королюхова. – А потом тебя раз двести будут умертвлять в известном тебе институте.
Это была не угроза, а констатация факта. Александра уже имела неосторожность один раз почти стать подопытным кроликом в бесчеловечных медицинских экспериментах. Тогда только заступничество, поручительство и еще невесть что со стороны Павла Павловича и его всесильных шефов спасли от страшной участи. После этого ей вживили под кожу несколько чипов, и девушка обязалась работать на контору до самой смерти.
Теперь чипов на ней не было, зато смерть приблизилась вплотную и хищно скалилась из дальних полутемных углов бильярдной. Вполне понятно, что мысли бились в голове одна печальнее и пессимистичнее другой: «Судьбу не обманешь… Спасти меня некому… Любовь мне не пошла на пользу, как была наивной дурочкой, так и осталась…»
Но вслух она постаралась высказаться без страха. Еще и чудом не разбитые губы скривила с наивысшим презрением:
– Раз я труп, то мне уже нечего бояться.
– Да? А как же твоя совесть? А как же твои душевные терзания? – глумился здоровенный мужик, нависая над связанной жертвой и дыша ей прямо в лицо вонью испорченных зубов. – Тебе не будет страшно и тоскливо на том свете вспоминать, что из-за твоего предательства пострадало так много людей? Тебя не замучит совесть, если ты будешь знать, что и твой Светозаров отныне считает тебя предательницей и виновницей его ареста?
От таких обвинений Александра коротко, со всхлипом вздохнула и воскликнула:
– Я никого не предавала!
– Ха! Да ты плохо разбираешься в жизни, малышка! – Павел Павлович распрямился и скомандовал Борису с охранниками: – Подождите меня наверху!
И пока те выходили, стал прохаживаться вдоль дивана. Поэтому не заметил, каким озлобленным подозрительным взглядом одарил его Королюхов перед тем, как плотно закрыл дверь. Видимо, Бориска все бы отдал, чтобы присутствовать при разговоре. Из чего следовало, что даже ему не все договаривают, что даже его стараются держать в ежовых рукавицах. То есть тут каждый вел свою игру: Королюхов мечтал найти убийственный компромат на шефа, а тот намеревался разыграть свою очередную многоходовую комбинацию. Понять, к чему эта комбинация приведет, не представлялось пока ни малейшей возможности, а вот попытаться сыграть в ответ – всегда пожалуйста. И пленница со всем возможным вниманием приготовилась слушать. Игра началась.
– Твоего дружка сейчас пытаются разговорить очень нехорошие ребята, – начал шеф таким дружеским тоном, будто они сидели у него в кабинете за чашкой кофе. – Даже мне обидно, что не доверили вести допрос. Но тут ладно, начальству видней. Да и присутствовать разрешили, все-таки общее ведение операции у меня не отобрали. Хотя, – он тяжело вздохнул, – чего уж там вести, все сливки сняты, а вот скандал, вернее его последствия, придется разгребать мне.
– Неужели вся пресса и телевидение требуют моего освобождения? – добавив в голос максимум оптимизма, воскликнула Александра.
Шеф конторы благодушно кивнул:
– Требуют. Но мы это переживем. А вот стрельба на центральной площади, а затем и последующая эвакуация тела Торговца переполошила пол-Европы. Есть раненые среди гражданских жителей, при смерти десятилетняя девочка, одна женщина убита. Сотни свидетелей беспрецедентного в истории ареста.
– Ареста или бандитского нападения? – уточнила она.
– Не ерничай! Ты ведь прекрасно должна понимать, что все эти жертвы – на твоей совести. Стоило тебе передать Светозарову нужные слова, и он бы сейчас спокойно беседовал со мной в кабинете, оговаривая условия нашего взаимовыгодного контракта. А так – так его продырявили, масса пострадавших невинных обывателей, труп, тебя вот списывать приходится.
– Не я первая, не я последняя…
– Тоже верно. Но теперь вся контора перешла на нелегальное положение. Приходится дуть на холодное и разогревать пригоревшее. А с твоим клиентом вести переговоры о заключении контракта только с условием спасения его жизни. Александра продолжила вполне очевидное течение беседы:
– И он за меня при составлении контракта не заступился?
