Глава 2
«Ледяные» люди: социопаты
Совесть – это окно нашего духа, зло – это занавеска.
Когда Скип рос, у его родителей был маленький коттедж на озере в горах Вирджинии, и там они проводили часть каждого лета. Скипа впервые привезли туда, когда ему было восемь, и он всегда с нетерпением ждал лета в Вирджинии. Делать там было нечего, но Скип не скучал – занятия находились сами собой, и время пролетало очень быстро. Когда наступала осень и приходилось возвращаться в школу, Скип иногда улетал мыслями в свои игры на теплом озере и мог даже разулыбаться посреди скучного урока.
Скип был умным и красивым. «Умный и красивый», – не уставали повторять его родители, друзья его родителей и даже его учителя. (Сверстники обычно помалкивали.) И никто из взрослых не мог понять, почему его оценки были такими посредственными (ведь он же умный) и почему, когда пришло время, он проявляет так мало интереса к свиданиям с девушками (он же красивый). Они и не подозревали, что с 11 лет у Скипа было много девушек, но отношения с ними выстраивались совсем не так, как это могли бы представить родители и учителя. Рядом со Скипом всегда находилась какая-нибудь, как правило старшая, девочка, которая была очарована его улыбкой. И вот такие девочки тайком приглашали его в свою комнату, а иногда Скип с какой-нибудь девчонкой находил уединенное место на детской площадке или под трибуной на поле для софтбола.
Что касается его оценок в школе, то он и здесь все рассчитал – он же действительно был очень умным. Скип мог бы стать отличником (А), но получать средние оценки (С) он мог вообще без усилий, что и делал. Иногда он даже получал хорошие оценки (В), и это забавляло его, поскольку он никогда не готовился[20]. Учителя любили Скипа, потому что он был славным, и все полагали, что Скип Скиппер-младший попадет в хорошую старшую школу, а затем в приличный колледж, несмотря на свои оценки.
У его родителей было много денег, «мегабогачи», сплетничали дети в школе. Однажды, когда Скипу было около двенадцати лет, он сидел за антикварным письменным столом, который родители купили ему в спальню, и пытался вычислить, сколько денег он получит, когда они умрут. Свои расчеты Скип основывал на финансовых документах, которые украл у своего отца. Записи были неполные, но даже притом, что он не мог получить точной цифры, Скипу было понятно, что когда-нибудь он станет весьма богат.
Тем не менее у Скипа была проблема. Большую часть времени ему было скучно, не то что на озере в Вирджинии. Его обычные забавы, даже девчонки, даже обман учителей, даже мысли о деньгах, которыми он когда-то завладеет, не могли удержать его интерес дольше чем на полчаса или около того. Родительские деньги обещали неплохие развлечения, но пока они были недоступны: он ведь был еще ребенком. Нет, единственный способ развеять скуку – это каникулы в Вирджинии. Каникулы были отличным временем.
В первое лето, когда ему было восемь, он резал лягушек. Он обнаружил, что можно взять сеть из рыболовного сарая и легко набрать лягушек на берегу. Отлично! Вытаскивая из сети по одной лягушке, он клал ее на спинку, вспарывал ножницами выпуклый живот, переворачивал и смотрел, как гаснут глупые студенистые глаза. Насладившись, он швырял трупик подальше в озеро, крича: «Не повезло тебе, хрен лягушачий!»
В окрестностях озера было много лягушек, Скип мог убивать каждый день сколько угодно, и еще назавтра оставалось. Но к концу первого лета он решил, что мог бы сделать кое-что получше. Колоть лягушек – приелось уже, вот взрывать их – это да. Но как? Постепенно у него созрел отличный план. Дома он водил знакомство со старшими ребятами, и один из них каждый апрель во время весенних каникул отправлялся с родителями в Южную Каролину. Скип слышал, что в Южной Каролине легко купить фейерверки[21]. А что, если дать Тиму деньги и попросить купить ему фейерверк? Если он контрабандой привезет фейерверк на дне чемодана, следующим летом Скипу не понадобятся ножницы!
