Глава 2. Цели соблюдения справедливости
Вопрос о причинах соблюдения справедливости был впервые поставлен в рамках социальной философии. Описывая справедливое государство, специалисты руководствовались определенными представлениями об основных целях человеческой деятельности. Развиваясь на протяжении столетий, философские теории сыграли важную роль в создании общего культурного и научного контекста. Благодаря этому, они оказали некоторое влияние на психологические концепции (рисунок 7).
Рис. 7. Психологические объяснения стремления к справедливости
Справедливость как средство получения личного вознаграждения
Идея о том, что соблюдение справедливости является средством, позволяющим человеку получить личное вознаграждение, возникла в рамках либеральных теорий, получивших распространение в Европе Нового времени (Карнаш, 2004, 2006, 2008; Кашников, 2004).
Их сторонники воспринимали человека как единицу, предшествующую обществу и свободную от его уз. С точки зрения либерализма, основной ценностью является индивидуальная свобода, которая рассматривается как необходимое условие самореализации человека, преследующего личные цели («свобода от»). Следовательно, основная роль в удовлетворении потребностей отводится самому человеку, его усилиям, а не помощи со стороны других людей или государственной структуры. Такое представление о свободе связано с определенным отношением к равенству, которое понимается как личное равенство (равенство перед Богом) и равенство возможностей, но не равенство результатов.
Кроме того, либералы рассматривали человека как разумное существо. Именно этим свойством они объясняли роль, которую справедливость играет в человеческом обществе. По их мнению, благодаря наличию разума, человек понимает, что соблюдение норм справедливости позволит ему достигнуть поставленных целей.
За время существования либеральный подход претерпел значительные изменения. Его первые представители, к числу которых относились Т. Гоббс, Дж. Локк и Ж.-Ж. Руссо, рассматривали человека как существо, наделенное неотъемлемыми правами. Они полагали, что основной задачей государства является их гарантия. Как следствие, они выступали с требованием максимальной личной свободы в частной сфере и одновременно сильной власти, которая может стать арбитром в индивидуальных спорах.
Однако возникший впоследствии утилитаризм поставил под сомнение идею неотъемлемых прав, выдвинув на первое место идею пользы. Его сторонники полагали, что главной целью существования общества является достижение его гражданами счастья – удовольствия, проявляющегося на физиологическом и психологическом уровне и связанного с духовными и интеллектуальными достижениями. Соответственно, справедливым считалось общество, которое позволяет достичь этого состояния максимально большому количеству людей. По их мнению, одно состояние общества является более справедливым, чем другое, если хотя бы один человек способен более полно удовлетворить свои потребности, при условии, что остальные граждане чувствуют себя не хуже, чем раньше; или если приобретения одних людей достаточно велики, чтобы компенсировать потери других.
Классический вариант утилитаризма вызвал серьезную критику. Поэтому дальнейшее развитие либерального направления пошло по пути согласования индивидуальных прав и пользы (Р. Нозик, Д. Готиер, Дж. Ролз). Несмотря на различия между теориями, созданными в русле неолиберализма, их сторонники придерживаются нескольких общих принципов. Три первых принципа – личной свободы, индивидуальных прав и честности – были описаны в первой главе. В данном случае стоит отметить две других идеи – принципы личного интереса и кооперации.
Принцип личного интереса гласит, что люди стремятся к достижению личных целей, получению индивидуального вознаграждения. Однако поскольку разные люди обладают разными интересами и разными ресурсами, необходим механизм их согласования. Об этом говорит второй принцип.
Согласно принципу кооперации, достижение личных целей возможно лишь благодаря кооперации между людьми. Дело в том, что стремление человека к максимизации своих предпочтений может привести к неоптимальному результату, при котором страдают интересы всех заинтересованных сторон. Следовательно, для достижения максимальной выгоды люди вынуждены ограничивать себя, согласовывать свои действия с окружающими. Можно сказать, что общество (государство) является кооперативным предприятием, которое создается с целью взаимной выгоды.
Основным регулятором общественных отношений являются нормы справедливости, возникающие в результате общественного договора. Стремление достичь личных целей заставляет людей проявлять бдительность по отношению друг к другу, а нормы справедливости делают возможным их объединение во имя безопасности. Таким образом, справедливость ограничивает достижение индивидуальных целей, тем самым способствуя социальной кооперации.
Кооперация означает, что, стремясь к достижению личных целей, человек не злоупотребляет интересами окружающих, не пытается получить результат за чужой счет, не перекладывает свои затраты на плечи других участников и не наносит им ущерба. Как следствие, любые действия человека не ухудшают положение других членов общества, а социально-экономическое неравенство приемлемо только в том случае, если оно предоставляет преимущества всем гражданам, в том числе наименее преуспевающей части общества. Справедливым можно считать то общественное устройство, которое позволяет организовать жизнь таким образом. Именно в таком обществе люди получают определенные гарантии в достижении личных целей.
Таким образом, сторонники неолиберального направления уделяют большое внимание индивидуальности человека, подчеркивают важность достижения личных целей, при этом делают акцент на добровольном самоограничении участников взаимодействия и соблюдении прав всех заинтересованных сторон.
Идеи, развивающиеся в рамках либерального подхода, проникли и в психологию. Первоначально наибольшую популярность приобрел принцип личного интереса. Идея человека-эгоиста легла в основу целого ряда психологических концепций необихевиорального толка, созданных для описания взаимодействия, прежде всего, теорий Дж. Хоманса, Д. Тибо и Г. Келли.
В основе этого подхода лежат следующие идеи.
1. Человек по своей природе гедонист. Выбирая направление активности, он руководствуется возможным вознаграждением и наказанием: стремится получить первое и избежать второго.
2. Это стремление лежит в основе основного психологического механизма, благодаря которому человек обучается новым формам поведения. Этот механизм был назван оперантным обусловливанием.
