Б. Организация исследования
3. Цели и задачи
Необходимость эмпирического исследования уровня активности населения РФ возникла в связи с все чаще звучащими призывами увеличить темпы развития страны. Эти призывы обусловлены перманентным отставанием России от мировых лидеров, ее неспособностью достичь уровня развитых стран во многих областях. Наше государство неоднократно предпринимало попытки преодолеть отставание, но невзирая на прилагаемые усилия так и не смогло решить указанную проблему. Время от времени Россия судорожными рывками сокращала разрыв, но потом снова отставала, причем каждый раз все сильнее.
Память большинства взрослых россиян хранит разнообразные способы, с помощью которых руководство страны в разное время предлагало ускорить движение неповоротливой российской телеги по российскому же бездорожью. Здесь и «повышение эффективности производства на основе научно-технического прогресса и более полного использования всех резервов», и «настойчивое повышение эффективности производства на основе его интенсификации», и «перестройка», объединенная с «ускорением», и необходимость реализации инновационного пути развития, и совсем недавнее декларирование ускоренной модернизации.
Из приведенного списка отчетливо видно, что количественный рост, обусловленный интенсификацией трудовых усилий, сочетается здесь с качественными изменениями содержания общественно-экономических процессов. И это вполне понятно: за счет одной только интенсификации давно уже ничего нельзя добиться. Очевидно также, что активность как энергетическая характеристика деятельности имеет отношение прежде всего к интенсификации, тогда как качественные изменения окружающего мира обеспечиваются другими психологическими свойствами людей, такими, например, как креативность, личностная и интеллектуальная флексибельность, стремление к новизне и пр. При этом следует учитывать, что активность и инновационное мышление не являются в данной парадигме взаимоисключающими феноменами, а дополняют друг друга, осуществляя в каждом из процессов ведущую или подчиненную роль.
Данное разделение необходимо иметь в виду, стремясь разобраться в системных причинах неспособности России решить задачу преодоления хронического отставания и обеспечения себе лидирующих позиций в мире. Проще всего было бы объяснить происходящее недостаточными способностями нашего народа (или, корректнее, сложившегося на территории России этноса), в частности низкой активностью или плохой креативностью. Однако если внимательно присмотреться к особенностям различных этапов государственного стимулирования преобразований, становится ясно, что причиной названных неудач является не неспособность народа, а наоборот, отказ от реального задействования широких масс в объявленных процессах обновления.
Выдвигая серьезные задачи ускорения, реформирования, интенсификации и модернизации, власть всегда обращалась исключительно к самой себе, и никакие формальные реверансы в сторону «учета человеческого фактора» и «более широкого привлечения трудящихся к управлению хозяйством» не отменяли того обстоятельства, что, за исключением нескольких коротких исторических периодов, перечисленные задачи хотя и были обращены ко всему обществу, но ставились исключительно перед отвечающими за развитие экономики представителями властных структур или, если точнее, перед узким кругом членов руководящих элит. В результате, все хорошие призывы оставались бумажными идеологическими кампаниями, не затрагивая по существу того невысокого внутреннего темпа, которым развивалась российская экономика.
Соответственно, и объявленная не так давно кампания модернизации, инициированная руководством страны, происходила в русле данной традиции. В опубликованных тогда призывах, несмотря на дежурные обращения к «раскрытию творческого потенциала каждой личности», основная роль в модернизационном развитии России отводилась, как и раньше, государственной власти, обещавшей гражданам «поощрять и стимулировать», «уделять постоянное внимание», «обеспечить всемерную поддержку», «всячески содействовать», «сохранить и поднять на новый качественный уровень» и, конечно же, "поддержать молодых" [91; 92].
Между тем, изначально было понятно, что ожидаемая модернизация не может осуществиться исключительно благодаря усилиям одних лишь властных структур. Любой школьник знает, что нельзя организовывать танковую атаку, если у командования нет пехоты, способной пойти за танками в образовавшийся прорыв. Такая атака обречена, она обязательно захлебнется. Аналогичным образом, интенсификация, ускорение или модернизация могут начинаться хоть сверху хоть сбоку, хоть из астрала, но если они не будут поддержаны реальной деятельностью армии заинтересованных граждан, ничего не выйдет, все благие намерения окончатся ничем. Власть может прилагать титанические усилия, «поддерживая», «содействуя», «поощряя» и «стимулируя», но пар, как всегда в таких случаях, весь уйдет в гудок.
Как следует из различных публикаций, в стремлении обеспечить реализацию намеченных планов руководство страны вполне естественно рассчитывало не только на многочисленный административный аппарат, но и на поддержку со стороны патриотически настроенных прогрессивных бизнесменов и предпринимателей, а также ведущих деятелей науки и культуры. Однако вряд ли стоит надеяться, что, даже в том случае, когда вдохновленная начальственным призывом некая, в целом незначительная, часть населения создаст и предъявит обществу новые принципы, технологии и процедуры, вся или почти вся остальная масса бросится внедрять и использовать эти технологии везде, где только возможно, и будет делать это с таким энтузиазмом, что в короткое время преображенная в результате проведенной модернизации Россия догонит ведущих членов мирового сообщества и выйдет на самые передовые рубежи.
В этой связи насущной потребностью столь необходимой сейчас модернизации является расширение ее социальной базы, привлечение к модернизационной деятельности все большего числа граждан. Однако существующие представления об этом расширении носят зачастую искусственный характер, предполагая самые разные варианты, кроме участия в процессе широких масс.
Так, например, печати иногда высказывается мнение, что субъектом модернизации мог бы стать «реальный собственник» – широкий класс мелких предпринимателей, стремящихся освободиться от финансовых поборов и установить ясные правила игры (см., напр., [49, с. 103]). Действительно, этот класс кровно заинтересован в увеличении своей прибыли, в том числе и путем освобождения от поборов. Однако никто еще не доказал, что весьма затратная модернизация своего бизнеса является в нынешней России самым лучшим способом получения дополнительной прибыли, более эффективным, например, чем участие в «распилах и откатах». Впрочем, даже если «распилы и откаты» сменятся благоприятным для инновационного обновления политическим и экономическим климатом, мелкие лавочники «погоду» в модернизационном рывке России не сделают. И дело даже не в том, что этот класс составляет, включая фермеров и индивидуальных предпринимателей, по разным данным максимум 3 % населения России, т. е. весьма невелик. А в том, что ожидаемая модернизация не может быть только технической модернизацией мелких производств.
Модернизация страны предусматривает постоянное изменение к лучшему окружающего нас мира, включая и мир материальный и мир духовный, причем не только на производстве, но и у себя дома, и на улице, и в отношениях в семье, и в отношениях с друзьями, и в отношениях с властью и т. д. Субъектом подобной модернизации могут быть только широкие массы населения. Иначе это будет малоэффективная модернизация сверху, которую мы много раз уже проходили и при которой достигнутые на некоторых направлениях успехи практически всегда сопровождаются ослаблением всех других направлений, а через какое-то время происходит и разрушение широко разрекламированных «завоеваний».