Тим побоялся такое проделать, но Скип умел уговаривать, да и деньги, которые он украл у матери, сыграли свою роль. Двести долларов на «Звездное знамя» – этот набор он присмотрел в каталоге, и еще сто Тиму в карман.
План сработал как по маслу, и момент, когда Скип наконец взял в руки коробку с фейерверком, был прекрасен. «Звездное знамя» он выбрал потому, что в нем было самое большое количество зарядов и любой из них помещался в рот лягушки. Крошечные римские свечи, восхитительные красные петарды под названием «Дамские пальчики», куча однодюймовых зарядов под названием «Волшебник» и самые его любимые – двухдюймовые заряды в коробке с надписью «Смертельная деструкция», на которой изображены череп и скрещенные кости!
В то лето он засовывал фейерверки в рот лягушек, поджигал и подбрасывал в небо над озером. Или иногда клал лягушку с подожженным фитилем на землю, отбегал и смотрел, как она взрывается. До чего же ему нравились эти картины – огонь, сильный хлопок или шипение, кровь, слизь!
Результаты были настолько впечатляющими, что вскоре Скип стал жаждать публики, которая оценила бы его гениальность. Однажды днем он заманил на озеро свою шестилетнюю сестру Клэр, попросил ее помочь ему поймать лягушку, а затем на глазах у сестры взорвал пучеглазую в воздухе. Клэр истерически завизжала и со всех ног бросилась домой. Семейный коттедж находился в полумиле от озера, укрытый стеной трехметровых елей. Вообще-то не так далеко, чтобы родители Скипа не слышали взрывов, но они думали, что их сын просто запускает фейерверки у озера. На самом деле они уже давно поняли, что Скип не тот ребенок, на которого можно повлиять, и, имея некоторый опыт, предпочитали сто раз подумать, идти им на конфликт или нет. Когда шестилетняя Клэр прибежала и стала рассказывать матери, что Скип взрывает лягушек, мать Скипа включила проигрыватель в библиотеке на максимальную громкость, а Клэр, сообразив, что не найдет понимания, постаралась спрятать свою кошку Эмили.
«Харизматичный Скип» – это мнение учителей, а мать и сестра давно уже знали, что он жуткий манипулятор. И если бы только это…
Скип – социопат. У него нет совести – никакого пронизывающего чувства долга, основанного на эмоциональной привязанности к другим. Его дальнейшая жизнь, к которой мы сейчас перейдем, дает поучительный пример того, как может выглядеть умный бессовестный взрослый.
Трудно представить, как бы мы себя чувствовали, если бы у нас вообще не было совести, и точно так же трудно представить такого человека на стороне. Как он может выглядеть? Как он живет? Аморальный и бездушный, скорее всего он вынужден жить в изоляции. Или нет? Если у него нет совести – фундаментальной человеческой характеристики, то он, вероятно, добиваясь своего, будет угрожать, рычать или, может быть, пускать слюни? Читатель может заключить, что Скип растет убийцей. В конце концов он, возможно, убьет своих родителей, чтобы заполучить их деньги. Он сгинет в тюрьме строгого режима или пойдет на электрический стул. Звучит правдоподобно, но ничего такого не случилось. Скип жив-здоров, он никого не убивал, по крайней мере своими руками, и тюрьму видел только в кино. Состояния родителей он пока еще не унаследовал, но явно не бедствует. Если бы вы встретили его сейчас в ресторане или на улице, то увидели бы ухоженного мужчину средних лет в дорогом деловом костюме.
Он изменился в лучшую сторону? Он выздоровел? Он стал лучше? Нет. По правде говоря, он стал еще хуже. Он стал Супер-Скипом.