Научение с помощью оперантного обусловливания выглядит следующим образом. Человек совершает поступок, а затем оценивает полученное подкрепление, которое может быть позитивным (вознаграждение) или негативным (наказание). В первом случае он продолжает совершать подобные поступки в дальнейшем, а во втором изменяет свое поведение.
Достаточно часто источником подкрепления служат окружающие люди. В этой ситуации подкрепление может быть материальным и психологическим. В первом случае речь идет о ресурсах, необходимых для функционирования организма, а во втором – о выражении определенного отношения к человеку.
3. Человек разумен. Определяя характер подкрепления, он тщательно анализирует информацию о текущем взаимодействии, возможные исходы и выбирает тот, который принесет ему максимальную пользу. Под исходом понимается разница между размером вознаграждения / наказания и издержками (затраченным временем, усилиями, материальными ресурсами и т. д.).
Опираясь на прошлый опыт, человек может не только оценить текущее подкрепление, но и выдвинуть предположение о том, каким оно будет в будущем. Оценивая реальное или возможное подкрепление, он опирается на несколько основных принципов. В частности, он анализирует позитивность исхода, частоту подкрепления, время, прошедшее от совершения поступка до его получения, а также его субъективную ценность. Следовательно, чтобы оказать влияние на поведение, подкрепление должно быть осмыслено как вознаграждение или наказание.
4. Получив и оценив подкрепление, человек испытывает эмоции. Вознаграждение или избегание наказания вызывает удовольствие; наказание или отсутствие подкрепления – гнев.
5. Все указанные выше принципы описывают как обращение человека с неодушевленными объектами, так и социальное взаимодействие. Вступая в общение, человек стремится получить вознаграждение. Это продолжается до тех пор, пока его участники верят, что добились своей цели или могут сделать это в будущем. Оценивая позитивность исхода, они ориентируются как на идеальное состояние, так и на прошлый опыт.
6. Социальное взаимодействие отличается от обращения человека с неодушевленными объектами наличием взаимозависимости и контроля.
Взаимозависимость может принимать две основные формы. При симметричной зависимости каждый из участников оказывает влияние на своего партнера, тогда как при несимметричной такой возможностью обладает лишь один из них.
Взаимозависимость предполагает контроль. Он может быть фатальным, при котором действия одного участника полностью определяют исход другого, и поведенческим, дающим ограниченные возможности влияния.
Наличие взаимозависимости и контроля требует от участников взаимодействия умения согласовывать свои интересы. В противном случае, пострадавшая сторона понесет серьезные потери и покинет его. В результате участник, получивший кратковременный выигрыш, проиграет в долговременной перспективе. Следовательно, согласование интересов является необходимым условием достижения личных целей.
Именно эти идеи были реализованы в первых теориях, объясняющих роль справедливости в социальном взаимодействии – теории беспристрастности (справедливость результата) и личного интереса (справедливость процесса).
В середине 1960-х годов эти идеи воплотились в первой теории дистрибутивной справедливости – теории беспристрастности. У ее истоков стояли Дж. Адамс (Adams, 1965; Adams, Freedman, 1976), И. Уолстер (Walster, Berscheid, Walster, 1976) и Г. Левенталь (Leventhal, 1976). Эта теория включает в себя представление о цели социального взаимодействия, регулирующих его нормах и условиях их нарушения.
1. Цель социального взаимодействия – получение личного вознаграждения. Авторы этой теории рассматривают отношения между людьми как последовательность актов взаимодействия. Однако они отталкиваются от расширительной трактовки этого явления. Обычно этот термин применяется для характеристики отношений, участники которых зависят друг от друга и обладают контролем друг над другом. В то же время теория справедливости как беспристрастности описывает самые разные ситуации: от подлинного взаимодействия до одновременного совершения каких-либо действий. Во втором случае люди самостоятельно выполняют свою работу, зная о том, что делают окружающие и какое вознаграждение они получают. Такое понимание, с одной стороны, не учитывает специфику взаимного обмена, но, с другой стороны, открывает возможность для реализации этого принципа при анализе самых разных межличностных и межгрупповых отношений.
По мнению авторов этой теории, отношения между людьми могут принимать форму симметричной и несимметричной зависимости. В первом случае речь идет о «горизонтальном» взаимодействии между людьми, имеющими равный статус, а во втором – о «вертикальном» общении между разностатусными участниками, например руководителем и подчиненными.
Сторонники теории беспристрастности полагают, что, вступая во взаимодействие, человек стремится к наилучшему исходу. Если вознаграждение сопоставимо с издержками, исход равен нулю. Когда полученные ресурсы больше, он считается положительным, а когда меньше – отрицательным. Таким образом, каждый из участников старается, чтобы его личный исход был максимально позитивен[11].
Эгоистическая ориентация порождает конфликт, результатом которого становится рост издержек и уменьшение общегруппового вознаграждения. Как следствие, исходы каждого участника становятся все хуже и хуже, что в конечном итоге разрушает взаимодействие и блокирует получение вознаграждения в дальнейшем.
Для предотвращения подобного исхода люди вырабатывают нормы, соблюдение которых позволяет им избежать затяжного конфликта, тем самым уменьшает издержки и увеличивает вознаграждение. Основную роль в этом процессе играет справедливость.
2. Беспристрастность – главная норма справедливости. Согласно теории Дж. Адамса, основной нормой справедливости является беспристрастность. В соответствии с ней взаимодействие рассматривается как справедливое, если исход, т. е. разница между издержками и вознаграждением одного участника, равна исходу другого.
