Социология. Раздел II. Общество как реальность (Ю. И. Гревцов, 2003)

§ 1. Общество и общность

Немецкий социолог Ф. Тённис (1855–1936) провел сравнение двух основных моделей социальной организации общности и общества и предложил следующие признаки каждой из них.

В общности господствуют социальные связи, основанные на родстве, соседстве, привязанности, душевной склонности, уважении. Эти связи отчасти поддерживаются сознательно, но главным образом бессознательно, автоматически, по традиции.

В обществе доминируют социальные отношения, основанные на рациональном обмене услугами и вещами, каждый участник более или менее верно осознает полезность и ценность услуги, вещи, которыми он обладает. Эти отношения поддерживаются сознательно, эмоции при этом подавляются, так как они приводят к нерациональным решениям и затрудняют расчеты. В обществе взаимовыгодные отношения могут возникать и существовать между людьми, разделенными большими расстояниями, религией, или системами ценностей, между людьми не просто незнакомыми, но даже враждебными по отношению друг к другу, если эти отношения им выгодны.

В общности это невозможно, поскольку в ней преобладают формы социального поведения, ориентированные на духовные ценности; в обществе же господствуют как бы стерильные, свободные от чувственности, эмоций рациональные формы поведения, направленные на достижение успеха, выгоды.

Стремления членов общности направлены к достижению общих целей, а члены общества добиваются индивидуальных, поэтому в общности социальное целое доминирует над частью, господствует единая воля, которая может быть разумной и одновременно нерациональной, поскольку стремится к общему благу, избегая, игнорируя точные расчеты и руководствуясь такими нерациональными соображениями, как честь, совесть, уважение.

В обществе, напротив, царит индивидуальная воля, которая рациональна, поскольку основана на расчете и выгоде. Общество характеризуется признанием общественного статуса и социальной роли человека, подчинением отношений между людьми определенным условиям, формальным правилам.

Юридическая основа отношений в общности – обычай, традиция, в обществе – писаный закон.

Общность и общество – это идеальные организации, практически не встречающиеся в чистом виде, по крайней мере сегодня. Это два полюса, между которыми размещается все многообразие реальных общественных форм. В действительности, каждое общество сочетает в себе элементы обоих типов, разумеется, в разных пропорциях.[29]

§ 2. Классификация (виды) обществ

Существуют различные классификации обществ. Г. С. Мэн (1822–1888) выделял два вида обществ: статические и прогрессирующие. В его представлении прогрессирующие общества – это небольшое количество стран (в первую очередь европейских), представляющих образец редкого развития цивилизации. Ими движет желание совершенствоваться, улучшать условия своей жизни, сделать их достойными человека.

Статические же общества последовательно проходят через три стадии правовой эволюции. Первая стадия состоит в создании законов личной властью правителей, которые, как считалось, действуют вдохновленные божественной волей.

Затем следует вторая стадия, являющаяся эпохой обычного права, когда происходит постепенная кристаллизация привычек и обычаев. Первоначальные законодатели тиранической власти заменяются аристократическим меньшинством, которое закрепляет тот или иной характер обычаев.

Третьей стадией является эра письменных законов, кодексов. Эволюция статических обществ задерживается на этой последней стадии и характеризуется фиксированными правовыми условиями (установлениями), в которых доминирует семейная (личная) зависимость. Ученый называет эти условия статусом. При таких правовых условиях человек привязан к семье, сословию, службе и т. п., при доминирующем господстве высшего чина (им может быть глава семьи, феодал, государь). Закон здесь обладает чрезвычайно узкой сферой действия и обязателен не для индивидов, а для семей, сословий и пр. Правилами поведения индивида остаются обычаи, а не гражданские законы.

Прогрессирующие общества двигаются дальше этой стадии, на которой задерживаются общества статические. В таких обществах гражданские законы и гражданские права значительно расширяют сферу своего действия. По Г. С. Мэну, правовое развитие происходит от личных условий к соглашению или, выражаясь юридически, от статуса к контракту.[30]

Известна классификация К. Поппера, который различал общества закрытые и общества открытые.

Ученый выделил две главные характеристики открытого общества: Во-первых, в открытом обществе законно свободное обсуждение, и результаты публичных дискуссий оказывают влияние на политику. Во-вторых, в нем есть институты, содействующие свободе тех, кто не ищет выгоды.[31] Закрытые общества – это тоталитарные общества.

В современной социологии едва ли не самой распространенной является классификация обществ на: общества охотников и собирателей, земледельческие общества, общества скотоводов, традиционные общества, индустриальные общества, общества постиндустриальные (общества эпохи постмодерна).

Традиционные общества в качестве главной экономической основы имеют земледелие, для этого типа обществ характерны города, в которых сосредоточиваются промышленность, торговля. В таких обществах имеется свой правительственный аппарат, во главе которого стоит король, царь, император. Основная часть населения в таких обществах занимается земледелием и проживает в сельской местности.

Известна характеристика традиционно-аграрного общества, данная М. Вебером. Характер собственности в таком обществе привязан к наследственному социальному статусу (земельная аристократия), механизация работ практически отсутствует, природа рабочей силы в основном подневольная (либо как личное рабство, либо по меньшей мере крепостничество), т. е. закрепление на земле), рынок очень ограниченный (налоговыми барьерами, опасностью грабежей, слабо развитым денежным обращением, недостаточностью транспортных средств), преобладающие законы в таком обществе – частные, т. е. различным образом применяемые к разным социальным группам, доминирующие мотивации концентрируются вокруг удовлетворения нужд на привычном уровне, «возможность больше зарабатывать была менее привлекательна, чем меньше трудиться».[32]

Индустриальные общества возникли в XVIII в. как следствие промышленных революций. В таких обществах политическая система более развита и разнообразна, в результате чего утверждаются демократические политические режимы. Такое общество урбанизировано, подавляющая часть населения проживает в городах и занята уже не в сельском хозяйстве, а на заводах, в конторах, в сфере услуг.

В соответствии с характеристикой двух типов обществ М. Вебера, в индустриальном (капиталистическом) обществе собственность уже не привязана к наследственному социальному статусу, по характеру – это частная собственность на все средства производства, последние концентрируются под контролем предпринимателей (земля, строения, оборудование, сырье), находятся под контролем одного агента и свободно обмениваются как частные средства на рынке; получает распространение механизация труда как доминирующая технология, позволяющая точно рассчитывать и учитывать капитал, ведущими принципами производства становятся эффективность, производительность, рациональная организация; труд свободен в перемещении между отраслями и регионами соответственно появляющейся потребности в нем, непосредственные производители продают свой труд за заработную плату как товар на открытом рынке; торговля на открытом рынке не ограничена традиционными рамками (классовыми монополиями, ограничениями собственности, протекционизмом и т. д.), рынок становится организующим принципом распределения и потребления; законы приобретают универсальный характер, они четко формулируются, позволяют заключать соглашения и подтверждать права, доминирующей мотивацией можно считать неограниченное приобретательство (постоянно растущая прибыль) как конечную мотивацию экономического поведения.[33]

Интересна характеристика традиционного и современного общества Т. Парсона (1902–1979):

В традиционном обществе социальная структура характеризуется диффузностью, т. е. неотчетливый, незакрепленный, сам собою разумеющийся характер ролей, групп, социальных отношений.

В современном обществе имеет место спецификация, т. е. сформировавшаяся специализация ролей и отношений, четкое разделение труда, обеспечивающее взаимодействие в группах.

В традиционном обществе основанием статуса является предписание (т. е. отнесение к ролям, статусам, группам, отношениям), основанное на наследовании по рождению или родству.

В современном обществе основанием статуса является достижение, т. е. отнесение к статусам, ролям, группам, отношениям основывается на личных усилиях и заслугах.

В традиционном обществе царит партикуляризм, т. е. выбор и отношение к партнерам по социальным отношениям, равно как и доступ к ролям и группам основывается на уникальных, личных чертах потенциальных кандидатов, не относящихся непосредственно к выполняемой работе, или по характеру групп и взаимоотношений.

В современном обществе партикуляризм сменяет универсализм, т. е. выбор и отношение к партнерам по социальным взаимосвязям, а также доступ к ролям и группам базируется уже на общих, категориальных чертах, непосредственно относящихся к задачам и характеру групп или отношений.

В традиционном обществе распространен коллективизм, т. е. оценка и восприятие людей, связанных с их членством в группах, коллективах, сообществах, племенах. Наиболее важно то, к каким группам принадлежат люди, а не то, кто они есть сами по себе.

В современном обществе царит индивидуализм, т. е. оценка и восприятие людей сосредоточиваются на их индивидуальных действиях. Наиболее важно то, что они делают.

Наконец, в традиционном обществе – эмоциональность, т. е. вторжение эмоций в социальную жизнь, в современном – нейтральность, т. е. подавление эмоций в социальной сфере, деловая, рациональная атмосфера в социальной жизни.[34]

Сегодня принято делить индустриальные общества на общества первого мира, второго и третьего мира.

Общества первого мира основаны на промышленном производстве, в сельском хозяйстве занята лишь незначительная часть населения. Соответственно, подавляющая часть населения проживает в городах. Существует значительное классовое неравенство, хотя и не столь откровенно выраженное, как в традиционном обществе. Эти общества составляют уже особые политические образования или национальные государства, которые хотя и трепетно относятся к своей национальной самостоятельности и независимости, тем не менее все более и более подключаются к международному сотрудничеству и членству в самых различных межгосударственных образованиях.

Общества второго мира имеют индустриальную базу, но в их экономических системах господствует централизованное планирование. Относительно небольшая часть населения занята в сельском хозяйстве, бо́льшая часть проживает в городах. Существует значительное классовое неравенство, эти общества образуют особые политические системы, национальные государства, которые отличает стремление к обособленному существованию.

Общества третьего мира. Основная часть населения занята в сельском хозяйстве и проживает в сельской местности. В некоторых странах третьего мира существует предпринимательство. В других – централизованное планирование. Эти общества также образуют особые политические системы, национальные государства, для которых характерны политические формы и режимы, заметно разнящиеся с обществами третьего и даже второго мира.

По поводу так называемых постиндустриальных обществ, или обществ эпохи постмодерна, высказаны самые различные, порой противоположные взгляды. Однако по некоторым характеристикам (признаков) сложилось определенное согласие. Так, многие ученые согласны в том, что постиндустриальное общество – общество, в котором на передний план выходят информационные ресурсы; в таком обществе невиданное развитие получает сфера услуг; культурные измерения в таком обществе также отличаются от прежних типов обществ; для таких обществ, более чем когда-либо, становится характерным объединение усилий по регулированию социальной жизни, которое сегодня нередко именуется глобализацией социальной жизни.

§ 3. Общественное мнение

На вопрос о том, существует ли общественное мнение, многие, пожалуй, ответят утвердительно. Еще большее число согласятся с тем, что общественное мнение способно воздействовать, оказывать давление на человека, социальные группы. Однако все значительно усложняется, если ставится вопрос: что такое общественное мнение? Сегодня, как, впрочем, и вчера, единство на этот счет отсутствует. Другими словами, пока еще не выработано единого понятия об общественном мнении (Г. Чайдлс в своей книге «Общественное мнение: природа, формирование, роль» (1965) приводит 50 определений понятия общественного мнения).

Есть определения, которые обозначают весьма важные характеристики этого явления. В частности, Г. Шпайер определяет его как «Мнения по вопросам, представляющим интерес для нации, выражаемые свободно и открыто людьми, не принадлежащими к правительству, которые считают вправе влиять своим мнением или даже детерминировать действия, состав или структуру своего правительства».[35]

Дж. Т. Янг называет общественное мнение «социальным суждением, осознающим себя сообщества по вопросам общей значимости, вынесенным после рациональной и публичной дискуссии».[36]

В обществах, где складывается общественное мнение, последнее так или иначе заявляет о себе, заставляет считаться с собой и правителей, и простолюдина. Первых, поскольку те понимают, что власть подчиненных – в их способности опрокинуть структуру государства (которым управляет государь) и навязывать новые образы государства; второй, по образному выражению Алексиса де Токвиля, страшась изоляции больше чем ошибки, присоединяется к большинству, даже думая иначе.

В разных обществах образ и сила общественного мнения неодинаковы. Алексис де Токвиль (1805–1859) подчеркивал, что равенство общественных условий ведет к усилению власти общественного мнения. «По мере того, как граждане становятся равными и похожими друг на друга, склонность каждого из них слепо доверять конкретному человеку или определенному классу уменьшается. Предрасположенность доверять массе возрастает и общественное мнение все более и более начинает править миром… Общественное мнение тяжким гнетом ложится на сознание каждого индивидуума: оно руководит им, обволакивает его и подавляет».[37]

Весьма созвучны этим мыслям положения Э. Дюркгейма, который писал об обществах с механической и органической солидарностью.

Механическая солидарность – это солидарность людей вследствие сходства. Такая солидарность возникает в обществе, где люди незначительно отличаются друг от друга. Будучи членами одного и того же коллектива, люди зачастую испытывают одинаковые чувства. Такая коллективность обычно сплочена, так как индивиды дифференцированы слабо.

В обществе, где индивиды не похожи друг на друга, различны, утверждается органическая солидарность. По Дюркгейму, органический консенсус, сплоченность рождаются именно вследствие дифференциации индивидов и общества в целом.

В каждом из названных типов обществ возникает, существует и действует коллективное сознание, однако роль его в каждом из названных типов обществ различна.

В обществах с механической солидарностью коллективное сознание всемогуще, оно покрывает всю коллективность, мгновенно реагирует в той или иной форме на поведенческие акты членов сообщества. И чем сильнее коллективное сознание, тем сильнее оно возмущается нарушениями общественного императива.

При господстве органической солидарности, где каждый волен думать, желать, поступать по своим предпочтениям, сфера бытия, покрываемая общественным сознанием, сокращается.

Дифференциация, пишет Дюркгейм, является отличительной чертой современного общества, она служит созидательным условием личной свободы. Только в обществе, где коллективное сознание утратило частично свою навязчивую непреклонность, индивид может обладать определенной самостоятельностью суждений и действия. В таком индивидуалистическом обществе основная проблема состоит в поддержании минимума коллективного сознания, при отсутствии которого органическая солидарность может повлечь за собой общественную дезинтеграцию.[38]

Известный немецкий специалист в области общественного мнения Э. Ноэль-Нойман полагает, что все определения общественного мнения можно свести в две группы, в основе каждой из них лежит своя концепция этого явления, точнее назначения общественного мнения.