Получив не звездные, но вполне проходные оценки, к которым прилагалось влияние семьи, Скип смог попасть в хорошую школу-интернат в Массачусетсе. Надо сказать, что его семья вздохнула с облегчением, потому что он наконец-то исчез из их жизни. «Харизматичный Скип» – это мнение учителей, а мать и сестра давно уже знали, что он жуткий манипулятор. И если бы только это… Клэр иногда заговаривала о «странных глазах Скипа», но мать смотрела на нее взглядом, в котором читалось: «Я не хочу говорить об этом».
Колледж, куда был принят Скип, считался семейным – в нем учились его отец и дед. Но у Скипа не было такой цели – учиться. В колледже он стал звездой вечеринок и оброс девочками. Тем не менее, выпустившись со средними оценками (В), он поступил на программу МВА (правда, в менее престижном заведении), потому что понял: деловой мир – это такое место, где он мог бы, освоив правила игры, легко продвигаться, используя свои природные навыки. Его оценки не улучшились, зато умение очаровать людей и заставлять их делать то, что он хочет, стало виртуозным.
Когда ему было двадцать шесть лет, он был принят на работу в корпорацию «Арика», которая производила взрывные работы и поставляла оборудование для рудников. Настойчивый взгляд голубых глаз и потрясающая улыбка Скипа позволяли заключать самые выгодные контракты, и своим работодателям он казался почти волшебником по части ведения переговоров с торговыми представителями. Сам Скип, войдя во вкус, обнаружил, что манипулирование взрослыми людьми ничуть не сложнее, чем убедить своего юного друга Тима купить фейерверк в Южной Каролине. Все новые и новые способы обмана осваивались им с легкостью. Скип получал удовольствие от быстрого принятия рискованных решений, это добавляло ему адреналина, и он охотно соглашался на то, от чего другие отказывались. Проработав в компании всего три года, он сумел заключить контракты на поставку оборудования в Чили на медные рудники и на золотоносные в Южной Африке. Благодаря ему «Арика» стала третьим по обороту мировым продавцом горного оборудования. Основатель «Арики», которого Скип считал дураком, был настолько очарован им, что подарил ему новый Ferrari GTB как «сувенир от фирмы».
Когда Скипу исполнилось тридцать, он женился на Джульетте, милой двадцатитрехлетней дочери знаменитого миллиардера, сделавшего состояние на разведке нефти. Скипу было важно удостовериться, что отец Джульетты видит в нем амбициозного сына, которого у него никогда не было, и тот действительно возлагал на зятя большие надежды. Таким образом, Скип получил билет на практически безоблачную жизнь. Любил ли он Джульетту? Нет. Он видел в ней привыкшую подчиняться женщину, которая безропотно примет роль жены успешного продолжателя семейного дела и будет притворяться, что не знает о том, что жизнь ее мужа полна случайных сексуальных контактов, как и раньше. Внешне они прекрасная пара, и Джульетта будет держать рот на замке.
За неделю до свадьбы мать Скипа, сочувствуя Джульетте, устало спросила своего сына:
– Этот брак… Тебе действительно нужно так поступить с ее жизнью?
Скип пожал плечами, усмехнулся.
– Мы оба знаем, что она никогда не поймет, что ее сразило.
Мать на мгновение смутилась, а потом вздрогнула.
Выгодно женатый, социально устроенный и приносящий «Арике» почти $ 80 миллионов в год, Скип стал членом совета директоров еще до своего тридцать шестого дня рождения. К этому времени у него с Джульеттой родились две девочки, что добавляло нужных красок в картину «доброго семьянина». Его вклад в бизнес потребовал определенных расходов, но ничего, что нельзя было бы вернуть, сэкономив на затратах.
Служащие иногда жаловались, что Скип ведет себя «оскорбительно» или «жестоко». Однажды секретарша заявила, что подает в суд, потому что Скип сломал ей руку, пытаясь усадить к себе на колени. Дело было урегулировано во внесудебном порядке с помощью пятидесяти тысяч долларов и подписки о неразглашении со стороны пострадавшей девушки. Пятьдесят тысяч долларов для компании была мизерная сумма, тем более что речь шла о Супер-Скипе, и его работодатель прекрасно понимал, что он стоит гораздо дороже.