– Нисколько. А уж когда узнал о твоей роли вообще и о твоей идее с бабушкой в частности, так вообще взбеленился.
– Какой идее?! – Девушка растерялась, а все нутро у нее предательски задрожало. – И при чем тут…
– Ну не притворяйся полной дурочкой, – ухмыльнулся Павлович. – Когда при допросе всплыли наши первые наработки по его поимке, он, конечно, сразу поинтересовался, кто предложил убрать твою подставную бабушку ради твоего с ним телесного контакта. При этом он так сжимал кулаки и сверкал глазами, что мы не стали его разубеждать в том, что это твоя идея.
– Сволочи! Вы убили Катаржину?! – Вопрос вырвался со змеиным шипением.
– Ну почему убили? – цинично удивился недавний начальник связанной пленницы. – Она и так была старая, сердце болело, дышала на ладан из-за своего курева. Подумаешь, днем раньше, днем позже…
Александре и самой приходилось пользоваться в работе долей определенного цинизма. И черный юмор не вызывал у нее отторжения при беседах с коллегами во время перекуров. Но опускаться до такого кощунства и убирать собственных, десятилетиями проверенных сотрудников ради достижения поставленных целей – такое у нее в голове не укладывалось. От пронзившего все тело бешенства Александра уже готова была перейти в обморочное состояние, когда мелькнувшая искоркой мысль заставила ее затаить дыхание: «Он блефует! Не мог Дмитрий подобным образом реагировать на такое обвинение в мой адрес. И не потому, что он при этом кулаки не сжимает, они его совершенно не изучили! Только я знаю его реакцию на подобное известие: он бы закрыл глаза и просто тихо переживал. Но и мои последние слова он просто обязан был понять до конца: ценой собственной жизни я пыталась спасти его. И если бы это было не так, то в таком случае и мне самой жизнь не мила. Но я в него верю! Дима не такой! А значит, они его не поймали! Он ушел! Обязательно ушел! И – есть шанс!..»
Дальше додумывать она не стала, боясь радостным сиянием в глазах или дрожью в голосе выдать свою радость от умозаключений. Просто зарычала с бешенством и остервенением:
– Твари! Какие же вы твари! – Да еще и задергалась всем телом, словно пытаясь освободиться от пут.
Кажется, такая реакция оказалась вполне ожидаемой, мучитель не улыбался, но продолжил с полной уверенностью:
– Мне безразлично твое мнение обо мне или Казимире Теодоровиче. А вот некая заинтересованность в тебе осталась. Не скрою. Именно поэтому я тут сейчас перед тобой изгаляюсь. В другом случае тобой бы уже давно услаждался Королюх, изошедший слюной от нетерпения. Так что теперь вступление закончено и я перехожу к сути моих основных вопросов.
– А если я не смогу на них ответить?
– Тогда я зову Борюсика, а с тобой прощаюсь навсегда. Устраивает?
– Конечно не устраивает, – продолжила игру Александра. – Что бы ни случилось, жить-то хочется. А тут все зависит от каких-то вопросов. Про новые миры?
– Это уже не твоя прерогатива, – отмахнулся Павлович, – да и не моя. Торговец сам все расскажет и покажет. Опять-таки, черт побери, не мне. У нас с тобой другая задача: погасить как можно скорее еще один скандал. – Заметив, что девушка открывает рот для очередного язвительного вопроса, он вспылил и перешел на крик: – И прекрати паясничать! Не забывай, в каком ты виде и что тебя ждет! И не подумай, что я тебя пожалею! Мой шеф меня тоже жалеть не собирается и может оставить рожки да ножки от моего послужного списка! Понятно?
– Так точно, Пыл Пылыч, – нисколько не пугаясь дикого крика, скривилась девушка. – Хотя мне мои рожки и ножки ближе к телу.
А про себя подумала: «Лишний раз убеждаюсь: после такого дела всю контору «зачистить» могут. А вот этого зубра могут и оставить! Ведь он только что проболтался про своего шефа. В единственном числе! А ведь, помнится, поговаривал, что над ним «двое». Что это значит? Или один помер, или изначально у руководства конторы стояли только два человека. Но тогда по логике получается, что вторым как раз и является сам Пыл Пылыч! Вот так дела…»
– Эх, Шурка! Потеряла ты всякое доверие полностью. Так вот: нам надо замять скандал по поводу детей. Он разрастается, как степной пожар, и если мы его не погасим немедленно, тут уже вся планета вздрогнет.