Первая группа определений выстраивается в соответствии с концепцией общественного мнения как рациональности. Согласно такому представлению, общественное мнение играет роль инструмента в процессе формирования и принятия решений в условиях демократии (в первую очередь политических).

Вторая группа определений покоится на концепции общественного мнения как социального контроля. Общественное мнение в этом случае трактуется как инструмент, который прямо содействует социальной сплоченности людей, достижению необходимого согласия, на которое опираются и решения, и действия.[39]

Обращая внимание на заметное различие между приведенными концепциями общественного мнения, некоторые ученые настаивают на том, что термин «общественное мнение» несостоятелен, по крайней мере в научном отношении. Однако данный термин существует и используется достаточно давно. В свое время Ж.-Ж. Руссо (1712–1778) писал: «Подобно тому как архитектор, прежде чем построить большое здание, изучает и зондирует почву, чтобы узнать, может ли она выдержать тяжесть здания, так и мудрый законодатель не начинает с написания хороших законов, а исследует предварительно, сможет ли народ, для которого он эти законы предназначает, вынести их».[40]

Э. Ноэль-Нойман полагает, что отказываясь от термина «общественное мнение», мы потерям веками накапливаемое знание о латентной, т. е. неявной, функции общественного мнения, благодаря которой поддерживается определенное согласие в обществе, а может быть, и во всем мире. Мы потеряем способность выявлять связи между такими важными и различными явлениями, как общественное настроение и настроенность, социальный климат времени и др.

Многие ученые согласны с тем, что общественное мнение обладает явной функцией, а именно – функцией формирования мнений людей в условиях демократии. Это – концепция общественного мнения как рациональности, она покоится на представлении о хорошо информированном гражданине, способном четко формулировать свои суждения и обстоятельно их аргументировать.

Рациональная концепция предполагает, что общественное мнение может вдохновить, заинтересовать, увлечь. Но этого недостаточно, чтобы оказывать на людей давление. Данная концепция имеет в виду малую социальную группу в том смысле, что только такая группа информированных и заинтересованных граждан действительно способна формировать суждения, которые заинтересовывают, увлекают и пр.

Концепция общественного мнения как социального контроля затрагивает уже всех членов общества. Поскольку участие в процессе, угрожающем изоляцией и вызывающим страх перед изоляцией, не является делом добровольным, то социальный контроль общественного мнения оказывает давление на индивидов, опасающихся остаться в изоляции, и может подталкивать их к тому или иному варианту поведения.

Страх остаться в изоляции, быть отвергнутым приводит к тому, что Э. Ноэль-Нойман называет «спиралью молчания». Она, в частности, пишет, что всплеск возбуждения, которым отмечены годы новой восточной политики, выразился в весьма показательной ситуации: по количеству сторонников СПГ и ХДС/ХСС были примерно одинаковыми. Но они были далеко не одинаковыми по энергии, воодушевлению, с которым демонстрировали свои убеждения воочию. Можно было увидеть только значки СПГ, и поэтому неудивительно, что население неправильно оценивало соотношение сил. И вот на глазах у всех разворачивалась необычайная динамика: тот, кто был убежден в правильности новой восточной политики, чувствовал, что все одобряют его мысли и основанное на них поведение. Поэтому он громко выражал свои мысли и открыто действовал. Те, кто отвергал новую восточную политику, чувствовали себя в изоляции, поэтому отмалчивались… Именно энергичное поведение способствовало тому, что первые чувствовали себя сильнее, чем были в действительности, а последние – слабее, чем были на самом деле. Пока первые как по спирали набирали мощь, вторые полностью исчезали с поля зрения, становились немы. Такой процесс и можно назвать «спиралью молчания».[41]

При сравнении двух концепций общественного мнения необходимо обратить внимание на то, что они основаны на различных предположениях относительно функций (роли) общественного мнения.

Общественное мнение как рациональный процесс, фокусируясь на проблемах демократического участия и обмена различными точками зрения по общественно значимым вопросам, требует в то же самое время внимания к этим идеям со стороны правительства и считает, что власть капитала и государства, средства массовой информации и современные технологии могут манипулировать процессами как формирования, так и действия общественного мнения.

Теория общественного мнения как социального контроля концентрирует внимание на поддержании необходимого уровня согласия внутри общества относительно его ценностей и целей. Согласно данной концепции, сила общественного мнения настолько велика, что ни правительство, ни отдельные члены общества не могут его игнорировать. Источник этой силы – угроза изоляции, которой общество подвергнет отклонившегося в поведении индивида или непослушное правительство. Страх перед изоляцией обусловлен также самой природой человека.

В последнее время внимание к общественному мнению, в том числе ученых-юристов, заметно возросло. В ходе исследований этого сложного социального феномена определенно установлено его влияние на поведение людей. В частности, все основательнее аргументируется мнение о том, что общественное мнение является вторым после нравственных устоев фактором, способным повлиять на выбор человеком конкретного варианта поведения, в особенности в конфликтной ситуации.

Вместе с тем важно представлять, что само по себе общественное мнение не в состоянии выполнять те функции, о которых шла речь выше. Можно даже сказать, что само по себе общественное мнение – это потенциал, который только в союзе с коммуникациями способен реализовать себя и играть заметную роль.

Будет небесполезным подчеркнуть, что в случае с действующим общественным мнением мы всегда имеем дело с тремя основными силами: информацией, коммуникацией и общественным мнением.

Сформировавшись, общественное мнение действует, чаще всего, через коммуникацию, и процесс функционирования общественного мнения представляется в виде схемы: общественное мнение – коммуникация – индивид (население).

Коммуникация – это способ сообщения, передачи информации. Нередко коммуникацию определяют как социальный процесс, связывающий (или разделяющий) отдельные части общества и даже мира друг с другом. Посредством коммуникации достоянием многих, или всех, становится то, что было известно немногим, было монополией.

Коммуникации относятся к числу важнейших процессов, протекающих в современном обществе. Социальная коммуникация – необходимый элемент социального взаимодействия людей в обществе на уровне групп, государств, народов. В рамках таких процессов происходит передача, потребление информации, следствием чего может явиться определенное состояние общественного мнения, настроения, а также определенные поведенческие акты.

Коммуникации делят на межличностные, групповые и массовые.

Межличностная коммуникация – это когда два (и более) человека встречаются лицом к лицу и обмениваются информацией.

Групповая (межгрупповая) коммуникация протекает в рамках социальной группы или между группами.

Массовая коммуникация имеет своей аудиторией массовое сознание. Отсюда и основное назначение, основные функции массовой коммуникации: информирование общественности о происходящих в обществе событиях (к примеру, о новом законодательном акте); стимулирование к действиям в том или ином направлении, передача и закрепление опыта, развлечения.

Материалы проведенных исследований показывают, что чем больше и чаще в средствах массовой коммуникации говорят о той или иной проблеме, тем чаще и больше эта проблема начинает обсуждаться на межличностном и групповом (межгрупповом) уровнях.

Уже достаточно хорошо известно, что массовые коммуникации способны содействовать закреплению в массовом сознании тех или иных стереотипов и даже внедрять в сознание людей новые. Еще более важным является то, что, закрепляя определенные стереотипы, коммуникации (общественное мнение) способны как стимулировать повышенную социальную активность людей, так и ограничивать ее.

§ 4. Социальные ценности и социальные нормы

Социальные ценности и социальные нормы – это то, с помощью чего общество делает само себя и сохраняет себя в качестве общества. При всем при том социальные ценности и социальные нормы являются продуктом самого общества. Э. Дюркгейм в этой связи писал, что именно общество, будучи законодателем, которому мы обязаны оказывать уважение, в то же время является творцом и хранителем всех благ цивилизации, к которым мы привязаны всеми силами нашей души. Общество не только повелевает, оно несет добро и милосердие. Все, что увеличивает его́ жизненную силу, увеличивает и нашу. Поэтому неудивительно то, что мы дорожим все тем, чем дорожит оно, общество.

Пользуясь рассмотренными понятиями, можно сказать, что социальные ценности и социальные нормы – это как раз то, с помощью чего можно не только сохранять, но и увеличивать жизненную силу общества, социальных групп, индивида.

Природа социальных ценностей. Говорить о природе явления, не обозначив хотя бы в общих чертах понятие об этом явлении, значит с самого начала запутать читателя. Социальные ценности – это предметы материальные или идеальные (действительные или воображаемые), достойные того, чтобы к ним стремиться.

Чтобы разобраться в природе социальных ценностей, необходимо считаться с тем, что социальные ценности не только различны, но и образуют довольно сложную иерархию: предметы и правила религиозного культа, моральные заповеди, правовые ценности, экономические ценности, политические идеи и цели, деньги, научные знания, произведения искусства и пр.

Откуда берутся, кто или что определяет явление в качестве социальной ценности? Первое, что может прийти в голову после знакомства с видами социальных ценностей, это то, что социальные ценности формируются, создаются самими людьми в рамках общества. В самом деле, идея, наука, социальный институт, предметы и правила религиозного культа, экономические ценности – все это и многое другое суть продукты человеческих рук, человеческой мысли, питаемой различного рода потребностями.

Уже на этом начальном уровне осмысления проблемы завязывается некая увлекательнейшая научная интрига: многие социальные институты, например, мораль, религия, право, образование и пр. функционируют уже в течение не одного столетия. Это означает, что сегодняшнее поколение людей не формировало этих ценностей, но оно потребляет пользу, приносимую ими. Значит считать источником многих социальных ценностей данное поколение, данное общество нельзя.

Казалось бы, очевидные факты, однако все не так просто. Скидывать со счета данное поколение людей, данное общество достаточных оснований нет, хотя бы в плане расстановки акцентов, выбора.

Хорошо известно, что поведение человека всегда определялось и продолжает определяться потребностями.[42] На основе последних развиваются интересы, т. е. некоторые потребности выводятся на передний план, им придается большее значение. Актуализированные потребности (интересы) могут быть удовлетворены различным образом и с помощью различных предметов. Проблема решается в процессе выбора способа, пути удовлетворения потребностей, реализации интересов. Вместе с тем является фактом, что индивиды и социальные группы часто не могут удовлетворить всех потребностей и интересов и должны делать выбор между ними, отдавая предпочтение одним перед другими (или довольствуясь одними, будучи не в силах реализовать другие). В таких ситуациях выбора вступают в действие социальные ценности.[43]

Поскольку сами потребности людей меняются, в особенности меняются пути и способы их удовлетворения, всякое поколение людей (общество) вносит свой вклад, в том числе и в придании ценности предметам и явлениям, которые в прошлом таковыми не рассматривались.

Высказывалось мнение, в соответствии с которым сами предметы или явления материального (идеального) мира заключают в себе, отныне и навсегда, свойства социальной ценности. Но если это так, то как можно объяснить факты, в соответствии с которыми один и тот же объект в одном случае выступает социальной ценностью, а в другом нет? Для одних демократия – вожделенная ценность, к которой надо стремиться и которую необходимо удерживать любыми способами, для других – едва ли не бранное слово. Марка – всего лишь небольшой квадратик бумаги, на который нанесено то или иное изображение. Для одних марка является целым состоянием, у других она может вызвать только зевоту.

Следующий шаг в рассуждениях на данную тему обычно такой: социальная ценность того или иного предмета определяется оценкой, которую выносит в ее адрес индивид, социальная группа, общество в целом. Сама же оценка обусловлена пользой, которую приносит (способен принести) предмет. Другими словами, оценка напрямую будет зависеть от того, насколько данная вещь затрагивает функционирование индивидуального или коллективного субъекта, в какой мере она оказывается вовлеченной в социальную жизнь. Очень часто научная мысль задерживается на этом рубеже объяснения природы социальных ценностей.

По мнению Э. Дюркгейма, имеется множество случаев, когда нет никакой связи между свойствами самого объекта и приписываемой ему ценностью. Например, идол – вещь святая, а святость есть самая возвышенная ценность, какую только признавали когда-либо люди. Но очень часто идол – это лишь груда камней или кусок дерева, которые сами по себе лишены какой бы то ни было ценности.

Таким образом, если социальная ценность не содержится в вещах, если она не связана главным образом с какой-либо особенностью эмпирической реальности, то не следует ли отсюда, что ее источник находится вне данного нам в восприятии и вне опыта?

Человеку приписывают способность sui generis выходить за рамки опыта, представлять себе нечто иное, чем то, что существует, словом, способность выдвигать идеалы. Есть, стало быть, один способ мыслить реальное и есть другой, весьма отличный от него, способ мыслить идеальное. И именно по отношению к идеалам оценивается ценность вещей.[44]

Э. Дюркгейм следующим образом характеризует идеал. Когда индивидуальные сознания вступают в тесные взаимоотношения, активно воздействуют друг на друга, из их синтеза рождается психическая жизнь особого рода. Она отличается от той жизни, которую ведет одинокий индивид, прежде всего особой интенсивностью. Человек чувствует себя как бы перенесенным в мир, отличный от того, в котором протекает его частная жизнь. Существование в нем не только более интенсивно, оно отличается качественно. Увлекаемый группой, человек забывает о себе, о своих собственных интересах, целиком отдаваясь общим целям.[45]

Если человек восприимчив к идеалам, то это потому, что он существо социальное. Именно общество толкает или обязывает его к тому, чтобы возвыситься таким образом над самим собой; оно же обеспечивает ему средства для этого. Общество не может формироваться, не создавая идеалов. Идеалы же – это просто идеи, в которых изображается и обобщается социальная жизнь в том виде, как она существует в кульминационных пунктах своего развития.