В то же время нельзя утверждать, что все население нашей страны днем и ночью мечтает о масштабной модернизации, затрагивающей сложившийся образ жизни. Нигде в мире, а особенно в немало претерпевшей в недавнем прошлом России, большинство населения не желает радикальных изменений существующего порядка. В газетах часто пишут о том, насколько консервативна и инертна основная масса россиян. Трюизмом являются паутиной опутавшее общество нежелание перемен, боязнь, как бы не стало хуже, стремление к так называемой стабильности, поддержка консервативной идеологии, победа охранительных тенденций. Однако указанным охранительным тенденциям есть вполне понятное объяснение. Истоки сложившейся боязни перемен следует искать не только в далеком прошлом, но и в совсем недавнем настоящем, когда радикальный слом системы общественных и производственных отношений привел к серьезным издержкам в жизни большинства наших граждан.
В те годы была допущена ошибка, порожденная особым видением мира, которое характерно прежде всего для экономистов. Согласно указанному взгляду на вещи, стоит лишь создать необходимые экономические условия для реализации экономической активности людей, и человеческие индивиды, как вода под уклон, толпой устремятся в открытые двери, реализуя то, чего от них ждут. Многие либералы начала 1990-х годов искренне не понимали, почему нищее и обездоленное население в опустошенной стране не хочет проявлять предпринимательскую инициативу, создавать различные ИП, ТОО и ЗАО и умножать свои доходы, производя заодно неисчислимые материальные ценности, а вместо этого устраивает марши кастрюль или, по крайней мере, сидя по домам, злобно костерит режим, оставивший граждан без каких-либо средств существования.
При проведении реформ власть несильно интересовало наличие у людей многочисленных психологических барьеров, мешающих людям вести себя экономически рационально и эффективно. К подобным барьерам прежде всего относится отсутствие необходимой гибкости мышления и поведения, заключающееся в неспособности быстро отказаться от привычных способы экономической деятельности и так же быстро усвоить принципиально иные схемы. Именно эти барьеры не позволяли абсолютному большинству бывших советских граждан найти себя в рыночной экономике. В результате многочисленные проклятия в адрес «лихих девяностых» не прекращаются до сих пор. И можно понять современных политиков, поддерживающих консервативные тенденции в стремлении сохранить поддержку большинства избирателей, хотя указанный консерватизм зачастую оказывается губительным для развития страны.
Очевидно, что существенное расширение социальной базы технологической и общественно-политической модернизации могло бы происходить прежде всего на основе инициируемых государством системных усилий по дифференцированному воспитанию модернизационного мышления и поведения у различных социально-демографических групп населения страны. Содержательная сторона подобной работы понятна специалистам, но власть не торопится ее начинать. Во многом это связано с тем, что вопрос повышения инновационной направленности людей – это вопрос не только экономический, но и политический, ибо вопрос выработки инновационного мышления – это прежде всего вопрос создания самодеятельного, стремящегося к переменам населения, того самого, которое очень не любит диктата и потому рано или поздно приходит к отстаиванию своих прав и свобод. И, конечно же, властным элитам подобное развитие событий не может быть по душе. Легче представить себе горячий снег, чем власть предержащих, пестующих свободно мыслящих, стремящихся к переменам подданных.
Таким образом, поскольку значительная часть населения не желает значительных перемен, а власть не заинтересована в том, чтобы менять это отношение, перспективы возможной будущей модернизации являются на сегодняшний день весьма туманными. Вместе с тем вопрос масштабной модернизации страны действительно является одним из наиболее важных вопросов, связанным с возможностью выживания России как независимого государства. По сути, это даже не вопрос, а императив, пренебрежение которым чревато национальной катастрофой.
Впрочем, даже если одумавшееся (или сменившееся) руководство страны решит проводить широкую, всестороннюю модернизацию и сумеет убедить значительную часть населения в ее необходимости, это еще не означает, что модернизация будет успешно проведена. Для ее осуществления мало согласия большинства россиян с целями и задачами модернизации. Необходимым условием масштабного обновления, как и вообще любого движения России вперед, является индивидуальная активность миллионов людей, у которых есть не только возможность, но и желание менять свою жизнь, людей, которые представляют все слои населения и которые способны своим движением и своим примером увлечь за собою остальных. Потенциальные преобразователи, собирающиеся серьезно улучшить существующее положение дел, должны не просто перемещаться в общем потоке в привлекательном направлении, а делать это решительно и энергично, бороться с трудностями, преодолевать препятствия и не расстраиваться из-за временных неудач. Только такие акторы могут стать движущей силой обновления, и именно на них следует рассчитывать, планируя серьезные преобразования.
И в этой связи возникает несколько очень простых вопросов. Сколько вообще у нас в стране имеется активных людей? Достаточно ли их для достижения намечаемых целей и решения поставленных задач (иными словами, хватит ли их, чтобы сдвинуть с места такую махину)? И еще: где их надо искать, чего они хотят и чем живут[25]?
Для того чтобы ответить на данные вопросы и было предпринято настоящее исследование, главной целью которого являлось получение информации о распределении в нашем обществе людей с различным уровнем активности. Предполагалось, что полученная информация может оказаться весьма полезной для выработки рекомендаций, способных быть использованными при решении стоящих перед обществом политико-экономических задач.
В самом начале следовало определиться, что считать активностью людей в чем она проявляется. Уместно ли, например, считать активными только тех людей, которые открыли свое дело или сменили место жительства, или активность – более широкое понятие и измерять его надо другими способами, опираясь на другие индикаторы? Ответ на данный вопрос заключался в том, что изучать следует не конкретные виды активности (такие как трудовая, учебная, миграционная, политическая и т. п.), а общую активность людей, реализующуюся в самых разнообразных видах деятельности. Может быть, для оценки того состояния, в котором находится общество, и представляется важным определять соотношение сфер деятельности, которые люди выбирают для самореализации. Но для определения уровня человеческого потенциала, существующего в данном обществе, изучение конкретной мотивации, предполагающей выбор сферы приложения людьми своих сил, равно как и изучение реальных путей каналирования имеющейся у людей энергии представляются вопросами второстепенными.
Из этого положения вытекало, что предметом исследования должны стать основные качества людей, способные служить предикторами уровня их общей активности. Было понятно, что интересовать должна способность людей, фигурально выражаясь, «вставать на крыло» и долго на этом «крыле» находиться. Фактически речь в исследовании должна была идти о некой энергетической характеристике людей, вовсе не обязательно обусловившей на момент исследования достижение ими значительных успехов, но позволяющей полагать, что, в принципе, эти люди в состоянии «свернуть горы», встающие на их пути. В этой связи в качестве важнейшего из этих свойств была определена природная способность людей энергично и упорно, преодолевая возникающие препятствия, двигаться к намеченной цели.
Указанная постановка вопроса определяла основную задачу планируемого исследования. Требовалось с помощью социологических, социально-психологических и психодиагностических методов изучить распределение уровня выраженности данного индивидуального параметра в выборке респондентов, представляющей население страны в целом или как минимум население отдельного региона[26].
