Социология права: Учебник. Раздел I Вопросы теории и истории социологии права ( Коллектив авторов, 2004)

§ 1. Социальная обусловленность права – основной вопрос социологии права

В теории права преобладает юридический подход к праву, его роли как регулятора общественных отношений. Между тем юридический подход к механизму правового регулирования как совокупности правовых средств, источником которых выступает государство, призванное не только творить право, но и обеспечивать его воплощение в конкретных правоотношениях путем правоприменения и принуждения, является односторонним. В этом механизме право представлено правовыми явлениями и процессами, тогда как в реальной жизни оно теснейшим образом связано с обществом, всеми его компонентами – экономикой, политикой, идеологией, культурой, социальной сферой, моралью.

Истоки и конечные результаты действия права, как известно, лежат за его пределами. Будучи регулятором общественных отношений, право призвано обеспечить в обществе стабильный правопорядок, создавать условия, необходимые для активной социальной деятельности каждого человека и удовлетворения его потребностей. Социальная ценность права видится не в том, что оно есть, что оно действует, а в его способности гарантировать обществу и каждому правомерно действующему субъекту достижение социально значимых результатов, закрепленных и охраняемых правом.

Представление, согласно которому действующее в обществе право не сводится к системе правовых предписаний, установленных государством, а является составной частью социальной реальности и находится с ней в тесной органической взаимосвязи, выступает исходным началом социологии права любого направления, школы, теории, независимо от их философских позиций и понимания права. «Центр тяжести развития права, – писал Е. Эрлих еще в начале XX в., обосновывая предмет социологии права, – в наше время, как и во все времена, – не в законодательстве, не в юриспруденции, не в судебной практике, а в самом обществе».

Право как один из социальных регуляторов имеет своим объектом общественные отношения, то есть явления социального, а не правового порядка. И содержание нормы права, как известно, определяется законодателем не произвольно, а на основе познания и закрепления устойчивых, наиболее важных свойств, признаков регулируемого этой нормой общественного отношения. Влияние социальных явлений на право наиболее ярко проявляется на уровне потребностей и интересов отдельных социальных групп, отдельных личностей. Внутренней побудительной силой, заставляющей лицо вступать в правовые отношения, как известно, выступает насущная потребность в том или ином материальном или духовном благе, которая осознается этим лицом и проявляется в его интересе. Следовательно, законодатель, желающий создать эффективно действующее право, должен ориентироваться в первую очередь на объективные потребности общества и насущные потребности субъектов правоотношений.

Социальные факторы прямо и непосредственно влияют на эффективность норм права, их способность выступать эффективным регулятором общественных отношений. Однако знания о том, как реализуется право в общественных отношениях, какие конкретно оно порождает последствия, можно получить, лишь изучив сложившиеся в обществе правовые порядки и конкретные социальные результаты, достигнутые с помощью норм права.

Социальная обусловленность права, его тесная связь с другими социальными явлениями и процессами – это исходный принцип всех современных социологических теорий. Однако теории значительно расходятся в понимании вопроса о том, каким образом социальные явления и процессы влияют на право, как осуществляется взаимосвязь социального и правового механизмов регулирования общественных отношений. Каждая социологическая теория отвечает на этот вопрос по-своему и, как правило, весьма оригинально.

В числе наиболее авторитетных интерпретаций проблемы социальной обусловленности права можно выделить трактовки, даваемые в рамках теории «живого права» Е. Эрлиха, концепции «социального права» Г. Гурвича, социологической юриспруденции Р. Паунда и материалистической теории права К. Маркса и Ф. Энгельса.

Так, согласно Е. Эрлиху, основоположнику теории «живого права», истоки права находятся не только в государстве, но и иных общественных союзах, из которых состоит общество. Это семья, корпорации, иные торговые и промышленные объединения, общины. Способ установления и поддержания порядка, применявшийся в далеком прошлом в родах, семьях и домах, сохраняется в настоящее время в деятельности промышленных и торговых корпораций и поддерживается с помощью заключаемых ими соглашений, договоров и уставов. Поэтому основную часть «живого права» составляет право, сложившееся в различного рода общественных союзах. Правовые же предписания государства составляют лишь небольшую часть этого права.

Соответственно, при разрешении конкретных дел судами надлежит руководствоваться прежде всего нормами общественных союзов, основанных «на внутреннем порядке, установленном в данном союзе, то есть тех правовых фактах, которыми обусловлен этот порядок, отношениях господства и владения, договорах и уставах. Все эти правовые факты должны лечь в основу решения такими, какими они сложились в данном союзе до возникновения спора». А поэтому, чтобы выявить действительное «живое право», нужно поставить во главу угла изучение фактических экономических и иных отношений как в их современном виде, так и в историческом развитии. Право нужно изучать не по кодексам, а по брачным договорам, гражданско-правовым договорам, уставам объединений и торговых компаний.

Принцип социальной обусловленности права признают и представители юридического институционализма. Более того, они, в том числе Г. Гурвич, один из ярких основоположников этого направления, разделяют тезис Е. Эрлиха о том, что право рождается и существует в недрах человеческих сообществ. Однако обусловленность права социальными факторами Г. Гурвич понимает иначе. По его мнению, в современном обществе действует социальное право, представляющее собой совокупность правил, признаваемых определенной социальной группой, организацией, классом и иными социальными объединениями. Генезис формирования такого права Г. Гурвич объяснял следующим образом: социальное право фиксируется в коллективных документах, принимаемых различными социальными общностями в целях партнерства, оказания взаимопомощи, решения общих задач, стоящих перед социальной общностью и ее членами. При определенных условиях «юридический опыт» может получать выражение в виде социального права отдельных классов: «крестьянского права», «буржуазного права». В то же время социальное право, основанное на доверии, партнерстве, не может устанавливаться государством как организацией, не входящей в соответствующую социальную общность.

С учетом такого понимания генезиса права социология права, по мнению Г. Гурвича, призвана изучать всю социальную действительность – от фактических общественных связей людей в их юридическом выражении до социальных факторов, обусловливающих расцвет или, наоборот, упадок права в обществе.

В социологической юриспруденции Р. Паунда право признается инструментом социального контроля, призванным гармонизировать и примирять противоречивые интересы и требования членов общества. Поэтому исследователь, желающий познать право, должен изучать фактические интересы и потребности, «которые в определенное время и в определенном обществе оказывают влияние на людей; следует провести границы, в рамках которых эти интересы получают правовую поддержку, нужно определить, какие нужны правовые нормы, понятия и какой механизм принуждения необходим для их выполнения, для обеспечения удовлетворения интересов, наконец, определить, в какой степени эти интересы могут получить правовую поддержку».

Наиболее развернутое объяснение социальной обусловленности права дано в работах К. Маркса и Ф. Энгельса с позиций диалектико-материалистического понимания истории общества. Они, как и Г. Гегель, понимали право в качестве меры свободы, но в отличие от него этому абстрактному понятию придавали конкретно-исторический характер. По мнению Маркса и Энгельса, в обществе, разделенном на классы с их противоречивыми интересами, не существует единой меры свободы, единого права. Каждый класс имеет собственное право, собственное понимание меры свободы, которое не только отличается от права других классов, но и находится с ним в антагонистических отношениях. В условиях плюрализма прав не представляется возможным осуществить регулирование общественных отношений таким образом, чтобы в действующих общеобязательных нормах учитывались все противоречивые интересы классов.

Коллизия прав разрешается тем, что экономически господствующий класс – собственник средств производства – берет в свои руки государственную власть и проводит свое право в форме законов, придает ему всеобщий характер и требует обязательного исполнения установленных им законов от всех членов общества под страхом государственного принуждения. Государственная же воля политически господствующего класса «определяется в общем и целом изменяющимися потребностями гражданского общества того или иного класса, а в последнем счете – развитием производительных сил и отношений обмена»[1].

Именно экономическое развитие общества – основной источник развития права. Последнее не может быть выше, чем экономический и обусловленный им культурный уровень развития общества. Право само по себе не создает материальных благ, и поэтому с помощью закона нельзя распределять блага, не созданные обществом, существующие лишь в воображении законодателя. И, как показывает история общества, законы, принимаемые без учета существующих экономических отношений или вопреки им, неизбежно оказываются несостоятельными.

Право «может действовать против экономического развития, – утверждал Ф. Энгельс, – тогда в настоящее время у каждого крупного народа оно терпит крах через известный промежуток времени». Однако действие экономического развития на право можно охарактеризовать как сложное, опосредствованное. Наглядно оно проявляется лишь в конечном счете, при анализе достаточно больших исторических периодов. Поэтому одна из важнейших задач правовой науки – изучение степени соответствия права экономическому развитию, а также системы социальных факторов, опосредствующих это развитие в правовой сфере.

К сожалению, К. Маркс и Ф. Энгельс, высказав ряд принципиально важных положений относительно материалистического понимания права, закономерностей его функционирования и развития, не систематизировали свои взгляды в отдельном труде, в отличие, например, от Г. Гегеля, написавшего «Философию права». Поэтому освоение марксистского понимания права и, тем более, его дальнейшего развития представляло собой сложную задачу, с которой, увы, не смогли справиться ни советские правоведы, ни иные исследователи, попытавшиеся продолжить и развить марксистское учение о праве применительно к конкретно-историческим условиям XX в.

Исследования проблем теории и социологии права, проведенные российскими правоведами в 60—80-х годах XX в., основывались на марксистском, материалистическом объяснении социальной обусловленности права и его сущности. Авторы признавали решающее воздействие экономических, материальных отношений общества на развитие права, хотя механизм этого воздействия оставался во многом неисследованным, а его трактовки в основном были дискуссионными. Советские ученые-юристы так и не смогли раскрыть закономерных связей права с иными компонентами общества, в том числе с экономическими, материальными отношениями и понимали право в чисто позитивистском, а не марксистском духе – как волю господствующего класса или всего народа, возведенную в закон. Соответственно, и исследования социальной обусловленности права российскими социологами права не выходили за рамки описания конкретных механизмов взаимодействия социальных факторов и права при изучении проблем эффективности норм права, социального механизма действия права и других традиционных проблем социологии права.

§ 2. О предмете и объекте социологии права

Одним из необходимых условий глубокого и всестороннего познания закономерностей становления, развития и функционирования права является его изучение в конкретно-исторических условиях его деятельности, в реальной жизни, социальной практике. Наиболее глубокому исследованию подвергаются процессы воздействия на право таких элементов социального бытия, как экономика, политика, культурное развитие общества, а также ряд субъективных факторов: правовой психологии субъектов правоотношений, их профессиональных навыков и жизненного опыта, правовых установок и др.

Изучение взаимосвязи права с другими социальными явлениями в процессе его действия, осуществления нормативно-правового регулирования общественных отношений и составляет непосредственную задачу социологии права. Социология права уделяет основное внимание исследованию эффективности воздействия права на общественные отношения, а также интенсивности влияния социальных явлений и процессов на право, его способность осуществлять нормативно-правовое регулирование общественных отношений.

В российском правоведении имеются три подхода к пониманию предмета социологии права, ее способности выступать в качестве самостоятельной юридической науки.

Авторитетные российские правоведы В.Н. Кудрявцев и В.П. Казимирчук признают социологию права в качестве самостоятельной научной дисциплины, полагая, что «на стыке социологии и правоведения сложилась новая научная дисциплина – социология права, имеющая комплексный характер. И это объяснимо, ибо социально-правовые исследования по самой своей природе носят комплексный характер». Предметом же социологии права как самостоятельной отрасли правоведения выступают «социальные факторы, взаимодействующие с правовыми явлениями, а также механизм и закономерности такого взаимодействия».

Другой взгляд на социологию права был высказан И.С. Самощенко. Признавая правомерность существования социологии права в качестве отдельной отрасли правоведения, он полагал, что ее предметом выступают закономерности социологического познания права. Основу же социологии права составляет учение о методе исследования общественных явлений. Соответственно, и «социология права должна не только творчески переработать это учение об инструментарии, но и внести свой вклад в создание оригинальных приемов изучения специфических проблем».

Сторонники признания социологии права в качестве отдельной юридической науки расходятся в оценках ее современного состояния. Если В.Н. Кудрявцев, В.П. Казимирчук и И.С. Самощенко полагают, что социология права уже существует реально, то значительная часть российских правоведов оценивает ее нынешнее состояние не столь оптимистично. По их мнению, социология права пока что находится в стадии становления, формирования, и система наличных социологических знаний образует лишь одно из научных направлений правоведения. И только в будущем, в перспективе «развитие социологических исследований в праве приведет к выделению социологии права в самостоятельную научную дисциплину».

Для того чтобы акт перехода социологических исследований из научного направления в отдельную отрасль правоведения состоялся, по мнению В.В. Лапаевой, надлежит решить три взаимосвязанные задачи: 1) углубить связи конкретно-социологических исследований с фундаментальной теорией; 2) разработать собственный понятийный аппарат социологии права; 3)создать единую концептуальную основу, способную объединить теоретико-правовые исследования социологического профиля и эмпирические социологические исследования в праве.

Прямо противоположный подход к способности социологии права быть самостоятельной отраслью правоведения высказывают ГА. Злобин и С.А. Шлыков. По их мнению, выделение социологии права в отдельную науку означало бы лишение общей теории права и отраслевых юридических наук их социологической основы, т. е. по сути дела отбрасывало правоведение на прежний домарксистский уровень, либо сведение социологии права к совокупности специальных приемов и методов конкретных исследований, что тоже неприемлемо. Представляется, что это относится ко всем уровням юридической науки. Если общая теория права выполняет функцию специальной социологической теории – социологии права, то и любая отрасль юридической науки – гражданское право, уголовное право, административное право и др. – обладает определенным социологическим содержанием, образующим суть теоретической основы этих наук. Все социологические аспекты правовой теории совпадают с главными направлениями теоретических и конкретно-эмпирических исследований в науке права.

Тезис об отсутствии у социологии права собственного предмета исследования и, соответственно, невозможность ее выделения в самостоятельную науку, по нашему мнению, верно характеризует положение социологии права в системе правоведения.

Четкий водораздел между общей теорией права и социологией права можно провести только с позиций нормативистского понимания права, согласно которому право отождествляется с законом, иными нормативно-правовыми актами, а процессы реального действия права признаются реалиями, лежащими за пределами предмета правовой науки. Следовательно, и социология права, ориентируемая на изучение непосредственного бытия права, должна лежать не только за пределами общей теории права, но и правоведения в целом.