Сам Скип сказал об инциденте: «Она безумна. Сама сломала себе руку. Боролась со мной, глупая сучка. Зачем, черт возьми, она устроила этот концерт?»
За первым случаем последовали и другие, Скипа довольно часто обвиняли в сексуальных домогательствах, но он был настолько ценен для компании, что каждый раз, когда возникала проблема, «Арика» просто выписывала чек, и проблема рассасывалась.
По прошествии нескольких лет Скип занял в совете директоров лидирующие позиции, точнее сказать, пакет акций у него был чуть меньше, чем у основателя «Арики». В 2001 году, в возрасте пятидесяти одного, Скип возглавил компанию.
Он не менялся в своих привычках и наклонностях, а некоторые из них стали хуже поддаваться контролю, но Скип был уверен, что удержится на ногах. Однако излишняя самонадеянность его все же подвела – в 2003 году Государственная комиссия по ценным бумагам и фондовому рынку предъявила Скипу обвинение в мошенничестве. Он, разумеется, все отрицал.
Нет, Скип (пока) не в тюрьме, и он не стал изгоем в обществе. Он богат и уважаем. Впрочем, логично предположить, что на самом деле его боятся и уважение к нему показное. Так что не так в этой картине? Или давайте поставим вопрос по-другому: что делает жизнь Скипа трагедией, несмотря на его успех, и почему он превращает в трагедию жизнь многих других? Да вот что: Скип не чувствует эмоциональной привязанности к людям, вообще ни к кому. Он холоден как лед.
Как вы его выведете на чистую воду? С кем поделиться и что сказать? «Он лжец»? «Он псих»? «Он изнасиловал меня в своем кабинете»? «У него жуткий взгляд»? «Он в детстве убивал лягушек»?
Скип с детства ждал от своего отца только одного: чтобы тот умер и оставил ему свои деньги. Мать была для него пустым местом, и он не только игнорировал ее, а иногда даже подвергал травле. Сестру он мучил. В других женщинах он видел только сексуальный объект, не более. Сотрудниками он манипулировал, точно так же, как до этого друзьями. Его жена и даже его дети были ширмой, он не создал настоящей семьи. Безусловно, Скип интеллектуально одарен, и он великолепный игрок в бизнесе. Но самый его впечатляющий талант – это его способность скрывать от всех подлинную пустоту своего сердца и управлять пассивным молчанием тех немногих, кто раскусил его сущность.
Большинство из нас нерационально поддаются воздействию внешнего вида, а Скип в этом отношении всегда был на уровне. Он знает, как улыбаться, обаяния у него не отнять, и мы легко можем представить, как он расточал благодарности боссу, подарившему ему «Феррари». Но босса он считает дураком и в реальности не способен испытывать благодарность по отношению к кому-либо. Скип искусно и постоянно лжет, он так поднаторел в этом, что никто и не заподозрит подвоха. Он манипулирует людьми с помощью своей сексуальной привлекательности и за респектабельными ролями: суперзвезда корпорации, подходящий зять, подходящий муж, отец двух очаровательных дочерей – скрывает свою эмоциональную пустоту.
Если обаяние в ролевой игре подводит его, Скип прибегает к запугиванию, зная, что страх – верный гарант победы. Его холодность вызывает ужас.