Планируемое исследование[27] позволяло решить и ряд частных, более мелких, задач. Прежде всего исследование давало толчок теоретическому осмыслению взаимосвязи упорной энергичности и мотивации достижения. Кроме того, изучению должна была подвергнуться связь указанных свойств индивидов с такими составляющими менталитета как базовые ценности людей, их жизненные цели и моральные основания поведения. Далее в рамках исследования предполагалось соотнести эти свойства как с реальной успешностью респондентов, так и с различными аспектами их самооценки: с самооценкой своей активности, с самооценкой уровня своей актуальной рискованности и с уровнем социального самочувствия. И наконец, исследованию подлежала взаимосвязь указанных свойств со степенью ориентированности индивидов на группу. Последнее позволяло глубже разобраться в проблеме внешней и внутренней стимуляции активности.
В прикладном плане важнейшей частной задачей являлся сравнительный анализ уровня активности представителей различных больших, прежде всего социально-демографических, групп, а также особенностей менталитета этих групп. Самый большой интерес здесь вызывало сравнение горожан и жителей села. Этот анализ позволял выработать на основе полученных знаний конкретные рекомендации по максимально эффективному использованию трудового потенциала селян и горожан (прежде всего – селян), а также понять основные составляющие информационной политики, направленной на повышение трудовой активности жителей села.
4. Основные гипотезы
Многие поставленные выше вопросы давно волнуют специалистов. В литературе, особенно в публицистике, посвященной перспективам выживания нации, часто встречаются не подкрепленные реальными измерениями различные предположения на это счет. В этой связи наиболее интересным результатом готовящегося исследования представлялось получение информации о том, как распределяются респонденты по применяемой в исследовании шкале измерения общей активности. Это знание должно было помочь оценить конкурентоспособность россиян в мировой гонке. Чем больше выявленное распределение оказалось бы отличающимся от нормального, сдвинутым в пассивную часть условной шкалы, тем меньше шансов было бы на то, что Россия, лишившаяся за последнее столетия в войнах и лагерях множества лучших сыновей и дочерей, способна побеждать в историческом соревновании своих соперников. Безусловно, такое знание могло стать по-настоящему информативным только при сравнении с результатами, полученными в результате идентичных замеров в других странах, однако и само по себе оно представлялось достаточно ценным.
Определение соотношения в нашем обществе высокоактивных и малоактивных (или, выражаясь бытовым языком, пассивных) людей представлялось наиболее интересной частью исследовательской задачи. Существующий разброс мнений на этот счет оказался достаточно велик. В отечественной публицистике часто встречались как эмоциональные восклицания, что представления о россиянах как о «народе-овоще», помехе на пути модернизации – миф [56], так и сетования, что по-настоящему активных и прогрессивных людей в нашем обществе крайне мало [33; 136]. В разных статьях величина той части населения, которая, фигурально выражаясь, крутит педали, колебалось от 2 до 15–20 % [13; 60; 75; 160]. Однако откуда были взяты эти загадочные цифры, никто из публицистов не сообщал, а если и сообщал, то выяснялось, что доверять этим данным вряд ли возможно[28].
При планировании настоящего исследования с самого начала было ясно, что данная задача не имеет абсолютно корректного решения, поскольку распределение респондентов по степени энергичности и упорства будет скорее всего описываться плавной кривой, близкой к нормальному распределению, а деление выборки на овнов и козлищ при условии отсутствия точных критериев, отделяющих высокую активность от просто активности, просто активность от невысокой активности, а невысокую – от низкой, является волюнтаризмом и не может считаться научно обоснованным. Вместе с тем, в исследовании могли быть использованы гносеологически оправданные условные критерии дифференциации выборки, что позволяло как описать полученное распределение, так и сравнить правую и левую его части с поправкой на обозначенную условность.
Помимо общего распределения людей по уровню их энергичности, исследование позволяло достаточно строго сравнить показатели активности представителей различных больших социально-демографических и иных групп, таких как мужчины и женщины, горожане и жители села, молодые и пожилые и т. п. Проведенное сравнение позволяло также сделать выводы относительно того, в какой степени различия в уровне активности людей обусловливают (и обусловливают ли вообще) различия в их социальном и материальном статусе.
Так, например, предполагалось, что не будет выявлено различий в уровне общей активности у мужчин и женщин, поскольку гипотетически в основе ее лежит не связанная (опять же гипотетически) с полом сила нервной системы, а те поведенческие различия между полами, которые наблюдаются на уровне бытовых наблюдений, являются обусловленными исключительно культурными традициями. Одновременно ожидалось, что не будет зафиксировано и заметных различий между представителями различных возрастных групп, поскольку сила нервной системы теоретически должна оставаться постоянной в течение всей жизни индивида. И хотя было понятно, что принятый в качестве основного исследовательского инструмента и измеряющий, согласно замыслу автора, указанное свойство нервной системы, PTS Я. Стреляу, не является абсолютно свободным от фиксации социального влияния, ожидалось, что данное обстоятельство не окажет серьезного воздействия на ответы респондентов, свидетельствующие об уровне их общей активности.
С другой стороны, предполагалось, что при делении респондентов по социальным признакам различия в уровне активности выявятся во всех группах, критерии выделения которых зависят от уровня успешности их представителей. К таким признакам должны были относится уровень полученного образования, род занятий, социальный статус, уровень дохода, социальное самочувствие, а также место жительства, поскольку длительное время наиболее энергичная часть населения России стремилась покинуть села и перебраться в города.
Следует сразу сказать, что многие высказанные гипотезы относительно связи изучаемых феноменов и социально-демографических характеристик людей подтвердились. Однако реальность, как всегда, оказалась намного богаче воображаемой картины мира, и часть изначально казавшихся очевидными положений пришлось по результатам исследования полностью пересмотреть.
Не было ясности в начале исследования и относительно связи природной энергичности и мотивации достижения. Никакие лабораторные эксперименты не могли заменить собой полевого исследования, имеющего дело с репрезентативным срезом общества в целом. На первый взгляд, казалось вполне вероятным, что уровень мотивации достижения в значительной степени зависит от уровня изначально присущей человеку природной активности, поскольку активные люди чаще достигают успеха и это не может не стимулировать дальнейшее усиление данной мотивации, но есть ли на самом деле эта связь, предсказать заранее было невозможно.
Еще труднее было прогнозировать наличие связи между упорной энергичностью людей и их реальной успешностью. Конечно, люди с сильной нервной системой дольше других могли держать возбуждение, позволяющее им адекватно реагировать на требования ситуации, а если у них еще и формировался более высокий мотив достижения, то, значит, они могли дольше и упорнее других идти к намеченной цели. Это означало их более высокую работоспособность и большую настойчивость в преодолении препятствий. Что, в свою очередь, должно было обеспечить им больший, чем у других людей, жизненный успех.