Однако там, где ставится задача рассматривать право в единстве его юридической, догматической и социологической сторон, расширить круг знаний о социально-правовом бытии как фундаменте, на котором надлежит уточнять и конкретизировать теоретические знания о праве, водораздел делается ненужным и должен исчезнуть. Социологический и догматический подходы используются для исследований объекта общей теории права и призваны обеспечивать потребности исследователей, осуществляющих теоретический анализ полной и всесторонней информации об объекте.

Сторонники же социологии права как самостоятельной юридической науки, существующей параллельно с теорией права, пытаются сохранить нормативистский подход к социологии права с той лишь разницей, что социология права не выводится за рамки правоведения, а признается юридической наукой. Но при такой постановке вопроса не получается принципиально новой, социологически ориентированной общей теории права, ставящей своей непосредственной задачей постижение закономерностей функционирования и развития права. Равно как и социология права не становится самостоятельной юридической дисциплиной. Дальше проведения социально-правовых эмпирических исследований дело не двигается.

Наметился достаточно устойчивый круг проблем, которые позитивно решаются в ходе социально-правовых исследований. К числу таких проблем относятся:

• социальные источники права и оптимальность правотворчества;

• социальные функции права и эффективность действия норм права;

• состояние правосознания различных социальных групп населения, общественное мнение и право, знание права и престиж закона;

• взаимодействие моральных и юридических норм, права и правовые субкультуры;

• вопросы политики права, социологии деятельности органов правосудия и арбитража;

• состояние правонарушаемости и социальные причины нарушений порядка, эффективность наказания и мер общественного воздействия.

Проблемы, отнесенные к социологии права, с таким же успехом могут быть отнесены и к теории права или отраслевым юридическим наукам, ибо проблемы социальной обусловленности права, его оптимальности, функций права, эффективности норм права, правосознания, взаимодействия права и иных социальных норм – все это непосредственно входит в общую теорию права, в чем можно убедиться, открыв любой достаточно полный учебник теории государства и права.

Уникальность социологии права в изучении названных и других вопросов общей теории права состоит в том, что она поставляет эмпирический материал, который был доступен в рамках позитивистски толкуемой общей теории права, – социальные факторы, взаимодействующие с правовыми явлениями, и данные о механизме такого взаимодействия. И эта особенность социологии права полностью согласуется с пониманием сторонниками социологии права ее предмета. Но вся беда в том, что понимаемый таким образом предмет социологии права на самом деле не является таковым.

В предмете социологии права отсутствует главный признак предмета любой науки – наличие специфических закономерностей, которые могла бы изучать социология права, не покушаясь на предмет общей теории права. Социальные факторы взаимодействия с правовыми явлениями и механизм такого взаимодействия, словом, то, что социологи права понимают под ее предметом, на деле оказываются объектом общей теории права. Именно она должна изучать эти факторы, чтобы познать свой предмет.

Социология права, выполняя свое предназначение, поставляет общей теории права уникальную информацию, но теоретический анализ этой информации осуществляется в рамках общей теории права. И вследствие такого разделения труда социология права не имеет собственного понятийного аппарата и вынуждена в ходе социально-правовых исследований широко использовать понятийный аппарат общей теории права. Сама же социология права для таких исследований поставляет лишь методический инструментарий и технику социально-правовых исследований. Словом, не имея собственного предмета познания, социология права не может выразить себя и как теория, иметь свой теоретико-понятийный аппарат.

На особенность такого распределения теоретико-методологических обязанностей между общей теорией права и социологией права справедливо обратил внимание К. Кульчар, отметив, что рамки социологического подхода «в любом случае определяются правовыми понятиями и потому едва ли социологии права следует оперировать правовыми понятиями, созданными только для себя, вне существующих правовых понятий». Конечно, социально-правовое исследование по любой из вышеназванных тем проводится с широким применением понятийного аппарата общей теории права на всех его стадиях, в том числе при составлении программы, разработке форм исследования и конструировании эталонов социологических измерений, описании и объяснении полученных результатов.

Успех исследования, как известно, определяется не количеством собранной информации, а четкой ориентированностью на изучение тех свойств, связей объекта, которые характеризуют его устойчивые, сущностные и необходимые признаки и в своей совокупности отражают исследуемый объект полно, всесторонне и достоверно. Сбор информации без ориентации на конечный результат исследования, без осознания вопросов, которые надлежит решить в процессе исследования, и путей их решения чаще всего оказывается никчемным занятием, которое можно сравнить с перевозкой груза, оказавшейся намного дороже самого груза.

Для того чтобы добиться позитивных ожидаемых результатов, исследователь должен начинать исследование с определения проблемных ситуаций общей теории права и практики, подлежащих изучению, выявления противоречий между наличными теоретическими знаниями и реальными фактами. Важно также определить систему понятий, способную отразить главные, сущностные, устойчивые свойства, связи объекта и реализовать перевод понятий в систему операциональных определений, позволяющих фиксировать состояние исследуемого объекта и одновременно измерять интенсивность проявления его основных свойств и качеств.

Но каким образом может решить все эти задачи исследователь, если он не будет опираться на теоретические положения общей теории права, на ее концептуальные представления об исследуемом объекте, ее понятийный аппарат? Опыт и практика социально-правовых исследований, проводимых по проблемам общей теории права, убедительно показывают, что других теоретических средств для этих целей нет.

В то же время было бы неправильно представлять дело таким образом, будто конкретно-социологические исследования никак не влияют на ход и развитие теоретических знаний, ничего не привносят в общую теорию права. Наоборот, именно благодаря социологии теория права смогла преодолеть односторонность в понимании своего объекта и выйти в сферу познания тех социальных явлений и процессов, которые играют существенную, если не основополагающую роль в генезисе и функционировании права.

Как справедливо отмечает Ю.А. Суслов, «конкретно-социологические исследования права выполняют весь комплекс функций, свойственных эмпирическому уровню познания. Вместе с исследованиями в отраслевых юридических науках они способствуют расширению эмпирического базиса общей теории права и обогащению ее процедурного арсенала, стимулируют развитие предметной и методологической областей знания. Конкретные исследования служат также способом уточнения и проверки конкретных выводов теории».

Действительно, социологический подход к общей теории права дает намного больше, чем позитивистский, догматический. И если учитывать вклад, который вносит социология права в развитие теории права, то, по справедливому замечанию А. Подгурецкого, позитивистскую теорию права нужно рассматривать как часть социологии права.

Но социологи допускают ошибку, пытаясь разделить единый предмет науки – общие закономерности функционирования и развития права – на две юридические дисциплины, различные по методам познания, т. е. по признаку, который для предмета науки является внешним, а потому и ненаучным. Между тем логика развития общей теории права состоит не в переделе ее предмета и не в сохранении социально-правовых исследований в качестве одного из направлений правоведения, а в превращении этих исследований в единственно возможный способ изучения права в его реальном бытии и непосредственной действительности, чтобы положение о комплексном и многоаспектном характере объекта не только признавалось в монографиях, но и последовательно воплощалось в практике научных исследований. Лишь опираясь на реальное знание политико-правовой практики и тесно связывая ее с другими компонентами социального бытия, российские правоведы могут достичь действительного знания предмета общей теории права.

Обособление социально-правовых исследований от единого потока исследований объекта общей теории права, которое мы наблюдаем в настоящее время, умаляет действительную роль этих исследований в научном познании, сохраняет мнение о них как некотором неразвитом направлении правоведения, не способном проявить свои лучшие качества. Надежды на преодоление социологией права своего нынешнего статуса и превращение в полную сил и энергии теорию не имеют объективных оснований.

Без собственного предмета и, соответственно, собственного понятийного аппарата социология права, оторванная от общей теории права, может существовать лишь как наука, способная изучать и обобщать эмпирические факты, описывать те или иные фрагменты политико-правовой практики, правовой психологии населения и иных компонентов общественного и индивидуального сознания.

Сторонники взгляда, согласно которому социология права является самостоятельной отраслью правоведения, неверно определили место, на которое она может и должна претендовать. Вместо того чтобы освободить общую теорию права от давно устаревшего и сдерживающего ее развитие позитивистского понимания объекта данной науки, представители социологии права стали покушаться на ее живую и жизненно важную часть – объективно-истинные знания о праве и понятийный аппарат. Между тем действительное соотношение социологии права и общей теории права представляется иным.

Действуя в пределах предмета общей теории права и используя все ее теоретические положения, социология права должна передавать по принадлежности все те теоретические знания, которые были сформулированы по результатам социально-правовых исследований, ибо все эти знания полностью являются знаниями об общих закономерностях права, т. е. предмете общей теории права. Однако из этого факта вовсе не следует вывод о том, что социологи права не должны формулировать теоретические знания на основе полученных ими эмпирических данных.

Ю А Суслов возражает против ограничения познавательных функций конкретной социологии сбором фактической информации на том основании, что конкретно-социологическое исследование (тип научной деятельности) не является тождественным методам сбора эмпирической информации. Он полагает, что в ситуациях, «в которых положения специальных социологических теорий не могут быть получены путем внутреннего саморазвития общей теории права, конкретные исследования способствуют их становлению, выдвигая первичные описательные схемы и более широкие пояснительные модели».

Это положение, типичное для социологов права, неверно, как минимум, в двух принципиальных вопросах. Во-первых, допускается существование «внутреннего саморазвития общей теории права». Но если бы это саморазвитие было возможным, реальным фактом, то для общей теории права всякая социология права была бы излишней. Конечно, определенный этап общей теории права был пройден без социологии права, но этот же этап и показал, что дальнейшее успешное развитие теории права становится невозможным без опоры на знания реального бытия права, которые и должна поставлять социология права.

Во-вторых, социологи забывают о смене их ролей в исследовании. Когда они формулируют теоретические знания, они изменяют социологии права и становятся типичными «ординарными» теоретиками. Эта смена ролей является значимым фактором, игнорировать который было бы неправомерно. Отрицается не право конкретно-социологических исследований подниматься до уровня теоретического анализа, а право записывать теоретические знания в актив социологии права. Все попытки такого рода представляют собой явное посягательство последней на достояние общей теории права с целью его присвоения.

Таким образом, социология права может проявить свои действительные качества лишь в органическом единстве с общей теорией права, в качестве важнейшего способа познания ее объекта, позволяющего преодолеть односторонность и неполноту, которыми последняя страдает с момента своего рождения.

Социология права не может проявить себя и в качестве самостоятельной методологической дисциплины. Разработки методов социально-правовых исследований не образуют самостоятельной юридической дисциплины, а являются лишь частью другой комплексной науки, предметом которой выступают закономерности научного познания права, предмета общей теории права. Последняя призвана рассматривать приемы, способы познания права в системе, комплексе, а не по отдельности. Попытки представить исследования проблем отдельных методов познания права (социально-правовых методов, толкования права, сравнительного правоведения) в виде самостоятельных отраслей правоведения столь же неправомерны, как и попытки некоторых теоретиков права выделить исследования норм права, правоотношений, правонарушений в качестве самостоятельных, автономных теорий права.

Система методов познания предмета общей теории права состоит из достаточно развитой совокупности общих, специальных и частных методов, которые находятся между собой во взаимосвязи, образуя определенную целостность. Эти целостность и взаимосвязь дают верные критерии для определения познавательных возможностей каждого отдельного метода. Попытки исследования проблем применения в праве конкретно-социологических методов без применения системы других необходимых по предмету исследования методов, таким образом, не позволяют верно определить суть этих методов и, соответственно, избежать ошибок при их разработке, формулировании конкретных методологических требований.

Необходимость изучения специфики применения конкретно-социологических методов в познании права в комплексе с другими познавательными средствами означает, что в системе правоведения должна быть специальная наука, которая бы исследовала все методы познания права во всех их связях и взаимозависимостях. Именно такая наука может иметь специфический предмет – закономерности научного познания права полностью – и поэтому претендовать на статус самостоятельной юридической науки. Социологи права в той части, в какой они занимаются разработкой собственных методов познания права, выступают в роли методологов и способствуют разработке методологических, а не социологических проблем правоведения. А потому их ценные разработки в этой сфере вполне правомерно признаются достоянием той отрасли правоведения, которая исследует проблемы методологии познания права во всей их полноте и единстве.

Следовательно, социология права представляет собой лишь отдельное направление научных исследований, связанных с познанием объекта общей теории права и разработкой социологического инструментария таких исследований. Благодаря социально-правовым исследованиям теоретические представления о комплексном характере объекта общей теории права удается перевести в практическое русло и преодолеть известную односторонность, вытекавшую из позитивистской трактовки объекта данной науки. Поэтому главное направление дальнейшего развития социологии права состоит не в ее обособлении от теории права, а в том, чтобы поставить социологию права в надлежащую связь с теорией права. Ожидать от социологии больше того, что она может реально дать, значит нарушать принцип объективности научного познания, приписывать социологии права качества, которыми она не обладает и обладать не может.

Признание неспособности социологии права образовать отдельную отрасль правоведения не означает невозможности и нецелесообразности выделения самостоятельного учебного курса социологии права. Конечно, номенклатура учебных курсов в юридических образовательных учреждениях в значительной степени совпадает с системой юридических наук. Курсы теории государства и права, отраслевых юридических наук основываются на положениях, современных достижениях соответствующих юридических наук.

В то же время в целях углубленного изучения наиболее важных для юридической практики вопросов создаются учебные дисциплины по отдельным проблемам той или иной отрасли правоведения либо проблемам, являющимся комплексными для всех или нескольких юридических наук. Например, преподаются специальные курсы по законодательной технике, нормативно-правовым актам, толкованию права. Учебными дисциплинами, направленными на углубленное изучение комплексных проблем, являются, например, сравнительное правоведение, права человека, гуманитарное право и др. По этому же принципу образуется и учебный курс социологии права.

§ 3. Задачи и система социологии права как учебной дисциплины

Социология права как учебная дисциплина дополняет и конкретизирует современную теорию государства и права в части изучения вопросов социального механизма правового регулирования, а также методов сбора эмпирической информации о социальном действии права, его воплощении в конкретных правоотношениях. Значительное внимание в социологии права уделяется методике проведения конкретных социально-правовых исследований.