Роберт Хейр пишет: «Многим людям трудно вынести интенсивный бесчувственный или “хищный” взгляд психопата»[22]. Для чувствительных людей взгляд настойчивых голубых глаз Скипа, которые его сестра однажды назвала «странными», – это взгляд охотника на добычу. Даже если вы раскусили его, поняли, каково его сердце, и можете просчитать стиль его поведения, результатом скорее всего будет молчание. Как вы его выведете на чистую воду? С кем поделиться и что сказать? «Он лжец»? «Он псих»? «Он изнасиловал меня в своем кабинете»? «У него жуткий взгляд»? «Он в детстве убивал лягушек»? Какие лягушки, когда он преуспевающий бизнесмен, носит костюмы от Армани, его жена – дочь нефтяного короля и у него подрастают собственные дети. Да о чем вы, ведь этот человек является генеральным директором «Арики»! В чем вы его обвиняете и какие у вас доказательства? Кто будет выглядеть сумасшедшим – Скип, исполнительный директор, или вы, его обвинитель? А для окончательного подтверждения неуязвимости этого человека есть те, кто по той или иной причине нуждается в нем, включая сильных мира сего. Разве они обратят внимание на то, что вы говорите?
Во многих отношениях Скип является образцовым социопатом. Он обладает, если использовать характеристику Американской психиатрической ассоциации, «более чем нормальной потребностью в стимуляции» и поэтому часто идет на большой риск, бесстыдно искушая рисковать вместе с ним. У него есть история проблемного поведения в детстве, скрыть которое помогло социальное положение его родителей. Он лжив и склонен к манипуляции. Он может быть импульсивно агрессивным с «безрассудным пренебрежением к безопасности других», как это было с сотрудницей, которой он сломал руку, и другими женщинами, чьи истории никогда не будут услышаны. Возможно, единственный классический симптом, который у Скипа не присутствует, – это злоупотребление алкоголем. Максимум, что он себе позволяет, – лишняя порция скотча после обеда. А в остальном – картина социопатии полная: он не заинтересован в близких связях с кем-либо, он абсолютно безответственен и не испытывает раскаяния.
И как все это отражается на его уме? Что движет им? К чему Скип стремится?
У большинства из нас есть люди, которые мотивируют нас, оживляют наши стремления, управляют нашими желаниями и мечтами. Эти люди могут жить с нами, но могут жить и далеко от нас, это даже могут быть давно умершие люди, но мы продолжаем их любить, и они никак не уйдут из нашего сердца. Места, вызывающие сентиментальные воспоминания о пережитых там событиях, домашние животные – все это наполняет наши сердца и наши мысли. Даже абсолютный интроверт озабочен реакцией и чувствами других, испытывает к ним антипатию или, наоборот, привязанность. Эмоциональная интрига пронизывает почти всю нашу литературу и музыку. Мы на удивление социальные существа, и это верно по отношению к нашим предкам-приматам. Джейн Гудолл пишет, что шимпанзе, которых она наблюдала в Гомбе, «имеют богатый поведенческий репертуар, служащий им для поддержания или восстановления социальной гармонии. Объятия, поцелуи, похлопывание и пожимание конечностей в знак приветствия после разлуки. Длинные, мирные сеансы расслабленного социального груминга. Обмен пищей… Забота о больных или раненых…»[23]
Когда отсутствуют эмоциональные привязанности и нет совести, жизнь сводится к соревнованию, и все вокруг кажутся не более чем пешками, которые можно перемещать.
Кем бы мы были без наших первобытных привязанностей к другим? Очевидно, мы были бы игроками в игре, напоминающей гигантскую шахматную партию. Все другие люди в этой партии не более чем фигуры – ладьи, ферзи и пешки. В этом сущность социопатического поведения и устремлений – играть. Единственное, чего Скип действительно хочет, – победить.
Скип не тратит времени на поиск кого-то, кого бы он полюбил. Он не может любить. Он не волнуется о друзьях или членах семьи, которые могут быть больны или в беде, потому что он не в состоянии беспокоиться о других людях. Он вообще не интересуется другими людьми, и поэтому ему не приносит удовольствия рассказывать родителям или жене о своих многочисленных успехах в бизнесе. Он может поужинать с кем-то, но не может разделить момент, а это разные вещи. Когда родились его дети, он не был взволнован. Ему не дано испытать настоящую радость от совместного времяпрепровождения с детьми, наблюдать за тем, как они растут, ему не интересно. Растут и растут.