Однако выше уже высказывалось предположение о том, что наличие высокого уровня общей энергичности вовсе не обязательно могло обусловливать формирование сильного мотива достижения. А кроме того, не мешало учитывать и конкуренцию энергичных людей с обладателями других характеристик, например, высокого интеллекта, большой физической силы или хороших коммуникативных способностей. Понятно, что наличие и сильной нервной системы и развитого интеллекта делало обладателя этих качеств более конкурентоспособным, чем большинство окружающих его людей. Однако трудно было уверенно предсказать, кто окажется более успешен в жизни: человек с высоким интеллектом и не очень сильной нервной системой или человек со средним интеллектом и высокой работоспособностью, обусловленной его сильной нервной системы.
И, раз уж речь зашла о личностных и индивидных качествах, не ясно было, как соотносятся повышенная активность и сильная мотивация достижения с зависимостью людей от группы. Представлялось вероятным, что энергичные люди, способные упорно преодолевать препятствия, чаще будут стараться подчинить других своим желаниям и целям, нежели покорно выполнять то, что от них требуют другие. Однако нельзя было сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что высокая работоспособность человека вовсе не обязательно формирует у него отчетливое притязание на лидерство. А это означало, что можно легко представить себе упорно работающих людей, выполняющих не собственные замыслы, а задачи, поставленные перед ними другими людьми. Одновременно было понятно и то, что высокая мотивация достижения успеха вовсе не обязательно отрицает подчинение индивида окружающим людям, а даже наоборот: четкое выполнение команд во многих жизненных ситуациях вполне могло оказаться весьма эффективным путем к достижению личного успеха.
Последняя гипотеза, которая нуждалась в уточнении, была связана с предположением о том, что сильные, активные люди лгут в меньшей, чем другие, степени, поскольку им этого не надо: высокая трудовая эффективность позволяет таким людям достигать успеха более простыми, социально одобряемыми путями, нежели те пути, которые связаны с обманом других людей. Однако и здесь нельзя было сбрасывать со счетов альтернативную гипотезу, заключающуюся в том, что сильные лгут чаще слабых, поскольку их, энергичных и малочувствительных, не очень волнует негативное мнение окружающих.
Экспериментальному изучению поставленных вопросов и было посвящено описанное ниже исследование.
5. Выборка
5.1. Построение выборки
В соответствии с основной задачей исследования – сравнительным изучением психологических особенностей жителей города и села – было принято решение о репрезентации городского и сельского населения равными долями выборки. Несмотря на то что городское население составляло 68 % генеральной совокупности, а сельское – 32 %, такое решение представлялось обоснованным в связи с необходимостью выделения в каждой из двух сравниваемых частей выборки сопоставимых по величине различных больших групп, таких как мужчины и женщины, представители разных возрастов, люди с разным уровнем образованием и т. д.[29] Общие же по всей выборке показатели рассчитывались с помощью введения весовых коэффициентов.
Для достижения спроектированной величины статистической ошибки ±3,5 % в селах и в городах величина как городской, так и сельской выборок была определена в размере 1000 человек каждая. Таким образом, совокупная выборка исследования составила 2000 человек. Статистическая ошибка на выборке в целом определялась при этом в размере ±2,6 %. Исследованием охватывалось только совершеннолетнее население.
С целью выявления более четких тенденций, характеризующих различия между городом и селом, из генеральной совокупности были элиминированы представители пгт и малых городов. Половина городской выборки была представлена жителями Вологды (общая численность – 293 853 человека, совершеннолетних жителей – 234 975 человек), а половина – жителями Череповца (общая численность – 307 781 человек, совершеннолетних жителей – 252 395 человек).
В свою очередь, сельское население было также не полностью представлено в выборке. Из генеральной совокупности были исключены 6 районов к востоку от Тотьмы, имеющие плохую транспортную доступность. Кроме того, из выборки были исключены Вологодский и Череповецкий сельские районы. Это было обусловлено тем, что очень многие жители этих районов работают в Вологде и Череповце и в связи с этим не могут считаться типичными сельскими жителями. И наконец, из выборки были исключены все села с населением меньше 300 человек.
Указанную трансформацию генеральной совокупности необходимо учитывать при интерпретации данных, помня о том, что в дальнейшем под словами «городское население» подразумеваются жители крупных городов, а под словами «сельское население» – жители средних и крупных сел.
В основу расчета выборки легли данные Росстата за 2007 год.
Построение выборки в городах было достаточно простым. В случае невозможности получения полного списка всех членов генеральной совокупности (совершеннолетних жителей Вологды, Череповца и отобранных сельских районов) выборку предполагалось строить с опорой на избирательные участки. Для качественной репрезентации генеральной совокупности было решено взять третью часть городских избирательных участков. Соответственно, в выборку не включались участки, находящиеся на закрытых территориях воинских подразделений, в местах лишения свободы, больницах, санаториях, интернатах и монастырях.
Отбор домохозяйств проходил в два этапа. Искомые избирательные участки отбирались с помощью генератора случайных чисел. После этого на отобранных участках был совершен натурный обход, составлен список имеющихся на участке домовладений, и из упорядоченного списка домохозяйств по шагу были отобраны необходимые квартиры многоэтажных домов и дома частного сектора. Таким образом, в каждом из городов использовалась случайная двухступенчатая кластерная территориальная выборка домохозяйств.
Исходя из требования избиркома о приблизительно равном количестве избирателей на участке, в принципе соблюдавшемся в ходе нарезки участков, было решено на каждом избирательном участке брать одинаковое количество интервью. Отбор респондентов в домохозяйствах велся по ближайшему дню рождения. В соответствии с повышенными требованиями к репрезентативности выборки бесповторный запасной список был изначально минимизирован до 25 % от общей численности основного списка и предназначался исключительно для замены умерших, выехавших и находящихся на длительном лечении респондентов. Однако в дальнейшем в связи с высоким количеством категорических отказов запасной список был с сохранением принципа бесповторности увеличен до 50 % от величины основного.
Построение сельской выборки существенно отличалось от построения городской. В результате, сельская выборка тоже с высокой степенью вероятности может считаться случайной, однако достигалась эта случайность несколько иными способами. Здесь использовалась случайная многоступенчатая стратифицированная кластерная территориальная выборка.
Изначально из полного списка сел области, относительно которых имелось точное подтверждение Госкомстата, что составляющие список поселки являются сельскими населенными пунктами, были элиминированы малонаселенные села, села отдаленных районов, а также села Вологодского и Череповецкого районов. Поскольку муниципальные образования как ступень составления выборки были опущены, районы являлись, таким образом, первичной единицей отбора.
Оставшиеся районы были разбиты по численности населения на группы с шагом 5000 человек. В результате, три группы районов включали 2–3 района, и еще три группы – 5–6 районов. Для того чтобы каждый район имел равную вероятность попасть в выборку, из больших групп было решено отбирать по два района, из маленьких по одному. Количество отбираемых районов определилось как результат компромиссного совмещения двух противоположных тенденций: желания минимизировать временные и финансовые затраты и желания снизить величину дизайн-эффекта. Таким образом, из списка оставшихся районов, представлявших теперь в своих стратах более-менее однородные кластеры, с помощью жеребьевки было отобрано 9 сельских районов.