Формулировка этой нормы в некоторой степени зависит от организации взаимодействия. Если в нем принимают участие три человека, один из которых распределяет вознаграждение между двумя другими (несимметричная зависимость), то справедливым считается положение дел, когда человек, сделавший большую часть работы, получает большее вознаграждение, чем его коллега. Если речь идет о симметричной зависимости, то норма беспристрастности принимает форму взаимодополнения: справедливым считается взаимодействие, при котором вознаграждение, выделенное каждым участником своему партнеру, соответствует полученному от него. Человек, поделившийся с коллегой своим завтраком, считает справедливым, что в следующий раз его партнер сделает то же самое (Aral, Sunar, 1977).
Стоит отметить, что такая формулировка нормы беспристрастности учитывает лишь объем проделанной работы, но игнорирует усилия, которые человек прикладывает в ходе взаимодействия, потраченное им время и ресурсы. Роль этих параметров отражена в другой норме, согласно которой вознаграждение можно считать справедливым, если оно соответствует количеству затраченных усилий. Интересно, что современные сторонники теории беспристрастности поставили между этими нормами знак равенства, полагая, что человек, прикладывающий большие усилия, добьется лучшего результата. Таким образом, они не учитывают роль способностей и целого ряда ситуационных факторов.
Кроме того, говоря о беспристрастности, основоположники этой теории имели в виду вознаграждение, игнорируя наказание. Вероятно, это было связано с особым вниманием к деловому взаимодействию. Расширение контекста потребовало разделения собственно дистрибутивной и карательной справедливости. Во втором случае справедливым признается положение дел, при котором человек, нанесший больший ущерб окружающим, например, совершивший более серьезное преступление, подвергается более серьезному наказанию, чем нанесший меньший ущерб (Izzett, 1981).
Вне зависимости от формулировки, авторы теории беспристрастности рассматривали эту норму как критерий оценки взаимодействия. По их мнению, стремясь достичь поставленных целей, человек тщательно следит за ее соблюдением. Возведя беспристрастность в ранг основного принципа общения, они попытались описать его с помощью математической формулы (Wagstaff, Perfect, 1992).
Возникает вопрос: каким образом люди оценивают соотношение между издержками и вознаграждением / наказанием? Сторонники теории беспристрастности полагают, что при определении справедливости взаимодействия основную роль играет не объективное соотношение издержек и подкреплений, а их восприятие участниками. Они подчеркивают, что человек, который распределяет вознаграждение, объект его действий и сторонний наблюдатель могут давать разную оценку одному и тому же исходу, и, следовательно, по-разному оценивать это общение. Это происходит по четырем основным причинам.
• Различия в оценке человеком своих и чужих издержек. Достаточно часто люди преувеличивают размер и важность своих издержек по сравнению с издержками партнера.
• Различия в оценке подкрепления. Участники взаимодействия придают разное значение одному и тому же подкреплению. Одни считают его большим, а другие – незначительным, одни рассматривают его как вознаграждение, а другие – как наказание. Например, человек, заработная плата которого составляет 10 тысяч рублей, будет рассматривать аналогичную премию как солидное вознаграждение, а тот, кто получает 100 тысяч, не придаст ей значения.
• Различие в восприятии несправедливости. Некоторые люди считают несправедливым минимальное несоответствие исходов, а другие обращают внимание лишь на серьезные расхождения. Впоследствии эти различия получили название «чувствительности к несправедливости» и стали изучаться отдельно.
• Различие в оценке элементов взаимодействия. Разные люди могут рассматривать один и тот же элемент взаимодействия с разных точек зрения. Для человека, любящего свою работу, повышение в должности без увеличения оклада станет вознаграждением, демонстрирующим признание его заслуг, а для равнодушного сотрудника – наказанием, сулящим ему лишние заботы и т. д.
Благодаря этим различиям, все без исключения участники взаимодействия могут считать себя либо выигравшими, получившими большее вознаграждение, чем предполагает норма беспристрастности, либо проигравшими.
3. Условия нарушения беспристрастности. Основоположники теории беспристрастности полагали, что, несмотря на большое значение, которое люди придают этой норме, в ряде случаев они сознательно нарушают ее. Как правило, они делают это по двум причинам.
Во-первых, они хотят получить вознаграждение и следуют норме беспристрастности до тех пор, пока верят, что это поможет им достигнуть цели. В противном случае участники взаимодействия нарушают ее.
Во-вторых, люди нарушают норму беспристрастности для того, чтобы оказать воздействие на партнера – вызвать у него чувство вины и, благодаря этому, получить дополнительное вознаграждение или повысить его продуктивность.
Возникнув в 1960-е годы, теория справедливости как беспристрастности сохранила лидирующее положение при изучении дистрибутивной справедливости. Тем не менее в ней игнорируется справедливость процесса вынесения решения. Эта проблема затрагивается в следующей теории.
В области справедливости процесса идея об эгоизме человека воплотилась в теории личного интереса, сформулированной Дж. Тибо и Л. Уолкером. Они полагали, что, вступая во взаимодействие, человек стремится получить максимальное индивидуальное вознаграждение при минимальных издержках. Не имея возможности достичь этой цели немедленно, он обращается к процедуре, которая гарантирует ему позитивный исход в будущем (Lind, Tyler, 1988).
Следовательно, оценивая общение, человек в первую очередь обращает внимание на позитивность исхода (Bauer et al., 1998). Так, выбирая норму справедливости, он ищет принцип, который позволит ему получить максимальное вознаграждение (Van Beest, Van Dijk, 2007).
Кроме того, участник, получивший благоприятный результат, т. е. достигший своей цели, считает его (Greenberg, 1987) и процесс взаимодействия более справедливыми, чем тот, кто не получил вознаграждения или был наказан (Stahl, Van Prooijen, Vermunt, 2004). Эта закономерность особенно ярко выражена у людей, стремящихся к достижениям, пытающихся изменить ситуацию, а не приспособиться к обстоятельствам, т. е. у тех, кто принимает активное участие во взаимодействии и ожидает успеха (Chan, 2006).