Изучение курса социологии права преследует три основные цели:

1. Вооружить обучающихся научными представлениями о социальном действии права, механизмах и процессах его воплощения в конкретных правоотношениях, социальных факторах, которые наиболее активно влияют на реализацию современного права. Важнейшей задачей курса является также раскрытие социально-психологических механизмов принятия юридически значимых решений личностью, как частным, так и должностным лицом;

2. Ознакомить обучающихся с современными методами сбора и изучения социально-правовой информации, применяемыми как учеными-юристами, так и практическими работниками при изучении эффективности действия отдельных норм права, обобщении судебной, арбитражной и иной юридической практики правоохранительных и правоприменительных органов;

3. Обучить навыкам самостоятельного проведения обучающимися социально-правовых исследований, в том числе умению на профессиональном уровне составить программу социально-правового исследования, подготовить формы исследования, провести социологическое наблюдение и обобщить полученные результаты.

Сообразно поставленным целям определяется и система курса социологии права.

Курс состоит из трех разделов. Содержание первого раздела составляют общие вопросы, связанные с обоснованием места социологии права в системе правовых наук и учебных дисциплин, ее роли в изучении закономерностей функционирования и развития права. Второй раздел посвящен раскрытию социального механизма правового регулирования, конкретных способов взаимосвязи права и иных социальных явлений. В третьем разделе излагается содержание основных методов социально-правовых исследований и методика подготовки программы таких исследований. В этом же разделе излагаются основы методологии проведения основных видов социально-правовых исследований, раскрывается специфика сбора и изучения эмпирической информации в соответствии со спецификой исследуемого объекта.

Каждый из названных разделов подразделяется на главы, а они, в свою очередь, на параграфы. Всего курс включает в себя 21 главу и более 80 параграфов.

Первый раздел состоит из трех глав. В первой главе излагаются подходы к пониманию социальной обусловленности права в теории «живого права» Е. Эрлиха, концепции «социального права» Г Гурвича, социологической юриспруденции Р. Паунда и материалистической теории права К. Маркса и Ф. Энгельса. В главе также содержится обзор основных взглядов, разделяемых российскими правоведами, на социологию права как самостоятельную юридическую науку, раскрываются причины, по которым социология права, будучи самостоятельным учебным курсом, не может претендовать на статус отдельной отрасли правоведения. Вторая и третья главы посвящены истории формирования взглядов русских и зарубежных юристов XIX и XX вв. на социологию права как на науку и ее место в системе юридического научного знания.

Во втором разделе курса (наиболее объемном) рассмотрен социальный механизм правового регулирования как органически целостного образования, призванного обеспечивать эффективное нормативно-правовое регулирование общественных отношений. Основное внимание в этом разделе уделяется не только описанию отдельных частей, компонентов данного механизма, но и раскрытию их взаимосвязи друг с другом, которая нередко носит весьма сложный и противоречивый характер.

Данный раздел органически взаимосвязан с теорией государства и права. При изложении социального механизма правового регулирования широко используется понятийный аппарат общей теории права, с помощью которого раскрываются состав и связи механизма правового регулирования, в том числе понятия нормы права, правосознания, правоотношения, правонарушения, правотворчества, правоприменения и др. В то же время раздел восполняет пробелы теории права и дает системное изложение вопросов социального действия права, которые в теории государства и права исследуются неполно либо вовсе не рассматриваются.

Для того чтобы обучающиеся могли повторить и закрепить основные положения теории права, второй раздел начат с главы, в которой кратко изложены понятие и социальные функции права, понятие и формы правосознания, юридический механизм правового регулирования. Следующая (пятая) глава посвящена основным компонентам социального механизма правового регулирования. При исследовании этого механизма применены статический и динамический подходы. Первоначально дается анализ основных частей, которые образуют содержание социального механизма правового регулирования (субъектов, правовых и социальных норм, юридически значимых решений и др.), а затем излагаются стадии, характеризующие динамику действия механизма, процесс принятия норм права и их воплощение в конкретных отношениях.

Шестая глава посвящена проблемам социализации личности. Углубленно анализируются две взаимосвязанные проблемы: 1) процесс онтологического развития личности и усвоения ею правовой реальности в виде существующих правовых и социальных норм, правовых ценностей и ориентаций, системы правовых и иных социальных отношений; 2) социально-правовой механизм принятия юридически значимых решений, характеризующий динамику правовой психологии и правового сознания личности в процессе формирования воли и принятия юридически значимого решения. В седьмой главе особое внимание уделено правовой политике современного правового государства, составляющей одно из основных направлений его деятельности. Эта политика призвана закрепить в законах социологически обоснованные нормы права, соответствующие потребностям и интересам общества, уровню его экономического и культурного развития и позволяющие реализовать в обществе принципы равенства, свободы и справедливости.

В специальную главу вынесены вопросы социологического обеспечения законотворчества. В девятой главе характеризуется юридически значимая деятельность как простейший элемент социального механизма правового регулирования, представляющего собой результат реализации конкретной нормы права в поведении граждан и иных лиц. Понимаемая подобным образом юридическая деятельность составляет основу социологии права и играет в ней ту же роль, что и норма права в теории права. Именно юридическая деятельность как органическое единство субъективных и объективных факторов, актов внутреннего психологического переживания субъекта, переведенного в его внешнюю деятельную сферу, лежит в основе социологического анализа социального механизма правового регулирования, всех его процессов и явлений.

В следующих трех главах содержится социологический анализ отдельных видов юридической деятельности: 1) правового информирования; 2) правоприменения и 3) юридической деятельности граждан и юридических лиц в сфере частного права. В главах конкретизируются и поясняются общие положения, принципы действия социального механизма правового регулирования на отдельных стадиях процедуры, что позволяет обучающимся полно и всесторонне изучить социальные процессы действия права в реальной жизни. Они получают знания, необходимые для того, чтобы за правовыми нормами и юридическими акциями видеть их социальную значимость, избегать ситуаций, когда принимаемые ими решения были бы правильны по форме, но несправедливы по своим социальным результатам.

Тринадцатая и четырнадцатая главы курса посвящены таким традиционным для социологии права проблемам, как юридическая конфликтология и социально-правовой контроль. В главах продолжается изучение социального механизма правового регулирования в условиях, когда его нормальное функционирование осложняется конфликтами между участниками конкретного правоотношения, вызванными различиями в понимании своих прав и обязанностей, существенных для данного правоотношения условий, либо совершением правонарушений. Как субъект правотворческой деятельности государство не может равнодушно взирать на любые факты бездействия норм права или их нарушений и вынуждено вести активную борьбу со всякого рода правонарушениями, а также создавать специальные органы, призванные цивилизованным путем разрешать конфликты между участниками правоотношений. Социология юридических конфликтов и социально-правового контроля, осуществляемого государством и обществом, таким образом, характеризует одну из основных сфер деятельности юристов, дает общую характеристику знаниям, полученным при изучении курсов уголовного права, уголовного процесса, гражданского права и гражданского процесса и др.

В третьем разделе кратко характеризуется содержание основных методов сбора и изучения эмпирических фактов – наблюдения, анкетирования, иные вопросы организации и проведения социально-правовых исследований. Раздел посвящен также методикам изучения эффективности норм права, правосознания, факторов, способствующих совершению правонарушений, а также проведению прогностических исследований эффективности норм права на стадии их разработки, проектирования.

Глубокое усвоение этих разделов позволит обучающимся получить навыки, необходимые для проведения социально-правовых исследований, овладеть научным подходом к анализу и обобщению результатов деятельности правоприменительных органов, к оценке действия норм права и иных социально-правовых аспектов правового регулирования.

Следует отметить, что данный курс отнюдь не охватывает всех социологических проблем действия права и методов его изучения, поскольку значительная часть этих вопросов изучается при прохождении курсов социологии, политологии, судебной статистики, криминологии и некоторых других дисциплин, содержащих социологическое освещение тех или иных вопросов правотворчества и социального действия права.

В юридической литературе имеются и иные подходы к системе социологии права. Например, французский социолог Ж. Карбонье начинает курс «Социология права» с вводной главы, в которой рассматриваются вопросы взаимосвязи социологии права с философией, теорией права и другими общественными науками. В последующих четырех главах он излагает историю юридической социологии, содержание объекта данной науки, методы социально-правовых исследований и пути применения социологии права в научной и практической деятельности. Принципиально отличаются от названной книги по структуре и содержанию «Основы социологии права» венгерского социолога и юриста К. Кульчара. Его курс представлен только теоретическими вопросами. Автор рассматривает историю становления социологии права, дает обстоятельный обзор ее основных школ и учений, характеризует соотношение права и общества, а также социологические проблемы реализации норм права в конкретных правоотношениях.

§ 1. История становления социологии права

Становление социологии права как науки обычно связывают с именами французского философа и социолога Эмиля Дюркгейма (1858–1917) и австрийского юриста Евгения Эрлиха (1862–1922). В своих исходных посылках авторы руководствовались трудами О. Конта, который впервые обосновал необходимость социологии (социальной физики) как самостоятельной науки об обществе. Основная задача этой науки, по мнению О. Конта, состояла в том, чтобы изучать законы развития общества и обеспечить переход «от ретроградной аристократии» и «анархической республики» к обществу, основанному на принципах социальной солидарности, сотрудничества и взаимопомощи.

О. Конт делил социологию на две части: статику и динамику. Первая часть должна была содержать знания о строении общества, его компонентах, тогда как вторая – раскрывать пути развития общества, его перехода к новому, идеальному состоянию. Поскольку в планы автора не входило выделение специальных отраслей социологии, то он не ставил вопроса и о разработке социологии права. Более того, О. Конт отрицательно относился к действующему праву. В будущем идеальном обществе, полагал он, не будет ни права, ни субъективных прав человека, которые неизбежно влекут за собой противопоставление личности другим людям, способствуют развитию узкого эгоизма. «В позитивном состоянии, не опирающемся на божественные начала, идея права исчезнет безвозвратно. Каждый имеет обязанности перед всеми, но никто не имеет прав, как таковых. Иначе говоря, никто не имеет другого права, кроме права всегда исполнять свой долг».

О. Конт сыграл заметную роль в зарождении социологии права как науки. Во-первых, он обосновал один из основных принципов данной науки, согласно которому законы должны выводиться из опыта социальной жизни, а не из априорно сформулированных законодателем понятий. Во-вторых, О. Конт справедливо заметил, что социальное научное познание, в том числе и познание права, надлежит осуществлять с использованием методологии точных наук.

Основы социологии права получили дальнейшее развитие в работах Э. Дюркгейма, внесшего значительный вклад в разработку ее основополагающих идей, систему понятий и методов социологического исследования.

Э. Дюркгейм отказался от традиционного для того периода анализа общества как механической совокупности, суммы отдельных людей – «робинзонов», а предложил рассматривать соотношение общества и личности как целого и части, имея в виду, что не все социальные факты могут быть сведены к свойствам личности, ибо «группа думает, чувствует, действует совсем иначе, чем это сделали бы ее члены, если бы они были разъединены».

Поведение личности, по мнению Э. Дюркгейма, в значительной степени зависит от уровня сплоченности общества. Среди социальных фактов, определяющих поведение людей в обществе, он называл моральные и юридические нормы, а также типы общественных связей: семейные, государственные и др. Э. Дюркгейм рассматривал право как социальный факт, т. е. правило, выработанное коллективом людей, ставшее для них привычным и опирающееся на государственное принуждение. Организованный характер санкций автор считал главным признаком права, отличающим его от морали и иных социальных норм.

Если общество приходит в упадок, находится в кризисном состоянии, то и личность предпринимает попытки выйти за пределы социальной солидарности, совершать противоправные деяния. Состояние общества, в котором действующие нормы устарели, а новые обществом еще не созданы, Э. Дюркгейм называл аномией. Одним из ярких показателей такого состояния общества является рост числа самоубийств. В капиталистическом мире, полагал Э. Дюркгейм, кризис и состояние аномии – явление не только нормальное, но и постоянное.

В отличие от большинства ученых-юристов и социологов, Э. Дюркгейм не считал преступления социальным злом, а, наоборот, видел в них «фактор общественного здоровья», поскольку функционирование общества без преступлений вообще невозможно. Патология преступности видится лишь в ситуациях, когда данное явление выходит за свои пределы и «достигает чрезмерного роста» либо опускается ниже среднестатистического показателя, характерного для определенного общества, отдельной страны.

Свои взгляды на методологию социологических исследований Э. Дюркгейм изложил в работе «Правила социологических исследований», в которой обосновывал прежде всего принцип объективности познания и необходимость применения статистических методов. Согласно его позиции все социальные факты нужно исследовать как вещи, т. е. такими, какими они существуют в реальной жизни. Недостаток же всех известных философских теорий автор видел в том, что они стремятся не выражать социальные факты, а преобразовывать их. В своих обобщениях социология также должна больше исходить из статистических данных, чем из обширных описаний одного или нескольких социальных фактов.

Появление социологии права как самостоятельной науки обычно связывается с именем Е. Эрлиха и его работой «Основы социологии права», изданной в 1913 г. Заслуга автора состоит в том, что он внес значительный вклад в обоснования значимой для социологии права идеи «живого права». «В наше время, как и во все времена, – отмечал он в предисловии к «Основам социологии права», – центр тяжести развития права не в законодательстве, не в судебной практике, а в самом обществе». При этом живой нормой признается все то, что входит в жизнь, а все остальное – голое учение, догма либо теория.

По мнению Е. Эрлиха, «живая норма» может быть результатом как спонтанного правотворчества, осуществляемого общественными союзами (семья, производственные объединения, корпорации, хозяйственные союзы и др.), так и нормотворческой деятельности отдельных представителей государственной власти, осуществляющих правоприменительную деятельность. Это могут быть судьи либо чиновники. Таким образом, «живое право» находится не в статьях закона, а в конкретных, фактических отношениях. Возникающие в обществе конфликты также в основном разрешаются самими заинтересованными лицами либо избранными ими арбитрами и судьями с позиций справедливости. Конечно, применяются и абстрактные нормы государства, но они подобны пене на поверхности воды и не играют сколько-нибудь существенного значения в разрешении конфликта.

Исходя из такого понимания «живого права», Е. Эрлих определял и задачи социологии права, обосновывал необходимость непосредственного изучения порядков, существующих в общественных союзах, а также самых разных документов, отражающих процессы возникновения и развития конкретных правоотношений: уставов торговых компаний, ипотечных и иных договоров, соглашений. Е. Эрлих сам обстоятельно изучал судебную практику, предпринимал попытку разработать методику сбора правовых обычаев, проводил анкетирование населения. Одновременно он полагал необходимым обучать студентов на юридических факультетах таким дисциплинам, как статистика, социология и социальная психология. Как видим, это предложение Е. Эрлиха и сегодня актуально для Российской Федерации, где социология права и социальная психология государственным стандартом высшего юридического образования не включены в перечень дисциплин, обязательных для студентов-юристов.