Список отобранных случайным образом районов представлен в Приложении 1.
При том, что общая величина сельской выборки была определена в размере 1000 человек, численность выборочной совокупности каждого района определялась его долей в генеральной совокупности.
Поскольку условная однородность отобранных сельских районов была дискретной, каждый кластер (район) следовало разделить внутри на страты. Исходя из того, что данное исследование было направлено на изучение тех аспектов психологии представителей больших групп населении, которые сензитивны к степени урбанизированности населенных пунктов, одним из важнейших критериев построения выборки стало число жителей населенного пункта. В этой связи параметры страт были определены следующим образом: страта с численностью населения – от 300 до 500 человек включительно, страта с численностью населения от 501 до 1000 человек включительно и страта с численностью населения свыше 1000 человек.
В результате, каждый район был разделен на три (в случае отсутствия крупных сел – на две) страты, дифференцированные по численности населения. Поскольку проводимое исследование не предполагало сравнения разных страт, было принято решение отказаться от принципа равной представленности страт и принять пропорциональное распределение, что позволяло при статистической обработке отказаться от перевзвешивания ответов, полученных в разных стратах. В результате, выборка внутри каждого района делилась пропорционально соотношению указанных 3 групп сел в данном районе. Следует при этом заметить, что если внутри отдельных районов страты количественно весьма заметно разнились между собой, то по области в целом численность сельского населения в разных стратах оказалась более-менее одинаковой: 36, 35 и 29 %.
На следующем этапе отбора число поселков, репрезентирующих страту, определялось в рамках общей численности респондентов в данной страте, исходя из стандартной средней величины задания одного интервьюера (25–35 интервью). Поселки, представленные в страте, могли расцениваться как достаточно однородные единицы отбора. Поэтому выбор поселков внутри выделенных страт производился с помощью генератора случайных чисел.
Список отобранных случайным образом сел представлен в Приложении 1.
Для обеспечения равной вероятности попадания в выборку каждого человека, проживающего в поселке, люди внутри села отбирались при движении по списку жителей, имеющемуся в сельской администрации, шагом от случайного числа. Перед началом работы из списка исключались несовершеннолетние граждане и лица, состоящие на учете в психиатрических и наркологических диспансерах.
Запасные списки и в этом случае изначально составляли 25 % от величины основных, однако, в отличие от городов, в связи с крайне низким числом отказов они оказались практически не востребованными.
5.2. Реализация выборки
Каждый, кто сталкивался с построением выборки в полевых населенческих опросах, знает, как трудно в реальности соблюдать требования, предъявляемые к выборкам классическими технологиями и международными стандартами [132; 133]. Особенно трудно это делать при выполнении любых оплачиваемых, а значит, связанных с жесткими сроками, коммерческих заказов. И еще труднее реализовывать построенные по строгим технологиям выборки в заказах политических, где счет идет буквально на дни, а то и на часы.
Как следует из любого учебника, случайной вероятностной выборкой может называться только та выборка, в которой каждому элементу (участнику) генеральной совокупности обеспечена равная вероятность попадания в выборку. Добиться на практике такой вероятности теоретически несложно, если генеральная совокупность описана должным образом и на руках у исследователя есть полный список составляющих ее элементов. В этом случае достаточно идти по списку от случайного числа правильно рассчитанным шагом, и, в результате, сформированная выборка будет идеально отвечать поставленной задаче.
На практике же исследователи, проводящие населенческие опросы, сталкиваются с двумя пустячными, по сравнению с высокой целью исследования, но сильно осложняющими жизнь и абсолютно непреодолимыми обстоятельствами.
Первое из них заключается в том, что полные списки элементов генеральной совокупности населенческого опроса, даже если они существуют в природе, оказываются абсолютно недоступны организаторам опроса. Кем бы они ни были созданы – территориальной избирательной комиссией или городским управлением МВД – все они являются строго конфиденциальными, а передача содержащейся в них информации третьим лицам запрещена законом, нарушение которого карается статьей 13.11 Административного кодекса РФ.
Второе обстоятельство заключается в том, что отобранные из генеральной совокупности случайным образом люди в подавляющем большинстве не желают принимать участие ни в каких опросах. Может быть, в какой-нибудь просвещенной Англии выбранные в качестве респондентов жители и полагают участие в социологических опросах своим гражданским долгом, но практически каждый нормальный россиянин всячески норовит уклониться от исполнения такого гражданского долга, делая это в зависимости от характера и воспитания более или менее категорично.
В результате исследователи, понимая всю бесперспективность затеи со списками элементов, просто идут по квартирам, выпрашивая интервью у тех, кто хотя бы согласится их выслушать. Естественно, в большинстве случаев на вопросы анкеты им отвечают доброжелательные, уравновешенные, имеющие запас свободного времени люди, составляющие, как можно догадаться, далеко не большую часть российского населения. Смещение выборки в подобных случаях даже не поддается описанию, а получаемые данные издалека немного походят на правду только благодаря относительно высокой социальной однородности большинства людей, составляющих наше нынешнее общество, и относительно низкой дифференцированности их общественно-политических суждений.
Справедливости ради, следует отметить, что некоторые исследователи стараются избежать применения маршрутного метода и предпринимают значительные усилия, стараясь максимально приблизиться к идеальной ситуации. Для этого они после редукционных процедур, основывающихся на стратификации и кластеризации генеральной совокупности, идут по отобранным участкам территории с натурным обходом, добросовестно переписывают стоящие на этих участках дома, рассчитывают число проживающих в них жителей и так же случайно, с помощью шага, отбирают в составленном списке домовладений искомые дома и квартиры. Далее в каждой отобранной квартире они пытаются опрашивать респондентов, следуя методу Киша или выбирая членов семьи с ближайшим днем рождения.
На самом деле указанная процедура была бы, в целом, не так уж и плоха, если бы в действие не вступало указанное выше второе обстоятельство. Именно поэтому в подобных исследованиях практически во всех без исключения случаях число женщин (конечно же – кто бы сомневался! – имеющих ближайшие к дате посещения дни рождения) значительно превышает число женщин в генеральной совокупности, а число молодых людей в возрасте до 24 лет оказывается значительно меньше этого числа в генеральной совокупности.
В конечном счете, величина итоговой недостижимости оказывается настолько высокой, что о ней стыдливо никогда не пишут. Фраза из учебника Н. К. Малхотры о том, что средний процент успешно завершенных интервью, рассчитанный по отношению к общему количеству попыток, составлял в 1980 – 1990-е годы в США для личных опросов 81,7 % [85, с. 243], может вызвать сейчас в нашей стране разве что сардоническую улыбку. Люди, пытающиеся реализовать адресную выборку, сталкиваются, по их рассказам, с тем, что достижимость у них составляет (в разных исследованиях) от 5 до 10 %. Эта цифра неплохо соотносится с жалобами работающих маршрутным методом московских интервьюеров, что им удается взять одно интервью на 20–30 состоявшихся посещений (т. е. в одной квартире из 20–30, где им что-то ответили в домофон). И дело, конечно же, не в отсутствии респондентов дома во время положенных трех посещений. Можно сделать десять посещений, выловить в конце концов респондента – и почти стопроцентно получить от него в самом начале разговора категорический отказ от интервью.