Общество принижают, когда видят в нем лишь тело, созданное для осуществления определенных жизненных функций. В этом теле живет душа: это совокупность коллективных идеалов. Но идеалы – это не абстракции, не холодные умственные представления, лишенные всякой действенности. Это главным образом двигатели, так как за ними существуют реальные и действующие силы. Это силы коллективные, естественные… Вот как получается, что идеальное может соединяться с реальным: оно исходит из последнего, в то же время выходя за его пределы. Элементы, из которых оно создано, заимствованы из реальности, но скомбинированы по-новому. Новизна комбинации создает новизну результата. Будучи предоставленным самому себе, индивид никогда не мог бы извлечь из себя материалы, необходимые для подобной конструкции (идеалов).[46]

Назначение социальных ценностей. Прежде всего обратим внимание на положения, которые представлены выше и которые относятся к характеристике назначения (роли) социальных ценностей. Во-первых, социальные ценности – это инструменты, с помощью которых в общество поступает живительная сила, поскольку именно социальные ценности объединяют устремления, усилия, энергию большого числа различных людей, нередко подавляющего большинства. В этом смысле социальные ценности не только сохраняют общество, они его «делают».

Это означает, во-вторых, что ценности способны настраивать людей и направлять их поведение; нередко ценности – это мерка, с помощью которой индивид может оценивать значение того или иного социального поведения, его позитивные или негативные последствия. Ценности являются регуляторами человеческих устремлений и поступков еще и потому, что служат основой оценки социальной пригодности членов групп, определяют принципы социальной иерархии, обозначают основы человеческого общежития. Таким образом, ценности – это абстракции на фоне целей, конкретизирующие цели и притязания в планы действия с последующим выбором конкретных действий, поступков.[47]

Ориентация индивида на те или иные ценности обеспечивает ему жизненную устойчивость, в том числе потому, что ценности помогают человеку аргументировать, обосновать свое мировоззрение, свою позицию.

Наконец, система ценностей определяет выбор средств удовлетворения потребностей и интересов, влияя на предпочтения индивида, социальной группы в стремлениях.[48] (Заинтересованному читателю рекомендуем обратиться к работе Э. Дюркгейма «Ценностные и “реальные” суждения», извлечения из которой даны в конце данного раздела.)

§ 5. Право как фактор социальной эволюции (социальная ценность права)

Понятия о праве

В понятие «право» и в прошлом, и сегодня вкладываются различные значения. Образно говорит о «многоликости» права американский ученый Л. Фридмэн: «Право – слово для ежедневного употребления, часть разговорного языка. Но оно имеет большое количество значений, «хрупких», как стекло, неустойчивых, как мыльный пузырь, неуловимых, как время. Невозможно говорить о точном значении слова «право» так, как если бы оно было конкретным предметом в окружающем нас мире, чем-то вроде стула или собаки, которые мы можем потрогать руками.[49]

К сказанному следует добавить, что многоликость (многообразность) права в значительной степени обусловлена серьезными различиями в правовых системах (подробнее характеристику правовых систем см. в разделе II).

На самом общем уровне сложность определения права можно объяснить и сложностью феномена права. Право даже в одном обществе обычно представлено несколькими различными формами. Однако постепенно сложилось несколько достаточно устойчивых и ясных представлений об этом сложном и неоднозначном явлении.

Наиболее очевидно и достаточно распространенное понятие о праве – представление о нем как о каком-то правиле, инструкции, следуя которым можно добиться желаемой цели; одновременно отклонение от таких правил может увести от преследуемой цели и повлечь наказание.

В числе распространенных представлений о праве (с позиций здравого смысла) следует назвать мнение о нем как о совокупности юридических прав (обязанностей), которыми можно пользоваться и которые следует строго соблюдать в своих взаимоотношениях с другими субъектами. Подобное представление о праве ориентирует человека на рассуждения типа: если за мной признаются права и свободы, и я могу ими пользоваться, значит я полноправный член общества, с такими же юридическими возможностями, как и у других (к примеру, участвую в формировании государственной власти, получаю за выполненную работу должное вознаграждение, имею, пользуюсь и распоряжаюсь своей собственностью, могу добровольно вступать в союзы, партии, клубы и т. д.). И это понятие о праве, хотя и оставляет многие вопросы открытыми, важно для понимания рассматриваемой темы.

Если иметь в виду более строгий, научный подход, то необходимо заметить, что в рамках романо-германской правовой семьи основная форма существования права – нормативная (т. е. в виде нормативов, нормативных правовых актов). Соответственно, и наиболее распространенным представлением о праве является мнение о нем как о системе юридических норм (нормативных правовых актов – законов, указов, постановлений), исходящих от государства и опирающихся на возможность организованного им принуждения к их исполнению.

Представление о праве в рамках семьи общего права серьезно разнится от рассмотренного. Для юриста, гражданина Англии, США, Австралии, Канады и некоторых других стран право в первую очередь – система судебных решений, точнее, судебных прецедентов. Имеются принципиальные отличия в понимании нормы права и природы права: в романо-германской правовой семье право исходит от государства, в семье общего права – от судебных инстанций; для российского или испанского, французского юриста норма права – общее (абстрактное) правило поведения, исходящее от государства; для английского, американского норма права – конкретное судебное решение, обращенное к конкретному лицу (лицам); в романо-германской семье норма права обращена не к конкретному лицу, а к неопределенно большому кругу лиц, ее содержанием является общее (типичное), а не конкретное правило поведения. Есть и другие, немаловажные отличия.

Конечно, в романо-германской правовой семье право пробивается и в иных формах – в форме правового обычая, судебного решения, однако юридическая сила права, облеченного в нормативную форму, несравнимо значительней.

Если иметь в виду опыт развития отечественной доктрины, то можно утверждать, что под правом здесь чаще всего понимают систему общих юридических норм, установленных государством; действие таких норм может (должно) быть обеспечено государством, в том числе за счет применения принуждения.

Таким образом, когда в научном или профессиональном юридическом мире употребляется слово «право», можно считать, что под ним, скорее всего, разумеют официальное (позитивное) законодательство. Но отнюдь не всегда. Нередко, в том числе и в среде ученых, под правом понимают значительно более широкий круг явлений, можно сказать, почти все то, что мы рассмотрели выше: и юридические права (субъективное право), и нормы (объективное право), и юридический персонал (судьи, адвокаты, прокуроры, госчиновники, применяющие право). В духе недавнего времени можно было бы сказать, что под правом мыслится вся юридическая надстройка общества.

Рассуждения о нормативной форме права как факторе социального развития имеют сегодня достаточно ощутимое основание. Во-первых, как отмечалось выше, это основная форма бытия права в рамках романо-германской правовой семьи (куда можно отнести и современную правовую систему России), обладающая здесь высшей юридической значимостью. Во-вторых, нормативная форма права, в сравнении с обычаем и даже судебным прецедентом, отличается определенностью формы, упорядоченностью (сведено в кодексы); именно с этой формой имеют дело преимущественно должностные лица и население.

И еще одно важное замечание. Рассмотрение нормативной формы права в свете ее способности быть фактором социальной эволюции общества имеет в качестве принципиальной исходной посылки следующее: нормативная форма права принимается не сама по себе, а в той мере, в какой она в целом или в каких-то своих частях содержательна. Последнее следует понимать в том смысле, что важны не сами по себе нормы права, а то, в какой мере в них оказываются воплощенными реальные субъективные права, юридические обязанности. Другими словами, речь должна идти только о нормах, посредством которых живое право общества через данный канал устремляется (возвращается) к людям, социальным группам, к каждому индивиду.

Социологические интерпретации права

В рамках социологического объяснения права существует достаточно много течений, но всех их объединяет одно – согласие в том, что изучению подлежат не столько юридические нормы, сколько результаты их действия в обществе, в особенности социальные последствия их действия или бездействия. Ведь от признания права в официальных источниках до права «в кармане» нередко пролегает дистанция огромного размера.

Человеку, стремящемуся разобраться в праве, должно быть ясно, что нормы права не могут жить и действовать сами по себе, так сказать, автоматически. Люди используют, применяют, интерпретируют юридические нормы, или просто игнорируют их. Право и существует, и осуществляется всегда в социальном контексте, о котором официальный фасад законодательства (нередко в значительной мере сотканный из «бумажного права») может мало что сообщать. Правовые нормы и процедуры, записанные в законодательстве и кажущиеся, на первый взгляд, весьма существенными, могут иметь в действительности лишь вспомогательное значение. Нередко вообще ничтожное, поскольку реальная жизнь людей оказывается основанной совсем на иных принципах, нежели те, которые нашли признание в официальном законодательстве (Р. Давид).

Одной из первых попыток рассмотрения (объяснения) права в социологическом плане была его интерпретация основоположником социологии права Е. Эрлихом (1862–1922). Сегодня данный подход нередко обозначается как «право в терминах внутреннего порядка человеческих отношений».

Е. Эрлих полагал, что люди рассматривают свои права как нечто исходящее из их взаимоотношений, а не из юридических положений, регулирующих данные взаимоотношения. Именно поэтому внутренний порядок в различных человеческих ассоциациях не только предшествует по времени юридическим положениям (нормам), но и представляет также базисную форму права, из которой исходят конкретные юридические предписания.

Ученый также считал, что в общественных ассоциациях люди вступают в различные контакты, взаимодействия и признают некоторые правила как обязательные стандарты. Они регулируют свое поведение в соответствии с правилами, которые сложились под давлением сил, существующих в самом обществе (с этими положениями перекликаются суждения П. А. Сорокина о том, что постепенно каждый человек вырабатывает критерии различения и отнесения в тот или иной класс поведенческих актов и начинает строить свое поведение в соответствии с тем, к какому классу было отнесено им поведение партнера (или оппонента) по социальному отношению). Данные правила (стандарты) очень разнообразны: нормы обычая, морали, труда, этикета. Е. Эрлих полагал, что природа юридических норм та же, что и природа всех иных социальных норм.

Заметным и достаточно интересным направлением в объяснении права с социологических позиций являются взгляды Р. Иеринга, Ф. Хека (1858–1943) и Р. Паунда (1870–1964). Разумеется, это достаточно самостоятельные исследователи, их взгляды далеко не во всем совпадают, но их объединяет стремление объяснить право через конфликт интересов.

В частности, немецкий юрист Ф. Хек (1858–1943) полагал, что появление закона если и не определяется, то теснейшим образом связано с борьбой интересов. Закон призван решать конфликт интересов, поэтому право можно определить как результат борьбы противостоящих интересов. Конфликт интересов, который лежит в основе каждого положения закона, следует подвергать серьезному анализу. Судья должен учитывать и согласовывать интересы и разрешать конфликт точно так же, как это делает законодатель. Хотя в соответствии со схемой Ф. Хека оценка интересов законодателем имеет первенствующее значение по сравнению с личной оценкой судьи.[50]

Взгляды Л. Петражицкого (1867–1931) традиционно относят к так называемому психологическому направлению в объяснении права. В полной мере с такой оценкой согласиться оснований нет. Ученый в некоторых своих размышлениях, безусловно, стоял на социологических позициях. Например, едва ли не самым первым определял право как инструмент социализации (юридической), с помощью чего общество наполняется активными гражданами, способными приумножить имеющееся, отстоять свое или настоять на своем и др.

Социологические интерпретации права нельзя считать исчерпывающими, в них отражаются определенные аспекты сложного явления, каким выступает в современном обществе право. Но их смысл и ценность в том, что они заставляют помнить, что, во-первых, помимо нормативной формы публичного права в любом обществе возникают и иные его формы. Во-вторых, чаще всего, мало что прибавляя к существующим в юридической науке традиционным определениям понятия права, социологический подход пытается всеми средствами удержать внимание исследователя права на обществе, различных ассоциациях, как фундаменте частного права.

Заметным направлением в интерпретации права с социологических позиций является рассмотрение права как важнейшего вида социального контроля (подробнее о праве как социальном контроле см. раздел III).

К числу современных социологических интерпретаций права следует отнести и инструменталистский подход, в соответствии с которым право понимается как инструмент в руках каждого индивида, который он может использовать для достижения желаемых целей, право как инструмент социальной инженерии, в соответствии с которым право является инструментом в руках правового персонала, использующим этот инструмент для отлаживания и развития социальной ткани общества.

Комментарий автора: итак, основные социологические интерпретации права как порядка человеческих отношений, как инструмент социализации, как социальный контроль и др. не очень-то вписываются в общий строй академических рассуждений о праве. Но, во-первых, не стоит забывать о том, что все академические рассуждения о праве заметно тяготеют к отражению только нормативной формы публичного права. Следовательно, такие рассуждения строятся с постоянной оглядкой на государство. Этот стереотип исключительно прочно врос в сознание (вывод не следует понимать в смысле возможности определять право романо-германского типа понятием, никак не отражающим роль государства).

Социальная ценность права

Многое, если не все, о чем говорилось выше (природа, роль социальных ценностей) вполне применимо и к праву. Невозможно сомневаться в том, что именно посредством этой социальной ценности активизируется социальный потенциал общества, общество наполняется живительной силой: ориентируясь на право, люди сообразуют свои действия, оценивают социальный смысл и значимость своего поведения, поведения других субъектов социальной жизнедеятельности. Признание и устремленность к этой социальной ценности имеют своим следствием определенный порядок, лад, некую исторически необходимую иерархию.

Ценность права находится в зависимости (прямой или косвенной) от того, насколько оно затрагивает статус и функционирование коллективного и индивидуального субъектов. Возможно, что уяснение именно этой стороны дела будет способствовать более глубокому пониманию довольно острой дискуссии относительно природы и назначения права в существовавших и существующих цивилизациях.

Рельефно эту проблему выразил Сурья Пракаш Синха. В частности, он считает, что в любой данный период истории всегда существовали три или четыре цивилизации, каждая из которых характеризуется единым (для данной цивилизации) стилем жизни. Понимание этого цивилизационного плюрализма позволило современным ученым рассматривать историю человечества в его целостности, а не как ряд национальных историй. Осмысление этого факта оказывает непосредственное влияние на объяснение природы права. Вполне возможно выделить наиболее фундаментальный принцип жизни каждой цивилизации и, следовательно, центральный принцип ее социальной организации. Можно сказать, что для западной цивилизации таким принципом является право, но этого нельзя сказать о других цивилизациях. Это объясняет, почему большинство теорий права (хотя и не все) появились на почве западной культуры, а не китайской, индийской, японской или африканской культур. Это произошло не из-за того, что право означает какое-либо превосходство в области духовных или интеллектуальных достижений, или из-за некоего культурного превосходства Запада, по утверждению западных юристов, (например, англичанина Г. С. Мэйна), но потому, что право и его институты играли центральную роль в специфической исторической действительности Запада, в то время как в других обществах эта роль принадлежала другим принципам.[51]

Комментарий автора: трудно не согласиться с основной направленностью и глубоким смыслом рассуждений ученого, между прочим, вполне согласующихся с логикой учения о социальных ценностях. Очевидно, что в незападных цивилизациях право (в его западной модели) действительно не затрагивало существенным образом состояние и функционирование коллективных и индивидуальных субъектов. То есть не вовлекалось в общественную жизнь. Это также означает, что коллективное (общественное) сознание в этих цивилизациях не проделало той работы, которую выполнило коллективное сознание на Западе – не выработало идеала права, не соотнесло с ним те зачатки права, которые, несомненно, всегда существовали в незападных цивилизациях. И это не было сделано (и, видимо, и не могло тогда быть сделано) потому, что в самом обществе, в самой той жизни отсутствовали в достаточной степени эмпирические референты такого идеала.