Социологию права Е. Эрлих выводил за рамки правоведения, полагая, что созданная им наука представляет собой часть, раздел прикладной социологии. Правда, по его мнению, вся юридическая наука не имеет права на самостоятельное существование и должна входить в социологию, поскольку право как социальное явление представляет собой определенный аспект, часть общественного бытия.

Полемика о понятии и месте социологии права в системе социальных и правовых наук продолжается и сегодня. В частности, французский юрист-социолог Ж. Карбонье в начале 70-х годов отмечал, что понятию «юридическая социология» нередко придают более широкое значение, чем понятию «социология права», считая, что последняя ограничивается только собственно правом – нормами и институтами, в то время как юридическая социология охватывает все явления, более или менее связанные с правом. Между тем, по его мнению, социология права и социологическая юриспруденция являются тождественными понятиями.

В XX в. социология права вышла на новые рубежи. Теоретические исследования были дополнены масштабными конкретными социально-правовыми исследованиями по ряду важнейших проблем правовой науки, связанных с изучением права во взаимосвязи с социальными и иными явлениями. Наибольших успехов добились юристы и социологи в изучении проблем социологии уголовного права, социологии семьи, законодательной и судебной социологии. Среди исследований, проводимых в пределах законодательной социологии, вызвали значительный интерес и получили широкое распространение исследования эффективности действия норм права. Благодаря социально-правовым исследованиям, как отмечалось в ходе ряда международных научных конференций, симпозиумов по социологии права, удалось значительно расширить горизонты догматического, формально-юридического изучения права и тем самым внести определенные коррективы в понятийный аппарат правоведения, да и в предмет самой юридической науки.

В середине и конце XX в. социология права наиболее интенсивно разрабатывалась четырьмя научными школами: социолого-институциональной, прагматической, реалистической, а также эмпирической, ориентированной на проведение конкретных социально-правовых исследований.

§ 2. Институциональная социология права

Социолого-институциональная школа, представляющая одно из направлений научных исследований проблем социологии права, рассматривает общество как совокупность, механическое объединение разного рода институций. Институция же понимается как длительное существование какого-либо коллектива, союза людей, объединившихся для достижения какой-либо цели. Так, по мнению Ж. Бюрдо, институция – это предприятие, находящееся на службе идеи, причем в результате воплощения идеи в предприятии последнее располагает силой и длительностью, превосходящими силу и длительность тех индивидов, посредством которых оно действует. Это может быть коммерческое предприятие, общественная организация, спортивный клуб. В качестве разновидности институции рассматривается и само государство.

В процессе деятельности каждая институция может создавать и чаще всего создает свое право наряду с государственным, а иногда и вопреки ему. Соответственно меняется и иерархия источников. Закон уступает свое место обычаю, который может быть либо отменяющим, либо созидательным. Отменяющий обычай – это созданная институцией норма взамен правовой нормы, фактически утратившей силу, но еще не отмененной специальным решением правотворческого органа. Созидательным обычай становится после того, как будет положен в основу новой нормы, принятой компетентным органом государства. Таким образом, для институционалистов государство утрачивает свой приоритет в нормативно-правовом регулировании общественных отношений. Ему отводится роль механического фиксатора норм права, сложившихся и действующих в обществе без прямого участия государства и даже без его санкции.

В числе наиболее видных представителей этого направления социологии права можно назвать таких ученых, как Жорж Гурвич (1894–1965) и Питирим Сорокин (1889–1968), которые имеют много схожего не только во взглядах на социологию права, но и в биографиях. Оба они были учениками видного российского правоведа, основателя психологической теории права – Л… Петражицкого, оба эмигрировали из России после Октябрьской революции 1917 г., оба в своих работах соединяли институционализм с исходными методологическими и теоретическими положениями своего учителя.

Основу социологии права Ж. Гурвича составляет учение о социальном праве, под которым понималось право, созданное различными общественными образованиями – определенной социальной группой, классом, коллективным образованием и даже международными сообществами. Идеал социального права Ж. Гурвич видел в трудовом и международном праве, которые представляют собой образец правового регулирования, основанного на сотрудничестве, доверии, интеграции и лишенного таких негативных черт права, как его иерархичность и частая нарушаемость субъектами правоотношений.

По мнению Ж. Гурвича, реальность права как особого явления социальной действительности выражается в непосредственном юридическом опыте и нормативных фактах.

Непосредственный юридический опыт образуют любые коллективные акты признания определенных нормативно-правовых ценностей. Признаки этого опыта, отличающие его от морального опыта и иных форм интегрального опыта, Ж. Гурвич видел в следующем:

1) непосредственный юридический опыт всегда является коллективным в силу самой структуры права, ориентированного на регулирование отношений между людьми и иными субъектами. Этот опыт может возникать как в процессе проведения рациональных, осознанных действий, так и интуитивным путем, спонтанно; 2) возникающие из юридического опыта нормативные регуляторы носят атрибутивно-императивный (представительно-обязывающий) характер. Признак двусторонней связи между субъектами правоотношения, в котором одна сторона обязана совершить определенные действия в пользу другой стороны, а управомоченная сторона имеет право требовать исполнения этой обязанности, Ж. Гурвич считал для права принципиально важным и необходимым.

Нормативные факты понимаются как результат проявления юридического опыта в виде нормативных правил поведения, устанавливаемых соответствующими коллективными, общественными образованиями (союзами) в связи с необходимостью решения какой-либо конкретной проблемы, ситуации. Нормативные факты, по Ж. Гурвичу, это все социальные сообщества, в том числе и международные сообщества и даже классы, принимающие участие в нормативном регулировании общественных отношений путем установления обычаев, принятия прецедентов, деклараций, осуществления актов свободного отыскания права.

Право Ж. Гурвич определяет как средство реализации в определенном социальном образовании (общественном союзе) идеи справедливости, т. е. упорядочения, согласования подхода к противоречивым нормативно-социальным ценностям, признаваемым этим образованием путем многостороннего императивно-атрибутивного регулирования, основанного на прочной связи между правом требования и обязанностью. Обязательность такого права обусловлена самим социальным образованием (нормативными фактами), которое дает гарантию эффективности установленных норм, а в некоторых случаях и обеспечивает выполнение их требований внешним принуждением.

Логически следуя собственному пониманию права, Ж. Гурвич весьма широко понимал систему социального права, включая в него не только негосударственные социальные нормы, но и правосознание отдельных классов, социальных слоев, групповые установки и др. Так, под правом класса он понимал «неорганизованное право, основанное на классовом правосознании». В системе социальных регуляторов, однако, не находится места для правовых норм, устанавливаемых государством, имеющих действительно всеобщий характер и обеспечиваемых принудительной силой государства. Исчезает и право в субъективном смысле и, следовательно, вся совокупность прав и свобод, признаваемых нормами международного права в качестве неотъемлемых прав человека.

Признавая социологию права как науку, призванную изучать реальное социальное право во всем его многообразии, в системе, Ж. Гурвич выделяет четыре основных направления социально-правовых исследований: 1) проблемы макросоциологии права, под которой понимается изучение различных видов «социабельности» (т. е. общественных взаимосвязей людей в их юридическом выражении);

2) юридико-социологические проблемы социальных групп и классов; 3) проблемы юридической типологии, призванной охватить общество в целом; 4) проблемы генетической социологии права, ставящей вопрос о закономерностях и тенденциях развития права и факторах, обусловливающих его расцвет или, наоборот, упадок.

Другой яркий представитель социолого-институционалистской школы – американский социолог и юрист П. Сорокин. Разделяя основные методологические и теоретические положения данного учения, он по ряду принципиальных вопросов высказывал собственные, оригинальные суждения.

Во-первых, он иначе, чем Ж. Гурвич и другие представители социолого-институционалистской школы, рассматривал вопрос о соотношении институции и права. Если в рамках этой концепции право рассматривалось как результат деятельности институции, то для П. Сорокина право является основой, сердцем и душой всякой организованной группы, будь то семья, церковь, предприятие, школа, университет, армия, флот или организованная группа преступников, ибо генезис нормы права автор видит не в выражении общей воли или общего интереса, а в сознании человека, его переживаниях определенных ситуаций как правовых. Такие ситуации имеют место всякий раз, когда один участник отношения признает себя правомочным по отношению к другому, а другой участник выступает в роли обязанной стороны, т. е. они находятся в атрибутивно-императивной связи.

Таким образом, П. Сорокин занимает крайнюю позицию среди сторонников институционалистского направления социологии права. Если его представители юридизируют социальную действительность, признают правом многие социальные нормы и компоненты общественного правосознания, то П. Сорокин идет еще дальше и превращает право в основу общества, его многочисленных коллективных образований (союзов), а само право низводит до уровня правовых установок или психологических переживаний субъектами правовых ситуаций.

Во-вторых, П. Сорокин активно пропагандировал идею о социологии права как интегративной отрасли, призванной соединить все гуманитарное знание в единую, целостную науку. По его мнению, современная социология «напоминает знание некоторых несобранных кусков детского конструктора. Загадка остается нерешенной, несмотря на знание ее частей». И если социология желает ориентироваться на дальнейший рост, развитие, то она неизбежно должна войти «в фазу синтезирующей, обобщающей и интегративной социологии», способной соединить в определенное единство все теории, содержащие определенную долю истины.

Не подвергая обстоятельному анализу данную концепцию социологии права, нельзя не отметить два ее существенных недостатка:

1) отрицание лидирующей роли норм права, установленных государством, в системе иных социальных регуляторов общественных отношений, которая является в современном обществе очевидной и бесспорной; 2) отсутствие механизмов, способных гарантировать реальное действие социального права в конкретных отношениях. Сторонники этой концепции уповают на способность коллективных организаций не только создавать нормы права, но и обеспечивать их реальное действие. Однако правовая организация современного общества идет иным путем. Большинство норм, установленных с санкции государства коллективными, социальными образованиями, становятся реальными и действенными не в силу авторитета этих образований, а потому, что имеются специальные органы государства, которые охраняют и защищают нормы права, принятые теми или иными компонентами гражданского общества.

Ввиду отмеченных упрощений действительной роли государства в нормативно-правовом регулировании общественных отношений, социология права подходит к изучению правовой действительности односторонне и в силу такого подхода оказывается неспособной подняться на уровень высоких теоретических обобщений и значимых выводов, несмотря на многочисленные правильные призывы изучать право в реальной жизни во взаимосвязи с другими социальными явлениями и фактами.

§ 3. Прагматическая социология права

Прагматический подход в социологии права получил обоснование и развитие в трудах американских юристов Оливера Холмса (1841–1935) и Роско Паунда (1870–1964). Философской основой такого подхода явился прагматизм, согласно которому истинным в познании является то, что признается полезным, удовлетворяющим субъективные интересы личности, коллективных образований. Мышление же предстает как средство приспособления человека к среде с целью успешного действия.

С точки зрения юристов-прагматистов, право не имеет никакого самостоятельного значения вне предметно-практической юридической деятельности государственных органов, судей и иных должностных лиц. В процессе принятия решения по делу судья не формально-логически руководствуется той или иной нормой права, а обязательно вносит элементы собственного усмотрения сообразно его правосознанию, чувствам, эмоциям и даже интуиции. Таким образом, судья создает живое, реальное право, в отличие от абстрактного, «застывшего» в законе права.

В частности, О. Холмс определил суть прагматического учения следующим образом: «Жизнью права является не логика, а опыт. Ощущение насущных потребностей времени, преобладающих моральных и политических теорий, интуитивное понимание общественной политики, сознательное или неосознанное, даже предрассудки, которые разделяют судьи со своими сослуживцами, имеют гораздо большее значение, чем силлогизмы, в определении правил, при помощи которых должны управляться люди».

Противопоставление права в действии, в решениях судьи праву в законах является ведущим принципом прагматической социологии.

Согласно концепции Р. Паунда современное право имеет три аспекта: 1) правопорядок как систему установленных отношений, поддерживаемых систематическим применением силы органами государственной власти; 2) законы или иные источники, которыми руководствуются судьи при вынесении своих решений; 3) процесс отправления правосудия и деятельность административных органов государства.

Под правом как правовым порядком понимается система правовых отношений, складывающихся в обществе с участием законодательных, судебных органов государственной власти, а также административных органов. Основная задача названных органов сводится к примирению противоречивых интересов граждан и иных лиц и обеспечению в обществе должного правопорядка.

Право как система норм права трактуется Р. Паундом весьма широко. В нее входят не только законы, иные нормативно-правовые акты, но и доктрины, высказывания видных ученых, а также авторитетное мнение практических работников. Все эти нормы без какого-либо исключения могут использоваться судами. Более того, опора судьи на действующие нормы имеет свои преимущества, поскольку позволяет ему использовать предшествующий нормотворческий опыт. Однако правосудие в чистом виде существует лишь тогда, когда судья или административный орган принимает решение по своему усмотрению, не связывая себя действующим правом, т. е. при понимании права в третьем аспекте – как деятельности суда и административных органов государства.

Значение изложенной трактовки права Р. Паунд видел в том, что она способствует позитивному решению проблемы, над которой бьются все современные государства, – каким образом обеспечить праву стабильность при его постоянном совершенствовании, приспособлении к меняющимся условиям реальной жизни. Совместить эти два несовместимых процесса, по мнению Р. Паунда, удается благодаря третьему аспекту права, при «осуществлении правосудия без права», когда суд действует по своему усмотрению, не будучи связанным с законом или иным источником права.

«Осуществление правосудия без права» удается сохранить в правовом поле благодаря четко установленным целям права. Цели же права Р. Паунд видел в том, чтобы улаживать социальные конфликты и обеспечивать достижение цивилизованных отношений между людьми. Современное право, полагал он, должно строиться по интегративной модели, призванной служить инструментом укрепления согласия, гармонизации и примирения противоречивых интересов в обществе. В современном обществе нет места для конфликтных моделей права типа социалистического права, которое разъединяло людей и подавляло имущие классы.

Деятельность юристов, законодателей, судей по изучению и установлению согласия и стабильного порядка в обществе понималась им как социальная инженерия. Любой иной инженер ценен тем, что он обеспечивает реализацию поставленной цели, а не своими размышлениями о том, соответствует ли его работа каким-либо «идеальным формам традиционного плана». Соответственно, и юристы в роли социальных инженеров не могут заниматься дебатами по поводу того, что есть право и какова его природа. Они должны больше мыслить «понятиями правового порядка – процесса, а не понятиями права, закрепленного в законах и иных источниках».