Не стал исключением из описанных тенденций и настоящий опрос. Ситуация усугублялась тем, что искомый материал составлял набор вопросов, занимавший в общей сложности около двух часов. Поэтому, согласно плану исследования, во всех точках опроса предстояло построить панель, каждый участник который согласился бы дать организаторам опроса 3–4 интервью. Понятно, что при наличии адресной выборки и при отсутствии сногсшибательного подарка респондентам такая задача являлась по меньшей мере трудно выполнимой. Часть возникающих в ходе опроса трудностей так и не была преодолена, выборка, надо полагать, оказалась несколько смещенной за счет вымывания из нее наиболее активной и наиболее агрессивной частей сообщества. Однако практически все запланированные интервью были взяты, а главное, предпринятый при проведении опроса и описанный ниже тщательный учет причин недостижимости позволил если не устранить последствия указанного смещения, то хотя бы попытаться реконструировать психологические портреты представителей различных групп отказников и использовать эту информацию при интерпретации полученных данных.
Наиболее трудной частью работы следует признать формирование панели в городах. Из имеющегося списка всех домовладений г. Вологды и г. Череповца отдельно для каждого города по шагу от случайного числа было отобрано по 750 квартир и частных домовладений, включавших в себя 500 домовладений основного списка и 250 домовладений запасного списка. После этого в каждом домовладении из проживающих по данному адресу и заявивших, что они голосуют именно здесь людей выявлялся житель квартиры с ближайшим днем рождения, которого интервьюеры должны были опросить. Из числа членов семьи исключались все граждане, не достигшие 18 лет. Сверху по возрасту ограничения не вводились. В нескольких случаях, когда респондент не мог отвечать по старости, фиксировалась недостижимость, но другой член семьи не опрашивался. В тех случаях, когда ближайший по дню рождения фигурант не проживал в настоящее время в этой квартире, но было известно, где и как его искать (имелся реальный адрес или телефон), интервьюер делал все возможное, чтобы опросить респондента в другом месте.
Далеко не везде эти попытки заканчивались успешно. Исследование было проведено в 2009 году в три этапа. В ходе первого опроса в результате многочисленных посещений намеченных квартир в Вологде при базе в 750 адресов (т. е. при полностью использованных запасных списках) было взято всего лишь 438 интервью, в Череповце, соответственно, 466. В селах же было взято 1004 интервью, причем запасные списки были затронуты совсем незначительно. В общей сложности, в ходе первого опроса было опрошено 1908 человек. В дальнейших опросах количество взятых интервью лишь сокращалось, поскольку ремонт выборки из-за необходимости сопоставления результатов всех опросов, был невозможен. Во втором опросе, в ходе которого были проведены основные тестовые замеры, были опрошены 1854 человека, в третьем – 1722. Следует сразу подчеркнуть, что поскольку основной тестовый материал предъявлялся респондентам в ходе второго опроса, проведенный впоследствии анализ ориентировался прежде всего именно на эту выборку.
5.3. Отличие построенной выборки от генеральной совокупности и от реализованной выборки
Как и предполагалось, главным зафиксированным по итогам проведенного опроса смещением оказалось нарушение половозрастных показателей планируемой выборки в городах: в реализованной выборке оказалось меньше мужчин и молодых людей. В свою очередь, нельзя не отметить тот факт, что и сама спланированная на основе натурного обхода выборка оказалась смещенной в том же направлении по отношению к государственным статистическим показателям, характеризующим генеральную совокупность. Это смещение хорошо видно в представленной ниже таблице (Таблица 5.1).
Таблица 5.1. Сравнение планируемой и достигнутой выборок в городах Вологда и Череповец
1 Здесь и в дальнейшем, во всех таблицах, кроме специально оговоренных случаев, процент рассчитывается по столбцу.
Впрочем, сравнивая показатели выборки, установленной эмпирическим путем, и показатели госстатистики, следует отметить, что нет никаких гарантий, что государственная статистика, опирающаяся на некачественную экстраполяцию очень давней переписи и небольшую панель, в которой гарантированно отсутствуют лица с доходом выше среднего, точно отражает реальное состояние дел.
Тем не менее 4 %-ное смещение в сторону женщин в Череповце и 7 %-ное смещение в ту же сторону в Вологде, а также нехватку молодых людей обеих полов (конечно же, скомпенсированные при статистической обработке данных с помощью соответствующих весовых коэффициентов) следует непременно учитывать в ходе анализа.
Однако не это половозрастное смещение является значимым для проведенного опроса. По большому счету такое смещение – особенно применительно к исследуемым феноменам – можно признать незначительным. Гораздо более опасным для исследования следует считать вымывание из него наиболее активных слоев населения, а именно это и происходит каждый раз, когда интервью под воздействием обстоятельств берутся, в основном, у доброжелательных, не очень уставших людей, охотно открывающих дверь своей квартиры незнакомому человеку.
Изначально представлялось очевидным, что при отсутствии внятной материальной заинтересованности респондентов от опроса к опросу должно заметно увеличиваться число отказов тех, кто вследствие повышенной активности очень занят и в связи с этим испытывает постоянное утомление или, наоборот, в связи с отсутствием высокой общей мотивации достижения не чувствует никакого желания доводить дело до конца. Указанный процесс требовал к себе серьезного отношения, поскольку заметное «вымывание» как высокоэнергичных, так и слабо мотивированных на достижение людей требовало при сравнении данных разных опросов введения трудно рассчитываемых эмпирических поправочных коэффициентов, а при значительных масштабах явления делало подобное сравнение вообще недопустимым.
Косвенными индикаторами процесса «вымывания» наиболее активных респондентов является изменение социально-демографических показателей опрошенных. Можно предположить (и исследование подтвердило это), что высокая активность чаще характеризует мужчин, горожан, молодых людей, лиц с высоким уровнем образования, предпринимателей, лиц, занимающихся индивидуальной трудовой деятельностью, начальников разного уровня, людей с высоким доходом. Правда, как было выяснено в исследовании, высокая мотивация достижения не всегда совпадает с высокой активностью. Так, например, высокий уровень мотивации достижения успеха так же, как и высокая степень активности, чаще других характеризует предпринимателей, лиц, занимающихся индивидуальной трудовой деятельностью, начальников разного уровня и лиц с высоким доходом. Однако при этом она чаще встречается у женщин чем у мужчин, чаще у селян, чем у горожан, чаще у пожилых людей, чем у молодых и зрелых, чаще у людей с незаконченным средним образованием, чем у людей с высшим образованием и т. п.
В результате, сдвиг социально-демографических показателей выборки вряд ли может служить точным индикатором вымывания активных, желающих добиться успеха людей. Тем не менее наличие значительного сдвига указанных показателей, представляя самостоятельный интерес, могло бы служить основой определенных поправок при проводимом анализе. В этой связи динамика социально-демографической структуры выборки от опроса к опросу заслуживает специального рассмотрения. При этом сравнение результатов опросов, составляющих данное исследование, представляется целесообразным проводить отдельно для города и отдельно для села.