По поводу детей Александра ничего не знала и не догадывалась, поэтому сразу смирилась со своей дальнейшей участью. А вот громыхающие в голове выводы продолжали до странности взбадривать все тело: «Но почему этот зубр так расслабился и проболтался? Неужели потерял свою осторожность до такой степени, что перестал следить за каждым словом? Стареет? Да нет, скорее всего, твердо уверен, что живой я отсюда выйду разве что на хирургический стол лаборатории. Поэтому и утратил на короткое время полный контроль. Что он там плетет про этих деток?..»
– …Никого! Ты себе представляешь: никого из тех детей, усыновлению которых помогал Светозаров, нет в наличии. Это кошмар! Мало того, подавляющее количество новых опекунов и родителей тоже исчезли. А в ответах их прислуги и родных фигурирует только одна фраза: «Уехали в туристический вояж!» Как тебе это? Все! Более трехсот человек – и все одним лайнером? Или поездом? Потому что никто конкретно не может указать, как, на чем и куда.
Шеф конторы замер на месте, опустил руки вдоль туловища и, грозно сдвинув брови, спросил:
– Чем можешь помочь в возвращении детей?
«Опять логические неувязки! Почему они этого не потребуют от Дмитрия?»
Словно догадавшись о ее размышлениях, Павлович раздраженно фыркнул:
– Светозаров категорически утверждает, что к детям он никакого отношения не имеет. Его тоже раскрутят, если, конечно, он всех этих деток не уничтожил или не продал в рабство по своим мирам. Но время очень поджимает, и помочь можешь только ты.
Девушка уже решила для себя все и окончательно. Тем более, что и при всем желании она не знала о детях совершенно ничего. Поэтому в очень неудобном положении пожала плечиком и выдавила со слезами:
– Увы, я ничего про детей не знаю. Я ведь уже докладывала…
– М-да? Ну ладно, во всяком случае, я сделал все, что мог. – Шеф конторы тяжело вздохнул, грузно шагнул к двери и рявкнул в соседнее помещение: – Борис! Иди сюда!
Через минуту тот появился с настороженной улыбочкой и в сопровождении охранников.
– Можешь ею заниматься, как пожелаешь. Главное – не до смерти. А если переборщишь, – шеф многозначительно показал глазами и на потолок и на стены, намекая и на прослушку, и на подсмотр, – то я тебя сам остановлю, а потом и тебе не поздоровится. Институту она слишком дорого обошлась, и деньги уже перечислены. – Уже на выходе он оглянулся: – Да, если чего выпытаешь полезного, мы тоже сразу услышим. А вы тут ему вначале помогите – и тоже наверх!
Последний приказ относился к охранникам. Да они и сами, видимо, не желали здесь оставаться. Слава заядлого садиста окружала Королюхова уже не один год.
Под его руководством застелили бильярдный стол большой простыней. Ободрали с девушки остатки одежды, закинули тело на расстеленную простыню и прикрепили растяжками за руки и ноги в виде буквы «икс».
Проверив прочность пут, Королюхов отправил охранников наверх, а сам стал медленно, морщась от боли в плече, раздеваться:
– Ну вот, малышка, ты и дождалась нашего уединения. Потерпи еще чуть-чуть…
Александра задышала резко и отрывисто, готовя себя к искусственному обмороку и несколько раз дергаясь, словно от страшной боли:
– Борис! Мне плохо! Мне жутко больно под лопаткой и плохо… Помоги мне!..
– Конечно, помогу! Как не помочь боевой подруге? – юродствовал садист, взбираясь голышом на бильярдный стол. – Вот прямо сейчас и начну помогать…
Он только стал к ней наклоняться, как девушка, живописно представив на его месте разложившийся и отвратно пахнущий труп, с резким содроганием потеряла сознание. Успев напоследок выдохнуть из себя прощальное слово:
– Я умираю…