Право как инструмент гармонизации противоречивых требований и интересов общества должно прежде всего ориентироваться на ценности и «постулаты современного цивилизованного общества». Сформулированные Р. Паундом пять постулатов правового поведения людей и их коллективных образований повторяют давно известные западному обществу принципы охраны частной собственности, неприкосновенности личности, уважения прав и свобод других лиц. В частности, согласно постулатам Р. Паунда человек имеет право пользоваться тем, что ему принадлежит, что он создал своим трудом или приобрел в рамках существующего социального и экономического порядка; каждый должен поступать добросовестно, отвечать за свои обещания, возвращать неосновательно полученное, не совершать поступков, связанных с повышенным риском для окружающих, и т. д.

В обеспечении реального исполнения «постулатов современного цивилизованного общества» и достойного противостояния общества проявлениям агрессивных инстинктов человека, актам насилия в отношениях между людьми решающую роль играет право. Наряду с моралью и религией оно выступает средством социального контроля, который осуществляют государство, его органы. Основная задача такого контроля сводится к охране прав человека, его интересов и ценностных ориентаций, защите имущества собственника от противоправных посягательств, решению споров и восстановлению нарушенных прав. А поэтому и приоритет в организации и проведении социального контроля отдается суду и административным органам, осуществляющим «правосудие без права».

Социальный контроль в понимании Р. Паунда не является безграничным. Право не может без должных к тому оснований вторгаться в личную жизнь человека, сферу его частных интересов, а также ограничивать действие таких врожденных свойств, как хитрость и ловкость. В обоснование своей позиции автор приводил следующие аргументы.

Суд должен восстанавливать в обществе справедливость. Понятия о справедливости могут меняться в зависимости от конкретных условий жизни и деятельности человека и общества. Поэтому в спорных, конфликтных ситуациях нужен судья, способный определить меру справедливости применительно к специфическим обстоятельствам рассматриваемого конфликта. В частноправовых отношениях справедливость понимается одинаково. Простой вексель является таким же, как и любой другой простой вексель. Поэтому при рассмотрении гражданско-правовых споров нет никаких оснований для судейского усмотрения. Наоборот, судья должен стремиться к единообразному разрешению гражданских дел на основе законов и судебных прецедентов.

Хитрость и ловкость чаще всего являются результатом воспитания и обучения человека, его профессиональных знаний, способности предвидения событий, считает Паунд. Благодаря своему интеллекту люди, заключая договоры, иные соглашения, обеспечивают для себя выгодные условия, что полностью согласуется с принципом свободы личности. «Конечно, – говорил Р. Паунд, – люди желают быть равными во всех отношениях. Но они желают быть также и свободными». А свобода – одна из основных ценностей современного цивилизованного общества.

Прагматическая социология права Р. Паунда получила широкое распространение не только в США, но и в других странах, хотя она и не лишена ряда недостатков. В частности, можно отметить отсутствие определения сущности права и эклектическое соединение концепции «живого права» Е. Эрлиха с позитивистским пониманием права как закона.

В теории Р. Паунда отсутствует сколько-нибудь четкое определение сущности права. Изложенные им три аспекта права находятся в определенном противоречии друг к другу. Например, неясно, как совместить существование права в форме законов с одновременным признанием правом деятельности суда, осуществляемой в отрыве от норм права, закрепленных законами и судебными прецедентами. Р. Паунд свой многоаспектный подход к праву сводит к описанию правовых явлений, которые, по его мнению, являются правом, но не называет конкретных признаков, которые являются общими для выделенных форм права. Поэтому читатель должен принимать на веру тот факт, что выделенные Р. Паундом формы права действительно являются таковыми. При этом ему остаются неизвестными критерии, по которым автор объединил в одном понятии разные по сущности и формам явления.

В основу своего учения Р. Паунд положил теорию Е. Эрлиха о «живом праве». Пафос и оригинальность социологической теории последнего состояли как раз в том, чтобы «живое право» судей и правопорядок противопоставить государству и принимаемым им нормам права. По образному выражению Е. Эрлиха, подлинное право отличается от сухих иероглифов закона так же, как стремительный водный поток от застойного пруда. Однако Р. Паунд пренебрег этой основополагающей идеей учения Е. Эрлиха. Заимствуя суть учения о «живом праве», он нарушает его основополагающую идею и признает правом и то, что, по мнению Е. Эрлиха, является таковым, и то, что заведомо является мертвым и действует только на бумаге. В то же время надлежащего обоснования своей позиции Р. Паунд не дает. В его работе отсутствует даже определение сущности права.

Эклектика Р. Паунда в понимании права успешно преодолевается американскими социологами и юристами, разделяющими реалистический подход в социологии права.

§ 4. Реалистическая социология права

Антиномия Р. Паунда, выраженная в понимании права как совокупности законов и иных правовых источников и как решения суда, вынесенного без учета действующих норм права, была успешно разрешена представителями другой американской социологической школы права – реалистами. Ее лидерами признаются видные американские юристы Карл Ллевеллин (1883–1962) и Джером Фрэнк (1889–1957).

Согласно учению реалистов созданная ими социологическая школа не представляет какой-либо новой оригинальной философии права, а дает лишь метод познания действительного, реально действующего права. Суть же метода сводится к изучению деятельности судьи и административных органов, которые, принимая решения по конкретным делам, тем самым и творят право. Никакого иного права, в том числе в действующих законах, судебных прецедентах, не существует. Право, полагает К. Ллевеллин, представляет собой деятельность по разрешению юридических конфликтов, споров между участниками общественных отношений. И люди, осуществляющие эту деятельность, в силу занимаемой должности – судьи, шерифа, чиновника, тюремщика или юриста – выступают в качестве официальных выразителей права. «То, что эти должностные лица решают в отношении споров, и есть право».

Понимание права реалистами имеет исторические корни в правосознании американских политических и юридических деятелей. В частности, подобное понимание права высказывал В. Вильсон еще в конце 80-х годов XIX в., когда социологической юриспруденции не было и в помине. «Американцы, – писал будущий президент США, – всегда чувствовали себя связанными не буквой законов, а только практическим их пониманием, вытекающим из продолжительного предшествующего опыта. Для этой расы закон, по которому она живет, в любой момент есть то, что в этот момент понимают, а это понимание есть нечто производное от обстоятельств момента»[2].

К. Ллевеллин рассматривает право как результат деятельности всех участников правоприменительного процесса – и как должностных лиц, и лиц, в отношении которых выносится соответствующий правоприменительный акт. Нормативные обобщения в виде оценки поведения участников правоотношений и создания неких образцов, стандартов поведения вообще являются необходимым условием существования любого коллективного образования, любой группы людей. Но в группе также неизбежно возникают конфликты и споры. Чтобы их успешно разрешить, группе приходится создавать новые образцы поведения взамен прежних, оказавшихся не способными обеспечить бесконфликтное существование группы. Благодаря вновь созданным образцам поведения удается погасить конфликт и обеспечить дальнейшее существование самой группы.

С учетом изложенных аргументов К. Ллевеллин определяет право как комплекс элементов, обеспечивающих согласованное поведение членов социальной группы путем погашения конфликтов между членами группы и сохранения ее единства и целостности. Все правовые элементы автор подразделил на два вида: элементы, связанные с правом, изданным властными структурами (в число этих элементов К. Ллевеллин включал санкции, послушание, высшую власть, принуждение и др.), и элементы, создающие норму права вне и помимо деятельности государства, его органов в процессе взаимодействия людей и их коллективных образований.

Однако, по мнению реалистов, право не может выступать гарантом своей стабильности и правопорядка. Поддерживая эту точку зрения, Д. Фрэнк утверждал, что стремление к стабильности является одним из мифов, выдуманных юристами прошлого века. «Если даже физики провозгласили «принцип неопределенности», то было бы абсурдом пытаться реализовать в праве хотя бы приблизительную определенность и предустановленность. Почему человек стремится к нереализуемой определенности в праве? Потому, отвечаем мы, что он еще не отказался от детской потребности в отцовской власти и бессознательно старается найти ей замену в праве».

Право как средство обеспечения мира и согласия в обществе играет в нем ключевую роль, а поэтому за право творить право борются социальные группы, стремящиеся к влиянию в обществе и власти. Однако цели, которым призвано служить право, составляет предмет политики, а не правоведения. Хотя после того, как политиками или законодательным органом осуществлен выбор социального идеала, начинает действовать право. При помощи используемых юристами приемов правоприменительной техники, своеобразной юридической технологии осуществляется подбор правовых средств, для реализации социального идеала в реальной жизни. Таким образом, с точки зрения реалистов, право предстает «как практическое состояние, как агрегат, механизм, совокупность технических приспособлений и деталей, выражающих опосредствующие ценности»[3].

Развивая такое понимание права, реалисты уделяют основное внимание изучению процесса принятия решений по конкретным делам судьями и иными должностными лицами. Особый интерес в этом отношении представляют работы Д. Фрэнка, рассматривавшего деятельность судьи в контексте фрейдизма и других психологических теорий.

По мнению Д. Фрэнка, источником решения дела являются психологическое состояние судьи, его правовые представления, эмоции, переживания. Решение фактически принимается интуитивно, без участия мыслительной деятельности и без опоры на действующие законы или судебные прецеденты. Рациональный процесс судьей ведется лишь после того, как он нашел решение, и требуется привести необходимые аргументы для обоснования выработанного решения. При этом предполагаемое судебное решение Д. Фрэнк признает «возможным, вероятным правом», а принятое судом решение – «действительным правом».

Позиция Д. Фрэнка по данному вопросу коренным образом расходится с пониманием юридическим позитивизмом процесса вынесения правоприменительного решения по правилам логического силлогизма, путем подведения выявленных юридических фактов, событий под какую-либо норму закона, иного нормативно-правового акта.

Учение американских реалистов получило поддержку и среди юристов Европы. Ее сторонниками были немецкий юрист Т. Гейгер, датский социолог А. Росс, а также группа скандинавских ученых (А. Хёгерстром, В. Лундстред, Т. Сегерстред и др.). В отличие от американских реалистов скандинавские ученые придавали большое значение изучению социального механизма действия права на уровне участников отношений и весьма активно проводили исследования мотивации их действий и поступков. Одну из основных задач социолога они видели в создании «науки о поведении», способной понять и объяснить логику конформного и отклоняющегося поведения, ибо только при наличии таких знаний, полагали они, можно выработать действенные меры по устранению «потенциальных источников социального напряжения и конфликтов».

Не отрицая целесообразности и полезности углубленных исследований проблем принятия судебных и иных правоприменительных актов, механизмов мотивации правомерного и противоправного поведения граждан и иных лиц, на проведении которых настаивают представители реалистической школы социологии права, полагаем, что значительная часть теоретических и методологических основ данной школы не соответствует действительным законам функционирования и развития права.

Во-первых, источник права реалистами сведен к правовому сознанию и психическим процессам субъекта, участвующего в правоприменительной деятельности, либо участника конкретного правоотношения. Регулятивная роль этих процессов общеизвестна и не вызывает сомнений. Однако психология и правосознание субъекта не представляют собой исходных и независимых от материального бытия социальных явлений. Формируемые в процессе социализации личности, усвоения действующих социальных норм, профессиональных навыков и умений, ее психические свойства и правосознание в конечном счете являются результатом отражения, усвоения окружающего мира, природы и общества. Следовательно, нельзя плодотворно решить проблемы реального действия права даже на уровне индивидуального регулирования общественных отношений, абстрагируясь от конкретно-исторических условий жизни и деятельности лиц, которые, по мнению реалистов, участвуют в правовом регулировании общественных отношений. Однако реалисты подходят к проблеме генезиса права, правового регулирования односторонне, делают акцент на исследовании социальных и правовых явлений в отрыве от детерминирующих их социально-правовых и иных факторов. И в конечном итоге результаты их исследований не выходят за пределы эмпирических описаний процессов принятия правовых решений.

Во-вторых, понимание сущности права, свойственное реалистам, антиисторично. Право развивалось способом, прямо противоположным тому, который обосновывают реалисты. Для реалистов современное реальное право предстает в виде индивидуальных решений суда, иных должностных лиц, участников конкретных правоотношений, но в такой форме право существовало лишь на начальных этапах своей истории, в рабовладельческом обществе и раннефеодальных государствах. Однако дальнейшее развитие общества, а вместе с ним и права объективно потребовали принципиально иного способа нормативного регулирования общественных отношений – принятия государственными органами абстрактных норм права, реальное действие которых обеспечивается принудительной силой государства. При этом способе правового регулирования индивидуальное регулирование, о котором говорят реалисты, носит производный, зависимый характер.

§ 5. Эмпирическая социология права

В начале 60-х годов XX в. складывается новый подход в социологии права, суть которого состоит в разработке методологии и проведении конкретных социально-правовых исследований. Итальянский юрист Р. Треверс, принимавший активное участие в организационном оформлении и создании Комитета социологии права при Международной социологической ассоциации, констатировал значительное отличие этого направления социологии права, от ранее существовавших. «Сегодняшняя социология права, – отмечал он, – это фактически совершенно новая дисциплина, основная цель которой состоит в том, чтобы развивать исследования эмпирического характера». Если прежние социологические школы уделяли главное внимание разработке теории социологии права, обоснованию процессов реального действия права, механизмов его реализации, то вновь созданное направление социально-правовых исследований сосредоточивалось преимущественно на проведении эмпирических исследований социальных аспектов действия права.

Поскольку успех конкретных социально-правовых исследований во многом зависит от методологической и методической оснащенности социолога, его способности выявлять и изучать эмпирические факты в соответствии с требованиями объективности, всесторонности и полноты, репрезентативности, то возникает настоятельная потребность в разработке специфики применения конкретно-социологических и статистических методов для познания права, процессов его реального действия. В целях удовлетворения этой потребности юристы и социологи проводят интенсивную разработку проблем методологии и методики социально-правовых исследований.

Главное внимание уделяется разработке приемов, обеспечивающих получение достоверной информации о реальном действии права, его взаимосвязи с другими социальными факторами, – методам включенного наблюдения, анализа письменных источников (документов), а также анкетированию и интервьюированию. Все эти приемы, примененные в ходе исследования, обеспечивали его успех, поскольку позволяли собрать максимально полную информацию об исследуемом объекте из самых разных источников в процессе непосредственного восприятия правовых явлений членами исследовательского коллектива или путем опроса участников правоотношений. Используя методы опроса, удается вовлечь в научный анализ информацию о состоянии правового сознания граждан и иных лиц, их правовых чувствах, отношении к действующему праву, готовности действовать правомерно или противоправно, которую иными методами исследовать не представлялось возможным.