Все приведенные ниже показатели описывают неперевзвешенную выборку трех проведенных опросов и являются процентным отношением данной категории респондентов для своей группы показателей (пол, возраст, образование, род занятий, должность – для работающих по найму на постоянной работе, доход, социальное самочувствие) от числа ответивших на данный вопрос социально-демографического блока, рассчитанным по столбцу (Таблица 5.2).
Таблица 5.2. Изменение социально-демографической структуры выборки в процессе исследования
* – в процентах от работающих по найму.
Главный вывод, который следует из приведенной таблицы, заключается в том, что на протяжении трех опросов изначальная выборка серьезно не пострадала. Кроме того, подтверждается, что зафиксированные процессы «вымывания» из выборки представителей определенных социальных слоев и групп одинаковы и в городе и в селе.
Вместе с тем, выявилась и вполне внятная динамика снижения на протяжении всего исследования численности определенных страт. При этом наиболее заметный скачок имел место между первым и вторым опросами, после чего – поскольку наиболее неустойчивая часть выборки уже отказалась от дальнейшего участия в опросе – ситуация относительно стабилизировалась.
Так, в частности, по полу очевидную тенденцию к «вымыванию» проявили мужчины, по возрасту – самые пожилые люди, по образованию – наименее образованные, по роду деятельности – пенсионеры, по должности – обслуживающий персонал без специального образования и квалифицированные промышленные рабочие, по доходу – богатые, по социальному самочувствию – те, у кого все хорошо, а также (только в городах) те, кто еще может терпеть свое плохое положение, и те, у кого уже нет сил терпеть.
Указанная динамика не свидетельствует о «вымывании» из выборки в ходе опроса наиболее активных слоев и групп населения, скорее наоборот. Конечно, мужчины отказывались от опроса чаще женщин, а богатые и обеспеченные чаще тех, у кого хватает только на еду. Но, в целом, среди лидирующих в отказе от участия в опросе очевидно преобладают наименее активные категории опрошенных: пожилые, малообразованные и низкостатусные люди. Таким образом, судя по динамике социально-демографических показателей, причинами отказа от опроса скорее являются не столько высокая занятость и утомление респондентов, сколько социальный аутизм, физическая слабость, а главное – простое нежелание тратить время на трудную и при этом неоплачиваемую работу, которой для многих граждан является личностная рефлексия, порождаемая осмыслением поставленных вопросов.
Более точно ответить на вопрос о «вымывании» от опроса к опросу наиболее активной части выборки мог бы анализ изменения показателей степени активности и уровня мотивации достижения респондентов. Но, к сожалению, тестирование респондентов проводилось только в ходе второго опроса, что́ не позволяет оценить с этой точки зрения респондентов, выбывших после первого опроса. Зато «вымывание» респондентов между вторым и третьим опросами легко поддается анализу[30]. И этот анализ показывает, что вымывание активной и мотивированной на достижение части выборки между вторым и третьим опросом нельзя расценивать как повышенное или интенсивное.
Так, в частности, по итогам второго опроса соотношение людей с низким уровнем активности и людей с высоким уровнем активности составило 35,8:29,6 %. В городе это соотношение составило 31,0:35,9 %, а в селе – 40,0:24,1 % (Таблица 5.3).
Таблица 5.3. Показатели выполнения модифицированного PTS, характеризующие выборку II опроса
По итогам же третьего опроса соотношение людей с низким уровнем активности и людей с высоким уровнем активности составило 36,1:29,2 %, что демонстрирует совпадающее с прогнозом некоторое сокращение в выборке удельного веса представителей наиболее активных страт и повышение за счет этого удельного веса представителей наименее активных страт, при этом в городе указанное соотношение составило 30,9:36,2 %, а в селе – 40,3:23,7 % (Таблица 5.4).
Таблица 5.4. Показатели выполнения модифицированного PTS, характеризующие выборку III опроса
Из сравнения таблиц вытекает, что максимальные потери фиксируются в самой активной страте (42–60 баллов), тогда как страты, включающие менее активных людей за счет этого оттока реципрокно, увеличили свой удельный вес в выборке. В то же время очевидно, что отмеченные изменения носят микроскопический характер и не в состоянии существенно повлиять на динамику изучаемых процессов.
Аналогичным образом, от II к III опросу практически не изменились и показатели теста Элерса, фиксирующего мотивацию достижения респондентов.
Так, по итогам второго опроса соотношение низко мотивированных (первые две страты из пяти) по Элерсу и высоко мотивированных (последние две страты) составляло 15,8:43,2 %. При этом в городе указанное соотношение выглядело как 16,1:42,2 %, тогда как в селе это оно составило 15,4:44,1 % (Таблица 5.5).
Таблица 5.5. Показатели выполнения теста Элерса, характеризующие выборку II опроса
По итогам же третьего опроса соотношение низко мотивированных и высоко мотивированных составило 15,0:43,6 %. При этом в городе указанное соотношение выглядело как 14,7:42,8 %, тогда как в селе это оно составило 15,1:44,3 % (Таблица 5.6).
Таблица 5.6. Показатели выполнения теста Элерса, характеризующие выборку III опроса
Из приведенных данных следует, что представленная пропорция в полном соответствии с прогнозом изменилась в пользу высоко мотивированных на достижение людей, т. е. отток слабо мотивированных на достижение участников опроса был большим, нежели отток сильно мотивированных. Однако и здесь изменение соотношения высоко и слабо мотивированных на достижение успеха людей нельзя признать существенным.
Таким образом, сравнение результатов второго и третьего опросов показывает, что из выборки от опроса к опросу «вымывались» – как и следовало ожидать – наиболее активные и наименее мотивированные на достижение респонденты. Однако при этом сравнение результатов второго и третьего опросов позволяет утверждать, что потери выборки за счет «вымывания» некоторого количества наиболее активных и, наоборот, наименее мотивированных на достижение людей не являются столь катастрофичными, чтобы повлиять на результаты исследования в целом.
5.4. Причины недостижимости
Более точное понимание складывающейся в ходе опроса ситуации может быть достигнуто с помощью анализа полученных интервьюерами отказов, т. е. недостижимости, а также путем изучения социально-демографических характеристик «отказников».
Всего не взятых интервью оказалось в Вологде – 312 человек из 750 вошедших в основной и запасной списки, а в Череповце – 284. Часть причин, воспрепятствовавших получению интервью, по субъективным основаниям оказалась не зафиксирована, остальные же распределились следующим образом.
В Вологде перечень причин недостижимости[31], согласно отметкам интервьюеров, выглядит так:
1. Отсутствие дома во время посещений (более 3-х раз) – 68.
2. Переезд в другой город/село – 27.
3. Длительная командировка/отдых – 20.
4. Проживание в другой квартире при отсутствии нового адреса и телефона – 45.