Но есть кое-что такое, чего у Скипа не отнять. Скип – победитель. Он умеет доминировать, ему ничего не стоит склонить других к своей воле. Когда он был мальчиком и взрывал лягушек, его сестра кричала, но он не прекращал своих игр. Это была его игра, и эмоции сестры были ему безразличны. В какой-то степени она тоже была частью его игры. Когда он подрос, он перешел на игры побольше и получше. В мире, где люди борются за то, чтобы сводить концы с концами, Скип убедил других сделать его богатым еще до тридцати. Дурачить своих работодателей и даже тестя-миллиардера – это тоже игра. Скип заставлял попрыгать этих умудренных опытом людей, а сам тайком смеялся над ними. Он влиял на принятие крупных финансовых решений и мог извлечь из этого личную пользу, и никто не протестовал.
Если кто-то начинал жаловаться, он закрывал этому человеку рот парой точных слов. Он запугивал людей, нападал на них, мог сломать руку, мог разрушить карьеру, и его богатые покровители делали все возможное, чтобы он не понес наказания там, где любого обычного человека ждала бы расплата. Скип продолжает считать, что может иметь любую женщину, какую захочет, и манипулировать любым человеком, с которым сталкивается.
Он Супер-Скип. Стратегии и выигрыши являются единственными острыми ощущениями, которые ему знакомы, и он проводит свою жизнь, совершенствуясь в игре.
Для Скипа игра – это все, но, разумеется, он слишком расчетлив, чтобы признаться в этом, и он думает, что все остальные наивны и глупы, потому-то и не играют, как он. Именно это и происходит с человеческим умом, когда отсутствуют эмоциональные привязанности и нет совести. Жизнь сводится к соревнованию, и все вокруг кажутся не более чем пешками, которые можно перемещать, использовать в качестве защиты или устранять.
Конечно, немногие люди равны Скипу по уровню IQ или по внешности. Большинство из нас, включая социопатов, обладают средним интеллектом и самым обычным внешним видом, но и игры, в которые играют социопаты средней руки, ведутся не в той элитной лиге, где обустроился Супер-Скип.
Многие психологи, включая меня, начали изучение психопатии с просмотра образовательного фильма на эту тему, появившегося, когда мы были студентами, в 1970-е годы. Фильм назывался «Марочник» (Stamp Man). Довольно убогий клинический случай, связанный с человеком, который посвятил всю свою жизнь похищению марок из почтовых отделений Соединенных Штатов. Его не интересовало ни коллекционирование марок, ни их продажа с целью наживы – единственная цель состояла в том, чтобы ночью взломать почтовое отделение, а затем найти местечко неподалеку, откуда можно было бы наблюдать за реакцией сотрудников, пришедших утром на работу, и за последующим прибытием полиции. Тощий, бледный, похожий на мышь герой фильма был каким угодно, только не страшным. У него был средний интеллект, и он никогда не смог бы сыграть большую партию Скипа с ее мастерскими стратегиями и противниками-миллиардерами. Но этот Марочник вел свою игру. И в психологическом плане его простая игра по похищению марок была удивительно похожа на корпоративную игру Скипа. В отличие от Скипа стратегии Марочника были неэлегантными и прозрачными, его всегда вычисляли и арестовывали. В тюрьме он побывал не однажды. Собственно, он так и жил: ограбить почту, посмотреть на суетню, связанную с ограблением, сесть в тюрьму, выйти и снова стянуть марки. Однообразие его не волновало, потому что, с его точки зрения, все, что имело значение, – это играть в игру и каждый раз, по крайней мере в течение часа, убеждаться в том, что он, Марочник, может заставить людей попрыгать. По мнению Марочника, способность сделать так, что люди засуетились, означало, что он выиграл, и таким образом он не менее, чем Скип, иллюстрирует желания социопата.