Можно согласиться и с мнением ученого (правда, не выраженного прямо), что быстрое и резкое перенесение основного принципа социальной организации на Западе непременно натолкнется на непреодолимые препятствия, в первую очередь – коллективные чувства и коллективное сознание. И хотя сегодня положение в сфере права в незападных обществах заметно меняется, говорить об укоренении права (решимся сказать: в общечеловеческой модели) достаточных оснований здесь нет. Это, несомненно, рано или поздно произойдет, но вряд ли кто сегодня может достаточно аргументированно ответить на вопрос «когда?»

Конечно же, отчетливей всего право являет свою ценность тогда, когда оно реализует свое назначение в обществе в качестве основного принципа социальной организации жизни в обществе. Ниже речь пойдет об очень важной функции права, когда именно с его помощью устанавливается баланс статусов и отношений между обществом, личностью, государством. Разумеется, во многих обществах эту задачу решают, но при помощи иных нормативных регуляторов. Однако не будем упускать из виду, что право решает эту задачу на основе признания статуса, самостоятельных полномочий, необходимых и достаточных для развития каждой из этих величин, реализации ими своего предназначения, а также сбалансированного взаимодействия. Чего никак нельзя сказать о других нормативных регуляторах, пытающихся решать эту сложную задачу (например, морали и даже религии).

Дифференциация – отличительная черта современных обществ, служащая созидательным условием личной свободы. Только в обществе, где коллективное сознание утратило свою навязчивую непреклонность, индивид может обладать определенной самостоятельностью. Непревзойденный «певец общества» Э. Дюркгейм вместе с тем писал: «Общество, состоящее из множества неорганизованных подобно пыли индивидов, которых гипертрофированно развитое государство силится заключить в свои объятия и удержать в них, представляет собой настоящее социологическое чудовище. Коллективная деятельность всегда слишком сложна, чтобы ее мог выразить один-единственный орган – государство. Кроме того, государство слишком далеко от индивидов, оно поддерживает с ним поверхностные отношения, чтобы иметь возможность глубоко проникнуть в индивидуальное сознание и внутренним образом их социализировать. Вот почему там, где оно составляет единственную среду, в которой люди могут готовиться к практике совместной жизни, они неизбежно и широко отрываются от нее, отдаляются друг от друга, а вместе с тем распадается и само общество. Нация может поддерживать свое существование только в том случае, если между государствами отдельными лицами внедряется целый ряд вторичных групп, достаточно близких к индивидам, чтобы вовлечь их в общий поток социальной жизни».[52]

Сегодня, пожалуй, право – единственный инструмент, при помощи которого государства добиваются признания как внутри общества, так и на международной арене – легитимности. Последняя оказывается возможной только посредством формирования государства, государственных органов на основе и в соответствии с конституцией, функционирования государственных органов в рамках правовых отношений (легальности).

Внимательному читателю нет необходимости подчеркивать тот несомненный факт, что в социальную ткань современных обществ (западной ориентации) право вплетено надежно и надолго. Это, помимо прочего, означает, что ни в одном научном проекте, пытающимся исследовать и объяснять общество, общественные явления практически любого уровня роль права игнорироваться не может. Тем более странным выглядит факт, в соответствии с которым все более усиливающаяся роль этого фактора отечественными и зарубежными учеными с удивительным постоянством игнорируется. Можно встретить самые различные комбинации факторов – экономические, политические, нравственные и др., но тщетно искать, в подавляющем большинстве случаев, внимания к праву – фактору, который в самом минимальном варианте способен обеспечить минимум свободного усмотрения индивида и минимум безопасности, в условиях даже безнравственного общества, тоталитарного режима (Н. А. Бердяев).

§ 6. Понятие и виды социальных норм

Если ценности – это абстрактные идеалы, то социальные нормы – это принципы или правила поведения, устоявшиеся общественные ожидания, выступающие регуляторами поведения (взаимодействия) людей в соответствии с признанными в обществе социальными ценностями. Ожидается, что люди будут соблюдать социальные нормы.

Необходимо заметить, что каждая культура имеет свои собственные понятия по поводу того или иного поведения, однако существуют общие (универсальные) нормы. Среди последних – запрет на кровосмешение, уважительное отношение к личной жизни друг друга, неразглашение конфиденциальной информации и др. «Нормы служат для социального механизма своеобразной смазкой».[53]

Понятие «социальная норма» имеет два значения. Во-первых, – это реальное поведение, точнее, модель типичного поведения, освобожденное от случайных, скоротечных черт. Социальная норма в этом значении – это модель, мера оптимального и «правильного» поведения, т. е. поведения, обеспечивающего сравнительно оперативный, не обремененный излишними сложностями и трудностями путь достижения социально значимой цели (ценности, блага). Например, рукопожатие, посредством которого два или более индивида выражают друг другу внимание, уважение, подчеркивают взаимную значимость.

Оптимальность социальной нормы означает также ожидаемость, предсказуемость ответного поступка второй стороны, сведение к минимуму произвола воли каждой из сторон социального взаимодействия.

Второе значение социальной нормы – норматив, т. е. результат идеального отражения реальной модели поведения (социальной нормы) с последующим закреплением результата отражения в каком-то источнике (письменном).

Социальная норма во втором значении (норматив) может закрепить не только оптимальные модели действования, которые сложились на практике, но и необходимые, т. е. модели поведения, которых в действительности нет, но которые желательны в перспективе. Но в целом нормативы следуют за социальной практикой: остановилась практика – нормативы не формируются.

Различение двух значений понятия социальной нормы оправданно не только в научном, но и практическом плане. Дело в том, что эти значения могут совпадать, но могут и достаточно заметно разниться. Особенно в некоторых разновидностях социальных норм (политических, правовых). Последнее может означать только одно: социальная практика получает неадекватное отражение в социальных нормативах. Это может обусловливаться различными причинами объективного и субъективного характера. Чтобы правильно объяснить эти причины, нужны серьезные научные изыскания.

Роль социальных норм (нормативов) в жизнедеятельности людей трудно переоценить, она была подмечена давно. Весьма рельефно эту роль обозначил М. Вебер, который писал, что индивид, стремящийся к достижению поставленных целей, заинтересован в определенных фиксированных правилах, регламентирующих поведение людей в обществе. Такие правила, выраженные в обезличенных нормах (законах), являются необходимым условием целенаправленных действий, так как резко снижают зависимость индивида от воли и произвола других лиц, а также создают возможность выбора адекватных средств достижения поставленной цели.

Нормы ограничивают и контролируют нас порой так незаметно, что мы с трудом осознаем их существование.

Социальные нормы играют роль подсказки, к которой люди обращаются всякий раз, когда испытывают затруднения в оценке ситуации и принятии решения. Социальные нормы являются тем инструментом, который указывает на официальные пути движения к социальным (престижным) ценностям.

Наконец, в социальных нормах удерживается и накапливается ценный социальный опыт поколений, каждое из последующих поколений имеет возможность приобщиться к этому опыту и использовать его в интересах собственного развития. Опыт этот весьма различен, например, эскимосская культура расценивает создание продовольственных запасов в объеме большем, нежели это необходимо для питания группы, как преступление. С другой стороны, если кто-то взял что-либо у другого, без ведома последнего, то такой поступок кражей не считается, поскольку предполагается, что взятое будет возвращено (или компенсировано) взявшим. На островах Тихого океана в свое время пытались в приказном порядке навязать обнаженным женщинам носить блузки. Этот приказ не был проигнорирован, женщины перестали ходить обнаженными, надели блузки. Однако на уровне груди у каждой были сделаны вырезы, так что грудь все равно осталась на виду.

Многие свойства социальной нормы в правовых достигают предельного уровня развития. Строгость внешней формы выражения социальной нормы, определенность внутренней структуры, четкость санкций, возможность прибегнуть к защите в случае произвола второй стороны – все это выдвигает правовые нормы (нормативы) на передний план.

§ 7. Культура как социальная ценность

Культура включает в себя ценности, носителями которых являются члены определенных социальных групп, нормы, которым люди следуют, и материальные блага, производимые ими. Ценности, как мы уже знаем, – это абстрактные идеалы, в то время как нормы – это определенные принципы или правила, которые, как ожидается, люди будут соблюдать. В повседневной жизни мы часто под культурой понимаем лишь «высокие создания ума» – искусство, литературу, поэзию, музыку, живопись. В социологии понятие культуры включает не только эти виды творческой деятельности, но многое другое. Культура относится ко всему образу жизни, она включает манеру одеваться, брачные ритуалы, религиозные церемонии, трудовую деятельность и проведение свободного времени.[54]

Существует достаточно много определений культуры, одно из них, правда, достаточно общее: культура – это определенная система социальных ценностей.

По Э. Б. Тайлеру, культура есть многогранное целое, которое заключает в себе знания, верования, моральные воззрения, законы, традиции и другие навыки и обычаи, усвоенные человеком как членом общества.

Культура представляет нам объекты уже очищенными: некогда они являли собой непосредственную, спонтанную жизнь, а сегодня, благодаря труду, рефлексии, похоже, вообще освободились от пространства и времени и более на них не действуют разрушительно внешние силы и чей-либо произвол. Эти объекты образуют некую зону идеальной и абстрактной жизни, как бы плавающую над поверхностью наших индивидуальных жизней, всегда непредвиденных и проблематичных. Индивидуальная жизнь, непосредственное обстоятельство – все это разные наименования одного и того же: тех зон жизни, из которых еще не выпарен находящийся в них дух, их logos.[55]

Можно полагать, что приведенные характеристики культуры, ее природы, относятся к весьма редким проникновенным определениям этого сложнейшего явления. Хотелось бы также обратить внимание на созвучность представленных положений относительно природы социальных ценностей (рассмотренных выше) определениям Э. Дюркгейма.

Н. А. Бердяев (1874–1948) писал, что всякая культура (даже материальная) есть культура духа; всякая культура имеет духовную основу – она есть продукт творческой работы духа над природными силами стихии.[56] Всякая великая культура, подчеркивал П. А. Сорокин (1889–1968), есть не просто конгломерат разнообразных явлений, сосуществующих, но никак друг с другом не связанных, а есть единство, или индивидуальность, все составные части которого пронизаны одним основополагающим принципом и выражают одну, и главную ценность.

Во всех явлениях культуры мы всегда найдем воплощение какой-нибудь признанной человеком ценности, ради которой эти явления или созданы, или, если они уже существовали раньше, возлелеяны человеком. Если иметь в виду культуру в высшем смысле этого слова, речь здесь должна идти не об объектах простого желания, но о благах, к оценке которых или к работе над которыми мы чувствуем себя более или менее нравственно обязанными в интересах того общественного целого, в котором мы живем, или по какому-либо другому основанию.[57]

Поведенческий аспект культуры. О культуре можно говорить как о какой-то системе социальных ценностей, созданных руками, умом различных поколений людей. Но для социологии первоочередную задачу представляет поведенческий аспект культуры. В этом случае можно говорить о двух аспектах проблемы.

Во-первых, поведенческий аспект культуры состоит в том, что культура есть продукт творческой работы духа над природными и социальными силами. Собственно культурным актом является созидательное действие, посредством которого мы извлекаем logos некоего объекта, до этого момента являвшегося неозначенным (Ортега-И-Гассет).

Во-вторых, он выражается в воспроизводстве в поведении, действии, поступке культуры (культурной компоненты). Если в первом случае речь идет о производстве культуры, то во-втором – о ее потреблении.

Всякое общество время от времени сталкивается с кризисом культуры. И это, если говорить в общем, неизбежный и в чем-то нормальный процесс, поскольку культура, как система знаний, верований, моральных воззрений, законов и пр., постоянно испытывает давление новой жизни, цивилизации. По этому поводу Н. А. Бердяев писал, что цивилизация есть переход от культуры, от созерцания, от творчества ценностей к самой «жизни», к исканию «жизни», отданию себя ее стремительному потоку, организации «жизни», упоению самой «жизнью». Неизбежно происходит подмена целей жизни средствами жизни, орудиями жизни. Цели жизни меркнут, закрываются. Сознание людей, цивилизация направлены исключительно на средства жизни, на технику жизни. Цели жизни представляются иллюзорными, средства жизни признаются реальными.

Но, пожалуй, наиболее серьезное испытание для культуры – техника, технический прогресс. Нередко говорят «о технической культуре, и в этой области могло бы показаться, что носителями культурных ценностей являются голые ценности жизни, так как техника действительно часто имеет своей целью лишь возможно жизненную или здоровую жизнь. Против этого нечего сказать. Но если ценности технической культуры покоятся в ценностях жизни, то отсюда лишь следует, что техника не обладает самодовлеющей ценностью. В известных технических возможностях видят уже культурный прогресс, будучи не в состоянии указать на ту, обладающую самодовлеющей ценностью цель, которой они служили бы средством» (Г. Риккерт).

Получается, что культура, как некая эволюционная зона идеальной и абстрактной жизни, как бы витающая над поверхностью общества, должна не только противостоять давлению каких-то, на первый взгляд и поначалу весьма значимых и заманчивых тенденций реальной жизни, но и развиваться.