Лишь в том случае, когда участник не может однозначно оценить полученный результат, он обращает внимание на процедуру общения: работа в рамках справедливой процедуры повышает оценку незначительного или неблагоприятного исхода. Таким образом, процедура является «вторичным» фактором и выполняет в общении второстепенную роль.
Несмотря на некоторые различия, обе теории «индивидуального вознаграждения» имеют общие особенности. Их сторонники рассматривают оценку справедливости взаимодействия как результат рационального суждения, сделанного эгоистичным человеком, стремящимся достичь личных целей.
Основное ограничение подобных теорий связано с тем, что в целом ряде случаев человек готов пожертвовать собственными интересами ради блага других людей. Это происходит, поскольку он является социальным существом, т. е. зависит от группы и стремится стать ее частью. Эта идея отражена в другой концепции справедливости, речь о которой пойдет ниже.
Справедливость как средство сохранения группы
Идея о том, что справедливость является средством сохранения общества, впервые была высказана древнегреческими философами. Античные мыслители пытались найти способ обустройства полиса, позволяющий разрешить социальные конфликты и тем самым сохранить его целостность. Работая над решением этой проблемы, они предположили, что бытие и отдельного человека, и политического сообщества вписано в план мироздания и в определенной степени неотделимо от природных ритмов. Таким образом, политическая жизнь является отражением естественного порядка. В этом контексте под справедливым общественным устройством они понимали такую организацию совместной жизни, которая соответствует этому порядку, т. е. «высшей» справедливости.
Впервые эта идея зазвучала в работах Платона, однако подлинное развитие она получила в концепции Аристотеля, описывающей идеальное государственное устройство (Кашников, 2004). В основе его понимания справедливости лежит идея о взаимозависимости людей. По его мнению, социальная кооперация, сделавшая возможным разделение труда, облегчает выживание. Представители разного пола объединяются в семьи, семьи в кланы и т. д. Справедливой является общественная структура, способствующая такому объединению. Таким образом, Аристотель подчеркивал в человеке общинное начало и рассматривал справедливость как способ достижения общего блага. Идеи греческих философов проникли в Древний Рим, а оттуда – в европейскую философию.
В Новое время они были вытеснены либеральным подходом, сторонники которого подчеркивали независимость человека и требовали личной свободы для каждого гражданина. Однако в XX в. они возродились в концепциях коммунитаристов (Карнаш, 2006). Возможно, этому способствовало активное взаимопроникновение западных и восточных культур, а также методологический тупик, в который зашли классические либеральные теории. Не случайно идея о необходимости согласования интересов стала активно разрабатываться даже сторонниками неолиберальных концепций. Пока их представители пытались свести воедино идеи личного интереса, свободы и равенства прав, с одной стороны, и необходимости кооперации, с другой, коммунитаристы возродили идею общественного блага (Кашников, 2004; Карнаш, 2006, Прокофьев, 2001).
В основе коммунитарного подхода лежит идея о роли, которую справедливость играет в сохранении общества. Его сторонники считают, что личность имеет социальную природу, поэтому человек стремится не к индивидуальному, а к общему благу. Это означает, что стабильность, сохранение общественных связей, безопасность являются гораздо более важными ценностями, чем личная автономия.
Интересно, что на этой основе разные представители этого направления делают разные выводы. Существующие точки зрения варьируются в зависимости от восприятия роли справедливости в жизни общества и уверенности их сторонников в существовании универсальных принципов.
Одни специалисты полагают, что справедливость играет важную роль в жизни общества (А. Макинтайр, М. Ниссбаум). Необходимость справедливости, по их мнению, диктуется тем, что общественная жизнь носит конкурентный характер: желая получить определенные блага, граждане постоянно конкурируют между собой в различных видах человеческой активности. В этих условиях справедливость является средством сохранения целостности общества. Таким образом, справедливым можно считать то политическое устройство, которое направлено не на защиту индивидуальных прав, а на сохранение социальной общности.
В качестве универсальных норм справедливости эти коммунитаристы выделяют нормы беспристрастности, равенства прав и возможностей. Например, по мнению Макинтайра, справедливым является то общество, которое воздает гражданам в соответствии с их заслугами в осуществлении общего проекта. Поскольку разные виды человеческой деятельности играют разную роль в сохранении общества, они требуют разного вознаграждения. В то же время, по мнению Ниссбаум, справедливое общество – это общество «равных возможностей», которое обеспечивает своим гражданам условия для полноценной жизни (в т. ч. материальное обеспечение и образование) при сохранении сферы индивидуального независимого выбора.
Другие коммунитаристы (М. Уольцер) также признают важную роль справедливости в жизни общества, полагая, что ее соблюдение способно сохранить социальную общность. Однако, по их мнению, эту роль могут выполнить только те нормы справедливости, которые соответствуют распространенным в обществе представлениям. Попытка применения неких «универсальных» принципов справедливости, требующая от людей игнорировать эмоции и непроизвольные реакции, антидемократична и не учитывает отношения, сложившиеся между ними. Как следствие, она может привести к распаду социальной общности. Последовательное применение этой идеи означает, что в разных сферах общественной жизни должны использоваться разные нормы справедливости. Перенос принципов из одной сферы в другую, например, из сферы экономических отношений в область правосудия или науки, является несправедливым.
И наконец, третьи коммунитаристы (М. Сандел) утверждают, что общинное начало устраняет необходимость справедливости, поскольку в общине на первый план выходят добродетели любви и благоволения. С их точки зрения, когда люди живут в условиях изобилия и любят друг друга, попытка следовать требованиям справедливости разрушает как одно, так и другое. В остальных случаях справедливость выступает в качестве компенсации и поэтому не играет заметной роли в жизни общества.