Контроль над другими, победа – это более привлекательно, чем что-либо (или кто-либо) еще. Возможно, доминирование над другим человеком – это отнять жизнь, и психопатический убийца (или хладнокровный серийный убийца) – это первое, что многие из нас представляют, когда думают о социопатической девиации.
Если не считать социопатического лидера, который склоняет всю нацию к геноциду или войне, психопатический убийца, безусловно, самый страшный пример психики без совести. Самый страшный, но не самый распространенный. Социопаты-убийцы известны. Мы читаем о них в газетах, узнаем о них по телевидению, видим их в кино, и мы потрясены до глубины души тем, что среди нас есть монстры, которые могут убивать без страсти или раскаяния. Но, вопреки распространенному мнению, большинство социопатов – не убийцы, по крайней мере не в том смысле, что они убивают своими руками. Это видно из статистики. Один на каждые двадцать пять человек является социопатом, но число убийц среди населения, к счастью, намного меньше.
Когда социопатия и жажда крови объединяются в одном лице, результат драматичен – даже кинематографичен. Ужасная фигура кажется неправдоподобной. Но большинство социопатов не являются массовыми или серийными убийцами. Это не Пол Пот и не Тед Банди. Большинство из них – простые люди, как и все мы, и они могут оставаться нераспознанными в течение долгого времени. Люди без совести могут напоминать Скипа, или Марочника, или мать, которая использует своих детей как инструмент осуществления корыстных целей, или терапевта, который сознательно унижает уязвимых пациентов, или манипулятора-альфонса, или партнера по бизнесу, который исчезает, опустошив банковский счет, или «очаровашку-друга», который использует своих приятелей, но при этом настаивает, что это не так. Методы, которые социопаты придумывают, чтобы контролировать людей, схемы, изобретенные для обеспечения «выигрышей», весьма разнообразны, и лишь некоторые из них связаны с физическим насилием. В конце концов, насилие бросается в глаза, и вероятнее всего оно приведет к тому, что преступник будет пойман.
Столкнувшись с деструктивным результатом, однозначно являющимся последствием их действий, социопаты отвечают просто и ясно: «Я никогда не делал этого», и, судя по всему, сами верят своей лжи.
В любом случае жестокие убийства – это не самый показательный результат бессовестности. Все дело в игре. Приз, который стоит на кону, может лежать в диапазоне от доминирования в целом мире до бесплатного обеда, но это всегда та же самая игра: управлять другими, заставить их попрыгать – это и есть «выигрыш». Очевидно, такой «выигрыш» – это все, что остается от межличностного смысла, когда отсутствуют привязанность и совесть. Когда значение отношений сведено к нулю, доминирование действительно может утверждаться путем убийства людей. Но чаще всего оно достигается путем убийства лягушек, сексуальных побед, соблазнения и использования друзей, заключения контракта на поставку оборудования для добычи меди в Чили или кражи почтовых марок. Все это делается ради того, чтобы увидеть, как люди пытаются что-то предпринять.
Понимают ли социопаты, что они собой представляют? У них есть некоторое представление о своей природе, или они, прочитав эту книгу от корки до корки, не узнают самих себя? По работе мне часто задают такие вопросы, особенно люди, чья жизнь была сломана столкновением с социопатами, которых они вовремя не распознали. Я не знаю точно, почему проблема самоосознания так важна, за исключением, возможно, нашего чувства, что если человек всю жизнь проходит без совести, то он по крайней мере должен осознавать этот факт. Мы считаем, что если кто-то плохой, он непременно должен быть обременен знанием о том, что он плохой. Нам кажется совершенной несправедливостью, что человек может быть злодеем и прекрасно себя чувствовать в этой роли.