Ученые указывают на серьезные трудности, возникающие на пути сохранения и развития культуры в современных обществах. Первая состоит в отсутствии у данного поколения понимания того, что есть и что должно быть. Люди Ренессанса и эпохи Просвещения черпали смелость для своих дерзновенных попыток обновления мира с помощью идей, вытекающих из убеждения в абсолютной несостоятельности внешних и духовных условий, в которых они жили. Пока многие и многие современники не проделают нечто подобное, продолжить дело, завещанное теми поколениями, невозможно. Увы, люди нашего времени решительно не хотят видеть вещи такими, каковы они есть, и всеми силами стараются придерживаться максимально оптимистического взгляда на них. Но в этой способности смотреть на действительность, становящуюся все более неудовлетворительной, сквозь призму все более понижающихся идеалов проявляется также и воздействие пессимизма. Отрешившись от высшей надежды, мы подчинились власти нашего времени – мы стали меньше духовно страдать под его игом, и порожденная в нас такими страданиями боль уже не пробуждает жажды иного, нового времени.[58]

Другая трудность – в восстановлении культурных идеалов. Культурные идеалы, в которых нуждается наше время, не нужно придумывать, они для него не новы. Раньше они уже были достоянием человечества, и дошли до нас во множестве формулировок, утративших ныне силу своего воздействия. Необходимо возрождение былого авторитета этих формулировок, чтобы со всей серьезностью использовать их для воздействия на современную нам действительность.

Культура… может возродиться только тогда, когда все большее число индивидов – независимо от господствующего в данное время склада мышления общества и в противовес ему – выработает у себя новую систему взглядов, которая постепенно начнет оказывать влияние на склад мышления общества и, в конечном счете, определять его. Только этическое движение может вывести нас из состояния бескультурья. Этическое же начало способно зародиться лишь в индивиде.[59]

Но есть еще проблема усвоения и воспроизводства культурных идеалов, распространение их, если можно так сказать, на общество в целом. Дикарь, некультурный человек – все это можно услышать сегодня не так уж редко. И это тогда, когда накоплены огромные культурные ценности и идеалы. Могут, оказывается, существовать сами по себе в обществе ценности, идеалы и люди, большое количество людей, которым идеалы неведомы, недоступны и пр.

Культурное многообразие, культурная идентичность и культурные универсалии

Культуры в мире весьма разнообразны. Сказанное относится как к материальным, так и идеальным референтам культуры. Весьма характерные особенности выявлены в отношении поведения. Заметно огрубляя вопрос, можно сказать, что культурные идеалы разнятся в зависимости от того, «куда смотрит, куда обращено общество» – назад, т. е. к ценностям, традициям, обычаям, идеалам, созданным в далеком прошлом, или вперед, в перспективу. Именно в последнем варианте культура начинает подвергаться очень серьезным испытаниям и давлению со стороны ценностей новой жизни, цивилизации. Хотелось бы верить, что в конечном счете победителя нет, технический прогресс постепенно пронизывается культурой, в свою очередь и культура развивается, поскольку так же постепенно и из технической жизни извлекается ее истинный логос.

Отличительные особенности культурных идеалов (поведенческих) определяются в зависимости от того, что ставится на первое место в обществе – индивидуализм или коллективизм.

Система ценностей, принятая в том или ином обществе, может ставить на первое место либо индивидуальную самостоятельность, самоконтроль личности, личный успех, достижения, либо обязательство общественной солидарности. Для индустриальных западных обществ характерны ценности индивидуализма. Это означает, что в таких обществах отдается предпочтение самостоятельности человека и личному благополучию в ущерб социальной идентичности. Соответственно, культурные идеалы, изображаемые в средствах массовой информации, имеют своим адресатом непреклонного индивидуалиста, который стремится в первую очередь удовлетворять свои собственные интересы, вместо того, чтобы оправдать чьи-то ожидания. Для индивидуализма оказывается весьма питательной среда изобилия, социальной мобильности, урбанизма и интенсивного воздействия средств массовой информации.

В азиатских культурах и вообще в странах третьего мира больше ценится коллективизм. Наивысший приоритет люди приписывают целям и благополучию своих групп – семейных, клановых, трудовых. Обычно коллективизм процветает там, где люди постоянно сталкиваются с бедствиями, например голодом; там, где семьи велики и жизнь требует взаимовыручки и др.

За последние полстолетия индивидуализм Запада стал еще более сильным. Родители все чаще поощряют в детях независимость и самостоятельность и менее всего озабочены их послушанием. Стиль одежды, манера держаться стали более разнообразными, личная свобода возросла, а общие ценности исчезли. Усиление индивидуализма сопровождается не только учащением депрессии, но и нарастанием других признаков социального разобщения. Например, с начала 60-х гг. в США:

– количество разводов возросло в 2 раза;

– количество самоубийств подростков возросло в 3 раза;

– количество заявлений об изнасиловании увеличилось в 4 раза;

– количество сообщений о дурном обращении с детьми возросло в 5 раз;

– число детей, рожденных в неполной семье, выросло в 6 раз, равно как и число преступлений, связанных с насилием среди молодежи.

Понятно, что перечисленные тенденции вызваны множеством причин, сам по себе факт корреляции между ростом индивидуализма и снижением социального благополучия не доказывает наличия причинной связи между этими явлениями и непосредственного воздействия друг на друга.

Коммунитариантская модель сегодня предполагает нечто среднее между индивидуализмом Запада и коллективизмом Востока, между эгоистической независимостью, традиционно понимаемой как мужская роль, и заботливостью, традиционно соотносимой с ролью женщины; между защитой индивидуальных прав и общественным благополучием. Коммунитариантскую смесь индивидуализма и коллективизма уже сегодня можно обнаружить в некоторых западных культурах: в попытках Великобритании усилить стимулирование отдельных членов общества в условиях экономики свободного рынка при одновременном ущемлении индивидуальных прав владельцев оружия; в американских усилиях поощрять «новый завет» взаимной ответственности граждан и правительства, устанавливающий баланс между тем, что общество дает индивиду (финансирование народного образования), и тем, что индивид возвращает обществу, работая на общественных началах.[60]

Культурное многообразие покоится на сохранении культурной идентичности. Временные, пространственные границы культурной идентичности, конечно же, меняются, однако совершенно невозможно прогнозировать какие бы то ни было серьезные, даже эволюционные, изменения. Наиболее характерным примером в этом случае можно считать удивительную гибкость, устойчивость субкультур. Вместе с тем ученые говорят о процессах аккультурации – взаимовлияния культур, в ходе которого одна социальная система воспринимает свойства другой социальной системы. В результате формируется некая «одинаковость» обеих культур. На практике аккультурация означает медленную ассимиляцию культуры меньшинства с титульной (господствующей) культурой.[61]

Среди многообразия культурных идеалов обнаруживаются и некоторые общие черты. Те из них, которые присущи всем или почти всем обществам, получили название культурных универсалий. Универсалиями являются язык, речь, письменность, институт брака, религиозные ритуалы, право собственности. Во всех культурах в той или иной форме есть запрет инцеста (сексуальных отношений между близкими родственниками). Обнаружено (Р. Браун), что в 27 исследованных языковых сообществах люди не только создают иерархию статусов, но и обращаются к персонам более высокого ранга в той же самой уважительной манере, в которой они, как правило, разговаривают с незнакомцами. А вот к персонам низшего ранга многие обращаются фамильярно, по имени, так же как и к своим друзьям. Получается, что форма обращения к человеку определяется не только социальной дистанцией, но и социальным статусом, причем инициатива сближения ожидается со стороны персоны с более высоким социальным статусом.[62]

§ 8. Религия как ценность

Религия является социальным институтом, возникшим, в той или иной форме, в большинстве человеческих сообществ (общая численность приверженцев основных мировых религий около 2,5 млрд, что намного меньше общей численности населения всего мира – около 5 млрд). Религия всегда оказывала и продолжает оказывать радикальное, серьезное, заметное влияние на само течение социальной жизни в обществе (к примеру, в 80-х гг. двадцатого столетия религиозное движение в Иране радикальным образом изменило общество).

Религия – важнейшая составляющая общества и в этом смысле можно сказать, что без учета влияния религии вряд ли возможно сколь-нибудь серьезное исследование и объяснение природы, структуры, функций, развития большинства человеческих обществ. В первую очередь потому, что религия затрагивает (формирует) не только мышление, но и образ действования.

С точки зрения социологии религия – это социальное явление, которое «вплетено» в социальную ткань общества. Интенсивность, объем проникновения религии в различных обществах, конечно, неодинаковы, однако в любом обществе религия является своеобразным клапаном, с помощью которого обозначаются направления расходования социальной энергии общества. Э. Дюркгейм писал, что религия не только отражает структуру общества, но и укрепляет его, концентрируя внимание и надежды людей на общих верованиях и объектах поклонения.

Н. Смелзер заметил, что ученому, изучающему религию как явление социальное, следует отбросить свои личные религиозные предпочтения, поскольку необходимо объяснить, как возникают, как организовываются религиозные группы (а не только та, к которой он принадлежит или ценности которой разделяет). Ученого должны интересовать нормы и ценности религиозных групп, роль, которую религия играет в жизни верующих и общества в целом. Не менее важно выяснить, каким образом принадлежность к религиозным группам влияет на другие аспекты жизни людей – их семейную жизнь, жизненные позиции.[63] И, возможно, более всего религия интересна как один из значимых, нередко наиболее значимых факторов, определяющих основные показатели образа жизни (верующих). И, конечно же, социолога не могут не привлекать тайны религиозной жизнедеятельности, которые, с той или иной долей вероятности, можно считать универсальными, едиными.

Существует много определений религии, одно из удачных следующее: религией называется система верований и ритуалов, с помощью которых группа людей объясняет и реагирует на то, что находит сверхъестественным и священным.[64]

Другой автор определяет религию как некий набор символов, которые вызывают у верующих чувства почтения и благоговейного страха. Эти символы участвуют в ритуалах и обрядах, проводимых общинами верующих.[65]

И, конечно же, религия есть инструмент социализации индивидов в обществе, она – один из важнейших регуляторов поведения людей посредством норм, символов (идолов), ритуалов.

Структура религии

Исследователи выделяют пять основных элементов религии. Во-первых, религия предполагает наличие группы, сообщества верующих (католики, протестанты, православные, иудаисты, секты и пр.). Во-вторых, религия включает понятия, символы, которые считаются священными, или по поводу которых люди испытывают почтение, благоговейный страх. В-третьих, религия подразумевает определенную совокупность верований – вероисповедание. В-четвертых, религия разрабатывает особую совокупность и особый порядок действий или ритуалов (обрядов). Ритуалы – это образцы поведения по отношению к сверхъестественным и священным силам.

Наконец, религия включает некоторые представления о праведном образе жизни. Большинство религий предписывают верующим систему заповедей, или норм – регуляторов поведения. Эти нормы определяют, как следует вести себя при различных обстоятельствах (в христианстве, например, – десять заповедей).

Типы религий. Существуют различные классификации религий, одна из наиболее распространенных – по названиям, данным их приверженцами: католицизм, протестантизм, православие, иудаизм, мусульманская религия и др. Не менее распространена классификация основных религий: иудаизм, христианство (католики, протестанты, православные), ислам.

Иудаизм является старейшей из трех религий (возник примерно к 1000 г. до н. э.). Древнееврейские кочевые племена жили на территории древнего Египта и вокруг него. Религиозные вожди, или пророки, заимствовали часть идей из религиозных верований, возникших в этом регионе, но внесли новый принципиальный момент – веру в единого и всемогущего Бога. До образования государства Израиль не существовало ни одной страны, в которой иудаизм был бы принят в качестве государственной религии.

Еврейское право в значительной степени связано (в смысле истоков) с иудаизмом, поскольку, имея ярко выраженный религиозный характер, еврейское право было в то же самое время сугубо национальным, и его развитие есть плод исключительно творчества сынов еврейского народа. Этим еврейское право отличается от других религиозно-правовых систем, таких, например, как мусульманская (последняя создавалась и развивалась не представителями одного народа, а мусульманами разных наций).

Еврейское право регулирует жизнь каждого еврея в течение всего дня и всей жизни. Им руководствуются на работе и во время отдыха, в будни и праздники, при радостных событиях и во время скорби. Еврейское законодательство формировало всю жизнь нации, регулировало взаимоотношения внутри общин и отношения с другими народами.

…Во время своего продолжительного изгнания и рассеяния по многим диаспорам еврейский народ нес с собой свои правовые принципы и судебные учреждения и зорко стоял на их страже, добиваясь соответствующих привилегий со стороны власть имущих из-вне, а также путем строжайшей дисциплины внутри общин.[66]

Основными источниками еврейского права является Тора (учение) – своего рода Конституция еврейского народа, Талмуд (после Библии (Танаха) – основа духовной пищи еврейского народа, Галаха (собственно право, законодательство еврейского народа), Мидраж и др. В своей основе еврейское право есть национальное, живое, подвижное право, в формировании которого едва ли не основную роль сыграли национальные суды.

Христианство — самая многочисленная религия, однако в общем числе верующих христиане составляют 20 %. Эта религия восприняла от иудаизма многие идеи, которые стали ее составной частью. Иисус был ортодоксальным евреем, и христианство возникло поначалу как секта внутри иудаизма.

Основная заслуга в распространении христианства принадлежит Павлу, римскому гражданину, владевшему греческим языком и проповедавшего во многих городах Малой Азии и Греции.

Римский император Константин сделал христианство государственной религией Римской империи. Вскоре христианство стало движущей силой общественного развития в западных культурах на несколько тысячелетий…

Ислам – вторая по величине мировая религия (600 млн верующих). Ислам и христианство имеют отчасти общее происхождение. Ислам исходит из учения пророка Мухаммеда, жившего в VII в. н. э. Согласно исламу, Аллах есть единый Бог, который управляет природой и людьми. В религии ислама есть несколько основных принципов, или «Столпов ислама» – пять важнейших обязанностей мусульманина:

– необходимость произнесения формулы исламской веры: «Нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед – посланник божий»;

– произнесение пять раз в день формальной молитвы, которой должно предшествовать омовение;

– соблюдение рамазана, месячного поста;

– обязательная милостыня, установленная шариатом,

– паломничество в Мекку каждого мусульманина, хотя бы один раз.

Существует классификация религий (по М. Веберу), в зависимости от их подхода к спасению души: 1) требует ли спасение души пассивного созерцания (мистицизм) или же активного управления своей волей (аскетизм); 2) происходит ли спасение души в этом или в каком-то ином мире (во внутреннем мире человека или вне его, в царстве небесном.