Несмотря на существующие различия, взгляды коммунитаристов имеют много общего. Представители этого направления подчеркивают групповую природу человека, делают акцент на необходимости групповой гармонии и важности сохранения общественной структуры. Идеи коммунитаристов созвучны современным тенденциям в развитии психологии.
Долгие годы, объясняя поведение человека, психологи делали акцент на его индивидуальных особенностях. В частности, последователи психоанализа противопоставляли человека и общество; необихевиористы, не отрицая важности социального взаимодействия, сводили его роль к достижению личных целей; когнитивисты рассматривали когнитивную систему как индивидуальное образование. Лишь представители гуманистического направления признавали важную роль общественной жизни, полагая, что социальные связи могут помочь человеку в проявлении своей сущности, но могут и помешать ему.
Идея независимости от группы проникла даже в социальную психологию. Коммуникация рассматривалась как процесс обмена сообщениями между коммуникатором и реципиентом, выступающих от собственного имени и не включенных в социальную группу (например, Г. Ховланд, Р. Петти и Дж. Качоппо, Ш. Чейкен). Формирование представления о партнере изучалось как процесс, в основе которого лежат закономерности строения индивидуальной когнитивной системы (С. Аш, Ф. Хайдер, Э. Джонс и К. Дэвис, Дж. Келли и т. д.). Взаимодействие мыслилось как обмен, в котором принимают участие два человека, ведомые личными интересами. При изучении малых групп акцент делался на противостоянии личности и группы: внимание привлекали социальная леность, конформизм, стили лидерства и руководства, позволяющие управлять подчиненными. Интерес к большим группам сохранился лишь в рамках этнопсихологии. А при изучении межгрупповых отношений лидирующие позиции занимали теории, объясняющие межгрупповой конфликт индивидуальными характеристиками участников (гипотеза «козла отпущения», теория авторитарной личности Т. Адорно) или стремлением к достижению личных целей за счет победы ингруппы (теория реального конфликта Д. Кемпбелла).
Однако в начале 1970-х годов произошли серьезные перемены: психологи стали придавать все большее значение социальной группе. Область социального познания обогатилась концепцией социальных представлений С. Московичи. При изучении взаимодействия во внимание стали приниматься социальные сети. В психологии малых групп стала активно разрабатываться проблема сплоченности, все большую популярность приобретало представление о взаимозависимости лидера и ведомых. Активизировались работы по психологии толпы. И наконец, при изучении межгрупповых конфликтов лидирующие позиции заняли теории, объясняющие их возникновение особенностями группы (теории социальной идентичности Г. Тешфела, самокатегоризации Дж. Тернера) и общества (теория социального доминирования).
Вероятно, эта тенденция стала ответом на экономическую глобализацию мира, его превращение в «сетевое общество» и одновременно на усиление коллективной активности граждан. Так, по мнению М. Кастельса, формирование глобальных сетей устранило индивидуализированное Я, скрыло различия между людьми. Реакцией на потерю уникальности стало формирование новых социальных идентичностей, связанных с членством в больших группах (Кастельс, 2000).
Проникнув в психологию, идея включенности человека в различные социальные сети и группы была реализована в теориях справедливости. Она воплотилась в теории ценности группы, созданной для объяснения справедливости процесса взаимодействия.
Эта концепция была предложена И. Линд и Т. Тайлером (Lind, Tyler, 1988). Они полагали, что одной из важнейших человеческих потребностей является потребность в аффиляции, т. е. принадлежности к группе. Вступая во взаимодействие, люди стремятся сохранить сообщество и добиться высокого статуса. Ради этого они готовы жертвовать собственными интересами.
Для достижения этой цели они используют определенную процедуру принятия решений и тщательно следят за ее соблюдением. Справедливость взаимодействия является для каждого члена группы источником информации о своем социальном положении (Peterson, 1999), показателем симпатии и уважения со стороны одногруппников, высокого статуса в ней (Lind, Tyler, Huo, 1997; Shapiro, Brett, 1993; Tyler, Degoev, Smith, 1996). Ощущая социальную поддержку, люди испытывают гордость и не хотят покидать сообщество, что в конечном итоге сохраняет его целостность (Tyler, Degoev, Smith, 1996; Van den Bos, Vermunt, Wilke, 1996).
Именно поэтому участники взаимодействия, которые сильно идентифицируются со своей группой, считают ее важной частью своей жизни, судят о справедливости результата по справедливости процесса общения (Orpen, 1994).
Вынося решение о справедливости процесса, люди ориентируются на ценности группы: наиболее справедливой признается та процедура, которая соответствует основным групповым ценностям. Это означает, что члены разных сообществ по-разному воспринимают одно и то же взаимодействие, дают ему разную оценку. Это, прежде всего, касается тех людей, которые общаются с членами ингруппы и зависят от ее представителей (Hertel, Aarts, Zeelenberg, 2002). Исключение составляют компоненты, соответствующие универсальным ценностям – гарантирующие возможность принять участие в групповой деятельности, повысить социальный статус, «сохранить лицо».
Благодаря признанию социальности человека, теория ценности группы долгое время конкурировала с теорией личного интереса. Этот антагонизм проявился, прежде всего, в том, как сторонники разных концепций объясняли важность одних и тех же норм процедурной справедливости, прежде всего, права голоса и однообразия. Например, по мнению психологов, работающих в рамках модели личного интереса, человек ценит право голоса, поскольку благодаря этому он получает возможность достичь своей цели[12]. В то же время в соответствии с моделью групповых ценностей, соблюдение этой нормы дает людям возможность почувствовать свою значимость и позволяет сохранить целостность группы[13] (McFarlin, Sweeney, 1996; Miller, 1989; Shapiro, Brett, 1993). Аналогично, однообразие процедуры можно рассматривать как способ достижения личных целей (модель личного интереса) и как реализацию одной из важных групповых ценностей (модель групповых ценностей) (Ployhart, Ryan, 1998).