Собранная в ходе исследования большая эмпирическая информация потребовала в свою очередь совершенствования методов ее обобщения и теоретического анализа. В связи с этим получают дальнейшее интенсивное развитие статистические и математические методы, позволяющие получать обобщенные знания о реальном действии права, его связях с другими социальными явлениями в форме абсолютных величин или обобщающих показателей, а также статистических закономерностей, свидетельствующих об интенсивности и частоте проявления наблюдаемого объекта, его отдельных компонентов, о наличии или отсутствии связи между исследуемыми явлениями. В процессе статистического анализа большой эмпирической информации и установления корреляционных связей социологи и юристы использовали передовую для тех лет вычислительную технику – электронные вычислительные машины.

К началу 70-х годов XX в. социально-правовые исследования проводились в Скандинавских странах, Италии, США, СССР, Польше, Франции, Германии и других государствах. Предметом исследования, как правило, выбирались правовые явления и процессы, которые по тем или иным причинам активно обсуждались в прессе, вызывали негативное отношение определенных слоев населения и, следовательно, представляли научный и практический интерес.

Характеризуя наиболее значимые направления социально-правовых исследований тех лет, Ж. Карбонье отмечал, что имеются три зоны, на которые обращены основные усилия социологов: 1) проблемы преступности и наказания, исследования которых в юриспруденции имеют давнюю традицию; 2) правовые проблемы семьи и ее членов; 3) механизмы правотворчества, правоприменения и реализации права – правовые нормы, судебные решения, иные правоприменительные акты. Имеются также многочисленные исследования юридических профессий, в том числе корпуса судей. Одновременно предпринимаются попытки выявить результативность воздействия правовых средств на население, в частности исследовать уровень правовых знаний, общественное мнение и т. д.[4].

Тематика социально-правовых исследований, проводимых в отдельных странах, распределялась следующим образом.

Юристы и социологи Скандинавских стран основное внимание уделяли изучению правовой психологии населения, пониманию и толкованию справедливости различными слоями населения. Были проведены исследования, связанные с изучением практики действия норм трудового, гражданского, уголовного и некоторых других отраслей права. Особый интерес вызвало исследование роли обычаев и уголовного права в обеспечении правомерного поведения жителей Гренландии. В частности, оказалось, что в этом регионе наиболее эффективными являются нормы обычного права, тогда как действие официальных норм уголовного права встречает активное противодействие со стороны местных жителей, и наказание, которому подвергается осужденный по нормам уголовного права, редко одобряется населением. Самостоятельное направление составили социально-правовые исследования, связанные с оценками населением Скандинавских стран деятельности судов и принимаемых ими решений.

В центре внимания итальянских юристов и социологов также оказались проблемы организации и деятельности судов, эффективности правосудия в связи с тем, что данные проблемы ранее не исследовались, а значительная часть населения Италии проявляла недовольство правосудием. Проведенные исследования показали, что большая часть населения страны негативно относится к действующему праву и органам правосудия и даже к профессии юриста. В то же время население верит в возможность исправления сложившейся ситуации при помощи права, но при условии его совершенствования.

В США социально-правовые исследования наиболее активно проводились по четырем направлениям: 1) проблемы правосудия;

2) деятельность полиции и иных органов уголовной юрисдикции;

3) деятельность адвокатов, юристов, работающих в фирмах, иных организациях; 4) общественное мнение о действующем праве. Характерно, что в ходе исследований предпринимались попытки установить влияние некоторые нетрадиционных факторов на правовую сферу. В частности, социологи и юристы США пытались установить связь между решениями судьи и его настроением, вызванным вкусным или невкусным завтраком («гастрономическое правоведение»). Однако оказалось, что все же наиболее существенное влияние на содержание судебных решений оказывает не качество завтрака, а социальное положение судей.

Значительный вклад в развитие социально-правовых исследований внесли польские юристы и социологи, которые провели ряд плодотворных исследований эффективности действия социально-политических институтов и правового сознания населения Польши. Большое внимание было уделено вопросам эффективности наказания и других институтов и норм уголовного права, в том числе исследовались такие нетрадиционные для правоведения проблемы, как социальная патология, мучительность наказания, правовая субкультура преступной среды, осужденных и др.

Проведенные социально-правовые исследования, однако, в своей совокупности не образовали какой-либо новой социологической или юридической науки. Результаты исследований, проведенных по проблемам теории права или отдельных отраслевых юридических наук, были восприняты соответствующими юридическими науками. И все же среди юристов и социологов идет полемика относительно возможности и целесообразности объединения этих исследований в одной научной дисциплине – социологии права. В ходе полемики были высказаны три позиции: 1) социально-правовые исследования в своей совокупности образуют социологию права как отдельную отрасль социологии; 2) социология права является самостоятельной наукой по отношению к социологии и теории права; 3) вопрос о том, можно ли социально-правовые исследования выделять в виде отдельной отрасли или нет, не носит принципиального характера. Главное, чтобы исследования проводились, а их результаты использовались как в научной, так и в практической деятельности.

§ 1. Формирование основ социологического подхода к праву в России (конец XIX – начало XX вв.)

Российские правоведы, имея постоянные и устойчивые контакты с западноевропейской правовой, философской и социологической наукой, ее новейшими достижениями, перенесли на русскую почву все ее основные теории и учения. Весьма яркий след в истории российского правоведения оставили работы, посвященные обоснованию и применению социологического подхода к праву. Наибольшие достижения российской научной мысли в исследовании права и иных правовых явлений с социологической позиции проявились в трех сферах: 1) изучении причин преступности и личности преступника; 2) разработке социологической теории уголовного права; 3) социологическом объяснении социальной природы и сущности права.

Вопрос о том, какой автор первым применил социологический подход в российском правоведении, является дискуссионным. Высказывается мнение, что такой работой является доклад К. Германа «Изыскания о числе самоубийств и убийств в России в 1819 и 1820 гг.», прочитанный на заседании Российской академии в 1824 г.

Как известно, преступность – это покушение на действующие в обществе нормы прав. Она представляет собой явление социальной жизни. Поэтому любой статистический анализ преступности по своей природе не может оставаться в сфере чистой теории права, а неизбежно вторгается в социальную сферу. Однако далеко не всякий подобный анализ является социологическим исследованием. Если социологическое наблюдение массовых правовых и связанных с ними социальных явлений действительно невозможно без статистического анализа, то последний будучи всеобщим методом исследования социальных явлений, вполне может применяться и помимо социологического подхода. Статистический анализ структуры и динамики преступности входит в предмет судебной статистики. Он признается социологическим при одном непременном условии – обстоятельном объяснении причин преступности социальными явлениями и процессами. Поэтому, по нашему мнению, российские правоведы начали применять социологический подход в правовой науке не ранее половины XIX в.

Наибольшее развитие социологический анализ причин преступности и личности преступника, иных правонарушителей получает в конце XIX – начале XX вв. В работах М.Н. Гернета, А.Ф. Кони, И.Я. Фойницкого, Е.Н. Тарновского, С.В. Позднышева исследуется зависимость состояния преступности от времен года, урожаев хлеба и цен на него, алкоголизма населения, иных экономических, социальных и индивидуальных явлений. Методологической основой таких исследований выступала теория факторов преступности, согласно которой на состояние и динамику преступности оказывают влияние самые различные социальные явления и процессы (факторы). При этом все социальные факторы рассматривались как однопорядковые, равноценные, без выделения какого-либо явления, детерминирующего систему остальных социальных явлений и процессов, влияющих на преступность. Яркой иллюстрацией такому анализу причин преступности может служить объемный труд «Дети-преступники». Положения и выводы авторов основываются на многочисленном эмпирическом материале о детской преступности в Москве за 1908 и 1909 гг., собранном с применением статистической анкеты из 50 вопросов, а также путем анализа материалов детского приюта и детского отделения Работного дома г. Москвы. Статистические данные о социальных условиях жизни несовершеннолетних правонарушителях были дополнены результатами обследования жилищных условий их семей. Дается комплексный анализ состояния и динамики детской преступности, влияния на нее таких социальных факторов, как ненадлежащие бытовые условия жизни правонарушителей, бедность их родителей, беспризорность, алкоголизм и проституция среди детей. Предпринимается также попытка определения эффективности уголовного наказания в деле перевоспитания несовершеннолетних правонарушителей. Как отмечено в предисловии к книге, ее авторы единодушно сходятся в том, что детские преступность и проституция порождаются социальным укладом общества и борьбу с этими недугами общества надлежит вести, воздействуя на порождающие их причины, а не только путем сурового наказания каждого лица, совершившего преступление[5].

Другое направление применения социологического подхода в праве составили работы российских правоведов в области уголовного права. Основоположники социологической теории (школы) права Э. Ферри, Ф. Лист преступлением признают социальное деяние, вредное для общества, а наказание преступника, по этим авторам, вытекает из права государства подавлять любое противодействие его воле индивидуальных воль. При этом, определяя характер и размеры наказания, государство может не только руководствоваться содеянным, но и учитывать «опасное состояние» лица, привлекаемого куголовной ответственности. В России идеи социологической теории уголовного права с некоторыми изменениями развивались в работах А.А. Пионтковского, М.П. Чубинского и др., а впоследствии были положены в основу первых уголовных законов советского государства.

Наиболее полно творческий потенциал социологического подхода в праве был реализован в работах по общей теории государства и права. При этом наметились два пути реализации такого подхода – либеральный и марксистский.

Либеральный путь реализации социологического подхода в праве получил наиболее яркое воплощение в работах С.А. Муромцева (1850–1910), М.М. Ковалевского (1851–1916), Н.М. Коркунова(1853–1904) при исследовании проблем правопонимания и роли права в современном обществе. В своих исследованиях эти авторы опирались на работы Р. Иеринга, О. Конта, Г. Спенсера, Л. Дюги, в которых социологический подход к обществу и праву получил обоснование и системное изложение. Однако каждый российский автор творчески переработал исходные положения и дал собственное видение социологической природы права.

С.А. Муромцев под правом понимал совокупность юридических отношений, образующих правовой порядок в обществе. Юридические отношения он трактовал весьма своеобразно. Все отношения в обществе делились им на два вида: защищаемые и защищающие. К первым были отнесены отношения, которые возникают в сфере гражданского оборота на основании договоров, заключаемых лицами самостоятельно, по своему усмотрению (отношения собственности, гражданско-правовые договоры, отношения граждан с государством). Эти отношения С.А. Муромцев называл правовыми. Согласно его теории защита интересов участников правоотношений осуществляется мерами общественного воздействия и определяется в каждом конкретном случае, смотря по обстоятельствам. В тех случаях, когда при реализации правовых отношений сталкиваются различные интересы, «неорганизованной защиты» становится недостаточно. Одна из сторон должна обратиться за защитой своего права к органам государства, т. е. использовать организованную защиту, которая осуществляется судами, должностными лицами органов государственной власти либо общественными органами. Отношения, которые возникают между органами власти и нарушителями чужих прав, поставленных этой властью под защиту, С.А. Муромцев понимал как защищающие отношения. Эти отношения он называл также вынудительными, юридическими. Организованная защита совершается по определенным, заранее установленным правилам и специально установленными органами – как государственными, так и общественными – и представляет собой действительное право.

Понятие права, данное С.А. Муромцевым, было подвергнуто критике другим не менее ярким апологетом социологического подхода – Н.М. Коркуновым, полагающим, что такое понимание права является неточным. Под эту теорию не подпадает ряд отношений, юридический характер которых очевиден и бесспорен, и одновременно ею признаются явления, которые в действительности не являются правом, например отношение рабовладельца к рабу.

По мнению Н.М. Коркунова, право представляет собой совокупность норм, призванных разграничивать интересы. С такой позиции, писал он, «функцией права будет признана не охрана, а только разграничение интересов, и этим самым объясняется, почему юридическое отношение мыслимо только между субъектами правоспособными, то есть такими, интересы которых признаются подлежащими охране. Где подлежащий охране интерес имеется только с одной стороны, там не может быть и разграничения интересов: там интерес, подлежащий охране, вполне поглощает собой интерес, не подлежащий охране». Н.М. Коркунов отмечал значительные расхождения между подлинным правом и действующими в России законами, закрепляющими бесправие личности и административный произвол, политическое бесправие населения, его отчужденность от органов государственной власти, «неоправданные ограничения свободы».

Оригинальное понимание права давал и третий представитель социологического подхода в праве – М.М. Ковалевский. По его мнению, право состоит из норм, «ставящих себе целью поддержание и развитие солидарности». В современных условиях эти нормы проводятся в жизнь, на уровень конкретных отношений организованной силой общества, т. е. государством. Свою позицию ученый обосновывал следующим образом.

Порядок имеет место там, где сообщество, будь то сообщество животных или даже насекомых (например, муравьев, пчел), образует «замиренную среду», основанную на принципах солидарности – общности целей членов сообщества и их взаимозависимости друг от друга. Солидарность, необходимость которой осознается сообществом, и становится социальной нормой. Однако со временем у членов сообщества появляется состояние неудовлетворенности существующими порядками, возникают новые требования, которые постепенно переходят в юридическое сознание масс, а затем в обычай и закон. Государство как гарант принципа солидарности возникает не сразу, а на определенном, более высоком этапе развития общества.

Таким образом, согласно М.М. Ковалевскому право имеет два уровня: 1) оно представляет собой реализацию принципа солидарности в обществе, существующем до государства. Идея солидарности заставляет людей брать на себя определенные обязательства и действовать во имя общества и в целях его сохранения; 2) позитивное право, устанавливаемое государством в интересах общества в целом, а не в какой-то его отдельной части. Поэтому такое право охраняется принудительной силой государства и призвано ограничить или расширить меру свободы отдельной личности. Коль скоро права личности возникли до появления государства, то оно не может эти права отменять. Признание этих прав «является таким же требованием общественной солидарности, как и установление самого факта государственного общежития».

В своих политико-правовых воззрениях представители социологического подхода в праве были достаточно умеренными. Обосновывая необходимость значительного расширения прав населения России, они полагали, что это возможно осуществить в рамках самодержавной власти. Так, по мнению Н.М. Коркунова, политическая власть в России должна принадлежать «правомерной, но самодержавной монархии». М.М. Ковалевский не был сторонником самодержавия в целом, но считал, что для России эта форма государственного правления не только исторически оправданна, но и необходима: «Республика кажется мне в России так же мало мыслимой, как и монархия во Франции».