В большинстве восточных религий спасение души происходит на основе мистицизма – индуисты занимаются медитацией или йогой, буддисты воспевают духовное просветление.

В западных религиях главное значение придают аскетизму, требующему самопожертвования и самодисциплины во имя высокого идеала.

Формы религиозных организаций

Исследователи выделяют четыре основные формы религиозных организаций: церковь, секту, деноминацию и культ.

Э. Трельч определяет церковь как религиозную организацию, имеющую тесные связи с широкими слоями общества и действующую внутри него. Практически все члены общества проявляют религиозную преданность церкви, которая обычно связана с государством.[67] Последняя имеет различный характер. Англиканская церковь считается в Англии государственной, в России (допетровской) церковь также была государственной, во Франции и Италии католицизм был государственной религией, однако впоследствии эти государства отделились от церкви.

Сектой называется организация, которая отвергает ценности остального общества и может потребовать «обращения» в свою веру и исполнения соответствующих ритуалов. Обычно секты образуются в тех случаях, когда сравнительно небольшая группа представителей церкви, неудовлетворенная традиционными ритуалами, отделяется и создает новое учение.

Деноминация – третья форма религиозной организации, обычно представляющей из себя нечто промежуточное между церковью и сектой. В то время как церкви требуют преданности от большинства членов общества, деноминации конкурируют между собой, стараясь привлечь новых членов. Деноминации, не являясь государственной религией, поддерживают нормальные отношения с обществом (баптисты, пресвитериане и др.).

Культ – крайняя форма секты, как правило, он отходит от господствующей религии, призывая к радикальным изменениям индивида, общества или того и другого одновременно (например, в США – Церковь единения – «мунисты», «Миссия божественного просветления» и др).[68]

Секуляризацией называется процесс, при котором подвергаются сомнению верования в сверхъестественное и связанные с ним ритуалы, и институт религии утрачивает свое социальное влияние. Сегодня многие исследователи отмечают упадок религиозного рвения, религия переходит в область устаревших верований и обычаев. Этому способствует развитие науки, государственности, рост потребительских тенденций в современных обществах и др. Вместе с тем имеет место и обратный процесс, например, когда набирает силу исламский фундаментализм, в Северной Ирландии протестанты и католики демонстрируют приверженность определенным, только для них значимым, религиозным ориентациям. В ходе недавнего исследования на вопрос о своих религиозных убеждениях более 80 % британцев ответили, что верят в существование какого-либо божества.[69]

Поскольку мир, с точки зрения религиозности, весьма пестр, то и процессы секуляризации протекают в нем неоднозначно, тем более что секуляризация имеет множество аспектов. Так, Э. Гидденс выделяет в ней следующие аспекты:

– характер членства в религиозных организациях: сколько людей принадлежат к церкви или к какой-либо другой религиозной организации, насколько часто посещают церковь, участвуют в ритуалах. За исключением США, секуляризация в таком понимании характерна для всех промышленно развитых стран;

– насколько церкви и другим религиозным организациям удалось сохранить их общественное влияние, богатство, престиж. Даже если рассматривать только двадцатое столетие, можно убедиться в том, что религиозные организации постепенно утратили большую часть своего былого общественного и политического влияния (разумеется, за некоторыми исключениями);

– этот аспект имеет отношение к верованиям и ценностям (религиозности). Очевидно, частота посещения церкви и уровень общественного влияния церкви необязательно должны непосредственно выражать степень приверженности религиозным верованиям и идеалам. Многие люди, разделяющие религиозные верования, нерегулярно посещают церковь, участвуют в ритуалах. С другой стороны, посещение церкви и участие в ритуалах вовсе не всегда предполагает наличие твердых религиозных убеждений.

Одним из способов противодействия секуляризации со стороны организованной религии стала тенденция к экуменизму – стремлению различных конфессий к более глубокому взаимопониманию и сотрудничеству. Предпринимаются попытки к объединению протестантских деноминаций, наблюдается тенденция к конвергенции протестантизма и католицизма. Помимо прочего, причиной экуменизма может быть просто инстинкт к самосохранению.

Религия в России

Россия – страна, где, несмотря на все военные, политические, территориальные и другие катаклизмы, основной религией является православие. Но поскольку Россия – страна многонациональная, в ней можно встретить практически весь спектр религиозных вероисповеданий и религиозных форм. Так, согласно «Статистическому ежегоднику России», издававшемуся в начале ХХ в. Министерством внутренних дел России, на начало века распределение населения по вероисповеданию было следующим:

православные и старообрядцы – 69,90%

мусульмане – 10,83%

католики – 8,91%

протестанты – 4, 85%

иудеи – 4, 05%

прочие (христиане) – 0,96%

прочие (не христиане) – 0,50%

С момента возникновения и до начала XVIII в. православная церковь являла собой своеобразный симбиоз с государством. В празднованиях крещения и совершеннолетия царских детей, свадьбах и похоронах и, разумеется, в венчании на царство политические и духовные власти участвовали наравне. При этом важные законодательные акты и обращения к народу составлялись от имени царя (после совещания с боярами) и патриарха (с согласия церковного Собора).[70] Можно говорить о почти равноправной роли государства и церкви (на этом этапе) в процессах, которые с позиций сегодняшнего дня с большими оговорками можно назвать законотворческими.

В области юриспруденции церковные акты частного права (к примеру о мене или продаже) и государственного права (о созыве Соборов, дисциплине духовенства и др.) обладали тем же статусом, что и царские. Они объявлялись и распространялись тем же способом, как и документы мирской власти и включались в кампеляции законодательных актов наравне с указами царя и Боярской Думы. Однако уже в первые годы царствования Петра I указанные аспекты симбиоза исчезают. Последствия разрыва были ужасными, и имели устойчивый характер и длительное действие. Помимо всего прочего, этот разрыв породил такое явление, как старообрядцы.

С начала XVIII века (20-е гг.) и до 1917 г. православие – государственная религия. Затем следует так называемый атеистический период, когда на религию, в особенности на ее организационные формы, осуществлялось тотальное давление.

В начале 20-х гг. XX в. (согласно выступлениям партийногосударственных деятелей, в частности, П. А Красикова) от религии «отошли» 10 % населения, к концу 20-х гг. – уже 20 % (А. В. Луначарский); к середине 30-х гг. верующих горожан – одна треть, среди сельского населения – две трети.

Согласно переписи 1937 г. 50 % граждан СССР заявили о своей религиозности (около 5 млн человек от ответа на этот вопрос уклонились).

С конца 80-х гг. начинает процесс восстановления организационных форм, причем не только православия. Количество посещающих православную церковь и участвующих в церковных ритуалах и обрядах начинает заметно расти. Есть некоторые данные, согласно которым можно составить определенное представление о динамике религии в 60–80 гг.:

Воронежская область: 1966 – 25,1 %; 1980 – 18,4 %;

Горьковская область: 1972 – 27,2 %; 1982 – 21,0 %;

Марийская АССР: 1973 – 27,7 %; 1986 – 24,1 %.

Был зафиксирован относительно более высокий уровень религиозности в регионах традиционного распространения ислама: в Татарии – до 40,0 %; в Северной Осетии – 39,0 %; в Чечено-Ингушетии – до 50,0 %;

С конца 90-х гг. исследователи фиксируют устойчивый рост уровня религиозности населения:

ВЦИОМ: 1988 – 18,6 %; 1990 – 30,0 %; 1991 – 39,1 %; 1993 – 43,0;

Аналитический центр РАИСНП: 1990 – 29,0 %; 1991 – 29,0 %; 1992 – 40,0 %; 1993 – 39,0 %.

Во всех исследованиях отмечается религиозная активность молодежи – до 20 лет. Эта возрастная группа уже превосходит людей среднего возраста и приближается к старшей возрастной группе.[71]

§ 9. Политическая система

Одной из важнейших характеристик любого общества является деятельность, выражающаяся в отражении, согласовании устойчивых социальных интересов, улаживании социальных конфликтов. Такая деятельность предполагает принятие решений и проведение их в жизнь. В примитивных обществах такая деятельность была, следовательно, можно говорить о существование политической системы (примитивной) в примитивном обществе. Хотя государства в таких обществах, по-видимому, не было.

Объем, характер, способы принятия решений, методы обеспечения их реализации в примитивных обществах, конечно же, отличались от руководства традиционным или индустриальным обществом. Не может быть сомнения и в том, что механизмы, характер учета социальных интересов в названных типах общества также сильно разнятся (что отражалось на самой политической системе общества). Однако невозможно сомневаться в том, что во всех типах общества существовала деятельность определенного круга лиц по согласованию социальных интересов, улаживанию социальных конфликтов.

Политическая система в более или менее современном смысле слова имеет следующие референты: государство (глава государства, парламент, правительство, чиновничий аппарат и др.), политические партии, политику, политический режим, социальные объединения и социальные движения.

В самом общем виде политическую систему можно обозначить как совокупность социальных (политических) институтов, идеологии, формирующих политическую деятельность в обществе; содержанием последней является выражение, согласование интересов различных социальных слоев (классов) посредством принятия и проведения в жизнь решений.

Согласно Т. Парсонсу (1902–1979), основная функция политической системы – целедостижение, т. е. определение целей общества, средств их достижения и соответственно мобилизация необходимых для этого ресурсов. В связи с этим политическая система должна соответствовать следующим требованиям: 1) быть универсальной, т. е. распространять свое действие на всех членов общества; 2) быть властной, т. е. решения, принимаемые в рамках политической системы, должны иметь общеобязательный характер и подкрепляться возможностью принуждения для обеспечения их реализации; 3) быть легитимной, т. е. соответствующей общественным ожиданиям и базирующейся на согласии общества.

Наряду с функцией целедостижения политическая система реализует функции адаптации – приспособления к изменениям, происходящим во внешней среде (обществе); интеграции – обеспечения внутреннего единства и упорядоченности самой политической системы; социализаторскую – воспроизводство политических ценностей и норм.[72]

Обратимся к рассмотрению основных характеристик политического устройства (системы) общества.

Власть

Нередко власть считают основой политики, забывая о том, что всякая деятельность, чтобы быть успешной, предполагает профессионализм, компетентность. Тем не менее власть – неотделимый и, конечно, далеко не последний элемент в государстве, политике.

Что же такое власть, что означает это понятие? Известно определение власти, данное М. Вебером, которое прочно вошло в научный оборот. Согласно М. Веберу, власть – это возможность проводить в данных социальных условиях собственную волю, даже вопреки сопротивлению. Т. Парсонс характеризует власть как способность общества мобилизовать свои ресурсы ради достижения поставленной цели. Н. Смелзер понимает власть и как способность навязывать свою волю, и как умение мобилизовать ресурсы общества для достижения поставленной цели.

Природа власти

Власть может проистекать из силы. Последняя способна выступать в различных формах: физическая сила (насилие), военная сила (мощь) и др. Но это, конечно, не единственный источник власти, поэтому некорректно сводить власть к силе, хотя, надо признать, источник этот как в прошлом, так и сегодня, заставляет считаться с собой как индивида, так и социальные группы, политические системы, общество в целом.

М. Вебер разработал типологию власти и выделил три основные источника власти: 1) традиционный, т. е. в силу обычая, традиции; в традиционных обществах люди проявляют преданность вождю, получившему власть в соответствии с обычаями. 2) Харизма – этот источник власти подразумевает некие свойства личности, которые имеют необычный, нередко мистический оттенок, выделяющие человека из общей массы людей. Такая личность способна повелевать и может рассчитывать на преданность людей. В истории достаточно много примеров властвования в силу харизмы, нередко такой источник власти усиливался (подкреплялся) другим (легальность, военная сила и пр.). 3) рационально-легальный (в силу закона, иного правового акта). Власть в этом случае обретается в силу обезличенных норм, правил; люди подчиняются такой власти, потому что она дается человеку официально действующим правовым актом (законом).

Назначение власти

Наиболее очевидным и доступным, даже внешне, назначением власти является принятие решений и проведение их в жизнь, а также охрана и защита принятых решений. В соответствии с принципом разделения власти в современном обществе каждая из ветвей власти концентрируется на соответствующем виде деятельности (управлении).

Для законодательной власти характерно издание законов, для исполнительной – исполнительная деятельность, которая в первую очередь выражается в исполнении законов, точнее, управлении на основе закона; судебная власть призвана решать споры, конфликты людей в интересах торжества справедливости, истины, мира (социального порядка), охранять и защищать правовые нормы от посягательств на них со стороны кого бы то ни было.

Власть – это сложное явление и понятие о ней оказывается многозначным, поэтому в понятии власти ее суть далеко не всегда уловима, не всегда проступает достаточно отчетливо.

Действительно, понятием власти обозначают и принятие решений, и способность проводить их в жизнь, вопреки сопротивлению оппозиции. Но можно обнаружить множество примеров, когда сам процесс принятия решения только оформляет властную волю, находящуюся «за кадром». В таких ситуациях лица, принимающие решения, не есть властвующие лица, они лишь проводят властную волю. Получается, что в своем истинном, глубинном свойстве власть через принятие решений и даже способность проводить их в жизнь в полной мере охарактеризована быть не может. Такое свойство власти выражается понятием господство, что означает способность определять содержание принимаемых решений. Именно в этом и состоит само существо власти.

Государственная власть. Государственная власть есть одна из разновидностей власти. Однако именно этой власти присущи наиболее яркие признаки власти. Во-первых, именно государственную власть характеризует способность определять содержание решений, которые затрагивают наиболее важные стороны общественной жизнедеятельности; во-вторых, государственную власть отличает суверенность, т. е. самостоятельность, независимость, в первую очередь именно в вопросах формирования содержания основных решений, касающихся внутренней политики (а также и внешней, но здесь с определенными ограничениями, которые определяются общепризнанными нормами международного права, принятыми государством международными обязательствами и др.); в-третьих, государственная власть способна влиять на поведение всех граждан; в-четвертых, только государственная власть легитимно использует специальный аппарат принуждения, создает так называемые материальные придатки (тюрьмы, колонии) и др.