Каким образом разрешается этот спор в настоящее время?
В соответствии с одной точкой зрения, следуя нормам справедливости процесса, разные люди стремятся к достижению разных целей. Одни хотят получить индивидуальное вознаграждение, а другие занять определенное положение в группе (Heuer et al., 2002).
В соответствии с другой позицией, дистрибутивная справедливость является, прежде всего, средством достижения личных целей, а процедурная и межличностная – средством включения в группу и повышения статуса. В частности, люди ценящие власть и достижение, придают большее значение дистрибутивной, а универсализм и доброту – процедурной справедливости (Lipponen, Olkkonen, Myyry, 2004). Возможно, именно поэтому в рамках социально-психологического подхода пока отсутствует теория, в которой желание сохранить группу рассматривается как причина соблюдения дистрибутивной справедливости.
Справедливость ради справедливости: теории морального развития
Третье представление о целях соблюдения справедливости берет свое начало в работах по социальной философии, созданных древнегреческими авторами. Они полагали, что справедливость – основной принцип мироздания, лежащий в основе идеальных государственных систем. Земное воплощение этого принципа становится возможным, благодаря как внешним по отношению к человеку, так и внутренним силам. Внешняя справедливость воплощается в законе и носит принудительный характер. Внутренняя справедливость проявляется в поступках граждан, которые они совершили добровольно и сознательно, т. е. понимая, почему, зачем и для кого они это делают. Таким образом, еще в философии древнего мира справедливость стала рассматриваться как добродетель человека.
Продолжая эту традицию, психологи включили ее в состав морального сознания. Сторонники этой позиции полагают, что справедливость и несправедливость можно рассматривать в терминах «добра» и «зла». Следуя ее требованиям, люди стремятся поступить «хорошо», «правильно». Таким образом они соблюдают справедливость ради нее самой.
Впервые эта идея была изложена в теории морального развития Л. Колберга (Анцыферова, 1999; Николаева, 1995). Он полагал, что ядро морального сознания составляют одиннадцать ценностей, важное место среди которых занимает доверие и справедливость в обмене (меновая справедливость), а также справедливость наказания (карательная справедливость). Их функция заключается в распределении прав и обязанностей, регулируемом нормами равенства и взаимности (беспристрастности). Нормы справедливости являются основой для разрешения моральных конфликтов, возникающих в результате столкновения интересов разных людей. Уровень морального развития определяется стилем отношения к этим ценностям, в том числе к справедливости и, как следствие, к соблюдению ее норм (Гулевич, 2006в, 2009б).
Л. Колберг полагал, что основные ценности и моральные нормы вырабатываются в ходе общения. Поскольку все культуры имеют общие основы социального взаимодействия, процесс морального развития во всех обществах подчиняется общим закономерностям. Поясняя свою мысль, он выделил три уровня и шесть стадий этого процесса.
• Человек, находящийся на доконвенциональном уровне, при определении «моральности» поступка исходит из того, насколько он удовлетворяет его собственные потребности. Этот уровень включает в себя две стадии. Первая характеризуется ориентацией на наказание и послушание: основным двигателем поведения человека является страх перед наказанием. В то же время вторая стадия предполагает соблюдение баланса между наказанием и вознаграждением.
• Человек, находящийся на конвенциональном уровне морального развития, понимает необходимость выполнения ряда правил для сохранения целостности общества. На третьей стадии он руководствуется требованиями малой группы – семьи, друзей, коллег, а на четвертой – нормами общества, в котором он живет.
• Постконвенциональный уровень – самый высокий уровень морального развития. Человек, который находится на нем, руководствуется безличными моральными стандартами. На пятой стадии он понимает относительность и договорной характер моральных норм и придает большое значение соблюдению индивидуальных прав. Поэтому для него большое значение приобретает справедливость правил, в соответствии с которыми принимается то или иное решение. Человек на самой высокой – шестой стадии – самостоятельно выбирает нормативную систему и следует ей.
На первый взгляд, роль справедливости на первом уровне морального развития соответствует теориям беспристрастности и личного интереса, на втором – теории ценности группы. И только третий этап специфичен для данной теории. Однако тот факт, что речь идет о моральном развитии, накладывает отпечаток на все уровни: вне зависимости от того, почему люди выполняют нормы справедливости, они рассматривают их соблюдение как правильное и необходимое, а совершенный поступок как добро или зло.
Идея о связи справедливости с моральным сознанием получила дальнейшее развитие в теориях моральных схем Дж. Реста и защиты ценностей Л. Скитки. Несмотря на единый теоретический источник, выводы, сделанные авторами этих концепций, оказались совершенно разными.
Дело в том, что теория моральных схем создавалась в противовес модели Колберга. Понятие «моральной схемы» было введено Дж. Рестом, который понимал под ней совокупность представлений о том, ради чего необходимо соблюдать социальные нормы. Он выделил три таких схемы: схему личного интереса, которая соответствует второй и третьей стадиям по Колбергу; схему усвоения норм, соответствующую четвертой стадии; постконвенциональную схему, соответствующую пятой и шестой стадиям (Rest et al., 2000). Несмотря на некоторое сходство, по структуре схема сильно отличается от уровня.
Уровень морального развития рассматривается как совокупность когнитивных операций, содержание которых универсально, т. е. не зависит от культуры. Эти операции сменяют друг друга в заранее заданном порядке. Моральное развитие заключается в резкой смене стадии или уровня.
В то же время когнитивная схема – это совокупность представлений, имеющих культурную специфику. Моральное развитие может происходить в разных направлениях и заключается в постепенном изменении частоты использования разных схем. Это означает, что человек может использовать несколько моральных схем одновременно (Krebs, Denton, 2006).