Характерно, что ни С.А. Муромцев, ни М.М. Ковалевский, ни Н.М. Коркунов не восприняли социологического учения К. Маркса и Ф. Энгельса. Н.М. Коркунов уклонился от разбора этого учения. В своих фундаментальных трудах, таких как «Лекции по общей теории права» и «История философии права», он рассматривает самые различные воззрения на право и государство, но не излагает сути экономического материализма и даже не упоминает его в числе наиболее достойных государственно-правовых воззрений современности. М.М. Ковалевский был лично знаком с К. Марксом и Ф. Энгельсом, близко общался с К. Марксом в период учебы за границей, вел с ним переписку, но сторонником его учения также не стал. Теория марксистов, полагал М.М. Ковалевский, «не в состоянии опровергнуть возражений, выдвинутых против них критикой». Суть означенных критических подходов сводится к обвинениям этого учения не столько в ложности, сколько в односторонности.

Марксистский подход к праву был воспринят революционно настроенной частью российской интеллигенции, которая взяла на себя труд не только развить учение К. Маркса и Ф. Энгельса применительно к условиям конца XIX в., но и реализовать его в практической деятельности, совершив пролетарскую революцию и создав пролетарское государство и право. В конце XIX – начале XX в. пропагандистами и продолжателями марксистского учения в целом, в том числе и разработчиками социологического подхода в праве, были В.И. Ленин, П.Б. Струве, Г.М. Плеханов, Л. Мартов и др.

Накануне Октябрьской революции В.И. Ленин изложил основные положения марксистской теории о назначении права в условиях диктатуры пролетариата. Рассматривая право как способ закрепления воли политически господствующего в обществе класса в форме закона и придания ему общеобязательного значения посредством государственного принуждения, В.И. Ленин полагал, что в условиях пролетарского государства буржуазная государственная машина должна быть сломана, разбита, а буржуазное право – сохранено. Подобный парадокс обосновывался тем, что всякое право представляет собой применение одинакового масштаба к разным людям, которые в действительности не равны в экономической сфере. Поскольку социализм в силу неразвитости его производительных сил не может обеспечить экономического равенства всех граждан страны, то пролетариат вынужден сохранять право «в качестве регулятора (определителя) распределения продуктов и труда между членами общества. «Кто не работает, тот не должен есть» – этот социалистический принцип уже осуществлен…

Однако это еще не коммунизм, и это еще не устраняет «буржуазного права», которое неравным людям за неравное (фактически неравное) количество труда дает равное количество продукта». Лишь в условиях высшей фазы коммунистического общества, когда будет обеспечено экономическое равенство, буржуазное право отомрет полностью, но в этих условиях не будет и государства.

Таким образом, представители марксистского социологического подхода к праву пошли дальше российских социологов права в понимании социальной обусловленности права и раскрытии движущих сил его развития. Для социологов-либералов правовое развитие опосредовалось многими социальными факторами, которые представлялись им наделенными равноценными возможностями влиять на право и процессы его «самодвижения». Для В.И. Ленина же и других марксистов общество предстает органически целостным, единым механизмом, где решающую роль играет экономическое развитие. Право в этом механизме является по преимуществу ведомым, подчиненным экономическому развитию. В то же время право, будучи «концентрированным выражением экономики», оказывается способным в определенных пределах оказывать то или иное воздействие на все сферы общества, в том числе и на экономическое развитие. Однако механизм, который опосредует экономическое воздействие на право, ни В.И. Ленин, ни советские юристы и экономисты не раскрыли сколь-нибудь полно и основательно. И это обстоятельство в современных условиях дает повод для сомнений в истинности марксистского учения в целом и его социологического подхода в теории права.

В социологической литературе в числе российских правоведов – сторонников социологического подхода в праве иногда называют Л.И. Петражицкого, основателя психологической теории права. По его мнению, под правом следует понимать особое психическое явление как переживание предоставительно-обязывающего (по терминологии автора – императивно-атрибутивного) характера. Например, при заключении договора оказания платной услуги одно лицо чувствует себя обязанным уплатить сумму, предусмотренную договором, а второе притязает на эту оплату как на причитающееся ему должное.

Бесспорно, имеется ряд сфер, объединяющих социологию и социальную психологию. Однако это качественно различные науки, и каждая из них имеет свой, не дублируемый другой наукой предмет. Если социология исследует социальные явления и процессы, объективированные вовне в виде действий, поступков, то социальная психология сосредоточивается в основном на изучении массовидных явлений психики. Л.И. Петражицкий четко и однозначно определил свою теорию права как психологическую и обстоятельно критиковал С.А. Муромцева, Н.М. Коркунова и иных представителей социологической теории права за неверное, с его точки зрения, правопонимание. Поэтому, по нашему мнению, не имеется достаточных оснований видеть в Л.И. Петражицком представителя социологического подхода в праве.

Российское правоведение оказало значительное влияние на развитие социологии права в Советской России и даже в зарубежных странах. Достаточно назвать таких ярких представителей этой науки за рубежом, как Ж. Гурвич и П. Сорокин. Они получили системное юридическое и социологическое образование в России и были учениками Л.И. Петражицкого, видного теоретика права.

§ 2. Развитие социологического подхода к праву в Советской России (20–80 годы XX в.)

В первые годы советской власти социологические исследования права по своей направленности и тематике мало чем отличались от аналогичных исследований, проводимых российскими правоведами до 1917 г. Теория и методология правоведения была далека от марксистской для большинства ученых-юристов, получивших юридическое образование в дореволюционный период и сформировавших свое научное мировоззрение под влиянием господствовавших в то время позитивистской, социологической, неокантианской теорий права.

После установления в России советской власти и официального провозглашения марксизма в качестве единственного научного способа познания и объяснения социальной действительности, в том числе и права, от российских правоведов потребовалась революционная смена мировоззренческих и теоретических установок. Однако процесс усвоения большинством российских правоведов нового учения по ряду причин не пошел далее абстрактного применения основных понятий марксистской доктрины о связанности права экономикой и классовой природе права. Поэтому представители социологического направления в праве продолжали развитие своих идей и положений, сформировавшихся в дореволюционный период по трем основным направлениям:

1) обоснование социологической природы права;

2) подготовка и принятие первых уголовных актов под влиянием социологической теории уголовного права;

3) проведение социально-правовых исследований при изучении причин преступности и некоторых других правовых явлений.

Попытка «марксистского» переосмысления теории права свелась к поиску социальных явлений и процессов, обусловливающих само право. Из марксистского положения о материальной и экономической обусловленности права, отсутствии у него собственной истории российские правоведы делали далеко идущие, но на самом деле отнюдь не вытекающие из этого положения выводы. Общим мотивом взглядов большинства исследователей социальной природы права в социалистическом обществе, по образному выражению П.И. Стучки, был «мотив похоронного марша». Предрекая скорое освобождение общества от права, исследователи предпринимали попытки подменить его системой общественных отношений (П.И. Стучка), социальной властью, вооруженной силой пролетариата (В.В. Адоратский), трактовать правовые отношения как разновидность экономических отношений обмена (Е.Б. Пашуканис).

Под сильным влиянием социологической теории уголовного права советское государство принимало свои уголовные законы, в которых признавалось необходимым при определении мер уголовного воздействия оценивать прежде всего «степень и характер (свойство) опасности для общежития» самого преступника, рассматривать наказание как оборонительную меру государства, а понятие «уголовное наказание» заменить понятием «меры социальной защиты». В этот же период предпринимаются попытки проведения социально-правовых исследований в некоторых отраслях права. Так, в конце 20-х годов XX в. проводился анкетный опрос в целях изучения быта рабочего класса, вопросов семьи и брака, соотношения родовых и национальных отношений и пр. Но наибольшее распространение получили исследования причин преступности и личности преступника. В их организации и проведении активное участие принимали такие видные криминологи с дореволюционным стажем, как М.Н. Гернет, Б. С. Утевский, С.В. Познышев, П.И. Люблинский и др.

Для систематического изучения криминологических проблем Советской России в 1925 г. при НКВД РСФСР был создан Государственный институт по изучению преступности и преступника (далее – Институт). На протяжении семи лет сотрудниками Института были проведены исследования причин ряда наиболее распространенных в тот период преступлений (растраты, бандитизм, хулиганство, убийства), обстоятельный анализ уголовной статистики, а также данных о контингенте осужденных и отбывающих наказание в местах лишения свободы. В 1933 г. Институт был переименован в Институт уголовной и исправительно-трудовой политики, что явилось результатом официального признания социально-правовых исследований, проведенных специалистами Института, неудовлетворительными. Работники Института были обвинены в немарксистском подходе к проблемам преступности, в мелкотемье, попытке подменить методы социально-правовых исследований методами психиатрии и медицины.

Понятно, что социальные исследования причин преступности и личности преступника, проводимые с позиции теории факторов, были далеки от марксистской теории и методологии научного познания. Однако и юристы-«марксисты», радеющие за чистоту марксистского учения в праве (Н.В. Крыленко, А.Я. Вышинский и др.), также были далеки от действительного марксизма. В условиях 30-х годов XX в., характеризующихся грубейшими нарушениями прав и свобод человека, разгулом репрессий и государственным произволом, статус официальной теории в правовой науке получил типичный позитивизм, закамуфлированный марксистской терминологией. На I Всесоюзном совещании по вопросам государства и права 18 июля 1938 г. Генеральный прокурор СССР А.Я. Вышинский предложил позитивистское понимание права как системы законов, установленных или санкционированных государством. Сторонники социологического понимания права и социологических исследований в праве (Е.Б. Пашуканис, В.В. Адоратский и др.) официально были признаны «вредителями на правовом фронте» и репрессированы. Ориентированная на «творческое» толкование и применение к праву сталинского учения, советская правовая наука утратила какой бы то ни было интерес к изучению социально-правовой реальности.

Под флагом борьбы с буржуазным плюрализмом методов в правовой науке были полностью прекращены конкретно-социологические исследования, значительно принижена роль статистических методов в познании правовых явлений. Основными «методами исследований» советских правоведов на долгое время стали догматизм, цитатничество и формально-логическое толкование текстов законов.

В 60-х годах XX в. в СССР был официально осужден культ личности Сталина и основанные на его учении работы советских философов, экономистов, юристов. В правоведении принимаются действенные меры по расширению эмпирической базы правовых исследований, изучению действующих норм законодательства в неразрывной взаимосвязи с конкретно-исторической средой их реализации. Были полностью реабилитированы конкретные социологические (социально-правовые) методы. Рассматривая их как средство преодоления односторонности юридико-догматических исследований, в целях подкрепления научной обоснованности практических рекомендаций по дальнейшему совершенствованию законодательства, укреплению законности и правопорядка советские ученые-юристы стали весьма активно разрабатывать теорию и методологию конкретных социологических исследований в праве и достаточно широко такие исследования проводить.

За неполные тридцать лет (60–80 гг. XX в.) советские ученые-юристы достигли значительных успехов в разработке и применении конкретных социологических методов в правовой науке. Можно выделить семь основных направлений разработки и применения данных методов в познании права. Это исследования:

– общих теоретических и методологических проблем, связанных с формированием социологии права как новой отрасли правоведения, а также с определением роли и пределов применения конкретных социологических методов в правовой науке, их связи с другими приемами научного познания;

– причин преступности, иных правонарушений, личности преступника, эффективности наказания и иных мер государственного принуждения;

– эффективности действия норм права;

– правового сознания и правового воспитания населения и должностных лиц;

– деятельности органов государственной власти;

– прогнозирования состояния преступности, эффективности проектируемых норм права и других социально-правовых явлений и процессов;

– буржуазных теорий социологии права в целях их критики с марксистских методологических и теоретических воззрений.

Характерная особенность социологического подхода к праву этого периода видится в том, что все разработки шли под эгидой марксистского диалектического метода и марксистской социологии. Как отмечается во введении к работе «Методологические проблемы советской юридической науки» (под редакцией и при соавторстве В.Н. Кудрявцева), «грамотное компетентное применение законов и категорий диалектического и исторического материализма становится важным показателем культуры теоретического исследования, чертой современного стиля научного мышления».

Признавая конкретные социально-правовые методы в качестве способов и приемов познания социальной реальности, которая воздействует на право, детерминирует его развитие и эффективность функционирования в обществе, советские ученые-юристы разошлись во мнении относительно конечных результатов применения этих методов в правовой науке. Однако попытки отдельных авторов выделить социально-правовые исследования в отдельную отрасль – социологию права – не были поддержаны широкой юридической общественностью. Большинство советских юристов, признавая относительную обособленность социально-правовых исследований, были склонны рассматривать их в качестве особого научного направления, которое по мере накопления опыта и формирования собственного понятийного аппарата со временем сможет выделиться в самостоятельную отрасль права. Однако ни в советский, ни в современный период такого выделения пока что не состоялось. Российские правоведы по-прежнему склонны видеть в социологии права скорее отдельное направление научных исследований права, нежели самостоятельную отрасль правоведения.

Значительной новизной характеризовались проводимые советскими юристами исследования проблем социально-правового изучения эффективности законодательства и прогнозирования.

Первые исследования эффективности норм права были проведены советскими правоведами в начале 70-х годов. Теоретическая разработка их методики осуществлялась с учетом опыта исследований эффективности норм трудового, семейного, уголовного и некоторых других отраслей права. Среди публикаций по этой проблеме наибольшую известность получила монография В.Н. Кудрявцева, В.И. Никитинского, И.С. Самощенко и В.В. Глазырина «Эффективность правовых норм» (1980). С учетом опыта исследований эффективности норм права в монографии дано комплексное развернутое изложение теории и методики проведения таких исследований. Понимая эффективность норм права как соотношение между фактическими результатами их действия и социальными целями, для достижения которых эти нормы были приняты, авторы разработали действенную методику изучения понимаемой таким образом эффективности норм права. Работа получила высокую оценку и признание юридической общественности как в нашей стране, так и за рубежом, была издана в переводе в Болгарии, Венгрии, ГДР, не утратив своего научного значения и по настоящее время.

Первые публикации советских ученых по правовой прогностике появились в середине 60-х годов – возникшие в то время проблемы, связанные с криминологическим прогнозированием, требовали разрешения. В начале 70-х годов юридические журналы публикуют статьи по общим вопросам юридического прогнозирования, авторы которых, в частности, пытались раскрыть сущность правовых прогнозов, их соотношение с другими видами научного познания, определить сферы применения юридических прогнозов. Одной из таких сфер было признано правотворчество. Советские правоведы предприняли содержательные попытки обоснования методологии и методики составления прогнозов для целей законотворчества и правотворчества.