Государство. Вопрос о существовании государства в примитивных обществах является спорным. Однако вряд ли можно сомневаться, что в безгосударственных обществах создавались механизмы управления, с помощью которых принимались и проводились в жизнь решения, разрешались споры. Конечно, в таких обществах не существовало правительств, политических курсов, но это скорее вопрос определений. Все общества имели какую-либо форму правительства, если рассматривать это понятие в широком смысле, например, если говорить о систематических способах принятия решений, влияющих на жизнь большей части населения.[73]

Характеристиками государства являются: форма правления (монархия, республика), политический режим (демократия, автократия, тоталитаризм), правитель (глава государства), политический аппарат (двор, правительство, парламент, армия, полиция, тюрьмы и др.). Государство осуществляет управление на данной исторической территории.

Принято проводить достаточно четкое различие между традиционными и современными государствами (последние нередко именуют национальными): границы традиционных государств были нечеткими, государство контролировало их слабо, к традиционному государству неприменимо понятие суверенитета, означающее самостоятельное управление конкретной территорией с четко определенными границами; в рамках этих границ государство является высшей властью.

В традиционных государствах бо́льшая часть населения не знала и особенно не интересовалась, кто ими руководит, только доминирующий класс или группа богатых людей ощущали свою принадлежность к обществу, управляемому какой-либо персоной.

В национальных (современных) государствах большинство живущих в границах политической системы общества являются гражданами, имеющими общие права и отчетливо ощущающие свою принадлежность к нации.[74]

Несомненная характеристика государства – наличие правительства. Оно является частью государственного аппарата и представлено официальными лицами – государственными чиновниками, которые отвечают за принятие и реализацию решений, в первую очередь реализацию законов, издаваемых парламентом, и актов, выносимых главой государства.

Политика – основное содержание деятельности государства. Политику можно понимать как инструмент, к которому власть прибегает для осуществления своих целей. Политику нередко определяют как средство, с помощью которого выражаются и согласовываются социальные интересы, разрешаются социальные конфликты. Н. А. Бердяев писал, что государство (государственная политика) есть некая ценность и оно преследует какие-то большие цели в исторической судьбе народов и человечества. Не только с малым, но и с большим связано государство. Вместе с тем государство не обладает безгрешной и чистой природой. В нем может обнаруживаться злое и даже дьявольское начало, оно может перерождаться и служить цели, противоположной назначению государства.[75]

Сфера политики, как правило, простирается за пределы государственных институтов как таковых. Существует немало способов, с помощью которых те, кто не является частью правительственного аппарата (но является частью политической системы общества), воздействуют на правительство, вплоть до его свержения. Например, общественные движения. Выше говорилось, что серьезное воздействие на правительства может оказывать общественное мнение.

Политические партии. Есть немало определений партии, в частности, как организации, основное назначение которой – выражение интересов тех или иных социальных слоев (классов). Э. Гидденс определяет партию как организацию, стремящуюся получить легитимный контроль за правительством посредством выборов.

Партии стремятся обеспечить власть в государстве своим лидерам и создать необходимые условия для реализации своей политической программы. Сверхзадачей партий является агрегация интересов. Политические партии стремятся выразить различные политические требования и представить их в виде связной партийной программы, обещая ее реализацию в случае завладения институтами государства. Поэтому все партии могут быть классифицированы по способам и стилю агрегации интересов. Партии выполняют задачи политической социализации и политического рекрутирования (подбор и подготовка кандидатов на государственные посты), организуют избирательные кампании, добиваясь поддержки электората (стимулируя политическое участие), формируют правительство или участвуют в его формировании, представляют различные интересы в законодательных и иных избираемых органах.[76]

Приведенные понятия взаимно дополняют друг друга; партия стремится получить легитимный контроль за правительством в немалой степени для того, чтобы закрепить, обеспечить реализацию социальных интересов той или иной социальной группы, населения.

Существует множество типов партийных организаций, одни основываются на религиозных императивах, некоторые являются выразителем этнических интересов, есть партии, выражающие интересы сельского населения. Нередко партия ставит задачу выражения и согласования интересов в масштабах общества.

Можно говорить об обществах с однопартийной системой, есть двух– и многопартийные системы. Однопартийная система – достаточно яркий индикатор тоталитарного государства. Двухпартийная система доминирует обычно в обществах, где выборы основаны на принципе – «победитель получает все». Это означает, что кандидат, получивший наибольшее количество голосов, побеждает на выборах независимо от того, какой процент от общего числа голосов избирателей он собрал.

Там, где выборы основаны на ином принципе, таком, например, как пропорциональное представительство (когда места в представительных органах выделяются пропорционально количеству полученных голосов избирателей), двухпартийные системы встречаются реже.[77]

При двухпартийной системе (например, в Великобритании) парламентарии стараются придерживаться «средних» позиций, позволяющих отмежеваться от радикальных взглядов и потому позволяющих получить большее число голосов избирателей. Недостатком здесь является то, что программы партий приобретают такое сходство и настолько обтекаемы, что сделать выбор между ними весьма сложно.

Многопартийные системы позволяют более открыто и прямо выражать самые различные взгляды. Однако в таких системах ни одна из партий не в состоянии добиться большинства в парламенте, что приводит к необходимости создания коалиций, часто неспособных принимать решения из-за существующих противоречий и конфликтов между партиями. Правительства в такой ситуации не могут оставаться долгое время у власти и поэтому эффективность их деятельности ограничена.[78]

Политические режимы – это совокупность приемов, способов, с помощью которых государство принимает и проводит в жизнь основные решения. В последнее время внимание ученых сконцентрировалось на двух крайних политических режимах – тоталитарном и демократическом.

Первый из них характеризуется навязыванием решений «сверху», в результате чего интересы многих (большинства) оказываются серьезно ущемленными. При таком порядке проведение в жизнь принимаемых решений основывается на силовых методах. Тоталитарный режим устанавливается там, где государство стремится установить тотальный контроль над обществом, старается любыми способами препятствовать какой бы то ни было социальной группе встать между населением и государством. Несмотря на то, что не все существовавшие тоталитарные режимы одинаковы, им присущи некоторые общие черты:

– господство одной партии, слияние ее аппарата с государственным аппаратом, в результате чего последний в значительной степени лишается самостоятельности;

– широкое использование (навязывание) единой идеологии в интересах учреждения централизованного планирования и тотального контроля с помощью тайной полиции и псевдодобровольных организаций;

– контроль над средствами массовой информации, вообще над комуникациями;

– внеправовые способы руководства обществом, террор;

– контроль над экономикой;

– контроль за оружием, его запасами.

В результате общество ущемляется во всех основных правах и свободах, государство стремится подчинить население и добиться преданности, подавляет и жестко контролирует все другие институты общества, даже первичные группы (семья, друзья).

Демократия (демократический политический режим). Термин «демократия» используется по меньшей мере в двух значениях. Им обозначают форму государства (демократическая республика) и политический режим (демократический). Однако в конечном счете резкой границы между этими значениями нет, так как и в первом, и во втором случаях подразумеваются ответы на одни и те же вопросы: кто и как правит государством, какими способами государство обеспечивает реализацию основных своих решений; так или иначе, но оба значения подразумевают рассмотрение связи между властью и населением в смысле прав и свобод, которые государство признает и гарантирует, а также социально-экономического климата в обществе; последний в первую очередь характеризуется степенью участия населения в выборах власти, наличием партий, свободным функционированием средств массовой информации, наличием социальных объединений и движений.

Как известно, буквально демократия означает «власть народа». Однако к слову «народ» и «правит» следует относиться весьма осторожно. Дело в том, что демократия – понятие, которое применяют к развивающемуся обществу. Так, будучи приложенным к американскому обществу XIX века, это понятие позволило А. де Токвилю восторженно и добротно обозначить множество позитивных характеристик общественно-политического устройства американского общества того периода.

Исследователи современного американского общества уже не столь восторженно относятся к основным параметрам общественно-политического устройства американского общества, поскольку не находят многих характеристик, на которые обращал внимание А. де Токвиль. И обнаруживают новые черты и признаки демократии. Например, многие ученые полагают, что в современном американском обществе имеет место концентрация власти в руках «правящей элиты» (Чарлз Р. Миллс).

Если попытаться проследить, в какой мере демократия способна упрочивать свои позиции в небольших (по территории и численности населения) государствах и в странах обширных, то можно заметить, что в обширных странах успехи демократии значительно скромнее. И многие, возможно, наиболее привлекательные и социально значимые характеристики демократии в обширных государствах, скорее всего, обнаружить нельзя.

Кроме того, следует учитывать, что по мере развития человеческих обществ на передний план все основательнее выходят так называемые представительные демократии. При таком типе демократии решения, затрагивающие жизнь людей, принимаются не всеми членами общества, а определенными группами людей, специально избранными населением для этих целей. Эти группы должны представлять интересы их избравших. Совместное правление или непосредственная (прямая) демократия сегодня в развитых странах почти отсутствует и оказывается, время от времени, представленной референдумами.

Ученые различают многопартийную представительную демократию и однопартийную представительную демократию.

Анализируя демократические государства, ученые указывают на многие черты современных демократических правлений, которые порождают серьезные сомнения в правильности буквального перевода с греческого термина «демократия». В частности, обращается внимание на то, что в современных обществах демократия принимает форму демократического элитизма. Еще М. Вебер подчеркивал, что демократия не может служить инструментом каждодневного управления крупным государством. И не только потому, что миллионы людей не в состоянии регулярно собираться для принятия важных решений, но и потому, что руководство обществом требует компетентности, знаний. Прямая демократия, по М. Веберу, возможна только в небольших структурах, когда выполняемые задачи просты и четко определены. Там, где необходимо принимать более сложные решения или разрабатывать более сложную политику, даже в не очень крупных организациях, требуются специальные навыки и знания. Поэтому к участию в выборах на должности, требующие определенных знаний и навыков, не должны допускаться люди, имеющие слабые представления и не владеющие необходимой информацией.[79]

М. Вебер считает, что для того, чтобы демократические системы действовали эффективно, необходимы два условия. Во-первых, необходимы партии, которые представляют различные взгляды и выражают различные интересы. Во-вторых, должны существовать политические лидеры, обладающие живым воображением и способные противостоять давлению со стороны бюрократии. М. Вебер особенно подчеркивает важность лидерства в демократии, именно поэтому его концепция носит название «демократический элитизм».

И. Шумпетер, который разделял взгляды М. Вебера, вслед за ним подчеркнул в демократии то, что обусловливает живучесть этой политической системы: демократия более важна как метод создания более эффективно действующего правительства, нежели средства, обеспечивающего власть большинства.

Теории плюрализма (плюралистической демократии). Возникли не без влияния идей М. Вебера и И. Шумпетера. Сторонники таких теорий полагают, что отдельные граждане практически не в состоянии оказывать влияние на процессы принятия важных политических решений. Однако, по их мнению, тенденции концентрации власти в руках правительственных чиновников противостоит наличие многочисленных групп интересов.

Существование конкуренции между интересами различных групп или фракций является жизненно важным условием демократии, поскольку власть при этом делится между группами, не давая возможности какой-либо одной группе или классу приобрести исключительное влияние.[80] Подобное положение американский политолог Р. Даль обозначил понятием «полиархия» – либеральная демократия, где имеет место конкуренция, компромисс соглашений между политическими элитами, представляющими определенный социальный интерес; А. Лиджифарт это положение назвал «консоциативной демократией», которая складывается в обществах, глубоко разделенных на устойчивые сегменты по некоторым постоянным различиям: расовым, этническим, религиозным, идеологическим, региональным и др. Активная политическая жизнь происходит в основном в рамках этих сегментов – в них создаются политические партии, заинтересованные группы, средства массовой информации и др., которые ориентированы в большей мере на органы власти данного сегмента. Каждый из них теми или иными способами определяет своих политических лидеров, свои политические элиты, доверяя им контакты с другими сегментами и принятие решений, затрагивающих общий интерес.[81]

§ 10. Правовая система

Как-то не принято в социологии (не исключая западной) обращаться к праву, правовой системе, к важной ее роли в формировании и функционировании современного общества. Очевидно, что это не может продолжаться до бесконечности, ткань современного общества пропитана различного рода следствиями действия права. Можно утверждать, что изучение и объяснение любого мало-мальски значимого социального явления и процесса в обществе будет, без учета роли правового фактора, заведомо неполным и потому поверхностным.

Важно воспринимать правовую систему не только через ее правовые нормы, но и через правовую мысль, атмосферу и дух правопорядка, правовые институты, социальные статусы и социальные роли, оценки и представления о действующем праве и о том, как оно должно развиваться у лиц юридических профессий – судей, прокуроров, адвокатов, государственных служащих. А также у всех тех, кого можно считать пользователями данной правовой системы.[82]

Правовая система (как и религиозная, политическая) является атрибутом (признаком) значительного числа современных обществ. Конечно, применительно к одним обществам, взятым на соответствующем фазисе развития, право может выступать в качестве фундаментального принципа социальной организации (общества). Такое положение имеет место в обществах, которые принято относить к западной цивилизации. В этом случае право выступает как система и реализует все основные системные функции (целедостижения, адаптации, интеграции, социализации).

В других обществах (цивилизациях), на каком бы историческом этапе мы их не рассматривали, право играло и продолжает играть значительно более скромную роль. Здесь фундаментальным принципом организации и функционирования общества выступают иные социальные институты – религия, традиции, обычаи, сообщества наиболее почетных и уважаемых граждан (их нормативные решения).

К числу основных правовых систем современности относят: романо-германскую, систему общего права, мусульманское, африканское право, традиционное право (право стран Дальнего Востока).

Чтобы сравнивать право различных стран, необходимо обратить особое внимание на их системы законодательства. При этом специалисты, в частности, один из крупнейших авторитетных ученых в области сравнительного правоведения Р. Давид, советует учитывать, что право, каким оно обычно предстает в официальных источниках, является далеко не единственным фактором правового порядка страны. Правовые нормы и процедуры, которые в свете официальных норм кажутся существенными, могут иметь на деле лишь вспомогательное, а то и вовсе ничтожное значение, так как реальная жизнь людей основывается совсем на иных принципах и правилах. Нормы гири в праве Японии, религиозные установления в других странах способны превратить официальное законодательство в ширму, за которой жизнь течет по правилам, резко расходящимся с обозначенными в официальном законодательстве. Следовательно, оценивая право страны, его роль только в свете официального законодательства, исследователь сильно рискует многое упустить и не заметить.