В соответствии с логикой Реста, состояние морального развития определяется по трем параметрам: схеме, фазе и направлению. Так, у человека, как правило, есть ведущая схема, на основании которой он разрешает большинство моральных дилемм. При этом он может находиться в фазах консолидации, т. е. постоянно использовать одну и ту же схему, или перехода, т. е. использовать разные. В целом, моральное развитие может идти по пути выбора более или менее сложной схемы, т. е. вперед или назад (Derryberry, Thoma, 2005).
Изменение представления о моральном развитии не могло не отразиться на понимании справедливости. В отличие от Колберга, который считал ее ключевым элементом морального сознания, Рест и его последователи лишь констатировали ее связь с моральными схемами. Они показали, что люди, использующие схему личного интереса, при оценке взаимодействия придают большое значение дистрибутивной справедливости, а схему усвоения норм и постконвенциональную схему – процедурной. Это, в первую очередь, касается норм, связанных с соблюдением прав всех участников – нейтрализации предубеждений, однообразия процедуры, уважения к партнеру (Myyry, Helkama, 2002; Wendorf, Alexander, Firestone, 2002).
Другой вариант связи между оценкой справедливости и моральным сознанием был предложен в теории защиты ценностей Л. Скитки. Однако в ее основе лежит идея когнитивного баланса. Поэтому мы рассмотрим ее в следующем параграфе.
Справедливость как средство сохранения когнитивного баланса
Последний подход к пониманию того, почему люди стремятся к соблюдению справедливости, не имеет определенного философского источника. Он берет начало в теориях когнитивного соответствия, речь о которых шла в предыдущей главе.
В соответствии с этими теориями любой человек обладает когнитивной системой и стремится к удовлетворению так называемых когнитивных потребностей – потребностей в понимании, предсказуемости и контроле. Ощущение того, что мир понятен, предсказуем и поэтому находится под его контролем, позволяет человеку сохранить психологическое благополучие – уменьшить негативные эмоции и обрести уверенность в себе. Чтобы добиться такого результата, человек ведет себя или интерпретирует информацию о взаимодействии таким образом, чтобы его можно было считать справедливым.
Первой психологической теорией справедливости, в которой подчеркивалась важность когнитивных потребностей, была концепция справедливого мира М. Лернера (глава 1). В ней делался акцент на общую оценку справедливости, формирующей ожидания от конкретного взаимодействия. Однако в ней игнорировалась важность соблюдения отдельных норм. Этот пробел был восполнен в двух других концепциях – теории защиты ценностей и реинтерпретации теории самокатегоризации применительно к справедливости.
Автором концепции защиты ценностей является Л. Скитка (Bauman, Skitka, 2009; Mullen, Skitka, 2006; Napier, Tyler, 2008; Rupp, Bell, 2010; Skitka, 2002, 2003; Skitka, Mullen, 2002). Ее сторонники полагают, что каждый человек обладает определенными ценностями, которые воплощаются в ряде аттитюдов. Например, ценность сохранения жизни тесно связана с социальными установками, направленными против войны, абортов, смертной казни и любых других форм «узаконенного убийства». Теоретически каждой ценности соответствуют сразу несколько аттитюдов, однако человек уделяет большее внимание одним, игнорируя другие. Например, являясь пацифистом, он может не задумываться о запрете абортов. Такие важные аттитюды получили название «моральных требований».
Соблюдение ценностей и соответствующих им аттитюдов, прежде всего, моральных требований, оказывает влияние на оценку справедливости взаимодействия, которая происходит в два этапа.
• Первый этап начинается незадолго до или в самом начале общения и заканчивается перед получением окончательного результата. В ходе него люди выносят первые суждения о справедливости взаимодействия, ориентируясь на процедуру или свои ожидания.
• Второй этап начинается после окончания общения, когда его результат уже известен. Если он соответствует моральным требованиям, взаимодействие считается справедливым, а в противоположном случае – нет.
Например, если человек выступает против смертной казни, оценивая справедливость судебного процесса над убийцей, он будет отталкиваться от своего отношения к правовой системе в целом и событий, происходящих в зале суда. Однако после вынесения приговора его оценка может кардинально измениться: если подсудимый был приговорен к смертной казни, человек даст низкую оценку справедливости судебного процесса, вне зависимости от того, как именно он проходил. В то же время, если казнь будет заменена пожизненным заключением, он даст высокую оценку справедливости, даже если судебный процесс шел с нарушением норм.
Это означает, что, получая результат, соответствующий моральным требованиям, люди оправдывают применение несправедливой процедуры. Чем сильнее моральное требование, тем меньше внимания человек уделяет справедливости процедуры и тем больше – соответствию результата важным для него ценностям; тем менее справедливым он считает взаимодействие, результат которого противоречит им.
Оценка справедливости взаимодействия оказывает влияние на самовосприятие человека. Это происходит, поскольку, вступая в общение, он стремится сохранить позитивное и непротиворечивое представление о себе. Соблюдение ценностей и соответствующих им моральных требований является важным аспектом личной идентичности, поэтому, нарушая их, человек разрушает это представление.
Желая сохранить его, люди защищают свои убеждения, даже когда им приходится преодолевать серьезное сопротивление окружающих, подвергать риску свое материальное и социальное положение. Поскольку в данном случае речь идет о личной идентичности, выраженность этой тенденции не зависит от внешнего давления или интересов участников.
Если своими действиями человек все-таки нарушил моральные требования, у него возникает когнитивный диссонанс, вызывающий отрицательные эмоции. Пытаясь восстановить равновесие, человек использует стратегии «очернения» и «очищения». Сначала он обвиняет себя, испытывает чувство вины («очернение»), после чего переоценивает ситуацию и ведет себя таким образом, чтобы продемонстрировать свою позитивность («очищение»). Чем сильнее моральное требование, тем интенсивнее он использует эти стратегии.