5. Серьезная болезнь (независимо от того, где находится респондент: дома или в больнице), включая психические заболевания – 16.
6. Смерть – 2.
7. Категорический отказ в жесткой форме (неважно, по какой причине и кем сделанный) – 75.
8. Категорический отказ в мягкой форме в связи с отсутствием времени – 16.
9. Категорический отказ в мягкой форме в связи с отсутствием сил (у стариков) – 6.
10. Невозможность найти по адресу (напр., большое общежитие с непронумерованными комнатами) – 5.
11. Невозможность совместить время интервьюеров и респондента – 2.
12. Ошибки в базе данных (нет такого дома и т. п.) – 3.
13. Безобразное поведение респондента – 3.
Всего: 288 человек.
Таким образом, коэффициент недостижимости в Вологде составил 0,416, или приблизительно 42 %.
В свою очередь, в Череповце перечень причин недостижимости выглядел так:
1. Отсутствие дома во время посещений (3 раза и более) – 50.
2. Переезд в другой город/село – 17.
3. Длительная командировка/отдых – 8.
4. Проживание в другой квартире + отсутствие нового адреса и телефона – 63.
5. Серьезная болезнь (независимо от того, где находится респондент: дома или в больнице), включая психические заболевания – 2.
6. Смерть – 1.
7. Категорический отказ в жесткой форме (неважно, по какой причине и кем сделанный) – 55.
8. Категорический отказ в мягкой форме в связи с отсутствием времени – 24.
9. Категорический отказ в мягкой форме в связи с отсутствием сил (у стариков) – 3.
10. Невозможность найти по адресу (напр., большое общежитие с непронумерованными комнатами) – 0.
11. Невозможность совместить время интервьюера и респондента – 1.
12. Ошибки в базе данных (нет такого дома, по данному адресу человек не проживает и т. п.) – 3.
13. Безобразное поведение респондента – 0.
Всего: 227 человек.
В результате, коэффициент недостижимости в Череповце составил 0,379, или 38 %.
Анализ представленных причин недостижимости позволяет проанализировать соотношение ее различных видов. Наибольший интерес здесь представляют постоянное отсутствие дома во время посещений (означающее, что респондент либо много гуляет, либо уехал из города или живет на другой квартире, но соседям/родственникам об этом ничего не известно); проживание в другой квартире, но невозможность раздобыть координаты этого респондента (то же самое, только соседи или родственники кое-что о нем знают), переезд в другой город/село (то же, что и первое, но только соседи или родственники информированы, куда уехал респондент), а также длительная командировка. Все эти причины означают высокую мобильность респондентов, что в общем-то, с известными поправками свидетельствует об их высокой личностной активности.
В Вологде таких людей набралось 160 человек (21 % выборки – пятая ее часть), а в Череповце – 138 человек (18 % выборки, почти то же самое). Таким образом становится понятным приблизительное число высокомобильных людей, которых не удалось опросить в ходе исследования и которые вполне возможно могли бы повысить число людей с высоким уровнем личностной активности и мотива достижения.
Во-вторых, значительный интерес представляют те, кто достаточно жестко (во многих случаях с использованием ненормативной лексики) категорически отказался давать интервью. Этих людей в Вологде оказалось 75 человек (10 %, т. е. десятая часть выборки), а в Череповце – 55 человек (7 %). Эти отказы отличаются от мягких отказов, связанных большей частью с высоким аутизмом отказавшихся, и требуют особого анализа. Люди, сделавшие такие отказы, судя по всему, находятся в состоянии войны со всем миром. Вероятно, многие из них – истероиды, невротики и психопаты. Но это не является главным в понимании причин отказа. Главным же, как можно предположить, является ощущение социальной депривации, в которой находятся эти люди. Они воюют с окружающим миром именно потому, что чувствуют себя отторгнутыми этим миром.
И в этой связи понятно, почему они так категорично и резко отказывают в общем-то пустячной услуге – получасовом, ни к чему не обязывающем интервью. Ключ к разгадке могут подсказать давние эксперименты, проведенные в США, когда исследователи решили разобраться в том, почему весьма небогатые темнокожие американки южных штатов пренебрегают в борьбе с тараканами эффективными и дешевыми ловушками и пользуются менее эффективным и дорогим спреем. Оказалось, что эти женщины испытывали глубокое удовлетворение при попадании спреем в каждого отдельного таракана. Лично уничтожая тараканов, они хоть немного компенсировали то, что, по их ощущениям, окружающий мир делал с ними. Аналогичный механизм, вполне возможно, имел место и в большинстве случаев резкого и категоричного отказа в интервью.
Немаловажным и тесно связанным с описанным мироощущением обстоятельством является своеобразная атомизация общества, во всяком случае атомизация тех людей, которые изгоняли интервьюеров. Как следует из отчетов интервьюеров, очень часто отказ следовал после фраз «А что я с этого буду иметь?», «Мне это не надо», «Скажите, что мне с этого будет лично, тогда я отвечу» и т. п. В принципе, это не совсем та атомизация, которая описана Ж. Бодрийяром [16]. Ж. Бодрийяр писал про атомизацию благополучных обществ, где каждый атомизированный индивид сидит у себя в соте и потребляет мед, будучи безразличным к другим людям. Здесь же, в этих отказах, проявляется атомизация неблагополучных обществ, где мой дом – моя крепость, а за порог – только на охоту и только с ружьем.
В этой связи выявленное количество категорических отказов можно считать неплохим слепком существующих общественных отношений, своеобразной и очень интересной характеристикой современного российского общества, в котором каждый десятый житель полумиллионного города не желает без выгоды для себя участвовать в самых простых делах других людей. Очевидно, этих «отказников» можно понять. Они поверили революции и ничего от нее не дождались, потом они поверили реставрации и тоже ничего не получили, разве что возможность передохнуть и осмотреться. Что ж, они воспользовались этой возможностью, осмотрелись и сделали вывод: жить надо только для себя.
К слову сказать, выявленный радикальный негативизм – одна из важнейших особенностей горожан (во всяком случае, жителей крупных городов), принципиально отличающая их от жителей села. Выборка в селах строилась несколько иначе, чем выборка в городах, но она так же была адресная, и в селах точно также чужие люди стучались в дома и просили оказать им любезность: потратить полчаса на интервью. Однако в отличие от городов, во всех без исключения селах выборка была реализована практически на 100 %. Лишь в отдельных местах были отмечены немногочисленные случаи недостижимости, связанные с отъездом людей из села (как правило, студентов на учебу) или с невозможностью опросить респондента по состоянию здоровья (тяжелая болезнь или запой). Во всех остальных случаях респонденты охотно шли на контакт, многие из них благодарили за то, что их мнением поинтересовались. И так же охотно сельские жители встречали интервьюеров и во второй, и в третий раз. Несомненно, в какой-то степени такая доброжелательность селян была обусловлена тем фактом, что интервью проводили жители своего или одного из соседних сел. Однако в ходе опроса стало понятно и то, что и приехавших из города интервьюеров сельские жители всегда встречают не в пример лучше, чем свои же городские.