Благодаря разработке этих вопросов прогностические исследования вышли за рамки теоретического освоения и экспериментирования. Криминологи приступили к систематическому составлению в целом надежных криминологических прогнозов. Прогнозировалось даже развитие норм международного права, регулирующих порядок пользования океаническими водами и природными богатствами океанов. Апофеозом юридического прогнозирования можно считать разработанную в середине 80-х годов под эгидой Академии наук СССР Программу путей совершенствования государственного и правового развития до 2005 г. В основу Программы лег долгосрочный прогноз путей и направлений развития всех основных государственно-правовых институтов и научных юридических учреждений в условиях «развитого социализма». Хотя прогноз не сошелся, поскольку его составители не могли предусмотреть событий 1991–1993 гг., тем не менее сама по себе попытка столь масштабного прогнозирования является примечательным событием в советской правовой науке, существенным вкладом в развитие социологического подхода к праву.

В конце 80-х годов сотрудники ВНИИСЗ разрабатывали развернутый инструментарий прогнозирования эффективности норм права, однако предложенные авторами методики не удалось внедрить в практику законотворческой и правотворческой деятельности.

Советские правоведы, как и положено «настоящим марксистам», проявляли постоянный интерес к «антинаучным» буржуазными социологическим теориям права и зарубежному опыту применения в правоведении конкретных социологических методов, подвергая их основательной критике. Вывод, согласно которому социологические исследования зарубежных авторов, «даже взятые в целом… не приближают буржуазную правовую мысль к решению кардинальных проблем юридической науки» (В.А. Туманов), был лейтмотивом всех публикаций, подготовленных советскими авторами на эту тему. Соблазна покритиковать буржуазных социологов права не избежали даже некоторые современные либералы, принявшие самое непосредственное участие в реформировании российской правовой системы. Так, один из них уверял советских читателей в нарастании кризисных явлений в сфере правосудия США, вызванных проникновением социологии в право в условиях современного американского общества[6]. Однако, основываясь на современных оценках буржуазного права и социологии права, можно полагать, что критика советскими правоведами буржуазных теорий носила односторонний характер.

Успехи в разработке и применении социологического подхода к праву стали возможными благодаря вовлечению в его разработку и применение конкретных социально-правовых методов значительного числа советских правоведов. Специальные социологические подразделения были созданы при Институте государства и права Академии наук СССР, ВНИИСЗ, юридическом факультете Ленинградского государственного университета, ряде других научных и учебных учреждений. Социологический анализ причин преступности, эффективности уголовного наказания, а также личности преступника составлял основное направление деятельности научно-исследовательских институтов Прокуратуры и МВД СССР.

Характерно, что при таком активном участии специалистов в социально-правовых исследованиях из среды советских правоведов так и не выделился бесспорный лидер этого направления, который смог бы генерировать многочисленные исследования, достойно представить марксистское видение социально-правовых исследований, подобно тому как лидерами социологии права за рубежом стали воспитанники русской правовой науки – Ж. Гурвич и П. Сорокин. В советский период на роль лидеров в науке выдвигались лица не по своему действительному научному вкладу, а сообразно занимаемой должности, например руководители научных учреждений, члены экспертного совета ВАК СССР, члены редколлегий юридических журналов, ответственные работники партийных или государственных органов. А исполнение обязанностей на государственной должности, как известно, отнимает у научного работника много сил и времени и существенно снижает его творческую потенцию в поиске путей разрешения научных проблем, и в частности проблем правовой науки.

Советским правоведам так и не удалось существенно модифицировать методологию и методику социально-правовых явлений применительно к законам и принципам диалектико-материалистического метода, хотя подобную задачу в общем виде они осознавали достаточно четко и неоднократно поднимали такой вопрос, в том числе в публикациях. В результате выводы и обобщения, сделанные по итогам социально-правовых исследований, несущественно отличались от достижений буржуазной социологии права, обоснованно критиковавшихся советскими правоведами.

Так, советские социологи и правоведы, обосновывая научную ценность и необходимость применения конкретно-социологических методов в познании права, в качестве одного из их достоинств называли возможность изучать правовые и социальные явления комплексно, во взаимосвязи, с учетом конкретно-исторической обстановки. Однако это верное положение не было должным образом реализовано при проведении конкретных исследований права, а обусловленность права определенными социальными явлениями и процессами оставалась нераскрытой. Методология проведения многофакторного анализа не была освоена юристами в полной мере. Взаимосвязь социальных и правовых явлений выявлялась при помощи миллевских методов единственного сходства, единственного различия и сопутствующих изменений, остатков либо в ходе экспертных опросов. Поэтому факты, собранные в ходе исследования, либо интерпретировались с позиций правовой науки, либо объяснялись только состоянием правовой психологии населения, сложившимися мотивами, установками как группового, так и индивидуального поведения.

Не смогли юристы и определить место конкретно-социологических методов среди других познавательных средств правоведения, а также сформулировать задачи, которые можно и нужно решать в ходе социально-правовых исследований. Достаточно распространенным был взгляд, согласно которому данные методы, включающие методы сбора и анализа единичных фактов (наблюдение, опрос, анализ письменных источников, методы статистических обобщений), необоснованно признавались методами теоретического познания, способными раскрыть действительные закономерности функционирования и развития права. Постановка задач научного познания, решение которых путем применения социально-правовых методов было нереальным, порождала известный скептицизм у отдельных ученых относительно возможностей этих методов, препятствовала их широкому распространению среди правоведов. Социально-правовые методы так и не были освоены учеными-цивилистами, недостаточно активно использовались в трудовом, административном и других отраслях права.

§ 3. Развитие российскими учеными социологического подхода к праву на современном этапе

Современный период не представляет собой «золотой век» правовой науки, в том числе и исследований, связанных с разработкой социологического подхода к праву. Своеобразие развития данного подхода в российском правоведении на современном этапе характеризуется, во-первых, значительным сокращением числа социально-правовых исследований, основанных на массовых опросах, во-вторых, дальнейшей разработкой ряда проблем социологии, в-третьих, переходом большинства ведущих российских социологов права на позиции зарубежной социологии права и их отказом следовать курсу, предначертанному марксистской социологией. Оправдывая смену научной парадигмы, В.Н. Кудрявцев и В.П. Казимирчук отмечают, что уровень социологической и правовой теории 79-х и начала 80-х годов не позволял исследователям, накопившим значительные эмпирические материалы, «реалистически оценить их и понять, что они означают в плане общественного развития в целом».

Недостаточное государственное финансирование сферы науки привело к свертыванию конкретных социально-правовых исследований, основанных на проведении массового опроса в пределах 1500–3000 респондентов. Опрос является необходимым условием получения репрезентативной информации о состоянии правового сознания граждан и иных участников правоотношений, об их ценностно-нормативных ориентациях и правовых установках. Но участие в социологическом исследовании значительного числа респондентов требует больших материальных и трудовых затрат, в том числе на подготовку и тиражирование анкет, проведение опроса и подсчет его результатов. Государственные научные учреждения не в состоянии оплатить такие расходы. Они вынуждены либо вообще отказываться от проведения социально-правовых исследований, либо проводить их на основе экспертных оценок, которые дают квалифицированные специалисты.

Значительное сокращение объемов социально-правовых исследований негативно сказывается на результатах законотворчества и развитии научных исследований. Не имея достоверных и системных знаний о реальных правовых явлениях и процессах, об эффективности норм права и факторах, негативно влияющих на правовое регулирование общественных отношений, законотворческие органы испытывают значительные затруднения в разработке действенных и надежных механизмов реализации норм права, в определении оптимальных вариантов правового регулирования и предвидении результатов реализации проектируемых норм права. Действуя по преимуществу «вслепую», методом проб и ошибок, Государственная Дума принимает значительное количество декларативных норм права, не соответствующих содержанию регулируемых ими общественных отношений.

Лишение российских правоведов такого важного источника эмпирической информации, как социально-правовые исследования, способствует явному усилению догматических начал в работах современных авторов и создает реальную угрозу возрождения того печального прошлого правовой науки, когда все теоретические конструкции советских ученых строились только на догматическом анализе действующего законодательства и цитатничестве. Правовая наука, призванная научно обосновать оптимальные пути совершенствования правовой надстройки применительно к условиям рыночных отношений, становится жертвой этих отношений, ограничивает свой творческий потенциал подготовкой учебной литературы и комментариев к действующему законодательству.

Недостаточное финансирование государственных научных учреждений также приводит к негативным результатам. Недостаточен приток молодых ученых, способных усвоить высокий теоретический и методологический потенциал проведения социально-правовых исследований, накопленный советскими правоведами, и достойно продолжить разработку социологического подхода в праве в современных условиях, применительно к новым задачам общества и государства. Состав государственных научных учреждений катастрофически стареет, и круг специалистов, способных на должном научном уровне осуществлять социально-правовые исследования, неуклонно сужается. И если за последние десять лет удалось достигнуть определенных позитивных результатов в разработке проблем применения социологического подхода в праве, то это несомненная заслуга специалистов, ставших таковыми еще в советский период, да и начало этих научных разработок приходится на то же время. Словом, социология права развивается пока на прежней, советской основе, и вполне возможно, что в ближайшее время без привлечения новых сил и свежих идей этот источник может иссякнуть. Достаточно сказать, что уже сейчас ощущается дефицит специалистов по названным проблемам и ряд ведущих юридических вузов страны не могут найти преподавателей, способных на должном уровне читать курс социологии права.

Современные достижения российских правоведов в области социологии права наиболее ярко характеризуются следующим: подготовкой ряда учебников по социологии права; интенсивными исследованиями проблем юридической конфликтологии; продолжением исследований проблем эффективности норм права и юридического прогнозирования.

Бесспорным достижением в развитии социологического подхода к праву на современном этапе явилось издание ряда учебных пособий по социологии права. Пособия издавались и в советский период, но были посвящены в основном вопросам методологии и методики проведения социально-правовых исследований. Новизна последних работ выразилась в обстоятельном освещении вопросов теории социологии права, механизма социального действия права. Наибольший интерес в этом плане представляют учебник, подготовленный В.Н. Кудрявцевым и В.П. Казимирчуком для юридических факультетов и институтов, и учебное пособие Ю.А. Гревцова «Очерки теории и социологии права».

В.Н. Кудрявцев и В.П. Казимирчук справедливо отмечали, что их учебник является первым в данной области российского правоведения. Авторы видели свою основную задачу в том, чтобы по-новому осмыслить социологические материалы 70-х– начала 80-х годов, раскрыть, «как функционировала командно-административная система в те годы». Однако достоинство учебника в ином, а именно в системном изложении проблем, которые советские и зарубежные правоведы традиционно относили и относят к предмету социологии права. Учебный материал по социологии права изложен в девяти главах: 1) предмет социологии права как науки; 2) социальная обусловленность права; 3) социальное действие права; 4) правовая социализация личности; 5) правовое поведение личности; 6) социология юридической организации; 7) правовая конфликтология; 8) методика конкретных социологических исследований; 9) основные черты зарубежной социологии права[7].

Новый, весьма перспективный подход к изложению материала применен в учебном пособии Ю.И. Гревцова. Проблемы социологии права и теории права автор излагает параллельно. Необычность структуры учебного пособия Ю.И. Гревцов объясняет особыми условиями преподавания им социологии права на социологическом факультете, студенты которого не имеют достаточных знаний по теории права. Между тем, по нашему мнению, только таким способом и должна излагаться теория права.

В настоящее время налицо искусственный разрыв между теорией и социологией права. В курсе теории права излагается по преимуществу механизм правового регулирования при максимально возможном абстрагировании от социологического аспекта действия права, в связи с чем и появляется потребность в преподавании курса социологии права. Между тем юридический и социологический аспекты права неразрывно связаны между собой, взаимно обусловливают друг друга, и, таким образом, их изучение надлежит вести в рамках одного учебного курса. Традиционное отделение теории права от социологии права сегодня является атавизмом, который сохраняется в силу живучести позитивистского, формально-догматического подхода к праву. На повестке дня – преодоление такого подхода, и учебное пособие Ю.И. Гревцова является первым заслуживающим внимания шагом на пути к новому, отвечающему требованиям времени преподаванию курса теории права, при котором чисто юридический подход органически дополняется социологическим и за счет него развивается[8].

Другое значительное достижение российских правоведов в области социологии права – разработка проблем юридической конфликтологии. Признавая недостаточное внимание советских авторов к этим проблемам и желая коренным образом изменить положение с их разработкой, российские правоведы провели в этом направлении ряд исследований. Ими, в частности, было раскрыто понятие юридических конфликтов, прослежена его связь с другими понятиями теории и социологии права, исследованы динамика, структура и типология юридического конфликта.

Продвинулись на современном этапе и поиски путей решения некоторых проблем теории и методологии социально-правовых исследований. Наибольшие успехи были достигнуты российскими правоведами в совершенствовании методики измерения эффективности норм права и методологии применения прогнозов для целей правотворчества. Так, О.А. Гавриловым показана роль прогнозов в определении стратегической линии правотворчества, описаны процесс и методика составления социологических и юридических прогнозов, дан прогноз вероятных изменений в методах научных исследований права[9].

Сотрудники Института законодательства и сравнительного правоведения провели дополнительные изыскания в области совершенствования методики исследований эффективности норм права[10]. В частности, предпринимались попытки усовершенствования процедуры измерения данного свойства норм права за счет использования в качестве критериев эффективности таких признаков права, как «истинность», «правильность», «степень конфликтности» урегулированных правом общественных отношений. Также даны дополнительные обоснования по вопросам использования методов корреляционного анализа в исследованиях эффективности норм права.

Констатируя определенные успехи российских правоведов в развитии социологии права, приходится отметить, что данная отрасль науки, подобно русскому богатырю, находится на распутье. Но если богатырь мог рассчитывать на свои силы и смело скакать в направлении, обозначенном как «убитому быти», то социология права такой «роскоши» позволить себе не может. Как и наука в целом, социология права не способна защитить свое право на существование, опираясь только на собственные силы. Ее процветание и плодоношение возможны лишь при условии постоянного внимания к социально-правовым исследованиям со стороны государства и достаточного их финансирования. От этого зависят и перспективы разработки российскими правоведами социологического подхода к праву.