Кроме представления о себе, оценка справедливости взаимодействия определяет отношение человека к другим людям. Так, нарушение моральных требований, произошедшее по вине окружающих, порождает гнев, протест против действий виновника и стремление наказать его, даже если для этого придется пожертвовать собственными интересами. Эта тенденция проявляется как у жертв, так и у сторонних наблюдателей.
Однако подобное стремление порождает серьезное противоречие. С одной стороны, человек желает наказать виновника, с другой, не хочет нарушать одно из самых сильных моральных требований, связанных с ненанесением вреда. Это противоречие люди разрешают достаточно оригинальным образом: принимая решение о наказании виновника, они руководствуются соображениями воздаяния по заслугам, а об отмене наказания – ненанесением вреда.
Таким образом, теория защиты ценностей объединяет в себе идеи концепций морального развития и когнитивного соответствия. С одной стороны, ее сторонники признают, что оценка справедливости взаимодействия зависит от степени, в которой оно соответствовало моральным требованиям. С другой стороны, они полагают, что человек следует им не ради их соблюдения, а ради сохранения психологического благополучия.
Другим вариантом реализации идеи когнитивного соответствия стала теория самокатегоризации, сформулированная применительно к справедливости.
Основы теории самокатегоризации были сформулированы во второй половине 1980-х годов Дж. Тернером (Гулевич, 2006а). Он полагал, что, встречаясь с другими людьми, человек осуществляет социальную категоризацию – причисляет их к тем или иным социальным группам-категориям. Одновременно с этим он помещает в одну из групп самого себя. Этот процесс называется самокатегоризацией.
Социальные категории имеют сложную структуру: они включают в себя общие признаки, примеры ее отдельных представителей и прототипы – представления о наиболее характерном члене группы. Прототип состоит из черт, отличающих одну группу от другой. Благодаря ему, представители одной группы рассматриваются как похожие друг на друга, а члены разных – нет. К социальной категории могут быть отнесены те люди, которые соответствуют основным признакам, отдельным примерам или групповому прототипу.
Категории различаются по объему. Объем зависит от количества людей, которые потенциально могут быть включены в нее. Например, категория «представители Евросоюза» шире категории «жители Германии». В зависимости от индивидуальных характеристик и ситуации общения человек причисляет себя то к узкой, то к широкой категории, например, считает себя жителем Москвы или Европейской части России.
Какую функцию выполняют категоризация окружающих и самокатегоризация? Основоположники теории полагали, что эти процессы позволяют человеку структурировать свое представление о мире и Я-концепцию, сделать их более определенными, т. е. удовлетворить базовые когнитивные потребности. Это, в свою очередь, позволяет людям сохранить психологическое благополучие.
Применив эти идеи при изучении справедливости, М. Вензел предположил, что оценка распределения ресурсов определяется самокатегоризацией человека (Wenzel, 2000, 2001, 2004). Это означает, что суждения о справедливости зависят от психологической структуры ситуации, т. е. от актуализации тех или иных социальных категорий. Выбор категории определяется тем, позволяет ли она разделить людей на несколько групп, соответствует ли ее содержание особенностям участников, легко ли она вспоминается, позволяет ли она повысить самооценку субъекта категоризации и т. д.
Социальная категоризация оказывает разноплановое влияние на выбор норм дистрибутивной справедливости.
• Люди используют одни и те же нормы по отношению к членам одной группы, но разные для представителей различных групп. Так, они отдают предпочтение норме равенства по отношению к «своим» и беспристрастности – к «чужим». Как следствие, они по-разному оценивают справедливость в зависимости от того, к широкой или к узкой категории причисляют себя. Например, западные немцы, рассматривающие себя как немцев вообще, т. е. использующие широкую категорию, считают справедливым, чтобы экономическое положение восточных немцев соответствовало их собственному, а в противном случае выражают протест. Однако те люди, которые категоризируют себя как западных немцев, т. е. используют узкую категорию, считают справедливым материальную дифференциацию в зависимости от места проживания.
• Самокатегоризация оказывает влияние на выбор претендентов на ресурсы. Как правило, люди считают справедливым выделить большее вознаграждение той группе, прототип которой включает в себя больше социально желательных черт, и серьезнее наказать – социально нежелательных. Например, западные немцы, воспринимающие себя как прототипичных представителей Евросоюза, считают отказ принять Турцию в ряды этого объединения более справедливым, чем менее прототипичные. Поскольку в большинстве случаев люди имеют более позитивное представление о своей группе, они выступают за ее вознаграждение, даже если это наносит ущерб окружающим.
• Самокатегоризация оказывает влияние на выбор способа восстановления справедливости. При общении с представителями «своей» группы люди, ставшие жертвой несправедливости, чаще выступают за компенсацию нанесенного ущерба, а не за наказание виновника, чем при взаимодействии с членами «чужой» (Wenzel et al., 2010).
Таким образом, теория самокатегоризации объясняет, каким образом люди делают выбор в пользу дифференцирующих и недифференцирующих норм дистрибутивной справедливости. Этот выбор позволяет им сделать мир более понятным и предсказуемым, обрести над ним контроль и тем самым сохранить психологическое благополучие.
Подводя итог, стоит отметить, что, несмотря на разнообразие целей соблюдения справедливости, предложенных сторонниками социально-психологического подхода к ее изучению, в основе всех теорий лежит одно и то же базовое предположение. Оно гласит, что, следя за справедливостью общения, все люди преследуют одну и ту же цель. Эта цель определяет важность либо дистрибутивного (концепции беспристрастности, морального развития, защиты ценностей, самокатегоризации), либо информационного, процедурного и межличностного (концепции личного интереса и ценности группы) компонентов справедливости. Лишь немногие специалисты признают, что разные участники взаимодействия могут преследовать разные цели. Однако даже в этих концепциях не проводится специального различия между отдельными нормами дистрибутивной и процессуальной справедливости.