Опасность несовпадения имеется даже в тех странах, где право определенно уважается, но есть тенденция рассмотрения его в качестве идеала, который недостижим, или, напротив, там, где право не пользуется уважением вовсе. В странах Дальнего Востока, жители которых улаживают свои споры большей частью путем взаимных уступок и примирения, обращение в суд и ссылки на право нередко считаются делом малопочтенным, если не постыдным.

Полезно проводить грань между понятиями «правовая система в узком смысле» и «правовая система в широком смысле». Первое характеризует национальное законодательство страны. Сегодня практически каждая страна имеет свое национальное законодательство, в котором представлен тот или иной объем прав и свобод граждан страны, а также юридические обязанности людей по отношению друг к другу, обществу и государству. Такое законодательство уходит своими корнями в историю страны, ее традиции и культуру. Поэтому право конкретной страны в той или иной степени всегда самобытно.

Современный мир – это большое число национальных законодательств с бесконечным разнообразием признаков, в том числе оригинальных. Сталкиваясь с последними, легко прийти к выводу: законодательство каждой страны уникально настолько, что лучше не допускать сближения права данной страны с другими системами права, защищать его от искажений иностранного происхождения. В силу чего юристы всегда в той или иной степени страдают ксенофобией – правопорядок своей страны кажется им оправданным в силу самого факта его существования.[83]

Понятие «правовая система в широком смысле» требует за всем разнообразием признаков, отличающих национальное законодательство, видеть черты общего (универсального) права, идею существования которого выдвигали еще римские юристы. Такие признаки могут иметь содержательный характер (например, институт прав человека), но могут быть и формальными, например, сходство структуры законодательства. Так, законодательство стран континентальной Европы представляет собой совокупность более или менее одних и тех же отраслей права – конституционного, гражданского, административного, трудового, процессуальных отраслей и др.

Сходство может проступать и в том, что законодательства этих стран кодифицированы, примерно в одинаковом правопонимании, юридической терминологии и пр. Все это позволяет говорить об оправданности понятия «правовая система в широком смысле слова», подразумевая при этом более или менее обширную совокупность (по Р. Давиду – правовую семью) национальных законодательств, которые объединяют общность происхождения, источников, основных структурных элементов и понятий, методов и способов правового регулирования.

Романо-германская правовая система (семья)

Все национальные системы права, объединенные (отнесенные) в правовую семью романо-германского типа, во многом схожи, причем не только в юридической технике, но и в понимании юридической нормы, у них примерно одинаковые структуры законодательств и в основном одинаковое правопонимание. Объединяет их в первую очередь общий предок – римское право.

Конечно, право современной страны, относящееся к романо-германской правовой семье (а это вся континентальная Европа, Латинская Америка, значительная часть Африки, некоторые страны Ближнего Востока, Япония, в определенной части своего законодательства), есть результат довольно заметной и порой решительной эволюции. Тем не менее в праве каждой из этих стран можно обнаружить достаточно отчетливые следы римского права.

К числу основных особенностей этой правовой семьи можно отнести традицию считать правом в первую очередь частное право, т. е. субъективные права граждан. Эта традиция идет от римских юристов, строго различавших «частное» и «публичное».

Существовало правило, которое строго соблюдалось: публичные интересы и интересы частных лиц неодинаковы и не могут быть взвешены на одних весах. Поэтому сфера публичного не может быть сферой права, юристам следует соблюдать осторожность и не вторгаться в область публичного. И только школа естественного права сделала (спустя много веков) достоянием широкого общественного сознания мысль о том, что право должно распространять свое влияние и на сферу публичного права.

Влияние рассмотренной традиции ощущается и в современном романо-германском праве, особенно в области судебной практики. В римском праве суды осуществляли свою компетенцию главным образом (если не исключительно) только в отношении споров между гражданами, т. е. частными лицами. Конечно, сегодня положение дел в этой области иное, суды рассматривают споры граждан с чиновниками государства или государственной властью в целом. Но суд любой национальной правовой системы романо-германского типа и сегодня значительно менее самостоятелен, нередко просто беспомощен, когда речь заходит о споре граждан с властью. В какой-то степени можно говорить о том, что суды способны сегодня защитить некоторые интересы граждан в их споре с властью исполнительной, но в случае произвола власти законодательной суды продолжают оставаться скорее беспомощными.

Заметным признаком романо-германской правовой семьи является утвердившееся здесь отношение к норме права, т. е. концепция юридической нормы. Юридическая норма здесь понимается как общее (абстрактное) правило поведения, и считается, что ее основной задачей является упрочение основ социального порядка. Поэтому жизнь нормы измеряется не рамками какой-то конкретной ситуации, а продолжительной перспективой. В силу чего юридическая норма здесь всегда абстрактна.

Очевидно, что издать такую норму, точнее, придать ей официальный характер, гарантировать ее существование и осуществление (а нередко поддерживать иллюзию последнего) по силам только государству, с его экономическим, кадровым и прочим потенциалом. Здесь у государства не было и нет конкурентов, мощь которых была бы приблизительно равна его мощи в деле правотворчества.

Итак, и для ученого-юриста, и для практика романо-германской правовой системы норма права – это правило поведения общего характера, имеющее своей основной задачей установление основ социального порядка в обществе. Здесь, по словам Р. Давида, правовая норма не может быть творением судей. Она – продукт размышлений, основанных частично на изучении практики, а частично на соображениях социального порядка, морали, справедливости, политики и гармонии системы, которые могут ускользнуть от внимания судьи. Проще говоря, в рамках этой правовой семьи норма права формулируется (возводится в статус официального права) почти всегда государством – его законодательными и исполнительными органами.

Общий характер правовой нормы и постулируемая здесь ее высокая социальная значимость и ценность (ведь норма права направлена на установление основ социального мира и порядка!) ставят судью в позицию преимущественно пассивную – толкователя законодательных формул, искателя смысла, который вложил в норму законодатель.

С некоторым упрощением можно сказать, что основная задача правосудия состоит не в том, чтобы уловить правовую природу вещей, проявившуюся в данном случае, а прежде всего установить смысл, который вложил в норму законодатель, и «подвести» под него конкретную ситуацию. В силу чего не так уж редко законодательная формула торжествует над логикой жизненной ситуации, а то и ломает ее.

Можно обратить внимание и на то, что для правовой семьи данного типа характерно известное пренебрежение к нормам процессуального права – судебному и административному процессам, правилам рассмотрения споров, а также к исполнению судебных решений. Все это нередко выливается в то, что суды континентальной Европы довольствуются косной, достаточно оторванной от живой действительности процедурой судебного рассмотрения.

Но, быть может, такое отношение к правовой норме объясняется той ролью, которая признается здесь за государством в сфере права? Ведь не только у простых людей, но и у профессиональных юристов не могут не возникать представления, будто правовая норма, установленная государством и рассчитанная на утверждение основ социального порядка, должна уже в силу самого факта ее издания непременно использоваться и исполняться. Отсюда уже совсем недалеко до вывода, будто в самой такой норме права следует видеть едва ли не единственного и самого надежного гаранта ее действия. Но жизнь далеко не всегда согласуется с подобными представлениями и опрокидывает их своим течением, принижая или вовсе обесценивая при этом в глазах людей и самих практиков авторитет закона, правосудия, государства.

Реализация, действие норм права в рамках романо-германской правовой семьи, их охрана и защита, в случае нарушений, предполагает значительные усилия именно со стороны государства, его органов. Если на последних экономят, то говорить о реализации юридических норм следует также экономно. Сказанное не исключает соответствующей активности, затрат энергии самих субъектов права, однако, как показывает практика, роль государства первична, неполноценное ее исполнение неотвратимо сказывается на процессах реализации права, причем положение дел, как правило, постепенно становится все хуже и хуже.

Правовая система России

И в своем становлении, и в развитии российское право обнаруживает признаки, позволяющие отнести его, скорее, к романо-германской правовой семье. В пользу такого вывода говорит то, что, во-первых, в оформлении правовых норм в России всегда решающую роль играло (и продолжает играть) государство; во-вторых, российская концепция юридической нормы мало чем отличается от французской или немецкой; в-третьих, можно говорить о весьма схожей юридической терминологии; в-четвертых, российское законодательство по своей структуре напоминает континентальное; в-пятых, в России (даже в очень резкой форме) всегда наблюдалось пренебрежительное отношение к нормам процессуального права, к порядку исполнения судебных решений.

Вместе с тем в правовом развитии России можно обнаружить черты настолько своеобразные, что зарубежные авторы выводили право нашей страны из системы романо-германского права. К примеру, лишь судебной реформой 1864 г. в России функции суда были отделены от административных функций. До этого времени не было четких и ясных границ между полицией, судом и административными органами, в том смысле, что судебные функции осуществлялись государственными чиновниками и полицией. Вообще, возникновение профессионального правосудия в России следует связывать именно с реформой 1864 г.

Развиваясь в рамках традиций континентального права, российское законодательство всегда оставалось слабо кодифицированным. Вплоть до Свода законов Российской Империи 1832 г. законодательство страны представляло собой механически сведенную сумму юридических актов. В начале XX столетия, как известно, правовое развитие страны претерпело серьезные и в общем-то благотворные изменения, которые, однако, вскоре были перечеркнуты социалистическими преобразованиями. Трудно пройти мимо такого факта: в России вообще отсутствовали традиции конституционного развития, первые конституции появляются лишь в XX столетии.

Р. Давид пишет, что сильнейшим фактором, сдерживающим правовое развитие России, являлась не столько юридико-техническая отсталость, сколько порожденное особенностями исторического развития страны отношение к праву. Во всей континентальной Европе, так же, как и в Англии, право рассматривается как естественное дополнение к морали и как одна из основ общества – нет общества без права. Авторы из западных стран могут сколько угодно насмехаться над юстицией и судами, высмеивать их слабости, но ни один из них не представляет себе общества без права, правосудия. Но такое отношение мало что значило в России, точнее оно там ничего не стоило. Л. Н. Толстой желал исчезновения права и создания общества, основанного исключительно на христианской любви и милосердии.[84]

Славянофилы, народники, марксисты, не говоря уже об анархистах, рассматривали право как явление, чуждое или даже вредное российскому обществу (мотивировки такой оценки были, конечно, разные).

Н. А. Бердяев считал, что именно с русским коллективизмом связано отрицательное отношение к праву, смешение права с моралью. Отрицание права, которое у русских шло и слева, и справа, есть отрицание личности, порабощение ее коллективизмом. Право призвано защищать личность от посягательств на нее злой воли. Именно право делает свободу личности не зависящей как от добродетели, так и от пороков других людей, от их нравственного уровня и произвола. Право делает возможной свободу личности даже при существовании зла или дурной воли людей. Русские смешивают право с моралью и ставят судьбу личности в зависимость от нравственного сознания людей, их добродетелей. Но есть свобода, которая должна быть гарантирована человеку и при порочности людей, при склонности их к насилию. Этого никогда не принимало народничество, как правое, так и левое. Такое отрицание права есть ослабление личного самосознания, есть недостаток личного достоинства, есть погружение в безликий коллектив.[85]

Д. А. Кавелин (1818–1885) замечал, что в истории русских правовых институтов личность всегда заслонялась семьей, общиной, государством и не получала своего юридического определения. По мнению Герцена, «правовая необеспеченность, искони тяготевшая над народом, была для него своего рода школой. Вопиющая несправедливость одной половины законов научила его ненавидеть другую, он подчиняется им как силе. Полное неравенство перед судом убило в нем всякое уважение к законности. Русский, какого бы звания он ни был, обходит или нарушает закон повсюду, где это можно сделать безнаказанно; и совершенно так же поступает правительство».[86]

По мнению современного английского исследователя Р. Пайпса, самобытность правового развития России обусловливалась и таким фактором, как неразвитость (или недоразвитость) в ней основных институтов феодального этапа развития страны. Он подчеркивает, что «хроническое российское беззаконие, особенно в отношениях между стоящими у власти и их подчиненными, проистекает в немалой степени из-за отсутствия какой-либо договорной традиции, вроде той, что была заложена в Западной Европе вассалитетом».[87]

В послереволюционной России с особой силой заявил о себе законодательный фасад, за которым протекала реальная жизнь, причем по правилам, резко расходящимся с начертанными на официальном законодательном фасаде. В немалой степени это было связано с той ролью, которая официально признавалась за государственной властью, в том числе и в области правотворчества. Эта роль была, конечно, гипертрофированна, государство выступало единственной и исключительной силой, устанавливающей, ограничивающей и отменяющей любые правовые возможности людей.

Российское общество никогда не было избаловано механизмами и гарантиями, обеспечивающими человеку тот или иной уровень пользования правами, их защиту, включая право на безопасность. Потому что не знало их. В конце концов российскому обществу были дарованы четыре (1918, 1924, 1936, 1977 гг.) конституции, в каждой из которых государство считало возможным замалчивать универсальные юридические ценности и гарантии этих ценностей: естественные права и свободы, прямой порядок действия основных норм конституции, принцип разделения властей и многое другое. Даже то, что провозглашалось в конституциях, не обеспечивалось надежными гарантиями использования и защиты.

Начиная с 90-х гг. двадцатого столетия обозначился некоторый сдвиг в правовом развитии и становлении правосознания в недрах российского общества. Возможность широкого знакомства с серьезными работами в области права (как отечественными, так и зарубежными), расширила кругозор определенной части общества, стимулировала развитие юридического мировоззрения. Все это вызвало усиление интереса к праву у более широкой аудитории. Последующие социально-экономические преобразования действовали в этом же направлении как бы из глубин общества. Но слишком отягощена, видимо, наша действительность традициями и стереотипами коллективистского развития и социалистического образа жизни. Государство продолжает нещадно экономить на правовом развитии своих граждан, прежде всего на корпусе профессиональных юристов, которых у нас все еще заметно меньше, нежели в соседних европейских странах (судей, к примеру, на сто тысяч населения у нас в несколько раз меньше, чем в Германии, Франции и др.). Все это сказывается на качестве юридических услуг, оказываемых населению.

Конец ознакомительного фрагмента.