Однако дела обстоят именно так. Чаще всего люди, действия которых мы оцениваем как абсолютное зло, не видят ничего плохого в своем способе бытия. Социопаты всегда отказываются признавать ответственность за принятые ими решения и за последствия этих решений. Фактически отказ видеть результаты своего дурного поведения, признавать свою причастность к ним – «последовательная безответственность», на языке Американской психиатрической ассоциации, – это краеугольный камень диагноза антисоциальной личности. Скип проиллюстрировал этот аспект, когда стал говорить, что сотрудница, которой он сломал руку, сама виновата: могла бы подчиниться, и рука осталась бы цела.
Люди без совести демонстрируют бесконечные примеры под общим названием «Я ничего плохого не сделал». Один из самых известных – цитата чикагского гангстера времен «сухого закона» Аль Капоне: «Завтра я отправляюсь в Санкт-Петербург, штат Флорида. Пусть достопочтенные граждане Чикаго достают выпивку как могут. Я устал от этой работы – она неблагодарна и полна горя. Я потратил лучшие годы своей жизни на благо общества». Другие социопаты не утруждают себя столь витиеватыми рассуждениями, или же они не находятся на командных позициях, чтобы кто-то прислушивался к их безобразной логике. Вместо этого, столкнувшись с деструктивным результатом, однозначно являющимся последствием их действий, они отвечают просто и ясно: «Я никогда не делал этого», и, судя по всему, сами верят своей лжи. Эта особенность социопатии делает самоощущение невозможным, и так же, как социопат не имеет истинных взаимоотношений с другими людьми, у него очень слабый контакт с самим собой.
Во всяком случае, люди без совести склонны верить, что их способ бытия в мире лучше и выше нашего. Они часто говорят о наивности других людей, о «смешных» угрызениях совести, и им интересно, почему так много людей не хотят манипулировать другими даже для реализации своих собственных важных амбиций. Или же они начинают теоретизировать, что все люди одинаковы – все бессовестны, как они, но зачем-то разыгрывают какую-то мифическую «совесть». А если так, то единственные прямые и честные люди в мире – это они сами, социопаты. Потому что они «честны» в обществе лицемеров.
Тем не менее я верю, что где-то, на безопасном расстоянии от сознания, слабый внутренний голос шепчет, что у них нет чего-то такого, что есть у других людей. Я говорю это, потому что я встречала социопатов, признающихся в чувстве «неполноты» или даже «пустоты». Но учтите, социопаты завистливы, и в рамках своей игры они довольно часто стремятся уничтожить что-то в характере человека с совестью, причем сильные характеры являются для них особенно притягательной мишенью. Целью для социопатов являются именно люди, а не какой-то аспект материального мира. Они хотят играть в свои игры с другими людьми. Они не так заинтересованы в вызовах извне. Разрушение башен Всемирного торгового центра было в основном направлено на людей: на тех, которые были в них, и на тех, кто стал свидетелем катастрофы. Это простое, но важное наблюдение подразумевает, что при социопатии остается некоторая врожденная идентификация с другими людьми, или связь с биологическим видом как таковым. Однако эта тонкая врожденная связь, питающая зависть, одномерна и стерильна, особенно в сравнении с обширным множеством сложных эмоциональных реакций, которые большинство людей испытывают друг к другу.
Если все, что вы когда-либо чувствовали по отношению к другому человеку, было бы расчетливым желанием «победить», как бы вы поняли смысл любви, дружбы, заботы? Вы не смогли бы понять. Вы продолжали бы доминировать, отрицать и чувствовать превосходство. Возможно, вы иногда испытывали бы небольшую пустоту, отдаленное чувство неудовлетворенности, но это всё. И вкупе с тотальным отрицанием вашего истинного воздействия на других людей как бы вы смогли понять – кто вы?
Еще раз, вы бы не поняли. Как и сам Супер-Скип, зеркало Супер-Скипа может сказать только ложь. Амальгама не отразит холод его души, и Скип, который в детстве проводил лето, мучая лягушек в спокойном озере Вирджинии, в конце концов сойдет в могилу, так и не поняв, что его жизнь могла быть полна смысла и теплоты.